Разговор с Герболио вопреки его угрозам получился совсем недолгим. Его не интересовали подробности, как я это делаю, что при этом вижу, кто первый заметил и кто чему учил. Его больше интересовало, что я могу на практике и чем это поможет жителям города. То, что я сделал это впервые, его не смутило — раз получилось, значит, умеешь. Случайность в такой сложной ситуации, как у лесоруба, — это нечто просто невероятное.

После отправки родственников бывшего умирающего восвояси мы перешли в кабинет знахаря на втором этаже. По пути он распорядился перевести страдальца в палату выздоравливающих, а кого-то из персонала послал к тетушке Матриде за сменной мантией для меня. В этот ранний час длиннющий коридор двухэтажного кирпичного здания больницы был пустынен, темен и тих. Толстые деревянные плашки пола еще не поскрипывали под шаркающими шагами больных и не отзывались барабанной дробью на торопливую твердую поступь персонала. Спокойствие и умиротворение еще властвовали над зданием, но уже готовы были уступить место деловитой суете, гомону и мельтешению отягощенных заботой людей.

— Кламире придется сказать, — откинувшись на спинку кресла и задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику, промолвил знахарь. — Девочка она умная, если сразу и не поняла, то скоро обязательно все поймет.

Пару минут мы помолчали. Я просто расслабился и сидел, даже не пытаясь отлавливать ленивые обрывки мыслей о всяких пустяках, всплывающих в сознании. Знахарь о чем-то глубоко задумался. В сонной тишине я уже начал было задремывать, когда Герболио прервал молчание и смущенно (смущенно! Герболио!) спросил:

— У нас в городке есть несколько инвалидов. Не желает ли господин целитель потренировать на них свое умение?

«Господин целитель» он произнес совсем не ехидно, как ожидалось, а даже уважительно. Хотя слова «уважительно» и «Герболио», насколько я узнал знахаря, никак не должны были уживаться вместе.

— Не скрою, — продолжил он, — эти люди — мои близкие друзья, которым я когда-то не смог помочь, а на королевских целителей они рассчитывать не могли.

Он с волнением ожидал моего решения, а мне после удачи с лесорубом было настолько интересно применить новые знания на практике, что я готов был прямо сейчас идти исцелять всех инвалидов Сербано и окрестностей. Увидев на моем лице огромными буквами написанное: «Согласен», он с облегчением вздохнул, торопливо встал и, достав из шкафчика на две трети заполненную бутылку старого вина, разлил в три серебряных стаканчика, извлеченные из того же шкафа.

— Сейчас Кламира подойдет, — пояснил он мое недоумение по поводу третьего стаканчика. — Она в некотором роде тоже участник.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверь постучали, и, получив разрешение войти, к нам присоединилась Кламира.

— Скажите, если можно, конечно, — недолго сдерживая любопытство, робко спросила она, — что это было?

— Сейчас все поймешь, — сказал знахарь. — Ну-ка, подняли кубки. — Дождавшись, когда мы возьмем стаканчики, он поднял свой и произнес: — За целителя Филлиниана! — И одним махом выпил.

Я последовал его примеру и, поставив стаканчик на стол, посмотрел на Кламиру. Та не пила и неотрывно смотрела на меня. В ее глазах я увидел такое восхищение и обожание, что… Конечно, в первую минуту мне это очень понравилось. Кто откажется быть объектом восхищения и обожания? Это же так здорово. Некоторые лицедеи, насколько известно, жить не могли без этого. В буквальном смысле. Как только внимание капризной публики отвращалось от них, они быстро спивались и умирали. Некоторые ради удержания этого внимания готовы были на все, на самые мерзкие поступки и скандалы, лишь бы о них говорили снова и снова. Неважно, в каком контексте. Главное, чтобы не забыли. Другие же, напротив, быстро уставали от такого внимания и старались всячески его избегать.

За эту минуту, пока смотрел в глаза Кламиры, я многое понял в поведении Вителлины. Понял, почему она старательно избегала людных улиц и собраний, незаметно для окружающих морщилась, когда прохожие слишком уж бурно выражали свое восхищение, а также догадался, чем ее привлекла моя скромная особа. Именно тем, что она не увидела в моих глазах восторга преданного пса. Нет, я не разочаровался в себе, и самооценка моя ничуть не упала. Не все ли равно, собственно говоря, какое именно перо из павлиньего хвоста, который мы широким цветастым веером гордо разворачиваем перед дамами, привлекло ее внимание? Месяц мы были вместе, и нам было хорошо. Было бы плохо — пресечь наши встречи ей ничего не стоило.

Я подошел к Кламире, взял из ее руки стаканчик с вином, к которому она так и не притронулась, и поставил на стол. А потом хорошенько встряхнул девушку за плечи:

— Кламира! Очнись! Я все тот же Филин.

— Да-да-да… — часто-часто, мелко-мелко закивала она. — Я помню, Фил… линиан.

— Просто Филин, Кламира. Мы же друзья!

Огонек восхищения приугас в ее глазах, но, к сожалению, не исчез совсем. Меня охватило тоскливое чувство потери. Я терял подругу. Взамен приобретал поклонницу, но поклонницы и поклонники мне были совсем не нужны. А вот друзья… они на рынке рядочками не лежат — пара за медяк, пучок за серебряк. В данный момент ничего нельзя было поделать, и я понадеялся на время, которое многое лечит. Может быть, излечит и лекаря Кламиру.

Еще вспомнилось, как учитель Лабриано посоветовал не хвастаться перед друзьями. Я представил себе, что Сен и Свента смотрят на меня так же, как Кламира, и мне чуть плохо не стало. Остаться одному, без друзей, в толпе поклонников и поклонниц — это точно не мое.

Два дня я пробездельничал, почти не выходя из дома. Отъедался, отсыпался, отдыхал. На третий день знахарь пришел ко мне сам в сопровождении Кламиры.

— Если ты уже восстановился, может, сходим сегодня к одному инвалиду? — спросил он.

Я согласился, по-быстрому оделся, взял сумку, и мы отправились в путь. Впрочем, идти пришлось недалеко. Инвалид жил через две улицы от дома тетушки Матриды и уже ждал нас. Похоже, Герболио не сообщил ему о цели нашего визита, но бывший командир отряда егерей проявил настоящее гостеприимство. Стол был накрыт и ломился от разнообразнейших закусок, кувшинчиков, свежих овощей и фруктов. У стола хлопотала худенькая пожилая женщина, не растерявшая былой красоты, однако постоянная тревога в глазах явно не добавляла ей здоровья. Хозяин, некогда стройный и плечистый воин, а теперь сгорбленный высохший старик, принял нас, сидя в кресле. Он извинился, что не может встретить гостей стоя, ноги не ходят совсем, тепло поприветствовал знахаря и вопросительно посмотрел на нас.

— Это Филлиниан и Кламира, — представил нас знахарь. — Мои практиканты.

Мы раскланялись с хозяином, и тот широким жестом пригласил нас к столу.

— Стол — это хорошо, — одобрил Герболио. — Он нам очень понадобится. Но не сейчас. Скажи-ка, Гарсиол, ты еще помнишь, что такое секретность?

Хозяин быстро глянул на женщину, та понятливо кивнула и двинулась к выходу, но знахарь ее остановил:

— Хозяйка твоя тоже должна в этом участвовать, поэтому пусть остается. Такое вот дело, Гарсиол, прежде чем я продолжу, ты и твоя жена должны подписать магический договор о неразглашении. Вы согласны? — Дождавшись подтверждающего кивка от обоих, он достал договор и попросил их приложить руки. После того как дело было сделано, продолжил: — Один из этих молодых людей — целитель. Кто именно, знать вам не обязательно. Целитель в качестве тренировки своих способностей готов попытаться вылечить тебя, Гарсиол. Рисковать тебе, поэтому думай.

Хозяева, услышав это предложение, посмотрели на нас с такой безумной надеждой, что мне чуть опять плохо не стало. Казалось, не оправдать их надежды хуже смерти.

— Да, — твердо сказал Гарсиол. — Я согласен рискнуть. Что от меня требуется?

— Мы расположимся в твоей спальне. Я дам тебе сонное зелье, и ты уснешь. Хозяйку мы попросим побыть в соседней комнате и не мешать нам.

Затем мы отнесли воина в спальню, помогли ему раздеться, дали укрепляющие эликсиры и сразу установили капельницу с раствором необходимых веществ. После этого я поудобнее расположился возле постели и перешел целиком на магическое зрение.

У инвалида оказались поражены печень, почки, часть правого легкого и позвоночник. Первым делом я сформировал системы восстановления фильтров — печени и почек. Основательно подкачал их энергией и стал наблюдать за процессом. Я уже как-то приноровился, и теперь поддержание устойчивости системы не требовало такого напряжения, как в первый раз. Я чувствовал, что могу сформировать и поддерживать системы восстановления и других органов, но решил, что строить дополнительную систему по очистке крови от элементов, подлежащих выводу из организма, нецелесообразно.

Где-то часа через полтора обновление этих органов приблизилось к завершению, и я приступил к исцелению правого легкого и позвоночника. Формировалась правильная структура органа, подавалась энергия, подводились необходимые компоненты, из которых тут же строилась материальная составляющая организма. Процесс был завораживающе красив и гармоничен. Впрочем, случаи сбоев и дисгармонии тут же пресекались и корректировались мною. Я чувствовал себя дирижером огромного оркестра, играющего очень сложную, но божественно прекрасную мелодию.

Примерно через пять часов (уже перевалило далеко за полдень), убедившись, что процесс исцеления больше не требует моего внимания, я открыл глаза и кивнул Герболио. Они с Кламирой тоже устали: доливали раствор в капельницу, втирали мази по моему указанию, в общем, не бездельничали. А я снова был выжатым лимоном, но выжатым не до конца. Сока хватило бы еще на столько же, это точно. После первого исцеления я стал более уверен в своих действиях, меньше боялся и напрягался и, соответственно, тратил намного меньше сил, чем в первый раз.

— Ну как? — с ожиданием посмотрел на меня знахарь.

— Все в порядке. Пусть спит, а с завтрашнего дня усиленно питается и расхаживается.

Мы выползли из спальни и увидели хозяйку, которая, похоже, так и простояла, не присаживаясь, около стола.

— Ну что, хозяюшка, чем попотчуешь голодных лекарей? — бодро спросил Герболио. — Давай что есть — все съедим, ничего не оставим. А благоверный твой пусть поспит. Утром накормишь его вареной курятиной да бульоном с рисом. И пусть сам встает к столу. Хватит уже бока отлеживать.

Женщина осела на ближайший стул и тихо заплакала.

— Ох, уж эти женщины! — патетически воскликнул знахарь. — Тут радоваться надо, что муж как новенький стал, а она в слезы. Или боишься, что к молоденькой уйдет?

Женщина счастливо, не переставая плакать, замотала головой, потом подхватилась, засуетилась, стала нас рассаживать и угощать. Горячие овощи и мясо уже давно остыли, но она быстро все разогрела и все причитала, что вкус теперь совсем не тот, а новое сготовить некогда. Но мы были непривередливы и основательно сократили ее запасы продуктов.

Таким же образом мы обошли в течение двух недель еще нескольких больных, и везде, слава богам, нам сопутствовала удача. До отъезда оставалась неделя, когда Герболио предложил нам с Кламирой совершить пятидневный поход к Грассерским горам. Один из исцеленных, бывший охотник, в благодарность рассказал Герболио, где растет животворный корень. Он, дескать, берег это место для себя, но после того, как мы вернули его к активной жизни, решил подарить его нам, а себе найдет еще. Маленький фиал с настоем этого корня в столице стоил, с точки зрения человека среднего достатка, бешеные деньги, и я уже предвкушал, как подарю по корешку учителю Лабриано и дедушке Лилу.

Сопровождать нас в походе собирались две пятерки егерей. Обычно в походах за травами Герболио курировала одна пятерка, но, видимо, учитывая нападение на дилижанс, когда нам пришлось принять бой, сопровождение было усилено.

Место это было неподалеку от ущелья Змей, или Змейного, как его называли местные. Охотники и егеря уверяли, что нечисть в это время встречается там крайне редко и совсем маленькими группками. Отбиться таким большим отрядом опытных воинов — простое дело.

Для ползания по горам и кустам мантия совершенно не годилась, и я отправился на рынок, где прикупил костюм охотника. Просторный, удобный и прочный. Кламира, глядя на меня, обзавелась таким же.

На все путешествие предполагалось потратить пять дней. Два дня туда, два обратно и день там.

В первый же вечер я ощутил на своей шкуре, что такое романтика дальних походов и ночевок под звездами. Во-первых, я устал, как загнанный бегемот (не олень же!), во-вторых, как ночевать на голой земле, чтобы утром проснуться более-менее здоровым, не имел ни малейшего представления. Одна из пятерок егерей заточила свои языки до острия бритвы, а остроумие затупила надолго, потешаясь над моей походной беспомощностью. Воины из второй пятерки молча принесли мне лапник, показали, как стелить плащ, как закутываться в одеяло и многое другое.

Мне показались несколько странными отношения между пятерками. На мой взгляд, все егеря в Сербано, даже из разных отрядов, должны хотя бы поверхностно знать друг друга. Эти пятерки вели себя так, будто впервые встретились.

Когда дошло до споров, кому готовить ужин, я предложил свои услуги, на что все с радостью согласились. Я просмотрел запасы, пособирал в округе разные травки и приготовил настоящий плов по-рикменски. На всякий случай сделал полуторную порцию, и все равно один из егерей, крупногабаритный мужчина, по третьему кругу подчищая куском лепешки пустой котелок, сожалеюще причмокивал. После этого ужина меня назначили штатным кашеваром отряда. Теперь стоило пригрозить, что перестану готовить, как насмешки моментально смолкали.

К концу второго дня мы благополучно достигли цели, переночевали и с утра начали поиски животворных корней. Пятерки нас прикрывали, бдительно охраняя окрестности и иногда направляя разведчиков в разных направлениях. Слава богам, никаких монстров нам не встретилось. Я хоть и не верил в охотничьи байки, но чувствовал себя несколько неуверенно — а вдруг правда? После лабиринта во сне я-то знал, что делать, и за себя не боялся, но, как прикрыть спутников в случае чего, представлял смутно.

Часа через два после обеда мы решили прекратить поиски. Похоже, корешки в этом районе закончились. Наша добыча составила двенадцать животворных корней. Отличная добыча. По одному подарили командирам пятерок, мы с Кламирой взяли себе по три и четыре отдали знахарю, как он ни сопротивлялся такому несправедливому дележу.

Решили времени не тратить и отправиться в обратный путь прямо сегодня. Однако планы наши полетели… далеко. Один из разведчиков прибежал с сообщением, что к нам приближается отряд из пяти пятерок лоперских разведчиков. Один из командиров тут же активировал амулет тревоги. Посовещавшись между собой, егеря приняли решение отходить к расселине двумя километрами западнее ущелья Змей. Там единственный шанс сдержать лоперцев до подхода помощи. Расселина тупиковая, но узкая и не позволит лоперцам напасть всем скопом.

Теперь давайте боги ноги, да порезвее. Для меня лично это очень актуально. Командир молчаливой пятерки достал из сумки какие-то камешки и стал раскладывать их на тропах, по которым, вероятно, должен будет двигаться неприятель. Я спросил у него, что он делает и зачем.

— Мины. Магические. Но у меня их, к сожалению, мало.

Я попросил показать одну, он охотно протянул мне камешек. Вглядевшись магическим зрением, я тут же обнаружил встроенную в камень структуру ловушки, как в лабиринте, только попроще. А что, если… Я взял первый попавшийся камень. Построил аналогичную структуру и медленно погрузил ее в материал. Рассматривая на ладони два камня, я не увидел между ними разницы. Копировать — не изобретать. Создание мины потребовало около двух минут и минимум сил.

Не знаю, как долго действовали ловушки в лабиринте, но эти мины, используя заряд, в том числе на обеспечение энергией сигнальных нитей, могли проработать не более шести часов, после чего, полностью разряженные, уже не представляли опасности. Даже через четыре часа после активации их ударное воздействие было основательно ослабленным. Но нам, чтобы задержать преследователей, этого было вполне достаточно. Я протянул командиру оба камешка и сказал, что готов наделать еще, сколько понадобится.

— Спасибо, господин… целитель, — пристально глядя мне в глаза, поблагодарил он. — Я командир пятерки невидимок — ваших телохранителей. Я все объясню потом, а сейчас дело не ждет. Враги приближаются. Если вы можете делать мины на ходу, это несколько облегчит нам выполнение задачи.

Так мы скорым шагом двинулись в сторону намеченной расселины. Я на ходу делал мины из подобранных камней, глядя на тропу и обычным, и магическим зрением одновременно. Мины представляли собой структуру, в которой сигнальная нить, срабатывая, выстреливала копье, булаву или секиру в заданном направлении. Это направление я задавал царапиной на камне.

Иногда я использовал в ловушках «ежа». В этом случае сигнальную нить делал вращающейся по кругу радиусом около пятнадцати метров. Если нить задевала объект, соразмерный человеку, «еж» подпрыгивал примерно на метр-полтора и прошивал иголками все пространство той же площади. К сожалению, оценить эффективность их действия мы могли только после того, как увидим противника, путем вычисления остатка — сколько было и сколько осталось.

Укрыться в расселине мы не успели. Четыре неполные пятерки лоперцев (четыре!) показались неподалеку в зоне действия магических ударов и сразу атаковали. Пятерка моих телохранителей оказалась весьма неплохо оснащенной. Сконцентрировав серию магических ударов на одной из пятерок врага, они смогли проломить их оборону, уничтожить командира и вырезать бойцов. Как я увидел, находясь позади метрах в тридцати, они почти на пределе своих способностей использовали для ударов целительские амулеты.

К сожалению, этот успех был последним. Оставшиеся тройки скоординировали свои действия и слаженно начали долбить наших концентрированными ударами. При этом все их воины стали непрерывно перемещаться по ломаным траекториям. Объединенный щит трех пятерок неприятеля, в котором явно использовалась магия нитей, нашим пробить не удалось. Зато противник достиг успеха, одним мощным ударом выбив сразу троих егерей, включая командира, и одного из невидимок.

Я попросил знахаря и Кламиру срочно укрыться в расселине, а сам стал долбить неприятеля копьями. То ли выучка у этих лоперцев была лучше, то ли просто повезло мне тогда на дороге, но сейчас мои действия не были столь успешными. Пять-шесть ударов копья — и боец, защищенный доспехом из нитей, уничтожен.

Вот только попасть по этим бойцам мне никак не удавалось из-за их перемещений. Причем на дистанции более тридцати метров я вынужден был отпускать узор в свободный полет. В случаях промахов я видел, как фонтаном взлетала земля в месте попадания, но вреда это неприятелю не приносило, а копье приходилось делать заново. Тем не менее я сумел поразить трех воинов, но на этом мои достижения закончились. Невидимкам тоже удалось вывести из строя одного из бойцов врага, но и сами потеряли двоих.

Бой постепенно смещался к расселине, и мы наконец смогли в нее пройти. В этой узости могли встать рядом не более четырех человек одновременно. Вбегая в ущелье, мы успели заметить еще две пятерки лоперцев, которые присоединились к нападавшим, подойдя с разных сторон. Видимо, ранее эти пятерки перекрывали нам возможные пути отхода, а сейчас присоединились к товарищам.

Мы пробежали метров пятьдесят по расселине и остановились. Я построил пассивный купол, распределив узор по бокам точно по стенкам ущелья, накрыв им всех нас. Лоперцы попытались атаковать, но пробить купол им не удалось, и они прекратили атаки. Запас целительских амулетов у них был явно не бесконечным. В ответ, поддерживая купол, я нанес им несколько ударов булавой. Их амулеты выдержали мою атаку, но немного охладили пыл. Наступило временное равновесие. Мы не могли выйти из тупика, а они не могли к нам пробиться.

Сгущались сумерки. Самым скорым маршем помощь могла подойти не раньше, чем через сутки. Однако и лоперцы понимали, что время не на их стороне. Вскоре вперед выдвинулся один из бойцов неприятеля и, помахивая красным платком, подошел ближе.

— Парламентер, — тихо сказал мне командир невидимок.

На ломаном элморском переговорщик обратился к нам:

— Отдать девичонка. Ми дать жизнь. Отпускать всех.

— Зачем вам девушка? — спросил по-лоперски знахарь.

— У нас приказ, — ответил парламентер. — Нам нужна только девушка. Остальные не интересуют. Мы ее забираем, а вас отпускаем. Таковы условия.

— Врет, — тихо сказал невидимка. — В таких делах свидетелей не оставляют.

— Мы даем вам время до утра. Если утром девчонка не будет у нас, мы уничтожим всех, — сказал переговорщик, развернулся и ушел к своим.

Все внимательно посмотрели на Кламиру. Она, в свою очередь, с огромным удивлением воззрилась на нас.

— Кламира, признавайся, — сказал я, — ты случайно не принцесса?

Она энергично замотала головой.

— А может, дочь какого-нибудь герцога, или халифа, или даже императора Сун?

Она вновь отрицательно помотала головой.

— Я ничего не понимаю. Мои родители — самые обычные люди. Ни к каким дворам никакого отношения не имели… — чуть ни плача, выговорила она.

— Зато я, кажется, понимаю, — сказал командир невидимок. — Если вспомнить нападение на дилижанс, то многое становится ясным. Им была нужна дочь герцога. Судя по экипировке лоперцев, средства в это дело вложены немалые. Подозреваю, их информатор невысоко сидит, а потому не знал наверняка, а лишь предположил, что в поход отправились практиканты-боевики. В том числе Свента.

— Что же делать? — испуганно спросила Кламира. — Может, мне сдаться и тогда вас отпустят?

— Не отпустят, — жестко сказал невидимка. — Убьют всех. Обязательно.

Выхода у нас не было. Даже если отдать лоперцам Кламиру, они, разобравшись, в чем дело, наверняка убьют и ее. Мы расположились на ночь, увы, практически без удобств, на голой земле. Запасы еды были невелики, так что поужинали мы весьма скромно.

После восхода солнца снова пришел парламентер. Получив отказ, развернулся и ушел прочь. Вскоре начался новый штурм. Несколько часов подряд лоперцы пытались пробить нашу оборону, но у них ничего не вышло. Тогда они построились в колонну и направились к нам.

Я немедленно стал бить по ним копьями, которые формировал за пределами купола. Промахнуться было невозможно. Но и расстояние им предстояло пройти небольшое. Рядовые падали, но оставшиеся упорно продолжали путь. Я, кажется, понял их самоубийственный замысел. Скорее всего они с помощью жребия выбрали одного из командиров смертником. Он обязательно дойдет и будет своим доспехом продавливать купол. Защита купола и защита доспеха. Нити против нитей. При соприкосновении происходит почти мгновенное рассеивание узоров. Вот почему не рекомендуется, например, использовать доспех, находясь в куполе: случайное прикосновение — и нет ни доспеха, ни купола. Это если в накопителях и того, и другого равное количество энергии. В противном случае останется тот узор, в котором энергии больше. Но и в оставшемся запас изрядно поубавится — ровно на столько, сколько было в накопителе уничтоженного.

Было ясно, что, даже если энергии одного доспеха будет недостаточно, в дело вступит другой командир, пока купол не ослабнет настолько, что его можно будет пробить одним ударом. Мгновенно восстановить запас в накопителе невозможно, а на создание нового купола требуется время, за которое лоперцы вполне успеют приблизиться к нам вплотную и задавят количеством. Возможно, враги уже не раз отрабатывали подобный маневр.

Этого допустить было нельзя ни в коем случае. Я лихорадочно искал пути решения и никак не мог найти. Когда неприятелю оставалось до нас пять шагов, у меня мелькнула идея. Шансы на выживание были мизерные, но значительно большие, чем в случае реализации замысла лоперцев. Я, как мог, укрепил купол, попросил всех отвернуться и зажмуриться, а сам дождался, когда офицер врага перейдет границу действия моих магических рук, проник пальцами-жгутиками сквозь его доспех и перемкнул нити в накопителе энергии.

Оглушительный гром взрыва слился с грохотом лавины, обрушившейся на мой купол. Взрыв, хоть и неструктурированной энергии, тем не менее уничтожил узор со стороны входа на восемь десятых его объема. Управляющая структура тут же стала восстанавливать повреждения купола, но через несколько секунд на нас обрушились глыбы камней. Теперь и сверху нити стали быстро терять энергию и даже рваться. Мой накопитель стремительно пустел. Я немедленно бросил все силы на пополнение его запасов.

Сколько это продолжалось, я не знаю. Мне казалось, что вечность. Когда восстановился узор, пострадавший от взрыва, и наметилось некоторое равновесие, я смог немного отвлечься от этого занятия. Четыре мои магические руки тянули нити энергии в накопитель, а двумя оставшимися я смог добавить пару узоров в структуру купола, переведя его в режим частичной самоподдержки. То есть дополнительные узоры стали склеивать куски породы с боков ущелья, чтобы уменьшить давление с этих сторон и освободить ресурсы для более трудных участков.

Оглядевшись, я увидел, что мы основательно завалены, но, слава богам, все живы. Остался пустяк — выбраться из-под камней. Если бы еще знать как.

Глыбы лежали неплотно, и воздуха сквозь щели к нам проникало достаточно. Смерть от удушья не грозила, однако давление на вершину купола не ослабевало, и вечно держать его я не смогу. Ждать помощи и долго, и безнадежно. Даже если люди предположат, что мы живы, и догадаются, где именно находимся, для разбора завала понадобится не один день и полгорода рабочих. Я высказал свои соображения и спросил, что будем делать.

— Надо пробиваться, — сказал командир невидимок. — Может, ударить боевым в одном из направлений?

— Не годится, — отверг я это предложение и уточнил: — Боевым не годится. А вот проникающий огнешар, — я вспомнил рассказ ксоровца о подобном способе разбора завалов, — думаю, может помочь. Только в каком направлении будем пробиваться?

Все призадумались. До входа примерно пятьдесят метров. Далеко. Стенки расселины отпадают сразу — неизвестно, есть ли там пустоты и ходы, можно ли по ним выбраться и сколько сил на это уйдет. Осталось направление в глубь расселины. Опять же неизвестно, а вдруг она завалена до конца? Так и будем пробивать горы до Лопера?

— Думаю, — неожиданно для всех высказалась Кламира, — нужно пробиваться наверх.

Другого варианта никто предложить так и не смог, и было принято решение после небольшого и скромного обеда приступить к процедуре самоспасения. Я постепенно терял силы, и мне необходимо было их как-то восполнить. Я поел, выпил пару порций разных эликсиров и сосредоточился на задаче. Кламира и знахарь стояли с настоями и мазями наготове, чтобы пополнять мои материальные ресурсы.

Первым делом я с помощью уже свободных магических рук медленно и осторожно расчистил полусферу на вершине купола, где сформировал проникающий огнешар раза в три меньшей плотности, чем на памятном занятии, диаметром чуть больше моего живота — я ведь тоже хочу выбраться. Добавил в его узор структуры сцепления материала стенок и, заставив вращаться, стал потихоньку поднимать его вверх.

Оптимальные условия его подъема я определил экспериментальным путем, постепенно увеличивая скорость подъема и изменяя скорость вращения. При слишком больших показателях шар быстро разрушался и на восстановление тратилось много нитей. Так, не спеша, со скоростью пять-шесть сантиметров в минуту, над защитным куполом постепенно стал строиться колодец с гладкими и твердыми стенками.

Кламира и знахарь непрерывно втирали в мое тело питательные мази и поили меня эликсирами. Организм под контролем целительской магии мгновенно все усваивал, но усталость все равно сказывалась. Я быстро терял силы. Охотничий костюм стал вдруг очень просторным, и в какой-то момент пришлось затянуть ремень, чтобы брюки банально не свалились. Ведь среди нас дама.

На то, чтобы увидеть над головой темнеющее небо, потребовалось больше трех часов. Колодец получился почти шестиметровой высоты. У меня уже звезды перед глазами замерцали, но дело еще не было сделано. Дабы иметь возможность подняться наверх, надо было снять купол. А для того чтобы камни не рухнули нам на голову, хотя бы в течение какого-то времени, следовало укрепить свод. На это у меня ушло еще минут сорок. После чего я очень осторожно, поставив еще один купол внутри (для этого нам пришлось чуть ли не спрессоваться в объятиях друг друга), рассеял главный. Слава богам, свод держал, и камни не обрушились на малый купол, развеяв который чуть позже в итоге я рухнул без сил.

Некоторое время пролежал, бездумно глядя в пробитый мною колодец. Но вскоре меня осторожно тронули за плечо. Оказалось, что предусмотрительные невидимки имели в запасе веревки, с помощью которых можно было вытянуть всех, но не имели возможности закрепить их наверху. Для этого кто-нибудь должен был вылезти с этой самой веревкой, но, как вскарабкаться по гладким стенкам, никто так и не смог придумать.

Я собрал остатки сил и проделал в стенках колодца выемки, чтобы дать опору рукам и ногам. Тут же один из невидимок, обвязавшись веревками, встал на плечи другого, зацепился за выемки в колодце и выбрался наверх. Оттуда он спустил веревку, и операция нашего изъятия из-под завала началась. Меня поднимали, по моему настоянию, самым последним, и это была, наверное, самая тяжелая работа.

Когда меня вытащили, на небе уже загорались звезды. Идти в темноте через нагромождение камней казалось плохой мыслью, и мы кое-как расположились рядом с колодцем дожидаться рассвета. Мне заботливо подстелили чей-то плащ, выдали самый большой паек из остатков еды и пообещали не тревожить до рассвета. Будь сейчас белый день, я бы, наверное, все равно и шагу ступить от усталости не смог бы.

Утром меня никто не будил. Сотоварищи тактично дали мне отдохнуть и терпеливо ждали, когда я проснусь сам. Дождавшись этого события, все обвязались веревками и, построившись цепочкой, начали неспешный путь к выходу. Эти злосчастные пятьдесят метров мы преодолевали почти полчаса. Примерно в пяти метрах от выхода из расселины завал кончился, и мы, выбравшись на простор, наконец смогли облегченно вздохнуть.

Преодолев оставшиеся метры, увидели… готовую к бою пятерку воинов. Если это опять лоперцы, я… не знаю, что сделаю. После всех событий сил у меня не осталось, даже чтобы муху пришибить. Так что ничего я не сделаю — сяду на землю и рассмеюсь. Делайте что хотите.

— Синдиллиан! Ты ли это? — удивленно закричал вдруг кто-то из пятерки.

Один из наших егерей радостно крикнул в ответ:

— Я это! Я, Кирбиол! А что вы здесь делаете?

Это оказалась пятерка егерей, которую оставили тут для присмотра, пока не приедут из КСОР. Нас тут же усадили к костру, накормили горячим завтраком и засыпали вопросами. Разумеется, первым делом спросили, как нам удалось спастись. Командир невидимок, пристально оглядев всех спасшихся, выдал свою версию. Дескать, в расселине оказалась глубокая ниша, где мы успели укрыться, прежде чем обрушили лавину на лоперцев. Вроде как решили погибнуть, но не сдаться, а потом удалось прокопаться через завал наверх — и вот мы здесь. В ответ нам рассказали, что помощь, как ни спешила, подоспела к расселине, найдя нас по следам, часам к трем дня. Определив, куда нас загнали преследователи, и увидев, что стало с ущельем, все определенно уверились — в живых никто остаться не мог. С тем отряд и отбыл в Сербано, оставив несколько человек приглядеть за местом событий.

Немного передохнув у костра, мы собрались в дорогу. Егеря поделились с нами продуктами и даже выдали пару одеял. С тем мы и отправились в обратный путь. Самое интересное, что корешки животворные, цель нашего похода, никто не потерял.