Минуло еще несколько дней. Борланд продолжал осваивать заклинания высших уровней и чувствовал себя все более уверенно. После всего, что ему удалось сотворить в учебных залах Академии, Весельчак и сам был готов поверить, что он является настоящим магом. Сделать это мешало лишь одно обстоятельство: стоило ему снять с шеи Пентакль Света, как магические способности тут же сходили на нет. И если в самом начале своей «карьеры волшебника» Борланд не придавал этому особого значения – он ведь никогда и не собирался посвящать жизнь волшебным заботам, – то ныне он уже ощущал нечто вроде обиды. Узнав, увидев, прочувствовав подлинное значение слова «магия», Весельчак не мог смириться с мыслью о том, что этот чудесный мир может однажды оказаться закрыт для него – если он вдруг потеряет Пентакль. Борланд теперь не расставался с артефактом никогда. Не снимал его даже во время посещения бани.

Еще в Билане Заффа объяснил Весельчаку суть отношений между Силой и живыми существами. Хозяин волшебной лавки упомянул и о том, что каждый человек рождается потенциальным магом, но далеко не каждый становится магом состоявшимся – если способности не развивать, они со временем увянут. Таким образом, у Борланда был шанс стать настоящим волшебником и творить чудеса, не прибегая к помощи Пентакля. Но, судя по текущему положению дел, до этого было еще очень далеко…

Борланд шел сейчас на очередную встречу с Дорнблаттом. Вчера архимаг сказал, что этот урок станет последним. Значит, скоро – возможно, уже и завтра – отряд возмездия должен будет отправиться в Дикие земли… Размышляя об этом, Борланд внезапно понял, что совсем не хочет никуда ехать, и уж тем более – драться с колдунами и дзергом. Но выбора у него не было. Не было никогда…

По пути в тренировочную залу Весельчак опять столкнулся с Я’Ли Адавилом. Правда, на этот раз козел-оборотень, похоже, сам искал с ним встречи. Выйдя из-за квадратной колонны, он преградил Борланду путь и тихо, почти шепотом произнес:

– Здравствуй, Борланд. Мне нужно с тобой поговорить.

Весельчак не стал спрашивать, откуда Я’Ли узнал, как его зовут. Если уж Лангмар объявил на него охоту, те колдуны в Билане тоже должны были знать, какое имя носит их мишень.

– Ого! Кого я вижу! – ухмыльнулся Весельчак. – Мой несостоявшийся убийца собственной персоной. Где же твой кинжал, дружище Я’Ли? Или ты задумал меня задушить? – Борланд старательно издевался над магом. – Сразу предупреждаю – это будет весьма непросто.

– Забудь об этом. – Я’Ли бросал быстрые взгляды по сторонам, будто остерегался чего-то. – Я не хотел этого делать. Меня заставили чернокнижники.

– Ох, прости, я совсем забыл! – все тем же ерническим тоном промолвил Борланд. – Да-да, гадкие, несносные колдуны. Ты прав, эти ребята умеют… заставлять.

Поняв, на что он намекает, Адавил стиснул зубы. Но ссориться с Борландом было бы для него сейчас себе дороже. Проглотив обиду, Я’Ли сказал:

– Как раз об этом я и хотел поговорить. Ты – единственный в Эльнадоре человек, который знает мою тайну. Очень прошу: не выдавай ее никому. Мы ведь на одной стороне – верно, Борланд? – Я’Ли заискивающе посмотрел ему в глаза.

Весельчак вгляделся в лицо стоявшего перед ним волшебника. Он, в принципе, был готов простить Я’Ли за то дурацкое нападение в Билане – маг тогда действительно был не более чем перепуганной марионеткой в чужих руках. Но что-то в глазах Адавила и в общем выражении его физиономии мешало поверить, что этот человек может быть искренним и добрым. Мешало даже посочувствовать ему. Бегающий взгляд, сухие тонкие губы, постоянно брезгливо поджатые, словно Я’Ли все время видел перед собой не людей, а отвратительных уродов… Борланд знал, что под воздействием неприятных обстоятельств человеческий характер может кардинально меняться, – а вслед за ним меняется и внешность. Возможно, Я’Ли Адавил и был когда-то неплохим парнем – тех времен Весельчак не застал. Но сейчас… Сейчас Борланд видел перед собой человека, вставшего на путь превращения в подлого негодяя. Я’Ли, быть может, и сам еще не подозревал об этом. Но по его лицу Борланд ясно видел: процесс пошел. И, похоже, он необратим. Рано или поздно гнездящаяся в душе Адавила гнусная тварь проявит себя.

«На одной стороне, говоришь? Да от тебя следует держаться как можно дальше, и дело совсем не в том, что тебя сделали своей цыпочкой биланские извращенцы!»

– Вот что, Я’Ли, – проговорил Борланд. – Мне нет до тебя абсолютно никакого дела. Ни-ка-ко-го, – повторил он по слогам. – Так что не беспокой меня больше, ладно? Никто ничего не узнает. Да что б я в козла превратился, если не сдержу слова! – Борланд не удержался от еще одной злой шутки.

Лицо Адавила вытянулось и побелело. Теперь он смотрел на Борланда с нескрываемой ненавистью. Но глаза и уста мелких негодяев редко живут в согласии.

– Благодарю тебя, Борланд, – склонив голову, произнес Я’Ли Адавил.

– Надеюсь, это была наша последняя встреча.

Весельчак развернулся и зашагал своей дорогой.

А Я’Ли провожал его злобным взглядом, и пальцы правой руки волшебника сжимались и разжимались, стискивая рукоять несуществующего ножа…

– Итак, Борланд, как я и говорил, сегодня – последний день наших с тобой занятий, – торжественно провозгласил Дорнблатт. – Конечно, я научил тебя не всему, что умею и знаю сам. Для этого нам потребовались бы годы, – самодовольно улыбнулся ректор. – Но ты узнал достаточно, чтобы бороться с врагом, который ждет тебя в Диких землях. А то, что узнаешь сегодня, – сделал Дорнблатт небольшую паузу, – являет собой сердцевину магического искусства, самую его суть! Заинтригован?

– Еще бы, – кивнул Весельчак. – Я даже мечтать о таком не смел.

– Трудно, наверное, быть избранным? – поинтересовался вдруг Дорнблатт.

– Да, – подтвердил Весельчак. – До сих пор не могу к этому привыкнуть…

– А я вот всегда мечтал об этом и с младых ногтей готовил себя к такому пути. Жаль, что не срослось, – вздохнул архимаг. – Ну что ж, начнем, пожалуй. Но о предмете сегодняшнего занятия ты должен будешь догадаться сам.

– Мастер, но как же я смогу? Для этого нужно было, как вы, начать заниматься магией еще в юности.

– Я буду задавать наводящие вопросы, – сказал архимаг. – Поверь мне, это не так уж сложно. Итак, вот первый вопрос. Ты видел в деле нескольких магов и сам способен творить чудеса. Теперь скажи: чем я отличаюсь от прочих волшебников?

Борланд задумался. А действительно – чем? Он принялся внимательно разглядывать своего учителя. Ну, дело, конечно, не во внешности Дорнблатта. Он, безусловно, имел в виду свою манеру осуществлять чары. Ага…

– Вы не произносите заклинания вслух, – сказал Весельчак. – Махнули волшебной палочкой – и готово.

– Вот видишь, – улыбнулся Дорнблатт. – Ты дал абсолютно правильный ответ. Следующий вопрос таков: что позволяет мне обходиться без лишних слов?

К собственному удивлению, Борланд вдруг понял, что знает ответ и на этот вопрос. Откуда – он не помнил. Должно быть, Рангвальд или Заффа упоминали об этом в беседах.

– Мыслемагия, – уверенно сказал Весельчак. – Вы достигли такого уровня мастерства, что вам уже не нужно проговаривать заклинания, чтобы они работали. Достаточно только мыслей.

– И вновь – совершенно верно, – кивнул Дорнблатт. – Мыслемагия – или же, иначе, магия сознания. Я называюсь архимагом не ради красного словца. Архимаг – не должность и не титул. Это и есть высшая ступень мастерства волшебника, ступень, которую превосходят лишь майары… Но майаров давай оставим любителям легенд и сказок. Пользуясь магией сознания, архимаги могут применять все приемы всех уровней и школ, не произнося при этом ни слова. Но чтобы сравняться со мной по силе, простому волшебнику – Заффе, например – понадобится не менее двухсот пятидесяти лет занятий магией… – Дорнблатт замолчал и пристально посмотрел на Борланда, давая ему время осмыслить услышанное.

– Ничего себе! – только и смог сказать Весельчак. – Должно быть, в мире не так уж много архимагов…

– Ты опять прав. Нас по пальцам можно пересчитать. Даже в Совете волшебников Хайласта архимагами являются только двое, и один из них стоит сейчас перед тобой.

– Но почему так мало волшебников становятся архимагами? – полюбопытствовал Борланд. – Ведь это же так… заманчиво.

– Заманчиво, не спорю, – кивнув, сказал ректор. – Но большинство чародеев останавливается, узнав о том, что для этого нужно. Ну, ты сам представь – четверть тысячелетия не заниматься ничем, кроме волшебства! Далеко не каждый ведь настолько им увлечен.

– И то верно, – согласился Борланд. – Мастер, вы ведь не просто так мне об этом рассказываете? – Он уже знал, что Дорнблатт не склонен к пустопорожней болтовне.

– Ты должен об этом знать, поскольку… – Ректор вновь сделал паузу: он вообще питал склонность к театральным эффектам. – …Поскольку сам с недавних пор являешься архимагом.

– Что?! – Это было настолько неожиданно, что Борланд даже попятился: – Я – архимаг? Но как такое возможно?

– Дело в Пентакле, – указал Дорнблатт на грудь Борланда – туда, где проступали под рубашкой очертания медальона Ингардуса. – Его влияние оказалось куда сильнее, чем даже я мог предполагать. Артефакт не просто сделал тебя волшебником. Он дал тебе силу, вполне сопоставимую, скажем, с моей. Силу – но не знание, – не замедлил уточнить Дорнблатт. – Ты ведь порой и сам не понимаешь сути того, что делаешь.

– Далеко не всегда, – согласился Борланд.

– А между тем, многие из этих действий недоступны не только студентам старших курсов Академии, но и большинству практикующих магов, – продолжил Дорнблатт. – Особенности твоих отношений с волшебством не позволяют присвоить тебе статус архимага официально, но… фактически ты таков и есть. Когда с тобой Пентакль, конечно.

– Ну, надо же… – произнес Борланд. – Даже не знаю, что и сказать.

– А и не надо ничего говорить, – улыбнулся ректор. – Просто прими это как данность.

– Я – архимаг… – Борланд помотал головой, точно пытался сбросить хмельную тяжесть. – Сложновато будет свыкнуться с этим, памятуя о том, кем я был еще совсем недавно.

– Свыкнешься рано или поздно, – продолжил Дорнблатт. – Теперь давай вернемся к мыслемагии. Это искусство имеет больше граней, чем может показаться на первый взгляд. Оно не просто позволяет сэкономить время, которое обычно тратится на произнесение заклинаний. Человек, владеющий мыслемагией, способен комбинировать приемы различных волшебных школ и, как следствие, делать такое, в сравнении с чем даже то, что ты успел изучить за эти полторы недели, покажется детской возней в песочнице!

– Неужели это возможно? – потрясенно прошептал Борланд.

Вспоминая, какие фантастические картины разворачивались в этих стенах в прошлые дни, он и представить себе не мог, что существуют еще более мощные и эффективные магические приемы.

– Да, друг мой, – заверил его Дорнблатт. – Магическая наука куда более обширна, нежели что-либо другое в этом мире. Открою тебе один маленький секрет: даже я не знаю всего, что можно сделать с помощью магии. Да и никто, наверное, не знает… Ну, а сейчас давай начнем урок. Попробуй произвести какое-нибудь магическое действие, не читая при этом заклинания. Можешь начать с самого простого…

Завтра. Выступление назначено на завтра. Надо же, подготовка к судьбоносному походу заняла меньше двух недель, если, конечно, считать только то время, что минуло за пределами зачарованных покоев Академии. А может, это всегда делается именно так? Раньше ведь Борланду не приходилось участвовать ни в чем подобном. Да и не мог он припомнить ничего такого в истории родного мира, которую стараниями Рангвальда знал весьма неплохо. Разве что восстание младших рас против дзергов и марров. Так то ведь когда было. И потом, в ту пору действовал целый мир, а не горстка смельчаков, возглавляемых бывшим разбойником…

Область волшебного знания, с которой Весельчак соприкоснулся сегодня, была поистине грандиозна. Научиться мыслемагии даже с Пентаклем оказалось не так уж просто, но время для этого у Борланда имелось. И когда магия сознания поддалась ему, Борланд понял, что Дорнблатт был прав, говоря о детских играх в песочнице…

На этот раз Весельчак провел в зачарованной зале не три дня, как обычно, а целых пять – отсыпаясь там же в промежутках между тренировками, а по завершении оных посетив академическую купальню. Так что, с учетом заколдованного времени Академии, он прожил в Эльнадоре около месяца. Правда, свободное время появилось у Борланда лишь сейчас. Да и то – каких-то несколько часов.

Вечером участники грядущего похода должны были собраться в кабинете Дорнблатта – архимаг намеревался представить им еще одного компаньона. В ожидании этого момента Весельчак сидел в одном из городских парков, наслаждаясь относительной тишиной и осенним воздухом, в котором носилось предчувствие перемен. Какими они будут, эти перемены? Разве же сможет ответить вон та рыжая белочка, что резво скачет по травке от дерева к дереву? Или плавающие в пруду грациозные лебеди? Или унылого вида ослик, на котором высокий старик катает гуляющих по парку детей?

Наблюдая за животными, Борланд понимал, что в ближайшем будущем таится что-то не особо приятное. И неизвестно еще, связано ли это с теми, кого он должен прищучить в Диких землях…

Белка совсем не выглядела веселой – похоже было, что она ищет не пропитания, а укрытия. Птицы то и дело тревожно поводили головами и взмахивали крыльями. А ослик… у него на морде все было написано.

В чем же тут дело?

Тот ужасный горбатый маг без ауры… При воспоминании о нем Весельчак непроизвольно поежился. В день, когда они с Ревенкрофтом наткнулись на горбуна, в природе царил такой же переполох. Сидя в парке и глядя по сторонам, Борланд чувствовал, что странная паника, покамест охватывавшая лишь растения и животных, постепенно пробуждается и в Эльнадоре.

Растения и животные… Борланд вспомнил, что при желании может поговорить с ними – эту способность предоставлял ему Пентакль. Похоже, такая необходимость назрела.

Встав со скамейки, Борланд еще раз посмотрел по сторонам. Как должен проходить процесс общения с деревьями, он представлял себе довольно смутно, а потому обратил свой взор на ближайших представителей фауны. Белку еще нужно догнать, и сделать это она вряд ли позволит. Осел сейчас занят, да и не станет он разговаривать, если судить по кислому выражению его физиономии. Остаются лебеди. Сконцентрировавшись на нужном действии, Весельчак направился к пруду. Птицы при его приближении подняли головы, но не стали сторониться. Они ведь были почти ручными, эти черные красавцы, и давно привыкли к постоянному присутствию людей.

– Привет, птички, – сказал Весельчак, присаживаясь на корточки у кромки воды. – Как поживаете?

– Приветствуем тебя, человек, – сказал самый крупный лебедь. Остальные качнули головами. Наверное, у них так было принято – чтобы вожак стаи говорил за всех. – Ничего плохого не происходит. Нас хорошо кормят. Нас любят, за нами присматривают. Но, несмотря на все это… нам очень страшно.

– Я как раз и хотел спросить – что заставляет вас чувствовать этот страх?

– Мы не знаем, – взмахнул крыльями лебедь, и у него получился совершенно человеческий жест – как если бы кто-то разводил руками, попав в неловкую ситуацию. – Что-то нехорошее приближается. Что-то злое и страшное. Если это придет сюда, у нас больше не будет еды и воды. Нас и самих больше не будет. Мы не знаем, что это, – повторила птица. – Но мы его боимся.

– Понятно, – произнес Борланд, не понимая ровным счетом ничего. – Что ж, крепитесь друзья. Прорвемся.

Весельчак встал и пошел к выходу из парка. «Что бы это ни было, я готов руку дать на отсечение – тот проклятый горбун как-то здесь замешан!»

Борланд говорил о безумном волшебнике и с Заффой, и с Дорнблаттом, но ни тот, ни другой не смогли сказать ничего вразумительного. Оба выдвинули гипотезу, что такой персонаж вряд ли может быть кем-то иным, кроме как одним из прислужников Мрака. И ничего больше.

«Стало быть, в Схарне объявилась еще одна грозная и зловещая сила? – подумал Весельчак. – Неужели даже более страшная, чем Тергон-Газид? Надеюсь, найдется кому разобраться с этим. Или… или бедняга Борланд должен будет теперь истреблять всех страшилищ, что осмелятся покуситься на безопасность родного мира? М-да, всякий раз мне кажется, что я влип круче некуда, и всякий раз выясняется, что можно влипнуть гораздо круче…»

– Солнышко светит, травка зеленеет, птички поют, а детки веселятся, – раздался вдруг позади чей-то печальный голос. – Но скоро всему этому придет конец…

«Спасибо за столь оптимистичный прогноз», – усмехнувшись, подумал Борланд и развернулся, чтобы посмотреть, кто говорит. Как оказалось, он просто забыл выйти из режима общения с животными и продолжал понимать их наречия. Автором кольнувшей сердце Весельчака фразы был не кто иной, как унылый ослик. Увидев, что на него обратили внимание, он поднял голову и сказал, глядя большими грустными глазами прямо на Борланда:

– Да-да, господин, именно так. Скоро мы все умрем… – Для престарелого хозяина животного и мальчонки, что сидел на серой спине, воображая себя, должно быть, отважным рыцарем на боевом коне, это прозвучало как обычный ослиный рев.

– Рэм, ну чего ты? – спросил старик, погладив ослика по загривку.

– Прорвемся, – Борланд подмигнул длинноухому «коню» и пошел прочь.

И вот он – долгожданный брифинг в кабинете ректора. Завтра – в путь. Будущие герои Схарны выслушивают последние наставления своего идейного вдохновителя, которым, конечно же, является седобородый маг в расшитом звездами сиреневом плаще. Да еще и очередной «избранник небес» расположился в кресле напротив. Святая Тьма, как же все знакомо! Андрей даже едва зевать не начал, слушая возвышенные речи старого обманщика Дорнблатта.

Ну, в самом деле – сколько раз он смаковал подобные моменты, читая чьи-то фантастические романы, или же наблюдал их на экране кинотеатра. Королев мог сказать, что будет происходить сегодня в ректорском кабинете, еще до того как переступил его порог. И общее настроение, и то, как будет держаться каждый из участников, и даже некоторые конкретные фразы… Как будто все это было не более чем ролевой игрой. Да-да, комнатка в деревянном замке где-нибудь в лесочке под Питером. Такими играми Андрей увлекался в детстве и юности.

Неужели авторы всех тех книг черпают информацию непосредственно из миров, о которых пишут? Или же это Схарна возникла вдруг на основе человеческой фантазии, став своего рода эгрегором , воплотившим в себе чьи-то мысли? Но нет, конечно. Для создания огромного мира потребовалось бы направленное волевое усилие миллионов людей. Человеческая воля – серьезная штука. Может воскресить забытого древнего бога или, наоборот, уничтожить кого-то из существующих…

«Никакая это не игра, Королев. Просто так уж сложилось, что ты попал в мир, где все происходит, как в фантастических книжках. Совпадение, и не более того».

Именно Андрею Королеву предстояло стать пятым участником отряда возмездия. Впрочем, нет, конечно же – шестым. Но о том, что в ударную группу затесался еще и вампир, не знали ни землянин, ни, разумеется, Дорнблатт…

Разглагольствования архимага Королев слушал вполуха. Главным для него было то, что очень скоро он покинет опостылевшую Академию, и когда миссия будет выполнена, останется предоставленным самому себе. «Adios , мессир Дорнблатт, – с удовольствием подумал Андрей, хоть до отъезда оставалось еще больше половины суток. – Можете быть уверены – я никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Как же все-таки здорово, что я успел заранее договориться о своем участии в этом деле».

Королев видел, что Борланд, Намор и эльф, чье имя, на взгляд Андрея, было несовместимо с жизнью, проявляют к его персоне куда больший интерес, чем к словам Дорнблатта. Примерно так смотрели бы на самого эльфа, появись он где-нибудь на окраине Краснодара. Столь пристальное внимание слегка раздражало, но Андрей по опыту знал, что, пообщавшись с ним чуток подольше, новые знакомцы перестанут воспринимать его как некое диковинное создание. «В конце концов большинство местных жителей в процентном соотношении составляют люди, от которых я, да и любой другой землянин, не отличаемся практически ничем, – подумал Королев. – Эльфы эльфами, гномы – гномами, а люди – они везде одинаковы. И, пожалуй, научно-технический прогресс, будь он трижды неладен, – единственное, что по-настоящему отличает друг от друга обитателей разных миров».

– Итак, этот день настал. – Дорнблатт выглядел сейчас так, будто головы Тергон-Газида и Лангмара уже лежали перед ним на серебряных подносах. – Вы только вдумайтесь! Мы с вами, здесь и сейчас, творим историю Схарны, наполняя содержанием страницы летописей грядущего!

«Каким только оно будет, содержание это? – внутренне усмехнувшись, подумал Борланд. – Не случится ли так, что будущие летописцы подпортят страницы своих творений потоками слез, оплакивая печальную участь несостоявшихся героев?»

– Пятеро храбрецов спасают мир от страшной опасности, – вещал Дорнблатт. – Да-да, всего пятеро – но каждый стоит доброй сотни!

Тут он, конечно, здорово польстил членам отряда. В особенности это касалось Намора. При помощи своей музыкальной магии он, может, и одолел бы десяток-другой каких-нибудь болотных троллей. Но телом бард был довольно хлипок и в обычном бою против тех же самых тварей вряд ли продержался бы долго.

– Нас будет шестеро, мастер, – автоматически поправил ректора Весельчак.

Сидевший рядом Заффа тотчас наступил ему на ногу. Борланд и сам уже понял, что сболтнул лишка.

– Шестеро? – Дорнблатт посмотрел на него, удивленно вскинув брови. – И кто же шестой?

– Ну как же? – улыбнулся Борланд. – Это вы, конечно.

Он вообще-то имел в виду Ревенкрофта. Но присутствие в команде кровососа было решено держать от ректора в секрете. В противном случае все могло закончиться для вампира не лучшим образом: зная противоречивый характер Дорнблатта, невозможно было предугадать, как старик отнесется к появлению в городе одного из тех созданий, что принято считать исчадиями зла…

– Кто, как не вы, спланировал эту операцию и должным образом подготовил меня к ней? – развивал свою мысль Борланд. – Я думаю, вполне справедливо будет, если мы станем называться «отряд Дорнблатта»!

– Что ж, я подумаю об этом, – кивнул архимаг. – Не знаю даже, достоин ли я подобной чести…

Впрочем, троим из пятерых его собеседников было предельно ясно, что завтра утром секретарь ректора Альтамир сделает в журнале Академии запись о том, что в Дикие земли поскакал как раз «отряд Дорнблатта».

– Несколько слов о том, куда вы, собственно, отправляетесь, – кашлянув, продолжил Дорнблатт. – Дикие земли – не самое лучшее место на Схарне, но и не какая-нибудь «смертельная зона», в которую лучше вообще никогда не заглядывать. Следует держаться подальше от замков Падших лордов и прилегающих к ним окрестностей, а остальные участки сравнительно безопасны.

«Если сравнивать их с логовом демонов, разумеется», – иронично подумал Борланд. Заффа успел кое-что рассказать ему о Диких землях. Черные дела, которыми занимались упомянутые лорды, не прошли для тех краев бесследно. Они привели к появлению там новых видов флоры и фауны, и ни один из этих видов не желал жить в мире и согласии с какими бы то ни было другими существами…

– Правда, один зловещий дворец вам посетить придется, – сказал архимаг. – Именно там находится нынешняя ставка наших врагов.

Выдвинув один из ящиков своего стола, Дорнблатт извлек оттуда пять небольших пергаментных свитков. То оказались подробные карты Диких земель, на которых были отмечены не только опасные территории, но и вообще все, что только можно отметить на карте. Каждый холм, каждая рощица, каждый крошечный ручеек.

– Ваша цель – бывшее поместье Падшего лорда Джетро – обведена на карте красным, – сказал Дорнблатт, раздав свитки своим «орлятам».

«Так я и знал, что без подвоха не обойдется. Да туда ж на драконах надо лететь!» – подумал Борланд, бросив взгляд на карту. Замок Джетро стоял на вершине высокой скалы, нависавшей над Серым морем. «Отчего ректор сразу нам ничего не сказал? Чтобы никто не вздумал дезертировать? Как же глупо…»

– Карты такие точные, – удивленно произнес Итрандил. – Откуда они?

– Ну, Дикие земли на самом-то деле не такие уж и дикие, – развел руками Дорнблатт. – Там ведь живет довольно много разнообразного народа. А «дикими» эти места зовутся по той причине, что их обитатели не особо жалуют государственную власть и закон.

– Только разбойников нам и не хватало, – закатив глаза, страдальчески вымолвил Борланд, и все, кто был в курсе насчет его прошлого, позволили себе расслабиться и хохотнуть.

Один Андрей ничего не понял. Впрочем, у него-то была своя причина для радости.

– Я верю в вас и очень надеюсь, что все вы вернетесь из Диких земель живыми и невредимыми, – сказал Дорнблатт. – Вопросы у кого-нибудь есть? Или, может быть, возражения?

– Мне кое-что не ясно, – промолвил Андрей Королев.

– Слушаю, Андрей, – кивнул ректор.

– Количество бойцов в отряде не соответствует предполагаемому числу противников, – сказал землянин. – Там дзерг и несколько десятков черных магов. И неизвестно, каких еще тварей они призовут себе на подмогу. А нас – всего пятеро. Я, в общем-то, думал, что все будет как в прошлый раз – взвод магов под командование каждому…

– Что ж, ты прав, конечно, – на удивление быстро согласился Дорнблатт. – Я был бы очень рад, если бы мы могли вновь так поступить. Но мы не можем. По той простой причине, что весть о перемещении больших групп людей всегда несется по свету куда быстрее, чем движутся сами эти группы. Вполне возможно, мы упустили черных в Дзергвольде потому, что они засекли наш Большой портал. Но то же самое ведь и с передвижением по земле. Топающий через полстраны отряд магов привлечет слишком много внимания. Но никто и не заметит путешествующих вместе пятерых всадников. Такие компании можно увидеть сплошь и рядом.

– Ну, это и так понятно, – сказал Андрей, уже не скрывая иронии. – Вопрос заключается в том, как же мы, всего впятером, открутим головы этому вашему Тергон-Газиду и всем его прихвостням-колдунам впридачу?

Над столом повисла напряженная тишина.

– А действительно – как? – пробормотал Намор Долгонос.

Дорнблатт поспешил развеять сомнения:

– Главной – и очень серьезной – ударной силой вашей команды является этот человек, – промолвил он, простирая длань в направлении Борланда. – Того, чему я научил его, для предстоящих сражений более чем достаточно. Вы же четверо должны будете проследить за тем, чтобы он все сделал правильно. Не позволить ему оступиться. Дать своевременный совет и помочь проконтролировать собственную силу. Нужны ли еще какие-нибудь объяснения?

Заффе, Намору, Индалинэ Итрандилу и самому Борланду объяснений не требовалось. Но вот Андрей Королев не спешил менять своего скептического настроя:

– Это так, Борланд? – спросил он, все еще с тенью недоверия глядя через стол на Весельчака. – Ты и впрямь настолько силен?

– Могу я об этом рассказать, мастер? – Борланд взглянул на Дорнблатта и, получив утвердительный кивок, произнес: – Сила, которой я владею на данный момент, лишь немногим меньше силы самого мессира Дорнблатта. С его же собственных слов выходит, что я вплотную приблизился к статусу архимага.

– И получил бы его, если мог делать все то же самое без медальона Ингардуса, – добавил ректор.

Заффа присвистнул. Такого поворота событий он не ожидал.

– Что ж, тогда действительно можно не беспокоиться, – сказал Индалинэ. – Это не просто ударная сила – это всесокрушающий таран. Мы справимся. Сами-то вы, Андрей, чувствуете ли себя достаточно сильным для того, что нам предстоит совершить?

Эльф обратил взгляд на землянина. В его глазах Королев увидел начавшую зарождаться неприязнь.

– Чувствую, – сказал Андрей, решив больше ни с кем ни о чем не спорить. – Правда, некоторые приемы из моего привычного арсенала на Схарне могут и не сработать. Но за десять лет, что я провел здесь, мне удалось неплохо освоить и местную магическую систему. По вашей шкале – уровень приблизительно тридцатый.

«Не так уж и много на самом-то деле, – подумал Борланд, памятуя о том, какого уровня всего за месяц успел достичь он сам. – Но чужак прав: этого вполне достаточно».

– Полагаю, вопросов больше нет? – на всякий случай спросил архимаг. – Что ж, до завтрашнего утра можете заниматься своими делами. Только не вздумайте понять меня буквально и загулять до самого утра, – пошутил напоследок ректор. – Борланд, тебя я попрошу ненадолго задержаться. Есть персональное поручение.

– В воспоминаниях моего покойного друга Каздана, – сказал ректор, когда Андрей, Заффа, Индалинэ и Намор покинули кабинет, – промелькнула странная фраза, сказанная проклятым Тергон-Газидом. Волкоголовый утверждал, что пророк Занзары достопочтенный Ингардус получил свою великую силу обманным путем. И что первоисточником этой силы были они – дзерги. Я буду очень признателен тебе, Борланд, если ты вдруг сумеешь выяснить, что он имел в виду.

– Как же мне это сделать? – почесал в затылке Весельчак. – Подойти к нему, сунув руки в карманы, наступить на лапу и сказать: «Любезный, а не подскажешь ли, чего там накосорезил Ингардус тысячу лет назад?» Так, что ли?

– Я не настаиваю, – мягко произнес Дорнблатт. – Просто постарайся узнать. Это нужно не мне. Это нужно волшебному искусству.

– Хорошо, я попробую, – кивнул Борланд. – Но обещать ничего не могу. Насколько я знаю дзергов, эти ребята не очень-то расположены к дружеским беседам.

– Кстати, как же тебе удалось одолеть Архун-Коллака тогда, в Билане? – поинтересовался Дорнблатт. – Я давно хотел спросить тебя об этом, но за всеми нашими делами как-то забыл…

– Ох, то была жаркая схватка, – сказал, посерьезнев, Борланд. – Честно говоря, не хочется и вспоминать. Я ведь едва не погиб тогда.

– Понимаю. Что ж, не будем об этом. Можешь идти.

– Мастер, я в этой суматохе тоже забыл кое-что спросить у вас, – сказал Весельчак, вспомнив сон, приснившийся ему в Альфенроке в ночь, когда в его доме появился Ревенкрофт. – Вы знаете что-нибудь о волшебнике по имени Кин?

– Кин? – Дорнблатт запустил пальцы в бороду – этот жест в его исполнении был тесно связан с глубокими раздумьями. – Сразу трудно припомнить. А где ты слышал это имя?

– Он мне приснился, этот самый Кин, – ответил Борланд. – Но он был реальным, я могу ручаться.

– Приснился, но реальный, говоришь? – Не было похоже, чтоб архимаг удивился услышанному или же насмехался над словами Весельчака. – Интересно. Стоит порыться в библиотеке. Но результат ты в любом случае узнаешь, только когда вернешься из замка Джетро…

Утро, когда Борланд и его компаньоны покинули Эльнадор, выдалось куда более прохладным, чем предыдущее. Осень неуклонно вступала в свои права.

Стоя на городской стене над главными воротами, архимаг Дорнблатт провожал взглядом пятерку всадников. Ректора Академии одолевали противоречивые мысли. Он попрощался с надеждой примерить лавры великого героя, но вовсе не с желанием врезать молнией промеж глаз хотя бы одному дзергу. Ну кто сказал, что престарелые волшебники все, как один, являются ворчливыми занудами и не испытывают тяги к приключениям? Архимаг тяжело вздохнул, отгоняя шальную мыслишку – прямо сейчас перенести сюда из конюшни своего скакуна и помчаться вслед за ребятами. «Нельзя. Все-таки удел ректора Академии магии – учить новые поколения волшебников, а не разъезжать по стране в поисках негодяев. Как же ты мог забыть об этом, а, Дорнблатт? – Архимаг смотрел вдаль, пока “отряд Дорнблатта” не скрылся из виду. Ректор развернулся и, по-прежнему погруженный в раздумья, направился к лестнице. – А подвиги пусть совершают герои. Да пребудет с ними Занзара».

Откуда было старому магу знать, что и здесь, в Эльнадоре, несмотря на приближение октября, тоже скоро станет довольно жарко?..