Очнувшись, Аташ помотал головой, разгоняя багровые пятна перед глазами. Восстановив в памяти последние мгновения перед провалом в темноту, камиец попытался вскочить – и завалился на бок. Руки и ноги демона сковывали кандалы, покрытые хианитом.

– С каких это пор царь, пусть и бывший, опускается до подслушивания? – прозвучало язвительно.

– А с чего это вдруг маг фиолетового луча бьет в спину? – парировал Аташ и скосил глаза на собеседника.

Тристан устроился в кресле напротив пленника. Маг не скрывал своего злорадства и радостно потирал руки.

– Неправда, я нанес удар, как и полагается, открыто, – притворно обиделся землевик. – Это у тебя реакция заторможенная.

Аташ остался бесстрастным.

– Вижу, не отрицаешь, значит, сам считаешь, что попался, как желторотый юнец. А еще первейший помощник Эвгуста, – провоцировал демона Тристан и, наконец, нашел, чем его зацепить: – Неудивительно, что бабы отняли Хекет у такого слабака.

Камиец напряг мускулы, цепи зазвенели, но выдержали.

– Протри глаза, глупец, на тебе хианит.

Демон наклонил голову, чтобы скрыть издевательскую улыбку.

– Чего ты хочешь? – глухо спросил он. – Зачем весь этот фарс? Ведь все равно придется меня отпустить, иначе Эвгуст оторвет тебе голову.

– Это если он узнает, – усмехнулся маг и, подойдя к пленнику, распахнул на груди рубашку. – Как убрать это?

Под одеждой у стихийника темнела метка, похожая на родимое пятно. Появилась она недавно, стараниями проклятого ренегата.

Аташ фыркнул и прислонился к стене.

– Пиявник сможет снять только Эвгуст. Или ты, наивный, полагал, что он дал мне право управлять этой тварью? – Помолчал и добавил: – А знаешь, ты правильно думаешь…

Он злорадно оскалился – и в то же мгновение грудь мага опалила невыносимая боль. Пиявник – одно из пыточных изобретений Мульхема. Он исполнял мысленные команды хозяина, даже когда тот оставался временно бессильным.

Пока Тристан корчился на полу, камиец во второй раз напряг мускулы – и разорвал цепи. Ноги он освободил еще быстрее. Оглядевшись, понял, что находится в башне, а точнее, в личных покоях мага, куда можно попасть, только получив приглашение хозяина. Довольно поцоков языком, демон приказал пиявнику ослабить действие.

– Как?.. – прошептал стихийник, вытирая бегущую по подбородку кровь из прокушенной губы.

– Как я освободился? – переспросил демон, не отвлекаясь от осмотра. – Легко. Физическая сила камийцев не зависит от магического дара. Мы воистину крепкие ребята.

Тристан попытался встать.

– Лежать, – приказал Аташ, подходя к стене, где у землевика находился тайник. И пригрозил: – Иначе пиявник снова примется за тебя.

Маг замер, напряженно следя за действиями недавнего пленника.

А тот, не обращая на владельца башни внимания, ощупывал, простукивал и даже царапал подозрительную стенку. Его настойчивость вскоре вознаградил щелчок открывшейся секретной дверцы.

– Ты пожалеешь об этом, – рыкнул Тристан и бросился на подобравшегося к его тайнам наглеца.

Пятно на груди налилось багровым, вызывая новую волну боли. Мужчина застонал и опять упал как подкошенный.

– Что же тут такого интересного, – глаза демона пылали темным любопытством, – раз ради этого ты рискуешь своей жизнью?

В тайнике главного придворного мага кроме бумаг, двух книг и шкатулки с редкими амулетами, которые демон нагло рассовал по карманам, обнаружилась горсть зеленовато-болотных кристаллов памяти. Один из них, подвешенный на цепочку из серебра, заинтересовал в первую очередь.

– И что это тут у нас? Сейчас посмотрим, – не сводя глаз с Тристана, пробормотал наглец и плюхнулся туда, где совсем недавно сидел хозяин башни.

– Послушай, Аташ, уйми свое любопытство – в кристалле не мои тайны, – тщетно увещевал маг. – Ты пожалеешь, если сунешь туда свой нос. Тебя не спасет и покровительство проклятого колдуна…

– Я рискну, – усмехнулся демон и, шепнув слово-пробуждение, активировал кристалл.

Комнату осветило зеленоватое сияние, которое постепенно ширилось, пока не оставило лишь затененных уголков. События, запечатленные на прозрачном носителе, наполнились жизнью, обрели краски, звуки и объем. Демон прикипел взглядом к развернувшейся картинке.

Маг устало смежил веки, но ненадолго. Стоило раздаться жалобному стону, как он, вздрогнув, открыл глаза.

Стонала женщина…

Стонала женщина.

Обессиленная, она лежала на широкой кровати, застеленной роскошным бельем из белоснежного шелка. Пряди длинных черных волос прилипли к бледному изможденному лицу. В сапфировых глазах плескалось отчаяние. Ее красоту не перечеркивала даже мучительная боль.

Женщина не могла дать жизнь ребенку вот уже вторые сутки.

Ее правую руку держал в широкой ладони темноволосый мужчина. Такого же цвета глаза, как и у жены, переполняла тоска, но узкие губы упрямо продолжали время от времени одарять роженицу ободряющей улыбкой. Он не покидал ее ни на минуту, боясь, что стоит ему уйти, как она перестанет бороться.

– Лелия, родная, – шептали бледные губы самого могущественного человека Северной империи, – Лелия, держись… уже скоро, любимая…

Императрица не слышала его – женщину все глубже затягивало в водоворот боли. С каждым мгновением, с каждым стоном жизнь по капле уходила из ее истерзанного схватками тела. Страдания давно убили волю и жажду жизни. Ей хотелось, чтобы муки окончились, даже если после ничего не будет. Не будет ее…

– Лелия, не вздумай оставить меня одного. – Он словно читал в ее душе, впрочем, так всегда и было, ведь они – две половинки одного целого. – Борись, если не ради меня, то ради нашего малыша. Слышишь, родная?..

Голос Константина срывался, в глазах застыли непролитые слезы.

– Да, Тин… слышу, – тихонько отозвалась роженица, с трудом шевеля искусанными губами. И тут же застонала, когда начались схватки.

– Время принимать лекарство, – напомнил блондин в нелепых пестрых одеждах и поднес императрице стеклянный бокал, наполненный розоватым питьем.

Константин с досадой отвернулся – о постороннем он забыл, для него существовала лишь жена. Шут позволил больной сделать ровно один глоток и вернулся на свое место.

Тот, кому положено развлекать, не выглядел веселым. Он видел то, на что закрывал глаза Константин. Императрица умирала. Ей больше не помогала даже кровь богов, несколько капель которой добавили в воду. Из подаренного Благой Семеркой Сосуда отмерили ровно половину, меньшего количества хватало, чтобы вытянуть умирающего из-за последней Грани. Но не в данном случае, когда причина крылась в родовом проклятии на крови, перед которым бессильны порой даже боги.

В комнате зазолотился контур портала. Константин с надеждой наблюдал за появлением Регины, второй сестры императрицы, и Тристана, придворного мага. И женщина, как две капли воды похожая на его Лелию, и стихийник выглядели уставшими и печальными.

Император нахмурился. Неужели у них не получилось? Нет, только не плохие новости!

– Тристан, Регина, что скажете? – Его голос сорвался.

Лицо жрицы Судьбы скривилось, Регина бросилась к сестре, сжала ее руку, горячую и влажную, и заплакала:

– Прости, милая, прости! Богиня отказала!

– Нет! – Император издал стон, похожий на крик зверя-подранка. – Нет! Она должна была согласиться! Мой дар в обмен на их жизни! Нет!

Лелия слабо улыбнулась.

– Тин, такова воля богов, а твой дар пригодится, чтобы защитить нашего ребенка…

– Без тебя мне не нужен этот ребенок! Я выбираю тебя!

– Нет, ты выберешь его, потому что наш малыш должен жить.

Император обреченно застонал. Отпустив руку жены, он уперся лбом в колени и в такой позе стал раскачиваться взад-вперед.

– Я не смогу жить без тебя! Пусть лучше умрет он! Не ты! У тебя есть, на кого оставить империю… Откажись от него! Это всего лишь кусок плоти!

– Моей плоти. – Сердце Лелии разрывалось от горя: она боялась, что муж возненавидит ребенка, отобравшего ее жизнь. – Судьба обещала, что моя дочь станет следующей императрицей.

Услышав подобное заявление, император подскочил к Тристану:

– Убей плод, пока не поздно!

Маг растерянно обернулся на Лелию. Женщину затрясло от ужаса. Приподнявшись на локтях – откуда и силы взялись? – она прохрипела:

– Не смей, Тристан… ты дал слово!

– Не слушай ее – у нее родовая горячка, – шипел император. – Убей его, пока он не убил ее!

Регина охнула, а Лелия зарыдала, не поверив своим ушам.

– Давай! Чего стоишь? – Константин дернул землевика за рукав серого плаща. – Потом подправим ей память и…

Обезумевший мужчина не договорил – Локки, о котором все забыли, сделал пасс рукой, и несостоявшийся детоубийца застыл, словно камень. Только полные отчаяния и боли глаза выдавали в нем живого человека.

– Ты твердо решила? – Шут нежно провел рукой по пылающему лбу императрицы, отводя влажную прядь. – Главный удар ты должна нанести сама.

Слезы бежали по запавшим щекам. Лелия светло улыбнулась и кивнула.

– Регина, – обратилась императрица к своей сестре, – обещай, что будешь любить мою дочь, как собственную.

– И даже больше, клянусь именем Предвечной, – сквозь плач дала обет жрица.

– Отдашь ей, когда она подрастет, – прошептала роженица и вложила в ладонь сестры свой прощальный подарок той, которую никогда не увидит. – Тристан, – Лелия перевела взгляд на мага, – ты поклялся присматривать за моей девочкой и заботиться о ее безопасности.

Мужчина кивнул, его лицо было серым, почти как плащ.

– Я готова, мой друг. – Голос императрицы дрожал, а губы кривились в слабой улыбке. – Да исполнится воля Всемилостивых.

Локки, пряча взгляд, вынул из потайного кармана нож с узким лезвием и черной рукояткой из рога марапана. Некромантский кинжал – единственное оружие, с помощью которого самоубийцы уходят из жизни достойно, не прогневив богов.

Тонкие пальцы Лелии обхватили шершавую рукоять.

– Я люблю тебя, Тин. – Она посмотрела на оцепеневшего возлюбленного в последний раз и улыбнулась. – Люблю тебя больше жизни…

Блеснула сизоватая сталь – зачарованный кинжал легко вошел точно в сердце. Когда ее глаза остекленели, заклинание окаменения спало – император, рыдая, кинулся к жене.

– Убери его! – прошипел Локки. – Иначе жертва Лелии напрасна!

Придворный маг отправил монарха в беспамятство, использовав ослабленное боевое заклинание.

Тем же самым кинжалом, который отнял жизнь у матери, шут дал жизнь ребенку, вырезав его из утробы.

Спустя несколько часов Константина разбудил звук, похожий на мяуканье. Император поднялся с постели. В светлой колыбельке, изукрашенной серебром, надрывался младенец.

Воспоминания нахлынули сбивающей с ног волной, император глухо застонал и оперся на кроватку. Он всматривался в новорожденную девочку – пол ребенка они с Лелией узнали с помощью магии спустя несколько седмиц после зачатия. Лелия… Лелия… единственная женщина, которой нашлось место в его сердце. Константин хотел бы заплакать – и не мог. Боль осколком льда застыла в сердце, проморозив насквозь. Непроизвольно он искал в дочери черты любимой – и находил в каждой ее черточке. Вылитая мать.

Девочка, словно почувствовав присутствие отца, перестала плакать. Глаза малышки по-взрослому серьезно встретили взгляд Константина. Император вздрогнул, поняв, что ребенок необычен, и отвернулся. Несколько мгновений он собирался с духом. Еще несколько внимательно рассматривал наследницу, все больше убеждаясь, насколько она отличается от обычных детей.

Ее выдавали глаза, их выражение и цвет.

Император взял с кровати мягчайшую подушку и опустил на лицо дочери…

Аташа вышвырнуло из прошлого.

Все еще под властью увиденного, он пропустил следующий удар – и «призрачный таран» впечатал его лицом в стену. Что-то глухо хрустнуло – у человека при таком ударе треснуло бы не одно ребро, у Аташа сломался только нос. Демон сполз на пол и развернулся. И вовремя.

Локки, не целясь, запустил в него «огненный дротик», пробивающий каменные блоки в метр толщиной. Демон молниеносно перекатился по полу, уходя из-под обстрела.

Шут собирался его убить! И ему плевать на то, что он под покровительством Эвгуста! Значит, борьба на смерть?! Что ж, тем лучше! Камиец потянулся к источнику магии, мечтая оставить от противника мокрое пятно. И обнаружил пустоту. Сила до последней капельки покинула его. Чудеса, да и только, нехорошие чудеса.

«Огненный дротик» черкнул возле подбородка. Как простому смертному, демону пришлось рассчитывать на одну лишь ловкость, дабы спасти свою шкуру. Слава богам, быстрота его движений осталась сверхчеловеческой. Кстати, о богах.

– Покажи мне свои уши, шут! – крикнул камиец, резво заползая под стол.

– Может, тебе еще кое-что показать? – рявкнул Локки, швыряя в противника новое заклинание стихии Огня.

– Только не в стол! Там мои мемуары, – простонал Тристан.

Шут внял его просьбе и потушил огонь, языки которого расползались по мебели.

– Демон, кис-кис, выходи скорей на бис! – Локки хищно раздувал ноздри. – Тебе все равно не уйти из башни живым. Ты можешь только выбрать, как умереть: быстро и легко или долго и мучительно.

– Что я тебе сделал, шут? – крикнул Аташ и мгновенно сместился вправо.

Туда, где он только что находился, полетело огненное заклинание.

– Тебя предупреждали держать любопытство в узде? Ты не внял мудрому совету, за что и поплатишься!

Понимая, что у него есть лишь один шанс, камиец изо всех сил рванул на открытое место и упал на колени.

– Пощады! – выкрикнул в отчаянии.

Локки хмыкнул и развеял неиспользованное заклятие. Он и представить не мог, что свергнутый хекетский правитель унизится до мольбы. Но раз инстинкт самосохранения оказался сильнее гордости, тем лучше… лучше для его Госпожи.

– Ты понимаешь, на каких условиях я могу пощадить тебя?

Демон кивнул:

– Да, только дай взглянуть вначале на твои уши.

– А ты настырный. – Шут приподнял волосы, открыв левое ухо, украшенное серебряной серьгой с черным камнем. – Про знак принадлежности к сателлитам проболтался Эвгуст?

– Нет, я сталкивался с помощниками богов, еще когда правил Хекетом.

Победитель удивленно приподнял бровь:

– Что ж, отлично. Тогда ты понимаешь, что моя Госпожа не шутит: смерть – самое милосердное, на что может рассчитывать предатель.

Демон глухо поинтересовался:

– Клятва, которую я дам, перекроет мои обязательства перед Эвгустом?

– Да, ты переходишь в непосредственное распоряжение Госпожи. Все долги магу списываются с твоих счетов.

– Весьма удобно, – пробормотал Тристан и поджал губы.

Локки быстро взглянул на придворного мага:

– Неужто завидуешь, дружище? Зачем тогда отказался, когда богиня оказала тебе честь, предложив служение?

Землевик пожал плечами и поднял с пола кристалл воспоминаний.

– Временное умопомрачение. Я не смогу служить твоей повелительнице, я видел, что бывает с ее самыми верными слугами.

– Лелия знала, на что шла. – Шут вздохнул и вновь переключился на будущего сателлита. – Итак, ты готов стать слугой богини?

Через час опустошенный физически, магически и психологически Аташ вступил в покои второго регента Северной империи.

Эвгуст Проклятый в эту ночь не спал, как и все первые лица страны. Он как раз закончил обсуждать обстановку с военными советниками и министром внешней политики. Дожидаясь, пока чиновники попрощаются и оставят их одних, демон развалился в кресле и самовольно угостился вином и фруктами. После пережитого ему совсем не хотелось есть, но иначе скрыть свое волнение он не мог. Еда всегда успокаивала, а вино помогало снять напряжение.

Когда за последним придворным закрылась дверь, человек в белой маске уселся напротив демона.

– Ну? Что разузнал?

– А мы не будем ждать остальных? – разрезая яблоки на тонкие дольки, поинтересовался Аташ.

– Они уже здесь.

Сообщники проклятого богами отступника, при дворе прозванные капюшоноголовыми, по-одному выходили из порталов. Сколько всего у Эвгуста приспешников, ведал только сам ренегат. Аташ одно время, любопытства ради, попытался сосчитать – и сбился на втором десятке. Единственное, что он знал, главных помощников, тех, кого выделил Эвгуст, пообещав немыслимые блага, всего восемь. Восемь кукловодов, которые в нужный момент должны по приказу проклятого дернуть за ниточки. Он, к сожалению, не входил в их число и был виноват в этом только сам.

Когда маг пробудил его, выдернув из полубезумного многосотлетнего сна, он согласился бы, если понадобится, поддержать его и против богов. Но Эвгуст потребовал всего лишь клятву вассала. И демон с благодарностью поклялся служить своему спасителю, еще не догадываясь, во что окажется втянутым. Эйфория первых после пробуждения дней прошла – и Аташ осознал, что натворил. После заточения он оказался в чужом мире, в чужом времени, без нужных знаний, которые помогли бы ему найти свое место. В голове не укладывалось, как он, владыка Хекета, взглядом способный оборвать чью-то жизнь, стал слугой мага. Великого, загадочного, овеянного легендами и пророчествами, но все-таки человека.

Аташ презирал людей. Даже в свой гарем в две сотни голов он не брал человечек, предпочитая демониц или хотя бы полукровок. Правда, бывало, представительницы человеческого рода, чаще всего магессы, оказывались в его постели в качестве подарка. Но задерживались там недолго – он всегда передаривал их своим чиновникам. Воспоминания о гареме заставили демона наморщить лоб. Первые ночи новой жизни ему снились смуглые, молочно-лилейные или золотистые тела его наложниц, собранных со всего Межграничья. К дарящим усладу красавицам он редко относился лучше, чем к породистым лошадям из конюшни. Нет, он любил женщин, даже обожал их, понимая, что без любовной энергии, которая питала его сущность, ему не быть полноценным камийцем. И все же ни одна женщина не зацепила его сердца, не заинтересовала его разум.

А потом он встретил ее, свою единственную любовь. Дайру он увидел при дворе императрицы Микаэль. Гордая фрейлина проигнорировала его знаки внимания. А когда он проявил настойчивость, бросилась за защитой к монархине. Микаэль – смешно сказать, на тот момент под ее железной пятой было всего две маленькие страны, а она уже гордо именовала себя императрицей! – постаралась избежать скандала и куда-то спрятала свою наперсницу. Демон не мог спать, есть, думать о будущем государства. И не знал, как справиться с наваждением. Он вел себя как хищник, рыщущий в поисках подраненной добычи, не подозревая, что на самом деле велась охота на него самого.

Каким образом Дайра привлекла его? Чем очаровала? Бесспорно, она, самая красивая человеческая женщина, которую он когда-либо видел. Без капли магической силы, человечка немыслимым образом не поддавалась его любовной магии, хотя, видят боги, он старался! Гордая, упрямая девчонка будила в нем противоречивые чувства: порой ему хотелось осыпать ее лепестками редчайших цветов, бросить к ее ногам фамильные драгоценности, пылившиеся в сокровищнице за ненадобностью. А иногда ему хотелось взять ее против воли, чтобы она сопротивлялась. Взять жестко, не заботясь о ее удовольствии, вырвав из ее горла крики ужаса… и терзать ее.

Демоны умеют быть как самыми нежными, так и самыми жестокими любовниками. Дарить и получать наслаждение через боль – тонкое искусство. Аташ никогда не применял его к невыносливым, хрупким наложницам-человечкам. Новые желания пугали его. Он стремился понять, в чем причина подобных перемен, разобраться с неудобным наваждением, а для этого нужна была Дайра. И он решил пойти навстречу желаниям амбициозной императрицы.

Когда он дал согласие помочь в войне с ее соседями, Микаэль сама предложила понравившуюся фрейлину, как приятный довесок к договору. Аташу не пришлось долго ходить вокруг да около – женщина, влюбленная во власть, ради возможного могущества без зазрения совести распорядилась судьбой другой женщины. Да, Микаэль играла чужими чувствами и жизнями, при этом не щадила даже собственных детей…

Дайра смирилась с положением наложницы только через год. Одни боги знали, чего ему стоило не убить ее в первые дни. Затем человечка подарила ему сына, и он сделал ее королевой. Когда наследнику исполнилось два года, Дайра начала резко стареть. Испугавшись, она призналась, что заключила договор с богиней Любви. В обмен за приворот Аташа и устойчивость к его чарам она отдала годы своей жизни. Если бы не сын, камиец, поборов чувства, убил обманщицу, а так пришлось спасать. Для этого Аташ энергетически осушал насмерть сотни ни в чем не повинных девушек, пока его любимая «пиявка» не насытилась и не вернула себе молодость. После такого «кормления» Дайра похорошела еще больше, если такое возможно, и вошла во вкус. Последующая энергетическая подпитка предстояла ей через полвека, и, как видел демон, она ждала ее с нетерпением.

Наследнику исполнилось десять лет. Императрица Северной державы, в состав которой входило уже три страны, посетила Хекет, дабы поздравить сына своего вернейшего союзника. После очередного угарного бала Аташ проснулся среди руин храма бога Мрака, в компании мертвых красоток. Похоже, девушек принесли в жертву давно забытому богу, и улики указывали, что это сделал он. Нагрянувшие маги Дюжины, действительно, обвинили его. Дайра подтвердила, что муж – прислужник забытого бога, и ее слова не подвергли сомнению. Тем более когда северная императрица поделилась своими давними догадками о его отступничестве. В тот же день кровожадного правителя погребли заживо, сковав сильнейшими чарами. Благодаря припрятанному амулету-накопителю Аташу удалось впасть в магическую спячку, из которой его и вызволил Эвгуст.

– О чем замечтался, демон? – насмешливо протянул женский голосок. – Мы собрались поделиться добытой информацией, а не витать в облаках.

– Что ты, Тори, рабы мечтать не могут, – иронично возразил второй тонкий голосок. – Он просто спит с открытыми глазами.

И говорившие откинули капюшоны, открыв присутствующим лица. Первая оказалась темноглазой блондинкой, вторая – рыжеволосой с очами цвета неба над пустыней. Обе отличались той красотой, что ослепляет, сбивает дыхание у того, кто впервые их увидел. И обеих Аташ одинаково не переносил на дух.

– Злая ты, Зои. Он – не раб, он – личный слуга Эвгуста, – усмехнулась светленькая, – и может пожаловаться своему покровителю, если не будешь оказывать должное уважение. Правда, Аташик?

Нет, все-таки белобрысую змею он ненавидел больше…

Камиец промолчал, незаметно сжав кулаки. Временно лишившись силы, идти на конфликт с союзницами, к слову, магичками уровня фиолетового луча, он не собирался. Да и Эвгуст за склочность не погладит по голове. Поэтому демон проглотил обиду, пообещав себе в будущем рассчитаться с ними сполна.

– Итак, здесь все, кто смог прийти, – проговорил человек в маске.

– Да нам больше никого и не надо, – иронично протянула рыжая. – Ничего значимого не произошло, значит, вносить коррективы в планы не потребуется.

– Кто знает? Может, Аташ расскажет нам что-либо важное? – возразил маг, собравший капюшоноголовых, и осторожно поскреб подбородок под маской.

– Сейчас по рукам получишь! – зашипела светловолосая магесса. – Как, позволь узнать, они заживут, если ты постоянно их расчесываешь?! Для кого я готовила мазь из лапуушника?

– Тори, да ладно тебе, – попытался оправдаться отступник, – я слегка…

– И я тебя сейчас слегка! – пригрозила целительница. – Между прочим, лапуушник ядовитый, готовя из него лекарство, я тоже рисковала покрыться язвами! И лечить их так же тяжело, как и последствия «пламени зари»!

– Все, клянусь, это было в последний раз, – примирительно поднял руки «пациент». – Правда, Тори, поверь.

– В прошлый раз, когда я тебе поверила, то вляпалась по самую шею…

Маг услышал ее упрек, но промолчал.

– Аташ, поведай нам, о чем шел разговор в покоях императора.

Демон окинул быстрым взглядом присутствующих. Многим нечего терять, кроме жизни, поэтому настроены они решительно. И он ни за что не предал бы Эвгуста, если бы не попался сателлиту богини. Со спутниками Благой Семерки шутить опасно, смертельно опасно, почти так же, как с самими богами. И Аташ окончательно выбрал сторону.

– Ничего серьезного. Император откровенно скучал, а советники развязали спор, который ни к чему не привел.

– Что-то ты темнишь, камиец. – Один из капюшоноголовых подался в кресле вперед.

Когда союзники Эвгуста собирались для обмена информацией, лишь женщины не прятали свои лица. Впрочем, демон подозревал, что заговорщики знают не только внешность друг друга, но и жизненные ситуации, способствовавшие переходу в ряды проклятого колдуна.

– В его словах не было лжи, – отозвался сосед недоверчивого мага, – даю гарантию.

Аташ мысленно расхохотался: конечно, он не соврал – самое интересное произошло после встречи императора с советниками. Можно обмануть, не произнеся и слова неправды, это искусство он постиг еще в благословенные времена своего правления Хекетом. Да, хорошее было время, жаль, что так нехорошо закончилось.

Спустя час камийский демон открыл дверь в свои покои. Широкая, мягкая кровать, освещенная магическим светильником, манила, предлагая забыться в сладкой неге. Но резко обострившееся чувство опасности заставило собраться для отражения невидимого удара. В приоткрытое окно влетел, пошевелив тяжелые алые занавеси, ветер. В спальне запахло чем-то противным и при этом знакомым. Аташ, принюхиваясь, стал обходить комнату по периметру. На полдороге он вдруг все понял, да было поздно. Дверь позади него захлопнулась. Силовые щиты, фиолетово сверкая, перерезали все пути к отступлению. Дымка невидимости спала, открыв взору демона трех решительно настроенных женщин. У одной из магесс на ладони лежал серебристый шар обездвиживающих чар, вторая приготовила банальный огненный пульсар. Ну а в руках у третьей находилось то, что испускало отвратительную вонь болотного чеснока, – горшочек с камийским бальзамом.

– Девочки, давайте договоримся полюбовно, – устало предложил демон. Эта троица преследовала его со дня совершеннолетия принцессы. – Признаю, ваша взяла.

– Давно бы так! – счастливо воскликнула вдова министра внешней политики.

Видя по-детски искреннюю радость великовозрастных преследовательниц, свергнутый правитель Хекета усмехнулся. Похоже, судьба благоволит ему, раз прислала трех доброволиц, которые подкормят его силу.