ГЛАВА 30
Теперь каждый день Маргариты был буквально расписан по минутам. Утром она вела «прием по личным вопросам», на который стекалось множество арконцев, желавших подать отзывчивой Царевне Лебеди челобитную. Потом надо было посещать заседания боярской думы, судов, цеховых советов, писать запросы в Тайный приказ и княжеский сыск… А по вечерам, проведя совещание с узким составом приближенных (Гарольд и кот) или с расширенным составом (кто-нибудь из московских ведьм плюс вечно занятый своей тайной борьбой Беорф и опять же Гарольд и кот), Маргарита намечала программу реформ арконского устройства.
Кое-какие основополагающие гуманитарные принципы, которые известны каждому представителю современной цивилизации, подсказали ей первоочередные шаги: устройство учреждений культуры и образования (прежде всего школ и библиотек), медицинского обслуживания населения, составление кодекса основных законов и ограничение бессмысленного и жестокого произвола судей и дьяков Тайного приказа, но при этом жесткая борьба с преступностью…
Однако все ее шаги, даже самые осторожные, натыкались на отчаянное сопротивление арконских властей, формально, на словах, горячо приветствовавших начинания Царевны Лебеди.
Да и горожане Арконы, в которой мирное течение жизни регулярно нарушалось драками, распрями, публичными казнями, вылазками человеко-медведей и другими необычными происшествиями, никак не могли понять, почему надо отказываться от своей привычной деятельности. Почему, к примеру, надо ходить в дом, куда Царевна Лебедь свозит собранные ею старые потрепанные книги, и листать их там, вместо того чтобы коротать приятный вечерок в портовом кабаке, накачиваясь хмельными медами и слушая байки залетных ушкуйников, а в случае чего – хвататься за нож, выражая готовность размяться в потасовке…
Маргоша порой чувствовала отчаяние, начинала поскуливать и проверять, на месте ли еще ее голова…
Положение осложнялось тем, что среди ее соратников не было единения. Что и неудивительно для столь разных существ, силой обстоятельств сведенных вместе. Кот и Гарольд терпеть друг друга не могли, хотя их объединяла общая неприязнь к Беорфу и трем ведьмам… Беорф презирал Гарольда. Ведьмы, считавшиеся подругами, вдруг стали с неприязненным вниманием следить за делами друг друга, к тому же все они с трудом переносили присутствие человеко-медведя, а кота и вовсе терпеть не желали, полагая, что наглая тварь постоянно норовит демонстрировать свое интеллектуальное превосходство…
Более-менее ровные отношения со всеми сохранял только Персиваль, который умел полностью отрешиться от проблем, ссор и склок. Но и он уже поговаривал, что Аркона – дикое местечко и лучше бы вернуться в Камелот с его милой куртуазной атмосферой…
Однако первым из состава свиты Царевны Лебеди вышел вовсе не сэр Персиваль.
В один не слишком-то прекрасный вечер (какими и бывают вечера после трудных дней) Маргарита в сопровождении Гарольда вернулась в дом Вышаты, распрощалась с сопровождающим, поднялась в свою комнату и остолбенела.
Маргариту в ее собственных покоях поджидал беорит. Может быть, для кого-то ничего необычного в таком факте и не было, но не для нее. Ведь Маргарита за всю свою жизнь встречала не так уж много беоритов… Более того, единственным беоритом, с которым она была знакома, был Беорф. Но дело в том, что этот беорит не был Беорфом. Беорит нисколько не стеснялся своего происхождения и не пытался его скрыть. На его лице было написано:
«Да, я беорит и этим горжусь».
Впрочем, гордость являлась отличительной чертой многих беоритов, это Маргарита уже успела усвоить.
– Ты – чужеземка, которую в здешних местах прозвали Царевна Лебедь? – не слишком приветливо спросил он.
– Да, это я. А вы кто?
– Мы? – усмехнулся беорит. – Пока я здесь один. Имя мое – Рулав. И пришел я по делу. Ты держишь в зависимости одного моего родственника. Я хочу вернуть его. Ты все поняла?
– Вы, то есть ты… Ты говоришь о Беорфе?
– Разумеется.
– И ты, Рулав, хорошо его знаешь?
– Ну еще бы! Я держал его на руках, когда он был еще сосунком, – кивнул Рулав. Лицо его в этот момент несколько просветлело – видимо, приятные воспоминания нахлынули.
– Если ты хорошо знаешь Беорфа, значит, ты не менее хорошо знаешь, что никто не сможет его насильно удерживать против воли.
– Это верно… – Беорит задумался и неожиданно агрессивно добавил: – Многие считают, что тебе, Лебедь, палец в рот не клади! Поэтому я начал гадать, не посадила ли ты его каким-нибудь образом на цепь, использовав магию. Он уверяет, что не может оставить тебя, потому что слишком уж тебе обязан. Объясни-ка мне, из-за чего он вдруг оказался в неоплатном долгу?
– Я вовсе не считаю, что он мне чем-то обязан. И не держу его. Он волен уйти или прийти, как ему вздумается.
– Ну тогда я заберу его с собой. Мы, беориты, переживаем нелегкие времена, а он валяет дурака тут… Мы привыкли прежде всего думать об интересах нашего рода, а потом уже о других людях, от которых, собственно говоря, не видели ничего хорошего.
– Я понимаю, что беорит никогда не отмахнется от интересов своего рода, – признала Маргарита. – Поэтому то, что он чем-то жертвует ради меня, можно расценить как признание нашей дружбы… Или невероятно развитого у него чувства долга.
– Ну что ж, если дело только в чувстве долга, мне будет несложно заманить его домой в горы. Долг зовет его именно туда! А ты не вздумай мне мешать, иначе придется позаботиться о том, чтобы его здесь больше ничего не держало. В смысле тебя… Не вставай мне поперек дороги, Лебедь. Надеюсь, мы поняли друг друга?
За спиной Маргариты кто-то вошел в дверь, как это часто бывало, не постучавшись. Что поделать, в Арконе приходилось пребывать в обстановке, максимально приближенной к боевой.
Маргарита осторожно обернулась. В дверях стоял Беорф. Впрочем, чары личины, подновленные Маргошей буквально накануне, делали его непохожим на самого себя, как и вообще на беорита.
– Дядя Рулав!
Беорф радостно открыл объятия навстречу родственнику, но старый беорит как-то не поторопился в них оказаться.
– Ничего себе! Говорили мне, что в городе ты сильно изменился, но чтобы до такой степени… Мне трудно поверить, что ты именно Беорф, а не какой-нибудь самозванец!
– Это чары личины, – объяснила Маргарита.
– Так, стало быть, без чар все же не обошлось, – хмыкнул Рулав. – А скажи-ка мне, парень, чьих ты будешь?
– А то ты не знаешь, дядя, что мой отец – Фрелаф, – бросил Беорф, которого оскорбляли подозрения родственника.
– Ну-ну, значит, ты сын старика Фрелафа. Ну и как поживает этот старый хрыч?
– Трудно сказать. Боюсь, что здесь он уже никак не поживает, перебравшись в вечное потусторонье. Во всяком случае, когда его хоронили, он был мертв.
– Вот те на! – неискренне удивился Рулав. – И давно он того…
– Все последние десять лет. Ты ведь сам занимался его похоронами, дядя.
– Послушайте, в этих проверках нет нужды, – вмешалась Маргарита. – Я сама изменила внешность Беорфа из соображений маскировки. Я могу вернуть ему прежнюю внешность, но тогда стражники его схватят. Чары личины какое-то время будут на него действовать. Ведь у Беорфа нет ярлыка на право нахождения в Арконе.
– По-моему, такой могущественной чародейке проще было бы сделать ярлык, чем новое обличье, не находишь? Может, слухи о твоей силе преувеличены?
Маргарита вздохнула и произнесла несколько слов. Обличие куртуазного рыцаря сползло с Беорфа, словно слой грима, обнажив его внутреннюю медвежью суть.
– Ну теперь я вижу, что это наш мальчик! – обрадовался Рулав. – Пойдем, малыш Бе, я позаботился о ярлыке для тебя, так что бояться нечего.
– Дядя, я вообще-то не собирался покидать Аркону, – возразил Беорф. – Я и здесь делаю важное дело для защиты интересов нашего рода.
Маргарита под шумок снова навела на Беорфа чары: спор с дядей еще не повод демаскироваться.
– Не спорю, дело твое важное, но ждет тебя кое-что поважнее! Неделю назад погиб Трувор. Твоего отца давно нет в живых, а теперь нет и Трувора… Кто, кроме тебя, может возглавить наше племя?
Лицо Беорфа омрачилось. Видимо, он мгновенно принял решение, которое не порадовало его самого, и обернулся к Маргарите.
– Прощай, волшебница. Погиб мой брат, и я должен встать во главе нашего рода. Меня зовет долг. Но я вернусь, как только смогу. Не попади без меня в беду. И не доверяйся никому из тех, кто тебя окружает. Я уверен, что среди них есть враг.
С этими словами Беорф покинул комнату Маргариты. Следом поплелся небрежно кивнувший ей на прощание Рулав.
Интересно, о каком враге он говорил? Это ради красного словца или всерьез?
