Евгений Гаркушев
ВЕЛИКАЯ ГЛАДЬ
Удача Мстиславич встал рано. Солнце едва поднялось над лесом и все еще касалось огненным краем высоких дубов. Начало лета. Самые длинные дни, самое беспокойное время. Хотя и зимой, если половцы набегут, докуки бывает порядочно…
Потянувшись, богатырь выглянул в окно. Его уже ждали. Перед избой в странных позах расположились мужики, соседи. Молчаливый и степенный кожевенник Сом Силыч уселся на траве, вытянул ноги в разные стороны. Медведь Милославич, бывалый охотник и следопыт, зачем-то встал на четвереньки. А Клен Потапыч растянулся на боку, не спуская глаз с двери Удачи Мстиславича.
«Эк их разобрало, – подумал богатырь. – Но чего же они у меня перед избой разлеглись? Бить собираются? Вроде как не за что… Да и маловато их. Так меду упились, что уже и не смекают, сколько народу надо, чтобы со мной справиться?»
Какими бы целями ни задавались непрошеные гости, заставлять их ждать под дверью не следовало. Удача плеснул в лицо водой из медного таза, доставшегося ему после похода в Угорские земли, накинул чистую, вышитую крестиком рубаху, пригладил костяным гребнем буйные волосы, расправил бороду, недоуменно крякнул и распахнул дверь.
Мужики не двинулись с места.
Уже совсем было собравшийся выйти из избы Удача замер на пороге. Хоть заводить разговор с гостями таким манером и неприлично, какое-то смутное подозрение кольнуло бога-. тыря. Он тихо спросил:
– Что случилось-то, мужики?
Соседи с интересом оглядели Удачу Мстиславича. Клен, как самый спорый на язык, собрался даже что-то сказать. И тут Удача шагнул вперед, на крыльцо. Тотчас он поскользнулся и всем своим шестипудовым. Фесом рухнула на зад. Даже руками взмахнуть не успел, не говоря уже за что-то ухватиться.
Клен закрыл рот, так ничего и не сказав, а Сом Силыч глубокомысленно проворчал:
– О то ж…
Удача крякнул еще раз – на этот раз от неожиданности и обиды.
– Это… Я вам сейчас покажу – маслом крыльцо мазать! – обратился он к мужикам.- Вы что, белены объелись? Удумали, понимаешь! Это ж не смешно даже…
Медведь Милославич раскатисто расхохотался. Ему, похоже, было смешно.
– А, шутники, сейчас я вам задам! – разъярился Удача. Порывисто вскочив на ноги, богатырь устремился было к своим обидчикам, но поскользнулся и вновь упал. Мощный импульс не пропал даром – Удача не шлепнулся на землю жабой, как в прошлый раз, а заскользил вперед. Проехав на животе сажен пять, Удача врезался головой в свою любимую березку, росшую у ограды,- он сам посадил ее здесь семь лет назад. Деревце выдержало удар – только посыпалась вниз труха, да упало несколько молодых листочков. Удача задохнулся от негодований:
– Ну, сейчас вы будете масло с земли слизывать! Всё! До последней капли! Это ж надо – продукты переводить!
Уже понимая, что ходить, как ходят обычные люди, по двору затруднительно, Удача почти ползком рванулся в сторону Медведя Милославича. Улыбка не сходила с лица охотника, и богатырь решил проучить его в первую очередь.
Медведь, стоящий на четвереньках, оттолкнулся левой ногой от большого камня, который Удача все собирался выворотить из земли и отнести куда-нибудь подальше или разбить и замостить дорожки. После этого немудреного действия Милославич заскользил по тропинке, словно по льду, гордо подняв голову на манер лебедя. Таким образом Медведь легко избежал встречи с разъяренным богатырем. Сом Силыч тоже опасливо подался назад. Слегка оттолкнувшись руками от земли, он отъехал сажени на три. Только Клен остался на месте.
– Нету у нас столько масла, Удача,- сообщил он богатырю, когда тот, проскальзывая мимо, сгреб его за шиворот. – Да и было бы – что нам, деть его некуда?
– О то ж…- изрек Сом. Уже вместе с Кленом Удача врезался в сруб колодца. Клен, предусмотрительно сжался в комок, а богатырь боднул бревна сруба так, что они зазвенели. Отраженный глубоким колодцем звук был чистым и красивым.
– Кто же землю намастил? – спросил богатырь.
– А кто знает? – отозвался издалека Медведь, отличавшийся отменным слухом.- Только сдается мне, это не масло.
– Тогда что же? Лед? – спросил начавший успокаиваться Удача.
– Может, и лед,- вздохнул удерживаемый богатырем Клен. – Только его почему-то не видно!
Удача присмотрелся к земле, к траве. Никаких следов льда! Обыкновенная земля. Соринки, листики… Бегут по своим делам муравьи и прочие букашки.
– Странно все это,- заметил Удача.
– Я что подумал…- вздохнул Медведь, медленно выговаривая слова.- Может, Морозко-Студенец опять озорует? Как в позапрошлом году, когда он над селом летал и подарки людям на головы скидывал?
– Да уж…- вздохнул Клен. – Хорошо бабам там было, детишкам… Отрез полотна, леденец, калач румяный – это не больно… А меня долотом огрел! Хорошее, правда, долото!
– А кузнецу тяжелее всех пришлось,- вспомнил Медведь, не торопясь приблизиться.- И любителям вина заморского досталось… Да, и год тогда весь наперекосяк был… Не к добру такие шуточки!
– Не к добру… Потому к тебе и пришли,- подал голос Сом.- А ты сразу драться кидаешься!
– Так вы бы хоть предупредили меня…
– Толку-то! Медведя вон предупреждали! – заявил Клен.
– Да,- степенно кивнул Медведь Милославич. – Не поверил я. Тоже крепко задом о крыльцо приложился. Посмотрели мы, что вокруг творится, и смекнули, что деревня беззащитная сейчас. Стало быть, к тебе надо двигать. Ты наш защитник.
– Защитник,- кивнул Удача, потирая ушибленную голову.
– Вот, стало быть, и надо думать, как деревню защищать, – продолжил Медведь. – Дозорные в леса не вышли, все по домам сидят… Скользь!
Удача отпустил Клена, встал на четвереньки и огляделся. Ноги и руки разъезжались, но на четырех конечностях удерживать равновесие было не в пример проще…
– Ты, Милославич, наверняка что-то уже придумал, – обратился Удача к Медведю.
– Вообще-то нет, – ответил охотник. – Когда эти вот за мной заявились, сразу решили к тебе идти… Ну а уж как мы шли… Словом, не до того было.
– Везде скользко? – уточнил Удача.
– Везде не везде – не скажу,- ответил Сом.- Но пока от избы Клена до избы Медведя добирались – скользко было. А дальше – еще скользей…
– Ишь ты – скользей, – фыркнул Клен. – Если бы вы с Медведем меда не приняли; по жбану, точно так же было бы!
– А что мы? – не торопясь, ответил Медведь. – Это тебе все равно. Хоть половец придет, хоть варяг – ты свои бочки клепать будешь… А мы с перепугу дернули немного. Да…
Клен насупился, а Удача покачал головой:
– Ругаться не будем. К кузнецу пойдем.
– Зачем? – удивился Сом.
– Крючья какие ни на есть закажем. Зимой ведь все по льду ходят – и ничего… Это сейчас мы с непривычки падать начали. Думаю, пообвыкнемся.
– Дело,- кивнул Медведь, разворачиваясь головой в сторону кузни.
– Э нет… – протянул Удача.- Что мы, как коровы на льду, будем шататься? Станем в боевое построение. Мы так с лыцарями на севере бились.
– Против кого биться-то? – испугался непривычный к ратному делу Клен. – На нас ведь еще никто не нападает!
– Не биться,- покачал головой Удача.- Добираться до кузнеца сподручней будет.
Богатырь быстро объяснил односельчанам, как крепко стать на ноги, обхватить товарища рукой, чтобы другая осталась свободной. Обычно на льду строились шестерками и восьмерками, но и четверка на худой конец сошла. Попеременно отталкиваясь от скользкой земли одной ногой, мужики заскользили к кузне.
В деревне было необычно тихо даже для раннего утра. Люди носу не казали из домов, внутри которых было, понятное дело, совсем не скользко. Только время от времени утреннюю тишину оглашали пронзительные вопли – кто-то из селян просыпался, выходил во двор и на своей шкуре ощущал произошедшие в деревне изменения. Удача, Сом, Медведь и Клен неспешно скользили по улице.
– Ой, мужики, что ж вы делаете-то? – прокричала из окна Румяна Потаповна, женщина вдовая и острая на язык.- Девок вам мало, что ли, что обнялись вы беспутно, да еще и танцуете поутру?
– Помолчи, Румяна,- серьезно ответил вдове Медведь. – На двор-то еще не ходила?
– Тебе-то какое дело, охальник? – вспыхнула женщина.
– Да так, любопытственно,- помахивая вдове свободной рукой, бросил Медведь Милославич. – Ты выходи, Румяна… Тоже потанцуешь.
Вдова заругалась вслед, но мужики были уже далеко.
До кузни добрались едва ли не быстрее, чем в обычное время. Присели, зацепились руками за землю и замерли, не разрывая боевого построения.
Изба кузнеца выглядела подозрительно пустой. Над кузней не поднимался дым, хотя Сила Милованович поднимался обычно ни свет ни заря.
– Сила! Эй, Сила! – прокричал Удача.
Ждать, пока кузнец соблаговолит выглянуть на улицу и обратить на них внимание, было недосуг.
– Сила! – басом позвал Медведь.
– Сдается мне, он за железом поехал,- заявил вдруг Клен.- Собирался намедни.
– Раньше ты не мог вспомнить? – рявкнул Медведь.
– Так ведь я не знал – уехал или нет, – оправдался Клен. И в это время в окошке появилась заспанная кудлатая голова то ли отрока, то ли юноши.
– А то ж ученик его, Хват,- объяснил Клен.
Юноша Хват, удрученный появлением стольких важных гостей перед кузней, кажется, немного струхнул.
– Сила в Больших Тараканах,- объявил он.
– Что? – удивился Удача.
Он всегда полагал, что сила в матушке-земле сырой, в корнях горных ну или в травах волшебных, на худой конец.
– Хозяин за железом поехал. В деревню Большие Тараканы, – повторил Хват.
– Странно, – проворчал Медведь. – Всегда в Гнилушки ездил. Сказал бы ты, что Сила в Гнилушках, еще можно было бы тебе поверить…
– А сейчас поехал в Тараканы,- продолжал настаивать Хват. – Его волхв подбил. И с ним вместе уехал… Два дня как прошло. Что же мне вас обманывать, дяденьки?
Удача Мстиславич задумался, потом по-отечески добро улыбнулся и предложил:
– Выйди-ка, юноша, к нам.
– Зачем это? – опасливо спросил Хват, которому вид четырех обнявшихся мужиков не понравился с самого начала.
– Выйди, когда старшие говорят! – рявкнул Медведь. Спустя некоторое время Хват показался на крыльце. Сделал шаг, другой, но падать не собирался. Мужики смотрели на него во все глаза.
– Ишь, идет, ровно журавель,- подметил Клен.- И ноги не сгибает…
– А чего? – обиделся Хват. – Я всегда так хожу… Что это ты, Клен Потапыч, обижаешь меня с утра пораньше?
Тут на пути Хвата попался бугорок, с которого юноша соскользнул и грохнулся оземь:
Мужики вздохнули даже с некоторым облегчением.
– Ишь, не заговоренный, – вымолвил Медведь. – Ходит просто не так, как все… Ноги в коленках не гнет. Надо будет и самому попробовать.
– Что стряслось-то? – спросил обалдевший Хват, приподнимая голову от земли.
– Гололед, – объяснил Удача.
– Так лето, – попытался возразить Хват.
– Молод ты, не все еще знаешь, – проворчал Клен. – Мо-розко, должно быть, буянит…
– Летом льда не бывает, – продолжал упорствовать Хват. Он приподнялся на четвереньки, не удержался и вновь растянулся на земле.
– А что ж скользит? – спросил Удача. – Есть лед. Только тонкий очень. Мы вот, Хват, хотели у твоего хозяина крючьев заказать. Ты сам-то, наверное, не сделаешь?
– Сделаю, если до кузни дойду,- решительно заявил Хват. – Только поможет ли? Думаете, легче будет с крючьями?
– Почему же нет? – спросил Клен.
– Да вот у меня лапти новые, а я все равно скольжу, – ответил Хват, елозя ногами по земле. – По льду в новых лаптях ходить сноровисто. Пока не намокли да не обледенели. Лыко-то за лед цепляется…Медведь полез пятерней в густую бороду, хмыкнул:
– Ишь! Ведь прав мальчонка. Тут без колдовства не обошлось. А супротив колдовского льда и крючья не помогут!
– Сейчас проверим – лед или не лед,- решительно заявил Хват.
Кое-как встав на четвереньки, он вернулся в избу, повозился там и вылез обратно с горящей лучиной.
– Тут как может быть – есть лед, а его не видно,- рассуждал Хват.- Сейчас огнем его подтопим и проверим.
Пятясь по-рачьи, Хват добрался до стоящего неподалеку от дома стожка, выхватил оттуда большой пук сена, положил его на землю и поджег.
– Не поджигай по ветру! – строго сказал Сом. – Сейчас весь стог займется!
– А что же… Хоть видно будет, – прошептал Клен. – Такой пучок травы на речке зимой сожги – и не подтает лед.
Хват между тем выдернул из-за пояса ножик и принялся ковырять землю.
– Это ты зачем? – насторожился Удача.
– Ну был бы лед, корка бы и сошла, – пояснил юноша. – Вот я сейчас порыхлю землю – будет скользко или нет?
Мужики только покачали головами. – Недаром тебя, Хватом прозвали,- заметил Медведь, взглянув на юношу с одобрением.- Соображаешь кое-что. Закончив работу, помощник кузнеца пригласил:
– Ну, кто хочет попробовать? Мужики не отпускали друг друга.
– Ты уж как-нибудь сам,- предложил Клен.
Хват осторожно приподнялся, поставил ногу на взрыхленную землю.
– Держит! – радостно сообщил он.
– Что ж нам теперь, всю деревню перепахивать? – прорычал Медведь.
Но тут Хват взмахнул руками, пискнул и рухнул на землю.
– Как ощущения? – заинтересованно спросил Удача.
– А какие ощущения, когда боком о землю грохнешься? – обиделся Хват.
– Нет, ну ты же говорил, стоять можно. А сам не устоял. Что – была земля, а потом лед стал?
– Не знаю… Вроде крошки ледяной под ногами почувствовал,- вздохнул молодой человек.
– Пойдем-ка с нами, мил человек,- предложил Хвату Медведь.- Вижу, соображаешь ты… Кудесника навестим…
– Уехал волхв,- сообщил юноша.
– Ну так помощник его остался, Тоже, говорят, неглупый парень. Может, найдет какое снадобье…
– Что он там найдет? – вспыхнул Хват. – Ему бы только ерунду всякую бормотать…
– Не скажи,- встал на защиту волхвов Удача.- А что ты Наума не любишь, давно слышал.
– Он не девка, чтобы я его любил, – еще пуще покраснев, ответил Хват. – А еще удивляюсь я: что Клен Потапыч на санях не ездит? У него ведь не одни сани дома. Лучший он специалист по саням!
– И правда! Сейчас на сани вся надежда! – ухватился за идею помощника кузнеца Клен. – Сейчас ведь без работы сижу… На бочки спроса еще нет, на сани – уже нет… Точнее, уже есть! А я тут гуляю с вами!
– Ну а я домой пойду. У хозяина на чердаке полозья были. Железные…
Хват собрался было ретироваться, но Удача оттолкнулся ногой от земли, и четверка мужиков плавно скользнула к юноше.
– И никуда ты не пойдешь, – объяснил несговорчивому молодому человеку Удача, кладя ему руку на плечо. – Сказано же – всем миром надо думать, как из беды выйти. Клена за санями отправим, а ты с нами отправишься.
– Так я не смогу с вами ехать!
– Почему это?
– Не умею.
– Научим,- приободрил Хвата Удача.
– Да и не хочется…
– Может, тебе вера не позволяет? – насупившись, спросил Сом. – Ты басурман? Пошто с хорошими людьми в компании быть не хочешь?
Хват поерзал, упер глаза в землю и изрек:
– В сочинениях Максимуса Грамотея прописаны повадки и обычаи рыбоптиц пингвинусов, живущих далеко на юге. Собираются они в стаи по несколько десятков, ерзают по льду и предаются разнузданным игрищам. В таком виде вы ровно пингвинусы эти…- А ты пингвинусов видел? – поинтересовался Удача, нисколько не обидевшись. – Я вот где только ни бывал, а не доводилось.
– Картинку в свитке рассматривал, – проворчал Хват.
– И нечего тогда привередничать, – подытожил Медведь.- Становись на место Клена!
Хват занял место в боевом построении, а Клен побрел в сторону своей избы – благо отсюда до нее было недалеко,- размахивая руками и чудом сохраняя равновесие.
Симеон-кудесник жил через три дома от кузнеца, в покосившейся избенке, которую и сам не хотел поправить, и мужикам не позволял. Из трубы над избой валил густой зеленоватый дым. Разглядеть что-то за маленькими подслеповатыми окошками не представлялось возможным.
– Кудесник! Эй, кудесник! – прокричал Удача.
– Да нет его,- тихо сказал Хват.- Это Наум печку топит.
– Эй, Наум! – позвал Медведь.- Выходи к нам! Какое-то время в избе было тихо, потом дверь со скрипом приоткрылась, и на пороге появился безусый юноша лет пятнадцати. На ученика чародея он походил мало. Разве что яркая красная рубашка с черными звездами выдавала в нем не обычного босоногого паренька, а помощника волхва. Придерживаясь за перила крыльца – волхв Симеон был пожилым, и перила кузнецу Силе позволил сладить добрые,- молодой человек спустился во двор.
– Чего надо, добрые люди? – опасливо взглянув на богатыря и его спутников, поинтересовался юноша.
– Не признаешь нас, Наум? – строго спросил Медведь.
– Признаю, Медведь Милославич. И тебя, Удача Мстиславич. И тебя, Сом Силыч. Не знаю только юношу, что с вами пришел…
– И я тебя, Наум, знать не хочу, – строго ответил Хват.
– Ай, ай, – покачал головой Удача. – Соседи, а дружно не живете!
– Нечего было дымное заклятие на уголь накладывать, – заявил Хват. – Чуть не задохнулся в кузне.
– Ты бы меня жирным пингвинусом не называл да не дразнился бы, когда Симеон-кудесник дождь вызывал,- не полез за словом в карман Наум. – А я и не жирный вовсе!
Действительно, Наум был скорее юношей худым и долговязым.
– Для пингвинуса – жирный, – ответил Хват. – Пингви-нусы отличаются своеобразным изяществом, как писал Грамотей Максимус!
– Полно! – прикрикнул на юношей Удача. – Говори-ка, Наум, что за скользь на улицах?
– Какая скользь? – вскинулся Наум.- Где скользь?
– А ты что, не знаешь? – прищурившись, спросил Медведь.- Земля скользкая во всей деревне…
Наум, не отрываясь от перил, попробовал ногой землю.
– И правда,- заявил он.- То-то я смотрю – что это вы друг за дружку хватаетесь… Словно пингвинусы…
Хват покраснел до корней волос, а Медведь покачал головой:
– Темнишь ты, юноша… Если не знал, что скользко, пошто в перила вцепился, как клещ?
– А мне учитель всегда советует: будь осторожней, под ноги смотри,- не моргнув глазом ответил Наум.
– И ты каждый раз вот так вот, словно по ниточке, спускаешься? – спросил Удача.
– Всяко бывает,- осторожно ответил ученик кудесника.- Сегодня вот какие-то предчувствия одолели… Мы-то из рода знахарского, ведовского…
– И дым у тебя поэтому из трубы зеленый валит? – веско спросил Сом.
– Дым зеленый? – ахнул Наум.- А я и печку-то не топил… Не к добру!
Сказав это, он ящерицей юркнул обратно в избу, захлопнув за собой дверь. Послышалась какая-то возня, упал засов, и в избе все замерло.
– Сдается мне, напакостил волхвенок,- сквозь зубы процедил Медведь.- Странно он себя ведет…
– Если его кто-то внутри не поджидал,- заявил Сом.
– Не стал бы он обратно так спешить, кабы там враг был,- молвил Удача.- Может, испугался просто?
– Не просто,- сказал Хват. – Теперь вижу – не просто! Наверняка зелье колдовское разлил. Симеон-кудесник в отлучке, а этот недоучка расплескал настой дивный, учителем для других целей приготовленный, и на село порчу навел. Он только пакостить и умеет. Чуяли бы вы, как у меня уголь после его колдовства вонял! Маленькое окошко в избе – и голову не просунуть – приоткрылось, и оттуда послышался голос Наума:
– Лжа это! Ничего я не разливал, перед лицом светлого Сварога клянусь!
– Тогда почему в избе спрятался? – спросил Удача.
– Лиха опасаюсь,- ответил Наум. – А что до льда – не иначе Морозко виноват… Слыхали сказ про девицу, которую за вредный характер в холодный лес завезти хотели, да так и не завезли? У лошадей копыта разъезжались… Потому как Морозке та девица тоже была не нужна!
– Но летом ведь льда не бывает! – затянул старую песню Хват.
– А ты откуда знаешь? – спросил своего недруга Наум. – Может, лед скользит только потому, что его Морозко скользким делает? А есть и нескользкий лед. И скользь без льда.
– Как на масле? – предположил Удача.
– Вот именно. Как на масле,- подтвердил из окошка Наум. Хват отпустил мужиков, сорвал с головы шапку и грохнул ее оземь. И тотчас не устоял на ногах, плюхнулся на траву. Шапка заскользила в одну сторону, подмастерье кузнеца – в другую.
– Так нет же,- с земли заявил Хват. – Я тебе не дам людей обманывать! Ты нам своими байками голову не забьешь! Я тут кое-что придумал, Удача… Подсобишь мне?
– Так ты говори что, – усмехнулся в густую бороду богатырь. – Ежели бока кому намять – я всегда пожалуйста!
– Мы дело хитро поведем,- победоносно улыбнулся Хват.- Не может ведь быть, чтобы весь белый свет скользким стал?
– С трудом верится, – ответил Медведь.
– Стало быть, надо узнать, где скользь кончается!
– Зачем это? – подал голос из-за окошка Наум.
– А затем, чтобы знать, кого винить – тебя или Мурсулу Полоцкого,- ответил Хват.
Мурсула был шаманом у степняков, и все волхвы его очень недолюбливали. Поэтому Наум только скрипнул зубами и ничего не ответил.
– Пошли куда глаза глядят,- предложил Хват.- Чувствую я, будет этой глади без льда конец.
– Ну пошли,- согласился Удача.- Где скользь кончается, там и враги могут быть… Тут и я пригожусь!
Вновь встав в четверку, мужики заскользили по улице.
– Ты из избы-то не выходи,- приказал Хват Науму. – Мы еще вернемся!
Ученик волхва не ответил.
– Куда он денется! – усмехнулся в бороду Медведь.- Разве что сквозь землю провалится…
Мужики скользили вдоль улицы, оглядываясь по сторонам. Все было как прежде. Только народ прятался в избах.
Вот и плетень за крайней от леса избой. Тропинка вильнула среди огородов, повела через лес в малое поселение Корявые Кнутовищи.
– И здесь скользко,- разочарованно вздохнул Хват.
И тут мужики посыпались друг на друга, отчаянно ругаясь и обдирая ладони о землю.
– Твердо! – заорал помощник кузнеца, хотя все уже ощутили это на собственных боках.
– Нескользко, – подтвердил Медведь, поднимаясь и отряхиваясь. – Это ж надо – по твердой земле и трудно ходить…
Действительно, привыкнув скользить, не так уж просто было приноровиться ступать, как обычно.
– Выходит, заговор только на деревне,- похлопал Хвата по плечу Удача.- Да, набедокурил кто-то… Ну что ж… Пойдем вокруг обойдем. Может, враг какой и притаился. Мы с Медведем впереди будем. А вы с Сомом сзади идите. Следите, где скользь кончается.
– Ладно,- кивнул Сом.
Побрели вдоль границ незримого круга. То, что это круг, стало ясно, когда одолели сажен триста. Удача и Медведь, как опытные следопыты, крались впереди. Сзади, не скрываясь, шли Сом и Хват, длинной веткой проверяя, где кончается скользкая земля.
В высоких ветвях стрекотали пестрые сороки. Скользь на земле им никак не мешала, но птицы чувствовали беспокойство мелких зверушек и людей и, по своему беспокойному сорочьему характеру, волновались сами.
Обошли уже четверть круга, когда Медведь неслышно вернулся назад и сделал знак, чтобы Сом и Хват остановились и помалкивали. В тишине откуда-то из лесу стали слышны отчетливые причитания:
– Ой, злая доля, проклятые лесовики… Вай, бехбен мурташ… Разведчики замерли. Неужели им повезло так быстро? С другой стороны, и Удача, и Медведь были способны в ратном деле и следопытстве, знали, откуда можно ожидать нападения на деревню. С севера и с запада – буреломы непролазные, где и в одиночку не пройдешь. А если крупным отрядом – удобнее всего заходить со стороны Пожарной прогалины, где лес молодой, тропинок много. Непонятно было, конечно, кто причитает и по какому поводу. Но ясно – не свой. А любой чужак в такой ситуации более чем подозрителен!
Тихо вернулся назад и Удача.
– На границе скользкой земли сидит,- объявил он.- Непонятно кто. Близко не подобраться – место открытое. Эх, а у меня оружия даже нет. Тут бы аркан…
Сом Силыч молча полез в суму, которая болталась у него на боку, извлек оттуда длинную ладную веревку и протянул ее богатырю.
– Зачем веревку с собой носишь? – удивился Удача.
– Может пригодиться,- неспешно ответил Сом. Богатырь быстро сладил аркан, усмехнулся и направился в ту сторону, откуда раздавались причитания.
– Давай и я с тобой пойду,- предложил Медведь. – Ну как врагов много?
– Один он, – покачал головой Удача.- Думаю, сам справлюсь. Два человека в два раза громче идут…
Сороки заверещали еще сильнее. Чувствовали, что под сенью деревьев что-то затевается. Но выкрикивавший слова на чужом языке голос не смолкал.
Прошло немного времени, раздался сухой щелчок, вскрик, что-то грохнуло, зашелестело. Откуда ни возьмись в воздухе возник багровый шар, со свистом врезался в молодую осинку, взорвался тысячей огненных брызг. Осинка переломилась пополам, рухнула на землю.
Медведь устремился вперед, на помощь Удаче. Но богатырь уже появился из-за деревьев, на вытянутой руке неся небольшого мужичка с острой черной бородкой, в красных, с загнутыми носками сапогах и грязном халате. Руки его были стянуты арканом. Рот мужичку Удача зажимал рукой.
Удача вышел из схватки почти без потерь – только русая борода богатыря была слегка опалена.
– Ай да ну! – восхитился Медведь.- Лазун полоцкий!
– Лазутчик,- поправил охотника Хват.
– Это который набедокурить успел – тот лазутчик. А этот – лазун.
Сом пристально смотрел на пойманного богатырем чужака.
– Не Мурсула ли это Полоцкий? – спросил он Удачу.
– Так то-то и оно, что Мурсула, – усмехнулся богатырь.- Виделись с ним о прошлом годе… Чего я ему и пасть сразу прикрыл – дабы лишнего не пискнул. Тем паче он шарами огненными стал бросаться. Хорошо, много бросить не успел. А враги, должно быть, рядом…
Мурсула дернулся в богатырских руках, но хватка Удачи была крепка.
– Вот теперь все и ясно,- заявил Медведь.- Волхованием своим степным, черным, хотел злой колдун деревню нашу погубить. Да не вышло.
Колдун попытался что-то промычать, однако успеха не достиг.
– И вот что теперь с ним делать? – раздумчиво проговорил Сом.- Первое дело, конечно, нужно, чтобы он заклятие снял…
Удача предупредил колдуна:
– Начнешь своих звать или заклятия шептать – сразу оглушу так, что язык проглотишь. Ну, говори тихо да спокойно: снимешь свое заклятие?
Богатырь отвел руку, которой зажимал колдуну рот. Мурсула хотел было заскулить, но понял, что любой звук может быть воспринят превратно, и зашептал:
– Моя только и делает, что над загадкой бьется, как колдовство одолеть…
– А где остальные половцы? – поинтересовался Хват.
– Стороной отошли,- не слишком понятно объяснил Мурсула.- Колдовства боятся. Я великий шаман! И вас ждет злое горе, если меня не отпустите!
– Не пугай, не забоимся,- усмехнулся Удача. Медведь крякнул:
– Чего-то я не пойму… Зачем же ты насылал порчу на деревню, если сейчас снять пытаешься? Или заклятия перепутал?
Колдун криво улыбнулся, хитро блеснул узкими глазками и ответил:
– Моя шутки шутить…
– Ах, шутки? – прищурился Удача.- Я так полагаю: утопить его, а лучше – сжечь, и от порчи следа не останется…- Как знать,- протянул Медведь.- Может, предсмертное заклятие неснимаемым станет. Я так думаю: лучше нам гостя нашего уговорить!
При этом охотник недобро усмехнулся, и Мурсула все-таки заскулил – ему не хотелось, чтобы его уговаривали бородатые лесные охотники. Методы убеждения у них были весьма своеобразные.
– Пойдемте в деревню быстрее! – воскликнул вдруг Хват. Вид у него стал испуганным.
– Зачем? – удивился Медведь. – Что мы, на месте не справимся?
– С Наумом посоветоваться надо,- ответил ученик кузнеца. – А тебе, Удача, снаряжение боевое надеть…
– Половцы пока далеко,- молвил Удача. – Ждут чего-то… Я чую…
Медведь огляделся, приложил ухо к земле, прислушался. Потом обратился к Мурсуле:
– Объясняй, лазун, чего же от войска отбился? Колдун без войска, войско без колдуна немного на войне стоят…
– Так сбегла моя от этих иродов,- заюлил Мурсула, хитро прицокивая языком.- Кушать хорошо не дают, злые…
– Это ж надо – двадцать лет были незлые, а сейчас разо-злилися,- усмехнулся Сом.- Темнишь, басурман!
– Нет, нет… Моя на север пробирается, к варягам,- объявил колдун.
Хват опять покачал головой, а потом кинулся к Удаче и стал горячо шептать ему на ухо. Мурсула извивался в руках богатыря, надеясь что-то услышать, но Удача держал его крепко.
– И правда, пошли в деревню,- предложил богатырь, усмехнувшись в густую бороду. – Познакомим Мурсулу с нашими волхвами… Интересная получится встреча.
Половецкий колдун тихонько запричитал. Охотники не радость, а уж чужие волхвы, на дух его колдовство не переносящие, тем более.
– Отпустите! Отпустите! Я все скажу,- пообещал Мурсула.
– Не надо,- решительно заявил Хват. – И так уж все ясно. Но, надеемся, ты нам поможешь!
Медведь и Сом неодобрительно посмотрели на слишком прыткого юношу. Но Удача продолжал усмехаться, и мужики не стали делать ученику кузнеца серьезных внушений.
Скользить к избе Симеона-кудесника с Мурсулой в качестве довеска было не очень-то сподручно. Колдун сучил ногами, незаметно пытался притормозить движение. Но, приловчившись и пригрозив Мурсуле, добрались быстро.
– Выходи, Наум! – прокричал Хват под окном избы Симеона. – Поймали злодея! Сейчас жечь будем!
Сом и Медведь тихонько крякнули. Хоть и бывалые мужики, а сжечь колдуна, погубить живую душу, хоть и басурманскую, не шутка! Только Удача продолжал улыбаться в усы.
Дверь приоткрылась, Наум испуганно выглянул на улицу.
– Какого такого злодея? – спросил он.
– Да вот, Мурсула Полоцкий навел на деревню порчу,- ответил Хват.- Сожжем его сейчас. А ты пособишь, чтобы он кого не проклял в процессе.- Хват любил вставить в разговор умное словцо. – Хотя, если рот ему заткнуть, это ведь тоже надежно будет?
Наум изменился в лице, прошептал:
– Его нельзя жечь!
– А почему же? – спросил Удача.- Он нам погибель готовил! Ты что, врага жалеешь за то, что он тоже колдун?
– Мурсула нам враг,- тихо заявил Наум.- Но он совсем ни при чем. Ледяное колдовство – не степное шаманство. Не мог он скользь наслать!
– Если не он, то кто же? Казнить его – и вся недолга! Наум побелел еще пуще, кинулся к Удаче, не удержался
на ногах и впервые упал.
– Зайдем ко мне в избу, Удача! – умоляюще прошептал он.
– Зайдем,- важно кивнул богатырь.- А костер-то готовьте! Сом, Медведь, вы мужиков собирайте. Скажите, чтобы сани с собой брали. Дубины. Да кольчуги пусть охотники наденут…
Народ постепенно стал собираться у избы Симеона-кудесника. У кого с зимы остались санки – приезжали на них, отталкиваясь ногами от земли, как малые дети. Мужики прибывали с дубинами, а некоторые – с мечами. Бабы приносили вязанки хвороста. Удача потолковал с Наумом, пригласил в избу Хвата, потом долго шептался о чем-то с Мурсулой. Полоцкий колдун постанывал, глядя на растущую гору хвороста.
Видно, Удаче все-таки удалось убедить Мурсулу сделать так, как нужно, потому что в костер бросать колдуна не стали. Медведь и Сом взяли его под руки, повели к Пожарной про-галине, неподалеку от того места, где колдуна поймали. Богатырь расставил людей, приказал каждому спрятаться и громко объявил:
– Сейчас к нам гости пожалуют. Не с добром. Но убивать мы их не станем. Глушите дубинами, отбирайте оружие.
– Получится ли? – вздохнул Сом.
– Еще как получится,- усмехнулся Удача.- Действуй, Мурсула! Да помни – у меня рука тяжелая! А меня оглушишь – Медведь тебя стрелой пронзит. Так что позаботься, чтобы все гладко прошло…
Полоцкий колдун покрылся испариной, зашептал колдовские слова. И в воздухе прямо над ним заклубился черный дым, стал столбом подниматься в небо.
– Хорошо,- вздохнул Удача. – Помни мое слово, Мурсула! И свое держи!
Смысл речей богатыря для сельчан остался неясным.
Но вот послышался вдали конский топот, и из леса показались половецкие всадники. Кони галопом выскакивали из леса. Шли половцы красиво, тесной группой. Не дай бог попасть под коней: затопчут, иссекут саблями. Хоть и немного всадников, сабель двадцать, а пойди останови такую лавину! Замерли в засаде мужики.
Тридцать сажен до первой засады, двадцать… Выскочили кони на гладкую землю, за круг, туда, где скользь начиналась. Ну уж если спокойная корова на льду – животное неуклюжее, то идущий галопом конь с коровой не сравнится… Разогнавшиеся всадники неслись по льду, как камни с крутой горы. Отряд брызгами разлетелся в разные стороны. В основном половцев и глушить не надо было – кочевники слетали с лошадей, ударялись о деревья, со страшной силой врезались в плетни и застревали в них так, что самим уже не выбраться. А к тем, кто избежал столкновения и барахтался на земле, устремлялись мужики на санях, выбивали из рук сабли, глушили дубинами, вязали веревками.
Половцы и опомниться не успели, как все было кончено. Коней аккуратно поднимали на ноги, врагов сваливали кучей у плетня, за которым прежде скрывался Удача с колдуном.
– Ты меня не обманул, Мурсула, и я тебя не обману,- заявил богатырь.- Иди на все четыре стороны!
– Как же так? – вскинулся Медведь.- А скользь? Пусть заклятие снимет!
– А костер? – вскинулись другие мужики.- Что мы, зря костер готовили?
– Костер на празднике зажжем,- усмехнулся Удача.- В честь большого замирения…
Мурсула, оскальзываясь и падая, побрел в избу Симеона-кудесника, сопровождаемый двумя мужиками. А оклемавшиеся мало-помалу половцы начали наперебой предлагать выкуп за освобождение из плена. Но Удача о выкупе и слушать не хотел, а сразу повел разговор о вечном мире. Сначала – мир, а потом – выкуп.
После замирения и торжественных клятв, нерушимых для степняков, собрались на пир у большого костра. Пиво лилось рекой, мяса было вволю – не для всех коней бешеная скачка по скользкой земле прошла гладко. Не было только коварного Мурсулы.
– Куда колдун-то делся? – поинтересовался у Удачи Медведь.- Вроде бы он нам не враг теперь. Или опять что злоумышляет?
– Известное дело – к варягам ушел,- ответил богатырь.- Волхву нашему поклялся, как у них принято, что вреда деревне и людям чинить не будет, и отбыл.
– Так он, стало быть, не врал насчет варягов? – удивился охотник.
– Ну, поначалу-то он нас обмануть хотел. Да только Хват его раскусил, – объяснил Удача. – Понял он, что круг скользкой земли ровно вокруг избы Симеона-кудесника лежит. Кривой клен, край Пожарной прогалины, Клеверный родник – за ними скользь кончалась. А от избы волхва до них – одинаковый путь. Стало быть, в центре колдовства не Мурсула был, а Наум – Симеона-то уже два дня как в деревне нет. Ну и посуди: зачем Мурсуле скользь на деревню наводить? Гололед для пешего тяжел, а для конника он – гибель. Колдуна совсем для другого взяли – сонное заклятие прочесть или там туману напустить… А тут – преграда неодолимая. Заподозрили половцы, что ждут их. Оставили колдуна, чтобы с колдовством чужим разобрался, а сами в лес подались – двадцать всадников заметить просто, прятаться надо лучше…
– И зачем Мурсула к варягам подался, если он плохого ничего не сделал? – потряс головой Медведь.
– Так ведь своих он предал, когда сигнал дал, будто бы скользь ему убрать удалось. Это мы с половцами замирились. А ему того, что он их подманил, кочевники никогда не простят. Одна ему дорога теперь – в варяги… А не обмануть своих прежних хозяев он тоже не мог – я ведь насчет костра не шутил. Правда, обещать ему пришлось, что мы половцев резать не станем.
Медведь крякнул, пригладил кудрявые волосы:
– Ишь ты! Стало быть, Наум скользь навел? А он каким боком проведал, что половцы напасть собрались?
Удача расхохотался:
– Ну не то чтобы он проведал… Он бабе одной отношения с мужем хотел сгладить… Да заклинания по малолетству перепутал. А может, напротив, заклинание нужное сказал, а волховство за него в нужную сторону сработало. Ведь мы мира большего достигли, чем хотели… Не только в семьях теперь гладь – с половцами вечный мир! Это уже прямо-таки великая гладь! Думаю, будет с волхвенка толк. Только подрасти да выучиться надо.
– А скользь-то, скользь? Как ее убрать? Что ж нам теперь все время, словно пингвинусам, скользить?
– Ну, гладь сама пройдет,- успокоил охотника Удача. – Все ж таки молодой еще Наум, силы в заклятиях не набрал. Денек еще скользь продержится. А там сама собой исчезнет. Детишкам-то какая радость!
И правда, те полтора дня, что держалось заклятие Наума, дети накатались на санках на полгода вперед – до настоящего зимнего льда.
