ГЛАВА 31
Маргарита была слишком занята неожиданным происшествием, чтобы прислушиваться к тому, что подсказывало ее внутреннее чутье. Чтобы почувствовать чье-то незримое присутствие и догадаться, что за тобой наблюдают по астральным каналам, надо полностью сосредоточиться на себе и остроте своих ощущений. А это так трудно, если одновременно приходится вести беседу с незнакомым и недружелюбно настроенным человеко-медведем.
Как жаль, что Беорфа заставили ее покинуть. Она уже стала привыкать к этому немногословному и замкнутому существу – кто бы что ни говорил (а именно невзлюбивший беорита Гарольд), никакого зла от Беорфа Маргарита не видела.
Ну что ж, ничего не попишешь, у него свои дела. Во всех мирах сепаратисты – фанатики идеи и готовы пожертвовать для нее чем угодно.
Некое неприятное чувство возникло сразу после ухода Беорфа и Рулава, но Маргоша не стала анализировать свою неясную тревогу. Ей-богу, странно было бы, если б у нее в такой момент возникли радостные чувства!
Между тем в далеком мире мрачный человек вновь с интересом наблюдал за происходящим в покоях Маргариты, усилием воли вызвав картинку в хрустальном шаре.
И когда молодая ведьма, оставшись одна, присела на край кровати, обессиленно свесив руки и прикрыв глаза, человек, неприятно усмехнувшись, сказал сам себе:
– Пора!
Это был мессир Реми. От своего осведомителя он знал, что Маргарита сильно устает; она попала в совершенно непривычные для себя условия, много работает и много нервничает, а это неизбежно приводит к ослаблению магических сил и воли к победе. Сильный маг может сделать с усталым человеком все что заблагорассудится, даже если этот человек и сам не без магических способностей.
На этот раз мессир не будет полагаться на помощь своих подручных – слишком часто его подводили, чтобы доверить им важное дело. Он сам еще в силах тряхнуть стариной…
Экстренно собранный в храме четырехликого бога Святовита совет жрецов и волхвов обсуждал животрепещущую тему – одобряет ли великое божество Арконы деятельность заезжей чародейки или нет и пошлет ли Святовит своим сторонникам какой-нибудь знак для прояснения данного вопроса.
Святовит, идол которого возвышался на добрую сотню пядей и регулярно вызолачивался сусальным золотом, упорно молчал. Увы, жрецы не догадывались, что в Ар-коне остался лишь храм Святовита с его многочисленными изображениями, но дух Святовита давно покинул это место. Вернее, при последнем переносе острова из мира в мир тогдашние волхвы и чародеи так увлеклись формальной стороной вопроса, что совершенно забыли прихватить дух великого божества, переставив на новое место только само здание храма.
Из местности, пребывавшей под защитой и покровительством Святовита, Аркона перенеслась во владения Одина… А это были божества из разных пантеонов.
Вот потому-то сила местных колдунов, основанная на покровительстве Святовита, неуклонно слабела и исчезала: ее больше нечем было подпитывать, хотя остаточная магическая аура славянских божеств на острове сохранялась. Но местные давно стали к ней невосприимчивы. А открывать мистические тайны Одина им и в голову не приходило – привычки такой у арконцев не было.
Итак, никакого ответа Святовит волхвам не дал, словно его в храме и не было (что, строго говоря, соответствовало положению вещей). Но поверить в такое волхвы не могли и решили подмазать свое божество жертвой. Пришлось перейти к обсуждению следующего вопроса повестки дня – будет ли достаточно для жертвы богу двух кур или все же не стоит мелочиться и (гулять так гулять!) заколоть ягненка, чтобы Святовит смилостивился и выразил свою волю. Церемония обращения к богу будет очень торжественной, красивой и проникнутой спокойным достоинством, поэтому жертвенный ягненок несомненно более уместен. На такой точке зрения сошлось большинство.
Увы, даже столь щедрая жертва не дала желаемого результата – потустороннего знака, который можно было бы трактовать как волю бога, жрецы так и не дождались.
В других случаях можно было бы, как обычно, придумать самим какое-нибудь знамение и трактовать его как заблагорассудится, но… вот именно в данном конкретном вопросе никто не желал брать на себя ответственность. Больно уж дело оказалось щекотливое.
Глава Тайного приказа Горыня возвращался в свои рабочие покои в дурном расположении духа.
Да, он озадачил колдунов своим приказом, и теперь они будут землю носом рыть, чтобы оправдать доверие, но… Талантливых волшебников в Арконе почти не осталось, так, всё больше шарлатаны. И Горыне ли этого не знать? Колдовство и само по себе уходило, и Тайный приказ со своей стороны уже давно всеми силами способствовал деградации чародейского мастерства на вверенных ему землях. Слишком уж много проблем было с колдунами, слишком непредсказуемыми и склонными к непослушанию были эти чародеи… Потому магию следовало считать несоответствующей величию Арконы, пережитком некультурной древности. Чем меньше волховства, тем спокойнее…
Но вот случилось так, что магическая помощь нужна, а мастеров-то настоящих и нету!
Охрана привычно осмотрела рабочую горницу Горыни, в которой он предавался делам и раздумьям, проверив, как бы не запрятался где в темном уголке убивец с ножом. Успокоившись по части собственной безопасности, Горыня дал знак охране оставить его одного. Молодцы послушно шагнули за дверь и замерли где-то там, снаружи, еле слышно объяснив остальным приближенным:
– Глава думать будет!
Повернувшись к столу, Горыня уже шагнул было к собственному креслу, как вдруг с ужасом обнаружил, что там сидит невесть откуда взявшийся человек в черном.
«Недосмотрели, олухи! – мелькнуло в голове Горыни, пока он хватался за рукоять короткого меча, висевшего у него на поясе. – Всей охране пинка дам!»
Незваный гость покачал головой и слегка поцокал языком, словно перед ним был несмышленый малец, готовившийся к проказам. И рука могучего главы Тайного приказа замерла, словно окаменела…
– Успокойтесь, коллега, – медленно сказал незнакомец. – Мы ведь с вами в каком-то смысле и вправду коллеги. Я тоже когда-то служил в, так сказать, силовом ведомстве… Можно и его назвать Тайным приказом. Но эта вечная суета меня утомила. А к вам я пришел с миром…
Горыня лихорадочно соображал: этот некто, надо думать, могучий чародей, раз возник из ниоткуда и не где-нибудь, а в тщательно охраняемых палатах Тайного приказа. Но раз уж с полным уважением говорит с ним, главой приказа, значит, признает тайную власть Горыни и понимает все значение его высокого поста. Союзников ищет… А чародеи могут искать союзников только для борьбы друг с другом – все прочие им не соперники.
Сейчас в Арконе есть лишь один человек, представляющий в качестве конкурента интерес для других чародеев, – Царевна Лебедь.
Вот только почему пришлый маг называет его, Горыню, на «вы», во множественном числе? Наверное, имеет в виду не только одного начальника, но и все ведомство Тайного приказа.
Гость тут же перешел на «ты», словно прочел мысли Горыни.
– Мне известно, что ты обращался за помощью к волхвам. Решение оригинальное. Но, увы, не все могут оценить твою мудрость. Ваши волхвы тебе не помогут. Они утратили настоящее мастерство и не умеют служить божествам. Жрецы, которые ходят по городу с чашами для подаяний, – это уже не жрецы. Чаши настоящим жрецам нужны лишь для того, чтобы лить в них кровь. А подаяние таким жрецам люди приносят сами и на коленях умоляют оказать честь и принять их дары.
– Лить кровь? – переспросил Горыня, пребывая в раздумьях (если лить кровь начнут все кому не лень, включая никчемных волхвов, в чем же будет заключаться прерогатива войска и, главное, Тайного приказа?).
– Кровь жертв, – спокойно пояснил незнакомец. – Мне на своем веку довелось посетить немало храмовых церемоний, и могу сказать прямо: настоящим жрецом можно считать лишь того, кто проводит жизнь по локоть в крови и посему на «ты» с богами.
– В наших пределах жрецы – праведные люди, проводящие жизнь в бедности, самопознании и изучении природы божеств. Иногда они приносят на алтарь божества скромные жертвы: плоды земные, цветы, яблоки, к примеру, или тыквы. В важных случаях – цыпленка или даже ягненка. Но баловать их незачем – толку от жертвоприношений обычно немного, и нечего впустую переводить живность. Из уважения к праведности и святости люди и так кидают в чаши волхвов монетку или пару сухарей, а то миску похлебки плеснут. А роскошества волхвам ни к чему.
– Что ж, это рациональный подход. Но я имел в виду не столько цыплят, цветочки и яблочки, сколько человеческие жертвы. Это не так накладно, как закалывать у алтаря живность, и к тому же придает волхвам необыкновенное самоуважение и вес в обществе. А такие выродившиеся, ни на что не способные жрецы, как в Арконе, тебе не помогут. Зато я могу помочь. Но в обмен на одну ответную услугу…
Реми сделал эффектное движение рукой, аккумулировав тепловые потоки, и на его ладони заплясал язычок пламени, от которого мессир прикурил трубку. Этот простенький балаганный фокус произвел сильное впечатление на главу Тайного приказа: и пламя на человеческой ладони, и дым, выходящий изо рта, Горыне доводилось видеть нечасто.
– Я слушаю тебя, незнакомец. По всему видно, что ты великий чародей, не здешним чета. Назови мне свое имя. Должен же я знать, кто удостоил меня чести…
– Можешь называть меня Ремиз. В ваших пределах обретается женщина, которая известна здесь как Царевна Лебедь… У меня с ней свои счеты.
У Горыни ёкнуло сердце: он все рассчитал правильно. У чародеев нет иных врагов, кроме как иные представители колдовского сообщества. Этот явился по Царевну… Очень кстати. Жаль только, всю подноготную об этом Ремизе не успеть вызнать. А оно бы не помешало.
– Мне нужен надежный союзник в борьбе, – заявил Ремиз. – А план у меня такой…
Он нагнулся к собеседнику и прошептал ему кое-что в самое ухо. Горыня слушал чрезвычайно заинтересованно.
– Надеюсь, вам известно, что такое чары личины? – спросил заезжий чародей, вновь отказавшись от конспиративного шепота. – Лебедь сможет их распознать, только заглянув зачарованному человеку в глаза, а для этого ей придется подпустить противника, скрывающегося под чужой личиной, близко к себе. Очень близко. И тут главное – эффект внезапности. Так вот…
Две мужские головы склонились над столом, конспиративно, из уст в уста передавая свои соображения по делу колдуньи Лебеди.
Между тем на выступе крыши неподалеку от оконца, у которого шел этот разговор, балансировал крупный черно-белый кот. Это был Кий, который за время, проведенное в свите Маргариты, совершенно преобразился.
Если прежде, сидючи на цепи, он был тощим, облезлым и озлобленным котярой, в глазах которого кроме природного ума мелькало выражение голодного отчаяния, теперь, обзаведясь заботливой хозяйкой, Кий стал гладким, ухоженным, с ровной блестящей шерсткой. Нельзя было сказать, что он сильно разъелся, форму кот считал нужным держать, но хорошее питание пошло впрок. Просто теперь никому бы не пришло в голову называть его тощим – это был поджарый сильный котище с мускулами, заметно играющими под лоснящейся шкуркой. Со своими собратьями-котам и он даже не считал нужным вступать в драки. Достаточно было улыбки превосходства, чтобы все соперники обратились в бегство.
И вот теперь это крепкое и ловкое животное, легко взобравшись на крышу терема, замерло у окна светлицы, стараясь не пропустить ни слова. Конечно, вооружившись собственными талантами, Кий мог и вдалеке уловить суть происходящей беседы, но, во-первых, в отдалении его отвлекали посторонние шумы и голоса, а во-вторых, желательно было еще и понаблюдать за происходящим для полноты картины, а не только подслушать.
Между тем из окна выливались такие черные волны, что даже воздух вокруг искрился и шерсть у кота вставала дыбом. Находиться в таких условиях было тяжело, и кот убедил себя, что узнал достаточно. Он повернулся и медленно, гордой поступью двинулся прочь по ребру теремной кровли, как и подобает обладающему чувством собственного достоинства животному. И только убедившись, что его уже никто не сможет увидеть, кот понесся с такой скоростью, что его собственные лапы отставали, не поспевая за телом.
Срочно надо было известить хозяйку о происходящем. Увы, оказалось, что хозяйка ведет прием населения, и кота к ней просто не допустила охрана. Прикинув, не попробовать ли залезть в приемную через печную трубу, и отвергнув этот план ввиду его неэстетичности, кот счел за лучшее немного подождать. Правда, судя по тому, сколько народу томилось в приемной, дожидаясь аудиенции Царевны Лебеди, это «немного» могло стать довольно долгим…
Кот вышел на улицу, прогулялся вдоль домов и даже попробовал поулыбаться паре здоровых собак, но настроение у него не улучшилось. Тревога все нарастала…
