Глава 14

И снова дорога. И опять беспокойные мысли о странностях моей жизни. Я пытался найти логичное объяснение тому, что ночью смог «оживить» и применить знак древних людей, а результата не было. О том, чтобы кто-то помимо простых рун использовал в магии сложные иероглифы, мне слышать не доводилось. Но это было возможно. Видения и то, что я повелевал одним знаком, это подтверждали. Однако повторить вызов иероглифа не получалось, а вопросы, как обычно, оставались без ответов. И тогда я попробовал послать мысленный зов той, которая дала мне жизнь:

«Мама! Если ты слышишь меня – ответь! Прошу тебя!»

Всем сердцем я хотел услышать ее голос, но Чара из рода Гаукейн промолчала, и меня это покоробило, а затем в душе поднялась волна гнева.

«Какого дьявола меня дергают за нитки, словно марионетку?! – из нутра вырвался вопль. – Зачем мне посылают видения и не объясняют прописных истин?! Отчего странности начались, когда я покинул родные края?! И неужели нельзя было рассказать о моем происхождении несколько лет назад?! Проклятье!»

Гнев очень сильное чувство, и я его испытал. Внешне оставался спокойным, а внутри все кипело, и в моей голове снова что-то щелкнуло, а потом я вновь почувствовал близость мощного потока, обладающего огромной магической силой.

Судорожно я стал вспоминать иероглифы, которые мог бы применить прямо сейчас. Однако лошадь подо мной занервничала, а потом резко ушла на обочину, и я сбился. Связь с потоком оборвалась, и, успокоив животное, под недоуменным взглядом поручика Михара, я выехал на дорогу и услышал у себя в голове Чару, соизволившую ответить:

– Ты звал меня, сын мой?

– Мама? – уточнил я, продолжая сохранять каменное выражение лица.

– Да, я твоя мать.

– Ты знаешь мои вопросы. И я хочу услышать ответы.

– Время, сын мой. Оно ограничено. И все, что я могу, – посылать тебе сны. А дальше ты должен разобраться сам.

– Что за чушь?! – возмутился я.

– Молчи. – Чара одернула меня. – Когда настанет срок, к тебе придет мой слуга, и он ответит на все вопросы. А пока будь терпелив и запомни – каждый раз, когда ты применяешь силу народа Вайда, то подвергаешь себя опасности. Враги могут засекать места, где применяются знаки Древних.

– И кто же он – мой враг?

– Наш враг, – поправила меня она.

– Ладно. Наш враг. Кто он?

– Наемники тех, кто уничтожил народ Вайда и охотится за нами, последышами Древних…

По интонации слово «древних» прозвучало с большой буквы, как нечто очень значительное или имеющее собственное имя, а затем связь оборвалась, резко и неожиданно. После чего я встряхнул головой и, на вопросительный кивок поручика Михара, сказал:

– После беспокойной ночи голова болит.

– Так примени исцеляющее заклятие, – посоветовал он. – Ты ведь умеешь.

– Уже. Скоро все пройдет.

Опять тишина. Скрип подпруг и цокот подков. Фырканье лошадей и перестук колес. Для меня все это было привычно и не отвлекало. Поэтому я продолжал размышлять и перебирал в памяти каждое слово Чары. И в итоге, за то время, что наш обоз добирался до полевого лагеря восьмого легиона, я осознал, что запутался и по-прежнему ничегошеньки не понимаю. Мой мир, несколько месяцев назад такой предельно простой, ясный и понятный, треснул по швам и разваливался на кусочки. А чтобы склеить новую картину мира, не хватало информации. Северная ведьма Чара, словно гадалка-обманщица с городской ярмарки, напустила тумана и не сказала ничего стоящего. А меня воспитывали жестко, и я уже привык ощущать себя военным человеком, у которого все четко. Там враги. Тут друзья и союзники. Цель – победа, и для этого необходимо дойти до вражеской столицы и захватить ее, а затем выйти к границам Рубайята. Делай то и не делай этого. Живи по уставу и по кодексу чести морейского дворянина, и тогда будет тебе счастье. В этом нет ничего сложного, и мне требовались нормальные исходные данные. Кто враг и как он выглядит? Как применять знаки народа Вайда? И что значит «последыш Древних»? Вроде бы я человек спокойный и рассудительный. В основном. И только иногда совершаю резкие поступки. Но в данном случае поведение родной матушки меня выбесило. Мало того что бросила в грудном возрасте и восемнадцать лет не показывалась. Так теперь еще и всей правды не говорит. Это нехорошо. Приличные люди так не поступают, и я это запомню…

До чего бы я еще додумался – не знаю. Однако после полудня обоз добрался до места назначения, и все лишние мысли исчезли. Потому что меня ждало общение с командирами и начальниками, и требовалась сосредоточенность.

Сначала я предстал перед полковником Ангусом Урамином и вручил ему донесение капитана Агликано. Он про захват Дер-Вагата и так знал, маги постоянно общались со своими коллегами, но к официальному документу, скрепленному подписью и печатью, отношение особое. Затем встретился с адъютантом начштаба полка, получившим от меня наградные листы. Далее отправился на склад и под роспись сдал трофеи: артефакты, деньги, меха, драгоценные камни, а также золотые и серебряные изделия. И только после этого, когда наступил вечер, я мог быть свободен. До утра. Поскольку на рассвете вместе с кавалеристами Михара должен был снова отправиться в дорогу, в город Савасс. Именно туда, получив через чародеев приказ, выдвигалась сводная группа капитана Агликано.

В общем, день прошел, да хрен с ним – как говорят у нас в армии. И, посетив свою палатку, поставленную дядькой Эльвиком там, где расположились всадники Михара, я надел парадный мундир и отправился на другой конец лагеря. Там находилась ставка командующего армии и проживали люди, которым мне следовало передать письма ротного.

Первый адресат, толстый весельчак барон Гарий Нейсс, находился на месте. Второй, заядлый игрок и знаменитый столичный забияка граф Рикардо Дин, вместе с группой конных арбалетчиков был на передовой. Ну а третий, полковник Гнат Сирма, первый помощник главного армейского интенданта, находился в гостях у моего брата Роя, которому предназначалось четвертое письмо. Поэтому я управился быстро и, после того как передал старшему родственнику послания Агликано, засел в его просторном шатре, где собралась веселая компания друзей и единомышленников, вчерашних столичных гуляк и гвардейцев, подавшихся в армию за деньгами и славой.

Как водится, вино текло рекой, и было много шуток, хвастливых речей и занимательных историй. На меня внимания никто особо не обращал, и я сидел в уголке, тянул неплохое винцо и старался не напрягаться. Короче, грел уши и за полчаса узнал практически все военные секреты. Где и какие части нашей армии. Куда и какими силами наносятся удары. Кто командует армейскими группами и сколько взято трофеев. А потом рядом присел Рой и начал учить меня жизни:

– Знаешь, братец, а ведь война это золотое дно.

– Для кого как. – Я пожал плечами. – Штабные всегда могут озолотиться и нажить капитал, а я всего лишь корнет штурмовой роты.

– Ты прав. – Он смерил меня покровительственным взглядом и ухмыльнулся: – Но у тебя есть я, старший брат. Помни об этом и никогда не забывай.

– Хочешь меня в ставку командарма ординарцем или вестовым пристроить?

– Нет. Тебе здесь не место, не приживешься. У меня предложение иное. – Он обвел взглядом палатку и достал пахитоску, прикурил ее от свечи и предложил: – Думаю, братец, тебе надо выправить инвалидность и уволиться со службы.

Я удивился и спросил:

– Зачем?

– А затем, что после этого тебя можно пристроить в добровольческую дружину. Сейчас князь Айрик готовит проект, который вскоре подпишет государь, и в дополнение к регулярным войскам в Рубайяте появятся добровольцы.

– Что-то вроде местных Вольных отрядов?

– Да, сходство есть. Наемники на самообеспечении.

– И что это мне даст?

– Многое. Добровольцы не будут получать жалованье, но вместо этого им разрешат не сдавать в казну трофеи.

Схема в голове сложилась моментально, и я кивнул:

– Понимаю тебя, брат. Ты при штабе и знаешь, где слабый противник и богатые усадьбы. Туда направляется якобы независимый добровольческий отряд, на самом деле сформированный тобой и твоими приятелями, и захватывает хорошие трофеи. Работа не слишком рисковая, и на этом делается прибыль. Легионеры бьются на фронте и давят врага, а полунезависимые добровольцы подчищают остатки, практически не несут потерь, но имеют много золота. И что интересно, за это никто не несет ответственности. Военные коменданты люди временные и прислушиваются к мнению из ставки, а гражданские чиновники появятся только через пару месяцев. Так?

– Верно мыслишь.

– Нет. Мне это не подходит. Я не могу бросить боевых товарищей и в тылу хабар собирать. Не мое это.

Рой скривился и покачал головой:

– Не торопись. Подумай. Повоюй, покорми вшей, а потом встретимся и опять поговорим. Может, вправишь себе мозги. Ведь война закончится, многие начнут жизнь заново, и в этот момент встанет вопрос денег. Кто успел обогатиться, тот уважаемый человек, а кто за одно жалованье рисковал, так и останется на обочине жизни.

– Хорошо, я подумаю.

Брат сделал пару затяжек и пыхнул дымком. А потом к нему подошел слуга, старый и преданный, словно пес, дядька Неригерд, человек из родового замка Руговиров, и, покосившись на меня, он сказал Рою:

– Господин, к вам посыльный из штаба.

– Эх! – Брат вздохнул. – Нет покоя.

Он ушел, а я прислонился к пологу шатра и закрыл глаза. Устал. Ничего не хотелось, и я слушал хвастливые речи прихлебателей князя Айрика, какие они герои. Может грубовато звучит – прихлебатели, но после общения с братом никакого иного определения я им дать не мог. Легионеры дерутся по слову царя и во благо государства. А эти что? В первую очередь думают только о себе. Как бы обогатиться, чтобы самим ручки не марать и без риска, да славу дешевую получить, пока рядовые солдаты и офицеры без протекции будут штурмовать вражеские крепости и кровь проливать. Не благородно это. Не правильно. Не честно. И потому мне с ними не по пути. Хотя и против я выступать не собираюсь, не тот у меня уровень. И в общем-то я должен быть благодарен судьбе, что Рой не чурается нашего родства. Да и про деньги он правильно сказал. Кто успеет обогатиться во время войны, того жизнь возвысит. А на жалованье корнета, пусть даже тройное, особо не разгуляешься.

– Спишь? – снова рядом оказался брат.

– Не-а. – Я посмотрел на него.

– А соображаешь хорошо? – Рой досадливо поморщился, словно он был чем-то сильно раздосадован.

– Нормально. – Я пожал плечами. – А что?

– Ты зачем младшего Эрахова задел?

– Само так вышло. Он нарвался, а я ответил. Сначала в Рупьенгарде сцепились, а потом в дороге встретились.

Брат хлопнул себя по бедру:

– Ты понимаешь, где он, а где ты?

– Да что случилось-то?

– Пока мелочь. В ставке князя прозвучала фамилия Руговир, и мне сразу же об этом доложили. Лейтенант Сьеррэ Эрахов подал рапорт, в котором обвиняет тебя и некоего поручика Яна Михара в невыполнении его прямых приказов. Так что завтра задержитесь с выступлением и, прежде чем покинуть лагерь, дадите показания и напишете объяснительные.

– Ясно.

Рой помолчал, а затем улыбнулся и спросил:

– Гляжу, ты неприятностей не боишься?

– Нет.

– Ну и правильно, братишка. Никого не бойся, в обиду тебя не дам, и ничего вам с Михаром не будет. Сьеррэ из одиннадцатого легиона, а вы из восьмого, и у вас свое начальство, так что его приказы имели право не выполнять. Тем более, насколько я понимаю, вы сопровождали важный груз и по дороге имели стычку с противником. Так было дело?

– В общем-то так.

– Вот на этом и стойте. Но с младшим Эраховым ссориться не советую. Сам я с ним незнаком, но говорят, что человек он вспыльчивый и весьма обидчивый. Ну и, кроме того, он часть нашей команды, идущей вслед за князем Айриком.

«Если у вас такая команда, – промелькнула у меня мысль, – то мне с вами точно не по пути. Зачем мне такие друзья?»

Брат налил вина, протянул мне кубок и сказал:

– Впрочем, есть и хорошая новость. Пришла твоя медаль за стычку с вампирами вблизи города Тараих. Завтра после подъема флага получишь награду. Ты рад?

– Пока не знаю. – Я одним махом выпил вино и встал. – Пойду спать. Благодарю за заботу и прием, но завтра у меня тяжелый день.

– Слабоват ты, братец. Вот я в твои годы…

«Пошел ты, – покидая шатер, подумал я. – В мои годы ты во дворце в необременительном карауле стоял, а потом на дуэлях до первой крови дрался и с дамочками в садах обжимался. И это подвиг? Нет уж, братец. Тебя бы в крепость Дер-Вагат, когда мы ее штурмовали и кровь рекой лилась. Вот это испытание, а твои столичные похождения и служба при штабе командующего армией отдых. Так что не надо мне рассказывать, каким ты был. У тебя своя судьба, а я двигаюсь отдельно».

Шатер брата остался позади. Свежий ночной ветерок взбодрил меня, и я направился к своей палатке. Однако в расположении легиона меня перехватили.

– Корнет Руговир? – Дорогу преградил незнакомый поручик в обычном пехотном мундире.

Правая рука легла на рукоять скьявоны, и я кивнул:

– Он самый. С кем имею честь?

– Поручик Бастон. – Он кивнул и добавил: – Адъютант майора Кано. Он приглашает вас в гости.

От сердца отлегло. Кажется, это не покушение. И я направился вслед за поручиком, который какими-то темными лагерными закоулками, мимо отхожих мест и обозных фургонов, вывел меня к палатке заместителя начальника контрразведки восьмого легиона майора Кано.

Тейваз Кано опустил голову и почувствовал, как проваливается в сон. Однако спать было нельзя, и он встряхнулся. «Черный клинок» достал фляжку с крепким бодрящим настоем и сделал большой глоток.

Кровь быстрее побежала по венам, и лицо контрразведчика покраснело. Ему стало легче, пусть ненадолго, и он начал перебирать документы, скопившиеся за день. С самого раннего утра он находился в движении: допрашивал пленных, инструктировал конных егерей, встречался с рядовыми «черными клинками», прикомандированными к боевым подразделениям, а потом присутствовал на военном совете старших офицеров восьмого легиона. Работы было много, и проблем хватало, а людей наоборот. На весь легион всего семнадцать «черных клинков»«, а требовалось в три-четыре раза больше. Поэтому майор зачастую занимался не своим делом и в палатку вернулся уже затемно. А здесь вместо отдыха его ждали бумаги, которые требовалось хотя бы просмотреть и на каждую наложить свою резолюцию.

В руках Кано оказался первый документ. Один из агентов, высокородный морейский дворянин, сообщал, что в штабе князя Айрика Раена и среди комсостава восьмого легиона все чаще озвучивается мнение о неспособности царя Эрация править страной, как это делали великие предки. И агент составил список неблагонадежных офицеров, которые много болтают, хотя сам командарм хранит спокойствие, в порочащих его действиях не замечен и слов на ветер не бросает.

Начальник контрразведки легиона поставил резолюцию: «Не обращать внимания, продолжать наблюдение», и майор Кано сделал то же самое. Князь Айрик знал, что за ним присматривают «черные клинки». А контрразведчики знали, что он об этом знает. Такая вот игра. Все в курсе того, что происходит, но сейчас это было не важно. Главное – победа, а внутренние разборки могут подождать. И тут у каждого свой резон. Князь Айрик считал, что после захвата Рубайята, когда у него появится сила и будет поддержка воинов, никто не сможет его остановить. А «черные клинки», понимавшие, что без веских доказательств и оснований царь Эраций своего родственника наказывать не станет, копили материал, следили и ждали удобного момента. Пусть сиятельный вельможа, командующий самой сильной морейской армией, продолжает служить и воевать, лишь бы не зарывался. Ну а если он потеряет чувство меры и попробует выступить против царя, так война дело опасное – прилетит из темноты арбалетный болт «вражеского» диверсанта, и нет князя. Был у потенциальных мятежников и свергателей законного государя лидер, но злая смерть унесла его драгоценную жизнь. К сожалению, господа. Конечно же к огромному сожалению всего народа и «черных клинков» в частности. И царь здесь, разумеется, ни при чем, а во всем виноваты враги Великой Мореи.

Следующим документом, которым занялся Кано, было донесение командира конно-егерского батальона майора Киникара. За минувшие сутки его подразделение, вылавливавшее диверсантов и оказавшихся в тылу морейских войск вражеских воинов, девятнадцать раз вступало в бой. Потери батальона достигли сорока семи человек только убитыми, но результат впечатлял. Уничтожено свыше двухсот и захвачено в плен более ста пятидесяти вражеских солдат. Разгромлены четыре крупных рубайятских отряда, и еще два рассеяны. Взято немало оружия, перехвачен табун в сто пятьдесят породистых лошадей. Обнаружено поселение болотных гаррид, к которому отправилась усиленная магами пехотная рота. Однако майору Киникару не хватало сил. Приставленные к его батальону чародеи находились на грани истощения, и он просил оказать ему содействие, выделив подразделению хотя бы трех-четырех «черных клинков» для допроса пленников и их сортировки.

Резолюция начальника контрразведки была короткой: «Отказать. Пусть обходится собственными силами». А Кано решил, что Киникару необходимо помочь. Морейская армия, точнее, передовые ударные группы легионов продолжали наступление широким фронтом, и объем работы у конных егерей должен был только возрастать. Правда, помимо этого батальона, относившегося к 8-му легиону, были и другие, но это майора Кано волновало мало. Поэтому под резолюцией начальника он написал: «Рекомендую ходатайствовать перед командованием легиона о выделении конным егерям дополнительных сил. А также прикомандировать к батальону Киникара десяток бойцов из особого резервного батальона нашего ордена».

Пауза. Короткий вздох, и майор продолжил работу. Докладные записки о преступных деяниях некоторых офицеров, прикарманивавших трофеи. Рапорт о дезертирстве двух солдат, убивших своего сержанта, покинувших расположение роты и переметнувшихся на сторону врага. Покаянные письма нескольких местных дворян, которые, чуть только припекло, решили перейти на сторону морейцев и утверждали, что всю свою сознательную жизнь мечтали быть подданными его царского величества несравненного, милостивейшего, мудрого и благородного Эрация Раена. Длинный список документов из архива рубайятского герцога, успевшего сбежать, но вся его переписка с эльфами, гномами и зарубежными друзьями попала в руки «черных клинков». А также донесение разведчика, находившегося в стане врага и сообщавшего о сосредоточении большой вражеской армии возле Сайгары, столицы Рубайята.

Все это требовало внимания, и Кано старался вникнуть в суть каждого документа. Но за пологом палатки раздалось осторожное покашливание, и майор, узнавая своего адъютанта поручика Бастона, сказал:

– Входите.

При этом он машинально перевернул кипу бумажных листов чистой стороной вверх и блаженно вытянулся в кресле.

– Разрешите, господин майор? – останавливаясь у входа, спросил поручик.

– Да. Что у тебя?

– Как вы и велели, привел Оттара Руговира.

– Ах да, – Кано прикоснулся ладонью ко лбу, – совсем забыл. А почему так долго?

– Он у своего старшего брата был. А вы знаете, какая компания у него собирается. Там «черных клинков», мягко выражаясь, недолюбливают. Пришлось немного подождать, а потом вести корнета закоулками.

– Правильно поступил, поручик. Не надо никому знать, что он у нас был. Приглашай гостя, а сам снаружи побудь и посмотри, чтобы посторонних рядом не было.

Бастон покинул палатку, а вместо него вошел Оттар Руговир. И майор, смерив молодого человека оценивающим взглядом, одобрительно кивнул. За то время, что они не виделись, корнет очень сильно изменился, и, по мнению Кано, в лучшую сторону. Плечи раздались. Взгляд усталый, но уверенный. Держался корнет свободно, но был готов дать отпор любому противнику. В общем, идеальный полевой офицер царской армии, уже успевший повоевать и пролить кровь врагов.

– Здравствуй, Оттар, – сказал майор. – Располагайся, разговор к тебе имеется.

– Здравствуйте, господин майор. – Корнет подтянул к столику походный сундучок, присел и спросил Кано: – Ну и зачем я вам понадобился?

Майор усмехнулся:

– Сразу к делу?

– А чего тянуть? Вы сами про разговор сказали и пригласили не просто так, про жизнь и мою службу поговорить.

– Верно. Время позднее, и тянуть кота за хвост не стану. Ты письма от мэтра Маскро давно получал?

– Пару недель назад, в лагере еще.

– Понятно.

– А в чем дело?

– Маскро погиб.

– Как?

– Сгорел при пожаре. Было проведено следствие, но никакого злого умысла не выявлено. Сам об этом только три дня назад узнал.

– Жаль ученого. А что с его бумагами?

– Все сгорело.

– А у вас, у «черных клинков», копий его трудов нет?

– Кое-что, конечно, есть. Но кто этими записками будет заниматься и продолжит дело мэтра? Для этого нужен человек с именем, известный в научных кругах, фанатичный и преданный своему делу. Короче, второй Маскро.

– Значит, дело заглохло и трактат Маскро свет не увидит?

– Пока нет. Впрочем, я не знаю. Мы с тобой на фронте, а в столице свои расклады.

– А как произошел пожар?

– Квартира этажом ниже загорелась. Местный брадобрей решил ночью спалить мусор, а дымоход оказался забит. В итоге пламя вырвалось из печи, и заполыхал весь дом. Погибло шесть человек, и еще десять получили ожоги.

– Вот так судьба… – протянул корнет. – Маскро боялся заговорщиков, а в итоге сгорел. Печально.

– Подожди. Не все так просто. Устроивший пожар брадобрей уцелел. Он сбежал, а через полчаса утопился в реке. И мне это кажется подозрительным. Все концы, как говорится, в воду, и виновных уже не найти. Так-то, а человек, руководивший следствием, мой добрый приятель, выяснил, что перед пожаром у Маскро был гость, и он вышел от него с плотно набитым мешком.

– Значит, все-таки есть заговорщики?

– Да не знаю я! – Майор пристукнул по столику, и тот качнулся. – Оснований подозревать убийство нет. Профессор задохнулся, а затем сгорел, и следов насилия на его теле не обнаружено. Но на сердце неспокойно, а потому будь осторожен, Оттар. У Маскро были твои письма, и если его убили, то могут подобраться к тебе. Шансы на это не велики, и пусть это всего лишь мое предположение, я решил, что ты должен о нем знать. Так что если почуешь неладное, сразу ко мне, а я постараюсь тебе помочь.

Руговир поморщился и сказал:

– Что такое не везет и как с этим бороться. Мало мне бед и проблем, еще и это.

– А у тебя неприятности?

– Как у всех, господин майор, и самая главная, разумеется, война, на которой могут убить или покалечить. – Корнет улыбнулся и добавил: – Не обращайте внимания. Ничего серьезного. Сцепился недавно с одним спесивым лейтенантом, и он на меня рапорт настрочил. Для начала.

– И это все?

– Остальное мелочи. Разберусь самостоятельно, да и брат помощь обещал.

– Раз брат, тогда да. Больше вопросов к тебе нет.

Руговир встал и спросил:

– Разрешите идти?

– Ступай.

Оттар кивнул и вышел, а майор несколько секунд смотрел ему вслед, затем размял затекшую шею и вернулся к своей работе. Рапорта, доклады, доносы, допросные листы, справки, прошения, предложения…