Особняк военного префекта преторианцев — Адриана Мария — был расположен на противоположном от дома Тиберия конце Рэйма. И он с неудовольствием подумал о том, что придется брать носилки, чтобы добраться к нему.

Нога пока не болела, но голень уже начинало холодить. Это значит, весь следующий день придется провести в термах, греть недужную конечность и прикладывать целебные мази. А если и это не поможет, что бывало нередко, Тиберию предстояли сутки нудной боли, медленно переползающей от коленного сустава к лодыжке. Стало быть, остается только сегодняшний. Нужно успеть.

Стараясь не опуститься до старческого кряхтения, Тиберий забрался в крытые носилки, задернул занавески. Крепкие рабы бережно подняли их и понесли по улице, Положив шесты себе на плечи.

Гратх ненавидел Рэйм. Жара, бессмысленная беготня, сУета, раскаленный камень стен, чахлые деревья, черные монолиты храмов, давящие своей мрачной величественностью. Но он не мог прожить и месяца в загородном имении Тянуло обратно. В жару, пыль, к толпам. Не выдерживал сонной, размеренной жизни, казалось, что время уходит впустую. В Рэйме была хотя бы видимость движения вперед, В послеобеденный час Средний город казался тихим и молчаливым. Все уважающие себя жители зажиточного района предавались блаженной лени, пережидая жару. Улицы опустели. Только у терм Аппия носилки обогнал патруль городской когорты. Один из солдат, вытянув с любопытством шею, попытался рассмотреть, кто сидит внутри, увидел народного трибуна и смущенно отшатнулся.

На территории, прилегающей к Скаврскому храму, не обращая внимания на полуденное пекло, тренировались послушники в кожаных туниках. Молча, сосредоточенно рубились на мечах. Тиберий откинулся на спинку сиденья, борясь с желанием задернуть занавески.

У нового особняка сенатора Порция Ферста молодой раб в льняном переднике мыл статую. Струйки воды стекали по белому мраморному телу обнаженной нимфы, падали на серую мостовую и мутными ручейками утекали вниз по улице.

За поворотом началась тенистая платановая аллея, ведущая к мосту через Лигис. Повеяло речной свежестью, и сразу стало легче дышать.

Адриан жил в особняке, стоящем на окраине военного города, на другой стороне реки. В окружении роскошного, но несколько запущенного сада. Его дом встретил народного трибуна удивительной тишиной и пустотой. Тиберий, оставив рабов с паланкином в прохладном портике перед входом, прошел прямо к хозяину.

Префект возлежал за столом, предаваясь печали. Перед ним стоял объемный кратер, чаши и блюда. Мраморная столешница залита неразбавленным вином и завалена объедками разной степени давности.

Адриан Марий был багров лицом и мрачен настроением. Он действительно чем-то напоминал кабана. Мощный загривок, короткая жесткая щетина волос надо лбом, широкая физиономия с массивной нижней челюстью и неожиданно яркие голубые глаза под кустистыми бровями. Тонкая льняная тога с пурпурной полосой была обмотана вокруг его мощного тела, едва помещающегося на скамье, и местами сохранила белый цвет. Большая же часть ткани оказалась заляпана вином и соусами. По-детски голубые глаза почти пропали в опухших веках, длинный нос покраснел.

Напротив трапезного стола, на подставке, лежало несколько золотых триумфальных венков, тут же стоял бронзовый парадный панцирь Адриана с полным набором военных знаков, вышитых золотом. И в довершение к этой коллекции у стены — штандарт когорты преторианцев с крылатым драконом на верхушке.

— А, Тиберий! — зычным голосом возвестил префект. — Старый мерин! Возляг со мной, друг! Ливия, тащи еще вина!

Заплаканная миловидная девушка принесла кувшин, жалобно взглянув на гостя, и удалилась, вытирая глаза длинным рукавом хитона.

— Ты пьян как последняя скотина, — дружелюбно отозвался народный трибун, расчищая себе место на соседней скамье.

— Сегодня можно. Сегодня у меня траур.

— Судя по твоему виду, траур продолжается по меньшей мере неделю. — Тиберий поднял подушку и протер ею липкий от вина стол перед собой. — В чем трагедия?

— Вот, — Адриан широким жестом обвел комнату, — вином и слезами смываю позор, опустившийся на мою когорту. Все, нет больше славных преторианцев. Моих мальчиков приравняли к свиньям и толпой гонят под нож… Ливия!

Появилась все та же девушка, но с новым кувшином, поставила его на край стола, всхлипнула. Адриан приподнялся, схватил ее за руку, посадил себе на колени, обнял, прижал темноволосую головку к своей груди.

— Плачь, девочка. Плачь, сегодня я разрешаю, — И сам, Расчувствовавшись, затрясся в рыданиях.

Некоторое время Тиберий молча наблюдал за сценой всеобщей скорби, потом придвинул к себе чашу с водой, плеснул туда вина, поболтал.

— Мне тоже налей, — неожиданно трезвым голосом произнес префект, выпустил Ливию и потянулся к кувшину. — Не поверишь. Пью вторые сутки и ничего. Только голова трещит, а хмель не берет. Сижу — как могильщик. Выбираю. Тот или этот.

Он вытащил из-под подушек свиток и стило. Списки преторианцев — догадался Тиберий.

— Нужно пять человек. Кого я ему отдам?! У меня все как на подбор. Один лучше другого. — Адриан швырнул список на пол и подпер голову кулаком.

— Значит, слухи…

— Какие слухи! — Снова заорал претор, выпучив глаза, — Слухи! Вон стоит штандарт преторианцев. Сделай одолжение, пойди и сломай его через колено. Он больше никому не нужен!

— Транквил действительно собирается приносить в жертву воинов императорской гвардии?

— Этот старый хрен растерял последние мозги! Ливия, пошла вон отсюда! — Девушка, потихоньку попытавшаяся прибраться на столе, выбежала из комнаты. — Он хочет пустить под нож отборные войска, лучших бойцов.

— Демоны требуют новых жертв.

— Демонам хватало рабов, — отрезал Адриан, потом как будто слегка успокоился, нахмурился, полез под стол, вытащил свиток. — Твой брат тоже, кстати, в списке.

— Знаю. Поэтому считаю, что пришло время изменить кое-что.

— Что? — Претор навалился животом на столешницу, чтобы быть ближе к гостю.

— У тебя здесь можно вслух обсуждать дела? Адриан усмехнулся:

— Я всех отослал. В доме только Ливия, а она мне как дочь. Можешь говорить.

— Сколько раз преторианцы меняли императора?

— Дай подумать… трижды. Нет, четырежды. Включая деда теперешнего… Думаешь, пришло время продолжить славную традицию?

— Тебе виднее. Режут твоих людей… И, думаю, Клавдий будет счастлив занять место своего отца.

— Клавдий — дерьмо! Жалкий огрызок! Трусливая тварь. Ничтожество. Дегенерат.

— Ясно. А как тебе лурия Арэлл?

— Эта вертихвостка из Эллиды? Я видел ее. Она сиганула за борт «Гиеронта», когда Клавдий хотел заставить ее танцевать перед гостями. — Лицо префекта собралось смешливыми складками, живот под тогой заколыхался от сдерживаемого смеха. — Решительная девица. Но она чужестранка.

— Бабка императора была из Нита. И она правила десять лет. Одна.

— Ее поддерживал Некрос — Как только речь зашла о демонах, Марий стал серьезным. — Если у Арэлл хватит ума, чтобы добиться его расположения, и если темный Повелитель не будет возражать против смены императора… Но сначала она должна выйти замуж за Клавдия.

— Ладно. Сейчас я пойду к Помпею. Может быть, удастся убедить его не резать преторианцев.

Префект кивнул:

— Ну попробуй, попытайся. Может, получится, — и снова повалился на скамью.

Тиберий, не попрощавшись, прихрамывая, направился к выходу. И уже через закрытую дверь услышал, как Адриан кричит:

— Ливия! Чистую тогу! Воды! И убери здесь все! Штандарт не трогай!

Значит, пришел в себя.

Следующая, менее приятная поездка предполагалась в Яретикапий, который возвышался на противоположном берегу реки. Блистательный и величественный.

К императору удалось попасть не сразу. Сначала причлось унизительно долго ждать, сидя в просторном холле, украшенном рядом колонн. Тиберий сел на скамью, прислонился спиной и плечами к прохладной стене, вытянул ногу, начинающую поднывать в колене, закрыл глаза.

Все, что он делал, было ради Гая. Трудно в сорок лет не имея семьи, оставаться равнодушным к желаниям младшего брата. Тиберий постарался, чтобы тот получил все что он только мог дать. В том числе и самую надежную защиту. Преторианцы были истинной военной элитой. Они считались самыми дорогими воинами в стране. Все получили прекрасную физическую подготовку и лучшее вооружение, были избавлены от налогов и имели постоянное неплохое жалованье. Но при этом редко принимали участие в настоящих военных действиях. А если даже и попадали на войну — только в случае ведения боевых действий лично правителем Рэйма, — гибли гораздо реже, чем солдаты всех остальных родов войск. Императоры держали эти элитные войска для себя. Своей персональной охраны. А также для того, чтобы не давать в обиду самих преторианцев, в большинстве своем детей знатных патрициев. Именно поэтому в их число не попадали случайные люди.

Но сейчас народный трибун мучительно размышлял над тем, что младший брат, как и другие «драконы», может пострадать именно из-за своей «элитности». Если с Гаем что-нибудь случится, он никогда не простит себе этого… «Нет! — Тиберий резко прервал внутренний диалог. — Пока не следует бояться за его жизнь. Есть надежда, что телохранителя невесты наследника не зарежут в числе первых».

— Лурий Тиберий… — прозвучало рядом тихо. Гратх открыл глаза. Раб почтительно поклонился, извиняясь за то, что нарушил его отдых. — Император ждет вас.

Народный трибун кивнул, поднялся и медленно вошел в покои правителя.

Здесь было полутемно. После ярко освещенного коридора некоторое время пришлось привыкать к сумраку. Потом глаза притерпелись, и Тиберий смог разглядеть Транквила Помпея.

Тот сидел на золотом троне неестественно прямо, как будто к его позвоночнику была привязана палка. Глаза закрыты, остатки волос уложены жидкими волнами, лицо кажется серым. Тога, прошитая золотыми нитями, топорщится острыми складками.

То ли спит, то ли умер…

«А ведь он ненамного старше меня», — подумал Тиберий, рассматривая старика на троне. Кто бы мог подумать сейчас, что когда-то этот человек, по нескольку суток не слезал с коня посреди бесконечных полей Западной Эскарны, отдавая приказы сиплым, сорванным голосом.

— Транквил, — позвал он негромко. Никакого ответа. Пришлось повысить голос: — Транквил!

Морщинистые веки старика медленно поднялись.

— Я слышу тебя, — произнес император. Медленно. Монотонно. — Говори.

Похоже, он возомнил себя одним из высших божеств. Значит, слухи верны. Чувствуя первую волну бешенства, Тиберий подошел ближе.

— Ты приказал приносить преторианцев в жертву?! — Это было совсем не то, с чего он хотел начать разговор. Но иначе уже не получалось.

Император снова закрыл глаза.

— Они сильны, молоды. У них много энергии. Они не хотят умирать. Нужны именно такие. Кто очень тесно связан с жизнью.

— Зачем это нужно тебе?

Неожиданно Помпеи съежился на своем троне, втянул голову в плечи, заговорил испуганным голосом:

— Я ничего не могу сделать, — Тиберий. Совсем ничего. Я больше не распоряжаюсь в собственном доме. Демоны приказывают, что мне делать, контролируют каждый шаг. Я все время чувствую их мысли. Здесь… — Император дотронулся дрожащей ладонью до своего лба. — Мне жаль преторианцев. Но они нужны Некросу.

— Ты сойдешь с ума, — Гратх подошел еще ближе, обеими руками взялся за ручки трона, наклонился к трясущемуся Старику, — лишишься последних остатков своей воли.

— Я не знаю, как избежать этого.

— Для начала отмени приказ. Не позволяй убивать твоих солдат.

— Они должны умереть! — Голос императора окреп. он снова выпрямился на троне. — Это достойная жертва.

— Ты, конечно, понимаешь, что настраиваешь против себя всю военную верхушку?

Тот не ответил. Его взгляд стал пустым, мутным. Казалось, он прислушивается к звукам, раздающимся в голове А может быть, действительно слышал приказы демонов поселившихся в его собственном мозгу.

— Транквил!

— Оставьте его, лурий Тиберий. — Тихий, мурлыкающий голос прозвучал из-за спинки трона. А потом Гратху показалось, что одна из теней, лежащих на полу, ожила, поднялась, приобретая контуры обнаженного соблазнительного женского тела. — Император не хочет больше говорить с вами

Девушка выбралась на свет, стали видны полосы и пятна грима на ее коже, золоченые остроконечные уши на голове. Она подползла к подножию трона, растянулась на полу, одной рукой обнимая императора за ноги, другой поглаживая его ладонь.

— Он очень устал.

— Да, котеночек, — расслабленно пробормотал Транквил. — Я очень устал.

— Что значат несколько жизней преторианцев по сравнению со спокойствием императора, — продолжала мурлыкать девица, оглаживая колени своего господина. Ее длинные ногти отсвечивали красным. Будто она, как настоящая кошка, разорвала несколько перепелок и окунула пальцы в кровь. — Они умрут, а наш сиятельный правитель снова сможет спокойно спать. Ему больше не будут сниться кошмары.

Несколько мгновений Тиберий смотрел на эту безумную пару. На цинично равнодушную демоницу-кошку, нагло развалившуюся возле трона и лоснящуюся от жирного масла, размазанного по гладкой коже. На отвратительного старика, трясущегося от страха и вожделения…

Трибун молча развернулся и пошел к выходу.

Императора будет несложно убить. Он уже мертв. Осталось только успокоить его тело.