Глава 18
После битвы

Даджи Марто в окровавленной одежде, с наскоро перевязанными ранами на плече, на руке, может, и еще где-то под одеждой, едва заметно улыбаясь, положил на стол перед Ото радужный Перстень Советника.

– Что это? – удивленно заморгал он: ему всегда неприятно было видеть такое кольцо не на руке хозяина.

– Седьмой перстень, – ответила Алсая, она не улыбалась.

Ото взглянул на Кодонака, пришедшего с ними, тот утвердительно кивнул.

До сего дня не хватало одного перстня, и Советник Кисам была лишена этого символа, так как вошла в состав Семи последней. Три перстня остались при своих хозяевах из старого Совета – его собственное, Торетта и Холда. Годже Ках, ныне Эрси Диштой, вернул атрибут власти, когда отрекся от звания Советника. Перстень убитого своими же подельниками Эбана нашли в тайнике Верховного. Перстень Майстана сняли с мертвого тела, которое отыскали под завалами старой Резиденции. А седьмой был на руке Абвэна, когда тот бежал…

Они нашли Абвэна? Ото с тревогой взглянул на бледное лицо Алсаи. Неужели девочка не отказалась от своей безумной кровожадной цели и все-таки завершила дело? Он был возмущен, испуган, удивлен… и чувствовал огромное облегчение от того, что она жива…

– Он мертв?.. – тревожно спросил Ото.

– Да. Но тело лучше сжечь! – отозвался Марто. – Он лежит в моей комнате в Здании Совета.

– Вы что, убили его здесь?.. Вы нарушили перемирие?!

– Нет, в Махае. Сражения за пределами Тарии не в счет – ведь так? Алсая переместила сюда его тело.

– Тело нужно сжечь… – безжизненно повторила девочка слова Марто.

– Как она себя чувствует?.. – прошептал Ото, выходя из-за стола и притягивая к себе ливадца за рукав.

Даджи обернулся на нее, пожал плечами и сказал громко, не таясь:

– Она и не с таким справлялась!

– И как же вам удалось?

– Абвэн, похоже, получил какую-то новую способность от Древнего – завлекать голосом. Лишать разума тех, кто его слышит, – начал Марто. – Его стали называть Голос Древнего, Шепот смерти. Он приобрел такую силу, что не сомневался в своей неуязвимости. Любой, услышавший хотя бы слово из его уст, становился самым преданным его поклонником. К тому же все остальные способности – дополнительные Дары, в том числе Сила Мастера Меча, не пробиваемая обычным оружием кожа, – были при нем. Вот он и стал излишне самоуверенным. А слишком самоуверенный боец…

– …мертвый боец, – закончил за него Хатин; говорили, что слова эти, получившие распространение среди всех военных людей, принадлежали самому Кодонаку.

Ливадец усмехнулся и продолжил:

– Он не мог поверить, что на меня не действует его голос.

– А почему не действовал? – полюбопытствовал Ото.

– Потому что Марто его не слышал!.. В отличие от меня… – Алсая едва не плакала.

Ото хотелось утешить девочку, успокоить, она слишком много всего пережила… Кими – более догадливый и расторопный, чем старый Советник, подал ей травяного чаю, и она с печальной, но благодарной улыбкой приняла чашку.

– Я узнал, что некоторые жители опустошенных городов выжили. Таких выживших объединяла одна особенность – все они были глухи. То есть те, кто не слышал Абвэна, не подвержены были его чарам. Вот я и стал глухим на время…

– А почему ты мне не предложил этот способ?! – набросилась на него Алсая, и поток обвинений хлынул из ее уст весенним паводком: – Ты даже не намекнул мне, что так будет!.. Тебе стало жаль для меня воска?.. Ты не знаешь, что он сделал со мной, пока ты нападал!.. Он мою душу вывернул наизнанку! Я была не в себе! Я хотела тебя убить! Больше всего на свете хотела!.. А что я пережила, когда он умер!.. Ты!.. Холодный! Бесчувственный кусок льда! Бессердечный!.. Ты хуже Абвэна!.. Ты не умеешь чувствовать! И думаешь, что я такая же?.. Нет! У меня есть сердце и душа!.. И я его любила! Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь?!

– Понимаю.

Она замолчала, опустила глаза, зарделась, чувствуя неловкость от того, что высказалась в присутствии Ото и Кодонака, трясущимися руками поднесла чашку к губам и отпила. А Марто стоял, как ни в чем не бывало. Может, он действительно настолько бесчувственный? Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока Алсая говорила.

– Ты заткнул уши воском, чтобы не слышать Абвэна? Но, в самом деле, почему ты не сделал того же для Мастера Ихани?

– Он бы не поверил. Если бы мы оба не откликались на его слова, он сразу же заподозрил бы неладное. А так… Один из нас должен был слышать. И поддаться… И тогда у второго был шанс!

– Ты рисковал. Очень рисковал… – тихо сказал Кодонак.

– Да. Но без риска завершить это дело было невозможно. У меня был только один шанс – воспользоваться его самоуверенностью!

– Ты мог бы предупредить меня, посвятить в свой план… – вновь упрекнула Марто Алсая.

– Что бы это изменило? Ты бы мучилась, страдала, зная, что тебе предстоит…

– А так я не страдала?!

Марто не ответил ей, вместо этого он отстегнул пояс с мечом и протянул Кодонаку со словами:

– Спасибо за оружие. Но я не напоил этот меч.

Хатин поднял бровь:

– Разве не им ты убил Абвэна?..

– Его убил не я.

– Я ничего не понимаю!.. – воскликнул Ото. – Ты напал на Абвэна, в то время как Алсая была под влиянием его силы? Так кто же его убил?

– Я… – Она не поднимала глаз. – Случайно… Я хотела убить Марто…

– Безумцы! – высказал Хатин мысль Ото. Помолчал и добавил: – Возьми себе этот меч. Его имя – «Пляшущий горностай». Может, еще пригодится. Вас обоих я приглашаю в Золотой Корпус. Даже не приглашаю – повелеваю властью Советника. Такая гремучая смесь безумства и удачи… – Кодонак покачал задумчиво головой.

Ото не по нраву были его слова.

Элинаэль лежала, натянув одеяло до самого подбородка, она была смертельно уставшей, но знала, что не уснет. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса переговаривающихся охранников. Их там десять человек!.. И Вирд приказал им не покидать ее покои!.. Элинаэль не стала возражать. Почему? Что-то было в его взгляде… Казалось, что не выполни она его требования – и он упадет замертво… Он был так расстроен, такое отчаяние бурлило в зелени его глаз… Да и сама Элинаэль по-настоящему устала – не до пререканий… Когда они появились в том жутком месте в Краю Тин, она не боялась. Страх, мучивший ее все то время, пока они готовились, ушел куда-то, истончился, развеялся, погас, – были лишь решительность и готовность к действию. Она четко знала, что и когда делать. Стена отделяла ее от поклонников Эт’ифэйны, и она не видела их лиц, не вслушивалась в их выкрики. Все получилось. Ее кровь сделала свое дело, и Древняя – кровожадная, опасная и могущественная, – погружена в сон, в забвение… на долгие и долгие века… пока новый безумец не пробудит это зло… Она надеялась, что с Атаятаном будет так же просто: порез на ладони, кровь, вытекающая вместе с силой физической и Силой Дара, и все… Несколько мгновений слабости – и радость победы. Но страх вновь проснулся, опомнился, подбирался к ней скользкими щупальцами. Она предчувствовала, что с Атаятаном-Сионото-Лосом так не будет. Просто предчувствие?.. А может, обычная нервозность, тем более что покончившее с собой целое племя – не очень радостное и вдохновляющее событие. Они были поклонниками Эт’ифэйны, приносившими Древней кровавые жертвы, готовые убивать для своей богини, но все же… они были людьми… И Вирду больно из-за того, что они сделали. Она видела, как больно…

Вместо торжества победы он испытывал отчаянные угрызения совести. Хотя руки его чисты, на них нет крови погибших… Вся кровь – на Древней! Но Вирд есть Вирд…

Элинаэль всем сердцем хотела сейчас присутствовать там, в зале, где лежала Эт’ифэйна, видеть, как Итин заключит это существо в саркофаг, убедиться, что Древняя по-настоящему не опасна; еще лучше – стать свидетелем того, как проклятую сбросят в глубины Океана Ветров. Но она осталась лежать в постели ради Вирда. То, что Элинаэль отдыхает здесь, в своей комнате под надежной охраной, приносило ему некоторое облегчение…

Она перевернулась на бок, подложила руки под голову, зажмурилась. Нет. Она не уснет! Слишком взбудоражена. Слишком много мыслей в голове. Элинаэль села, оперлась спиной на подушки. Стала вслушиваться в разговор охранников – ничего не разобрать… Хотя бы Эдрал проведала ее! Или другие ребята из Академии Силы… Она так давно не видела Шоса, Маха, Хабара, Марила, Тоше… а Лючин – так и вовсе пропала…

В комнату кто-то вошел, охранники разом стихли и, судя по скрежету отодвигаемых стульев, вскочили с мест.

– Да горит пламя Верховного! – приглушенно приветствовали они, стараясь не разбудить ее.

Вирд…

Он наконец-то переоделся в чистую одежду, сняв с тебя ту, что была на нем со дня битвы, избавился от уз Карта на руках, исцелил свои ссадины и кровавые «браслеты» на запястьях, оставленные железными оковами. Но лицо его не просветлело: тот же тяжелый взгляд и отчаянная боль, трепещущая в глазах.

– Почему ты не спишь? – спросил он, присаживаясь на край кровати и беря ее за руку.

– Не могу уснуть. Итин уже закончил саркофаг?

– Я его закончил. Только Мастер Путей сможет теперь ее освободить…

Элинаэль радовало это.

Они молчали. Вирд задумчиво смотрел в окно на виднеющееся в нем синее-синее небо. «Почему ты так подавлен?» – хотела спросить она, но не спросила – и так знала ответ.

– Я пришел узнать, как ты. Тебе необходим отдых. Постарайся уснуть. Тебе не нужно исцеление?

– Нет, не нужно… И уснуть я все равно не смогу, Вирд…

– Может, пусть подадут тебе чаю? Мята, сонный корень – они успокаивают… Или хочешь – я пришлю Музыканта Силы сыграть для тебя?

– А ты сам?..

– Я?..

– Ты ведь можешь играть?

– Да… могу… И я так давно этого не делал… Только сейчас внутри меня… будто бы поднялся ураган… Моя музыка не будет успокаивающей, Элинаэль… – Он грустно улыбнулся. – Значит – Мастер Музыкант, чай и сон? А то вечером Совет… А Советник Кисам вымотана…

– А Верховный? Свеж, бодр и радостен?..

– Не сказал бы… – со вздохом признал Вирд. – Но важно, чтобы с тобою все было хорошо… Поэтому я не стану угнетать тебя своим мрачным расположением духа, а пришлю тебе кого-нибудь в лучшем настроении. Эдрал? Может, хочешь увидеться с друзьями из Академии?..

– Я хочу, чтобы ты остался… – Элинаэль сжала его руку. – И чтобы отослал охрану… – добавила она тихо.

– Но…

Элинаэль расстегнула несколько верхних пуговиц на его каме.

– Вирд, отошли охрану, а дверь запри покрепче, чтобы никто не вошел… – Она многообещающе ему улыбнулась. Вирд помедлил лишь мгновение, встал, вышел в другую комнату.

– Все можете быть свободны! – услышала она его голос, отдающий приказ, шаги удаляющейся охраны, звук затворяемой двери и вслед за этим задвигающегося засова.

Когда Вирд вернулся и его взгляд скользнул по Элинаэль, которая сидела в тонкой кружевной, почти прозрачной рубашке, откинул одеяло, – лицо его уже не было столь угрюмым.

После того как возвели этот дворец Атаятан не хотел покидать его ни на день. Элию же здесь не нравилось. Да. Дворец красив, величественен, верх искусства, торжество гения архитектуры… белый мрамор, сияющие своды… все замечательно… Но ему здесь не нравится!.. Он чувствует каждый простенок, возведенный Фаэлем, каждый камешек, к которому применялась Сила Вирда. Он знает, где они с Этаналем работали вместе, а где один Фаэль… В таких местах он и вовсе не может находиться подолгу. Только первый этаж Этаналь делал без участия Фаэля. Там Элий и поселился, проводя большую часть времени, хотя там живут в основном люди из нижних Кругов.

Сам Атаятан выбрал огромный зал на третьем этаже, с окном в целую стену, через которое можно было видеть океан во всей красе… Совершенно белоснежный зал. Сверкающий мрамор и освещение из тарийских светильников. Резьба на мраморных стенах изображала цветы и животных, а также символы… символы… непонятные символы… Все сделано рукой Фаэля… Элий знал. В этом зале он чувствовал себя хуже всего. Здесь ему казалось, что все его воспоминания оживают. Входя сюда, он вновь слышал голос матери:

– Никчемное ничтожество! Мое наказание за грехи! Что же ты так долго возишься с этой корзиной! У тебя же нога изувечена, а кажется, будто еще и обе руки! Ленивое отродье!.. Я на твоем месте ухватилась бы за такую возможность, дни и ночи бы посвящала, чтобы выучиться хотя б этому ремеслу! Кто будет тебя кормить, когда я состарюсь? Кому ты нужен, хромоножка?! Правду говорят, что нет хуже наказания, чем никчемные дети! Вот уж досталось мне… Хромой, тупой, еще и ленивый!..

Тот маленький слабый Элий плакал и старался поскорее сплести корзину, а непослушная лоза не давалась ему… А этот Элий… вернее – Варталас, которого сильным сделал гнев, запустил бы ей чем-нибудь в голову… чтоб она заткнулась!.. Но ее не было… это только воспоминания… это символы Фаэля вызывают их… Проклятый!..

Раньше он не гневался на Фаэля, плевать ему было на этого новоиспеченного Астри Масэнэсса, но теперь – да!.. Зачем Вирд полез ему в душу? И хотя Атосааль утверждал, что от того хуже только самому Фаэлю, Элий чувствовал себя так, будто за ним всегда подсматривали и теперь подсматривают… будто Фаэль всегда незримо присутствует где-то рядом. Рано или поздно Элий убьет своего проклятого «брата»!

Дворец этот не защищен, основные армии смаргов где-то за сотни и сотни миль отсюда. Почему Атаятан здесь сидит? Надеется на это свое перемирие? Или, наоборот, провоцирует Фаэля напасть первым и тем самым нарушить договор? Мыслей Древнего не поймешь… Время от времени Атаятан дает какие-то поручения тому или иному Мастеру из Первого Круга. Чаще всего Маизану, Хайшо и Абвэну. А в последние дни эти пятеро: те же Абвэн, Хайшо и Маизан, еще Титой и Атосааль только и заняты, что кормежкой и разведением армий смаргов… Благо что Элия к тому не привлекают – мерзкое дело…

Вчера все наконец собрались во дворце. Абвэна только нет – что-то доделывает… Несколько дней назад они проиграли Фаэлю и Кодонаку такую битву… Проклятый Мастер Путей своим воздушным полотном, похожим на северное сияние, уничтожил не меньше половины их армии. А каких трудов стоило вырастить такое количество смаргов! Насытить!.. Атаятан даже бровью не повел, улыбается, как ни в чем не бывало. Почему Древний лично не возглавил ту армию? Почему отсиживается здесь? Никогда Элию не понять это существо!..

Сегодня Древний собирает свой Первый Круг, что бывает не часто, обычно Он предпочитает говорить с ними поодиночке.

В белоснежном зале кроме трона Атаятана, переправленного из замка Айтш, – Этаналь и Фаэль не соизволили соорудить престол, – стоят еще семь небольших мраморных помостов, походивших на обрезанные в трех футах от пола колонны, на которых надлежало восседать избранным Первого Круга. Элию было все равно, а для Хайшо, у которого колени подкашивались в присутствии Атаятана, это большое облегчение – сидеть намного проще, чем стоять.

Негромкие звуки флейты, как всегда, наполняли пространство вокруг. Динорада, бледная и прекрасная, занимала свое место ближе всех к Древнему и играла замысловатую, создаваемую Силой мелодию.

Элий поглядывал по сторонам, ему казалось, будто символы на стенах отсвечивают алым… Что они означают? Понимает ли их значение Атаятан? Как всегда, ему не по себе в этом помещении.

Все собрались, кроме Абвэна – одно место пустует.

Динорада затравленно поглядывает на всех исподлобья. Хочет ли она вырваться? Хочет… Она уже столько месяцев подряд почти не выпускает флейту из рук, почти не отнимает от губ… В ее взгляде смертельная усталость, хотя на лице никаких следов утомления.

– Можешь отдохнуть, Иниханта, – говорит вдруг Древний. – Можешь побыть с другими какое-то время…

Она смотрит на хозяина изумленно – не смеет надеяться.

– Я вижу, что ты не очень счастлива пребыванием в моем присутствии. Тебе нужен отдых. Я приглашу пока другого Музыканта.

Динорада поклонилась.

– Вы все не очень довольны. Вам представлялось иным ваше существование? Вам не нравится ваша работа со смаргами? Что скажешь, Потфар?

– Это честь… выполнять работу для тебя!..

– Врешь – тебе не нравится… И не должно!.. Но больше всех из вас роптал Арташанэй: он получил лучший дар, но все равно не был доволен. Вы, люди, жадны сверх меры: чем больше получаете, тем меньше в вас благодарности, тем больше вы хотите… Арташанэй мертв!

Эбонадо, услышав это, едва заметно усмехнулся.

– Я мог бы вернуть его даже сейчас… Но не стану. Не место ропщущему в моем Первом Круге. Мне нужен новый Арташанэй!.. Кто из вас хочет получить то, что он презрел? – Атаятан оглядел всех бесцветными глазами. Элию это не нужно. Все, что он хочет – это увидеть Город Огней в развалинах.

– Иниханта? Желаешь получить такой дар?

– Да!..

– А ты, Маленький Пророк? Дар увлекающего словом?..

– Да, мой господин…

– Пантэс, как ты будешь использовать подобное умение, овладев им?

– Я буду служить тебе!

– Ты правдив. Но я предназначил это для другого. Я не слишком хорошо понимаю вас, людей. Разбираться в ваших желаниях, заглядывать в ваши мечты, осуществлять их и доставлять вам наслаждение, подчиняя при этом вас себе всецело, – было особым умением Меняющей обличья, но не моим. Она не захотела учить меня. Впрочем, мне это и не нужно. И ей не помогло ее искусство – она уснула.

Элий удивился.

– Нам вновь пробудить ее? – раболепно спросил Маизан.

– Нет, Пантэс. Я больше не нуждаюсь в ней. Она посягнула на мою территорию. Хотела заполучить то, что принадлежит мне. Охотилась за Целителем, который может быть только моим. Она преступила границы! Нарушила принципы, уважаемые Хтэмами. Поэтому я не вмешался и позволил Огненосцу отправить ее в забвение. Тем более что вы бы не смогли сейчас извлечь ее из склепа, созданного им.

О ком он говорит? Скорее всего, о Фаэле. Эт’ифэйна спит? Хтэмы, по всей видимости, друг друга недолюбливают. Атаятан пробудил ее, надеясь на ее помощь, а когда она отказала в желаемом, и пальцем не пошевелил, чтобы ее спасти.

Впрочем, Элий был уверен, что даже научи Меняющая обличья Атаятана всем тонкости этого их Пути Тени, тот не стал бы спасать ее из благодарности. Хтэмы – не люди. Всего двое бодрствующих существ этого вида во всем мире – и то не поладили… как же они находили общий язык в древности?

– Как умер Абвэн? – спросил Элий. Ему хотелось подробностей: не из каких-либо дружеских чувств к этому смарговому напыщенному говоруну – нужно знать, какая опасность может грозить Первому Кругу и ему в том числе. У Фаэля был меч, способный убить их, существовало ли еще подобное оружие? – Это Фаэль убил Арташанэя?

– Вирд-А-Нэйс? – протянул Атаятан, и улыбка его на мгновение изменила оттенок, став, словно у гурмана, размышляющего о новом деликатесе. Элия передернуло. – Нет. Он не участвовал ни в убийстве Арташанэя, ни в погружении в сон Меняющую Обличья. Не его рука убила Арташанэя.

– Так чья?..

– Женщины. Исчезающей. Скоро его тело будет предано огню, после этого я не смогу возвратить его. Вы не просите меня воскресить Арташанэя?

Никто не просил. Даже Динорада: она бы хотела вернуть Абвэна, но была так подавлена, испугана… она и слова не скажет…

– Чего же ожидать от людей?.. Вы презираете и ненавидите даже самых близких вам, а больше всего – тех, кому завидуете.

Он сделал такие выводы потому, что никто не просит за Карея? А сам как поступил с Эт’ифэйной? Он тоже ей завидовал? Может, и завидовал, раз так стремился научиться ее искусству. Мерзкому, к слову, искусству.

– Алсая Ихани все-таки завершила то, что начала… – задумчиво произнес Эбонадо Атосааль. – У меня было видение…

– Ты именно так видел смерть Абвэна, когда говорил об этом в Эйчи? – Титой вспомнил какой-то разговор, при котором он – Элий, не присутствовал.

– Да. Она убила Авбэна случайно, желая защитить, находясь под действием его слов. Я предупреждал его давно, чтобы он поосторожнее был с этой женщиной, я видел в ней роковую для него опасность. Но он не свернул с пути, ведущего к погибели…

– Итак, Огненосец, вернее – Огненосица вновь погрузила в сон Эт’ифэйну. – заговорил Атаятан после долгой паузы. – Второй раз… Меняющая Обличья не смогла извлечь урок и измениться. Ее сгубила алчность. Хотела всех самых лучших поймать в свои сети, а вместо этого сама угодила в ловушку.

– Желаешь, чтобы кто-то из нас убил Мастера Огней?.. – услужливо пролепетал Маизан.

– Нет. Не желаю. Более того, я жду, когда Повелитель Огней придет ко мне. Жду с нетерпением!.. Все-таки чему-то научила меня Эт’ифэйна… Порой наслаждение важно и для Хтэмов…

Что он имеет в виду?

– А теперь слушайте меня! Повелитель Огня, Архитектор, Целитель, который сбежал, и тот, кого вы называете Мастером Путей, – они все – мои! Если кто-либо из вас прикоснется к ним – умрет! Если кто-то из ваших Кругов прикоснется к ним – умрет тот, из чьего он Круга – кто-то из вас! На то, что я назвал своим, никто не смеет посягать!

Угрозу и ужас, исходящую от Атаятана при этих словах, мог ощущать даже Элий. Древний разгневан?! Даже улыбка исчезла… Уж гнев-то Хтэмы способны испытывать – теперь Элий в этом уверен.

Воцарилась тишина. Хайшо откровенно дрожал. Динорада втянула голову в плечи и, кажется, хныкала… Что сделал с ней Атаятан?.. Она всегда была гордой, дерзкой, честолюбивой и надменной, а сейчас – скулит… такое поведение необычно для нее. И хотя Элий никогда не испытывал симпатии к этой холодной змее, ему неприятно было видеть ее такой: раздавленной, уничтоженной, лишенной стержня… Идай Маизан раболепно склонил голову, не смея поднять глаз, – как еще не растянулся на полу?.. Титой выглядел огорченным: все-таки этот смаргов Мастер Полей действительно кровожаден, и ему мечталось убить кого-то из названной четверки собственной рукой.

– Позволь спросить, Атаятан-Сионото-Лос? – Один Эбонадо решился высказаться. Уж его ненависть к Фаэлю и желание лично покончить с Мастером Путей известны всем – наверняка он огорчен заявлением Древнего больше других.

– Позволяю, Маленький Пророк.

– Почему эти четверо? Ты хочешь связать их с собой? Даже Ма́стера Огней?.. Что ты сделаешь с ними, если они откажутся?

– Какое тебе дело, Эльфил, как я поступлю с ними? Я знаю, что ты хотел использовать Повелителя Огня как оружие, чтобы я боялся тебя. – Он засмеялся звонкой приятной музыкой, тем не менее неприятно затрагивающей что-то в глубине души каждого слышащего ее. – Но ты не прав… Вот тебе еще одна загадка – найди ответ: почему? Ты уже узнал значение своего имени?

Пророк не смел пристально смотреть в глаза Атаятану, как смотрел бы любому другому собеседнику. Эбонадо смертельно бледен: от ужаса, от раздражения, от досады… Упоминание о неразгаданном значении его имени очень болезненно для Пророка – он скрежещет зубами, раздувает ноздри, сжимает кулаки. Элий догадывался, что он приложил массу усилий, чтобы найти ответ, но добраться до разгадки так и не смог.