Глава 8
Степной ветер

Ореховый кабинет Эрандаля, величественного дворца глинглокских королей, стал для молодого короля излюбленным местом работы. В расположении Георга было множество роскошных покоев, но именно скромная строгость орехового кабинета как нельзя лучше настраивала его на деловой лад.

Ветер врывался в кабинет, развевая легкие занавески и принося в комнату прохладу. Он ворошил бумаги на массивном столе и развевал волосы королевских советников. Георг сидел во главе стола на жестком стуле с высокой спинкой и внимательно слушал графа Калу.

– Купцы первой гильдии Розенталь и Бамо обязались снабдить вновь формируемый в Аквине сорок второй коронный полк арбалетчиков кинжалами и арбалетами, за что им и было уплачено. Снаряжение купцы поставили вовремя. Но арбалеты сделаны недобротно, стреляют недалеко и с двадцати шагов не в состоянии пробить даже легкую кольчугу. А кинжалы сработаны из мягкого, дешевого железа и легко гнутся.

– Купцов обязать заменить все оружие в четырехдневный срок, – нахмурившись, приказал Георг. – А в качестве наказания, чтобы другим неповадно было, зачислить их сыновей и вообще всех близких родственников мужского пола и подходящего возраста насильно в сорок второй коронный. А если таковых не найдется, то наложить штраф в триста золотых.

Граф Калу заглянул в свои бумаги и криво усмехнулся:

– Ну штрафа-то им избежать как раз таки и удастся, ваше величество. Оба купца богаты сыновьями, достигшими вполне подходящего возраста.

– Тем лучше, – заметил Георг и потребовал: – Дальше.

– В Ромале оружейные мастерские жалуются на нехватку железа. Все железо в округе скупили гномьи ростовщики Тортлав и Бьор. И иначе как в три цены отдавать не собираются.

Георг задумался, этот случай явно был сложнее, нежели остальные. Обижать гномьих ростовщиков, за которыми стоят сильные гномьи королевства, пока еще придерживающиеся нейтралитета, было бы неразумно. Но и без железа не обойтись, везти его в Ромаль издалека долго и дорого.

– Калу, я хочу, чтобы сегодня же представили мне на подпись ордонанс, в котором железо объявляется товаром государственного значения. Как только ордонанс будет подписан, пошлите к Тортлаву и Бьору воинскую команду. Все железо, находящееся у них, подлежит изъятию. А чтобы нам не давать повода нейтральным королям для обвинений, проследите, пусть ростовщикам немедленно уплатят за конфискованный металл, но только по обычным расценкам, и не забудьте получить с них расписку. Что еще?

– На сегодня пока все, ваше величество, – поклонился граф.

– Хорошо, – сказал Георг, вставая и давая знать, что совет закончился. – Честер, останьтесь, остальные могут вернуться к своим обязанностям.

Когда советники вышли, Георг позвонил в колокольчик.

– Бертрам, – обратился он к своему верному дворецкому, – пригласите сюда достопочтенного банкира.

Гоблинский банкир Спицио Бартольдо вошел в кабинет и церемонно поклонился:

– Ваше величество.

– Давайте обойдемся без излишних церемоний, любезный Спицио, – улыбнулся король. – Это сэкономит нам время, а время сейчас для меня просто бесценно. Поэтому устраивайтесь-ка поудобней рядом с Честером и приступим к делу.

Гоблин усмехнулся и, обменявшись с графом коротким приветствием, сел в кресло и достал из футляра свои любимые очки. Георг собственноручно наполнил вином три высоких бокала и, отпив из своего, спросил:

– Вы сделали то, что я просил?

– Да, ваше величество. – Банкир привычно скрестил зеленые пальцы на животе, разговор предстоял серьезный.

– Что ж, Спицио, – с наигранной беспечностью улыбнулся Георг, – тогда я хочу, чтобы вы огласили наш приговор… – Король прекратил улыбаться и посмотрел банкиру в глаза. – Мы остались одни или у нас все еще есть друзья?

Банкир снял очки, медленно протер стекла шелковым платком и водрузил их на место.

– Ваше величество, – сказал он, тщательно взвешивая каждое слово, – у меня нет однозначного ответа на ваш вопрос. Я расскажу вам о предпринятых мною усилиях и о достигнутых в ходе них результатах. А выводы вы сделаете сами.

– Это разумно, – проронил Георг и, откинувшись на спинку стула, приготовился слушать.

– Ваше величество, – начал Спицио свой доклад, – в порученном мне вами деле я не стал полагаться только лишь на возможности своего банкирского дома. Я взял на себя смелость подключить все наше банкирское сообщество, дабы использовать его огромное влияние на горных королей. Короли прислушались к нашему мнению, – при этих словах его прищуренный правый глаз лукаво блеснул, дескать, попробовали бы они не прислушаться, – и провели беседу с оркскими послами. Ваш покорный слуга, ваше величество, присутствовал при этих беседах и должен заметить, что горные короли сделали все, что было в их силах. Они обещали, угрожали и даже просили. Кое-каких результатов им удалось добиться. Орки выразили готовность забыть нанесенные обиды и прийти на помощь, но поставили при этом одно жесткое и не обсуждаемое условие… Очень жесткое условие и абсолютно неприемлемое.

Гоблин замолчал, Георг заметил, что пальцы банкира, сложенные на животе, заметно напряжены.

– Говорите, – сказал он, – ради сохранения королевства мы готовы поступиться многим.

Гоблин тяжело вздохнул, нахмурился, пожевал губами и наконец высказал:

– Оркские кланы готовы снова заключить с королевством союз и прислать своих всадников на помощь. Но они не будут заключать союз с королем из династии Нойманидов. Стараниями вашего братца весь род славного короля Ноймана проклят степью и зачислен в ряды врагов. Если королем Глинглока станет кто-либо другой, они пришлют посольство, а за ним и всадников. Но не раньше.

В ореховом кабинете повисла тягостная тишина. Георг допил вино и задумчиво посмотрел на выгравированный на бокале королевский герб. Вставший на дыбы золотой лев, глинглокский лев. Впервые он показал этому миру свой оскал много лет назад на щите основателя королевства, рыцаря Ноймана.

Это произошло в смутное и страшное время, когда вмешательство магов в дела смертных чуть не разорвало этот мир на части. Рушились империи, дрожала земля, невесть откуда появились полчища невиданных чудовищ. Расплодились нежить и банды разбойников всех мастей и рас. Даже маги содрогнулись при виде содеянного и после ужасной междоусобной войны заключили ДОГОВОР. Договор о невмешательстве в раздоры смертных. Это подарило миру надежду. Но людям, жившим на земле будущего королевства и осколков прошлых империй, стало не намного легче. Маги ушли, однако хаос и ужас, вызванные их действиями, остались. Люди жили в боли и страхе, их кровь ежедневно орошала землю, а злодеяния и бесчинства множились день ото дня.

Нойман был тогда всего лишь рыцарем, но он был храбр и тверд. С горсткой верных соратников приехал он в свою будущую столицу Клайдиваль, бывшую тогда небольшим городком с замученным населением. Огнем и мечом очистил он город и его окрестности от разбойников, нежити и чудовищ. Островком спокойствия стал Клайдиваль в море окружающего его безумия. И со всех сторон света потянулись к нему ручейки людей в надежде обрести защиту и уверенность в завтрашнем дне. Эти люди выбрали Ноймана своим королем и вверили ему свою судьбу, сделав льва, изображенного на его щите, символом родины для своих будущих потомков.

Это было давно, очень давно. Королевство за прошедшее время усилиями потомков Ноймана значительно расширило свои границы, внушило уважение своим беспокойным соседям и обрело подлинное величие. Бывало, конечно, всякое, трудные времена приходили и уходили, а потом снова возвращались, но одно всегда оставалось неизменным. Золотой трон Эрандаля всегда занимал король из династии Нойманидов, прямой потомок короля Ноймана. Так было всегда и считалось настолько незыблемым, что даже циничный граф Честер не мог и представить, что когда-нибудь будет по-другому.

Георг осторожно погладил льва на гербе и, поставив бокал на стол, деловито спросил:

– Честер, какие у нас могут быть кандидатуры?

– Кандидатуры на что? – с искренним непониманием переспросил глава тайной службы его величества.

– Кандидатуры на глинглокский трон, конечно, – без тени иронии ответил принц. – Нужна умная и твердая личность, преданная королевству и принадлежащая к одному из его аристократических домов. Выбор сделать будет сложно, но я думаю, что мы с этим справимся…

– Ваше величество, это невозможно! – воскликнул граф Честер, роняя бокал и разливая вино.

Король холодно на него посмотрел:

– Кажется, это моему деду принадлежит знаменитая фраза: «Никогда не говорите мне о невозможном». И я хочу, чтобы вы уяснили, Честер: для спасения королевства нет ничего невозможного. Все, что необходимо, должно быть сделано и будет сделано. Без поддержки орков мы не справимся, а больше никто нам и не поможет. В Эдвитании все еще не могут простить нам нанесенное им моим дедом поражение. Их королевский двор встречает радостными шутками известия о наших бедах. Просить же о помощи у эльфов и вовсе неслыханно. Мы не в том положении, чтобы они помогли нам против своих же единоверцев. Орки – наши извечные союзники и друзья, если не они, то больше и некому. А одним нам не справиться, и вы это прекрасно понимаете и сами, Честер. Орки хотят смену династии, что ж, это не такая уж и большая плата за Глинглок. И я готов ее заплатить.

На помощь растерянному графу поспешил прийти гоблинский банкир.

– Ваше величество, я согласен с вашими словами, – сказал он, – но хочу внести одну поправку. Платить стоит только тогда, когда уверен в том, что покупаешь.

– Вы думаете, что орки откажутся от своих слов и не придут на помощь? – удивился Георг.

– Нет, ваше величество, – помотал гоблин головой, – я так не думаю.

– Тогда поясните.

– Ваше величество, – произнес старый банкир, – вы ведь готовы заплатить эту цену вовсе не за помощь орков, а за спасение королевства, разве не так?

Георг, прищурившись, кивнул.

– Ну а в таком случае сделка окажется весьма невыгодной, – сказал банкир, поднимая к потолку ладони, – ибо даже приход орков не сможет спасти Глинглок, если вы откажетесь от престола. Верно ли я говорю, граф?

– Абсолютно, – подтвердил граф, в душе аплодируя прозорливому гоблину. – Смена династии в такое время смерти подобна. Даже в благополучные годы это вызвало бы в королевстве смуту и волнение. Нойманиды основали Глинглок и защищали его все эти годы. Какими бы они ни были, только Нойманидов признает простой глинглокский народ, и только за королем из этой династии он будет согласен пойти на смерть. К тому же, ваше величество, и не сочтите это лестью, вы уже успели завоевать доверие и возродили в королевстве веру. Если сейчас вы отстранитесь от власти, это решение, какими бы благими намерениями оно ни было продиктовано, приведет нас прямо в ад.

Георг задумался, граф и банкир ждали его решения, затаив дыхание. Наконец король прервал молчание.

– Что у нас происходит в Лондейле, Честер? – спросил он негромко.

– Лондейл держится, ваше величество. После давешнего ночного штурма южных ворот враг затаился, и нет сомнений, что он готовит очередную каверзу. Но Лондейл держится, держится еще и потому, что там верят в вас, ваше величество.

– Ладно, не агитируй, – отмахнулся Георг, – я уже и сам вижу, что смена династии не принесет желаемого результата. И не надо так сильно волноваться, я просто рассматриваю варианты и ищу выход, ибо без помощи со стороны нам все же не обойтись.

– Надо попробовать уговорить орков еще раз, – предложил граф и посмотрел на банкира.

– Я сделаю это, – согласно качнул головой гоблин, – но шансы почти ничтожны. Оркские послы дали понять, что решение их твердо. С Нойманидами они общих дел иметь не будут.

– Хан Адылай не любит эльфов, и он должен к тому же понимать, что после нас они непременно возьмутся и за них, – заметил граф.

– Хана-то как раз можно было бы и уговорить, – ответил гоблин. – Но, к сожалению, сейчас от его мнения мало что зависит. Как вы прекрасно знаете, пока совет старейшин не вручит ему священный меч, все решают девять верховных судей-биев. Биев же, в свою очередь, можно уговаривать хоть до скончания времен, но они все равно не изменят своего решения, потому что всего лишь выражают общую волю оркского народа. А простые кочевники-орки в некоторых вопросах не слушают разумных доводов, а слушают вместо этого свои большие зеленые сердца, которые им говорят, что нельзя прощать Нойманидов, жестоко и публично умертвивших двух священных для них троллей. Ваш брат, ваше величество, подложил вам огромную свинью. Хотя стоит признать, что он не сам до этого додумался, эльфийские и гномьи послы потратили много золота на уговоры его любимых фаворитов.

– Да, с казнью братьев Спенсеров мы явно поспешили, – мрачно отозвался граф Честер. – Надо было бы растянуть это удовольствие на более долгий срок. А мы им просто головы оттяпали, и все. Дешево отделались братишки.

– Это уже неважно, – рассеянно заметил Георг, о чем-то напряженно размышляя. – Братья Спенсеры, как и мой царственный брат, ушли в прошлое. И уже наша задача решать проблемы настоящего, чтобы у нас было будущее.

– Я предприму еще одну попытку, – кивнул банкир, – но прошу не ждать от нее чудес. От послов, хана и девяти верховных биев в этой ситуации мало что зависит, как я уже говорил.

– Я по своим каналам тоже посмотрю, возможно, мы сможем-таки найти рычаг для неотразимого воздействия на наших степных соседей, – отозвался граф Честер.

– Нет, – внезапно сказал король, приняв наконец решение. – Сделаем по-другому. Я поеду к оркам сам. Если нам нужно убедить простых орков, то сейчас самое время для этого. Все племена собрались на джайлау, и я смогу там к ним обратиться, тогда у нас, по крайней мере, появится шанс.

– Племена собрались на джайлау, но вдоль границы постоянно кочует небольшими аилами клан Белой Куницы. Куницы не пропустят большую группу людей к джайлау, вас встретят стрелами, ваше величество, – предупредил короля граф.

– Большую группу они не пропустят, – согласился с ним Георг. – А десять человек запросто. Меня, пятерых рыцарей для охраны от нелепых случайностей, трех целителей для этой же цели и барона Бланше, его острый ум сможет мне там пригодиться.

– Это безумие, ваше величество, – неодобрительно покачал головой граф, – и огромный риск.

– Бросьте, Честер, – усмехнулся Георг, – в степи чтят гостеприимство.

– Да, но не по отношению к врагам, – возразил ему граф. – Орки, правда, не враждуют с Глинглоком, но род Нойманидов объявлен у них вне закона. На вас не будет распространяться закон гостеприимства, ваше величество.

– По крайней мере, они меня выслушают, – отрезал Георг. – И это не обсуждается. Приготовьте охрану и целителей, Честер, и известите Бланше. Мы выедем на рассвете. Нельзя терять времени, скоро кланы разбредутся по своим кочевьям, и мы упустим единственную возможность договориться.

– Ваше величество, – мрачно сказал граф, смиряясь с его решением, – вряд ли вам это поможет, но все же предупредите орков, что, если с вами что-нибудь по их вине случится, я начну личную охоту за ханом и девятью верховными биями.

– Сделайте им предупреждение и от меня, – нахмурился в свою очередь гоблинский банкир, – что в случае вашей гибели я взвалю на их племена добрую половину ваших огромных долгов. Я уверен, – криво усмехнулся он, – что стоит вам только назвать сумму, и они начнут с вас пылинки сдувать, лишь бы ничего не случилось.

– Спасибо, друзья, – поблагодарил их Георг. – Но у нас нет другой возможности, как только договориться с орками. И если я не вернусь из степи победителем, то не вернусь вовсе. Поэтому кандидатуру моего преемника на всякий случай все-таки проработайте.

– Господин маршал, – вскинул Рустам руку, отдавая честь, – капитан третьего ополченческого по вашему приказу явился.

– Садись, капитан, – добродушно буркнул маршал, указывая рукой на стул.

Помимо самого маршала Годфри в комнате были граф Лондейл и незнакомый Рустаму гоблин, облаченный в воинскую броню. Рустам сел на указанный стул, напряженно размышляя, зачем его столь внезапно вызвали.

– Есть тут у нас желание кое-кого у тебя забрать, – без обиняков сказал маршал.

– И кого же? – непроизвольно вырвалось у Рустама.

– Двух твоих офицеров и три десятка бойцов, – ответил маршал и упреждающе поднял руку. – Знаю, что тебе и самому не хватает. Но иначе поступить не могу, поэтому не трать зря времени на возражения.

Рустам послушно захлопнул открывшийся было рот и невольно тяжело вздохнул. Маршал и граф невесело рассмеялись, гоблин лишь слабо улыбнулся.

– А чтобы заодно решить твои проблемы с личным составом, произведем реорганизацию. Хозяйственную сотню с сегодняшнего дня расформируй и распредели ее личный состав по сотням.

– А?..

– А всеми хозяйственными делами в твоем полку отныне будут заниматься лондейлские горожанки, – ответил маршал на его невысказанный вопрос. – Граф Лондейл об этом позаботится. Теперь о тех, кого я у тебя заберу. В первую очередь мне нужен унтер-офицер твоей уже расформированной хозяйственной сотни Дайлин. Графу Лондейлу необходим гарнизонный интендант, а у твоего парня хорошие рекомендации. Это повышение, унтер-офицер Дайлин станет капитаном, приказ мною уже подписан. Кроме Дайлина я заберу у тебя еще одного унтер-офицера. Познакомься, – неожиданно указал маршал на гоблина, – это Бруно, капитан гоблинского ополчения. Догадываешься, кто ему нужен?

– Унтер-офицер Джинаро, – уверенно ответил Рустам.

– Верно, – похвалил его маршал. – Но унтер-офицер Джинаро уйдет от тебя не один. Существует реальная угроза, что гномы сейчас делают подкопы под наши стены. Вместе со своим унтером сформируешь полноценный пул из своих самых низкорослых бойцов и отправишь его под командой Джинаро к капитану Бруно. Задача ясна?

– Да, господин маршал, – ответил Рустам и не преминул заметить: – Но в отношении унтер-офицера Джинаро возможны определенные осложнения.

– Какие еще осложнения? – нахмурился маршал.

– Унтер-офицера Джинаро в свое время исключили из гоблинской общины.

Маршал с интересом посмотрел на капитана Бруно, являвшегося вдобавок главой гоблинской оружейной гильдии.

– Подмастерье Джинаро совершил в свое время серьезный проступок и был в наказание отправлен в городской полк безнадежных, – с неохотой признался гоблин. – Но на вчерашнем собрании общины было решено, что бывший подмастерье Джинаро искупил свою вину храбростью и самоотверженностью, проявленными им за время несения воинской службы. Джинаро восстановлен в звании подмастерья и после окончания службы может вернуться в свою гильдию. Так что никаких осложнений не будет, господин маршал.

Услышав эти слова, Рустам искренне обрадовался за друга, он помнил, с какой болью реагировал Джинаро на обвинения старого мастера, выслушанные им при покупке рустамовского снаряжения. Рустаму было жалко расставаться с друзьями, но не порадоваться он за них не мог.

– Вот и отлично, – продолжил тем временем маршал. – У тебя там, капитан, еще, кажется, не решен вопрос с унтером первой сотни, не так ли?

– Да, господин маршал, – ответил Рустам. – Унтер-офицер Паргленд погиб в первый же день. Замены нам до сих пор не прислали.

– Кто сейчас исполняет его обязанности?

– Его первый сержант Сард.

– Это случайно не тот орк, который был с тобой в Лингенском лесу? – уточнил маршал.

– Он самый, господин маршал.

– И как, справляется?

– Так точно, господин маршал.

– Хорошо, – усмехнулся маршал, – можешь поздравить его с унтерскими нашивками, приказ подпишу сегодня же. С офицерами у нас нехватка, поэтому замену выбывшим сержантам назначишь сам. Вопросы есть? Тогда иди, капитан. И не затягивай с отсылкой своих ребят по новому назначению.

Степь. Величественный, необъятный, пьянящий голову беспредельной свободой край. Земля, принадлежащая вольнолюбивой, легкой на подъем кочевой расе – оркам.

Десять всадников под глинглокским знаменем рассекали густые травяные волны, и лишь один из них был спокоен и уверен в себе – его величество Георг Первый, молодой король из династии Нойманидов. Усилием воли загнал он на самое дно своей души трех сестер – неуверенность, страх и тревогу. Ему предстояло разговаривать с орками, а орки уважают лишь силу, прямоту и достоинство.

Хищная стрела, посланная искусной рукой, просвистела в воздухе и вонзилась в землю, обозначив невидимую границу.

– Тохто! – прокричал звонкий, горделивый голос.

Черный жеребец молодого короля остановился у самой стрелы и замер, послушный его твердой воле. Пять закованных в сталь рыцарей выдвинулись было вперед, дабы окружить своего короля живой стеной, но легкий жест его руки приказал им оставаться на месте.

На покрытом зеленью пригорке показались двое настороженных всадников. Совсем еще юные орки не были облачены в воинскую броню, но в их напряженных ладонях были сжаты страшные в своей беспощадной эффективности усиленные роговыми пластинками тугие оркские луки. Старший из охранявших короля рыцарей нервно провел языком по пересохшим губам под опущенным забралом. С такого расстояния оркская бронебойная стрела без труда прошибет легкую кольчугу на их молодом короле. Нахмурились целители, разгоняя в своих ладонях живительную энергию, невольно потянулся к мечу королевский советник барон Бланше, и только сам король оставался по-прежнему невозмутим и даже беспечен.

Под ногами у оркских всадников закружились серые стремительные тени – оркские волкодавы. При виде людей собаки насторожились, но рычать не стали, подавая тем самым своим хозяевам верный знак, что среди чужаков нет перворожденных. Чувство острой опасности, повисшее над степной травой, немного спало, ослабив свой накал.

– Камсындер?! – требовательно спросил молодой орк.

Двое против десяти, расклад не в их пользу, но здесь он хозяин, и вести себя по-другому молодой орк не собирался.

– Канактар,– ответил ему Георг, поднимая кверху раскрытую ладонь.

Орк на мгновение задумался, после чего что-то коротко приказал своему спутнику. Тот послушно кивнул и, бросив своего коня с места вскачь, растворился в густой траве. Только после этого говоривший с ними орк снял с лука стрелу и убрал его за спину.

– Я Адыгей, – представился он, горделиво вскидывая голову, – сын Конахтура из клана Белой Куницы. Аил моего отца недалеко отсюда, и от его имени я прошу вас воспользоваться нашим гостеприимством, могучий король.

Конахтур был крепким, немолодым уже орком с щедрой проседью в коротко подстриженных волосах. Заранее извещенный сыновьями, он вышел навстречу гостям, прижимая к груди ладонь и с достоинством кланяясь.

– Рад приветствовать в своей скромной юрте столь почетного гостя, – сказал он, приветливо улыбаясь. Клан Белой Куницы не зря столько лет был пограничным кланом, все его орки прекрасно разговаривали по-людски.

– Быть гостем столь достойного хозяина честь для меня, – церемонно сказал Георг, но в юрту заходить не спешил. – Только я обязан предупредить уважаемого Конахтура, что я принадлежу к роду Нойманидов, который, по дошедшим до меня слухам, объявлен врагом степи.

– Это верно, – спокойно заметил орк. – Но могучий король не привел с собой многочисленную армию, а приехал в степь лишь с горсткой своих друзей, и для меня он гость.

Георг улыбнулся и в знак доверия к хозяину снял с пояса меч и передал его в руки десятилетнего хозяйского сына:

– Побереги его для меня, воин.

«Воин» позеленел от гордости и с достоинством поклонился. Можно было поклясться, что он скорее умрет, нежели предаст оказанное ему доверие.

Король похлопал его по плечу и шагнул в юрту, навстречу гостеприимно разложенному огню. Его примеру последовали и его спутники.

Аил Конахтура был небольшим, но крепким. Три юрты живописно раскинулись на берегу прохладной речушки, особняком выстроились две кочевые кибитки, которые на время стоянки использовались лишь для хранения домашнего скарба. Пока Конахтур угощал гостей холодным кумысом, его сыновья пригнали из стада двух жирных баранов, спешно разделали их и достали из кибиток большие котлы, в которых женщинам предстояло готовить щедрое угощение.

Почтенного Конахтура снедало вполне понятное любопытство, но он не досаждал гостям назойливыми расспросами. Степное гостеприимство предписывало сперва накормить гостя, напоить и дать ему отдохнуть, развлекая беззаботной беседой, и лишь после разрешалось перейти к цели его визита. Конахтур следовал этим правилам неукоснительно.

Обжаренная на углях печень и вареное мясо, рассыпчатый творог и истекающий слезою овечий сыр, густой айран и хмельной кумыс – все, чем богата степь, выложил хлебосольный Конахтур на расшитую узорами скатерть. И лишь хлеба на ней было мало, пять скромных лепешек на почетном месте, только-то и всего.

Георг не чувствовал особого голода, но, исполняя долг вежливого гостя, воздал обильному столу должное. Вдоволь насытившись и обмыв руки водой из кувшина, поднесенного юным хозяйским сыном, гости поблагодарили хозяина за угощение. Конахтур расплылся в довольной улыбке и собственноручно обнес гостей глубокими деревянными чашами, доверху наполненными горячим аршатом.

– Что привело короля в наши вольные степи? – спросил он у короля, когда чаши были опустошены и пришло наконец время для серьезного разговора.

– Память о старой дружбе, – ответил Георг.

– А может, короля привела к нам война, сжигающая его земли? – дерзко спросил молодой крепкий орк, чем-то неуловимо похожий на Конахтура.

Конахтур цыкнул на своего младшего брата, помогавшего ему принимать гостей, недовольный его вмешательством в разговор старших.

– Мой брат хоть уже и обзавелся своей семьей, но все еще слишком молод и нетерпелив, – извинился он перед королем. – Потому-то и кочует он пока вместе со мной, а не отдельным аилом. Но тем не менее ум его остер, а слова справедливы. Уж не тяготы ли войны привели вас к нам, могучий король, дабы напомнить о старой дружбе?

Вопреки ожиданию орков Георг не стал хмуриться и сердиться, вместо этого он улыбнулся:

– Я приехал бы к вам в любом случае, достопочтенный Конахтур. Война лишь ускорила события.

Конахтур задумчиво потеребил подбородок и произнес:

– Я знаю, что ты приехал к нам не только за словами дружбы, глинглокский король, но и за помощью наших воинов. Я простой орк, не бий и не хан, но долг хозяина предупредить гостя о бесплодности его затеи и тщетности усилий. Вне зависимости от желания нашего хана Адылая орки не простят твоему роду проступка, совершенного твоим братом. Тролли для нас священны.

– Я ценю твое предупреждение, уважаемый Конахтур, – поблагодарил его Георг. – Проступок моего брата серьезен, и ему нет оправдания, но тем не менее ты меня принял как гостя и отнесся со всем подобающим уважением, это внушает мне надежду.

– Боюсь, что надежда твоя бесплодна, – с горечью усмехнулся орк. – Я Белая Куница, мой клан испокон веков живет рядом с людьми. У меня и моей семьи множество друзей в твоем королевстве, и мы не могли отнестись к тебе иначе, глинглокский король. Но от других племен снисхождения не жди. Когда до степи дошли вести о казни троллей, биям и хану стоило огромного труда удержать племена от объявления войны. Если ты приедешь на джайлау, орки потребуют твоей крови. На правах хозяина я дерзну посоветовать тебе, могучий король, вернуться, пока не поздно, в свое королевство. В последние годы слово «степь» для Нойманида означает «смерть». Откажись от своей гибельной затеи, твоя жизнь королевству еще понадобится.

– Спасибо за совет, гостеприимный хозяин. – Георг покачал головой. – Но грош мне цена, если я хотя бы не попытаюсь исправить ошибку моего брата. А если степи понадобится моя кровь? Что ж, я готов заплатить эту цену за восстановление освященной веками дружбы.

В глазах орка появилось неподдельное уважение. Он кивнул в знак согласия и произнес:

– Я могу сделать попытку отговорить гостя от необдуманного шага. Но я не могу уговаривать мужчину не быть мужчиной. Если могучий король решил ехать на джайлау, то мой долг помочь ему. Эта юрта в полном вашем распоряжении, уважаемые гости, спите и отдыхайте. Завтра на рассвете мы с моим младшим братом подготовим сменных лошадей и сопроводим вас до становища нашего клана. А там и до джайлау недалеко. Я уже послал весточку к хану и биям, вас будут ждать.

Перворожденные явно к чему-то готовились, но, пока суд да дело, у третьего ополченческого наступили сравнительно спокойные дни. Гастер раздобыл два кувшина с вполне сносным вином, а Гарт разжился в осажденном городе жареными курами, наметилась скромная дружеская пирушка.

Несколько подпортило настроение известие, что Дайлин и Джинаро не смогут поучаствовать в веселье, но терпкое вино сделало свое дело. Бывшие безнадежные впервые за много дней расслабились и даже позволили себе слегка размякнуть. Когда от кур остались только кости, а вино было выпито, Жано указал Сарду на его еще не поблекшие унтерские нашивки и сказал:

– Хорошо воюешь, унтер. Я бы тебе, к примеру, не только унтера, но и капитана дал хоть сейчас.

– Это верно, – благодушно отозвался Гастер. Будучи единственным сержантом среди присутствующих, он немного комплексовал, но вино помогло расслабиться и ему. – Нам бы теперь только дождаться твоих степных собратьев, и перворожденным не поздоровится.

Орк непроизвольно помрачнел и сказал:

– Они не придут.

– Как это не придут? – удивился Гастер. – Сколько я себя помню, орки всегда были с нами. Ты, наверное, чего-то напутал, Сард.

– Ничего он не напутал, – угрюмо поддержал орка Гарт. – Орки не придут. Сотни лет они приходили на помощь, но в этот раз не придут.

– Почему? – насупился Гастер.

– Слушай, Гас, ты меня удивляешь, – вмешался в разговор Жано. – Я всю жизнь прожил на окраине королевства и то знаю больше тебя, живущего в таком развитом графстве, как Лондейл. Неужели до твоей деревни, парень, не дошли новости о казни троллей прошлой осенью?

– Ну вот еще, – обиделся Гастер, – конечно, дошли. Я еще помню, старики очень недовольны были. Вот только что-то не пойму, при чем здесь орки?

– Сила есть, воля есть, а мозгов нет, – грустно констатировал Гарт.

Друзья расхохотались, смеялся даже Рустам, хотя он тоже не понимал связи между этими двумя событиями. Не до смеха было только обиженному Гастеру. Он еще больше насупился и демонстративно замолчал. Гарт дружески потрепал его по плечу и кивнул орку:

– Сард, объясни нашему доблестному знаменосцу, что к чему.

Все еще улыбаясь, Сард начал объяснять, но, по мере того как он говорил, глаза его темнели и твердели черты зеленого лица:

– Тролли для нас, Гастер, больше чем дальние сородичи. Это наши старшие братья. Когда я был маленьким, бабушка рассказала мне древнее оркское предание, передаваемое в степи из поколения в поколение. Хотите, я расскажу его и вам?

Увидев в глазах друзей неподдельный интерес, Сард устроился поудобнее и начал свое повествование.

Когда-то, давным-давно, у Тумао – бога войны– родились от степной волчицы двое сыновей. Старшего он назвал Троллем, а младшего Орком. От отца оба сына унаследовали зеленую кровь, а от матери клыки и любовь к свободе. Старший сын, Тролль, был умен и прославился своей мудростью. Несмотря на то что он был необычайно высокого роста и силы, Тролль был очень добр и миролюбив. Младший сын, Орк, был в два раза ниже своего брата и, соответственно, слабее. Зато отличался небывалой свирепостью и храбростью. Он ужасно стыдился своего роста и постоянно задирал всех и лез в драку. Тогда на земле еще не было ни сел, ни городов. Братья жили в степи среди диких зверей. Старший брат мог найти общий язык даже со вспыльчивыми пещерными медведями. Его мудрости удивлялись сами боги и часто приглашали его к себе на небо, чтобы спросить у него совета. Тумао гордился таким сыном и часто ставил его в пример младшему. Орк злился на брата и пытался доказать отцу, что он лучше Тролля. Он победил и сломал клык огромному кабану-секачу, но отец даже не посмотрел в его сторону. Тогда Орк подрался с тигром, но отец снова не оценил его победы. Орк бросил вызов огромному пещерному медведю и в трудном бою одолел его. Отец только посмеялся и, глядя на израненного сына, посоветовал в следующий раз подбирать соперников по силам. Орк был вне себя от бешенства и не знал, что еще он может сделать, чтобы сравняться со старшим братом. Однажды, когда он сидел в степи на большом камне и не знал, куда деться от переполнявшей его злости и зависти, к нему подошел Аксель, первый эльф, родившийся на земле, отец хитрости. Увидев сидевшего в печали Орка, он обратился к нему:

– Ты хочешь удивить бога тем, что обижаешь слабых зверей? Как глупо, ведь стоит твоему отцу махнуть лишь пальцем, и сотни пещерных медведей завоют от страха. Побеждая медведей и тигров, ты вызываешь у него только смех.

– Но что же мне тогда делать? Как я могу доказать отцу, что я не хуже брата?! – вскричал в отчаянии бедный Орк.

– Я знаю, как ты можешь это сделать и заслужить его уважение, – сказал ему хитрый эльф. – Далеко на севере стоит священная гора Синталь. На ее вершине есть большая пещера, а в пещере той спрятан Эльдар – меч богов. Об этом мече давно мечтает твой отец. Но вход в пещеру стережет свирепый дракон, которого боится даже твой отец. Если ты победишь дракона и принесешь меч отцу, ты докажешь ему, что ты лучше своего старшего братца, умеющего только болтать языком. Вот только боюсь, ты тоже испугаешься дракона, которого боятся даже боги.

– Я ничего не боюсь, – сказал ему в ответ простодушный Орк. – Ты сможешь показать мне дорогу к горе Синталь?

– Конечно.

И они отправились в дорогу. Путь до горы Синталь был неблизким и изобиловал опасностями, но Орк, ведомый надеждой превзойти брата, добрался до своей цели, невзирая на трудности. У подножия горы Аксель сказал Орку:

– Я останусь и подожду тебя здесь.

Орк, ведомый своей ревностью, взобрался на вершину и действительно нашел пещеру и могучего дракона, охранявшего вход в нее. Завязалась битва, в которой Орку удалось победить дракона. Истекая кровью, он зашел в пещеру и забрал Эльдар, меч богов. Но когда он, весь израненный, вынес меч из пещеры, его уже поджидал Аксель – первый эльф. Увидев, что Орку удалось добыть меч, Аксель достал свой лук и выстрелил в него отравленной стрелой. Стрела попала Орку в ногу, он упал на камни и выронил свой трофей. Аксель забрал Эльдар и бросил Орка умирать от яда. Тем временем Тролль, обеспокоенный долгим отсутствием брата, отправился на его поиски. Благодаря помощи птиц и зверей он отыскал умирающего брата на горе Синталь. Увидев мертвого дракона и не найдя в пещере меча богов Эльдара, Тролль пришел в ужас. Он знал, что в этой пещере их отец спрятал свой меч от бога хитрости и лжи Летреля, приказав своему любимому дракону охранять вход в нее. Тролль выдернул стрелу из ноги брата и, высосав яд, перевязал рану. Он хотел унести брата до того, как вернется их отец, но не успел. Обнаружив пропажу меча, Тумао пришел в ярость, от его гнева сотрясались горы и выходили из берегов реки. Его крик вырвал с корнем столетние деревья и вызвал ураган. Пришедший в себя бесстрашный Орк задрожал от ужаса, увидев отцовский гнев, и заплакал от страха за свою судьбу. Он понял, что хитроумный эльф, сын бога Летреля, обманул его и с помощью Орка украл меч у его же отца. Тролль, увидев испуг младшего брата, встал перед отцом и бесстрашно взял всю вину на себя. Обезумевший от ярости бог ударил сына, проломив ему голову. Тролль упал, а в небе раздался клич Летреля, завладевшего Эльдаром и вызывавшего Тумао на бой. Тумао, взревев от ярости, бросился в битву. И рушились горы, волновались моря, и грохотало небо. Оба бога настолько были увлечены своей битвой, что не заметили, как в пылу боя пробили ткань мира и покинули его навсегда. Говорят, что их бой до сих пор не окончен и все еще сотрясает миры, вдоль которых проносятся сражающиеся боги.

Тролль выжил, но от страшного удара повредился умом. А потомки Орка до сих пор испытывают раскаяние за поступок своего предка и искупают его вину перед потомками его брата. С той поры нет у орков худшего преступления, чем обидеть тролля. И ни один орк больше никогда не поверит эльфу.

Предание закончилось, и Сард замолчал, погрузившись в воспоминания об утерянной родине. А Рустам негромко спросил у Гарта:

– О какой казни вы до этого говорили?

Гарт посмотрел на него и с горечью ухмыльнулся:

– Нашему прежнему королю, чтоб его черти драли, Карлу Четвертому пришла в голову «гениальнейшая» мысль казнить двух троллей, которые забрели случайно в королевский лес, за браконьерство. Якобы они убивают королевских оленей. Полная чушь! Тролли не едят мяса и убивают, только защищаясь… и то не всегда. Но королю было все равно, он захотел казнить троллей и казнил. Это произошло на главной площади Клайдиваля. Дикая история. Рассказывали, что палачи отказались от этой работы и скрылись в толпе. Тогда старший из братьев Спенсеров, фаворитов Карла Четвертого, собственноручно изрубил скованных цепями троллей на куски. А еще говорят, что гордые оркские послы, присутствовавшие при казни, плакали и на коленях умоляли короля прекратить этот чудовищный фарс. Но их окружили, обезоружили и заставили смотреть до конца. Той же ночью они покинули столицу. Это было прошлой осенью, Рустам. А уже в этом году, как ты и сам знаешь, на нас напали эльфы и гномы. Чьи послы, по слухам, были раньше лучшими друзьями королевских фаворитов братьев Спенсеров. Благодаря усилиям которых мы и остались одни перед лицом опасности. А вся поддержка наших старых друзей, храбрых и честных орков, ограничилась нашим верзилой Сардом.

– Тоже немало, – буркнул Жано, чтобы разрядить обстановку.

Друзья рассмеялись, но смех их был отчего-то невесел.

У короля и его спутников не стали отбирать оружие, но они все равно почувствовали себя пленниками. Их под конвоем провели в тесную, маленькую юрту и окружили ее сплошным кольцом свирепых караульных.

Радостное и праздничное оркское джайлау настороженно затихло. Степные поэты прервали свои песни на полуслове, были остановлены веселые игрища, отменены и отложены на более поздний срок празднования свадеб и прочих знаменательных событий. Степь замерла в тревожном ожидании, и от юрты к юрте поползли слухи о приезде в самое сердце оркских владений ненавистного Нойманида. А в белоснежной ханской ставке хан Адылай и девять оркских верховных биев решали, что же им делать с врагом степи, который сам отдал себя в их руки.

Когда наконец стемнело, короля Георга отделили от его свиты и привели к хану. Георг вошел в шатер и слегка качнул головой, приветствуя хана, как равный равного. Хан Адылай не ответил на приветствие. Некоторое время он мрачно рассматривал короля Глинглока, после чего недовольно процедил:

– Оставьте нас.

Многочисленная свита хана – мудрецы и воины – потянулась к выходу, окидывая людского короля пронзительными взглядами. Не сдвинулись с места лишь пятеро ханских братьев, эти молодые орки были рядом со своим братом везде и всегда. Но только не на этот раз. Хан Адылай нетерпеливо двинул бровью:

– Уходите все.

Братья удивленно переглянулись, но прекословить конечно же не стали и, покорно склонив круглые зеленые головы, вышли вслед за остальными. Могучие властители остались наедине.

Оркский хан слез со своего возвышения и подошел к Георгу, остановившись в одном коротком шаге от него. Расправив могучие плечи, хан уперся хмурым взглядом в синие глаза короля. Воцарившуюся тишину можно было бы резать ножом – настолько густой показалась бы она стороннему наблюдателю.

– Ты ни капли не изменился, – усмехнулся неожиданно хан и широко распахнул руки: – Ну здравствуй, дружище!

Георг улыбнулся в ответ, и властители крепко обнялись, словно старые друзья после долгой разлуки, впрочем, так оно и было. В далекие славные годы король Карл Третий привез в степь к своим испытанным и верным союзникам двух своих сыновей. И оставил их на целый год в ставке оркского хана, дабы познали юные принцы безграничную степь и ее законы. Принц Карл удрал из степи уже через месяц, воспользовавшись выдуманным предлогом. А Георг остался и запомнил этот год как один из счастливейших в своей жизни.

Хотя вначале все было и иначе. В первый же день принц Георг подрался со своим ровесником, старшим сыном оркского хана Адылаем. Через неделю они подрались снова, а еще через неделю стали друзьями. Прошли годы, и вот они снова свиделись, хотя оба и предпочли бы, чтобы это событие произошло при других, более радостных обстоятельствах.

– Тебе не нужно было сейчас приезжать, – сказал хан, когда с приветствиями и объятиями было покончено.

– Я не мог не приехать, – ответил король, усаживаясь с ним рядом на разложенные подушки. – Моя родина задыхается и захлебывается кровью. Одним нам не выплыть.

– Я знаю, – тяжело вздохнул хан. – Но приезд в степь для тебя лично – это смерть. И не в моей власти спасти тебя, ты же знаешь.

– Знаю, – качнул головой король.

Они немного помолчали.

– Что говорят бии? – спросил Георг.

– Признаться, мудрецы в растерянности, – усмехнулся хан. – Твой приезд оказался для них полной неожиданностью. Войны с Глинглоком никто не хочет, слишком многое нас связывает. Когда Нойманидов объявили врагами степи, никто не думал, что кто-нибудь из них решится приехать сюда. Это был просто символический жест, выражавший возмущение действиями твоего брата. А ты перевернул все с ног на голову. И теперь им не остается ничего другого, как исполнить свою же волю и казнить тебя, развязав вражду на месте столетней дружбы. Чего никому из биев делать не хочется.

– Тогда они могут поступиться гордостью и простить меня, признав свое прежнее решение ошибочным, – тихо предложил Георг.

– Если бы дело было только в этом, – с горечью улыбнулся хан. – Хотя иногда они меня просто бесят, я вынужден признать, что наши бии – очень мудрые орки. И они осознают, что если позволить перворожденным сокрушить Глинглок, то орки останутся одни перед лицом опасности. Все девять старцев плюнули бы на гордость и отменили свое решение еще в первые дни начавшейся у вас войны. Но ведь дело совсем не в них и не в их гордости. Ты совершил ошибку, брат мой, что приехал к нам в надежде переубедить верховных биев. Прислушайся, что творится за пределами моего шатра. Как только весть о твоем приезде распространилась по джайлау, воздух стал наполняться ненавистью. К утру ненависти соберется столько, что ее можно будет потрогать руками. И простые орки потребуют твоей крови, а если кто-нибудь встанет у них на пути, то они сметут и меня, и биев. Ты понимаешь это, брат мой?

– Да, – тихо ответил Георг. – Ты позвал меня, чтобы рассказать об этом?

Адылай посмотрел ему в глаза и мотнул головой:

– Нет. Я не могу допустить, чтобы тебя убили. Сегодня ночью ты уедешь, брат. По пути в родное королевство тебя будут ждать свежие лошади, вода и пища. Никто не сможет тебя догнать, даже я.

– Наутро орки поймут, кто помог мне уйти, – медленно произнес Георг. – У тебя возникнут серьезные проблемы.

– Ай, – с деланой беспечностью отмахнулся хан, – ерунда все это. Убить меня не посмеют, а все остальное я переживу. Уезжай, брат, ты должен жить.

– Нет, – отказался Георг, почти не раздумывая. – Я еще раз смог убедиться в твоем благородстве, брат. Но уехать я не смогу. На кону такие ставки, что моя жизнь просто ничто по сравнению с ними. К тому же, брат, ты тоже ошибаешься. Я приехал сюда не для того, чтобы переубедить биев, я приехал, чтобы поговорить с оркским народом. И я не могу уехать, не сделав этого.

– Ты умрешь, – грустно проронил хан.

– Да, это возможно, – качнул головой Георг, – но что поделать, на моей земле идет война. Тысячи моих подданных рискуют жизнью и умирают ради победы и освобождения. Чем же я лучше? В затеянной мною игре, брат, смысл не в том, чтобы выжить, а в том, чтобы победить. Я приехал сюда не за помощью королю Георгу, а за помощью королевству Глинглокскому. И я знаю, что не в твоих силах сохранить мне жизнь, но в твоих силах добыть мне победу. Поклянись, что в случае моей смерти ты соберешь войско и придешь Глинглоку на помощь. Сделай это, и тогда завтра я смогу умереть спокойно.

Хан Адылай достал из ножен кинжал и с силой провел его лезвием по ладони. Зеленая горячая кровь закапала на расшитые причудливыми узорами подушки.

– Клянусь! – сказал хан и сжал кровоточащую ладонь в кулак.

На возвышении из белого войлока под своим девятихвостым знаменем сидит хан Адылай, военный вождь свободных оркских племен. Чуть ниже хана сидят девять почтенных верховных биев, избранных орками править ими в мирные времена. Еще ниже собрались главы племен – простые бии, беки и батыры. А вокруг своих вождей раскинулось целое зеленое море честных и прямодушных орков. Все они собрались здесь, чтобы выслушать глинглокского короля, жить которому, по общему мнению, оставалось совсем недолго.

– Бланше, – обратился Георг к своему советнику перед выходом из отведенной им юрты, – то, что я тебе сейчас скажу, очень важно. Вы, господа, – сказал он рыцарям и целителям, – тоже должны будете выслушать мои слова и в случае чего выступите свидетелями. Так вот, Бланше, на тот случай, если со мной что-нибудь случится и я не смогу вернуться в королевство, ты донесешь до совета мой последний наказ. Никакой вражды с орками быть не должно. В случае моей гибели я приказываю совету заключить с ними союз немедленно и обязать моего преемника соблюдать его условия неукоснительно.

– Это неслыханно, – прошептал побледневший барон.

– Бланше, – король обхватил его за плечи и встряхнул, – если ты этого не сделаешь, то все будет напрасно, ты понимаешь?

– Да, – прошептал барон.

– Хорошо. – Король окинул взглядом своих спутников и шагнул к выходу.

– Ваше величество, – барон протянул к нему руку, – это сумасшествие…

Георг обернулся.

– Нет, Бланше, это сама жизнь, – сказал он с улыбкой и, гордо вскинув голову, пошел навстречу своей судьбе.

При виде живого представителя Нойманидов над степью пронесся глухой гул тысяч голосов разозленных орков. Но когда король Глинглока поднялся на специально для него возведенный деревянный помост, орки замолчали и приготовились слушать. Они уважали смелость и сочли, что он заслужил ею право обратиться к ним перед смертью.

– Орки! – прогремел над степью усиленный верховным шаманом голос короля Георга. – Я – Нойманид. И я пришел к вам не для того, чтобы кривить душой и вымаливать себе прощение. Нет, я пришел, чтобы напомнить оркам о древней легенде, о которой, к несчастью, забыл мой брат. Эта легенда рассказывает о двух братьях. Эта легенда рассказывает о мудрости, преданности и любви. Эта легенда об Орке и Тролле…

При этих словах толпа недовольно заворчала.

– Мы помним эту легенду! – выкрикнул чей-то молодой и задиристый голос.

– Нет, не помните, – отрезал Георг, и орки удивленно замолчали. – В вашей памяти остались только слова, а смысл вы уже позабыли. И я расскажу вам новую легенду, чтобы лучше донести смысл старой. Слушайте меня, орки! Жили на этой земле два народа, за долгие годы ставшие братьями. Жили рядом и все делали рука об руку и плечом к плечу. Деля беды и радости, происходившие с ними, поровну, на двоих. И все было у них ладно. Но однажды к одному из братьев пришли потомки первого эльфа Акселя, отца лжи. И смутили они его разум, сбив с пути и обманом вынудив его совершить ПРОСТУПОК, которому нет прощения… – Георг неожиданно замолчал, а когда продолжил, голос его был наполнен неподдельной горечью и стыдом: – Этот ПРОСТУПОК совершил мой брат. И я пришел сюда не для того, чтобы снять с себя и со своего рода ответственность за него. Нет, я пришел напомнить: давным-давно, в незапамятные времена, когда Орку грозила смерть, Тролль пришел, чтобы закрыть брата телом. История повторяется, и сейчас Глинглоку угрожает смерть, а Орку предстоит решать, прийти ли обманутому брату на помощь или оставить его умирать. – Георг обвел взглядом притихшее зеленоголовое море и закончил: – Я – Нойманид. И я понесу без ропота любое наказание за проступок своего брата. Потому что я знаю, что такое братский долг. Весь вопрос теперь только в том, знаете ли об этом вы, свободные орки…

В полной тишине сошел Георг с помоста и прошел сквозь расступающееся перед ним оркское море. В тесной и маленькой юрте предстояло ждать ему решения свободных оркских племен, решения самой судьбы для него и для его народа.

Багряные лучи заходящего солнца освещали исполненную мрачной торжественности церемонию. Барон Бланше искусал губы в кровь от горечи происходящего. На вершину высокого пригорка вывели его короля, дабы наказать род Нойманидов от имени оркского народа. Карие глаза королевского советника глубоко запали и казались черными от отражавшейся в них бездны отчаяния. Что он скажет по возвращении совету? Какими словами сможет поведать глинглокскому народу о гибели его славного короля? И что будет в конце концов с лондейлским гарнизоном, когда до него дойдет это страшное известие? Ответом на эти вопросы барону послужил лишь скрежет собственных стиснутых до боли зубов.

Под размеренный бой племенных барабанов гордый король Глинглока поднялся на пригорок и собственноручно снял с себя куртку и рубашку, обнажив грудь для смертельного удара. Он добился своей цели – еще до церемонии наказания верховные бии объявили о начале войны и вручили в руки хана священный меч. За считаные дни соберутся оркские конные дружины и выступят к Глинглоку, дабы обрушиться вместе со спешно собираемыми людскими полками на застрявших у лондейлских стен эльфов и гномов. Да, король своего добился и теперь был готов заплатить за это запрошенную степью цену.

Ему оказали честь – обязанность палача взял на себя не кто-нибудь, а сам Кундук-ту, верховный оркский шаман. К оглушительному голосу барабанов присоединилось заунывное пение оркских шаманов, призывавших великое небо и духов предков в свидетели. Двое помощников поднесли верховному шаману резную, потемневшую от времени деревянную шкатулку. Кундук-ту бережно открыл крышку, и в лучах заходящего солнца отразился блеск священного кинжала, принадлежавшего, по преданиям, первому Орку. Еще одна честь, оказанная глинглокскому королю.

Георг ждал, широко расставив ноги и с жадностью вдыхая всей грудью прохладный степной ветер. Хотелось ли ему сейчас жить? Еще бы! Но ни тени сожаления не отражалось в его пронзительно-синем взгляде. Лишь наслаждение жизнью, лучами прощающегося солнца и безумным великолепием огромного голубого неба.

В глазах много повидавшего на своем веку Кундук-ту появилось искреннее уважение. Крепкая долговязая фигура молодого короля, умеющего столь сильно любить жизнь и готового тем не менее отдать ее не раздумывая, повинуясь долгу перед своим народом, дышала подлинным величием, присущим лишь немногим правителям этого мира. Шаман выкрикнул заклинание, обращенное к прародителю орков богу войны Тумао и призывающее его вернуться в оставленный когда-то мир, и поднес священный кинжал к груди глинглокского короля.

С того места, где он стоял, барону Бланше было прекрасно видно, как медленно прижал шаман кинжал к мускулистому телу, прямо напротив сердца, и стал вдавливать его острие в атласную загорелую кожу короля Георга. Медленно, очень медленно, но неотвратимо – так требовал обычай. Позади короля стояли двое крепких орков, готовые поддержать его, если он дрогнет и отшатнется. Но все уже осознали, что их помощь сегодня не потребуется. Георг стоял подобно скале, не отрывая взгляда от заходящего солнца, и даже не вздрогнул, когда кинжал прорвал его кожу и обагрился красной горячей королевской кровью.

Барон застонал и отвернулся, в глазах его неожиданно потемнело. Двое целителей подхватили его, и он с горечью почувствовал, что сознание его не покинуло. А еще он почувствовал дрожь, сотрясающую пальцы помогавших ему целителей. Кровь, натекшая из прокушенной губы, наполнила его рот противной горечью. А грозный, торжественный гул племенных барабанов перемалывал в пыль его разум и отдавался в мозгу глухой болью.

Внезапно барабаны замолчали, а в следующее мгновение его уши чуть было не взорвались от рева, дружно вылетевшего из глоток собравшихся оркских племен:

– Кан чакты!!!

«Вот и все», – подумал барон и потерял наконец сознание вопреки усилиям державших его целителей.

Пограничная застава на границе с оркской степью. Маленькая деревянная крепостца – сторожевая вышка, окруженная потемневшим частоколом. Десяток стариков с копьями и топорами под предводительством столь же старого сержанта – вот и весь ее гарнизон. С орками дружили давно и крепко, поэтому, несмотря на возникшие в последнее время разногласия, подлости и нападения с их стороны не ждали.

В этот пасмурный день в крепости неожиданно появились крепкие молодые парни. Они не носили военную форму, но серые куртки не могли скрыть бугрившихся мышц и плавных скупых движений, присущих воинам. Старики ветераны только покачивали головами, не зная, что и думать. А старый сержант, нещадно потея, стоял навытяжку перед самим грозным главой тайной службы, влиятельным графом Честером.

– Ваше сиятельство, так это… как бы там… наша служба, она что – все, да? Закончилась?

– Что вы лепечете, сержант? – буркнул в ответ раздраженный граф. – Когда ваша служба закончится, вам об этом скажет ваше начальство. А у меня здесь свои дела. Поэтому идите и по возможности не путайтесь под ногами. Ясно?

– Я-ясно, – запинаясь, ответил сержант, не зная еще, радоваться или нет.

Не по-уставному кланяясь и пятясь, сержант поспешил уйти, а граф остался наедине со своими невеселыми мыслями. Долг требовал его присутствия в сердце королевства, где агенты герцога Аркского и короля Торбина развязали настоящую тайную войну, но душа привела его сюда. Слишком много надежд возлагал постаревший граф на юного короля, за чьими крепкими плечами графу чудились тени его славных предков, великих королей Глинглока. Если с Георгом что-нибудь случится, если только с ним что-нибудь случится…

Нет! Граф даже не мог такого представить и усилием воли гнал от себя страшные картины.

Его метания в тесной комнате прервал один из его помощников:

– Только что доложили с вышки, ваше сиятельство, в степи показались всадники под глинглокским знаменем. Скоро они будут здесь.

Граф, призвав на помощь все свое самообладание, взял себя в руки и, стараясь говорить безучастно, спросил:

– Сколько? Сколько всадников?

– Девять, ваше сиятельство, – ответил помощник и удивленно отшатнулся, увидев, что граф со стоном схватился за голову. – Ваша светлость, что с вами?!

Граф Честер рукой оттолкнул бросившегося к нему помощника и выпрямился. Глаза у него были совершенно обезумевшие. Помощник некоторое время ошеломленно молчал, но потом все-таки рискнул поинтересоваться:

– Ворота открыть?

Враз постаревший граф, сгорбившись, отвернулся и безучастно махнул рукой:

– Откройте… и попросите барона Бланше зайти ко мне.

Помощник коротко кивнул и поспешил выйти. Граф тяжело опустился на стул и, упершись локтями в столешницу, с силой вцепился пальцами в поседевшие волосы.

Все пропало! Позорище великого рода Карл Четвертый умудрился нагадить своему королевству даже из могилы. В счет платы за его гнусное преступление орки забрали жизнь единственной надежды королевства, последнего из рода Нойманидов, короля от бога – Георга Первого. Все пропало…

Дверь скрипнула, и в комнату кто-то вошел, но граф даже не отреагировал. Он знал, что сейчас ему скажут, и не хотел этого слышать. Достаточно было самого факта – что короля больше нет.

Вошедший устало опустился на стул, и граф услышал властный, знакомый голос:

– Честер, ты очень плохо выглядишь. Честное слово, тебе надо хотя бы изредка, но спать.

Потрясенный граф медленно поднял голову и наткнулся взглядом на синие усталые глаза короля Георга. Губы графа задрожали, он хотел что-то сказать, но дар речи его на время покинул. Он вскочил на ноги, уронив стул, и, бросившись к королю, крепко его обнял.

– Что с тобой, Честер? – удивленно спросил растроганный король. – Уж не подменили ли тебя за время моего отсутствия?

– В-ваше… ваше величество… я уже думал – все… я уже думал – все! – невнятно восклицал граф, совершенно ошеломленный и преисполненный радости.

– К счастью, ты ошибался, – усмехнулся Георг. – Хотя, признаться, был момент, когда я думал так же.

– Н-но как же, как же так? – спросил взволнованно граф, выпустив наконец короля из своих объятий. – Не может быть, чтобы орки отказались от мести. И почему вернулись девять всадников вместо десяти? Что произошло?

– Честер, у тебя слишком много вопросов, – сказал король и, взяв со стола кувшин с вином, разлил его в глиняные кружки. Он громко чихнул, выдохнув сгусток дорожной пыли, и, только опустошив свою кружку больше чем наполовину, снизошел до ответов: – Орки взяли свою плату, Честер. – Король расстегнул камзол и обнажил грудь, показав красный рубец свежего пореза. – Но слава небесам, вождям удалось уговорить их, что жизнь последнего из рода это слишком большая плата за грехи моего одураченного брата, и они удовлетворились кровью. А вернулись мы вдевятером по той простой причине, что я оставил Бланше в ставке хана Адылая. Он будет нашим представителем у орков до тех пор, пока в степи не будет созвана орда.

– Орда, – повторил пришедший в себя граф. – Орда, – сказал он снова, прищелкивая от удовольствия языком. – Значит, союз восстановлен и орки придут на помощь.

– Да, – просто сказал король.

– А на каких условиях? – прищурился граф, его мозг, оправившись от потрясений, снова стал работать в полную силу.

– На жестких, – ответил король и тут же добавил: – Но руки выворачивать нам не стали, хотя и могли.

– А…

– Стоп, довольно, – остановил его король, поднимая руку. – Все, что произошло в степи, мы еще обсудим. Теперь докладывай, как обстоят дела в королевстве, что у нас с набором новых полков и, конечно, самое важное… как там Лондейл?

Глаза графа посерьезнели, а глупая улыбка сошла наконец с лица:

– Держится. Пока держится.