Глава 38
В тронном зале царила мертвая тишина. Ни звука, ни шороха.
За окном разгоралась заря. По полу лениво полз солнечный зайчик. За ним следил круглый птичий глаз. Мутный, усталый, равнодушный…
О пленнике в золоченой клетке все словно позабыли. Сокол-оборотень сидел нахохлившись, время от времени разминая когтистые лапы.
Скучно. Жажда мучает. И есть хочется. А кормить никто не собирается. Уж четвертый день в клюве крошки единой нет. Дольше бы не было, да четвертого дня какая-то холопка из татаровьев сжалилась - сунула украдкой хлеба краюху.
Еле слышно скрипнула дверь. Чуть живой Финист поднял голову - к столу на цыпочках кралась молодица редкой красоты.
Василиса Прекрасная. Со свертком. Сокол повернул голову, глядя на сверток то одним, то другим глазом. Из него явственно доносился плеск.
- Ешь! - чуть слышно прошептала Василиса, просовывая меж прутьев лепешку, ломоть солонины и - самое главное! - миску с водой.
На миг Финист заподозрил подвох. Доверять этой юной ведьме он не спешил - поди разбери, что там у нее на уме… Конечно, она в этом дворце тоже вроде как пленница… да только не все тут ясно…
Но кишки подводило так, что хоть вешайся, и фалколак плюнул на осторожность. Он бережно, смакуя каждую капельку, опорожнил миску и так же медленно склевал хлеб с мясом, чувствуя, как по всему телу разливается уже не чаемая сытость.
- Помнишь ли меня, дядька Финист? - беспокойно спросила Василиса.
- Помню, конечно, - нехотя ответил сокол. - Ты у Овдотьи Кузьминишны, тетки моей двоюродной, ведовству обучалась…
Он и в самом деле хорошо помнил голоногую девчонку, десять лет жившую в избе на куриных ногах. Десять долгих лет - с восьми и до восемнадцати. Маленькая Василиса помогала старой ведьме по хозяйству, собирала для нее лесные травы, скоблила летучую ступу, каждый день ставила у печи две миски с молоком - коту и домовому. Десять лет она потихоньку обучалась чародейным премудростям и незаметно расцветала, из невзрачной девчонки-замухрышки превращаясь в удивительную красавицу.
Братья-оборотни не так уж часто навещали тетку покойной матери. Но и не так уж редко. Финист, паря в заоблачных высотах, нет-нет, да и залетал поделиться последними новостями. Яромир в своих лесных странствиях тоже порой заглядывал на огонек - бывало, гостил по несколько дней. И даже Бречислав иногда поднимал отяжелевшую задницу, оборачивался громадным быком и покидал Тиборск - вспомнить запах свежей травы, шум ветра в листве, землю, сотрясаемую могучим копытом…
И, конечно, Василиса всех их знала в лицо и по именам - мудрено не выучить за десять-то лет!
- Дядька Финист, я вызнала, где кащеева смерть хоронится! - прошептала Василиса, приблизив лицо к прутьям.
- И где ж?
- Игла в каменном яйце! Яйцо то в сундуке несокрушимом, а сундук Кащей в такое место запрятал, о котором никто и помыслить не может!
- Ну, хорошо, коли вызнала, - равнодушно посмотрел на нее Финист. - Рад за тебя. Дальше что?
- Как так?… Тебе что ж, не интересно?…
- А толку-то с пустого любопытства? Из этой клетки я все одно до кащеевой смерти не дотянусь…
Василиса лукаво улыбнулась, обернулась к дверям, секунду-другую постояла, послушала… и выудила из-за пояса тоненький золотой ключик.
- Заключим уговор, дядька Финист, - горячо зашептала она. - Я тебя освобожу и про Кащея все открою, что разузнала! А ты меня за это домой воротишь! Идет?
- А что, здесь надоело? - ехидно спросил сокол. - Ужель ласки кащеевы наскучили? Может, муж разлюбил?… Другую себе завел - покраше?…
- Да я здесь такая же пленница, как ты! - обиженно насупилась Василиса.
- Да?… То-то я смотрю, с голоду опухла… - участливо покачал головой Финист. - На одной воде держат, да?…
Василиса стыдливо зарделась - в Костяном Дворце она и в самом деле чуточку раздалась вширь. Очень уж роскошными яствами потчуют - поневоле не удержишься, лишний раз пообедаешь…
- Как же ты мимо стражи-то прокралась, бедолажка? Да еще ключ от моей клетки выкрала! Где так лихо разбойничать навострилась?
- Ну вот что, Финист Волхович, решайся быстрее! - не вытерпела княгиня. - Либо ты мне веришь, либо так и остаешься в этой клетке - плесенью покрываться! Кащей пока что занят, но не век же он занят будет!
- Твоя правда, здесь не поспоришь, - задумчиво согласился Ясный Сокол. - И в самом деле - наскучило мне что-то здесь сидеть…
- Так что ж - срядились?
- Срядились. Отворяй дверцу, Василиса свет Патрикеевна.
Та коротко кивнула и торопливо сунула ключ в неприметную скважину. Княгиня спешила - за последние дни Костяной Дворец вконец ей опостылел. Быть любимой женой Кащея на поверку оказалось еще тошней, чем нелюбимой. Боязно. Душно. Сидишь напротив него, смотришь в эти змеиные очи и невольно думаешь - а ну как сейчас спадут чары, опомнится Кащей от наваждения?…
И перед глазами стоят женские головы, катящиеся по окровавленной траве…
Тихий щелчок. Ключ повернулся. Сокол торопливо протиснулся в дверцу и ринулся со стола, ударяясь об пол всем телом.
На ноги поднялась уже не птица - человек. Оперение на глазах сменялось щегольской одежей, крылья вытягивались руками, хищный клюв стал таким же хищным носом. Яркие глаза Финиста остановились на невольно зардевшейся Василисе, и он ехидно усмехнулся.
- Времени у нас в обрез, - коротко сказал он. - Ты вот чего учти - если думаешь, что я тебя в когтях унесу, так лучше сразу забудь. Я все же сокол, а не Ногай-птица, человека мне не поднять…
- Ничего, просто проводишь, - спокойно ответила Василиса. - Вы, волховы наследники, все тайные тропы знаете, вот и выведешь меня из Кащеева Царства…
- Ладно, попробуем. За дверьми стража?…
Княгиня молча кивнула. Финист бесшумно прошелся по зале, заглянул за мрачный железный трон, подергал решетку на окнах и разочарованно цокнул языком.
- Не пролезть, узко… - вздохнул он. - На совесть отковано - тут разве только Святогор осилит…
- Дядька Финист, ты обратно птицей оборотись - а я тебя мимо стражи за пазухой пронесу, - предложила Василиса.
- Думаешь, получится?… - хмыкнул оборотень. - Я, знаешь, не воробышком оборачиваюсь - соколом… Под платье меня коли запихнешь - будешь точь-в-точь роженица на сносях…
- Ничего, уж как-нибудь… Там дивии на страже - лбы здоровые, а ума с гулькин нос…
- А себя ты, видно, считаешь самой умной на свете? - послышался ледяной голос.
Финист и Василиса одновременно повернулись к дверям. В них стояла костлявая фигура в железной короне.
На несколько секунд все трое неподвижно замерли. Василиса будто обратилась в камень - совсем как в ту ночь, когда домой неожиданно воротился покойный муж, Игорь. Финист Ясный Сокол весь напрягся, подобрался - не человек стоит, лук натянутый.
Кащей же просто молчал. Змеиные глаза не выражали ничего, кроме беспредельного равнодушия.
- Не могу сказать, что удивлен таким развитием событий, - наконец процедил он, сухо прищелкивая пальцами.
Тронная зала мгновенно наполнилась лязгом и грохотом - огибая владыку, в двери хлынули железнобокие дивии.
Василиса отлетела к стене - ее отшвырнул Финист. Сокол-оборотень ударился всем телом об пол, принимая обличье полного фалколака - чудища диковинного, не птицы, не человека. Вместо рук - крылья с человечьими пальцами на концах, вместо ног - лапы птичьи, на морде кривой клюв, кожу перья заменили жесткие, чешуей кольчужной звенят-переливаются.
- И-и-и!… - тонко прокричал Финист, с разлету ударяя ногой в грудь первому дивию.
Гигантский прыжок! Руки-крылья шумно распахнулись, обдав Василису потоком ветра. Перья встопорщились, раскрылись веером… ужасным, смертоносным веером! Острее сабельных лезвий их края, железо и камень режут!
Разворот, взмах крылом - и другой дивий отлетает прочь с отрезанной головой. Та покатилась по каменному полу с лязгом пустого шлема. Обезглавленное тулово какой-то миг стояло, размахивая руками, но Финист снова врезал ногой в прыжке, и железный болван повалился назад, увлекая за собой еще двух дивиев.
Упавший дивий продолжал махать руками-ногами, бестолково пытаясь встать. Из осиротевших плеч валил густой дым… а потом из них выскочила другая голова - скрюченная, морщинистая, похожая на гороховый стручок. Оплетай, заключенный внутри дивия, раззявил беззубую пастенку, истошно завопил и потянулся к откатившейся голове-шлему.
Еще несколько секунд Финист Ясный Сокол под неподвижным взглядом Кащея отбивался от его ратников. Но на большее его не хватило - где уж одному оборотню одолеть дюжину дивиев! Скрутили, повалили, оглоушили и добавили пару пинков - для верности.
- В подземелье его, - холодно бросил Кащей, даже не глядя на поверженного человека-птицу. - Пусть пока посидит.
Костлявый старик безразлично прошел к трону, уселся и молча вытянул руку. Из-за спин дивиев к нему просеменила Яга Ягишна с небольшим корытцем, полным вонючего зеленого варева. На плече у нее висело замызганное полотенце.
- Подойди, - каменным голосом приказал Кащей.
Василиса с трудом оторвала взгляд от уволакиваемого прочь Финиста и через силу заставила себя сделать несколько шагов к трону.
- Господине, прости меня, глупую! - взмолилась она, заламывая руки. - Я сейчас все объясню! Со стороны это может показаться изменой, но на деле любовь к тебе всему причиной! Она, только она заставила меня…
Василиса и в самом деле загодя придумала складную сказку - в случае чего оправдаться перед Кащеем. Теперь главное - убедить его сначала выслушать, а уж потом принимать решение…
- Ты разочаровала меня, - спокойно промолвил бессмертный царь, вынимая что-то из-за пазухи.
Сердце ухнуло и обрушилось. В высохшей ладони Кащея мирно покоился ларчик из черного оникса.
Пустой.
- Ты похитила из моих запасов Симтарин-траву, - равномерно продолжил он. - А затем подсунула мне. Весьма неглупо - столь сильное средство сумело пробиться даже к моему сердцу. Но все же не слишком умно - неужели ты полагала, что никто не догадается, что эта страсть не родилась естественным образом? Или, по-твоему, мои приспешники не удивились бы, узрев столь резкую перемену во мне? Если так, то ты ошиблась.
Василиса тяжело дышала, усиленно стараясь измыслить новое оправдание.
- Не стану скрывать - сам я ничего не заподозрил, - признал Кащей. - Но в этом нет твоей заслуги - всем известно, что ни один очарованный не способен самостоятельно догадаться, что он очарован. Разве что если колдовство совсем слабенькое. Но Симтарин-трава - самый сильный приворот на белом свете. Тем не менее, когда мне представили доказательства, я не мог не признать очевидного. Теперь главный вопрос - что же мне с тобой делать?
Кащей чуть шевельнул мизинцем, и два дивия подхватили Василису под руки, ставя ее перед троном.
- К сожалению, чары по-прежнему действуют, - равнодушно посмотрел на нее Кащей. - Я все еще испытываю к тебе некое чувство. За неимением более подходящего слова будем называть его любовью. Против Симтарин-травы нет отворота. Но зато теперь, когда я знаю, что это всего лишь чары, я способен им противостоять. Увы, не до такой степени, чтобы приказать тебя казнить. Поэтому мы поступим по-другому. Подведите ее.
Дивии подтащили бледную княгиню еще ближе и разжали руки. Баба-яга, издевательски ухмыляясь, протянула Кащею свое корытце. Тот смочил в зеленой жиже полотенце… и резко хлестнул Василису по лицу.
- Нет, не надо, не надо, не надо!… - в ужасе завопила красавица, ощущая, как все тело пронизывает острая боль. - Не надо, не надо, не… куа-а-к?…
Кащей чуть опустил безразличные глаза. Вместо Василисы на полу лежала смятая кучка одежды. Под ней что-то зашевелилось, затрепыхалось, и наружу выбралась… лягушка?!
- Превосходно, - сложил пальцы Кащей. - Хек. Хек. Хек.
- Хороший настой получился, Кащеюшка! - оскалилась редкими зубами баба-яга. - Всю ночь тирлич-траву заваривала! Доволен ли трудами моими?…
- Вполне доволен, - кивнул бессмертный царь, тщательно выжимая испачканное полотенце.
Из его рукава высунулась змеиная голова. Аспид-Змей уставился на сжавшуюся в ужасе Василису и тихо зашипел.
- Не в этот раз, - погладил жуткого гада Кащей. - Если она умрет у меня на глазах, это будет неприятно. Ты, третий слева, подними ее.
Указанный дивий аккуратно подхватил пучеглазую квакушку, держа ладони лодочкой, и замер, ожидая дальнейших повелений хозяина.
- Отнеси ее к самому дальнему болоту и выпусти там, - приказал тот. - Надеюсь, цапли избавят меня от этой докуки.
Дивий молча развернулся и зашагал на негнущихся ногах, лязгая разболтавшимися донулся и зашагал на негнущихся ногах, лязгая спехами. В его ладонях ни жива ни мертва сидела заколдованная княгиня.
- Хек. Хек. Хек, - задумчиво откашлялся-рассмеялся Кащей, потирая тонкие пальцы. - С мелочами разобрались. Перейдем к более важным вещам. Готов ли мой заказ?
- Готов, государь, принимай! - отрапортовал Сам-с-Ноготь, незаметно просочившийся сквозь лес железных ножищ. - Куда как доволен останешься!
- Надеюсь, - холодно кивнул Кащей, поднимаясь на ноги и разводя руки в стороны. - Приступайте.
Дивии выстроились вдоль стен ровными шеренгами. А их место близ трона заняли татаровьинки и горные карлы. Многочисленные челядинки споро принялись облачать своего господина в булатный доспех, откованный искусными мастерами с особым тщанием.
Первым делом Кащея раздели донага, не оставив даже нательного белья. Обычные витязи поддевают под латы одежду - для утепления, для смягчения ударов… но так то обычные! А Кащею подобное ни к чему. Он надевает булатный панцирь прямо на голое тело.
Костлявые ступни плотно вошли в тяжелые сапоги-наголенники со шпорами. Защелкнулись штифты, прикрепленные крючками, и к наголенникам присоединились налядвенники. Ремни, заклепки, клапана - служанки так и сновали вокруг неподвижного царя, застегивая, подтягивая, подправляя мелкие детали.
На впалой груди сомкнулся тяжелый нагрудник, скрывая старческое безобразие. Меж нагрудником и налядвенниками пристроились набедренники. Руки последовательно приняли наплечники, защиту рук, перчатки. Кащей дважды согнул десницу в локте, проверяя крепость раковины, и кивнул напряженно ждущему Сам-с-Ногтю.
Хрупкая татаровьинка бережно извлекла из-под нагрудника седую бороду, дважды прошлась по ней золотым гребнем и уложила поверх панциря, пока две другие обертывали тощую шею булатным ожерельем и дополнительным подбородком. Сзади на ожерелье развернулся искусно выкованный воротник, похожий на жуткую железную паутину. Это уже не для защиты - для красоты и устрашения.
- Шлем остался… - осторожно подсказал Сам-с-Ноготь.
- Не надо, - отказался Кащей, поправляя железную корону. - Хватит и этого. Отойдите.
Челядь расступилась, давая царю опробовать обнову. Кащей прошелся по зале, пробуя сочленения на гибкость, прислушиваясь - не болтается ли какая деталь, все ли плотно пригнано? Никаких огрехов не нашлось. Все части прочные, гибкие, без единой щелочки, на плечах, спине, локтях и коленях острые шипы.
Пожалуй, обычному человеку эти доспехи показались бы чрезмерно тяжелыми. Но Кащею Бессмертному самый чудовищный вес - что пушинка.
- Хорошая работа, я доволен, - равнодушно кивнул он, усаживаясь на трон. - Запускайте.
Сам-с-Ноготь обежал вокруг трона, сунул в тайную скважину хитрый четырехконечный ключ, несколько раз его провернул и отпрыгнул назад.
Назад подались и все остальные. Подножие трона выдвинулось на локоть, провернулось с тихим щелчком и поехало вверх. Оказалось, что под каменным полом скрывается искусный подъемный механизм.
Одновременно в потолке раскрылись и разъехались железные лепестки - образовалось отверстие. Точь-в-точь по форме поднимающегося диска. Кащей раскрыл ладонь - в нее скользнула черная змея, на глазах становящаяся мечом.
- Хек. Хек. Хек, - равнодушно произнес бессмертный царь, поднимаясь в небеса.
Трон не останавливался. Железный столб, выкованный горными карлами, уносил его все выше и выше - прямо к черным тучам, застлавшим все от небозема до небозема. Лишь далеко на восходе мрак кое-как разгоняли лучи утреннего солнца.
Но вот подъем завершился, и Кащей Бессмертный встал с трона. В новых доспехах - непроницаемо-черных, усеянных шипами - он стал еще страшнее, чем был раньше. Извилистый клинок Аспид-Змея взметнулся кверху, указывая в самое сердце черной тучи, нависшей над Костяным Дворцом.
Из нее ударила молния. Ослепительное грозовое копье прошло сквозь Аспид-Змей и охватило старика в доспехах пылающим ореолом. Седая борода вспыхнула и осыпалась пеплом - но тут же снова выросла, точь-в-точь такая же, как прежде.
Ударила еще одна молния. И еще одна. И еще. Все тучи Кащеева Царства стягивались к Костяному Дворцу, словно соревнуясь - кто точнее поджарит его хозяина.
Ужасный старик все стоял с воздетым мечом, без тени волнения принимая в себя небесные копья. Струпная кожа обугливалась и тут же снова восстанавливалась, глаза раз за разом лопались и тут же объявлялись целыми и невредимыми, борода сгорала уже бесчисленное число раз - но бессмертие Кащея выдерживало все испытания.
Наконец тонкие губы кошмарного старика разомкнулись, сухо и бесстрастно проговаривая:
Лети, стрела, против света,
Порази Русь в самое сердце.
Да будет слово мое верно,
Да будет твердо-железно.
На все четыре ветра,
На все четыре стороны,
На все четыре времени,
На все четыре солнца.
Железну стрелу заклинаю,
Во закатну сторону посылаю,
На запад лицом, железным кольцом.
Да будет твердо мое слово,
Да будут крепки оковы.
Стрелу в сердце Руси посылаю,
Заговор ключом запираю,
Ключ в Окиян-Море бросаю.
Кто отыскать его сможет
Все равно слова моего не превозможет.
Да будет так.
Он резко взмахнул клинком, и десятки ветвящихся молний в единый миг слились вместе. С кончика Аспид-Змея ударила одна-единственная молния - неисчерпаемой мощи. В мгновение ока светящаяся волна унеслась на закат, далеко на закат, исчезая за небоземом…
Задул нестерпимый вихрь, ударил гром, и гроздья черных туч медленно двинулись следом за кащеевой молнией. Сам небосвод пришел в движение, само солнце на миг вздрогнуло, словно собираясь повернуть обратно…
- Хек. Хек. Хек, - холодно сказал Кащей, глядя на закат, в сторону Русской земли. - Да, эта зима будет не из приятных. Спускайте меня.
Горные карлы далеко внизу никак не могли его услышать. Однако трон все равно поехал обратно, медленно вращаясь слева направо. За ним оставался дымный след, из-под булатного воротника тянуло паленым.
В тронном зале уже стояли дивии с бочками наготове. Как только движение завершилось, они одновременно подались вперед, обдавая хозяина водяным шквалом. Холодный ливень окатил царя на железном троне, и к потолку взметнулись клубы пара. Доспехи Кащея раскалились жарче любой печи.
- Получилось ли, Кащеюшка? - угодливо прошамкала Яга Ягишна.
- Сейчас испытаем, - снял булатную перчатку костлявый старик. - Дайте что-нибудь.
Ему сунули толстое полено. Кащей взял его голой ладонью, погладил дерево тремя пальцами, а потом его глаза на миг побелели… и полено осыпалось горсткой пепла.
- Недурно, - кивнул старик, поднимая руку. - Подведите-ка мне вон того, безголового.
Дивия, обезглавленного Финистом, прислонили к стене - двигаться самостоятельно он уже не мог. Теперь два бывших товарища подтащили его к Кащею, лязгая доспехами, и отошли подальше. Бессмертный царь задумчиво посмотрел на крохотную головенку, торчащую из широченных плеч, и спросил у Сам-с-Ногтя:
- Его еще можно починить?
- Трудненько будет, батюшка… - развел руками горный карла. - Коли прикажешь - попробуем, но своей охотой не возьмусь. Все едино подохнет - только железо зря переведем…
- В таком случае не стоит и возиться.
Костлявая ладонь зависла над железным плечом… а потом опустилась. На один-единственный миг, касаясь дивия легче, чем бабочка, садящаяся на цветок.
Мертвые глаза снова на какой-то миг побелели. А дивий упал на пол, разваливаясь на куски. Ржавые, дымящиеся куски - могучий воин, откованный из зачарованного железа, в мгновение ока проржавел насквозь, точно долгие годы лежал на морском дне. Из доспеха-гроба вывалился крохотный трупик оплетая, скрючившегося в последней судороге.
- Теперь - что-нибудь живое, - приказал Кащей. - Есть у нас кто-нибудь ненужный?
Конечно, эту проверку тоже подготовили загодя. К трону подтащили полумертвого от ужаса мордвина. Кащей чуть наклонился и равнодушно положил на вспотевшее от ужаса лицо голую пятерню.
Уже в третий раз его глаза сверкнули ослепительной белизной. Несчастный холоп дико закричал, забился… но продолжалось это совсем недолго.
А потом он упал мертвым - да таким мертвым, что мертвее не бывает. В мгновение ока труп успел высохнуть так, словно его целый год держали на солнцепеке. Никто не поверил бы, что еще минуту назад этот человек был жив-живехонек…
Кащей равнодушно кивнул, натягивая булатную перчатку, и медленно процедил:
- Вот теперь можем начинать. Хек. Хек. Хек.
