ГЛАВА 20
Месть полукровки
Видение закончилось. Черная ночь перестала быть непроглядно-черной, далеко на горизонте забрезжила светлая полоса приближающегося рассвета…
Арэлл сидела на земле, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вокруг ходили, тихо переговариваясь, люди, но казалось, они не замечают девушку и ее странного собеседника.
— Ну, что, теперь вспомнила? — насмешливо осведомился Эмил.
— Да. — Тихо ответила Арэлл, ощущая, как глухая тоска вытесняет из ее сердца недавнее счастье. — Я помню все это…
— А теперь я покажу тебе то, чего ты не можешь помнить. — Вукодлак оглянулся на светлеющее небо и нервно повел ушами. — Посмотри, что с ним стало…
Арэлл увидела гигантский зал глубоко под землей. Стены, пол и потолок здесь были выложены драгоценными камнями. Вокруг сверкали корунды и алмазы, образуя изображения животных, людей, прекрасных крылатых существ. Орнамент из аметистов обвивал колонны.
Всю центральную стену занимала огромная картина…
Рафаэл стоял перед своим последним творением — фреской с изображением ангела, объятого пламенем. Волосы его были — языки огня. Доспехи — кольца дыма, обвивающие тело. Концы крыльев тлели рассыпающимися углями. Лицо отражало скорбь и усталость. От грозной фигуры веяло безнадежностью. Тоской. Жутью…
— А ведь когда-то мои картины и статуи вызывали радость. Покой и умиротворение. — Создатель полотна понуро ссутулил плечи. — Это было еще не так давно…Или давно? Скажи, Лучезарный. Сколько времени прошло…?
Денница бесшумно подошел. Встал рядом. Стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, сказал:
— Тебе ведь известно, для нас не существует времени. И ты не прав — это прекрасная фреска.
Друг медленно повернулся. В глазах его оказалось отражение все той же не проходящей тоски, что и на картине. Тоски и страха.
— Нет. Отвратительная. Это конец. Больше я ничего не смогу создать.
Он размахнулся и швырнул в картину клубок огня. Нарисованный ангел утонул в настоящем пламени.
— Стой! — запоздало воскликнул Денница. — Не надо было…
— Хватит утешать меня, — тихо промолвил художник, вытирая ладони краем белой туники. — Хватит обманывать нас и себя самого. Это конец. Неужели ты не видишь? Оглянись.
Он махнул рукой на великолепно-мрачный зал, сверкающий огнями тысяч драгоценностей.
— Ты говорил, что мы сможем жить здесь. В этом мире. Что мы выживем. Но мы не можем. Он убивает нас. Слишком тяжелые, грубые энергии. Мы захлебываемся в них. Они меняют нас.
Архиангел схватил друга за плечо, крепко сжал и повторил то, что говорил всегда:
— Нельзя бояться. Нельзя забывать, кто ты. Нельзя позволить жалости к себе стать сильнее силы воли.
— Хватит! — крикнул Рафаэл, вырываясь. И его крик эхом разнесся по подземелью. — Хватит. Ты сам видишь. Они уходят. Один за другим. Твои великолепные залы пустеют. Ни у кого больше нет сил.
Он отвернулся, а через минуту произнес едва слышно:
— Ева ушла вчера. Я пытался удерживать ее, сколько мог. Но у меня не хватило сил на нас двоих… Нет. Это ложь. Я мог бы спасти ее. Отдать свою энергию. Но не сделал этого. Знаешь, почему? Я испугался. Подумал — она уже безумна, ну проживет еще недолго, а потом все равно… Я хотел жить сам. Я! Хотел! Жить! Сам!.. Понимаешь?! Мы стали думать только о себе. Хотим существования только для себя и… начинаем ненавидеть. В каких же тварей мы превращаемся!
— Это не мы… — прошептал Денница. — Это чудовищное место превращает нас.
— Я не знаю, что произошло с ними всеми. Куда они идут. Бросаются в бездну, просто исчезают навсегда или еще есть шанс на перерождение? Я не хочу этого знать. Я устал. Прости. Я не могу больше бороться. Смысла нет.
«Нет! — яростно прошептал Денница, глядя на Рафаэла, медленно бредущего прочь из зала. На его опущенные плечи, поникшие крылья. — Я не сдамся. Я выживу. У меня хватит сил!»
…Гигантские залы опустели. Друзья, братья ушли. Исчезли… Умерли. Вот как это звучало на самом деле. Они умерли!
«Это я привел их на смерть… — думал Лучезарный. — Но ведь они знали, куда шли! Они должны были бороться! С собой. Со своей слабостью и страхом. Здесь можно жить, не теряя себя прежнего. Я докажу!»
Каждый день, каждый час он заставлял себя жить.
Старался не замечать, что материя перестала подчиняться.
Он больше не мог творить, поэтому приходилось брать уже существующие гранит, песок, металлы и драгоценные камни. Архитектор строил, вырезал, шлифовал, возводил тонкие арки, перебрасывал мосты через пропасти, выкладывал узоры из изумрудов и топазов. Лишь бы не думать. Не задумываться.
Он постоянно размышлял о том, что если бы Архэл пошла с ним — было бы легче. Но она предпочла любви к нему, любовь к истине. И она права. Тысячу раз права! Она не могла по-другому. Тот, кто создан видеть только белое и черное, никогда не различит оттенков.
«Но почему ты не пошла со мной? — шептал он, обламывая каменные глыбы. — Почему?! Как ты могла предать меня?! Как ты могла… Я не хотел… не хочу, чтобы ты умирала здесь вместе со всеми остальными. Вместе со мной. Я бы никогда не позволил тебе пойти со мной!.. Но почему ты сама не пошла?!»
Он остался один. Бродил по пустым гранитным галереям, чувствуя, как начинает терять разум. Погружается в темноту.
Впереди не было ничего — вечность в одиночестве. Стоило ли жить ради этого?
Лучезарный медленно шел, почти ничего не видя перед собой, и земля горела под его ногами. Она вздрагивала и проседала, извергая из себя клубы дыма и струи огня. Лава текла по ступням, но он не чувствовал боли, только усталость, тоску и удушающее чувство вины, которое ничем невозможно было заглушить. А потом, внезапно, мир стал рушиться. Почва обламывалась огромными кусками и падала во тьму. Крылья уже не могли держать его, и он тоже полетел вниз. В пустоту.
Мир померк…
Тьма оказалась бесконечной. Но через бессчетное количество времени появилась боль. Потом — огонь, текущий по телу. А затем — ощущение одиночества…
Он лежал, уткнувшись лицом в грязь. Та пахла кровью и разложением. Обжигала. Покрывала тело липкой массой. Впереди колыхалась мутная пелена.
Он знал, что уже перестал быть собой, но это не огорчало. Тело корчилось от боли, а душа выла от ярости. Он все помнил. Память не угасла милосердно, оставив его в неведении. Каждое воспоминание вызывало вспышку ненависти, скручивающей внутренности. А еще была легкая печаль, которая быстро рассеялась, уничтоженная новыми вспышками гнева.
Теперь у него были копыта, рыжая шерсть по всему телу, когти и клыки. И эта земля вокруг больше не казалась враждебной. Это был новый дом.
Он поднялся, расправил крылья и взлетел в огненное небо…
«Ты! Ты!! Только ты виновата в этом!!» — раздался злобный шепот.
Арэлл открыла глаза, глядя перед собой остановившимся взглядом. Лицо ее было мокрым от слез, но она не чувствовала этого. Горе и ужас так тесно переплелись в душе, что стало больно дышать.
Теперь она знала все до конца. Поняла, ради кого пришла сюда. Кто звал ее. Вспомнила, как лежала на лугу в своем далеком светлом мире и холодела от чужой боли. Черная, изломанная фигура на дне огненного колодца. «Из глубин… взываю… к тебе…»
Он звал ее. Ждал, что она придет.
«Я говорила с ним, но даже предположить не могла, кто он на самом деле… Видела его статую в солнечном городе, барельефы. Но лицо, вырезанное из камня, оставалось чужим…»
— Что же мы сделали! — прошептала Арэлл. — Мы сделали это сами…
— Дошло? — поинтересовался Эмил насмешливо. — Столько времени утекло, а ты все-таки узнала его…
— Я никогда не забывала, — произнесла эланка низким от слез голосом. — Я всегда его помнила.
— Он переродился. Вы изгнали его и тех, кто остался с ним. Вышвырнули за пределы своего мира. Сбросили на Дно. Из-за вас они превратились в чудовищ!
Арэлл медленно покачала головой.
— Я не знала этого… — Дыхание перехватывало, и она говорила с трудом, почти так же хрипло, как собеседник. — Никто из нас не знал, что он… что они переродились в демонов.
— Конечно, ты не знала! — в голосе Эмила зазвучала злоба. — Никто из вас не ведал…! Что вы вообще знаете?! Что можете разглядеть из своих небесных дворцов?!
Она резко поднялась.
— А он? Он помнит об этом? О том, что произошло с ними?
— Да.
— Теперь я понимаю, почему он так ненавидит нас. Пережить все, что он пережил… Я пойду к нему… Я должна пойти к нему и поговорить. Остановить это безумие.
Эмил рассмеялся, и его смех был больше похож на лающий кашель.
— Ты что, так и не поняла?! Он больше не тот Лучезарный, которого ты любила. Ведь ты любила его? — Вукодлак снова затрясся от смеха. — Это самое забавное. Ты любила его, но не пошла с ним. И теперь он — демон. В нем есть только ненависть и желание захватить как можно больше власти, земли, жизней. И ты не забыла, что уже сегодня вы собираетесь убить его еще раз?
— Я пойду к нему, — повторила Арэлл, ладонями стерев слезы со щек и поднимаясь с валуна. — Я должна его увидеть. Должна предотвратить битву.
— Побежишь исправлять ошибки? — Эмил смотрел на нее с насмешливым любопытством, даже пасть приоткрыл. — Думаешь, можно что-то исправить? Нет, я не собираюсь тебя останавливать. Просто хотелось бы знать, что ты собираешься ему сказать. Что ты можешь сказать ему теперь?
Он поднялся и заковылял следом за Арэлл, идущей по тропинке. Ужас от внезапно открывшейся правды колючим комком стоял в ее горле. Если бы она просто услышала об этом, то вряд ли смогла бы поверить. Но теперь, увидев, почувствовав, пережив боль, тоску и отчаяние она ощущала, что страх снова и снова возвращается к ней, сплетаясь с горем. Каждую минуту она переживала вновь, как Лучезарный умирает. Один. Совершенно один…
«Почему я не последовала за ним?! Я была в ужасе от того, что он сделал. Я не могла смириться с тем, что он принес в этот мир смерть. Но я должна была пойти с ним…»
— Я могу провести тебя в Рэйм. — Прохрипел Эмил сзади. — Проберемся так, что никто не заметит. Он сейчас во дворце.
— Почему ты помогаешь мне? — снова спросила она, не очень-то интересуясь ответом.
— Я помогаю не тебе, а ему, — ответил полудемон, тяжело дыша. — Я всегда ему помогал.
Высокие заросли полыни серебрились под звездами. Тени акаций густыми полосами лежали на земле, тропинка петляла между ними. Серые стены города закрыли полнеба.
«Вот я и вернулась, — устало подумала Арэлл. — И опять крадусь с черного хода».
Она как будто оцепенела внутренне, боясь заглядывать себе в душу, ожидая, что боль, застывшая там, может в любое мгновение вырваться наружу, и тогда отчаяние затопит с головой.
— Сюда…
Она не заметила, как Эмил выбрался вперед и теперь указывал на калитку в зарослях шиповника.
— Мы пройдем через Нижний город. Его больше не охраняют.
— Почему?
Вукодлак оглянулся через плечо, блеснув клыками в полуоткрытой пасти, и ответил равнодушно:
— Чума.
Кварталы бедноты были пустыми, черными, выжженными. Ветер лениво перегонял золу с места на место.
Обугленные стропила. Груды битого кирпича на месте зданий. Деревья, похожие на обглоданные скелеты. Могильная тишина, запах смерти, пепел, скрипящий на зубах.
— Чума… — повторила Арэлл, глядя на кладбище из домов.
Мимо прошмыгнула черная тень. Остановилась возле остатков каменной стены, покрытой слоем копоти, и стало понятно, что это огромная собака. Она открыла красную пасть и тихо, угрожающе зарычала. Потом отбежала на несколько шагов, зарычала еще раз, и исчезла, растворившись в ночной мгле. Арэлл почувствовала, как между лопаток скатилась капля пота и поняла, что все это время стояла, не дыша.
Эмил пожал плечами в ответ на ее вопросительно-тревожный взгляд.
— Это Дитх. Пес Ямэла. Бога смерти, слышала о таком?
— Да.
— Он неплохо повеселился тут. Все улицы были усеяны трупами… — Полудемон насторожил волчьи уши, принюхался и заторопился. — Идем! Быстрее, пока не заявилась сама Смерть. Ты хоть и ангел, но в человеческом облике.
Они прошли мимо разрушенных складов. Огонь едва коснулся зданий, от старых досок тянуло запахом тухлой рыбы. Эмил снова дернул острым ухом, а потом и Арэлл услышала приглушенные человеческие голоса. В темноте блеснул отсвет костра.
— Идем-идем, не останавливайся, — приказал спутник. — Теперь в этом городе полно призраков, живых мертвецов и прочей дряни.
— Мертвецы не жгут костров, — прошептала элланка, но не ослушалась.
Эмил вел ее по запутанным улочкам, на которых остались лишь фундаменты. На одной из них, между камней струился ручеек из разрушенного водопровода. В черной воде отразилась яркая звезда, сверкающая на конце копья «Возничего».
Еще несколько переулков, и у самой стены, окружающей Нижний город, левый висок Арэлл вдруг нестерпимо заломило. Она положила ладонь на рукоять меча, оглянулась и тут же увидела, как из-за груды камней выбирается серый демон. Его пасть была окровавлена, шерсть в грязи. Похоже, рылся в куче мусора, выискивая что-нибудь съедобное.
— Свежее мясо! — прорычал он, выпрямляясь во весь рост.
Элланка вытащила балтус, чувствуя одновременно отвращение и отчаяние. «Это тоже дело наших рук!» — мелькнула ужасающая мысль. Эмил же лишь презрительно глянул, скривился и небрежно махнул рукой. Над демоном сверкнула молния, и тот, не успев издать ни звука, рухнул на землю. Только голова стукнулась о камень.
— Знала бы ты, как смешна с этой железкой в руках. — Произнес вукодлак высокомерно.
— Как ты мог…?
— Как я мог убить его с такой легкостью? — Спутник вытер ладони рваной тогой, и побрел вдоль стены, принюхиваясь. — Мой предок был демоном. Высшим, естественно. От него я получил некоторые способности к колдовству. А потом отец усовершенствовал меня.
— Отец?
Полукровка ухмыльнулся и сделал вид, что собирается распороть себе горло.
— Буллфер разрезал меня и влил свою силу… Теперь направо, здесь была дыра.
Они пролезли через узкую щель у самой земли, и оказались в Среднем городе. Машинально отряхивая грязь с одежды, Арэлл сделала шаг за Эмилом и вдруг остановилась, едва не споткнувшись. Гигантский храм, стоявший на площади, исчез.
— Отцу не нужно столько жертвенников, — сказал вукодлак, проследив за ее взглядом. — Большую их часть он уничтожил.
Элланка молча кивнула. Все это было не важно. Храмы, бог смерти, призраки… Она не хотела думать о них, но все равно думала, лишь бы заглушить воспоминания о подземельях Дна, где сходили с ума и погибали ее братья.
Претикапий возвышался над городом неприступной скалой. Ни одно окно не светилось. Платаны в саду шумели густыми кронами. В траве робко горели светлячки, но их мерцающий свет не рассеивал тьму. Напротив, казалось, здесь она еще гуще.
На открытой поляне росло несколько плодовых деревьев. Спелые абрикосы падали на голую землю с глухим стуком. Крупные яблоки белели круглыми боками. Над кронами, с долгим мяукающим криком, проплыла сова…
Парк под открытым небом постепенно превратился в закрытый сад Претикапия. Арэлл даже не заметила, как они оказались под прозрачным куполом, накрывающим заросли цветущих гибискусов, папируса, растущего у маленького искусственного пруда, и прочих редких растений, привезенных со всех концов света.
Стараясь не хрустеть гравием, элланка шла за вукодлаком по узкой дорожке. Длинные ветви ив свисали почти до самой земли по обе стороны тропки. В конце аллеи стояла мраморная скамейка. На ней сидел человек в белой тоге с широкой багровой полосой по краю.
— Не обращай на него внимания, — зашипел Эмил, громко фыркая. — Не задерживайся. Это мертвец.
Но Арэлл ступила на мягкую траву и медленно подошла к скамье. У сидящего было изможденное, бледное лицо. Тонкая, как вытертый пергамент, кожа обтягивала череп. Белые волосы, висящие вдоль запавших щек, казались бесцветными, словно паутина. Бескровные губы, глаза, обведенными черными кругами.
Лежащие на коленях руки с выступающими узлами вен чуть дрогнули — он почувствовал чужое присутствие и медленно поднял голову.
— Юлий… — прошептала элланка, чувствуя, как горло сводит от подступающих слез.
— Арэлл, — тихо откликнулся он.
Она присела напротив, взяла в свои руки его ледяные ладони.
— Что с тобой случилось?
— То, что было должно. — Он смотрел мимо нее на тропинку, ведущую к выходу. — Я ошибся…Трудно быть пищей Высшего демона. Война в Эллиде. Чума…
— Дождись меня, — она крепче сжала его пальцы. — Я вернусь и помогу тебе уйти отсюда.
С неожиданной силой он оттолкнул ее. Голос его окреп:
— Ты не понимаешь! Я не могу уйти! Завтра, во время боя, мне придется давать силу демонам. Прости, но меня уже почти нет. Меня выжгло изнутри…
Арэлл поднялась и сказала твердо:
— Я обязательно вернусь за тобой.
Она возвратилась на дорожку, и Эмил, стоящий в зарослях бамбука, зашелся своим кашляющим смехом.
— Пытаешься и это исправить? Уверяю тебя, все бессмысленно.
— Идем. — Резко велела она. — Отведи меня к нему.
— Как прикажешь! — Вукодлак издевательски поклонился, с неожиданной ненавистью посмотрел на нее и заковылял дальше.
Претикапий был совершенно пуст. Все жертвенники горели ярким красным огнем и сыпали искрами. От них исходила тяжелая волна зловещей силы. Голова элланки раскалывалась от боли, когда она шла мимо. Казалось, тела мраморных статуй, освещенные багровым пламенем, корчатся от боли. По полу скользили угольные тени, свиваясь клубками, словно змеи.
Вода в морском павильоне кипела. На поверхности лопались огромные пузыри, распространяя едкую вонь. На полу в вестибюле лежала статуя императора Светония. Она рухнула со своего постамента, проломив пол. Остался лишь пьедестал, на котором, словно насмешка над поверженным гигантом, вилась надпись: «Время победивший…».
Девушка почувствовала, что задыхается. Она словно брела сквозь тягучий жидкий кисель и не могла вздохнуть полной грудью. Очертания предметов плыли перед глазами. Проходя мимо одной из комнат, Арэлл услышала доносящийся оттуда женский плач. Но не задержалась и ни о чем не спросила.
Наконец, Эмил остановился, взглянул на элланку с мрачным торжеством и открыл перед ней дверь в покои.
Сердце Арэлл заколотилось с такой силой, что в груди стало больно. Почти не видя, куда ступает, она вошла и услышала за спиной стук закрывающихся створок.
Кабинет правителя Рэйма был освещен желтым пламенем светильников. Несколько барельефов на стенах изображали фрагменты древней истории. В чаше треножника тлели угли, распространяя незнакомый горький запах.
Хозяин Рэймской империи сидел в кресле за столом и внимательно изучал длинный свиток.
Все было почти так же, как когда Арэлл привели на суд. Только теперь не было цепей, и пришла она сама. Чувствуя болезненные толчки сердца, элланка смотрела на бывшего турвона, пытаясь увидеть в демоне хоть что-то от того, прежнего… Он медленно поднял голову и уперся в нее тяжелым ничего не выражающим взглядом.
Раньше у него были рыжие волосы, яркие, как солнце. Казалось, вокруг головы вьются солнечные лучи. Глаза меняли цвет, словно море — то стальное, то серое, то изумрудное, то лазурное. Он всегда любил стихию воды. Его мир был бескрайним океаном с зелеными островами, разбросанными среди волн.
Архэл почувствовала, как слезы застилают зрение, и сквозь них фигура демона кажется плывущей.
— Я пришла.
— Долго же ты шла, — произнес он глухо. — Слишком долго.
— Лучезарный…
— Нет! — Рявкнул он, сжимая когтистую лапу в кулак. На одном из рыжих пальцев блеснул перстень с изумрудом. — Я — Буллфер! Хозяин Рэймской империи, Гаэты, Иллинеи, Эскарны и Нита. Демон!
— Я пришла, чтобы спасти тебя.
— Поздно. Денницу еще можно было спасти. Он ждал тебя. Мне не нужна твоя помощь. Я ненавижу тебя.
Он произнес это спокойно, почти равнодушно, и элланке на мгновение стало страшно. Ей показалось, что он говорит правду, и все, что она делает, бессмысленно.
— Это неправильно! Невозможно! Мы можем все исправить! Послушай меня! Только послушай! Я искала тебя. Я была во всех твоих мирах…
— А на Дно бездны заглянуть не догадалась? — Он усмехнулся, глядя на нее через стол. — Впрочем, теперь уже все равно. Лучезарный ждал тебя. Если бы ты знала, как он тебя ждал. Каждый день, каждую минуту…
Ему нравилось причинять ей боль. Он получал удовольствие, глядя на ее отчаяние. Быть может, даже читал мысли. Пересилив себя, девушка подошла ближе. Теперь их разделяло несколько шагов. Она могла видеть тонкую червленую вязь на панцире, закрывающем мощную грудь Высшего, широкий пояс, набранный из золотых пластинок с вставленными в них рубинами.
Арэлл молчала, пытаясь увидеть в рыжем свирепом лице хотя бы тень прежнего. Не мог же он измениться настолько чудовищно, что не осталось совсем ничего.
— Поздно… Архэл. — Она вздрогнула, услышав свое истинное имя, и посмотрела ему в глаза. В их глубине поблескивали красные огоньки, такие же, как в багровых драгоценных камнях. — Я не испытываю тех чувств, которые, как тебе кажется, должен испытывать. Вы сами… ты сама превратила меня в то, что я есть. Я могу только ненавидеть.
— Я не верю, — сказала элланка твердо. — Ты звал меня. Я слышала твой голос.
— Неужели? — Он уцепился обеими руками за крышку стола, и брови его метнулись вверх. Когти скрипнули по дереву. — И чего ты ожидаешь теперь? Я должен упасть на колени и залиться слезами умиления? Подставить шею для веревки, на которой ты уведешь меня в небесные сады? А если не сделаю этого, ты опять попытаешься убить меня?!
— Я не могу убить тебя… Мы совершили ужасную ошибку. Чудовищную. — Она продолжала говорить, не обращая внимания на его на злобно-насмешливое фырканье. — Но нет ничего, что нельзя исправить… Да пойми ты! — закричала она в отчаянии. — Я не могу оставить тебя! Я не могу позволить тебе остаться таким!
Демон грохнул кулаком по столу, и рев его метнулся под своды дворца:
— Замолчи!!!
Потом поднялся во весь рост, и на элланку хлынула жгучая, черная волна ненависти и бешенства, желания разорвать на части, отомстить за пережитые мучения. Страшная, кипящая, удушающая беспросветная воронка, в которую она рухнула с головой. Наверное, Арэлл закричала от боли и ужаса, но не услышала своего крика. Лишь спустя минуты мрак вокруг рассеялся, и девушка поняла, что едва стоит, а колени ее дрожат.
— Вот все, что я чувствую, — прозвучал над головой низкий глухой голос. — Ко всем вам и к тебе. Я не хочу ничего исправлять. Я добился того, чего желал. Срединные земли — мои. А ты… надеюсь, ты понимаешь, что зря пришла сюда. Я не выпущу тебя обратно.
Арэлл подняла голову, посмотрела в лицо, на котором играли отсветы пламени, и выпрямилась. Из пальцев демона вылетело копье. Черный наконечник пробил грудь элланки и швырнул ее на пол.
Боли, почему-то, не было. Арэлл словно со стороны смотрела, как кровь струится по древку и капает на пол. А потом на нее опустилась теплая, бархатная чернота, и золотистый огонек ее духа стремительно полетел прочь.
Буллфер подошел к мертвому телу, перевернул его копытом, посмотрел в широко распахнутые глаза.
— Тебе стало легче? — тихо спросил Эмил, выходя из темного угла. — Одну ты убил.
— Нет. Не стало. — Глухо ответил Буллфер, глядя на красную кровь, яркими пятнами растекающуюся по белому полу. — Остались еще двое.
