Заффа возился в своей новой комнате, распихивая по углам сундуки и коробки, расставляя на полках книги. Личных вещей он привез в столицу не так уж много. Книги, одежда, некоторые милые сердцу и глазу безделушки – вот и все. Большую часть поклажи, которую доставила в Эльнадор лошадь, жевавшая сейчас овес в конюшне Академии, составляли товары из оставшейся в Билане магической лавки. Он ведь не собирался ограничиваться одной лишь учебой и хотел со временем продолжить торговлю здесь, выведя дело на новый уровень.

Волшебник не знал, что с улицы за ним внимательно наблюдают два любопытных желтых глаза. Когда же он закончил разбираться с багажом и, вытирая платком взмокший лоб, присел на кровать, кто-то стал скрестись снаружи в стекло.

– А, этот, – с некоторой долей обреченности в голосе произнес Заффа. – Что ж, на беду свою я сам сказал ему, где меня можно найти.

Маг встал, подошел к окну и отворил его. В комнату впорхнула крупная летучая мышь. Заффа закрыл окно и плотно задернул занавески. Нетопырь обернулся седовласым юношей в черной одежде, который тотчас, не дожидаясь приглашения, уселся на хозяйскую кровать.

– Привет, – сказал Ревенкрофт и подмигнул. Чем дольше Заффа знал этого вампира, тем больше перед ним раскрывалась его шутовская натура.

– Сразу предупреждаю – чтоб никаких фокусов, – сердито бросил Заффа. – Иначе получишь огненный шар промеж глаз.

– Никаких фокусов, – смиренно поднял Ревенкрофт ладони. – Ты же мой друг. К тому же, я сегодня уже полакомился.

– Вот это «к тому же» говорит о тебе абсолютно все, – усмехнулся Заффа. – И кого ты прихарчил?

– Полетал немного над местными трущобами, – пожал плечами вампир. – Быстро присмотрел себе добычу. Какой-то хлыщ хотел изнасиловать маленькую девочку. Поплатился за то своей жизнью.

– Надо же. Любой другой вампир выбрал бы как раз девочку.

– Согласен, детки куда вкуснее, но… Я же решил, что буду искоренять несправедливость. Питаясь подонками, я и сам дольше проживу – кому придет в голову мстить за такое отребье? Не подельничкам же их: тем собственная шкура дороже любой дружбы.

Заффа почесал бороду:

– Неужели ты и впрямь решил встать на путь исправления? – спросил он, пристально глядя на вампира.

– Ну, исправлением я бы это называть не стал… – Теперь уже Ревенкрофт усмехнулся: – Я не могу перестать быть вампиром и перейти на парное молоко. Но проблем окружающему миру действительно хотелось бы доставлять поменьше.

– Понятно. Ну, а я-то чем заслужил удовольствие видеть здесь свою клыкастую персону?

– Ты что, уже забыл наш сегодняшний разговор? Насчет агентства по избавлению города от негодяев?

– Я-то не забыл, но неужели ты думаешь, что я готов обсуждать это сразу после утомительного переезда? Давай-ка лучше… – Открыв один из сундуков, Заффа достал оттуда пузатую бутыль и сверток со снедью: – Давай-ка выпьем за мое восстановление в Академии. Я слышал от Кедрика, что ваше племя может хлестать вино едва ли не в больших количествах, чем кровь.

– Что есть, то есть, – ухмыльнулся вампир. – Кровью мы утоляем голод, и это происходит не столь уж часто – даже не каждый день. А вино – это для души, его можно пить без меры. Кстати, мы еще и закусывать можем. Этого ты наверняка не знал.

– Да? – удивился Заффа. – А как же вы потом… так сказать, утилизируете отходы?

– Превратившись в летучую мышь, можно нагадить кому-нибудь за шиворот, – мило улыбаясь, сообщил Ревенкрофт. – Неужели ты думаешь, что вот это возвышенное, благородное существо, – указал на себя вампир, – может зайти в грязный вонючий деревянный домик с дыркой в полу, и там…

– Достаточно! – замахал руками Заффа. – Избавь меня от подробностей. Мы ведь собираемся сесть за стол.

– Верно, – сказал, поднимаясь, кровосос. – Извини.

Заффа поставил на стол бутылку, достал бокалы, нарезал хлеб, вяленое мясо, сыр. Ревенкрофт, пересев на стул, молча наблюдал за его действиями.

– Ну что ж… – Заффа закончил сервировку, сел напротив вампира и наполнил бокалы: – Если ты действительно друг мне, то раздели со мной мою радость. Долгие годы я жил под гнетом тяжелых воспоминаний, лелея одну-единственную мечту – вернуться сюда, в Академию. Хоть я родился и вырос в Билане, моим настоящим домом всегда были здешние стены. Как же я горевал, когда мне пришлось с ними расстаться! И вот я снова здесь. Значит, справедливость все-таки существует. За справедливость! – закончил Заффа свой прочувствованный монолог и поднял высоко руку с бокалом.

– Да, это мой любимый тост, – промолвил Ревенкрофт. – Поздравляю с исполнением мечты, Заффа!

Человек и вампир выпили и закусили. Заффа подумал, что он, несмотря на уйму прочитанных книг, довольно мало знает о вампирах. По этой причине, например, они с Борландом упустили Ревенкрофта в Билане – даже не думали, что тот способен перекинуться в нетопыря. Так почему бы и не расспросить мрачноватого собеседника, раз уж представилась такая возможность?

– Вампиры? – Ревенкрофт с задумчивым видом откинулся на спинку стула. – А что тут рассказывать? К сожалению, у нас не такая уж веселая история. Количество рабов в поселениях дзергов все время возрастало, и настал момент, когда сами волкоголовые уже не могли за всеми уследить. Древние решили создать бессмертных надсмотрщиков. За основу брали представителей самих младших рас. С помощью черных заклятий дзерги видоизменили их сущность, вложив в свои жертвы собственную кровожадность и ненависть. Так на свет появились вампиры. Из людей сделали золданов. Эти могут годами жить в человеческих городах, маскируя свою истинную сущность. Кадрисы, что охотятся лишь по ночам, были когда-то орками. А ветвь нахейрос, к которой принадлежу я, происходит от эльфов.

– Ничего себе! – удивленно хмыкнул Заффа. – Никогда бы не подумал.

– Да-да, все именно так, – заверил его Ревенкрофт. – Только с гномами у них вышла промашка. Получились не вампиры, а дуэргары – мерзкие злобные карлики с массой отвратительных качеств, из коих основная – каннибализм.

– Дуэргары? Никогда не слыхивал о таких.

– Неудивительно. Их истребили во время Волшебных войн. Дуэргары воевали на стороне дзергов.

– А вампиры? – поинтересовался Заффа, вновь наливая вина себе и Ревенкрофту.

– Не принимали участия ни в одной из войн, – с гордостью сказал его клыкастый собутыльник. – Большинство вампиров покинуло города дзергов. Но даже те, кто остался, перестали служить древним. Жили рядом с войной, но сами не воевали, питаясь кровью воинов обеих сторон.

– Сомнительный нейтралитет, – усмехнулся Заффа. – Ладно, давай еще выпьем.

– За что на этот раз?

– А просто так!

– Существует легенда, – продолжил вампир, прикончив вторую порцию вина, – что где-то на земле Схарны стоит город, населенный одними лишь моими собратьями. Я, честно говоря, не верю в это. Во-первых, вампир не сможет долго жить там, где нечего есть, а во-вторых, – Ревенкрофт невесело усмехнулся, – существуй такой город на самом деле, его давно разгромили бы прочие расы.

– Это точно, – согласился Заффа. – В миру вас не жалуют. Но вы ведь сами в этом виноваты.

– Не ожидал от тебя столь однобокого мышления, – разочарованно протянул Ревенкрофт. – В чем это мы виноваты? В том, что живем, сообразуясь с собственной природой? Так ведь даже это с течением времени изменилось. Первые вампиры были преисполнены жгучей ненависти к младшим расам, но последующим поколениям она не передалась. Я давно не видел других вампиров, но думаю, что современники чем-то похожи на меня и стараются выбирать для еды тех людей, что не слишком-то дороги своему обществу. Как мне кажется, меня стоило бы уважать за такую позицию. Заффа, ты меня уважаешь? – Только что вампир говорил серьезно, но последнюю фразу произнес шутливым тоном.

– Уважаю, – сказал маг, разливая по бокалам остатки вина. – Если ты действительно таков, каким хочешь казаться, то достоин уважения.

Чуть погодя, провожая «дорогого гостя» в окно, Заффа обратил внимание, что на шее у Ревенкрофта все еще висит туго набитый чем-то кожаный кошелек – биланец заметил его еще по дороге в Эльнадор, когда вампир присел на его повозку в своей звериной ипостаси.

– Вы разве нуждаетесь в деньгах? – поинтересовался маг, указывая на мешочек.

– Я храню в нем кое-какие занятные безделушки, оставшиеся после моих жертв, – сказал Ревенкрофт.

– Ценности? – Заффа приподнял бровь.

– Все-таки ты не слишком хорошего мнения обо мне, – досадливо поморщился Ревенкрофт. – Я вампир, а не дракон, и я не падок на золото. Говорю же – занятные безделушки. Вот это, например… – Вампир выудил из кошелька круглую деревянную коробочку, в которой наметанный глаз Заффы сразу распознал магический артефакт: – Взял у одного из своих последних «ужинов» в Билане.

– «Кровавый компас»? – удивленно воскликнул Заффа. – Ты убил охотника на вампиров?

– Охотиться-то он охотился, – усмехнулся Ревенкрофт. – Только не на меня, а на нашего бывшего рулевого Кедрика. Я собирался было вмешаться, но меня опередил какой-то эльф.

– Должно быть, то был Итрандил из Кандара, – кивнул Заффа. – Так, значит, этот «компас» отслеживает местоположение Кедрика?

– Скорее всего. Тот головорез напал как раз на Кедрика, а в стрелке – человеческая кровь. Чутье вампира обмануть нельзя, – с гордостью добавил Ревенкрофт.

– Слушай, – указал Заффа на артефакт, – а он тебе нужен?

– Разве что раскусить стрелку в качестве аперитива перед обильной трапезой, – рассмеялся вампир. – Не вижу причин, по которым я мог бы разыскивать Кедрика. Возьми, если хочешь. – Ревенкрофт протянул артефакт Заффе.

– Спасибо. – Маг положил коробочку на полку рядом с книгами. – Ну что ж, до встречи, дружище вампир.

– Бывай, – усмехнулся Ревенкрофт, обернулся нетопырем и выпорхнул в открытое окно.

«Полетел гадить на головы стражникам Королевского квартала», – подумал Заффа, провожая нетрезвым взглядом крылатую тень.

На следующее утро, умывшись и причесавшись, Заффа отправился прямиком в кабинет ректора Академии. Но разговора, который помог бы биланцу получить представление о своем ближайшем будущем, не получилось. Стоило Заффе и Дорнблатту обменяться словами приветствия и сесть за стол, как в дверь кабинета постучал секретарь архимага – полуэльф по имени Альтамир.

– Мессир Дорнблатт, вас желает видеть какой-то странный человек, – сообщил он. – Утверждает, что дело, с которым он явился, имеет государственную важность.

– Почему бы, в таком случае, ему не отправиться к королю? – улыбнулся ректор Академии. Было заметно, впрочем, что такое отношение весьма польстило старому волшебнику. – Что ж, пусть войдет, – сказал Дорнблатт секретарю. И, повернувшись к Заффе, добавил: – Можешь пока побыть здесь. По опыту знаю, что такие «важные дела» обычно не отнимают много времени.

Альтамир впустил в кабинет нежданного визитера. Для аудиенции у архимага тот действительно выглядел весьма нелепо. Растрепанные волосы, помятая одежда, стоптанные сапоги, потрескавшаяся гитара на тесемке через плечо – и совершенно безумный взгляд. К тому же от гостя ощутимо несло потом и выпивкой. А довершал эту потешную картину нос вошедшего – длинный и острый, как у деревянной детской куклы.

– Здравствуйте. – Близоруко щурясь, «государственно важный» гость топтался на пороге.

Полуэльф, кивнув патрону, удалился.

Дорнблатт недовольно нахмурил брови: «Если каждый грязный забулдыга будет бежать ко мне со своим пьяным бредом, – подумал он, – придется, наверное, принимать меры по снижению своей популярности». Но выказывать своего раздражения архимаг не стал.

– Кто вы, сударь? – вежливо спросил он, не торопясь, однако, предлагать пахучему «сударю» место за столом. – И что привело вас сюда?

– Меня зовут Намор, – шмыгнув своим гигантским носом, ответил странный пришелец. – Бард Намор Долгонос, вы, может быть, слышали?

– Не имел удовольствия, – внутренне усмехнувшись, сказал Дорнблатт.

«Не нужно слышать о тебе, чтобы понять, что ты – Долгонос», – подумал он при этом.

– Я прибыл сюда по поручению мага по имени Каздан, – сказал Намор.

При звуке этого имени Дорнблатт понял, что перед ним стоит не просто перебравший вина и эля молодчик, решивший порадовать ректора Академии вестью о вторжении красных драконов, которые если куда и вторглись, так это в его собственную хмельную голову.

– Присаживайтесь, – сказал маг, указывая Намору на стул напротив себя.

Тот, слегка пошатываясь, проследовал к столу и тяжело опустился на сиденье. Стало заметно, что он не только пьян, но еще и очень устал.

– Ну что ж, Намор, – произнес Дорнблатт, сцепив пальцы рук в замок и внимательно глядя на расхристанного собеседника: – Значит, вас прислал Каздан. А где же он сам?

– Не поймите меня превратно, – еще раз шмыгнув, сказал Намор – похоже, он еще и простудился в дороге, – но Каздан – точнее, то, что от него осталось – сейчас находится здесь. – С этими словами бард постучал указательным пальцем по своему взмокшему лбу.

– Что? – Архимаг выглядел слегка растерянным. – Но… как такое возможно? Я не советовал бы вам смеяться надо мной, юноша.

– Я не смеюсь, – помотал бард головой, то ли отрицая ернические намерения, то ли пытаясь таким образом сосредоточиться. – Сам толком не понимаю, что именно произошло. Три дня назад я, как обычно, развлекал народ в таверне «Приют пилигрима»…

Борланд продолжал свой путь в глубь леса, следуя за стрелкой «компаса». Она не спешила поворачивать в сторону – стало быть, оборотень Торн этой ночью решил никуда не ходить.

Внезапно Весельчак почувствовал запах дыма. «Пожар? Нет, откуда бы ему взяться в сыром вечернем лесу всего через полчаса после дождя?» – Борланд замер, весь обратившись в слух. И услышал доносившиеся из-за кустов можжевельника звуки, больше всего напоминавшие чей-то приглушенный разговор. Только вот велся он не на человеческом и даже не на эльфийском языке. Несколько собеседников что-то неразборчиво бубнили, временами срываясь на самое настоящее звериное рычание.

Борланд догадывался, кто это может быть. На всякий случай достав оружие и окружив себя «живой броней», Весельчак раздвинул острием меча заросли и вышел на поляну, где горел костер.

Вокруг огня сидели шестеро забавных созданий. Выглядели они так, как если бы некий чудаковатый волшебник снял головы у трехмесячных медвежат и пристроил их на невысокие мохнатые тела, комплекцией напоминавшие человеческие. То были багбиры – одна из многочисленных разновидностей обитавших в схарнийских лесах и долинах гоблинов.

Несмотря на наличие густой бурой шерсти, что покрывала их с головы до ног, багбиры, подобно людям, изготавливали себе одежду. То было не единственное, что роднило их с людьми: у каждого из шестерки висел на поясе короткий меч. Но, в отличие от троллей и некоторых других гоблинских племен, эти «мишки» не отличались агрессивностью и с людьми никогда особо не конфликтовали.

Багбиры жарили на нескольких вертелах птичьи тушки и каких-то мелких лесных зверушек. Когда из кустов показался Борланд, мохнатые жители леса вскочили на ноги и обнажили оружие – все шестеро.

– Без боя мы не сдадимся! – перейдя на всеобщее наречие, решительно заявил самый крупный из гоблинов, выставив перед собой меч.

Борланд заметил, что клинки багбиров отсвечивают серебром. «Неужели они тоже охотятся на Торна?»

– Да вы мне и не нужны, – улыбнулся Борланд.

Насколько он знал багбиров, те не стали бы первыми нападать на человека. Ненависти к людскому роду в них не было, а грабеж – не то дело, которое может заинтересовать «мишек».

– А что тебе нужно в лесу? – пыхтя, вопросил багбир. – Точно не собираешься на нас нападать?

– Не собираюсь, успокойтесь. – Борланд подал лесным жителям пример, убрав оружие в ножны. Тогда попрятали мечи и багбиры. – Я ищу оборотня.

– Оборотня? – встрепенулся главный багбир.– Ты хочешь избавить лес от этой твари?

– Ну да, – кивнул Весельчак. – А что, он и вам успел насолить? Кстати, меня зовут Борланд.

Багбиры поочередно назвали свои имена, но те были так похожи друг на друга, что Весельчак решил запомнить только имя их вожака – Гхорк.

– Еще как успел, – сказал Гхорк после того, как все «мишки» представились. – Вчера он напал на деревню багбиров и утащил одного из нас – Хнорка. Те, кого ты видишь перед собой, – лучшие воины среди багбиров этого леса. Мы тоже выслеживаем оборотня – хотим отомстить за нашего брата.

– Ого! – присвистнул Борланд. – Стало быть, мы преследуем одну и ту же цель. А почему вы уверены, что ваш брат погиб?

– Больно уж быстро он перестал кричать, – опустив глаза, промолвил Гхорк. – Садись к огню, Борланд, раздели с нами трапезу.

– А других криков вы в ближайшие дни не слышали? – спросил Весельчак, усевшись у костра рядом с Гхорком. – Человеческих криков, – уточнил он, вспомнив, где находится.

– Было такое, – кивнул один из багбиров. – Кричала девчонка – вон в той стороне, – махнул гоблин лапой в темноту. – Только я это еще дней этак с пять назад слышал.

– Ну да, все верно, – произнес Борланд. – Я как раз ее и должен спасти. И еще двоих детей из деревни.

– Не думаю, что они остались живы, если попались оборотню, – сокрушенно произнес Гхорк. – Это тролли могут держать людей или гоблинов в плену, в яме. Перевертыши не такие.

– В общем, так, ушастые, – сказал Борланд чуть погодя, под конец трапезы. – Живы те, кого мы ищем, или нет, а оборотень должен быть наказан. Так что давайте пойдем к этой цели одним путем. Тем более, – сделал Весельчак эффектную паузу, – что я знаю, где искать перевертыша. – С этими словами он извлек из кармана куртки волшебный компас, заряженный кровью Торна. – Тушите костер – и двинемся.

Багбиры не стали возражать против того, чтобы ненадолго поступить под его командование. И уже через пять минут возглавляемая Борландом вереница ночных охотников осторожно двигалась через начинавший свои ночные песни лес к предполагаемому месту лежки человекозверя.

Как оказалось, монстр гнездовал не столь уж далеко. Когда отряд Борланда углубился в лес еще лиги на полторы, багбиры, чье обоняние было куда чувствительнее, чем у человека, остановились, достали оружие и принялись сосредоточенно нюхать воздух. Потом Гхорк уверенно указал острием своего меча на заросли, расположенные чуть в стороне от протоптанной зверями и троллями тропы, по которой команда мстителей двигалась последние полчаса.

Первым пошел Борланд. Осторожно преодолев полосу ломких колючих кустов, он остановился перед поросшим травой холмом, в центре которого хищно зияла здоровенная черная дыра, близ которой валялось на земле несколько валунов и множество обглоданных костей. То, вне всяких сомнений, и был вход в логово оборотня.

Борланд, привстав на цыпочки, развернулся и жестом призвал багбиров сохранять полную тишину. Медведеобразные гоблины послушно остановились. Соваться в нору было слишком опасно, и Борланд решил применить магию. Не одно из заклятий – он все равно не знал такого, что смогло бы помочь в этой ситуации, – а примитивный артефакт, доставшийся ему в «наследство» от старого Эрлангуса. Весельчак обнаружил хрустальный глаз-разведчик на дне своей сумки, когда вернулся в Альфенрок. Борланд тогда пожалел, что не успел вернуть его хранителям, но потом подумал, что столь незначительной потери они, должно быть, и не заметят. Он был прав: волшебные глаза изготавливались в лабораториях Схарны в огромных количествах, и цена им была – пол-дзуркана в базарный день.

Чтобы активировать хрустальный шарик, нужно было некоторое время посмотреть сквозь него на окружающий мир. Борланд приставил артефакт к правому глазу. Когда его зрение стало единым целым с магическим полем глаза-разведчика, Весельчак убрал кусочек хрусталя от лица и пальцем указал направление, в котором тому следовало двигаться. Шпион поплыл ко входу в нору. Зажмурив левый глаз, Борланд мог теперь правым видеть то, что «видел» артефакт.

Хрустальный глаз залетел в нору. Тут же вокруг Борланда сомкнулась темнота. Внутри логова, разумеется, не было и не могло быть никаких источников света. «Мало здесь толку от этой игрушки», – с сожалением подумал Борланд. Он хотел уже применить эльфийское заклинание иллюминации и в окружении волшебных огоньков сам войти в земляную пещеру. Но тут прямо перед ним возникло перекошенное от ярости лицо Зорна. То есть, конечно, Торна, но внешней разницы не было никакой.

Борланд рефлекторно проткнул воздух перед собой серебряным мечом, забыв на мгновение о том, что смотрит на противника через хрустальный шарик и на самом деле их разделяет гораздо большее расстояние.

В следующий миг Торн ударом ладони отбросил волшебный глаз в сторону, и тот разбился о торчавший из стены камень.

Борланд призвал багбиров к готовности. Достав мечи, гоблины столпились вокруг него.

Из дыры в земле появился Торн. Он не торопился превращаться в волка: держал в руке серебряный меч – точно такой же, как у Борланда. «Значит, дети все-таки здесь, – подумал Весельчак. – Только вот живы ли они?»

– Доброй ночи, – произнес Борланд, прекрасно зная, что визави вовсе не желает ему того же. – Ты, должно быть, Торн?

– Лучше тебе уйти, – глухо сказал злодей. – И зверушек своих забери с собой.

– Зверушки?! – возмутился Гхорк. – Мы – багбиры, разумная раса, а не…

Тут Борланд хлопнул его по плечу, призывая замолчать.

– Я, в общем-то, не желаю тебе зла, – сказал Весельчак, обращаясь к Торну. – Верни детей, перестань терроризировать деревню – и можешь идти на все четыре стороны.

– Нет, он не может уйти просто так, – вновь запротестовал Гхорк. – Хнорк должен быть отмщен.

– Вернуть детей? Оставить в покое деревню? – произнес Торн, проигнорировав слова багбира. – Я не могу этого сделать.

– Ты убил их? – нахмурился Борланд.

Оборотень покачал головой в знак отрицания.

– Тогда в чем дело? – недоуменно произнес Весельчак.

«Что-то здесь не так», – успел подумать он. В следующий миг, молниеносным прыжком преодолев расстояние, отделявшее его от охотника, Торн ударил своим мечом по клинку Борланда, выбив оружие у того из руки. Рефлексы зверя, дремавшие в теле Торна, позволили ему сделать это так быстро, что Весельчак не успел среагировать.

Перевертыш занес руку для следующего удара, намереваясь рубануть Борланда по груди. Но он действительно недооценил багбиров, когда назвал их «зверушками»: Гхорк точным выпадом поразил Торна в локтевой сгиб правой руки. Пальцы перевертыша разжались, и он тоже остался безоружным. Багбиры, размахивая мечами, бросились в атаку.

Торн успел увернуться от пяти ударов сразу, отпрыгнул шагов на десять и начал перекидываться. Взвесив свои шансы против громадного разъяренного волка, багбиры попятились назад.

Борланд же даром времени не терял. Прекрасно зная, что против оборотня его собственный меч бесполезен, и видя, что серебряный улетел далеко в кусты, он спокойно стоял напротив Торна, готовясь произнести заклинание – то самое, которое вычитал в книге Сандора. И когда зверь рыча бросился на него, Борланд выбросил перед собой правую руку с выставленным вперед указательным пальцем и выкрикнул:

– Арген-Гном!

Случилось при этом не совсем то, на что он рассчитывал. Вернее уж сказать, совсем не то. Борланд ожидал, что палец его выстрелит оборотню прямо в лоб смертоносным серебряным снарядом. А вместо этого на тыльной стороне ладони Весельчака начали один за другим возникать и спрыгивать на траву маленькие человечки со светящейся серебристой кожей и в такого же цвета нарядах.

Тем не менее, оборотень все же был повержен. Два гномика сразу запрыгнули ему на морду и закрыли ладошками глаза. Зверь остановился и яростно затряс башкой, пытаясь их сбросить. В это время остальные гномы, числом около двух десятков, окружили оборотня и, ухватив его за лапы и шерсть на боках, с легкостью повалили на землю. Для столь небольшого размера их сила была невероятна. Оборотень забился в тщетных попытках вырваться, но очень скоро понял, что не сможет этого сделать, и заскулил, как побитая собака.

Багбиры восхищенно уставились на Борланда. Они-то не подозревали даже, что он способен на такое.

Впрочем, он и сам об этом не подозревал…

Весельчак довольно быстро смекнул, что произошло. Он всего-навсего неправильно произнес заклинание, которое на деле должно было звучать «Арген-Дорм». И вызвал таким образом «серебряных гномов», о существовании которых раньше даже не слышал. Но, поскольку уж они были серебряными и направлялись волей Борланда, оборотню повезло лишь чуток больше, чем если бы охотник на чудовищ все сделал правильно.

– Багбиры! – сказал Борланд. – Дайте мне серебряный клинок.

Двое «мишек» тотчас притащили ему меч, выпавший из руки Торна. Оружие практически ничем не отличалось от того, с которым Борланд явился в лес. Ну да, мастер ведь был один и тот же.

– Ну что ж, дружище Торн… – Борланд, поигрывая мечом, неторопливо приблизился к перевертышу: – Сейчас мы с тобой поиграем в очень интересную игру. А называется она – «Отруби собаке хвост»!

– Не убивай! – хрипло пролаял монстр, стремительно меняя очертания. Торн превращался обратно в человека. Природа его оборотничества, несомненно, была магической. Об этом свидетельствовал тот факт, что в момент первой трансформации одежда Торна превратилась в волчью шкуру. Сейчас же она, на глазах у Борланда, вновь становилась человеческим платьем.

– Не убивай, – повторил Торн, закончив превращение.

– Что ж, условия прежние, – сказал Борланд. – Если пленники живы, отпусти их, и я уйду. Хотя, конечно, с тобой еще хотят разобраться багбиры.

– Дети живы, – прохрипел Торн. – Они в пещере.

Борланд отправил Гхорка и его команду на поиски артолийских подростков, а сам продолжил разговор с оборотнем. Кое-что в происходящем казалось ему весьма странным. Следовало это прояснить.

– Ты прав, – ухмыльнулся Торн. – Убери отсюда своих медведей, и я все тебе расскажу.

Из норы показались багбиры. Среди них шли трое жавшихся друг к другу перепуганных детей. Два парня и девчонка.

– Эх вы, герои, – пожурил их Весельчак. – Ну неужели вы думали, что сможете его одолеть? Гхорк! Отведите детей в деревню Артолия. Найдите кузнеца Хенгора и скажите ему, что охотник за чудовищами Борланд разрешает отдать вам пятую часть награды.

– А как же перевертыш? – с сомнением произнес Гхорк. – Мы должны отомстить ему за брата.

– С этим я сам разберусь, – ответил Борланд и надавил на жалость: – Идите, ведь детки устали и очень голодны.

Будь на месте багбиров какие-нибудь другие гоблины, они бы палец о палец не ударили ради человеческих отпрысков. Но медведеголовые не только выглядели добродушными, а были такими на самом деле. Взяв детей за руки и что-то успокаивающе напевая, багбиры повели молодых артолийцев прочь от страшного логова.

Когда их шаги и пение стихли вдали, Борланд спрятал меч и пристально посмотрел на Торна:

– Ну и что же ты хочешь мне рассказать, друг леса? – спросил он, усмехнувшись.

– Я не тот, за кого ты меня принимаешь, – сказал оборотень. – Я знаю, кто отправил тебя сюда. Так вот, охотник: тебя подло обманули. Наша с братом история была совсем другой. Мое имя – Зорн!

– Зорн? – Борланд сощурился. – Значит, правда была на твоей стороне? Брат бросил тебя в Диких землях, а сам, назвавшись твоим именем, вернулся в Артолию?

– Нет, – замотал перевертыш головой. – Тот, кто пришел в деревню под видом нищего оборванца, был и остается Торном!

– Давай-ка с самого начала, – остановил его Борланд. – Кто из вас кого оставил умирать в подземелье?

– Этого вовсе не было, – тихо промолвил Зорн. – В подземных коридорах заброшенного замка было много глубоких трещин. Когда мы нашли сокровище и двинулись наверх за мешками, Торн попытался столкнуть меня в одну из них. Я успел увернуться, и брат сам полетел вниз. Мне не хотелось позорить его имя, поэтому, вернувшись в деревню, я рассказал людям именно ту историю, которую знаешь ты…

– Но дух вашей матери уличил в обмане как раз тебя! Ошибки быть не могло.

– То не был дух нашей матери! – воскликнул оборотень. – Во время ритуала вызова был совершен обман. Торн вступил со священником в сговор, пообещав ему часть моих денег. Он ведь пришел в деревню гораздо раньше, чем проявил себя. Тайком бродил ночью по улицам, заглядывая в окна и подслушивая разговоры. Так он узнал, чем живет деревня, чтобы потом подтвердить, что он – это я. Моя семья не стала исключением. Торн узнал все, даже подробности моих отношений с женой…

– Кстати, о жене. – Борланд сильно сомневался в правдивости услышанного: – Ты ведь недавно убил ее, не так ли? Странный поступок для человека, который любил эту женщину.

– Я не тот, что прежде, – произнес Зорн. – Звериная сущность во мне все чаще берет верх над человеческим разумом. Я пришел в деревню лишь для того, чтобы поговорить с Тайриной, попытаться донести до нее правду. Но она не стала слушать меня. Думала, что это предатель Торн пытается отыграться. В конце концов я не выдержал, и… – Оборотень замолчал.

– Значит, тебя подставили? Нелегко, должно быть, было смириться с этим?

– Я, как видишь, и не смирился, – невесело усмехнулся Зорн. – Возвращаться в деревню мне было нельзя. Но жажда мести оказалась сильнее здравого смысла. И я решил, что лучше стану зверем, но отомщу. Нашел учителя черной магии, чтобы…

– Погоди-ка, – вновь перебил его Борланд. – Где это ты сумел разыскать черного учителя?

– В Джейнарде. Колдун открыл мне тайны оборотничества. Это его и погубило…

– Ты и его прикончил?

– Да. Для того мага моя первая трансформация закончилась не слишком удачно. Я не смог вовремя взять под контроль животные инстинкты.

– Что было дальше?

– Это ты уже знаешь. Да, хочу сказать насчет ребятишек. Они попались мне совершенно случайно. Я был в тот момент в человеческом облике, и они приняли меня за того, кого считали Зорном. Я подыграл им – сказал, что тоже охочусь на оборотня, и привел сюда. Хотел обменять их в деревне на Торна, а не убить.

Теперь рассказанная оборотнем история выглядела вполне правдоподобной. Придумать такое по ходу дела, да еще под угрозой гибели, мало кому под силу.

– Что же мне с тобой делать? – задумчиво произнес Борланд.

– Убей меня, – неожиданно произнес Зорн.

– Что? – Весельчак присел на корточки рядом с ним. – Ты только что молил о пощаде, а теперь просишь лишить тебя жизни? В то время как твоя месть еще не исполнена? С чего бы это?

– Сейчас, рассказывая тебе свою историю, я понял, каким чудовищным злом я стал, – промолвил Зорн. – Мой брат перешел определенную границу, но я… я зашел еще дальше. Как и Торну, мне нет прощения и нет места в этом мире. Убей меня. Пусть время накажет моего брата.

– Странно слышать такое, – сказал, поднимаясь, Борланд. – Но убивать тебя я не стану. Я ведь тоже не тот, за кого ты меня принимаешь. Не истребитель чудовищ, а обычный человек, который частенько попадает в необычные обстоятельства, только и всего. Хотя, пожалуй, слишком часто. Что же до твоей судьбы, то… – Борланд почесал в затылке. – Решай ее сам, вот что. Можешь прийти в Артолию и попытаться убить своего гнусного братца, – но только его одного! А если у тебя уже не осталось сил, чтобы жить… В кустах лежит серебряный меч. И если у тебя хватило духу покаяться, то должно хватить и для того, чтобы покарать себя. Но если опять нападешь на меня – тогда уж придется мне с тобой покончить. Гномы, вы свободны! – закончил Борланд свой монолог.

Державшие Зорна маленькие человечки вмиг исчезли, оставив после себя лишь россыпь плававших в воздухе серебристых искр. Перевертыш медленно поднялся. В глазах его застыла смертная тоска.

– В общем, ты меня слышал, – сказал Борланд. – Решай, как тебе закончить свою жизнь. Достойно, выбрав один из путей, о которых я тебе сказал, или бесславно, что непременно случится, если ты опять набросишься на меня. Бывай. – Весельчак счел, что желать удачи оборотню-убийце было бы, пожалуй, не слишком большой заслугой перед небесами.

Борланд развернулся и, не пряча покамест оружия, зашагал к лесной тропе. Слух его ловил каждый звук, раздававшийся позади. Но Зорн не пытался ударить в спину. Вместо этого Борланд услышал сначала треск ломающихся кустов, а после – тихую молитву, которую завершили звук пронзающего плоть клинка, сдавленный стон и шум падения тела на траву…

– Спи спокойно, багбир Хнорк, – пробормотал себе под нос Весельчак. – Ты отмщен.