Книга: Другая река
Назад: Глава 2 ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО
Дальше: Глава 4 РИТАГОНСКИЕ СКАЗОЧНИКИ

Глава 3
ЯЩЕРИЦЫ И САЛАМАНДРЫ

Жизнь продолжается… несмотря ни на что.

 

Джасс, человек. Поздняя осень 1691 года

 

Кое-кто утверждает, что у кошек двенадцать жизней. Хотя весьма сомнительно, чтобы этот кто-то проверял сей факт досконально. Кошки, само собой, таинственно молчат. На то они и кошки.
А вот Джасс точно знала, что у нее много жизней. Уже примерно шесть. Вот, судите сами: первая началась, как у всех людей и нелюдей, из чрева родительницы, где-то на берегу северного моря; вторая прошла в стенах Ятсоунского храма; третья – в Храггасе, проклятой аймолайской дыре. Четвертая началась в день, когда под напором селя сгинул Храггас, и протекала до падения самой Джасс в хисарскую яму; затем случилась пятая жизнь, знаменуемая присутствием незабвенного лангера-эльфа, и вот оно, начало новой, шестой жизни – без Ириена Альса, после него. И если предположить некое скрытое сродство женской и кошачьей природы, то впереди бывшую жрицу бога-странника, бывшую Сестру хатами, бывшую возлюбленную эльфа, и прочая, и прочая, непременно поджидали еще шесть жизней. Одна другой интересней и опасней. Хотя если внять мнению Джасс, то она как раз остановилась бы на пятой. Наверное… Ну да ладно, разве злой бог судьбы спрашивает мнения смертных?
Приятно все-таки иногда ловить на себе восхищенный мужской взгляд. Особенно после того как некоторое время представители племени носящих штаны взирали на тебя либо как на помесь отравленного ножа, ядовитой змеи и зажигательного снаряда, либо как на живой памятник чужой славе. И то и другое очень быстро начинает утомлять. Джасс специально сделала лишний круг по залу, чтобы убедиться в истинности своего впечатления. Так и есть. Вот он, высокий господин в алом колете, черноволосый, черноглазый и смуглый, как аймолаец. Слава богам, на оттенке загара его сходство с жителями проклятой Аймолы и заканчивалось. Очень хорошо, что в Маргаре не привилась мода на маски, как в Дарже или на Эрмидэях. Аккуратно подстриженная бородка клинышком при безупречно выбритых щеках, вьющиеся крупными локонами волосы по плечи, ровные зубы, мужественный профиль. Ну что еще надо для того, чтобы считаться в Инисфаре эталоном красоты? Разве только плотно набитый золотом кошель. Но у черноглазого, видимо, и здесь не имелось никаких проблем. Усыпанные драгоценными камнями ножны для кинжала – это раз, рубин в серьге размером с ноготь большого пальца – это два, наимоднейший покрой платья – это три. Более чем достаточно для опытного взгляда.
Мужчина снова одарил Джасс пламенным взором, порядком смутив. Она, помимо воли, глянула в зеркало на соседней стене. Глубокий вырез спереди обнажает как раз столько, чтобы оставалось место для фантазии, шея длинная, волосы уложены так, чтобы никто не догадался об их неприличной длине. И даже на лице просматривается некая миловидность: губки яркие, глазки дерзкие, легкий румянец намечается. Вроде бы есть достоинства, от которых можно воспылать, а все одно не верится. Джасс всегда, практически с детства знала, что ничего особо выдающегося в ее внешности нет. Во всяком случае, редкостной красоты, которая заставляет мужчин столбенеть на месте, терять рассудок и сподвигает на сложение виршей, так точно нету. Альсовы же безумства легко списывались на сугубо эльфячью эстетику. Всем известно, что у остроухих полно всяческих вывихов по части понимания красоты. Так что, когда Альс впадал в восторг от изгиба ее коленки, можно было не смущаться и спокойно принимать комплименты. Только один он и способен углядеть эту немыслимую гармонию линий. От несвоевременных воспоминаний об эльфе вдоль позвоночника пробежал холодок, заставивший Джасс поежиться.
– Замерзли, сударыня? Здесь всегда гуляют сквозняки.
Его дыхание шевелило волоски сзади на оголенной шее. И перегаром не пахло.
– И не только сквозняки, – улыбнулась Джасс.
– И не только гуляют, – хмыкнул он.
Вот это верно, в самую точку. Теперь самое время обернуться и поглядеть на него вблизи. Лицом к лицу, так сказать. А пахло от его одежды приятно, чем-то сладким, но свежим, и взор его далеко не сразу скатился в ложбинку между грудями. Для маргарца это подвиг.
– Хотите пригласить на танец?
– А можно?
– Нужно. Заодно и согреемся.
Они легко влились в круг, подхватив ритм несложных движений. Музыка не прерывалась, кто-то, устав, уходил, кто-то присоединялся, менялись партнеры. И так до тех пор, пока музыканты не выбьются из сил или не останется ни одной пары танцоров. Еще один удобный маргарский обычай.
Из лангеров не умели нормально танцевать только Тор и Пард. Тор – из тангарской скромности, а в Оньгъене танцы вообще считались бесовским занятием и Парду негде было научиться по молодости лет. Джасс пробовала учить, но бросила это занятие, проще горного медведя заставить плясать.
Нынешний ее кавалер двигался свободно, знал все положенные фигуры и ни разу не наступил на ногу. Совсем как Альс.
«Демоны! Сколько можно?! – мысленно взорвалась негодованием Джасс. – К чему эти напоминания? К чему?»
– Что, надоело? Или уже согрелись?
Она мигом согнала с лица гримаску недовольства.
– Душно.
А только что было холодно. Впрочем, ничего удивительного, от пристальных взглядов можно и вовсе растаять. Как фруктовое желе в фаянсовых вазочках, которое подается на таких вот балах для разномастного сброда, только и способного, что заплатить за приглашения. Джасс, к слову, шелковый листочек с вензельком не стоил даже медного итни. Услуга за услугу. Она хотела немного развеяться, а леди… хм… неважно кто… хотела избавиться от домогательств некой влиятельной особы. И вот влиятельная особа залечивает синяки и шишки, леди наслаждается обществом нового любовника, а Джасс обновляет собственные познания в светской жизни. Откуда они могут взяться у деревенской ведьмы, бывшей воительницы-степнячки и возлюбленной знаменитого лангера? От храмового воспитания, от врожденной наблюдательности, от знакомства с эльфийским принцем-бастардом да эрмидэйским неудавшимся герцогом. Разумеется, Джасс никогда не чувствовала бы себя в благородном обществе как рыба в воде, для этого надо родиться у знатных родителей и с молоком кормилицы впитывать навыки и привычки. Зато она могла очень удачно изображать из себя ноблеску, не перебарщивая сверх меры, как это водится у куртизанок. Иногда этого хватало, чтобы пустить пыль в глаза и сбить со следа.
Кавалер галантно вывел ее из танцевального па и повел куда-то в прохладные сопредельные анфилады, обычно пустые и гулкие, а сегодня в честь праздника залитые светом, со стенами, увешанными гирляндами живых и сухих цветов. Как-никак Духова ночь на дворе.
Кстати пришлось припасенное таинственным незнакомцем желтое ароматное яблоко, которое они съели напополам.
– Теперь, когда мы преломили пищу, уже не сможем быть врагами, – заявил он.
– Это степняцкий обычай и в Маргаре почитается варварским.
– А мне он очень по душе.
– Мне тоже. Больше ничего преломить не найдется? Например, свежей лепешки с зеленью? – обнаглела Джасс.
– Сожалею, сударыня, я оказался не настолько дальновиден, как может показаться.
Он рассмеялся так заразительно и искренне, что Джасс почти ему поверила. Болтать о том о сем с ним было приятно во всех отношениях. Может быть, он еще и поможет ей забыть об Ириене Альсе? Хоть ненадолго.
Некстати припомнился смазливый и неглупый провинциальный чиновник, так красиво ухаживавший за одинокой постоялицей соседней гостиницы, даривший трогательные букетики, корзинки со сластями и отрезы кружев. Но стоило ему приблизить свое лицо и приоткрыть рот для поцелуя, как у Джасс едва не началась рвота. В основном от отвращения к самой себе. Кружева пришлось вернуть. Да их и пришивать-то было не к чему.
Интересно, а с черноглазым она сможет поцеловаться? Вполне даже вероятно. Тем паче что их головы становились все ближе и ближе. И что дальше?..
– Дрэгор Банн, – вдруг сказал он.
– Что?
– Мое имя – Дрэгор Банн.
Джасс от неожиданности нервно по-девчоночьи хихикнула. Так разрушаются иллюзии.
– Вот как…
В Инисфаре о господине Банне не слышали лишь глухонемые от рождения младенцы. Джасс тоже слышала, но видеть – не видела. Вот и довелось.
– Я вас разочаровал, сударыня Джасс?
– Не так чтобы очень.
– А вы меня нисколько. Я кое-что слышал о вас и вот решил сам удостовериться в истинности слухов.
– И?
– Не знаю, кто лепил ваше тело, но оно совершенно. Для определенных целей. К вам достаточно прикоснуться, чтобы развеялись все сомнения.
Джасс прекрасно понимала, о чем речь, и все же уточнила:
– Сомнения? В происхождении?
– У аристократки не может быть таких литых мышц. Вы же словно бронзовая статуя. Да, именно чистая бронза под кожей.
А ведь прав господин Банн. Хэйбор слепил ее с помощью мастерства, тренировок и небольшого количества магии на зависть любому бойцу. Порой даже Альс, кипя от ревности, говорил что-то вроде: «Эта сволочь знал, что делает». У оллавернских магистров даже мимолетные прихоти облекаются в форму, близкую к совершенству. А Хэйбор задумал сделать из девочки-дикарки настоящую воительницу, безродную дешевую глину превратить в великолепную разящую бронзу.
– Польщена. Что дальше?
– Сразу берете быка за рога?! – хохотнул Дрэгор. – Похоже, вы и в самом деле были хатамиткой. Это великолепно.
– Пока что я ничего великолепного не увидела. Может быть, я не туда смотрю?
– Не нужно злиться. Я вам друг. Поверьте мне, пожалуй, во всем Маргаре у вас не будет друга ближе, чем я.
– Серьезно? – Она делано округлила глаза.
– Вполне. Если не считать господина Шого, который прошлым шестидневьем отбыл в неназванном направлении и, скорее всего, уже за пределами Маргара. Вы же остались в гордом одиночестве, и, право слово, мне представляется сущим безобразием, что такая женщина, как вы, живет в дешевой гостинице, кушает что попало и общается со всякой мелкой швалью, зарабатывая себе на жизнь такими же мелкими делишками, совершенно не достойными ни ваших талантов, ни славы. Разве не так?
Именно так и обстояли дела. Гостиница и еда еще куда ни шло, но вот что касается «мелкой швали», то тут господин Банн угодил в самую точку.
– У вас есть достойное предложение?
– Есть. И уверяю вас, оно чрезвычайно доходно.
– Если это…
Дрэгор Банн недаром славился невероятной проницательностью.
– Ни в коем случае. Никаких грязных дел на крови. Только чистые деньги. Клянусь.
О боги, все-таки прав был Ярим, когда говорил: «Дитя мое, твои руки по локоть в крови, но ты наивна, как пухлощекий младенец». А ведь совсем недавно Джасс вполне серьезно решила, что сей черноглазый господин заинтересовался ею как женщиной. Скорее уж ее станет вожделеть сам Великий маргарский князь. У Дрэгора Банна могут быть только деловые интересы. Иначе ему бы не принадлежал почти весь Инисфар. Не буквально, разумеется. Но разве не золото правит этим миром?
Конечно, он не мог устоять перед соблазном купить женщину самого Ириена Альса. Благородно предоставив возможность самой назначить цену собственным талантам и умениям. Если бы мог, то купил бы в полном смысле слова как рабыню, заплатив любые деньги за одну только возможность сказать в кругу таких же, как он, акул: «Хатами Джасс в соседней комнате вышивает для меня шелком по бархату». Что ж, видно, так устроил сам Файлак, чтобы ее всегда продавали и покупали. Сначала родня, потом ятсоунские жрицы, потом храггасцы, потом Сестры, теперь вот Дрэгор Банн.
– Как вы относитесь к контрабанде, сударыня? – ласково улыбнулся он, прижимаясь губами к запястью Джасс.
– Сугубо положительно.
Ткань, из которой было пошито платье Джасс, завезли в Маргар контрабандой из Свенны, иначе оно стоила бы вдвое дороже.
Дрэгор расцвел довольной улыбкой, как магнолия в летних сумерках. Сделка состоялась. Оставалось только надеяться, что к обоюдному удовлетворению.

 

«Шестая» жизнь Джасс, помимо ее собственной воли, получалась весьма причудливой. Дрэгор Банн против всех ожиданий сделал ее не просто одной из своих подручных, а чуть ли не правой рукой. Ну, если не правой, то левой – точно. Джасс думала, что ей будет отведена роль телохранительницы, но Банн для начала поставил ее надзирать за своей обширной флотилией разномастных лодчонок. Приказывать сотне отчаянных сорвиголов дело не совсем женское, особенно в Маргаре. Просвещенный Инисфар мог поощрительно взирать на даму с ученой университетской степенью, на женщину в доспехах – воительницу или на купчиху, принявшую прибыльное дело из рук отца или мужа. Высший свет рукоплескал Арайе-страннице, отважной исследовательнице далеких земель, сумевшей несказанно раздвинуть границы обитаемых земель до самого Великого океана. Отдельной категорией были волшебницы. Впрочем, к магам относились одинаково, невзирая на пол. Не имеет значения, кого бояться больше – мужчину или женщину. Но все послабления касались лишь высшего общества и избранных, а обычные женщины по-прежнему почитались чем-то вроде разновидности домашнего скота.
Посему Джасс занималась порученным делом тайным образом, действуя проверенными методами из арсенала хатамиток. Ибо сказано: дай человеку донести на ближнего своего – и ты сделаешь его по-настоящему счастливым. Гордые контрабандисты с радостью стучали друг на дружку, донося о каждом просчете конкурента, а главное, о тех прецедентах, когда кто-то работал на двух хозяев или на княжью таможню. Овеянные романтическим ореолом лихие парни, славившиеся своими отчаянными схватками с законом, на поверку оказывались обыкновенными двурушниками. Хитрецы старались обхитрить всех сразу и своего покровителя в том числе, продаваясь с потрохами властям. К счастью для Дрэгора, маргарские власти оставались традиционно продажны, и купить чиновника по-прежнему не составляло ни малейшего труда.
Джасс грешно было бы жаловаться на жизнь под покровительством господина Банна. Полгода она как сыр в масле каталась, не испытывая ни малейших денежных затруднений. Вкусно ела, сладко пила, мягко спала, ведя размеренный образ жизни обеспеченной женщины со стабильным доходом. Другой разговор, что для сохранения тайны ей пришлось изображать любовницу господина Банна, но это уже издержки образа жизни. Не так ли?

 

– Как тебе украшения?
Серьги, браслет и колье из серебра с жемчугом сделали бы честь даже княгине. Тонкая работа, так отличающая маргарских ювелиров от их коллег с юга, где в цене массивные камни и много-много золота, чем больше блеска, тем лучше. Ажурные звенья, рисунок каждого изображает цветок или птицу.
– Красиво.
– Они твои.
Дрэгор без трепета встретил тяжелый взгляд Джасс. Они были на людях, в лавке поставщика княжеского двора. Поэтому женщина быстро натянула на лицо маску радости, пока никто ничего не заметил.
– Спасибо, Дрэгор. Ты умеешь выбирать подарки, – прощебетала она, подставляя запястье и шею, для того чтобы слуги застегнули замочки украшений.
На смуглой коже серебро матово светилось, оттеняя неяркую внешность бывшей хатами с самой лучшей стороны.
«Ведь что-то же нашел в ней лангер-эльф», – думал Дрэгор Банн, разглядывая свою так называемую любовницу со всех сторон. Он озабоченно искал ответ на свой вопрос и не находил его. Ну что в ней такого? Ни тебе роскошных форм, ни тебе неземной прелести черт. Даже волосы какого-то невнятного коричнево-бурого цвета, не черные и не русые. В Маргаре идеал красоты выглядел несколько иначе – шелковые локоны, лучше каштановые, ярко-зеленые или голубые глаза, белая кожа, большая грудь. Касательно эльфиек… тут отдельный разговор. Спору нет, они прекрасны, каждая по-своему, но, положим, эльфу за его долгую жизнь успела наскучить их изысканная красота. Тогда что остается? Характер? Ум? И с тем и с другим у Джасс было все в порядке, но и только. Дрэгору это обстоятельство представлялось странным, и он подозревал, что с женщиной не все так просто.
Она безучастно наблюдала за городским пейзажем, откинувшись на подушки внутри экипажа, и ни единый проблеск истинных чувств не отражался в черных глазах. Бывшей хатами не хватало манер и лоска, дабы сойти за благородную, но, когда она сидит молча и смотрит в пространство, можно подумать невесть что. Да и двигается она ловчее, чем иная акробатка. Никакого тебе косолапия и кривой спины, и конечно же такая ни в коем случае не наступит себе на подол.
Джасс умела разметать в клочья все умозаключения своего работодателя. Вместо того чтобы опереться на протянутую руку, она молча подобрала юбки и, отпихнув его плечом, спрыгнула с подножки. Дрэгору пришлось чуть ли не бегом бежать следом за ней.
– Какого демона?! – взъярилась женщина, едва они переступили порог дома.
– Если тебе не понравилось, можно в любой момент вернуть, – пожал маргарец плечами.
– Будешь на своих девок навешивать цацки, – прорычала Джасс, сдирая с себя украшения и швыряя их на стол.
– Сегодня ты изображала мою девку, – напомнил Дрэгор.
– Что?!
Демоны! Она была не просто хороша, когда молниеносно развернулась всем телом, сверкая черными звездами глаз, полных пламенного гнева. Право слово, она могла затмить собой любую королеву. На целый миг не было в целом мире женщины прекрасней. А этот разлет бровей! А эта шея! Берегись, Дрэгор Банн, ради такой можно пожертвовать жизнью и по-смертьем.
– Еще одна побрякушка, еще один такой покровительственный жест, и наше соглашение будет разорвано, – прохладно сказала Джасс. – Одно дело выглядеть подстилкой в глазах таких же подонков, а другое дело, когда ты ведешь себя со мной так, словно только что вылез из моей постели.
Снаружи пламень, а внутри лед. Эльф в самом деле мог попасться в такую ловушку.
– А что бывает с теми, кто вылезает из твоей постели? У них уши заостряются?
Весь Инисфар знал, что она была любовницей сразу двух эльфов – Альса и Яримраэна. У них, говорят, можно и так. Мужчины совершенно не ревнивы и с радостью поделятся удовольствием с другом и сородичем. Интересно, как они это делали, по очереди или сразу втроем? Пошлые мысли лезли в голову как-то сами по себе.
– Тебе это не грозит, – широко ухмыльнулась Джасс. – Но ты рискуешь договориться до того, что вообще останешься без них.
Она тоже слышала эти сплетни. Они ее не задевали, скорее веселили. Если развивать мысль дальше, то почему бы не записать ее в полюбовники всех лангеров сразу? Один только Сийгин чего стоил. Иногда ему достаточно было бросить один взгляд на даму, чтобы та начала тихо млеть и мечтать о бурной ночи любви в его объятиях. Объятия и бурные ночи – пожалуйста, но больше от Сийгина ничего ждать не приходилось. Через день он уже не мог вспомнить имя очередной пассии. Лангеры вообще без зазрения совести пользовались своей славой в любовных делах направо и налево. Женщины их любили и не питали особой надежды на серьезные намерения.
Все высокие словеса о вечной любви на деле разбивались о тяжелые будни. Жизнь – она как громоздкий камень. Натаскаешься его за день, и уже не до высоких чувств. Теплое тело под боком, немного ласки – вот и вся страсть. Пард был прав, когда говорил, что Альсу несказанно повезло с возлюбленной. Она оказалась эльфу настоящей ровней. Такое бывает редко, чтобы женщина могла прикрыть твою спину в бою.
– Я не пойму, кому ты хранишь верность?
Джасс спокойно выдержала испытующий взгляд маргарца.
– Себе. Либо мы будем вместе работать, либо спать.
Спать с Дрэгором… или еще с кем-то… эта идея несколько раз посетила бывшую хатамитку, но здравый смысл победил. Такие, как Банн, умеют только владеть. Конем, домом, золотом, женщиной…
– Обычно я умею совмещать приятное с полезным.
– Я полезная, – заверила его Джасс, сменив тон на более миролюбивый. – И только.
Ей вовсе не хотелось ссориться с Дрэгором. От него много чего зависело. В том числе и ее нынешнее благополучие.
– Тогда сделай полезное дело, дорогая подруга, – улыбнулся Дрэгор, тряхнув своими смоляными кудрями. – Пропал один мой доверенный человек. И…
– Совсем иной разговор, дорогой друг, – ответствовала бывшая хатами. – И?
– И забери серьги… и все остальное. Они в самом деле всего лишь мой тебе подарок.
– Я подумаю.
Серебро пролежало на столе еще шестидневье, пока его не украла одна из Банновых наложниц. За что была нещадно бита. А Джасс собственноручно прикладывала к ее разбитому носу холодную мокрую тряпку. Но подарок так и остался бесхозным.

 

Снимать отдельный дом Джасс не решилась. Еще жив был в памяти ханнатский дом с его теплыми, прогретыми солнцем стенами, скрипучими ступенями и полосатыми рыбами в бассейне. Завести новое жилище все равно что изменить любимому, обмануть верящего. Но и продолжать кочевать по гостиницам ей тоже не хотелось. Проблема решилась как бы сама собой. В особняке господина Банна, что на Цветочной площади, Джасс поначалу отвели целое крыло, но она так и не сумела придумать, что делать с пятью комнатами на первом и тремя комнатами на втором этаже. В одной она спала, в другой ела и занималась делами, все остальные пустовали и зарастали пылью. Сколько ни изображай из себя благородную даму, а истинная природа лезет из каждой поры, как пот из усердного жнеца. Джасс не стала тратить усилия, чтобы в приватной обстановке поддерживать образ, созданный в Духову ночь. Никаких тебе причесок, побоку домашние платья и чепцы, туда же пуховые тапочки. Зимой в Маргаре не шибко холодно, но и не так тепло, как в Храггасе или Чефале. Не к добру припомнив свое несчастливое отрочество, Джасс подобрала под себя ноги в простых деревенских носках, которые по случаю прикупила на базаре. Она знала, как выглядит со стороны: широкая юбка поверх нижней рубашки и толстая шерстяная шаль на плечах, всклокоченная в приступе задумчивости шевелюра, обкусанные ногти. А если учесть, чем она сейчас занималась, то вот тебе портрет деревенской ведьмы.
– Колдуешь помаленьку?
Привычка Дрэгора подкрадываться со спины и заглядывать через плечо бесила Джасс несказанно. В ином случае он бы схлопотал чем-нибудь тяжелым в лоб, но сейчас она была занята.
– Выйди вон и закрой за собой дверь, – сказала она, не оборачиваясь и не отрывая взгляда от созданного только что узора из всяческого подручного мусора.
– Когда ты злишься, то начинаешь говорить с эльфийским акцентом, – промурлыкал маргарец.
А что сделаешь, если у кое-кого злиться получалось лучше всего? Стоит раз скопировать интонации, и больше от них не отделаешься.
– Когда ты шпионишь, то чересчур громко сопишь носом.
Дрэгор и не подумал уходить. Наоборот, он удобно расположился в кресле по правую руку. Красивый, томный и опасный, как неприрученный дикий кот.
– Я просто любопытствую. Все эти перышки, зеркала, свечки и ниточки. Только не говори, что ты так ищешь Жекка Крота.
На самом деле Джасс делала простейшую «ракушку» – ритуал примитивный, но никогда не дающий сбоев. Перья из подушек, нитки, огарки свечей, осколки зеркал, хлебный мякиш и криво наломанные веточки образовывали, зависая в воздухе над столешницей, забавную спираль, вершинку которой венчала желтая бусина, обозначавшая саму гадальщицу. Перышки распушились, нитки извивались, крошечные огоньки свечей отражались в зеркалах – зрелище по-детски завораживало своей несерьезностью. На Йони – эльфийский Новый год – жрицам Оррвелла полагалось гадать, и гадание всегда сбывалось. Главное – правильно ставить вопросы. Джасс гадала на следующий год. Выходила всякая и всяческая чушь, но если отбросить глупости вроде «дальняя дорога» и «удар попусту», то в комбинациях компонентов отчетливо читалось «перепутье».
– Не скажу.
– Почему бы тебе не рассказать все старому доброму Дрэгору?
– Все что я о тебе думаю? У тебя уши повянут.
– Неужто? Говорят, ты была заклинательницей погод.
– А ты удивительно догадлив, – чуть презрительно фыркнула Джасс.
Семилучевая звезда с руной «бэллор» все время болталась у нее на груди, да и не скрывала она своего богатого на события прошлого. Кроме одной важной детали, разумеется.
– И что нагадала?
– Много всякого, – уклончиво проворчала бывшая жрица. – Тебя это точно не касается.
– На эльфа своего гадала?
– Какой ты приставучий, Дрэгор Банн. Война в Игергарде давно закончилась, чего мне о нем переживать?
В самом деле, гадать на Альса бессмысленно. Он жив, и слава Оррвеллу. Наверняка где-то пристроился, чтоб мечи не тупились, и не скучает.
– Как-то ты очень уж уверенно говоришь. А вдруг сгинул твой Альс на Яттском поле и лежит в братской могиле?
Джасс скривила рот в сторону, стараясь не отрывать взгляд от желтой бусины. Выражая тем самым сомнение в правоте его слов. Узы обмануть невозможно, а они свидетельствовали об обратном. Как мало иногда нужно для счастья. Знать, например, что кто-то там далеко за морем сыт и не страдает от ран. Просто знать, и все.
– Тебе-то что до него?
– Мне любопытно, забыла ты о нем или страдаешь.
– По мне заметно, что я страдаю? – Джасс удивленно приподняла бровь.
– Говорят, у вас любовь была сумасшедшая.
– Была. И что?
– С тобой невозможно разговаривать, ведьма.
– Так молчи.
Попытки вывести на разговор об эльфе Дрэгор предпринимал не единожды, как и попытки аккуратно соблазнить свою новую подручную. Вот и сейчас он восседал в кресле в живописной позе, давая Джасс заодно убедиться в скульптурной лепке мышц на его груди. Убедилась. И нехолодно ему в расстегнутой до пупа рубашке. Совсем не потому, что маргарец испытывал неодолимую страсть к бывшей хатамитке. О нет, его влекла загадка и призрак Силы. Дрэгор, абсолютно и целиком лишенный всякого магического дара, каким-то звериным чутьем чуял в Джасс потаенную опасную тайну. Тайны манили его, как бабочку огонь. А знаменитый контрабандист не привык так запросто сдаваться перед неразрешимой проблемой.
– Чего тебе надо, Дрэгор? – спросила Джасс, прерывая ритуал.
Спираль развалилась и рассыпалась по столешнице, превратившись в обычную, ничего не стоящую кучку мусора. Гадальщица быстро смешала ингредиенты, разрывая последние магические связи.
– Мне погадаешь?
– Гадать вредно.
– Не вредничай, погадай. Меня терзают сомнения относительно будущих прибылей.
– Какие сомнения? Давай больше взяток и меньше суй нос не в свое дело. И без всякого гадания все будет хорошо.
Но от Дрэгора, если он чего пожелает, отделаться практически невозможно. Черноглазый контрабандист брал измором и не такие «крепости», пуская в ход поочередно лесть, угрозы, посулы, намеки. Он был из тех, с кем проще согрешить, чем объяснить, в чем грех. Джасс сколько могла упиралась, но в итоге Дрэгор получил что хотел.
– Все будет хорошо, если станешь более благоразумным, – равнодушно буркнула вещунья поневоле.
Она имела в виду себя, отношения с ней. Сегодня ее вполне устраивало ненавязчивое внимание Банна, а завтра все может измениться. А он, похоже, считает ее ящерицей. Дерзкой юркой зверушкой, которая в случае чего готова пожертвовать хвостиком, чтобы сбежать. Впрочем, это не так уж и плохо. Пусть себе тешится своими аналитическими способностями.
– А сумею ли я тебя соблазнить?
– Не сумеешь, – фыркнула по-кошачьи Джасс. – Это неэтично. С моей стороны.
– Что?
– Ты что, никогда не слышал такого слова?
– Я-то слышал, а вот…
– Меня в свое время просветили… хм… добрые люди.
Маргарец сладко улыбнулся.
– А добрые люди не просветили тебя насчет женского предназначения?
Она склонила голову к плечу и обожгла полночной чернотой зениц. Безмолвно вопрошая, мол, так-то уж и припекло ему затащить ее в постель?
– Есть обычные ящерицы, такие зелененькие, с хвостиками. Безобидные такие создания. А есть саламандры – огненные ящерки. Их в руках не удержать: сожгут до костей.
– Ты хочешь сказать…
– Да, именно. Я необычная ящерка, Дрэгор, – сказала она медленно. – Сладких тебе снов, мастер Банн.
Он ушел не слишком радостный, ворча себе под нос что-то про помешанных на эльфах полоумных девок, которым еще навоз из-под ногтей надо вычистить. Но поверить – не поверил. Так бывает, и с многоопытными контрабандистами тоже.

 

Наглость не столько второе счастье, сколько первое. И, скажем честно, зачастую единственное. Если бы не запредельная наглость, то Джасс непременно распрощалась бы со своей молодой цветущей жизнью в этот замечательный весенний день. Потому что только прожженная нахалка могла заявиться на встречу с господином Финкуром средь бела дня, чтобы обсудить выкуп Жекка Пракси, более известного как Жекк Крот.
Столь экстраординарная причина для рандеву поначалу заставила господина Финкура усомниться в умственных способностях Джасс. Как известно, убивать блаженных и сумасшедших дело заведомо богохульное и наказуемое, а суеверный контрабандист так не поступит никогда.
– Я не ослышался, дорогуша? Ты хочешь выкупить Крота? – переспросил он на всякий случай.
– Именно! – заверила его Джасс.
Выглядела дамочка самым престранным образом. Женщины не носят на голове «орочий хвост», такая прическа – исключительная привилегия мужчин. Был бы еще хвост приличный, а то пальма какая-то глупая. Скажем прямо, зрелище непристойное.
– Птичка моя, а зачем тебе Крот? – лениво полюбопытствовал Финкур, щерясь в похабной ухмылке.
– Коврик в спальню сделаю.
– Да ты шутница, сладенькая. Может быть, ты не знаешь, с кем разговариваешь?
– Знаю.
Истинная правда! Кто же не знает Финкура, человека, зарезавшего трех родных братьев при дележе отцовского наследства. Да и в воле ли человеческой позабыть эдакую мерзкую харю: один глаз выше второго, бугристый вислый нос и жабий вечно мокрый рот? От одного взгляда на Финкура у некоторых женщин случались преждевременные роды.
– И с кем?
– Хм… с человеком, у которого можно выкупить Жекка по сходной цене.
– Ну ты и наглая. Кстати, как тебя звать-то, миленькая? Мне говорили, что у Дрэгора завелась новая девка…
– Я не девка Дрэгора, сладенький. И меня зовут Джасс. Хатами Джасс, если тебе угодно.
Имя степных воительниц вызывало у маргарцев самые противоречивые чувства, от благоговейного восторга до нервного подрагивания. Господина Финкура, похоже, былая принадлежность Джасс к Сестрам не слишком впечатлила. А жаль, потому что она очень рассчитывала слегка припугнуть этого наглого типа. Наглого настолько, что он осмеливался уводить из-под носа Дрэгора лучшие заказы.
А все потому, что господину Банну, вместо того чтоб стараться залезть некоей хатамитке под юбку, сразу надо было пресекать на корню малейшие посягательства на свою власть, на свою территорию и на своих людей.
Все попытки наладить переговоры через посредников не увенчались успехом, и Джасс пришлось жертвовать собственной безопасностью ради освобождения такого ценного кадра, как Жекк Крот. Кротом его прозвали после немыслимо дерзкого побега из тюрьмы через прокопанный подземный ход. Он полгода копал лаз по ночам, да так ловко и скрытно, что никто из тюремщиков ничего не заподозрил. Его расчеты оказались точны, и на свободе узник очутился не только за стенами тюремного замка, но и в заранее условленном месте, где Крот заблаговременно назначил встречу своим соратникам. Дрэгор сам там был и с неподдельным восторгом рассказывал, как они стояли в недоумении на полянке и негромко материли Жекка, когда земля под их ногами дрогнула и из всамделишной кротовой норы вылез беглец, с ног до головы перемазанный глиной. Дрэгор оценил хитрость и решительность беглеца и на первых порах сильно помог ему деньгами и связями, а Жекк взамен стал применять свой изощренный ум на благо Баннова кошелька. Ухищрения, которые он изобретал для провоза особо ценной контрабанды, сделали бы честь иному инженеру. Дрэгор его ценил. А Джасс Крот просто нравился. Как талантливый человек.
– Сколько ты просишь за Жекка? – спросила настойчивая переговорщица.
– А с чего ты решила, что я его силком держу? Может быть, он ко мне по своей воле ушел?
Отлично, дружок! Ты любишь прикидываться дурачком? Сыграем в твою игру.
– Так мы его самого и спросим. Прикажи привести Жекка, я у него спрошу.
– Ишь чего захотела! А не хочешь сама прогуляться в гости к Жекку?
Финкур грубо и примитивно заманивал ее в ловушку, рассчитывая приобрести еще один козырь в игре против своего извечного конкурента и соперника.
– Отчего ж не прогуляться, если места красивые, – усмехнулась Джасс.
– Ты с ума сошла, – прошипел за ее спиной Касс, выбранный ею из числа Дрэгоровых подручных себе в помощники за хладнокровие и умение обращаться с мечом. – Будешь такой же заложницей, как Крот.
– Ну что ты? – прощебетала ласково Джасс. – Господин Финкур пообещает мне, что не станет меня задерживать против моего желания. Верно?
Бедолага Касс только дернулся всем телом в тщетной попытке предотвратить неизбежное. А старый жабообразный негодяй расплылся в довольной, подлой и лживой ухмылке.
– Верно, сладенькая.
И верно, кто это перед ним? Обыкновенная баба с предосудительной прической и неубедительным мечом, ростом ниже уха и вовсе не богатырского сложения. Таким место где? В лучшем случае на сеновале с задранной выше головы юбкой. Впрочем, на этой даже и юбки никакой нет. Штаны мужицкие. Так даже проще.
Мысли бандита читались по его лицу так же ясно, как письмена на оглашениях, развешенных на каждой стене: «Именем князя! Доставить живым или мертвым вора и убийцу, поименованного Финкуром». Кстати, сие благородное деяние оценивалось в кругленькую сумму, которая никому в здравом уме не помешает. Джасс усилием воли подавила приступ алчности, придав своему лицу более благостное выражение. Примериваться к толстой шее Финкура было еще рановато.
– Тады пошли со мной, девка.
– Я только с Кассом!
– Ну дык! С Кассом так с Кассом. Куды ж без него? – расхохотался контрабандист.
Они с Кассом выглядели жалко по любому счету – худая бабенка и прыщавый юнец – и должны были вызывать презрение и снисходительность, а значит, никаких лишних подозрений.
«Я просто маленькая ящерка, – мысленно нашептывала Джасс в спину бандиту. – Совсем незаметная зеленая зверушка, снующая между камней и трав. Не смотри на меня, я лишь ящерка, невзрачная, никому не нужная. Ты меня не видишь, большой человек, ты видишь маленькую ящерку. Зачем тебе ящерка, большой человек?» В голове сладко пели пчелы, звенели цвёты-колокольцы и маленькие цепкие лапки цокотали коготками по теплому каменному боку. А глаза заволакивало молочным прохладным туманом, засыпало тонкой серой пылью, слепило горячим ветром. И не осталось ни забот, ни тревог, совсем как в далеком босоногом детстве, где-то там, на бережку маленькой речушки, за которой только поля и луга, где в высокой траве шуршат зеленые ящерицы с блестящими глазками.
– Чего ты там бормочешь?
– Я?
Простенький такой заговор. Почти детский, почти незаметный. Его не учует ни один из амулетов на твоей широкой жирной груди, братец Финкур. Потому что нет тут никакой магии, ну разве что только самая малость. Какая магия у маленьких ящерок? Смех один.
После долгих блужданий по окраинам Финкур решил, что окончательно запутал двух наивных простачков, и привел их к старому амбару. Амбар как амбар, внутри должны в кадушках храниться крупа и мука. А на самом деле в углу на куче подгнившей соломы, покрытой сверху грязной дерюгой, лежал Жекк. Выглядел он плохо. Как человек, которого пытали, делая особый акцент на прижигании пяток открытым огнем. Его и привязывать не имело никакого смысла. Куда он убежит с такими ногами?
– Паскуда ты, Финкур, – с чувством сказала Джасс. – Искалечил человека и радуешься.
Тот разве только не в голос гоготал. Смешно ему было едва ли не до слез. От непроходимой бабьей тупости. Зачем только Дрэгор послал на переговоры такую безмозглую курицу? Он даже разоружать ее предварительно не стал, уверенный, что протянет руку – и та отдаст свою ковырялку. И протянул.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Лезвие вчистую отсекло кисть выше запястья, отрубленная плоть шлепнулась под ноги, а из сосудов мелкими фонтанчиками брызнула кровь, точь-в-точь как из садовой лейки. Финкур взвыл от боли и неожиданности, оповещая своих сподвижников, поджидавших хозяина на дворе. И те поспешили на помощь. А внутри их уже ждала хатами Джасс с мечом мастера Хэма.
…Ты сжимаешь свою ладонь на юрком тельце, радостно колотится сердце в предвкушении веселой забавы. Заодно проверим, как там насчет хвоста… И ладонь твою обжигает огонь, превращая в один миг теплую мягкую плоть в черную обугленную головню. И ты кричишь от ужаса и боли. Ах, как ты кричишь, большой человек! Ну что ж поделать, если ты выхватил из травы саламандру – духа огня. Да, милый, они так похожи меж собой – ящерицы и саламандры…
Хэйбор непременно гордился бы ею, когда она азартно убивала этих людей, не чувствуя ни малейшего угрызения совести, работая четко и осознанно, как забойщик на скотобойне. Однажды это ощущение вошло в ее кровь навсегда, тело впитало память движений, и разум перестал контролировать то, что происходит само по себе. Все эти пируэты, низкие удары от бедра, прыжки и подскоки жили своей отдельной жизнью, слаженно поспевая за ударами меча. Как дыхание, как сердцебиение. Рассудок оставался холоден и отстраненно наблюдал за тем, как смертоносное лезвие чиркает по непрочной смертной плоти. Ни тебе злости, ни тебе ярости, обычное осознание простого факта: либо ты, либо тебя. Врагов больше, а жить-то хочется. Хотя, если быть до конца справедливыми, будь на месте Финкуровых помощников профессиональные наемники, настоящие воины, да еще в таком количестве, дело иное. От Джасс очень быстро осталось бы мокрое место. А так мокрым и красным изнутри стал злосчастный амбар. Ни дать ни взять бойня.
– Жекк, ты там как… живой? – спросила Джасс, когда все было кончено. – Ты потерпи маленько, сейчас тебя Касс на закорки возьмет. Касс! Касс! Где тебя демоны носят?
Джасс не обнаружила своего напарника рядом и поспешила поискать его среди мертвых. Вроде бы только что жив был. Потом глянула на двор. Так и есть!
Касс стоял на четвереньках возле сарая, и его рвало на утоптанную землю сегодняшним завтраком и вчерашним ужином. Стало быть, техника мечного боя бывшей хатами, выученицы боевого мага, его немало впечатлила.

 

Бежать в кольчуге жарко, хоть летом, хоть зимой, даже если это эльфийская кольчуга. Кажется, что на плечи навалилась неподъемная тяжесть. Еще два-три шага, и останется только рухнуть лицом вниз, в траву. И будь что будет.
Впрочем, нет. Что именно будет, гадать как раз не приходится. Тут все ясно, как этот солнечный распроклятый день. Избиение, изнасилование, потом еще немного битья, и долгая пляска в петле на перекладине виселицы. Примерно в такой последовательности. Потому что в Свенне контрабандистов не жалуют. Мягко говоря. А Дрэгор Банн, который сейчас гулко дышит ей в спину, вообще объявлен государственным преступником номер один. И еще потому, что только безумец может решить, что двое пеших могут одолеть два десятка рубак на лошадях. Джасс почитала себя женщиной разумной. До определенной степени.
– Сто-о-о-о-ой!
Джасс остановилась, с трудом переводя дух.
– Что еще?
– Идем… через… болото.
Дрэгора шатало как пьяного. Какого демона его понесло в Свенну самолично? Словно под его началом не ходят две сотни лихих парней.
– Ты спятил совсем? Чтоб нас догнали в три счета?
– В лес соваться опасно.
– Ты и здешним барсукам успел насолить? – зло полюбопытствовала Джасс.
– Плохое это место, – вытолкнул из себя контрабандист.
– Здесь на каждом шагу плохие места, – отмахнулась женщина. – Это кратчайшая дорога. На той стороне Маргар.
Она махнула рукой в сторону темной стены из деревьев.
– Женщина, ты должна слушать меня.
– Еще чего? – фыркнула бывшая хатами. – Я уже один раз послушалась тебя. «Нанкуну можно доверять. Нанкун мне по гроб жизни должен», – передразнила она босса.
– Там могильник… древнее святилище… очень опасно…
Банн не врал. Он просто не мог соврать, согнувшись в три погибели и выкашливая собственные запаленные легкие. Джасс приложила к глазу дальнозоркую трубу. Две линзы, зажатые по разные концы деревянного каркаса, явили невидимых невооруженному глазу преследователей, которые бойко сбегали с крутого бока холма. Двадцать человек пеших и трое конных. А за спиной спасительный густой лес. Н-да-а-а-а…
– Дрэгор, нам не спастись в болоте. Ты хоть это понимаешь? Тебе охота на свеннскую виселицу?
– Я не знаю, что хуже.
Могильник… Перед мысленным взором упорно вставал заброшенный погост, нагромождение древних камней, сырость и запустение. Джасс положила ладонь на горло.
– А знаешь ли ты, Дрэгор Банн, как больно, когда тебя вешают за шею?
– Я думаю…
– Ты как хочешь, а я побегу через лес.
– Джасс…
– И будь что будет. Ты со мной?
– Нет!
Джасс решительно развернулась на месте и потрусила в сторону леса. На бегу она обернулась и увидела, что Банн поковылял куда-то вправо. «Упертый суеверный болван», – мысленно ругнулась она.
Спрашивается, зачем нужно было таскать через границу и продавать заговорщикам оружие, одежду и провизию, когда можно спокойно себе пользоваться старыми наработанными связями в других сопредельных государствах? То, что, с точки зрения господина Банна, в чистом виде коммерция, в глазах свеннского короля – злостное преступление. Его величество Лссор решил наконец-то подавить смуту, начав с того, что намертво перекрыл границу с Маргаром. Почему Дрэгор решил, что он умнее короля, Джасс так и не поняла. А в итоге их подстерегли, товар отобрали, перебили кучу Банновых людей, и только они вдвоем кое-как сумели унести ноги. Впрочем, еще неизвестно, сумели ли. Им с Дрэгором удалось отбиться, положив в могилу столько служивых людей, сколько смогли. И это обстоятельство только лишь усугубляло их вину перед свеннской короной. Разумеется, Джасс и мысли не допускала, что произошедшее с ними является простым стечением обстоятельств. «Сдали, – задыхалась она от собственной злости. – С потрохами сдали. Причем свои же. Никому доверять нельзя. Никому!» Клясться, что обязательно докопается до правды, коль жива будет, Джасс не торопилась. Сначала надо оторваться от преследователей.
При ближайшем рассмотрении лес оказался вполне обыкновенным. Не слишком исхоженным, но в нынешнем положении Джасс это обстоятельство даже порадовало. Чем меньше любопытных пастушков, тем лучше. И никаких тебе покрытых мхом менгиров со зловещими знаками, никаких скелетов на ветках деревьев, никаких протяжных воплей из глубины чащи.
Бежать Джасс больше не могла, но старалась идти как можно быстрее. Что бы там ни бормотал Дрэгор, а останавливаться нужно, только когда прекратится погоня. На пути попалась речушка, из которой Джасс долго и жадно пила ледяную воду, успокаивая заходящееся от усталости сердце. Осторожно перепрыгивая с камня на камень, она перебралась на другую сторону и пошла вниз по течению, сверяя свой путь с солнцем и магнитной рыбкой на ремешке, указующей точно на север. Если ей повезет, то речушка выведет аккурат к широкой балке, по дну которой пролегает граница. Правда, и по ту сторону Джасс ожидали вовсе не почести и благодарности. Люди Дрэгора потребуют отчета. А что она сможет им сказать? Что их мудрый предводитель канул в безымянном свеннском болоте? Ну разве что Банну и там улыбнется слепая Каийя.
А богиня удачи-неудачи и в самом деле любила Дрэгора Банна, как никого иного во всем Маргаре. Ему всегда везло, и из самых тяжелых ситуаций он выбирался практически без ощутимых потерь. Джасс только дивилась тому; как лихо король контрабандистов проворачивает свои делишки под носом у княжьей таможни. Но еще большее изумление вызывал его дар чуять выгоду там, где другие не менее прожженные умники проходили мимо.
Право слово, досадно, когда обеспеченная и относительно спокойная жизнь заканчивается из-за банальной жадности неглупого в общем-то человека. Джасс злилась на Дрэгора, который не только не стал слушать ее резонов против свеннской торговли, но и настоял на ее персональном участии.
Речушка нырнула в нагромождение валунов, и Джасс оказалась перед выбором: продолжать движение в нужном направлении или остановиться и поискать местечко для ночлега. День клонился к вечеру, очень скоро начнет темнеть. Ни припасов, ни одеяла, ни даже кресала у Джасс с собой не было. Только оружие да полная флага воды. В таком случае следовало найти высокое дерево с удобной развилкой и устроиться спать там. Шибко хорошо не выспишься, но дотянуть до рассвета в относительной безопасности получится неплохо. Темнело, а подходящего дерева найти никак не получалось. В дупле одного жила сова, на другом ветки оказались чересчур тонкими, на третье хрен залезешь… Уже почти в сумерках Джасс наконец увидела искомую ветку и, не мешкая ни мгновения, забралась туда. Удачей можно было считать то, что оттуда открывался широкий обзор на едва приметную снизу из-за подлеска брошенную дорогу. А может быть, это была давняя вырубка. Джасс для страховки привязала себя к стволу веревкой, и сразу же от усталости ее начало клонить в сон.
…Серые высокие тени за кустами, шелест листьев, влажный ветер и ощущение, словно кто-то смотрит из сумрака желтоватыми хищными глазами… смотрит равнодушно и терпеливо… что если ты вдруг обернешься… если ты вдруг решишь помериться силами… но ты не сможешь… потому что знаешь… ты маленькая ящерка… чешуйка к чешуйке… в полной темноте… два серебряно-серых глаза… горящие болью… Джасс! Проснись! Сейчас же!..
Она вскинулась, едва не сверзившись с ветки. Вокруг притаилась совершенно непроглядная темнота. Почти осязаемая. Если протянуть руку, то можно коснуться ее прохладной шелковой глади. Но Джасс проснулась в абсолютной уверенности, что кто-то не различимый за этой плотной стеной тьмы, за запахами преющей листвы, за скрытой ночной жизнью мелких лесных тварюшек, кто-то ищет ее и… почти уже нашел. Чувство смертельной опасности было острым и отчетливым, как внезапная зубная боль. «Беги!» – звенел в голове голос Альса. Более чем достаточно, чтобы начать что-то делать.
Джасс нырнула рукой себе за пазуху, нащупывая нужный амулет. Памятного случая с зельем «Кошачий глаз» хватило, чтобы выбирать в помощь относительно безопасные средства. Джасс засунула амулет за щеку, как леденец, чувствуя солоноватый привкус собственного пота. Заклинание, произнесенное невнятно и шепеляво, возымело действие почти сразу же. Теперь Джасс видела смутные силуэты деревьев и могла не бояться наткнуться глазом на ветку и стукнуться лбом об ствол. Тревога в голове била в набат. «Беги!» – кричал где-то далеко-далеко Ириен, а под кожей зудел нестерпимый страх. И она побежала, чувствуя совсем-совсем близко присутствие кого-то или чего-то страшного. Мерцающие бледно-серые стволы деревьев… серебристое свечение тонких веточек подлеска… выпрыгивающее из груди сердце… Ну ты и трусиха, Джасс… как тебя только приняли Сестры?… Как мог Хэйбор отдать тебе Хэмов меч?.. Так и помрешь от страха…
Джасс обхватила руками дерево, вдавливаясь лбом в шершавую кору, и стояла так до тех пор, пока паника не отступила, а колени перестали дрожать и подгибаться. Она заставила себя дышать ровнее, мысленно повторяя молитвы Оррвэллу, наизусть заученные еще в детстве. Бог-странник тут был ни при чем, но монотонные рифмованные строки странным образом успокаивали.
Ужас продолжал накатывать резкими ледяными волнами, но Джасс уже отчетливо ощущала, что эти волны приходят извне. Кто-то умело и профессионально насылает их на нее. Откуда ж в свеннском лесу выискался эдакий умелец? Оллавернские маги все больше по столицам ошиваются, где народа больше, где власть и деньги. Может быть, свеннский король нанял известного колдуна для борьбы с контрабандистами? Но его величество славился жадностью далеко за пределами королевства, а услуги магистра из Облачного Дома стоят дорого.
Новый ментальный удар уже не показался Джасс таким сногсшибательным, и она удержалась от острейшего желания бежать куда глаза глядят. Но исключительно чудом и невероятным усилием воли. Каждая волосинка на теле встала дыбом, как у перепуганной кошки шерсть. Джасс заметила, как смутные бледные тени скользили между деревьев. Конный и почти десяток пеших. Верхом ехал маг, маги не любят ходить пешком. Джасс готова была поклясться, что в кромешной тьме магия безошибочно ведет его по ее следу, куда бы она ни побежала. Контрабандистка стала отступать назад, медленно-медленно, чтобы не терять из виду преследователей. Повернуться к колдуну спиной означало окончательно отдаться в его власть.
Можно уже начинать кусать себя за локти. С собой ни джад-камня, ни других мелких пакостей из убогого чародейского арсенала слабенькой ведьмы, как назло, нет. Обидно, право слово как обидно. Ни подраться, ни поколдовать. Против мага нет приема, если нет другого мага. Так, кажется, говорится в одной смешной песенке. Даже знаменитый меч сейчас в руках Джасс ничуть не лучше любой палки-копалки. Вот почему так получается, что, сколько бы ни вбивал-вколачивал мастер-воин в ученика тяжкую ратную науку, сколь ни старался бы великий кузнец, вкладывая часть своей души в сталь клинка, как бы ни был могуч дух и крепка плоть, а перед хитрым заклинанием, подлой вязью затейливых слов все эти усилия оказываются тщетны? Хэйбор, даром что сам из той же породы, всегда говорил своей последней ученице: «Увидишь магистра из Оллаверна – беги, и чем быстрее, тем лучше». Осталось только выбрать правильное направление.
Выбранное направление оказалось неправильным. Сделав еще несколько шагов назад, Джасс вдруг поняла, что не может шелохнуться, лицо облепили тонкие крепкие нити, руки увязли в чем-то волокнистом. Она дернулась всем телом. Бесполезно. Ужас черной бурлящей волной подступал изнутри к горлу. Стоит только разомкнуть судорожно стиснутые зубы, как он вырвется на волю диким нечеловеческим воплем. Кровь грохотала в ушах, перед глазами вспыхивали огненные сполохи. «Только не кричать! Не кричать!» – мысленно уговаривала она себя, пытаясь обуздать растущую панику. Ощущение было таким, какое, наверное, испытывают осы, увязшие в остатках варенья. Бывшая хатами аккуратно разлепила веки, пытаясь осмотреться. Так и есть. Она висела в локте от земли, запутанная в полупрозрачные тонкие нити, пахнущие плесенью и сырой землей, совсем как муха в паутине. Джасс молча дергалась в своих путах, постепенно выбиваясь из сил, но звать на помощь не стала. Колдуна она боялась больше, чем паука. Если эту штуку, конечно, сделал настоящий паук. Но ждать разрешения загадки творца ловушки долго не пришлось.
Они появились из тьмы совершенно бесшумно. Пятеро в длинных черных балахонах, с длинными кривыми ножами в руках. Черные повязки на лицах с прорезями для глаз, покрытые татуировками руки, горячее тяжелое дыхание. У Джасс уже не осталось сил, чтоб испугаться как следует. Ну, подумаешь, жрецы Темного культа или некроманты. Вполне логично. Темный страшный лес, маг, могильники, Темные жрецы вполне вписывались в существующую картину мира.
Ей залепили рот какой-то паклей, по частям высвободили из «паутины», сначала ноги, тут же их связав, а после руки – по одной. Да так ловко, что Джасс даже пальцем пошевелить не смогла.
Все-таки не соврал Дрэгор Банн насчет могильника. Было дело. Некроманты приволокли Джасс к высоким, в полтора человеческих роста камням, торчавшим то тут, то там между деревьями. Время и дожди смыли с обелисков любые надписи, и даже могилы давным-давно провалились и успели зарасти кустарником. Тут не могло быть ни нечисти – пожирателей падали, ни призраков, слишком уж древнее место. Неудивительно, что жрецы Темного культа проводили здесь свои обряды. Для создания подходящей атмосферы то что нужно.
– Во имя Тьмы и именем ее да прольется кровь невинной женщины рода человеческого на алтарный камень, – грозно возвестил самый высокий из жрецов, воздев руки и обращаясь непосредственно к ущербной Шерегеш.
Но тут оказалось, что жертва вовсе не так безнадежно запугана, чтобы покорно возлечь на сырой, покрытый мхом и плесенью камень и принять жуткую смерть от обсидиановых ножей в руках жрецов. Джасс рвалась из рук своих захватчиков, оттаптывая им ноги, пинаясь и норовя ударить по самым уязвимым частям мужского тела. Попутно она умудрилась выплюнуть паклю изо рта.
– Я не девственница! – вопила она.
– Это неважно, – молвил главный жрец.
– Как это неважно? Нарушаете обряд, мэтр, – убежденно заявила бывшая хатамитка.
– Заткните ей рот!
Но не тут-то было. Джасс, как настоящая цепная сука, злобно клацала зубами, предупреждая о возможной ампутации пальцев.
– Халтурщики! – взвизгнула она. – Ничего у вас не выйдет! Вам девица нужна!
Не нужно думать, что она была такая вот вся из себя отважная дева-воительница, не ведающая страха и готовая насмехаться над собственными палачами. Вовсе нет! Жрецы, конечно, те еще выродки, и ничего хорошего в их намерениях нету, но они не идут ни в какое сравнение со стаей подростков, решивших позабавиться за счет случайной жертвы и способных на самые жуткие зверства без всякого повода. Если бы Джасс пересеклась с бандой малолеток, вот тут бы она орала как резаная и не подумала бы вступать в переговоры. Есть люди и похуже, чем исполнители религиозных обрядов, есть смерть и пострашнее, чем смерть на алтарном камне.
– Великая Пестрая Мать накажет вас! Я хатамитка!
Никакого впечатления. Какие-то неправильные жрецы попались. Жрецы побросали установленные правилами места и пытались совладать с извивающейся жертвой уже всемером. Не то чтобы у них совсем не получалось, но и держать на скользком камне отчаянно сопротивляющуюся женщину оказалось несовместимым с проведением обряда. Сложность заключалась в том, что попросту вырубить жертву ударом в челюсть они тоже не могли. Она, жертва, должна быть целиком и полностью в сознании. Главный жрец пытался читать заклинание, но Джасс его перекрикивала, мешая довести дело до конца. К величайшему счастью, жрецы Темного культа никогда не бывают магами. Они, как и некроманты, пользуются заемной силой намоленных предметов или артефактов. А для «собирательной» магии нужна полная концентрация помыслов.
– Нельзя меня в жертву! Я посвящена Оррвеллу! – продолжала она перечислять своих небесных покровителей, рассчитывая убедить жрецов в собственной непригодности.
– Молчи! И прими свою судьбу!
– Я воплощенная Белая Королева! Моя смерть навлечет на ваши головы самое страшное из проклятий!
А ведь и в самом деле, не уймутся и прикончат, в конце концов, когда иссякнут последние силы, с нарастающей дрожью подумала Джасс, чувствуя, что вот-вот свалится от изнеможения. Жрецы пытались снять с нее кольчугу. Когда от жертвы отскакивает нож – это не дело.
– Было предсказано, что в паутину попадет жертва женщина!
– Предска… а-а-а-а ПО-МО-ГИ-ТЕ! А! А-а-а-а-а!
Легкие чуть не взорвались от издаваемого вопля, а голосовые связки едва не лопнули. Пусть услышит маг-охотник, пусть придет на зов, и тогда мы поглядим, кому и чья жертва достанется. Обычная тактика слабого. Стравить двух сильных и под шумок юркнуть в норку, оставив охотнику кусочек хвоста. В данном случае сбежать и спасти собственную шкуру. Ценную, как добрая память о хороших временах, так сказать.
Расчет оказался настолько верен, что Джасс не успела как следует удивиться, когда в главного жреца ударила огненная молния, прожигая его насквозь. Он повалился на свою несостоявшуюся жертву, придавливая телом и обдавая кровью. Его длинная борода тлела и одуряющее воняла горелым волосом. Бывшая хатами ужом выскользнула из-под мертвеца и вжалась в землю за алтарным камнем. Маг сражался со жрецами, которые оказались не робкого десятка и активно защищались. А у Джасс появилась небольшая фора во времени, чтоб исчезнуть с поля боя, оставив ни с чем оба отряда.
В темноте, уже без помощи амулета, Джасс сумела рассмотреть небольшое строение, что-то вроде склепа с зияющим черным провалом входа. После блужданий по чефальским подземельям она старалась даже не думать лишний раз про всякие катакомбы. Тогда они выбрались исключительно благодаря чутью Ириена и его волшебству.
– Выходи, ведьма! – выкрикнул из темноты кто-то из преследователей.
Будь у Джасс уши как у волчицы, они бы стояли торчком над макушкой. Кто сказал, что она ведьма? С чего это они взяли? Вопрос вызвал неприятное чувство, что ее загнали в настоящую ловушку. Что, если они ловят не просто контрабандистку, подручную Дрэгора Ванна? Тогда кого и зачем? Задерживаться, чтобы выяснить подробности, Джасс расхотелось, и она, отбросив постыдный для хатамитки и воительницы страх перед незнакомыми склепами, нырнула в его зловещую темноту.
Но вместо запаха тлена, кромешной тьмы, вскрытых каменных гробниц и разбросанных по полу костей, об которые придется без конца спотыкаться, она обнаружила расчищенное от постороннего хлама пространство. Под ногами вдруг воссиял бледно-зеленым треугольник магического портала. И Джасс, не раздумывая, шагнула в его центр, лихорадочно размышляя о том, как заставить портал сработать. Обычно в таких случаях ключом было определенное слово на староаддале или даже на лонгиире. Естественно, никакого заветного слова Джасс знать не могла. Но имелось и еще одно средство. Кровь.
Каждая капля из разрезанной в спешке ладони разжигала портал все сильнее, и в ослепительных вихрях бело-изумрудного света Джасс не увидела, как к склепу бежит матерящийся, как портовый грузчик, волшебник, упустивший свою добычу.
Было бы замечательно выпасть из магического перехода бездыханной, в глубоком обмороке, отдавшись на волю случая, но, как говорится, не с нашим хатамитским счастьем, девочка. Твердокаменная земля приняла беглянку в свои неласковые объятия, выбив дыхание.
С чем можно сравнить перемещение магическим порталом? Шаг вперед – и бесконечный полет, от которого желудок подскакивает к горлу. Тело теряет всякую чувствительность, никакой возможности сгруппироваться, и накатывает раздирающая головная боль. Настолько нестерпимая, что какое-то время беглянка каталась по земле, зажав уши руками и завывая на все голоса. Если жрецы каждый раз испытывали те же ощущения, то им стоило посочувствовать. Впрочем, после встречи с магом сочувствие им уже не требуется. Боль потихоньку отпускала, и Джасс уже очень скоро смогла лежать неподвижно, скрутившись калачиком и поскуливая от любого движения глазными яблоками. Если верить рассказам Мэда Малагана, ее кровь не только открыла портал, но и разрушила его после перемещения. А следовательно, никто сразу же следом не явится. Но для сильного волшебника не составит труда отследить конечную точку выхода.
Невзирая на все неудобства, рассуждения Джасс текли так плавно, что она сама диву давалась. Когда это ты сумела стать такой разумной, хатами Джасс? Может быть, чересчур сильно головой приложилась, когда из портала сиганула?
Вокруг полянки, где приземлилась Джасс, рос густой старый лес. Ночь колесом скатилась с вершины полуночи, и теперь стволы высоких деревьев тонули в серо-лиловых предутренних сумерках, на траву ложилась роса, а тишину вот-вот собирались разогнать голоса птиц. Но пока, пока над землей царил покой и тишина. Словно в очередной раз напоминая бывшей жрице о том, что она давно и не по своей воле лишена покоя и тишины. Где ты, уютный теплый камень, под которым маленькая ящерка сможет выкопать норку, где ее никогда и никто не найдет? От жалости к себе предательски защипало глаза. Бедная, бедная бездомная ящерка, видно, суждено тебе всю свою коротенькую жизнь уворачиваться от жадных и жестоких рук, способных причинять одну только боль. Джасс тихонечко всхлипнула, потерла глаза и решила, что обязательно, непременно пожалеет себя в скором времени. Когда сумеет добраться до Маргара, а лучше всего до самого Инисфара. А для начала неплохо бы выяснить, где она очутилась и в каком направлении следует двигаться дальше.
Она сориентировалась по магнитной рыбке, вонзила в землю меч, так чтобы лезвие его делило пространство на север и юг, повесила на крестовину рукояти свой жреческий амулет с руной «бэллор», чтоб та глядела на юг. Зажав меж ладонями лезвие Хэмова дитяти, Джасс сосредоточилась.
…Со стороны Внутреннего моря идет небольшая гроза, она прольется веселым, щедрым для полей дождем из тех, что кормят земледельца весь следующий год… но это будет вечером, когда грозовые тучи минуют ближайший водораздел и отяжелеют от испарений после дневного зноя…
Значит, надо идти на юго-восток, навстречу грозе, чтобы как можно скорее оказаться на побережье. Все просто. Зачем заклинать погоду столько лет, если не пользоваться своими знаниями и умениями?
К концу третьего дня Джасс вышла к окраинам небольшого приморского городка. Голодная, усталая и покрытая грязью, как бродяга. Городишко, к превеликой радости Джасс, оказался маргарским и назывался прозаически – Ватфар, в переводе – Рыбная пристань. А раз имелись здесь пристани, значит, и лодок хватало, а следовательно, кое-кто из хозяев обязательно промышлял контрабандой. Найти подходящую посудину оказалось проще простого. Ее хозяин знал Дрэгора Банна лично. Он-то и отвез Джасс в Инисфар в кредит, поверив в последующий расчет.

 

– Ты?
– Верно! Собственной персоной. Не ждал?
Дрэгор Банн никогда не стал бы тем, кем он был, если бы не умел держать себя в руках. Порой Джасс восхищалась его почти эльфийским самообладанием. В первый миг его зрачки расширились от изумления – настолько неожиданным оказалось для него появление женщины.
– Джасс!
Дрэгор раскрыл широкие объятия.
– Мои люди в Свенне искали тебя по всем тюрьмам. Где ты была?
– В гостях у Темного Лорда, – на полном серьезе сказала Джасс.
Право слово, видеть, как у Дрэгора вылезают из орбит его черные очи, было приятно и утешительно.
– Ничего такой дядька, только нервный шибко.
– Да ты… ты шутишь, – делано рассмеялся контрабандист.
– Шучу, конечно. А то поверишь еще и пришлешь по мою душу экзорцистов. Еще не успел мои вещички распродать?
– Джасс… – с укором вздохнул маргарец. – Я знаю, что ты нигде не пропадешь. После истории с Финкуром особенно.
– Я не пропала. Как видишь.
Бывшая хатами смерила своего покровителя странным вопросительным взглядом из-под длинных ресниц.
– Я, пожалуй, в купальню. Уже полдюжины дней сплю и вижу бадью горячей воды. Как думаешь, к чему бы это?
И пока Джасс предавалась неге и холе, Дрэгор думал тяжкую думу, тем паче было о чем. Как часто в жизни случаются непредвиденности, меняющие на корню все тщательно спланированные дела. Нет, он не предавал Джасс, и вовсе не из врожденного благородства, а исключительно по соображениям вредности подобного поступка для его собственной репутации. Всплывет потом – не отмоешься. Кто же мог знать, что робкий интерес к ведьмовскому прошлому Джасс спровоцирует такую активность со стороны оллавернских магов? А с Облачным Домом лучше не связываться, не оберешься бед. Колдуны умеют выкручивать руки. Тут до них маргарской Картароте – тайной службе безопасности – еще расти и расти. Прижали Дрэгора Банна как миленького, вывернув наизнанку надежно спрятанные под могильными камнями секреты, которые, казалось бы, унесены под присмотр самой Неумолимой Хозяйке. Ан нет, все ведомо магистрам, ничего не утаишь. И вместо того чтобы взять в оборот слабенькую магичку, Дрэгор, как последний «карасик», исправно выслуживается перед малоприметным господином, прячущим лицо в складках широкого капюшона плаща. Подставляет своих людей в Свенне, теряет товар и сам едва жив остается. Все ради поимки Джасс. Она и сама, оказывается, весьма ценный товар.
– Против облачных магистров я не пойду. Даже ради тебя, – уныло сказал он, стараясь не глядеть на по-девичьи тонкую талию Джасс.
Она и не подумала прикрыться, когда он зашел в купальню. Думал, женщины в голом виде податливее на откровенные разговоры. Однако же бывшая хатами равнодушно скользнула взглядом по незваному визитеру, словно это был не мужчина.
– Я перед тобой виноват.
– Я знаю, Дрэгор. У меня было время подумать, сопоставить факты, оценить возможности.
Теперь она сидела на широком краю бассейна и тщательно отскребала натоптыши на пятках, которые успела набить во время недавнего путешествия через маргарские чащи.
– Ты бы хоть простыню накинула, – фыркнул Дрэгор.
– А зачем? Ты с самого начала глядел на меня вовсе не как на женщину.
– А как на что? Вернее, кого?
– Очень показательная оговорка. Как на отмычку, как на амулет, в крайнем разе как на нож. Разве нет?
– Ты мне всегда нравилась.
– Ты мне тоже. Поначалу. На балу в Духову ночь я даже подумала, что взволновала тебя своей красой, – усмехнулась невесело Джасс. – Но ты меня вовремя разочаровал.
– Мы сто раз могли попробовать… быть вместе. Но ты же все время думала про своего эльфа беглого.
– Думала, думаю и не перестану думать до смертного часа. Альса захочешь – не забудешь и из головы не выбросишь. А ты, надо полагать, делиться не привык?
– Я чего-то не понимаю. Он тебя бросил, но ты его любишь. А мне пеняешь на равнодушие? Кому, по-твоему, понравятся такие расклады? Я ведь нисколечко не эльф. Я бы тебя ревновал.
– Дрэгор, мы говорим о вероятности, о том, что могло меж нами статься, но не случилось. И хорошо, что не случилось.
Дрэгор подпер голову рукой, призадумавшись. Ну надо же, какой мужчина! Усталые тени залегли под глазами, темными и печальными, мужественная складка залегла между бровями, скорбно сжатые губы безмолвно подтверждали его душевные терзания. Ему на самом деле тяжко на душе. Бывает.
– Удивительные вы создания, женщины, вас кинешь, как опостылевшую игрушку, а вы все равно помните, прощаете, мечтаете все вернуть.
Она вскинула загорелое лицо, впилась испытующим взглядом, как ястребица в зайчонка.
– Ко мне все это не относится. Мне Альса прощать не за что, и ничего не вернешь… Тебе все равно не понять… А вот вспомнить есть о чем. И надо жить дальше. С тобой ничего не получилось, хотя за поддержку я тебе буду век благодарна. Ты как никто сумел оценить мои умения. Видно, не судьба.
– Ты уедешь из Инисфара?
– А куда деваться? Завтра к тебе придет магистр, и ты ему расскажешь все, что знаешь.
Конечно, она была права. Они оба об этом знали. Маргарцу осталось только выйти из купальни. Разговор был окончен.
– Ты и в самом деле не простая ящерка, – сказал Дрэгор на прощание.
– Да… но один раз мне хвост уже оторвали. А нового пока не выросло.
Объятия у них получились почти братские. Крепкие, но целомудренные.

 

Можно ли издалека чувствовать беду? Можно. Ее горький вкус и в вине, и в хлебе, она таится в сумерках, нападает жестоким диким барсом на вроде бы безмятежный сон и не собирается убираться на рассвете, как и прочие кошмары. И против нее бессильны задушевные разговоры, веселое насвистывание себе под нос, и даже старое доброе гадание не помогает. Смутная тревога, мучительное ощущение безнадежного опоздания, назойливая мысль могли кого угодно свести с ума. И сколько ни сдерживала себя Джасс, сколько ни убеждала себя в обратном, а непокой и не думал отступать перед доводами рассудка и железной логикой. Злая лапа предчувствия и не думала вынуть острые когти из ее сердца. Поначалу Джасс решила, что с Альсом приключилась беда. Но Узы молчали, ничем не напоминая о себе. Источник переживаний был другой. Вот только какой? Так бы и терзаться бывшей жрице почем зря, если бы не Жекк Крот. Пока она успешно пряталась в предместьях Мифиса и строила планы относительно дальнейшего будущего, от хитроумного маргарца пришла записка. Не сама, естественно, пришла, а принесена была девчонкой-бродяжкой за два медных итни. Крот писал, как придворный каллиграф, если не лучше. «Есть плохая новость. Приходи ночью», – говорилось в ней.
Что оставалось делать? Джасс рискнула и явилась на свидание, воспользовавшись приоткрытым слуховым окошком. Жекк жил у своей любовницы, владелицы странноприимного дома в неспокойном районе Инисфара, лечил пожженные ноги, принимал сочувствующих гостей и собирал информацию.
– Разбудишь Ванхай – убью, – шепотом пригрозил Жекк.
Он не потрудился даже выползти из спальни. Так что разговор происходил под негромкий храп с присвистом безмятежно спящей женщины.
– Говори, и я уйду.
– Твой принц попался Могенсаю. Сидит под замком в Ар-наг-Улле уже месяц.
– Откуда знаешь?
– Птичка какнула. Я перед тобой в долгу, хатами.
– И чего хочет Могенсай?
– Откуда я знаю? За что купил – за то продал.
– Спасибо, Жекк, мы с тобой в расчете.
Джасс уже собиралась убраться из чужого дома, когда Крот ее остановил, поймав за руку.
– Еще нет. Я тебе кое-что расскажу. Маленькую тайну, которая тебе поможет. Наклонись ухом.
Когда он закончил свой маленький рассказ, глаза у Джасс стали изумленными и круглыми.
– Ты все запомнила? Или повторить?
– Запомнила.
– Теперь мы точно в расчете, хатами. Береги себя.
И крепко сжал ее горячую сухую ладонь.
А вот сделать что-то плохое Яримраэну она не позволит никогда. Не только у мужчин есть честь и чувство долга. Зачем тогда вообще нужны друзья, если не для того, чтобы прийти на помощь в тяжелые времена? Да она по камню разнесет Ар-наг-Уллу, чтобы выручить Ярима. Как вообще смеет кто-то покуситься на синеглазого принца?
Ты чувствуешь, как внутри разгорается пламя? Все сильнее и сильнее. Как под кожей бегут его горячие лепестки? Ты не боишься огня, потому что сама и есть огонь. Ты сильная, Джасс. И пусть, ты страшишься оллавернских магов. Их все боятся. Но обыкновенного разбойника и головореза ты бояться не станешь. Пусть он сам боится тебя. Потом. Когда ящерка обернется саламандрой.
Назад: Глава 2 ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО
Дальше: Глава 4 РИТАГОНСКИЕ СКАЗОЧНИКИ