Глава 25
ПОГОНЯ ЗА ТЕНЬЮ

– Чуешь? – спросил Следопыт, когда я перестал кряхтеть, пыхтеть, сопеть и чертыхаться и наконец смог поудобней устроиться возле него.

– Ага, – ответил я, – чую. Ну и воняет же от нас. Эту вонь только безносый не учует. Ты бы нашел озерцо или лужу почище. А то у меня уже лягушки в брюхе квакают, а в штанах головастиков выводят.

– Да я не об этом, – прыснул он. – Костер!

Я втянул воздух.

– Не, не чую. У меня нос тиной забит, кроме нее, ничего не чую.

– Вон там, – он указал рукой, – вон, дымок виднеется.

Я вгляделся, но, естественно, ничего не увидел.

У Следопыта глаз наметанный, зоркий. Этот поганец и вшу на слоне разглядит. Мне бы такие глаза, а то от моих проку никакого, только и могут, что баб в кабаках разглядывать.

– Они? – спросил я, сощурившись и стараясь хоть что-то разглядеть. Бесполезно.

– Не знаю, – пожал плечами Следопыт. Тоже мне друг, мог бы и обрадовать лейтенанта.

– Так че ж ты притащил меня сюда, не проверив? – зашипел я. – Сначала разузнай все, разведай, а потом уж и командиру докладывай.

Он снова прыснул. Вот он, хваленый авторитет воинских званий. Распоследний рядовой тебя в грош не ставит. Эх, говорили же мне, не пей с подчиненными. Если больше не с кем – нажрись один. Да поздно исправляться. Это сейчас я так рассуждаю, а стоит только оказаться в тепле и уюте, так сам же первый побегу звать их в трактир, напиться и подраться из-за юбок.

– Ладно, пошли отсюда. Все равно ни хрена не вижу и не чую, а со всеми как-то спокойней.

Мы сползли с горки. В лагере, если разбросанные между хлипких деревьев, похудевшие за время перехода мешки можно назвать лагерем, нас встретили с надеждой в глазах. Всем до чертиков надоели болота. Всем хотелось домой, отожраться, вымыться и под тепленький бочок грудастой развратницы. А вот хрен вам, ребята, пока мы тут пиявок да комаров кормим, парочка властолюбивых ублюдков нам еще чего-нибудь подбросит. Там не то что по бабам сходить, пожрать некогда будет.

– Значит, так. – Я подсел к костру и вытянул к огню грязные руки, болотная жижа тут же начала подсыхать, и пальцы покрылись коростой. – Следопыт, давай жри быстрее. – Я с отвращением ковырнул засохшую грязь, она отвалилась, и под ней оказалась розовая кожица. – Возьмешь Пони и Хорька, – разглядывая это пятнышко чистоты, продолжал я, – и разведаешь, кто там обосновался. Только без геройства, – я поднял глаза на улыбающиеся хитрые лица, – посмотрели, и назад. Хорек, это я тебе. Понял? Смотри, чтоб понял. – Я вздохнул, ни хрена Хорек не понял.

Хорек он на то и Хорек, чтоб вперед лезть. Везде ему надо свой нос сунуть. Ввяжется в драку, а потом уж думает. Зря я его отрядил, да больше некого. Не посылать же Гробовщика, он как медведь, весь лес перебудит.

– Дальше, – обвел я остальных недобрым взглядом. – Трепа, чеши в охранение, Следопыт покажет, где встать. Носатый, сменишь его через два часа, дальше по очереди. Все, включая меня и герцога. Всем остальным спать. Как только наш зверинец что-то выяснит… Вот тогда и будем думать. – Я потер лоб. Только головной боли мне сейчас не хватало для полного счастья. – Где Гробовщик? – его отсутствие я только сейчас заметил.

– Тута я. – Здоровяк вылез из кустов, на ходу завязывая штаны. – Не повторяй, – подмигнул он, – я все слышал.

– Мы тебя тоже замечательно слышали. – Окорок подленько улыбнулся. – Ты б так в драке ревел, враги бы сразу разбежались.

– Хочешь узнать, как я в драке? – Гробовщик поднял свой могучий кулак и потряс им в воздухе.

Затевалась свара. Ну и пусть, порезвятся малость, разомнутся, вредно не будет.

Я махнул рукой, давая понять, что не против, и отошел в сторону, надеясь увидеть бой. Но Окорок все испортил. Слегка поглумившись, он вдруг залебезил и с улыбкой пошел на примирение. Народ неодобрительно загудел. Я снова потер лоб, пытаясь прогнать боль, и стал устраиваться на ночлег.

– Можно с тобой поговорить? – спросил Лерой.

Я вздрогнул. С испугу сердце ударилось в пустоте и отозвалось болью.

– Садись, – ответил я и как можно более незаметно размял ребра с левой стороны. Сердце успокоилось.

Со дня смерти Валета герцог ни с кем, кроме своего слуги, не разговаривал, держась в стороне и стремясь никому не попадаться на глаза. Может, потому, что чувствовал свою вину, а может, потому, что все решили, что он виноват. Все, даже его слуга, но последний хранил герцогу верность, то ли по привычке, то ли потому, что больше ничего не умел.

Герцог присел рядом, потерянно взглянул на меня, но не смог удержать взгляд.

– Знаешь, Медный, я никогда не был трусом. Никогда. Я всегда делал все, чтобы люди… – он оборвал фразу, – короче, там, на болотах, когда погиб твой человек, я растерялся. Я устал. Устал настолько, что не сразу понял, что происходит. Если бы не усталость, я бы вытащил его. А так я просто стоял и смотрел. Смотрел, как он тонет! – Герцог в сердцах сплюнул в сторону.

Что происходит с миром? Дворянин льет слезы о простолюдине, а полковник оправдывается перед лейтенантом. Нет, длительное пребывание среди нас плохо на нем сказывается. Сентиментальным стал, того и гляди, разревется. Воды нам тут мало!

– Я, – продолжал герцог, – убивал и отправлял людей на смерть, но еще никогда никто не умирал по моей вине без острой в том необходимости.

Так вот в чем все дело. Ему жаль не Валета. Ему жаль самого себя. Ему жаль, что он уронил свое достоинство перед нами и развеял миф о герое, клубившийся вокруг него. И теперь он пытается оправдаться передо мной, оправдываясь перед собой.

Я посмотрел на его сгорбившуюся фигуру. Герцог стал маленьким, словно усох за последние дни. Он оброс, волосы его свалялись, и он даже не пытался следить за собой.

Ну и что мне с ним теперь делать? Проклятье, и так людей нет, а еще этот сопли распустил.

– Перестань! – вслух произнес я. – Ты еще разревись. – Я сплюнул. – Валет умер, делая дело, и нам надо доделать его. И я его доделаю, с тобой или без тебя. А ты можешь зарыться под подушку и распускать нюни, сколько тебе влезет.

– Как ты смеешь! – прорычал он.

– Ну вот ты и закипел, – улыбнулся я. – Видишь, как это легко. Вот закипевший и злой ты нам и нужен. Только злость свою направь не на нас, а на тех, по чьей милости мы сюда поперлись. Это они виноваты в смерти Валета, а не ты. На твоем месте мог оказаться любой из нас. Я это знаю. Ребята это знают. Мы все это знаем. Теперь это знаешь и ты, – я грустно рассмеялся, – и, зная это, что ты будешь делать? Набьешь ли ты морду мне за нанесенное оскорбление или найдешь тех, кто действительно виноват во всем?

Я умолк, хотя хотелось добавить еще кое-что. Он разглядывал грязные носки своих сапог и тоже молчал. Так, молча, мы и сидели, а мне ужасно хотелось спать. И вахта моя уже не за горами. Но я терпеливо ждал, когда мои слова доползут из его ушей до мозга и с него наконец спадет оцепенение.

Он очнулся, тяжело вздохнул, словно воздух, выходящий из его груди, причинял ему боль, и изрек:

– Ты хороший командир, Медный. – Он поднялся, бросил на меня взгляд. За внешней улыбчивостью которого читалось, «но ударил ты меня зря». – Ты отличный командир, – на его синих губах появилось подобие улыбки, – я бы мечтал служить под началом такого командира.

Я долго смотрел в его покачивающуюся спину и гадал о мотивах, побудивших его сказать именно это и именно так. Он сказал «такого командира», не сказал «под твоим началом», а именно «такого», что ж, герцог, мы тоже кой-чего в словоблудии понимаем. Ты хочешь, чтобы я не смотрел на тебя как на врага, и только, но ты не будешь церемониться, если тебе представится случай.

Следопыт явился под утро, когда я сдал вахту и только-только начал дремать. Он не стал церемониться, а, растолкав меня, почти заорал в ухо:

– Они! Медный! Это они! Я видел Шепот!

– Ну и чего ты орешь? – уставшим безжизненным голосом спросил я. Головная боль стала невыносимой, она отбирала те малые остатки желания шевелиться, что еще были во мне. – Можно ж было тихо. – Я сел, растер лоб, боль не прошла. – Шепот сам видел?

– Ага, – радостно выпалил он.

– И как она?

– Ну. – Он почесал голову и, выудив из отросших волос паразита, раздавил его грязными ногтями, – лучше нас. Не похоже, что она пленница. Ведёт себя уж больно по-хозяйски.

– Это как?

– Как ты среди нас.

– Ясно. – Кое-что в самом деле стало ясно. – Поднимай людей.

Беспечность и излишняя самоуверенность никогда не доводят до добра. Следопыт то ли от радости, то ли из лени, а может, из страха, что Хорек не сдюжит, не удосужился сосчитать врагов. Даже примерно. И мы окружали лагерь, теряясь в догадках об их числе. Они же чувствовали себя хозяевами и абсолютно ничего не боялись.

Часовой в форме лорда Паарских земель спокойно дрых на посту, обняв копье, как девку. Он умер, не издав не звука. Когда же мы подошли ближе, я чуть не расхохотался. Они лежали вокруг костра тесными рядами. Бери копье и насаживай их как перепелов на вертел. И никто не охранял их сон. У костра не было даже забулдыги с бутылкой.

Хорек прокричал птицей, отродясь не водившейся в этих местах, и резня началась. Теперь беспечность проявил я.

Мы вошли в азарт, мы резали, кололи и рвали их, медленно продвигаясь к центру, мы вымещали злобу, накопившуюся в нас, мы хотели только одного – убивать. А они умирали, даже не проснувшись и не издав ни звука. Меня веселило это, и только когда уже никого из них в живых не осталось, только тогда я сообразил, что не вижу ни Шепот, ни тем более Адели, а вместо крови из убитых сыпется солома и болотная тина. Сообразив это, я стал вращать головой. Отчего мой бедный, и без того ссохшийся и болящий мозг принялся стукаться о череп. Хорошо хоть с обратной стороны.

Рыча, я добрался до Следопыта и схватил за грудки, так что форма треснула и надорвалась.

– Ну и где, твою мать, Шепот? Придурок, куда ты нас привел? – орал я. – Где она, я тебя спрашиваю?

Следопыт только пожимал плечами, лепеча, что она была тут.

– Да, – еще больше распалился я, – и где она? Тут должно быть две бабы. Я не вижу ни одной! – Я тряс его, в бессильной злобе надеясь вытряхнуть из него если не душу, то хотя бы дурь.

– Медный! – Кто-то нерешительно тронул меня за лечо.

– Пошел к черту! – прорычал я, не оборачиваясь.

– Да оглянись же ты, болван! – Меня силой развернули.

Тяжело дыша, я чуть не накинулся на того наглеца, который посмел прервать экзекуцию. Мое дыхание оборвалось. Я перестал дышать. Вообще перестал. Из леса выходили люди, и впереди них шла Шепот. Она улыбалась.

– А ты изменился, Медный, – произнесла она, разглядывая меня, словно я был картинкой, может, еще раздеться прикажет. – Повзрослел, возмужал. Девки на тебя небось гроздьями вешаются.

– А ты что, ревнуешь? – прохрипел я.

– Да нет. С чего бы? Ты всегда был слишком молод для меня, даже тогда, – она засмеялась, – когда я соблазнила тебя по просьбе Молота.

Вот сукин сын! А еще брат.

– Но я зашла попрощаться. Боюсь, что встретимся мы только в аду. Прощай, Медный, и передай от меня привет Молоту. Кончай их! – приказала она своим людям и скрылась в лесу.

Завертелось! Я легко отразил удар, но слишком далеко его отвел и пропустил удар в пах.

Ох и больно же получать кованым сапогом! Только чудом мне не отрубили голову и не затоптали насмерть, пока я отползал в сторону и был беспомощен как младенец. Два глубоких вдоха – и я уже на ногах. Где-то за спиной рычал Гробовщик. Я оглянулся. Далеко я от боя, но зато ближе к Шепот.

Прихрамывая и держась за ушибленное место, я бросился следом за ней. Бросился… Да я едва ковылял, используя меч как посох. Когда же наконец смог двигаться, не боясь что-нибудь потерять, лес расступился, и я оказался на дороге.

Через болота есть дорога? Нет, я все же придушу Следопыта в назидание потомкам, чтоб знали, как врать командному составу. Дорога пуста, как котомка нищего, и, судя по всему, ее давно не использовали. На мое счастье. Теперь мне не нужен Следопыт, в такой пылище даже я смогу следы разглядеть. А вон и трава примята, совсем недавно проехал кто-то.

Я медленно, очень медленно двинулся по следу, на ходу размышляя, не оставить ли мне Следопыта в живых, до тех пор пока не нахватаюсь от него премудростей. Голоса. И голоса знакомые: один принадлежал Шепот, другой я никак не мог вспомнить, но определенно слышал его раньше.

Я двинулся еще медленней, стараясь идти, как учил Следопыт. Плохой из него учитель – я же шумлю, как стадо кабанов на выпасе. Но тех, кто разговаривал на укрытой деревьями поляне, это, видимо, не тревожит.

– Отличная работа! – проворковала Шепот, она всегда так делала, когда хотела, чтоб мужчина потерял голову. – Если, конечно, вы не врете.

– Вру? Я? Скажите, я похож на идиота, врать вам за такие деньги? – (Я определенно знаю этого человека.) – Все сделано, как мы и договорились. Они прибудут туда, и, надеюсь, ваши люди не дадут им оттуда выбраться.

– Это уже не ваша забота.

Самоуверенности Шепот не занимать. Интересно, о чем они. Я подавил в себе желание выскочить из кустов с мечом в руках и завопить «попались».

– Как сказать, – отозвался мужчина, – если уцелеет хоть кто-то, мне конец. Всем нам конец, – поправился он и засмеялся.

– Пусть вас это не беспокоит. Главное для вас, чтобы вы выполняли то, что от вас требуется, и сдержали свое обещание, иначе вам и так конец. Король не простит вам измены. Если все выплывет наружу, в лучшем случае вас повесят, – радостно сообщила Шепот.

Я живо представил себе, как она прыгает по поляне и, хлопая в ладоши, кричит «повесят, повесят».

– Вы мне угрожаете?

– Боже упаси нас от угроз, – произнес еще один мужской голос.

Черт возьми, этого я не знаю. Совсем не знаю, и даже голоса не слышал никогда. Интересно, кто это. Интересно, кто эти двое.

Стараясь даже не дышать, я приблизился, лег на землю и выглянул. Красивые у них сапоги, хорошие, чистенькие и чертовски дорогие, Теперь я знаю о них кое-что. Мне осталось только запомнить обувку и, выбравшись отсюда, найти их. И все, заговор раскрыт. Твою мать, я даже их коленок не вижу.

Может, они не заметят меня, если я выйду и притворюсь деревом? А что, я такой же зеленый и листьев на мне не меньше.

Я встал на колени. Ушибленное хозяйство заныло, чувствую, папашей мне не бывать. Они продолжали разговор, пока я, превозмогая боль, пытался устоять хотя бы на коленях и не рухнуть к их ногам. Конечно же в этот момент я ничего не слышал, а когда вновь обрел эту способность, они уже прощались. Знакомый мне, но до сих пор не узнанный взгромоздился на коня.

– Прощайте! – произнес он. – Я надеюсь, вы не забудете об услуге, оказанной мной, и ваших обещаниях.

– Я-то, – ответил незнакомец, – могу и забыть, но государь Аринии никогда не забывает о людях, оказавших ему услугу, подобную той, что оказали ему вы.

Я зажал рот рукой, чтобы не закричать. И в этот момент сидящий на лошади обернулся. Я засунул в рот весь кулак и поймал тот крик, что рвался наружу. Огромные усы, мохнатые седые брови, блестящая на солнце лысина и узкие щелочки глаз. Лучше бы мне потерять голову в драке или же пойти на дно вместо Валета. Проклятье! Неужели в этом мире нельзя доверять даже самому себе?

Человек, на которого молились все, включая Молота. Человек, которому верили и который всегда говорил так красиво о чести и вере, на поверку оказался мелочным сукиным сыном. Последний бастион моей веры в людей рухнул, обратился в пепел и развеялся по ветру. Благодаря вам, маршал, благодаря вам. Он уехал.

Я пребывал в состоянии транса довольно долго и очнулся лишь когда аринец произнес:

– Ну и как там наша маленькая принцесса?

– А что она вам? – Шепот подбоченилась. – Она уже давно переправлена в… туда, куда я велела. – Сучка, могла бы и сказать. Осторожничает.

– Вот и славно. – Ему подвели лошадь.

Что-то раньше я этих ребят не замечал. Хорошо, что не вылез, а то наделали бы во мне лишних дырок. Шепот тоже уселась на коня.

– А своих людей вы ждать не будете?

– Незачем, – она отмахнулась, как от мухи, – они сами знают, куда прийти. А у меня еще дела.

– Очередной вам насоливший?

– Сильнее всех остальных, вместе взятых.

– И все же я бы проконтролировал смерть…

– Вы сомневаетесь в моем слове? – Шепот протянула руку и положила поверх его руки. – Они уже мертвы, но даже если им и удастся выстоять против моих мальчиков, я сильно сомневаюсь, что они смогут выбраться отсюда до того, как все решится.

– Нам, – аринец занервничал, – нам надо, чтобы он отсюда не выбрался совсем, иначе все расходы, связанные с этим предприятием, придется компенсировать вам.

– Да что вы так разозлились, – залилась смехом Шепот, – чтобы сделать это, мне пришлось пожертвовать весьма симпатичным мне человеком.

– Кого вы имеете в виду? – Аринец нахмурился.

– Медного! – Шепот разразилась новым приступом смеха. – Жалко его, он хоть и дурачок, но это по молодости. Его брат в его возрасте тоже умом не отличался. Я же говорила вам, что он бросится за мной и герцог за ним следом. Так что желаете проконтролировать смерть герцога – милости прошу. Они вон в том лесочке.

– Нет уж, увольте! – Аринец махнул рукой. – Придется поверить вам на слово. Еще раз.

– А разве я вас подводила? – лукаво произнесла Шепот.

Аринец не ответил и лишь внимательно взглянул на нее.

– Что ж, – он сделал знак своим людям, – мне было приятно с вами сотрудничать. Я надеюсь, мы увидимся в вашем новом замке, когда все кончится.

– Я пришлю вам приглашение.

Они ускакали. Она одна, а он в сопровождении целой армии.

Я же наконец смог вытащить изо рта кулак и завыть. Я выл и катался по земле, выл и бил себя, по лбу, выл и швырялся выдранной из земли травой. Не знаю, сколько это продолжалось. Только когда на землю опустился сумрак, я пришел в себя настолько, что смог спокойно лежать на земле и разглядывать низкие тучи. Успокоившись окончательно, я поплелся к своим.

Меня трясло от гнева и еще больше от страха. Я боялся, что моих людей всех перебили и что теперь мне одному придется выбираться отсюда. И – еще меня переполняло бешенство. Я злился, что оказался не таким ценным человеком во всей этой игре, что это не меня заманивала на болота тетя Шепот. Герцог, вот кто им был нужен, вот почему она так им интересовалась и злилась, что я не оставляю их одних. Теперь мне стало все понятно. Теперь я знаю, кто помогал ей и кто оплачивал ее дорогие наряды. Аринцы давно облизываются на Восбур. Да и от Берроя они не откажутся. Я замер и оглядел скрывшийся в темноте лес. Пожалуй, я не стану душить Следопыта, если, конечно, он выжил, должен же хоть кто-нибудь вывести меня отсюда. А теперь я еще сильнее желаю выбраться отсюда. У меня очень важное дело к тете Шепот.

Сперва меня сбили с ног, потом приставили нож к горлу и только потом, подняв голову за волосы, разглядели лицо. Одолели, мать их! Меня сейчас только младенец не одолеет, да и то если спать будет. После такого удара по голове идти я был не в состоянии, и им пришлось меня нести. На моих ногах остались воспоминания о каждой кочке и каждом колючем кусте по дороге. Не слишком-то они церемонятся, да и пускай. Право победителя – делать с проигравшим все, что взбредет ему в голову. Надеюсь, меня убьют быстро и я смогу увидеться с парнями, отдавшими свои жизни за пустое место. Сквозь боль во мне рождался истеричный смешок. Прыгать по болотам как лягушки, жрать своих зеленых собратьев, закусывая пиявками, отдавая долю переваренной добычи комарам и прочим кусачим тварям. И ради чего? Мы гнались за тенью, которой и вовсе там не было, а тетя Шепот умело подбрасывала нам доказательства того, что она была.

Небось ржала как лошадь, потешаясь над идиотом Медным и полудурком Следопытом, а также всеми, кого они завели в ее ловушку. Или Следопыт тоже тут замешан? Нет, это уже паранойя.

Ладно, ребята, давайте покончим с этим побыстрее, уж больно хочется червей покормить, может, из них вырастут те мухи, что искусают вас до смерти.

– Живой! – Гробовщик уронил меня возле костра. – Только вот помятый какой-то.

Будешь тут помятым. Никому веры нет. Эй, а кто сказал, что это Гробовщик, может, просто голос похож. Но вокруг меня уже хлопотали люди, среди которых мелькали знакомые лица. Вот мелькнуло улыбающееся, давно не бритое лицо Хорька, из темноты вылезла противная харя Следопыта, где-то над ухом без умолку трещал Трепа.

Меня усадили, Следопыт влил мне в глотку вонючую жидкость, на вкус это было дерьмо, смешанное с болотной тиной и размешанное его грязным пальцем. Меня чуть не вырвало.

– Глотай, глотай, не морщись. Это тебя на ноги поднимет, – заверил он.

Черта с два оно поднимет, отравить меня решил, нет, все же надо его придушить, ну хоть чуть-чуть.

– Где ты был? – спросил Лерой, поудобней устраивая перебитую руку.

Ага, так я тебе и сказал. Счас! Ты же аристократ, а к вам у меня нет больше веры.

– За призраками гонялся, – выдавил я.

– Ну и как, поймал?

– Не-а, они ж бесплотны. – Настоящие призраки, не те, за которыми я бегал. Те плотны, еще как плотны.

– Не, вы слыхали? – затараторил Трепа. – Он де, значь, за призраками носится, а мы тут кровь проливаем.

На него зашипели, и он заткнулся.

– Ну рассказывай. – Настойчив этот герцог, прям деваться от него некуда.

– Нечего рассказывать, – я сделал еще глоток, ну и дрянь же подсунул мне Следопыт, ладно, еще хоть теплая, хоть греет малость. – Впустую мы прошлепали. Не было тут Адели. Сразу не было.

– Как это не было? – Следопыт мне не поверил. И остальные тоже. Да я сам себе не верил. – А ее шарфик? А та сумочка?

– Тоже мне, доказательства. – Я сморщился, как только мог сморщить свою и без того сморщенную рожу. – Шепот его подкинула, а Адель уже давно незнамо где. Сам слышал, как она об этом говорила.

(Ну-ка, Медный, пасть свою заткни.)

– Где слышал? – Лерой напрягся.

– В лесу. Твою мать, ты что, мне не веришь? Да если бы я был такой распоследний подлец, какого бы черта я с вами по болотам носился!

Интересно, а будь я на его месте, я поверил бы, а? Черта с два. Вот только каждый из нас на своем месте, и у меня столько же причин не доверять ему.

– И где она теперь? – нахмурился герцог.

– Удрала, – пожал плечами я.

– То есть ты ее еще и упустил?

– Ну да, упустил. Что ж мне теперь, на меч броситься? – Я обвел всех взглядом, ища поддержки, и наткнулся на стену недоверия во взглядах. Прощай, авторитет командира, и звания тоже прощайте.

– Может, для тебя это и выход, – изрек Лерой и демонстративно отвернулся. Все молчали и постепенно утрачивали всякий интерес к моей персоне, так что скоро я смог потихоньку выползти из света костра и лечь.

– Ну, – Следопыт присел рядом, – ладно, ему ты не хочешь рассказывать, но нам-то можешь сказать?

– Нет, – ответил я, не верят и не надо.

– Да пойми ты, медная душа, тебе никто не верит не потому, что не хотят. Хотят, еще как хотят! Но когда здесь драка началась, ты как-то сразу исчез, а как все кончилось, объявился. Целый и невредимый.

– Кто погиб? – В этом я не сомневался.

– Пони, слугу герцога зарезали, да и самому ему досталось, Бублик и Тарго до утра не доживут. Окорок потерял глаз, Трепа ухо.

– Хреново теперь ему будет слухи подбирать, хорошо, хоть не язык, – проронил я. Следопыт смерил меня мрачным взглядом:

– Что произошло, Медный?

– Шепот нас предала, но я думаю, это ты и так понял. – И я выложил ему все. – Ну а теперь, – сказал я, закончив свой рассказ, – решай сам, стоит ли мне верить.

Он помрачнел и отошел в сторону, а я уснул.

Следопыт оказался прав. Тарго умер еще до рассвета, Бублик последовал за ним, едва взошло солнце. Мы завернули их тела в плащи, осторожно положили в яму, и, как смогли, присыпали землей. Герцог прочитал траурную речь, от которой слезы навернулись на глаза. Из четырех сложенных в яму тел герцог был знаком только с одним, но витиеватость и красота постановки фраз у аристократов в крови. Я постарался не отстать от него, но все, что я смог, это не разреветься от нахлынувших чувств.

После похорон отношение ко мне изменилось, словно и не было вчерашнего недоверия во взглядах. Как раз наоборот, все стремились показать, что знают все и ждут от меня действий. И лишь герцог ходил кругами, вытаращив глаза, и не понимал, что происходит. Ему никто ничего не сказал. Даже Трепа умудрился держать язык за зубами.

Дождавшись, когда наш высокородный друг отлучится по нужде, мы кратко все обсудили и, приняв решение, пошли на найденную мной дорогу.