Глава 39
Над Тиборском празднично звенели колокола. В храме преподобного Антония Великого горели свечи и пел хор - сегодня венчались князь Глеб с княжной Еленой.
Народу в храм набилось столько, что не продохнуть. Важные бояре шумно пыхтели, со всей дури пихаясь локтями в борьбе за лучшие места. Могучие гридни образовали живую цепь, время от времени шикая сквозь зубы - дорогие гости напирали со страшной силой.
Перед аналоем с крестом и Евангелием на белом плате стояли жених с невестой. Архиерей Тиборский, святой отец Онуфрий только что провозгласил им благословение, а теперь читал ектению.
- Красиво тут у вас… - задумчиво повертел головой Яромир. - Только пахнет как-то неприятно. У меня нос чешется. Ладан?…
- Да тише ты, зелье бесовское! - цыкнул на него Иван. - Уважение-то поимей! Смотри, батюшка смотрит!
Отец Онуфрий и в самом деле подозрительно зыркал в сторону княжича с оборотнем. Суровый архиерей то ли чуял в Яромире нечисть, то ли его просто раздражала болтовня во время богослужения.
Впрочем, ему доводилось вести службу и в проливной дождь, и во время пожара, и среди вспышки чумы, а один раз - даже сидя на сосне, над стаей ждущих завтрака волков. Кстати, тогда он все-таки усмирил их молитвой и спокойно спустился…
А тут что - мелочь, пустяк!
- Господи, Боже наш, славою и честию венчай их, - провозгласил святой старец, возлагая на княжеские головы золоченые венцы с иконами Знамения Божьей Матери. - Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царствие и сила и слава вовеки. Аминь.
Венчающиеся по очереди выпили из чаши с вином, и архиерей повел их вокруг аналоя.
Первый круг…
Второй…
Третий…
- Хвори, боли, не привенчайтесь, а доброе здоровье привенчайся… - тихонько причитывала старушка, скромно стоящая в уголке. Бабушка Овдотья Кузьминишна таки подоспела к началу церемонии - ревущая ступа приземлилась прямо перед храмовыми воротами. Отец Онуфрий тут же покрыл ее отборным матом, но прогонять не стал - за старую ведьму вступился сам великий князь. Глеб Берендеич лет десять назад тоже забредал в гости к младшей бабе-яге.
Хотя за право присутствовать на церемонии ей пришлось выдержать настоящую битву. Архиерей грудью встал на защиту храмовых ворот, наотрез отказываясь впустить безбожную ворожею. Овдотья Кузьминишна, искренне желавшая обеспечить молодым здоровье и долголетие, жутко обиделась и пошла на принцип.
Битый час эти двое бранились пуще базарных торговок, и в конце концов отец Онуфрий все же уступил. Взял обещание молчать и ничего не трогать, дважды обрызгал неповинную старушку святой водой, но все-таки позволил присутствовать.
В конце концов, он и без того собирался по новой освящать храм - ну так, на всякий случай.
С бабой-ягой прибыла еще и весточка от невестиного батюшки. Будущий тесть отправил будущему зятю целую стопу берестяных листов. Впрочем, первые три князь Глеб спокойно пропустил - их усеивали сплошь ругательства. Всеволод Юрьевич пенял соседу на нехорошее поведение, сулил ему кары земные и небесные, требовал вернуть похищенную дочку… или хотя бы прислать взамен мешок золота.
Да побольше, побольше!
А вот дальше начался дельный разговор. Отойдя от гнева и прекратив ломать мебель, великий князь владимирский кое-как примирился с произошедшим. Скрепя сердце, но все же примирился. Этому немало поспособствовало нападение кащеевых прихвостней и воевода Дунай, воротившийся с пустыми руками. Сразу два удара под дых! А сейчас вся Русь на Владимир глядит выжидаючи - не одряхлел ли великий князь?… Не утратил ли старый волк хватку?… Покажешь слабость - сразу всей стаей бросятся, в клочья разорвут!
Так что на печи отсидеться не выйдет - нужно срочно побряцать оружием, всем показать, что Всеволод Большое Гнездо обид не прощает. Как Чернигову недавно показал - вон, до сих пор черниговцы в пыли ползают, зубы выбитые собирают…
Надо воевать. Но драться одновременно с Кащеем и Тиборском - дурных нема! Князь пока еще с елки не падал, чтоб сломя голову в двойной огонь лезть. Нет уж, лучше выбрать кого-нибудь одного - ему и отплатить за обе обиды.
А что ж со вторым?… А второго для виду простить. Еще лучше - союз заключить. Двое на одного всяко лучше, чем один на один. А со временем, когда все забудется, можно и за вторую обиду сполна отплатить…
И князь недолго думал, с кем мириться, а с кем браниться. Похищенную дочь простить можно - сделать вид, что это зятек так просто, шутку смешную пошутил. А он-де, тесть, не то что не возражал - даже лестницу внизу придерживал, чтоб ловчей выкрадывать было. Вроде как розыгрыш такой. Никто не пострадал, никто не в убытке - как с самого начала уговаривались, так все и обернулось. Честным пирком, да за свадебку - и чтоб детишек побольше…
Другое дело - пожарища в столице. Налет Змея Горыныча в шутку не обернешь, за недоразумение не выдашь. Вдовы с сиротами доселе ревмя ревут, погибших оплакивают. Нет уж, после такого с Кащеем на мировую идти никак невозможно. Народ не поймет. Еще, чего доброго, слушок пойдет, что князь-де не настоящий, подменыш на троне сидит, оборотень злокозненный…
На самом последнем листке князь Всеволод неохотно дал любимой дочери и отнюдь не любимому зятю свое отцовское благословение. Раз уж все так обернулось.
Когда приходят невзгоды, дурак проклинает судьбу, а умный думает о том, что еще можно спасти…
Жених с невестой держались за руки, послушно глядя на архиерея. Пока что у них не было времени не только поговорить, но даже как следует рассмотреть друг друга. Овдовевшая боярыня Марфа рьяно ухватилась за обязанности покойного мужа, позаботившись о том, чтобы все прошло как полагается.
Впрочем, нескольких взглядов украдкой хватило, чтобы рассеять первые опасения. Невеста донельзя перепугана, смотрит на жениха несмело, с робостью, но от этого выглядит только краше - даже сквозь платок все отлично видно. Будущий супруг на десять лет ее старше, уже единожды вдовец, под глазами мешки, чело нахмурено, в бороде уже первый седой волос заметен - как-никак, тяжкое беремя на плечах…
А только все равно - молодец хоть куда! В отличие от меньшого брата, у старшего Берендеича наивности в глазах не сыщешь - глядит цепко, внимательно. Зато ростом и статью - точь-в-точь таков же. Богатырь, как есть богатырь.
Свадебный поезд вернулся в Тиборск только вчера утром. Вчера же состоялось отпевание и похороны боярина Фомы, десятника Сури и прочих гридней, убитых лембоями. Как раз был третий день со дня их смерти.
С поездом приехал и Всегнев Радонежич. Старого облакопрогонника приняли неласково - он не слишком скрывал, что не крещен, молится старым идолам, да и волховского учения не чурается. Однако ж Иван объявил упрямого старика своим личным гостем и заявил, что если того хоть чем-то обидят - лично все зубы пересчитает.
Хорошо хоть, в отличие от бабы-яги волхв Даждьбога не проявил интереса к свадебной церемонии. Его куда больше заботила княжеская справедливость - получить пеню за украденное яблоко!
Князь Глеб невнимательно, почти на бегу выслушал гневную отповедь старика, отмахнулся и велел подойти с этим как-нибудь позже, когда будет свободное время. А уже через минуту напрочь забыл и о волхве, и о давно съеденном яблоке. Вот еще, забивать голову этакими глупостями!
Другое дело - боярин Бречислав. Вот он принял Всегнева со всем радушием, как старого знакомого. Эти двое доселе не встречались, но кое-что друг о друге уже знали - по рассказам Финиста.
Совершив три круга вокруг аналоя, отец Онуфрий снял с молодых свадебные венцы, читая завершающие молитвы. Венчание закончилось - теперь время отправляться к венчальному столу.
По традиции свадебный пир должен проходить в доме родителей жениха. Однако князь Берендей с княгиней Анастасией давно отошли в мир иной, так что гостей созвали пировать в доме самого жениха. Благо, терем у тиборского князя немаленький.
Трапезу накрыли в большой светлой зале. В окна, затянутые прозрачнейшей слюдой, били лучи скупого осеннего солнца. Столы расставили «глаголем», гостей рассадили в строжайшей последовательности - чем ближе родственник, тем ближе он к жениху с невестой. Впрочем, со стороны жениха близкой родни набралось немного, а со стороны невесты - и вовсе никого. Все во Владимире остались.
Рассаживанием гостей занимался Яромир - как дружка. Оборотень незаметно сновал меж столами, указывая каждому его место, а потом так же незаметно пристроился за самым дальним столом, подальше от шума и сутолоки.
Пир удался на славу. Все столы накрыты белыми скатертями, в центре каждой - горячий каравай, справа и слева от него тарелки с пирогами. Ровно по три пирога на каждой. Напротив каждого гостя - ржаной ломоть, а на нем тоже длинный пирог. Напротив молодых - круглые хлебы, прикрытые платками.
Перед тем, как приступить к угощению, полагается открыть невесте лицо. Со своего места поднялся воевода Самсон, держа в руке плоский пирог. Именно им он поднял платок невесты, взял его в руки и трижды обвел вокруг голов новобрачных.
- Что скажете, други?! - гаркнул седой богатырь, указывая на зардевшуюся Елену.
- Хороша молодая княгиня, хороша!… - закричали из-за столов. - Бог свел, Бог свел!…
Знатные гости один за другим принялись подниматься, произносить поздравления, пожелания счастья, богатства, здоровья, множества детей. Несчетные зрители, плотными рядами стоявшие за спинами гостей, запели величальные песни.
Начали подавать угощение. Сначала холодные блюда - окорока, студни, бараньи головы. За ними горячие - похлебки, каши, пшенники, сальники, жареных гусей, барашков, поросят. Перемена следовала за переменой, неизменно сопровождаясь разлитием браги, медовухи, дорогих заморских вин…
Подачей блюд распоряжалась сваха - боярыня Марфа. Вдову хотели освободить от утомительных обязанностей, но та отказалась наотрез. Разрумянившаяся толстуха знай себе покрикивала на челядь, уже и думать позабыв о покойном муже…
Сами молодые пока что ничего не ели. Перед ними поставили пустые миски, ложки связали красной ленточкой, а чары перевернули вверх дном. Сейчас жених с невестой находятся как бы «между» - уже не холостые, но еще не женатые. Так что есть-пить им до поры нельзя.
Иван, единственный здесь близкий родственник, почему-то все время прятал глаза и помалкивал. Рядом с братом он просидел ровно столько, чтобы соблюсти приличия, а потом потихоньку сбежал за самый дальний стол, к Яромиру.
Кроме Яромира там устроились Овдотья Кузьминишна и Самсон Самсоныч. Воевода и баба-яга весело болтали, точно старые знакомые… впрочем, возможно, так оно и было. Хитрая ведьма много с кем успела завести дружбу…
- Мы когда уже на Буян поедем? - сразу взял быка за рога Иван.
Яромир спокойно опорожнил чару и пожал плечами:
- Завтра, наверное. Или послезавтра.
- И Ваньку с собой тащишь? - неодобрительно пробасил Самсон. - За каким чертом?
- А что - не гожусь?! - обиделся Иван.
- Хоробр-то ты неплохой… - вытер усы воевода. - Да больно уж… гэ!… хэ!…
- Чего?! - пуще прежнего разобиделся Иван.
- Ничего, у каждого свои недостатки, - усмехнулся Яромир. - А надежный товарищ в таком деле лишним не бывает. Мне Иван, как-никак, жизнь спас… уже дважды.
- Шта-а?… - удивился Самсон. - Это Ванька-то наш?… Ну-ну, ври больше…
- А чего как че, так сразу Ванька?!
- Телок ты еще, Ванька, - прогудел старый воевода. - Глупый, бодливый, блудливый телок. Ты уж не обижайся, я человек простой, привык правду-матку в глаза…
Иван вспыхнул, шумно засопел. А потом вспомнил сказку кота Баюна… и невольно запунцовел, не смея поднять глаза на дядьку Самсона.
- Да ты носа не вешай - повзрослеешь еще… когда-нибудь, - с сомнением поскреб разрастающуюся плешь воевода.
К столу подошли два взъерошенных старика - отец Онуфрий и волхв Всегнев. Выглядели они так, словно только что вышли из жаркой драки. Седые бороды растрепаны, глаза злющие, руки дрожат, у архиерея на скуле синец, у волхва раскровенена губа.
За плечи их обнимал боярин Бречислав. Рослый, грузный, лобастый, заросший бородой до самых глаз, он с легкостью удерживал вырывающихся старцев, не давая им продолжить грызню.
- Ну полно, полно уже вам! - укоризненно покачал головой могучий оборотень. - Онуфрий Меркурич!… Всегнев Радонежич!… Ну совсем никуда не годится - волоса седые, а сцепились, как дети малые! Из-за чего склоку затеяли?…
Волхв и архиерей немедленно утопили боярина в потоке злобной брани. Причем срамили они не столько друг друга, сколько его самого - зачем разнял, для чего не дал бороду супротивнику выдрать?!
- Пусти, Бречиславка, дай я эту рожу язычную ногтями раздеру! - вопил отец Онуфрий.
- Убери руки, бычара, я этому христосику сейчас нос откушу! - орал Всегнев Радонежич.
- Будет, довольно уже! - тряхнул их старший Волхович. - Гляньте-ка - все гости на вас смотрят, дивуются на глупость вашу!
На деле в их сторону никто не смотрел. Этот стол примостился в темном углу, вдали от окон, а за шумом, стоящим в пиршественной зале, ругани двух стариков никто и не услышал.
- Снег идет!… - выкрикнул кто-то.
Гости разом повернулись к окнам. За ними и в самом деле все побелело - воздух заполонили белые перья, небо заволокло снежными тучами. С восхода доносились слабые отзвуки громовых раскатов.
- Что-то раненько в этом году… - озадаченно пробормотал воевода Самсон.
- Кащей воду мутит, не иначе! - авторитетно заявил Всегнев Радонежич.
- Он, паскуда, кому ж еще… - хмуро буркнул отец Онуфрий.
Боярин Бречислав тяжело опустился на лавку, придвинув поближе ковш сладкого квасу. Опорожнив его до дна и утерев бороду, Гнедой Тур хлопнул кулаком по ладони и веско сказал:
- Кащей уже на пороге. Зиму он, пожалуй, выждет, а весной - в гости нагрянет! А вы, божьи служители, тем временем за бороды друг друга таскаете!
Волхв с архиереем тут же снова подняли ор, тыча друг в друга пальцами.
- Да что ж мне вас - лбами стукнуть, как отроков нашкодивших?! - повысил голос Бречислав. - Всегнев Радонежич!… Онуфрий Меркурич!… Хоть стен-то постыдитесь!
Поняв, что здоровенный боярин сейчас, пожалуй, и в самом деле стукнет их лбами, жрецы неохотно примолкли, но злобными взглядами обмениваться не перестали.
- Так-то лучше, - скупо молвил Бречислав. - Я ведь не веселия ради вас к этому столу пригласил. Совет ваш надобен. Обоих вас! - повысил голос он, поняв, что обозленные старики сейчас вновь сцепятся. - Вот минет худое время - тогда снова своритесь хоть до гробовой доски! А сейчас не до усобиц! Когда в лесу половодье или вдруг пожар приключится - так звери о вражде забывают, вместе от стихии спасаются! А вы что ж, глупей зверья неразумного?!
- Квасу им налей, братка, пусть поостынут, - лениво хмыкнул Яромир, жуя соломинку.
Бречислав послушался совета - сунул волхву с архиереем по чаре холодного кваса. Старческие кадыки заходили вверх-вниз - но глаза каждого продолжали буравить идейного противника.
- Война на пороге, други, - тихо произнес оборотень-тур. - Большая, страшная. Времени у нас в запасе уже немного. Торопиться надо.
- Куда? - не понял воевода. - На Кащея, что ль, приступом?… Так ты ж сам отговаривал!
- Помню, не забыл. Нет, Самсон Самсоныч, я о другом говорю. О смерти кащеевой, что на Буяне-острове…
- А, об этом… Ну так про это мы ж вроде все обговорили, нет?… Может, все-таки прихватите дружину малую? Ну хоть пару дюжин!
- Мороки больше, - спокойно покачал головой Яромир. - Мы с Иваном оба-двое - вот уже и отряд, на все про все хватит…
- Финиста б в разведку отправить… - вздохнул Бречислав. - Что-то долго он не ворочается - пора б уж ему… Не приключилось ли чего?… И Иваныч что-то задерживается, доселе о нем не слышно…
- Может, в пути его встретим, поторопим, - предположил Яромир.
- Хорошо бы… В дорогу все ль собрали?…
- Все! - полез под стол Иван.
Обратно он вернулся с плотно набитой котомой - чуть по швам не лопается. Похоже, харчи княжич запасал прямо здесь - сметал со столов все самое лакомое.
- Вот и ладно. Онуфрий Меркурич!… Всегнев Радонежич!… Теперь ваш черед. Помните, о чем вчера уговаривались?…
- Не позабыл, Бречиславушка, - степенно кивнул отец Онуфрий. - Держи-ка, Ваня.
В ладони княжичу поочередно опустились два поблескивающих креста чистого серебра, две маленьких иконы - Богородицы и Николая Чудотворца, холщовая ладанка на медной цепочке, туго завинченный кувшинчик и небольшой рукописный молитвослов с несколькими дополнительными листочками.
- Кресты с иконами самолично освящал да благословлял, - поведал архиерей. - В кувшинце святая вода - самая наилучшая. В молитвослов несколько специальных молитв вложил - сам написал, для особого случаю. От всех скорбей, от всех напастей. А на ладанку вовсе бессчетно молитв начитал - от сглаза, от порчи, от зла бесовского…
- Благодарствую, владыко, - поклонился Иван, бережно пряча подарки в поясной кошель.
- Погоди, ты еще моих даров не видал, - сердито проворчал Всегнев Радонежич. - На-ка, кудрявый!
Волхв передал княжичу два платочка, завязанных узелками, два кривых птичьих когтя, пук травы с остренькими стебельками, поблескивающий пузырек и перевязанную стопочку берестяных листов.
- Наузы сам навязывал, от железа да бронзы наговаривал, - похвастался волхв. - В пузырьке живая вода - все, что осталось. Когти - филина моего, они от худых чар защитят. Трава - нечуй-ветер, на море, пожалуй, пригодится вам. А на бересте несколько заговоров полезных накарябал - мало ли чего в дороге приключится…
- Благодарствую, дедушка Всегнев, - вторично поклонился Иван.
Тем временем братья Волховичи о чем-то тихо беседовали с Овдотьей Кузьминишной. Баба-яга бросила быстрый взгляд на божьих служителей и незаметно сунула Яромиру маленький сверточек. В присутствии волхва и архиерея старая ведьма сидела тише мыши под половицей - неровен час, объединятся против общего врага, изольют на нее скопившийся гнев! Сестры-яги не служат ни старым богам, ни новым - но некоей третьей, совершенно иной силе.
Само собой, жрецам подобное не слишком нравится - что старым, что новым.
За окнами темнело. Свадебный пир из обеда перетек в ужину. Теперь молодые также участвовали в трапезе, хотя ели лишь постную пищу, да к тому же из одной миски, из одной чашки, одной ложкой и ножом.
Отныне эти двое - одно целое, сам Господь соединил их неразрывной связью. Однако связь еще нужно подтвердить, дать ей зримое воплощение, чтобы все видели единство. Общая посуда на пиру - часть этого подтверждения… но самое главное еще впереди!
- Спать пора, спать пора! - объявил воевода Самсон, с трудом приподымаясь из-за стола - отяжелел с обильного угощения. - Дружка, ступай, указывай жениху путь - не то заблудится!
Яромир лукаво усмехнулся и чуть поклонился, указывая Глебу с Еленой на выход. Жених выглядел спокойным, а вот невеста явно заробела. На щеки девушке набежал смущенный румянец, пальцы боязливо комкали угол скатерти.
И Иван тоже почему-то прятал глаза.
Постель новобрачным постелили в подклете - как и положено в первую брачную ночь. На деревянном настиле три толстых тюфяка - первый набит мукой, второй соломой, третий гусиным пухом. Под ними кочерга и несколько поленьев - кочерга от злых сил защитит, а поленья детей приманят.
А сверху всего белоснежная простыня.
Первым в брачную комнату вошел Яромир - с тем самым кнутом, которым он две седмицы назад стегал по столбу, приветствуя отца невесты. Теперь он принялся хлестать им постель - отгонять нечистую силу. Свою работу дружка выполнял старательно - всю пыль из тюфяков повыбил!
Наконец Глеб с Еленой скрылись за дверью. Вслед им летели срамные частушки и просто шутки - гости радостно объясняли своему князю, как следует обходиться с молодой женой, а некоторые даже предлагали помочь, коли сам вдруг не справится. Глеб Берендеич беззлобно огрызался, но пару раз все же скрипнул зубами - тихим нравом тиборский князь никогда не отличался…
Воевода Самсон повернул ключ в замке и встал у двери кустодием - ему поручили роль клетника. Всю ночь седой богатырь простоит на страже, дабы не подпустить к новобрачным никакую нечисть… ну и заодно гостей подгулявших отгонять. А то мало ли - вдруг кто спьяну решит подсмотреть, что там деется?…
Чуть поодаль уселся на корточки Яромир, жуя очередную травинку. Ему, как дружке, единственному не только не воспрещено, но даже обязательно нужно время от времени заглядывать внутрь, проверять, все ли на брачном ложе благополучно? Когда молодые окончательно скрепят союз, именно дружка должен будет оповестить об этом гостей наверху.
- Так значит, завтра на Буян едете… - задумчиво молвил воевода. Просто так - чтоб о чем-то поговорить. Ночь впереди долгая. - Неблизкий путь, да-а-а…
- Неблизкий, - согласился Яромир.
- Как к морю Русскому поедете?… Через Владимир?…
- Через Владимир мне сейчас чего-то неохота… На закат двинем - к Новгороду. А уж оттуда на полудень повернем - и до самой Корсуни. А дальше водой.
- Ну вы уж там смотрите, не подведите… - почесал бороду воевода.
- Это как получится, - пожал плечами волколак. - Человек предполагает, а Доля располагает…
- Оно да, конечно… Пирог будешь доедать?…
Яромир рассеянно кивнул, разворачивая тряпицу. Готовясь к ночному бдению, он прихватил с праздничного стола самый большой и аппетитный пирог - с капустой и грибами. Воевода, такого запаса не сделавший, теперь истекал слюной, глядя на неторопливо жующего волколака.
- Яромир!… - прошипели из-за угла. - Яромир!…
- Иван?… - лениво повернул голову оборотень. - Тебе чего?
- Яромир, это… - высунул кудрявую голову княжич. - Того… А чего нам завтра-то ждать?… А? Харчи собраны, пожитки все здесь, меч с луком я прихватил, тул до отказу набил… Давай прям щас и двинем, а?…
- Сейчас? - чуть приподнял брови Яромир. - Ночью?
- Шта-а тебе втемяшилось-то, Ванька? - хмыкнул Самсон. - Иди спать лучше! Устал же, поди… весь день жрать да плясать!
- Да нет, не устал вовсе… - пробормотал Иван.
- Ну так Яромиру поспать дай - ему всю ночь не спать, тут со мной дверь стеречь!
- Ничего, обойдусь как-нибудь, - усмехнулся Яромир. - А правда - куда спешишь так?…
- Надо! - прошипел Иван.
- Ну ладно, ладно, уж и не спроси его… Надо - значит, надо. Сейчас, погоди еще чуток - закончат они там дела за дверью, я той пьяни наверху про это объявлю…
- Да нельзя! - застонал Иван. - Прямо сейчас надо!
Яромир смерил его долгим взглядом. Иван сглотнул, на глазах пунцовея, и стыдливо отвернулся, чтоб только не видеть желтых глаз оборотня.
- Я… это… - тихо-тихо забормотал он. - Помнишь, как вы с Фомой Гаврилычем - упокой, Господи, его душу - меня искали и найти не могли?… В ночь перед походом за яблоками молодильными?…
- Ну. Ты вроде к девке какой-то шлялся?…
- Не к какой-то… - еще тише прошептал Иван, становясь алее мака.
Волколак с воеводой на несколько секунд замерли. Яромир смотрел на княжича совершенно остолбенело, у него медленно отвисала челюсть. Самсон недоуменно морщил лоб, соображая, что это с дружкой, отчего у него такой глупый вид?
А потом сообразил.
- Шта-а?!! - заревел воевода, багровея вареной свеклой. - Шта-а?!! Ты что ж, кабан похотливый, собственному брату невесту испортил?! Князя опозорил?!! Да я ж тебя щас!…
- Тише, дядька Самсон, тише!… - взмолился княжич.
- Шта-а?!!
Яромир резко поднял руку, прислушиваясь к звукам за дверью. Воевода орал так, что в подклете его услышали наверняка…
- Драпаем, - коротко скомандовал он, пихая Ивана в спину. - Самсон Самсоныч, мы в поход - воротимся не скоро.
- Э… а как же?…
- Пирог мой можешь съесть.
За дверью что-то грохнуло, послышалась ругань и проклятия, топот босых ног - и в дверь забарабанили. Великий князь тиборский кричал и бранился, требуя немедленно отпереть…
- Быстрей! - рявкнул оборотень, хватая княжича за шкирку. - Самсон Самсоныч!…
- Да задержу, задержу чуток!… - проскрежетал зубами воевода, всей тушей наваливаясь на дверь. - Седлайте коней скорше!… Ну Ванька, ну кобелище блудливое!… Своими б руками оскопил гниду…
Иван с Яромиром стремглав пролетели по лестницам и коридорам, слыша, как трещат доски под натиском разъяренного князя. Оборотень на бегу покрывался шерстью, кости отчетливо хрустели, меняя форму.
- Садись! - рявкнул он, кувыркаясь через голову. - Эх, снежок выпал, неладно…
Княжич с разлету запрыгнул на мохнатую спину и поднял повыше воротник - белые хлопья валили не переставая. Серая тень пронеслась по двору, распугивая ночную стражу, и выметнулась за ворота, исчезая во тьме ночного города…
- ВАНЬКА-А-А-А!!! - раскатилось над кремлем. На крыльцо выбежал князь Глеб в одних подштанниках. Кулаки сжаты, губы зло кривятся, глаза горят - только попадись под руку! - ВАНЬКА-А-А-А-А!!! Домой лучше не ворочайся!!! Прибью скотину!!! Своими руками прибью!!!
Эти крики преследовали улепетывающего в ночь оборотня еще очень долго. Но в конце концов Тиборск остался за спиной, стихли и вопли опозоренного князя. Иван истово вцепился в шерсть Яромира, дрожа всем телом, но почему-то глупо улыбаясь.
- Что, теперь на Буян?… - шмыгнул носом он.
- На Буян, - криво усмехнулся Яромир. - Держись крепче, путь впереди неблизкий…
Меряя лапами заснеженную равнину, волколак поднял морду к небосводу и огласил воздух тревожным воем.
Из Кащеева Царства уже третий день шли черные тучи.
notes
