Глава 17
Дать свободу

Ата стояла на самой высокой части стены и любовалась на переливающуюся в небе Песнь Севера. Человек с крыльями, за которым она пришла сюда, создал это сияние. И сейчас дыхание севера убивает Других, мстит за Би, за Акаса, за Милку, за ее племя и народ… Но полностью они будут отмщены только тогда, когда последний из Других умрет, когда Он умрет! И Ата будет видеть этот час! Первое знамение сбывается на ее глазах. И Ата ликует. Наступит час – и народ ее возродится, как каждую весну после долгой-долгой ночи возрождается солнце из чрева черной рыбы-зимы Хисайк.

Полотно сияния немного померкло, а Вирда-А-Нэйса, обессиленного, унесли с поля боя, но оружие его не потеряло полностью смертоносной мощи: оно гнало врагов, поражая их, преследуя, губя тысячами. И воины радостно воскликнули, торжествуя победу.

Песнь Севера сегодня стала добрым знаком для Детей Снегов – знамением нового дня! Ата стала петь духам, наполняя тягучими сильными звуками пространство вокруг.

– Прекрати!.. – услышала она сердитый окрик стоящего рядом на стене стража. – Воешь, что волчица!..

Ата не обратила внимания на его слова, но петь спустя пару мгновений перестала, так как почувствовала что-то… Почувствовала зло… Зло присутствовало здесь: внутри, за стенами!.. Когда-то, в стойбище, она сначала увидела Его душой, а только потом – глазами… Тревога заполнила сердце, холод стиснул внутренности. Ата вертела головой, отыскивая источник своего беспокойства – и ничего не находила. Его нигде не было видно. Но она чувствовала… то же зло!.. Она не может ошибаться!..

Ата посмотрела на жилище, куда унесли Человека с крыльями, и бросилась бежать вниз по каменным ступеням. Страж, оставшийся на стене, пробурчал:

– Дикарка! Что и говорить…

Ата бежала со всех ног, расталкивая попадавшихся ей на пути и не отвечая на их ругань. Оказавшись перед входом в башню, она потребовала, чтобы ее пустили, но стражи молча преграждали ей путь, и никакие слова не могли поколебать их.

Вирд-А-Нэйс в опасности!.. Зло проникло вовнутрь!.. Там наверняка Он! Внезапно она перестала чувствовать это зло… Оно ушло так же внезапно, как и явилось… Но тревога не покидала сердце, Ата знала – Он забрал с собою Человека с крыльями! Она перестала кричать и требовать, чтобы ее впустили, села на корточки, прислонившись к каменной стене. Заплакала. Он победил…

Из башни вышел светловолосый мужчина, растворившись среди снующих по двору людей. Спустя некоторое время Ата заметила, что сюда движутся возвращающиеся с поля воины. Она узнала их вождя – Советника Кодонака. Тот шел быстрым шагом, переговариваясь с тем самым светловолосым человеком из башни. Ата вскочила, подбежала к вождю, но тот нетерпеливо отмахнулся и вошел вовнутрь, Ату стража вновь не пустила.

Среди подошедших был человек с длинными волосами и с синей повязкой на лбу, она знала, что люди, у которых волосы ниже талии – Мастера, они могут очень многое, например, исчезать в одном месте и появляться в другом, как Алсая.

– Перенеси меня! – закричала она, хватая человека за руку. Тот удивленно посмотрел на нее сверху вниз.

– Ну, во-первых, ты не по адресу… Я боевой Мастер, а не «прыгун». А во-вторых, кто ты такая?

– Я Ташани… – зашипела Ата. Эти люди не знают уважения к мудрым! – Остерегись, воин, не слушаться моих слов – ты можешь прогневить духов!..

– Не знаю… что это… Ташани… но прогневить я боюсь разве что Советника Кодонака…

– Она, похоже, из северного народа, из этих Детей Снегов, – сказал стоящий рядом беловолосый человек с носом, как у хищной птицы. – И акцент похож. Ташани! Да, точно! Как ты здесь оказалась?

– Перемести меня! – повторила Ата. – Я должна быть там, где Человек с крыльями! Я должна следовать за ним!

– Говорю же! – рассердился Мастер. – Я не «прыгун»! А если бы и был им, то какого смарга я должен тебя перемещать, женщина! Остынь!

Беловолосый рассмеялся:

– Она, наверное, хочет к своим. Эти Дети Снегов собрались у наших границ на перешейке. Говорят, будто убегают от какого-то зла, что гонит их с севера, а оказалось, что мы здесь в меньшей безопасности, чем они там.

Ата слушала.

– Я думал, их всех перебил Атаятан… – пожал плечами Мастер.

– Я тоже слышал, что многие из них погибли, но этих там тысяч пять – не меньше, и они довольно бойко торгуют с Ливадом. Один мой знакомый купец вернулся с перешейка пару дней назад. Говорит – в жизни не видел столько Детей Снегов и столько товаров. На побережье черно от их хижин. Там не только охотники, как бывает обычно в торговый сезон, на этот раз они пришли со всеми своими пожитками, с женами, детьми, стариками, оленями и собаками.

«Тогда ты узнаешь, что не весь твой народ погиб», – слышала Ата голос мудрой Совы. Первое знамение исполнилось.

– Только ты как тут оказалась? – спросил ее беловолосый. – Как зашла так далеко на юг? Хочешь к своим?

– Вряд ли кто из «прыгунов» станет доставлять тебя куда бы то ни было по твоей прихоти… – Мастер сердился.

– Иди в город, Ташани, – произнес беловолосый более доброжелательно, – ступай в Эрдлай. Оттуда почти каждый месяц караван купцов идет на перешеек: пристанешь к нему – и дойдешь до своих. Если ты Ташани, то тебя они примут, даже будь ты из другого племени.

– Нет… – прошептала Ата, – пока не исполнились все знамения… я должна следовать за Человеком с крыльями.

Она вновь подошла к стене, прислонилась к ней и стала ждать вождя Кодонака. «Первое знамение: ты увидишь Песнь Севера, что соткана губить твоих врагов. Тогда ты узнаешь, что не весь твой народ погиб».

Хатин сидел, сложив руки на груди, и взирал на мельтешившего перед глазами, страшно раздражающего своей нервозностью Каха, или Эрси Диштоя, как настаивал он теперь, чтобы его называли. Эрси значит «счастливчик», но можно ли всецело полагаться на свою удачу? Ках перепуган до полусмерти, у Хатина на душе тоже неспокойно, но нужно действовать, бояться будем потом…

Кроме него и Эрси в комнате еще Стойс, Маштиме с сестрой, Эдрал и неодаренная Итика.

Комнатушка невелика, и те, кто отправится в Край Тин во главе с Элинаэль, как только Эт’ифэйна пожалует сюда, собрались в соседнем помещении.

Все продумано… но сработает ли? Гарантий никто не даст…

Хорошо хоть из Ливада они ушли со спокойной душой и твердой победой. На этот раз, победой… Элинаэль с Итином Этаналем и Тико Таладом удалось, каким-то непостижимым образом, удержать созданное Вирдом сияние, оно уже не было столь смертоносным, но продолжало наносить немалый урон врагу. У Вирда все силы ушли на его создание, а поддерживать его оказалось проще. Смертельное полотно было соткано несколькими Путями Дара, основные из которых – Огонь, Разрушение и Сила Строителя; Хатин мог понимать только ту часть, какую взял на себя Тико, и то смутно. Именно благодаря этому оружию удалось оттеснить, а затем и обратить в бегство смаргов.

Полотно следовало за ними еще какое-то время, гнало к границам Ливада, а затем распалось, расплелось, погасло. По множеству усеявших ливадские поля отвратительно смердящих трупов было видно, скольких потерял враг… Но как же их было много! Тьмы… Сотни тысяч… Все – взращенные на человеческой плоти и людской смерти. Воистину связавшие себя с Атаятаном перестали быть людьми, раз помогают в деле, столь отвратительном самому огню жизни…

Предположений о том, куда исчез Вирд, было немного, а найденная в опустевшей комнате, где он лежал, ничего не помнящая о том, как оказалась здесь, ливадская воительница рассеяла все сомнения. Мастер Целитель Зайн сказал, что в дверь постучались двое – ливадка высокого чина и Мастер Перемещений Ойш, последний был словно не в себе. Они заявили, что должны переместить Верховного в Город Огней, а Зайна выставили за дверь. Пока мирный Целитель соображал, имеют ли они право так поступать и стоит ли сообщать о происшествии кому-либо, дело было сделано. Эт’ифэйна каким-то образом разузнала не только о местонахождении Вирда, но и о том, что он лежит в оттоке не в состоянии пошевелиться, скорее всего, без сознания. Она переманила на свою сторону Ойша, а может, и еще кого-нибудь. Ойш не связан с ней, как Атосааль и прочие с Атаятаном-Сионото-Лосом, черного кольца вокруг его Дара нет, и, следовательно, даже Видящие не могут определить, что он предатель.

Как поймать Эт’ифэйну, они придумали еще полгода назад: большая часть идей принадлежала Вирду, но он откладывал реализацию своего плана раз за разом. Хатин догадывался почему… Влюбленный дурак… Когда речь идет об Элинаэль, он становится таким… Хоть бы не стало слишком поздно… Хатин надеялся, что Эт’ифэйна еще не успела причинить ему вред…

Да, план был опасным и трудноосуществимым, нужно было привлечь неодаренную женщину, которая согласилась бы рискнуть свой жизнью. Сегодня для Хатина это самый неприятный момент: Итику вроде бы должен защитить специально созданный пояс, который удержит в ней Эт’ифэйну, но предмет этот не испытан, и кто знает, на что способна Древняя, попавшая в ловушку… Итика была одной из немногих в Тарии неодаренных женщин – Мастеров Меча. Двенадцать лет назад она истоптала пороги всех правительственных учреждений, настаивая, чтобы ее приняли в Академию Воинств. Тогда ей было пятнадцать лет, и с пяти фехтованию девчушку обучал отец, живший с ней где-то в северо-восточной Тарии, недалеко от Ливада. Возможно, именно пример ливадских воительниц и вдохновил ее?.. Двери вожделенной Академии были для нее закрыты, пока она не нашла Кодонака и не кинулась буквально ему в ноги. Хатин поднял ее, взглянул в пылающие страстью к оружию глаза, хоть в них и не было Дара Силы, и лично отвел к Профессорам Академии. Он надеялся, что сегодня Итика рискует собою не потому, что именно он – Хатин Кодонак, когда-то оказавший ей поддержку, ее об этом попросил. На войне как на войне: а Итика – солдат!

Сейчас она служит в охране королевы. Всех подобных женщин Алиния собрала вокруг себя, чувствуя родственность душ. Хотя королеве, с ее навыками, привитыми в Ливаде, вряд ли нужна была охрана. Хатин был уверен, что она умудряется прятать где-то под шелковым платьем кинжал дюймов так не меньше пятнадцати…

Эрси продолжал суетливо прохаживаться из угла в угол. Бахим Маштиме вертел в руке свой новый меч в ножнах, на который неохотно сменил лук, но этот меч мог поразить связанного даже из Первого Круга. Мирая, которая теперь возглавляет лучников Золотого Корпуса, держит наизготове небольшой арбалет, а на ее поясе целый арсенал метательных кинжалов и дротиков. Она так похожа на брата, что Мастера Лучники шутят: «У нас разве сменился командир? Мы и не заметили – та же улыбка, те же глаза, разве что раньше у него была тень и не было груди».

Эдрал нужна, чтобы вовремя увидеть, если Эт’ифэйна способна будет «пить Дар». Не хватает только человека, которого Эрси исцелит, его скоро приведут. Это ливадский ветеран, который давным-давно в битве потерял кисть руки. Годже Ках… то есть Эрси, может создать ему новую, для этого необходим большой выброс Силы – Эт’ифэйна непременно почует.

В дверь постучали, и все повернули головы. Ливадец вошел не очень решительно, но с гордо поднятой головой. Началось.

– Наконец-то… – буркнул Эрси, поспешно доставая из кармана какой-то предмет: похоже, полоску кожи – кусок старого ремня… – Заходи, становись здесь, – распоряжался он ветераном, который, пораженный панибратским тоном коротко стриженного (а, значит, не Мастера Силы) человека, лишь поднял вверх бровь, но послушался. Ради возможности вернуть утраченную конечность, можно и засунуть подальше свою хваленую ливадскую гордыню.

Эрси закусил ремень и принялся завязывать концы на затылке.

– Зачем тебе узда? Ты что, превращаешься в коня в оттоке?.. – не удержалась от шутки Мирая.

Эрси метнул на нее злобный взгляд исподлобья, но вынимать изо рта ремень, чтобы ответить, не стал. Ливадец же шутки не понял, и, судя по побледневшему внезапно лицу, действительно ожидал, что Целитель вскорости станет лошадью.

– Приготовьтесь!.. – хмуро сказал Кодонак, вставая и отходя к стене.

Эрси взял культю ливадца в руки. Ках… или Диштой – сильнейший Целитель из всех виденных когда-либо Хатином… не считая, конечно, Вирда, – тот, как всегда, вне конкуренции в любом Пути: самого Кодонака выдернул с того света в Межигорье. Но появившаяся на глазах новая рука у ветерана – настоящее чудо. Ливадец шевелил пальцами, не веря собственным глазам, и был так восхищен, что забыл о своей гордости и даже о том, что Целитель вот-вот должен превратиться в какое-нибудь животное. Ветеран бросился обнимать Эрси, но у того уже закатились глаза, и он упал, сотрясаемый судорогами, суча ногами по ковру и стуча головою о пол. Ливадец отшатнулся, и Кодонак поспешно выпроводил исцеленного за дверь. Хатин знал о тяжелых оттоках у Эрси, но что с ним будет происходить такое… Не у каждого Одаренного при первом раскрытии Дара бывает отлив такой силы… Вирд планировал помочь ему, но все сложилось иначе – и Эрси корчится на полу. В глазах Мираи, Итики, Стойса и даже Бахима – сочувствие к нему.

Хатин отвел глаза от Целителя, которому все равно ничем не мог помочь, и принялся внимательно наблюдать за Итикой. Близнецы Маштиме разошлись по углам, притаившись за спиною неодаренной. Стойс приблизился к Эрси, готовясь переместить его отсюда, как только Кодонак подаст знак. Сколько будут длиться его мучения? Даже Хатину его жаль…

Эрси наконец затих, замер, Хатин проверил его пульс – жив. В напряжении проходили долгие минуты… Четверть часа, еще четверть, час… Кодонак поддерживал разговор с Итикой, чтобы не пропустить нужный момент. Могла ли Эт’ифэйна выбрать другую? Любую служанку из Здания Совета. Может, она уже идет сюда, а может, почувствовала присутствие других людей и испугалась? Но Эрси рассказывал, что впервые встретился с нею на деревенском гулянье, где было куда более людно, чем в этой комнатушке. Правда, Одаренных там не было…

Итика заливисто рассмеялась очередной шутке Хатина, ему на мгновение показалось, что он заигрывает с женщиной в обычной мирной обстановке. Она всегда смотрела на него как-то по-особому, он конечно же замечал, но не обращал внимания. Стар он уже для подобных чувств… Он поднял на нее глаза и заметил, насколько красива она… Впервые заметил. Огромные синие глаза, черные ресницы, рыжеватые волосы в мелких кудряшках. Она не просто привлекательна, она… Он расплылся в улыбке и тут же одернул себя… Эт’ифэйна!..

Она встала и мягкой по-кошачьи походкой направилась к Кодонаку. Эрси был без сознания. Хатин блокировал разгорающееся в нем желание, что далось ему очень нелегко.

– Стойс, – скомандовал он, – забирай Диштоя немедленно!

И Советник Стойс тут же сделал то, что должен был – они вместе с Эрси исчезли в искрящемся тумане. Стойс даст знать Элинаэль, что пора действовать.

– Целитель дразнит меня уже давно, – говорит Эт’ифэйна, – но он никуда не уйдет, а твой Дар так же соблазнителен. Ты силен!..

– Силен… – отвечает Хатин, понимая, что разговаривая, легче противостоять ей. – Сможешь ли ты меня победить?

Она смеется.

– Ты уже выпила его?.. – Хатин спрашивает и, замерев, ожидает ответа.

– Того, в ком весь цвет Создателя?..

– Да… – Так она называет Мастера Путей?

– Он особенный… – только и отвечает она, но Хатину достаточно: Вирд жив!

Она не обращает внимания на других в комнате, разговаривает только с ним и смотрит только на него.

– Я оставлю тебе жизнь, если ты поможешь, – предлагает она.

– Помогу? В чем?

– Отдай мне Целителя, и я не трону тебя.

– А если нет?

– Тогда вы оба – мои!

Краем глаза Хатин замечает, как Эдрал делает резкое движение рукой, знак, что Эт’ифэйна предприняла атаку. Но он уж и сам чувствует – она потянулась к его Дару, пытается пить. Мерзкое ощущение. Но оно проходит так же внезапно, как и возникает. На лице одержимой Итики удивленное и недовольное выражение.

– Почему?.. – Тело женщины содрогается. Лицо искажается от гнева. – Что это?..

Она поймана! Не может ни пить, ни уйти! И только что это поняла. Ее бы лучше связать! Он подает знак Бахиму и Мирае. Они втроем набрасываются на женщину. Как же она сильна!..

Когда Эт’ифэйну в теле Итики наконец спеленали крепкими веревками и уложили на кровать, Кодонак долго не мог восстановить сбившееся дыхание. Его кам был изодран, на шее Мираи и щеке Бахима красовались алые ссадины, оставленные ногтями Итики; Кодонак, по-видимому, выглядит не лучше – Мирая, ухмыляясь, оглядела его и брата и высказалась:

– Вы как после страстной ночи!..

– Да уж… горячая штучка… – бормотал Бахим.

– Я выпью каждого из вас!.. Я найду и выпью!.. – Рот Эт’ифэйне решили не затыкать, чтобы понимать, когда все закончится.

Несмотря на пояс, она еще источала опасную привлекательность, заставившую бы любого мужчину, утратившего бдительность или со слабой силой воли, потерять голову.

– Играющий! Ты мой!.. – обращалась она к Кодонаку.

– Стрелок! Ты мой!.. – обещала она Бахиму.

– И ты – тоже!.. – не осталась без внимания и Мирая. Та лишь смеялась в ответ: ей легче – влечения к Эт’ифэйне она не чувствует.

Прошло около двух часов. Древняя без конца болтала о том, что сделает с ними, когда освободится, и Хатин уже начал было серьезно подумывать о кляпе.

Дверь резко распахнулась, и в комнату, пошатываясь и держась за стенку, вошел Эрси.

– Попалась!.. – радостно сверкая глазами, воскликнул он и бухнулся в свободное кресло. За ним шел Стойс.

– Целитель!.. – зашипела пойманная.

– Что тебе не лежится? – спросил Хатин у Эрси.

– В прошлый раз Эт’ифэйна выследила меня, а Атаятан выследил ее, ну и меня… через нее. – Лучше я побуду здесь… Комнату же охраняют?

Кодонак усмехнулся:

– Охраняют. Они отбыли? – спросил он у Стойса.

– Да. Уж с час назад.

– Целитель!.. Сладкий мед!.. Ты мой!.. Мой! Мой!.. Атаятан тебя не получит!..

– Вот тут я с тобой полностью согласен: Атаятан меня не получит!.. – криво улыбнулся Эрси.

Связанная женщина вдруг закричала и принялась извиваться ужом в своих веревках, жутко воя раненым зверем.

«Они начали воздействие пяти Сил», – понял Хатин.

– Апшай! – услышал он голос Эт’ифэйны и повернул голову в ее сторону. – Подойди!

Апшай – это тот, кто переместил его сюда. По длинным растрепавшимся волосам. Вирд понял, что Апшай – один из тарийских Мастеров, он разглядел лицо и вспомнил, что пару раз видел этого человека в Городе Огней. Почему следует Апшай за Древней. Почему служит? Ведь она не связывает никого с собою кровью? Может, Мастер околдован ее влечением? Похоже на то…

– Охраняй его для меня! Я слышу Целителя… Мне нужно идти туда! Целитель снова открылся! – Она застыла неподвижно… ушла.

Целитель? Ках? Она почувствовала, как Эрси Диштой пользуется Даром… Элинаэль! Скорее всего они запустили в действие придуманную несколько месяцев назад ловушку, ту самую… которую Вирд так и не решался открыть… А следовало бы! Он сжал зубы, отчаянно рванул оковы, чувствуя, что содрал железом себе кожу на запястьях, застонал… Он ничего не может сделать! Из-за своей глупости, из-за страха он не способен теперь защитить ее. Элинаэль!..

Первыми появились четыре тройки из Золотого Корпуса, взяв в кольцо престол с Эт’ифэйной. Толпа в разноцветных одеждах засуетилась, откуда-то явились полуголые меднокожие воины, вооруженные луками, и множество стрел полетели в сторону тарийцев. Но порыв сильного ветра отклонил их полет, и темное облако стрел потонуло в песке вдали от цели. Вирд увидел Мастера Байшка, одного из Разрушителей, вызвавшего ветер. За спинами боевых Мастеров, закрывших подходы к престолу, появились Иссима, Тико, Итин, Нихо Торетт, Абиль Сет и… Элинаэль – вся команда для погружения Древней в сон. Они двигались уверенно, они знали, как действовать, и пока Мастера Оружия и Разрушители отражали атаки поклонников Эт’ифэйны, пятеро готовились покончить с ней.

Все происходило быстро, по плану, придуманному самим Вирдом, но уже без его участия. Его закрыли от стрел и возможных атак, но никто не спешил освобождать: на это нет времени, а с оковами придется еще повозиться. Апшай попытался броситься на прибывших, но преданного Древней Мастера тут же успокоили, связав руки за спиной.

Эт’ифэйна не двигается и никак не реагирует, когда несколько мужчин разом поднимают ее и укладывают на земле перед белым престолом. У ног становится Итин, слева Иссима, справа Тико, у изголовья Абиль Сет, рядом с ним Торетт. Вирд видит высвобождаемые ими потоки Силы. Торетт начинает играть, музыка наполняет пространство вокруг них разноцветными сполохами, рисуя непонятные, несимметричные узоры, похожие на быстро растущее вьющееся растение, с распускающимися листьями, набухающими бутонами, которые взрываются тысячами искр, расцветая. Серебряные нити тянутся от рук Итина, обвивая запястья, ноги, шею, сердце Древней, они наслаиваются, образуя оковы, невидимые для взгляда обычного человека. Итин обвивает нитями и ее голову – она лежит будто в серебряном венце.

Ледяные кинжалы Иссимы устремляются к могучему сердцу и сосудам. Вирд не знает, что она отсекает, только чувствует – это питающая тело древнего чуждого существа энергия этой земли… Кто они? В разговоре с Атаятаном они называли себя Хтэмами… Вирд смутно понимал, что без человеческой крови, в которой они купаются, им не получить жизненной силы мира, в который Древние пришли незваными, – его мира.

Где-то в глубине груди Эт’ифэйны, где у Одаренного сконцентрирована Сила Дара, – кровавое озеро… вся кровь, пролитая, чтобы Она жила и бодрствовала. Эту кровь и освобождает Тико, будто прорвав плотину смерчами Разрушения… Кровь, хлынув, сочится сквозь кожу существа… окрашивая все вокруг красным.

– Усни, Эт’ифэйна! – произносит Сет, используя вспомогательный свой Дар – Пророчество. Но силы в его словах достаточно. – Уйди в небытие, Меняющая обличья! Тебе нет места в этом мире! Усни!

Элинаэль рассекает свою ладонь кинжалом, и Вирд содрогается, морщится от боли, будто она разре́зала его кожу. «Так надо!» – успокаивает он себя… Ее кровь капает на лицо Эт’ифэйны, растекаясь плетущимся вьюном по всему телу Древней, оплетая алой тончайшей нитью голову, туловище руки, ноги…

– Усни, Эт’ифэйна! – вновь произносит Сет, и кровь Элинаэль вспыхивает, загорается, сердце существа замирает, грудь не вздымается, дыхание прекращается… Она уснула. Победа…

Элинаэль вдруг стала падать, и Вирд, не осознавая, что самостоятельно разорвал связывающие его железные оковы, позабыв об узах Карта, бросается к ней.

– Элинаэль! – Ее уже подхватил один из Мастеров Перемещений, которого Вирд отталкивает и заглядывает ей в глаза… Слава Мастеру Судеб! С ней все в порядке – это только слабость! Она отправила в небытие Древнюю!.. Она справилась!..

– Ты освободился?.. – Элинаэль удивлена и счастлива. – Как?..

– Не знаю… не важно… – Вирд целует ее, прижимает крепко к груди… Он не пережил бы, случись что-то с ней…

Итин не мог поверить. Получилось!.. Он чувствовал слабость после того, что проделал с Эт’ифэйной: связал это существо, сковал, но свой собственный страх при этом связать ему оказалось гораздо труднее. До сих пор сердце колотится, трепыхается и болит. Он обошел тело Древней, лежащее без дыхания, – не верилось, что Эт’ифэйна по-прежнему жива, подошел к бледной Иссиме: она взглянула на него испуганно, будто бы ища поддержки. Итин почувствовал прилив нежности, не удержался, привлек Иссиму к себе, обнял; она не отстранилась…

Мастер Ахалис вместе с другими десятью Строителями прибыли сюда и возвели пятнадцатифутовую стену вокруг места, чтобы сдерживать местный народ. Пока пятеро и Элинаэль делали свою работу, поклонники Древней пытались преодолеть преграду, поливали находящихся внутри дождем стрел, которые неизменно отклонял ветер Мастера Байшка. Теперь они продолжали штурм, в ход пошли «кошки», веревки и лестницы. Убивать их без крайней необходимости Вирд запретил еще тогда, при составлении плана: он знал, что эти люди будут оказывать яростное сопротивление. Когда над стеной появлялась голова очередного местного воина с лицом в зловещей красно-белой раскраске, – один из Мастеров Стихий попросту сбивал такого воздушным потоком. Строители нарастили бы стену выше, но кончился подходящий материал поблизости, для создания имеющейся они использовали и песок и плиты, которыми выложена была площадь, и мрамор престола Древней… разве что жертвенник, где лежал Вирд, не тронули, боясь в спешке причинить Верховному вред. Но Вирд сейчас свободен. Как? Итин думал, что придется ему вместе с Тико поработать над оковами, применяя к металлу свою Силу. Узы Карта, которые наверняка сейчас на запястьях Вирда – иначе он бы сам давно отсюда ушел, – снять труднее, но для этого имеется набор ключей-отмычек, изготовленных Оружейниками, а, не сняв их, Верховного не переместишь…

С Эт’ифэйной еще не закончили: теперь Итину предстоит соорудить для нее саркофаг, вернее – починить тот, что отыскался в пустыне Листан. Продолговатый, черный до отвращения ящик Итин изучал не один день. Абиль Сет утверждал, что стены саркофага отнимали Силы у Древнего: высасывали энергию, пока тот спал там. Поэтому Атаятану, пролежавшему в подобном ящике шесть тысяч лет, потребовался год и очень много крови, чтобы восстановиться, а Эт’ифэйна, которую поклонники отыскали и освободили уже через пятьдесят лет после усыпления, а потом подкармливали, принося кровавые жертвы, пробудившись, была свежа и полна сил.

На этот раз так случиться не должно: они надежно упрячут проклятую, погребут ее на дне Океана Ветров или в жерле вулкана, чтобы никогда никакой безумец не смог бы даже попытаться ее пробудить!

Вдруг тревожным зовом рога, среди шума, создаваемого нападавшими, прозвучал женский пронзительный крик:

– Что наделали вы! Безумцы! Вы прокляты!.. – Слова эти принадлежали смуглой худощавой жрице, одетой в платье, сшитое из разноцветных полосок ткани, голова и туловище которой показались над стеной. Ее глаза неотрывно смотрели на лежащую Эт’ифэйну.

Вирд подал знак Мастерам Стихий, чтобы те не сбивали ее. Она подтянулась на руках, села на гребень стены и прыгнула вниз, легко приземлившись на ноги. Ее соплеменники затихли. Она устремилась к Древней и, приблизившись на расстояние в два шага, упала на колени и зарыдала так отчаянно, так безутешно, будто ее дочь или мать умерла…

Иссима задрожала и, глядя на женщину, прижалась к Итину еще крепче, он же, обнимая ее, опьяненный близостью девушки, почти не чувствовал собственного страха.

– Зачем вы сделали это?.. – всхлипывала женщина. – Я жрица Ошая, избранная Спящей Богини, проклинаю вас!.. Я проклинаю каждого, кто поднял сегодня руку, чтобы усыпить…

– Достаточно!.. – гаркнул Вирд, подходя к ней. – Молчи! Твои проклятия – дым! Открой глаза, Ошая! Твои руки в крови! Скольких ты убила?!

– Убила?.. – Она непонимающе хлопала глазами, глядя на него. – Я отдала их богине, они были избраны! Они были предназначены для этого с самого начала!..

– Никто для этого не предназначен! Вы отдавали чудовищу ваших детей! Достаточно крови! Я позабочусь о том, чтобы вы никогда не смогли отыскать ее. Она будет погребена в недоступном месте! Твой народ будет отныне свободен от нее!

– Нет!!! Оставь нам ее тело, оставь!!! – Жрица протянула руки к Вирду. – Мы будем заботиться о ней, как раньше! Мы будем ждать!..

– Нечего ждать, Ошая… – Вирд стал на колени напротив нее, взял за руки. – Хватит крови…

– Она прекрасна!.. Она должна жить!.. Она должна править!.. Она – наша душа!.. Наша жизнь!.. Смысл нашего существования!.. Зачем ты лишил наш народ всего?..

– Я дал вам свободу!.. – произнес Вирд, тревожно вглядываясь в безумные глаза жрицы.

– Ты отнял нашу жизнь!..

С молниеносной быстротой она выхватила кинжал и всадила его себе в сердце. Хрипя и плача, повалилась вперед, упершись головой в плечо стоящего напротив коленопреклоненного Вирда. Он смотрел немигающим взглядом куда-то в стену, не отстраняясь, не двигаясь… В его глазах стояли слезы. На несколько мгновений воцарилась мертвая тишина. Затем из-за стены послышались стоны и хрипы…

Вирд взмахнул рукой, и стена в одно мгновение растаяла будто восковая, растекаясь серой массой, застывающей на глазах. Итин испугался, что сейчас местные бросятся в атаку и сметут их, но… некому было атаковать: вокруг стены, от которой остался лишь холмик дюймов в пятнадцать, лежали лишь трупы и умирающие. Они убили себя… устлали своими телами весь песок вокруг… тут и там слышались еще стоны, шевелись еще разноцветные одежды жрецов или обнаженные по пояс смуглые тела воинов… «Ты лишил нас жизни!» – слышал Итин сказанные женщиной слова, и казалось, что обращены они к нему, а не к Вирду…

– Как ты стала Мастером Меча, Итика? – тревожно допрашивал Хатин женщину, лежащую на кровати связанной и недоуменно хлопающую глазами.

Эт’ифэйна сотрясла тело несчастной в последний раз и, судя по всему, ушла уже как полчаса назад. Но бдительность терять не следовало. Его смущало то, что Итика все еще казалась ему весьма привлекательной… синие глаза, рыжие кудряшки… веревка так… обхватила грудь, натянув ткань платья… Хатин поглядывал на Бахима – чувствует ли он нечто подобное? Но тот сохранял каменное выражение на лице, не поддающееся разгадке. Делать такое непроницаемое лицо сам же Хатин его и научил… на свою голову.

Эрси – он сейчас настолько не похож на прежнего Годже Каха, что называть его так не трудно – ликовал. Куда подевалась его слабость? Он чуть ли не танцевал, когда Эт’ифэйна ушла.

– То, что она покинула тело Итики, еще не значит, что им удалось усыпить ее, – испортил ему настроение Тайшиль Стойс, – она могла просто вырваться, несмотря на пояс.

В который раз за сегодня многострадальная дверь резко распахнулась, ударилась с глухим стуком о стену (так она скоро вообще слетит с петель), в комнату влетел… Ото Эниль; степенному флегматичному Советнику совсем не подходило слово «влетел», но так оно и было…

– Победа! – закричал он, возбужденно сверкая глазами. – Эт’ифэйна спит! У них получилось! Все прошло по плану!..

Кодонак облегченно вздохнул и тут же вновь встревожился:

– Вирд?..

– Жив! Здоров! Правда, мрачен… как никогда…

– Что-то пошло не так?

– В Краю Тин были люди, поклоняющиеся Эт’ифэйне. Все то племя… покончило с собой, как только она уснула…

Это в самом деле удар для Вирда. Одно из самых тяжелых потрясений… Конечно же он теперь считает себя ответственным за их смерти. Что за дурная манера: навешивать на свою совесть убийства, совершенные не по твоей вине!.. Вирд, Вирд…

Кодонак, теперь уже без сомнений, подошел к Итике и аккуратно разрезал связывающие ее веревки.

– Спасибо за службу, Мастер, – сказал он, подавая ей руку и помогая подняться.

– Это я вам сделала, Советник Кодонак? – Она указала на глубокую, зудящую режущей болью ссадину на его лбу.

– Ты плохо себя вела, Итика… – усмехнулся он, – пыталась нас с Бахимом соблазнить и убить!..

– Надеюсь, скучно вам не было… а то я ничего не помню…

– Нет, скучно-то уж точно не было, – вмешалась Мирая, – Кодонаку даже понравилось!..

– Слава тебе, Мастер Судеб! Остался только Атаятан!.. – бормотал Эрси.

Хатин уточнил, куда переместились прибывшие из Края Тин, и бросился к ним со всех ног, как мальчишка… Замешкавшись лишь на мгновение, за Кодонаком потянулись остальные.

В центре обширного зала стоял черный продолговатый ящик, который будто впитывал в себя свет: саркофаг для Эт’ифэйны. Верхняя крышка его была снята, вернее, срезана – изначально он был монолитным, и внутри уже лежала Древняя, без движения, без дыхания. Хатин, с интересом посмотрев на неведомое существо, внутренне содрогнулся. Она была совершенством женской красоты… но не женщина… не человек, нечто иное. Он чувствовал ее чуждость. Эта чуждость не касалась его, когда Эт’ифэйна была в теле Итики, но теперь, увидев Древнюю в ее собственном обличье, он точно знал, что это существо – не человек, и никогда человеком не было, не могло быть!

Итин Этаналь должен был заключить ее в саркофаг, сделав гроб Эт’ифэйны вновь монолитным, но, по-видимому, сейчас Архитектору требовался отдых, потому он медлил. Парень сидел под окном на одном из стульев, рядами расположенных вдоль стен зала, уронив голову на руки, а над ним хлопотала… Иссима. Предлагала ему выпить вина и поглаживала с нежностью по белокурым волосам, а он время от времени поднимал голову и устало ей улыбался.

Тико был бледен, как смерть, он осунулся и даже, кажется, похудел. Его особенный Дар, заставивший студента участвовать в столь серьезном деле, сослужил уже второй раз неоценимую службу Тарии: первый раз – поддержав смертоносное сияние в Ливаде. Хатин подошел к нему, ободряюще похлопал по плечу, затем направился к Торрету и Сету, бурно обсуждающим что-то; оба размахивали руками и срывались на крик.

– Мерзкое это дело, Хатин!.. – гаркнул Нихо, заметив Кодонака. – До сих пор муторно на душе…

– Но она спит, а это главное. Не так ли?

– Ты прав… прав… Но все равно чувствую себя отвратительно!..

– Так сыграй что-нибудь веселенькое, – Хатин кивнул на его лютню.

– Веселенькое сейчас вряд ли у меня выйдет… Выдохся я…

Абиль ничего не говорил, он то и дело тревожно поглядывал на Вирда, стоявшего в одиночестве над Эт’ифэйной, невидящим взглядом уставившись в черную поверхность саркофага. Ото Эниль был прав – тот мрачен, как никогда…

– Где Советник Кисам? – спросил Хатин.

– Элинаэль? – Нихо пожал плечами. – Девушка устала, и Верховный настоял, чтобы она отправлялась отдыхать. Проводил ее в комнату, приставил к ней человек десять охраны и повелел спать. Кто бы проделал что-нибудь подобное с ним самим? Он на пределе…

Кодонак только теперь заметил, что на руках Вирда, чуть повыше запястий, поблескивают серебристые браслеты – узы Карта. Их до сих пор не сняли? Как же тогда удалось переместить Верховного? Он открыл было рот, чтобы спросить об этом у Абиля, но тот ответил сам, не дожидаясь вопроса – или догадался, заметив его взгляд, или использовал какую-то свою пророческую способность:

– Они ему не мешают: он воздействовал на металл оков и ошейника – и освободился; расплавил, как восковую свечу, пятнадцатифутовую стену; исцелил ладонь Элинаэль, которую она порезала, получая кровь; мало того, что самостоятельно переместился, так еще и другим «прыгунам» помогал переместить Эт’ифэйну.

– Но когда мы прибыли на место, он лежал скованный на какой-то платформе и не мог вырваться, – добавил Торетт.

– Что же произошло?

– Элинаэль от слабости стала падать…

Хатин усмехнулся – понятно: какие оковы смогли бы удержать Вирда, увидевшего падающую Элинаэль? Но все же… обезвредить узы Карта!..

Хатин направился было к Верховному, но внезапно тот возвел руки – саркофаг под Эт’ифэйной стал плавиться, и ее тело погружалось в черную, чернее самой тьмы, массу; крышка поднялась в воздух и, предварительно размягчившись, накрыла Древнюю сверху словно полотном, очертив контуры ее лица и тела. Масса, которой стал саркофаг, обволакивала ее, заключала в кокон, не оставляя ни одной щели, ни одной прорехи…

– Что он делает?.. – прошептал Торетт. – Разве не Мастер Этаналь должен был этим заняться?

– Он знает, что делает… – спокойно ответил ему Сет.

Хатин тоже надеялся, что знает. Архитектор, заметив, что происходит, вскочил со стула и, широко открыв глаза, неподвижно наблюдал за действиями Вирда – Итин видел больше, чем Кодонак.

Черная поверхность кокона, застывая в форме человеческого тела, переливалась всеми оттенками радуги, волны цветов всего спектра прокатились от макушки головы Древней до ее пят. И уже через пару минут на полу лежало черное нечто, походившее на безликую статую… Все поверхность была покрыта непонятными символами, отсвечивающими огненными бликами.

– Никто не разрушит этой тюрьмы, даже она сама… не смогла бы, пробудившись… – устало произнес Вирд.

И все присутствующие отчего-то знали, что это правда.

– Сбросить ее в океан? – спросил Стойс.

– Уже не важно… Можешь хоть в Краю Тин поставить вместо статуи… Она то же, что мертва…

Он, опустив голову, обошел Эт’ифэйну и направился к выходу.

– Они не по твоей вине умерли… – сказал Хатин, когда Верховный проходил мимо.

Вирд остановился, не оборачиваясь.

– По моей… – едва слышно ответил он, – я думал, что даю им свободу, а на самом деле… отнял их жизнь… Но выбора у меня не было!.. – И пошел дальше…