Глава 21
Выбор Джошуа
Над дворцом Накрамис царила тишина.
Почти всех, кто был здесь – несколько сотен гоблинов, полдюжины огров и целое скопище иных тварей, о которых Джошуа не имел никакого понятия, – Горм отправил в город.
Младший мэтр сам, давясь и заикаясь, поведал ему, где и как найти армию Деверо. После Горм признался, что и так это знал, но отказать себе в удовольствии поставить на место чародея не сумел.
Не поленился гигант рассказать и о том, как они отбили ворота и что сделали с теми, кому не повезло попасться к ним в руки живыми. В красочных и ненужных подробностях.
Сам Горм против ожидания в город не отправился. Вместо этого он со своими людьми и частью шаранхайзерских бандитов устроил небольшой пир в одной из башен. Шрамолицый полуэльф, которого такое братание не очень радовало, пытался напомнить своим молодцам, кто тут главный, но понимания не встретил и, удрученный, скрылся где-то в недрах замка.
Горм, наверное, по доброте душевной звал младшего мэтра с собой, и грубый отказ не смутил его.
– Не дуйся, парень! – смеялся он. – Обиделся, что назвал тебя марионеткой? Чего на правду-то обижаться? Пошли, выпьем. Нам еще столько предстоит сделать вместе. Ты даже не представляешь. А выпивка – вещь такая, снимает и сглаживает все разногласия.
– Катись в Бездну, Горм.
– Ну как знаешь.
Джошуа остался один в пустом дворе, предоставленный самому себе.
Он подошел к яме, возле которой были казнены его соратники. Взглянул вниз, но увидел лишь уходящие в темноту неровные земляные стены. На дне что-то чернело, но что именно, увидеть было невозможно.
Он запустил Сферу Лампы, но и она особо не помогла.
Рассеяв заклинание, взглянул на небо.
Густые тучи, господствовавшие все это время наверху, понемногу редели. В некоторых местах наметились небольшие просветы – впрочем, слишком уж маленькие, чтобы увидеть солнце.
Тяжелые мысли не давали покоя.
Слова Ассантэ упали на благодатную почву. В конце концов, что ждет его теперь? Он предал товарищей, не спас их и даже способствовал их гибели. Кай из Герденберга теперь лежит в глубине ямы – если каким-то чудом не умер от стрелы в сердце, то наверняка разбился при падении. Целители, его случайные ученики, пали от его рук. А десятки воинов, оказавшихся под яростью чар, пока он устранял магическую угрозу?
Его имя опозорено. «Валладис»! То, над чем отец так долго и упорно трудился. Годы верной службы, лишений. Меч, коснувшийся плеч и сделавший их семью уважаемой, давший ее представителям хорошие перспективы – и тем, кто пошел стезей чар, и тем, кто отправился искать лучшей доли в дальних землях…
Все это сегодня пошло прахом. Потому что отныне и впредь «Валладис» будет именем предателя и убийцы.
Все пошло прахом.
Хотя чего горевать? Ведь вскоре все рухнет. Исчезнет. Эти люди, их мысли и мнения сгинут вместе с ними в наступающей мгле.
Невозможно противостоять такой мощи. Невозможно сопротивляться ей. Невозможно быть сильнее нее.
Разумнее смириться, оставить бесплодные попытки и не противиться своей судьбе. Разве не голос судьбы раздавался сегодня со стен?
В конце концов, все не так уж и плохо. Он жив. Наделен силой, которая раньше и не снилась. У него по-прежнему хорошие перспективы – насколько могут быть хорошими перспективы сейчас, когда мир на краю гибели. Самый могущественнейший из нынешних колдунов предлагает ему ученичество и будущую власть. Возможность достичь высот, о которых и не мечталось…
Предлагает встать рядом. Стать первым в его будущей армии. Правой рукой Владыки. А кому, как не первому из соратников, будет больше всего доверия? Не Горму же с его глупостью и звериной силой. Нет. Он просто инструмент. Доверие может заслужить лишь равный – тот, кто может со временем стать равным, постигнув могущество и величие древних сил. В конце концов, правая рука – это ведь и преемник.
Но не это главное.
Джулия.
Она наконец-то будет принадлежать ему.
Никто не посмеет отнять ее. Никто не посмеет разлучить их. Диктовать, что они могут делать и что не могут.
Вместе навсегда.
Где-то на краю сознания шевельнулся Призрак. Довольно кивнул соглашаясь:
«Все правильно».
Все правильно.
Каждый должен принять свою судьбу. Кому-то уготовано сгинуть в безвестности, а кому-то – возвыситься. Кто-то надорвется, пытаясь чего-то достичь, а кто-то добьется своей цели, сорвет покров тайны и объединится со своей сутью.
Все правильно.
Бороться не нужно. Нужно принять все как есть.
Руки расслабились, сжимая верный посох. Тепло дерева приятно грело, придавая уверенность. Гордый дуб под руками стал чуть извиваться, меняя форму, приобретая все большую схожесть с орудием хозяина.
Все правильно.
Что толку слушать Гаренцворта? Этот хваленый мэтр не выстоял перед хозяином и секунды. Пал, сраженный собственной гордыней, стал слепой марионеткой в руках будущего Владыки. «Измени свое отношение». Легко сказать! От чего отталкиваться, интересно? Хозяин прав: когда нечего сказать, начинаешь говорить загадками, чтобы продолжать казаться умным.
Вот только…
Тот Джошуа, что еще хотел сопротивляться, скептически улыбнулся.
Можно ли верить хозяину?
Что он обещал своим прежним слугам? Курту, Райну, Гужу, Ассантэ? Может, он и не подчинял их? Может, уверил, что они уникальны и полезны? Что у них большой, прямо-таки огромный потенциал? Что они могут стать равными ему?
И они поддались. Сломали собственное сопротивление и выкинули белый флаг.
А потом безмолвными куклами упали под его сапоги.
Как глупый и самоуверенный Валладис, например.
В конце концов, зачем нужен равный приспешник? Не лучше ли собрать под знамена слабых и готовых подчиняться? Ведь потом, когда прочие падут перед призванными силами, они, эти слабые и испуганные, назовут тебя не просто своим Владыкой – признают богом. Будут почитать и поклоняться, отдавая без слова ропота свои жертвы истинным ритуалам крови.
«Как мило», – сказала бы Майриэль. Только сейчас она не может ничего сказать, потому что прикована к древнему алтарю в высокой черной башне, во рту кляп, и жизнь ее висит на волоске. Как и жизни остальных.
Как жизнь Джулии. Такой полезной и важной. Такой беспомощной и стойкой. Пребывающей в полной и безоговорочной власти Призрака.
Посох задрожал. Недовольно занозил ладонь. Начал принимать прежнюю форму.
Сеть сжимала крепко. Биться в ней бесполезно, что же делать?
Он не заметил, как произнес это вслух.
И не сразу понял, что новая мысль – это чей-то ответ.
– Ты хотеть разорвать цепь? В коридорах есть ответ на твой вопрос.
Он был невысокого роста – выше, чем обычный гоблин, но ниже самого среднего дворфа. Худой и сутулый, со впалой грудью, Там, где отступала клочковатая борода, безобразное лицо покрывали бородавки. Одеяние его пошили из кусков разного цвета и фактуры. В руках была зажата небольшая палка с короткой, увенчанной тремя костяными клыками веревкой на конце.
Вот, значит, как выглядят гоблинские шаманы – пугающие ловчих и бродячих рыцарей духовные лидеры проклятых автохтонов. Ни разу еще не попадавшиеся в руки римайнцев живыми.
– Рах-кар видеть, ты хотеть разорвать сеть, – проклекотал шаман.
– Ты знаешь всеобщий?
– Дурной язык. Много мусор-слов, – буркнул гоблин.
– Впервые вижу гоблина, который говорит на всеобщем.
– А Рах-кар впервые видеть гладкомордый, который мочь сопротивляйся Дурной Дух.
– Дурной Дух? Ты говоришь про Призрака Прошлого?
– Да, – гоблин показал на стены, – в глупой пещере-горе остаться пять раз по десять мой воины. Они стоят на стены. Другие гладкоморды пить и веселиться, не подслушать. Дурной Дух сейчас спит-думает, не слышит твой мысли. Говорить свободно.
– Но о чем нам говорить, Рах-кар?
– Говорить можно только о свобода. Только она быть нужна мой народ. И тебе.
– Я не понимаю.
– Рах-кар быть старейшина. Дурной Дух прийти к нам в горы и сказать: «Дай мне воинов, Рах-кар, и будет много еды и костей». Рах-кар спросить: «С кого?» Дух сказать: «С гладкоморды». Но Рах-кар знать: вы сильны, а мы слабы. Рах-кар отказать. Тогда Дух покорить головы воинов Рах-кар и его сам, и всех старейшин. Мы убивать по его воле. Быть много еды и костей, но мы терять много свои и не мочь уйти.
– Значит, я не ошибся. Вас подчинил себе Призрак и заставил сражаться с нами.
– Гладкоморды – мой враг. Но Дурной Дух хуже. Рах-кар всегда держать воинов в кулак, но ярость и воля их не принадлежать им теперь. Помоги Рах-кар убить Дух, и воины мой уйти.
– Как я смогу помочь тебе?
– Под глупой пещерой быть ходы. По ним гулять вожди той страна долгие зимы. Это не просто ходы. Там живет ответ, он помогать побороть слово Духа в твой голова.
– Ходы… Ты про тайные лабиринты, которыми Накрамисы пробирались к алтарю? Блуждая по ним, я смогу избавиться от контроля?
– Не избавиться. Приглушить. Потом ты подобраться к телу Дух и убить его, пока он спит-думает. Рах-кар не смочь, черные вещи убить его раньше, а тебя они пропустить, потому что в тебе сила Дух.
– Ты городишь какую-то нелепицу, Рах-кар, – покачал головой Джошуа. – Как лабиринт Накрамис поможет мне?
– Все вокруг – нелепица. Я говорить с тобой, а не расколоть твой череп. Мне тоже непривычно, – резонно возразил гоблин. – Сам смотреть. Ты говорить про ходы и даже не дергаться, чтобы бежать к хозяин и доложить. Ходы в голове даже давать твой мозги силы сопротивляться.
Изменить отношение.
– А знаешь, шаман, чем, собственно, я рискую? Только жизнью. Веди.
Глядя в узкую спину Рах-кара, Джошуа думал о разном.
Например, о превратностях судьбы. Той самой, на которую пенял совсем недавно и чьему течению готов был отдаться.
Потом о том, что гоблинам, существам озлобленным и, если верить ловчим, не брезгающим человечиной, верить нельзя. Что все это может оказаться очередной шуткой Призрака, уже показавшего себя неплохим мастером по сюрпризам и розыгрышам. Что нет ничего глупее, чем бродить по забытому лабиринту, пытаясь сорвать с себя сеть подчинения.
Что когда нет идей и возможностей, даже соломинка может показаться привлекательным вариантом. Даже если эта соломинка зеленокожая, сутулая и дурно говорит на всеобщем.
Гоблин шел быстрым, уверенным шагом. Несмотря на почти двукратное превосходство в длине ног, младший мэтр еле поспевал за ним.
Поначалу Джошуа думал, что путь в тайные ходы будет вести из покоев принцессы. Потом он вспомнил, что эти покои вместе с жилыми комнатами короля были уничтожены летающей башней.
Впрочем, Рах-кар и не собирался вести их наверх. Наоборот, строго вниз.
В королевской тюрьме Джошуа довелось побывать всего пару раз. Исключительно по воле долга. Он исследовал найденные Деверо потайные двери.
Тогда вид изможденных преступников и стоны из-за плотно закрытых дверей произвели на младшего мэтра тягостное впечатление. Король Арчибальд являлся сторонником извлечения пользы из заключенных. Преступников редко казнили, выгоднее было отправлять их в кабалу на несколько лет, чтобы своим трудом они искупали вину перед обществом. Но некоторые, особенно сильно разозлившие короля, могли провести в застенках многие годы.
Сейчас в темных коридорах царила благостная тишина, заключенных, судя по раскрытым дверям, отпустили. Некоторых на волю, некоторых – младший мэтр споткнулся о чью-то руку – в лучший мир.
Он представил, что принцессе приходилось проходить этой дорогой как минимум несколько раз, и ему стало не по себе. Проделать ход к алтарю, спасающему страну, через место, где страдание и отчаяние достигали высшей точки, – это было слишком жестоко. Поучительно, но жестоко.
Рах-кар остановился без предупреждения, не пройдя и половины длинного коридора на нижнем уровне. Единственным источником света тут оказался прихваченный им факел. Тени плясали по стенам неверными силуэтами. Джошуа все время казалось, что за ними наблюдают.
Желание зажечь сферу было нестерпимым, но шаман запретил:
– Чем больше ты колдовать палочкой, тем лучше тебя слушать Дурной Дух.
Невозможность самых простых чар и темнота действовали угнетающе, тем более что лишенное визуальных возможностей сознание щедро рисовало опасности и засады.
Гоблин деловито ощупывал сегмент стены, ничем не отличающийся от прочих участков. Ни знака, ни особого рисунка Джошуа не заметил. Прошел бы мимо, не сбавив шага, даже если бы тут было светло как днем.
Чтобы достать нужную панель, шаману пришлось подпрыгнуть. От помощи он гордо отказался.
Часть стены отошла неслышно. Механизм или хорошо смазали, или укрепили стабилизационными чарами.
Гоблин обернулся, кивнул, приглашая.
– Хочешь, чтобы я зашел первым? – усомнился в его намерениях Джошуа.
– Это твой путь.
– Что-то я сомневаюсь.
– Как хотеть. Я пойти первый, – не стал спорить шаман и двинулся во тьму.
Дверь закрывать он не стал, а Джошуа не стал настаивать.
Лабиринт Накрамис состоял из высоких и широких коридоров – почти три ярда в высоту и столько же в ширину. На стенах, извиваясь тайной вязью, бежали руны забытого языка. Часть стен, поддавшись времени, осыпалась, тут и там виднелись провалы и проломы.
Ситуацию усугубляли постоянно поворачивающие коридоры. Вскоре младший мэтр совершенно перестал ориентироваться. Полагаться приходилось исключительно на добросовестность гоблина, что не могло сильно радовать.
– Непростые ходы, – наставлял его Рах-кар. – Хозяева Дурной Дух делать их много зим назад.
– Я думал, их построил Нйамир.
– Первый обманщик не строить их. Найти и улучшить.
– Первый обманщик?
– Тот, что сказать шаману Гар-нагу, что он друг, а потом насадить его глупая башка на копье.
– Никогда не слышал такую версию событий.
– Про подчинение Дурному Духу ты тоже не слышать, и как? Оно пропасть от это?
– Нет.
– То-то же. Не задавать лишние вопросы. Они отвлекать.
– Чего же ты хочешь от меня? Что мне, по-твоему, делать?
– А что ты хотеть?
– Свободы. Не быть проклятой марионеткой!
– Тогда все быть просто, – подбодрил его шаман. – Если ты правда хотеть, то все получится.
Плавным движением он бросил факел Джошуа. Младший мэтр, подчиняясь рефлексу, поймал разбросавший сноп искр снаряд.
– Что ты… – никого рядом не было. Шаман пропал, будто провалился сквозь каменный пол.
Джошуа поводил факелом по сторонам, надеясь, что Рах-кар просто решил постоять в темноте и подумать о своем. Безрезультатно.
– И что теперь?
Ответа не было.
Стоять и ждать неизвестно чего не казалось хорошей идеей. Он зашагал было обратно – просто так, из чувства противоречия, не желая играть в странную игру, затеянную шаманом.
Потом понял, что не сможет выбраться один без помощи чар. После третьего разветвления коридоров маг начисто потерял направление движения.
Пришлось остановиться. Немного покостерить гоблинское чувство юмора и свою доверчивость.
В конце концов, были здесь и плюсы. Он забрался так далеко, что Призрак не мог так просто вызвать его и отправить убивать новых невинных. Нет, нужно гнать от себя эти мысли. Крики и проклятия до сих пор звенели в ушах. Нет! Стоп! Нужно попытаться не думать о них. Придумать что-то другое. Отвлечься каким-нибудь делом.
Например, выбраться из лабиринта Накрамис. Немного подумать.
Изменить отношение.
Что бы это ни значило, ваша мудрость, демон вас побери.
Окружающая тьма нисколько не способствовала собранности мыслей. Руки чесались призвать Сферу Лампы, но инстинкт подсказывал, что в этом вопросе стоит послушать хитрого шамана.
Чтобы как-то отвлечься, он пошел вперед, держа факел максимально далеко перед собой. Шаги и стук посоха отзывались гулким эхом, разбегались вокруг шумом, вселяющим страх и беспокойство в окружающих тишине и одиночестве.
Чувство, что за ним следят, не покидало ни на мгновение.
Лабиринт оказался коварным местом.
Он не делился десятками коридоров-близнецов. Напротив, дорога шла определенно и вполне прямо. До тех пор, пока вдруг не распадалась на два совершенно непохожих друг на друга ответвления.
Казалось бы, в том не было ничего сложного. Запоминать путь, который ты выбрал, и избегать путаницы. Вот только тут и скрывалась проблема.
Вернувшись из однажды выбранного коридора, Джошуа обнаружил, что вид ответвления, пройденного им, изменился. Стал похож на соседний.
Это можно было бы принять за игру воображения. В конце концов, стресс, движение теней и недостаток кислорода играли и не такие шутки с куда более уравновешенными людьми. Вот только в следующий раз коридоров вместо двух оказалось три. А ведь младший мэтр не успел пройти и десятка шагов, как все изменилось.
Говорят, самый страшный вид безумия – когда не понимаешь, что ты уже безумен. Правда, говорят это обычные люди, чьи рамки восприятия не расширены даром волшебства. У магов в данном случае возможностей понять необъяснимое намного больше.
Вот только чародей всегда чувствует направленные на него чары, и именно поэтому может изменить их. Сильно ли, слабо ли – зависит от многих условий, но то, что чувствует – это обязательно.
Сильный толчок, слабый шелест, шепот неведомого – всегда что-то дергает, отвлекает, обращает на себя внимание. Как внезапно и без причины потяжелевший посох, который отдал ему Гуж Нарран в саду Гриндо.
…Нелепый в своей слабости перед чарами подвыпившего коллеги. Коварный и незаметный. Наполненный до краев Призраком и его помыслами.
Безо всяких усилий и уловок вынудил Джошуа собственными руками положить последний кирпичик в стену его рабства.
Понимание обожгло внезапной ясностью. Младший мэтр припомнил все намеки, подсказки, сны и мысли.
Черное отчаяние почти поглотило его. Как можно победить врага, который не только продумал все твои шаги наперед, но и все это время видел твоими глазами? Присутствовал в твоих мыслях и ведал обо всех твоих помыслах?
Да никак, потому что это невозможно!
Медальон под одеждой больно кольнул кожу. Еще одна предательская вещица! Надо же, создать амулет, который стал проводником твоего подчинения. Клетка для юных и самоуверенных чародеев, сделанная своими руками.
Медальон кольнул снова. На этот раз сильнее. По ощущениям – даже до крови.
Джошуа вынул взбесившуюся вещицу. Пальцы скользили по краям – и правда кровь. Интересно, глубокий ли порез?
О ранке он забыл через мгновение, потому что увидел турмалин. Тот не горел ярким привычным пламенем. Нет. Свет его стал тусклым и мигающим.
Джулия угасала.
Этот слабо мерцающий огонек изгнал отчаяние, словно его и не было. Младший мэтр встрепенулся. Расправил плечи.
Действие! Нужно что-то делать. Не важно, что, но делать. Лучше, конечно, что-то осмысленное, но делать – обязательно.
Вот только что? Так много мыслей сразу. Стоп! Сосредоточься, Джошуа. Давай по порядку.
Лабиринт, как и положено волшебному лабиринту, путает тебя как может. Что обычно делает чародей, когда идет по незнакомому коридору?
Правильно. Ставит метки. Пробуем.
Метка легла на стену перед следующим выбранным поворотом. Легла без каких-либо накладок и сложностей. Засветилась тихим голубоватым рисунком.
Потом исчезла. Просто растворилась, будто ее и не было.
Хотелось ударить кулаком о предательскую стену и выругаться как-нибудь особенно грязно.
И что теперь? Главное, не паниковать. В конце концов, негативный опыт – это тоже опыт. Нельзя ставить метки? Хорошо. А что можно ставить? Скабрезные дворфские руны? Вряд ли. Тогда что?
Ладно. Нужно плясать от начала. Что это за лабиринт? Это подарочек древних колдунов, любителей сметать законы мироздания. Его одолжил для своих нужд Нйамир, сделав последним испытанием для своих потомков.
Значит, рассуждая логически, все тут подчинено простой цели – подготовить юного Накрамиса к его ритуалу. То есть все эти стены, появляющиеся коридоры и исчезающие метки служат тому же.
Правда, он не Накрамис. Ни в малейшей степени. И даже породниться с королевским родом у него не будет никакой возможности. Особенно если стоять тут и мечтать, а не искать решение.
Успокоиться. Видимо, лабиринт и чары, в нем обитающие, не против чужака. Будем считать, что с этим нет проблем и Джошуа тоже может пройти испытание. В конце концов, так сказал шаман.
Который исчез в никуда, словно никогда и не существовал. А может, он вообще плод воспаленного воображения?
Как же мешают лишние мысли!
Итак. Это последнее испытание Накрамисов. Здесь они должны что-то для себя открыть. Что-то доказать. Кому? Видимо, лабиринту. Тогда он пропустит их к алтарю. Вполне логично.
Вот только Джошуа не надо к алтарю. Хотя бы потому, что там нет никакого алтаря, а только убитые рыцари. И Кай из Герденберга.
Но доказывать все равно придется.
Просто чтобы выбраться. А если верить не такому уж и реальному Рах-кару – чтобы избавиться от власти Призрака Прошлого над собой.
Что же тебе доказать, о лабиринт?
Верность делу? Верность долгу? Чести? Клятве?
Как это сделать в темных коридорах, исписанных рунами и неясными картинами?
Исписанных. Может, ответ кроется тут?
Он принялся тщательно осматривать стены. Факел терпеливо выхватывал из темноты все новые и новые фрагменты. Добавлял полузнакомые и совсем незнакомые слова – чары Призрака помогали понимать некоторые. Свет демонстрировал странные изображения фигур, похожих на людей, и иных, на людей совсем не похожих.
Вскоре стало очевидно, что на детальное изучение уйдут долгие месяцы. Учитывая вошедшее в летописи недоверие некоторых правителей Римайна к чтению и письму, дело тут было вовсе не в рунах.
Нет. Здесь что-то другое.
Что-то, что можно выполнить за короткий срок.
Оно должно одинаково подходить и юноше, и девушке. Особенно девушке, учитывая, что именно девушка должна в конце концов изгнать Призрака с земель Римайна.
Что-то, что меняет проходящего лабиринт. Заставляет удовлетворять условиям допуска к алтарю.
Здорово. Только вот вариантов слишком уж много. Артефакты, амулеты, тайные слова, тексты на скрижалях… демоны знают, что еще. Перебирать все просто нет времени.
Нужно что-то более универсальное.
Есть ли смысл идти от вещей? Ведь вещи могут потеряться, сломаться и найти новых хозяев. Нужно что-то более общее. Надо идти не от вещи, а от человека. Потому что в лабиринт входит человек. И человек из него выходит. Значит, меняться должен именно человек.
Его отношение.
Спасибо, мэтр Гаренцворт, за подсказку. Если бы вы еще подсказали к чему.
Хотя, стоп. Вы же подсказали!
Что должен сделать юный Накрамис, когда входит в лабиринт? Доказать, что он достоин того, чтобы хранить свою страну. А как доказать? Точно не высокопарными речами, их тут попросту некому слушать. Тогда чем?
Конечно, победой. Символической и убедительной победой над собой, над собственными страхами и ограничениями. Доказать не словом, но делом, что достоин защищать своих людей. Что имеет на это и силы, и право.
И как же совершить подобное?
Да очень просто. Победить лабиринт. Потому что лабиринт – это воплощение древних сил, проклятых и забытых времен, о которых так тосковал Призрак, когда заманивал Нйамира в свою обитель и предлагал сделку.
Нужно войти под его сень и свергнуть древние силы, возводящие стены из страха и бастионы из ужаса, которые произрастают в каждом, кто хоть как-то причастен к их буйству и ярости.
Нужно встретить сей страх лицом к лицу и отринуть всякие сомнения. Загнать его туда, где ему самое место – в ничто.
Нужно собраться с силами и разорвать сжимающие сердце цепи благоговения перед несокрушимостью старых и жестоких чар.
Нужно встретить их достойно и одному.
Джошуа взглянул на факел.
Верное пламя разрывало темноту вокруг.
Огонь всегда был другом людей, с первых дней до нынешних. Но сейчас это просто костыль для здорового.
Джошуа бросил факел на пол и двинулся в сгущающуюся тьму.
Он брел в темноте наугад, тыча посохом перед собой.
Бросить посох не решился, да это и было бы неправильно. Предательский или нет, этот кусок дуба, что он выстругал своими руками в дни, когда его нарекли младшим мэтром, давно стал частью Джошуа.
Посох справлялся с работой не слишком удачно, задевал стены и неровные углы. В конце концов младший мэтр перекинул его в левую руку, а правую вытянул перед собой. Ступал он осторожно, ощупывая пространство впереди ладонью и носком сапога.
Шум шагов и собственного дыхания заполнил все вокруг. Ощущение слежки усилилось многократно. Спина явно чувствовала чужой враждебный взгляд, заставляя каждую секунду ожидать смертельного удара.
Мгновения текли, но ничего не происходило.
Лабиринт бездействовал.
Внезапно сужался, давя на плечи и пугая узостью лаза. Иногда норовил ткнуться каменной кладкой в макушку. Расширялся до десятка ярдов в обе стороны, заставляя метаться между равнодушными стенами. Снова сужался.
Играл с новой наивной жертвой, дразнил, заманивал вглубь.
Джошуа проклинал свою беспечность. Глупые догадки и умозаключения! Спутанные, неаргументированные выводы, достойные пьяного приходского жреца, а не образованного молодого чародея!
И все равно шел вперед.
Лабиринт подставил под ноги порожек, и младший мэтр чуть не упал.
Потом рука нащупала что-то мягкое и лоснящееся, словно бок огромной гусеницы.
Что-то зашевелилось и заурчало.
Джошуа вскрикнул и зажег посох.
Тварь, несомненно, была ядовитая, не менее ярда в холке. Он почти увидел, как жуткие жвалы смыкаются на его колене.
Хруста не услышал.
Свет рассеял морок: чудовище и ощущение необъятности коридора исчезли.
Джошуа снова стоял в лабиринте, неизменном и древнем.
Значит, так, да? Фантомы, неотличимые от настоящих объектов?
Что еще?
Посох погас, повинуясь приказу, и темнота, полная ужаса, пала на Джошуа.
Лабиринт продолжал шутить, но теперь младший мэтр не поддавался.
Невидимые существа становились все страшнее – как на ощупь, так и на звук. Иногда он слышал знакомые голоса и крики о помощи. С усилием заставлял себя не реагировать на них.
Потолок, стены и пол, казалось, взбесились, играя с ним в неясные и сводящие с ума вестибулярный аппарат игры.
Но Джошуа не останавливался.
Потому что чем глубже и страшнее становилась дорога, тем слабее ощущалась невидимая длань Призрака. Она ненадолго вернулась, когда он в страхе зажег посох, но снова отступила перед тьмой катакомб.
Затаилась. Ждала, чем закончится его странный путь.
И потому он не останавливался.
Время, как известно, величина относительная. Оно бежит, скачет или тянется, совершенно не учитывая наши планы по этому поводу.
Сколько прошло с тех пор, как отблески факела пропали за поворотом, Джошуа не знал. Если доверять ощущениям, то он бродил здесь многие часы. Но те же ощущения подсказывали, что ни голод, ни жажда не мучают его.
Яркий свет, показавшийся из-за поворота, больно ударил по глазам.
Он зажмурился, инстинктивно прикрылся посохом.
Ничто не двигалось навстречу.
Проем, наполненный дневным светом, предстал перед ним, разгоняя мрак.
С опаской он зашел в появившуюся ниоткуда комнату.
Странно, но свет действительно был дневным. Причем ярким. Вот только окон и прочих источников здесь не наблюдалось. Все словно светилось само по себе, будто отражало какое-то неведомое солнце.
В центре комнаты на низком постаменте лежала книга.
Строгий кожаный переплет, красивая защелка с незнакомым знаком, буквы темного железа на обложке. Язык непонятен – правда, только на первый взгляд.
Чужие руны сами складывались в слова «Путь Заклятий».
Странно знакомое название…
Джошуа Валладис никогда не читал таких книг и даже не слышал о них. А вот марионетка, тихой частичкой ждущая внутри него, когда позовет хозяин, слышала.
Этот томик хранил в себе знания. Множество возможностей и тысячи способов покорять, разрушать и воплощать. Развоплощать.
Точно такую же книжку держал в руках колдун, что отказался от своего имени.
Было темно. В башне мерцала лишь голубоватая сфера ночного светильника, отчего лица собравшихся колдунов казались ликами мертвецов.
Книга приятной тяжестью лежала в руке.
Он стоял, окруженный ими. Не пленник.
Спаситель.
– Ты уверен? – спросило одно из мертвых лиц. В голосе слышались тревога и печаль. За друга, уходящего в никуда без возможности вернуться.
– Нет выбора. – Джошуа услышал свой голос. – Нет времени перепроверять. Или сейчас мы сделаем, что можем, или вечно будем сожалеть о несделанном. Всю ту краткую вечность, которую мы себе оставили.
– Ты слишком рискуешь, брат мой, – противилось лицо.
– Лишь ты заметил это, – усмехнулся Джошуа. – Остальные братья согласны рискнуть мной.
Братья не возмущались обвинениям. Стояли молча и ждали.
– Эта книга, – Джошуа протянул им томик, демонстрируя, – дала мне все нужные ответы. Вы поможете мне, братья. Я знаю вас, ведь мы одного пути. Вы рискнете тем, что осталось, даже за призрачный шанс.
И вновь никто не стал спорить.
– Да будет так, – склонил голову его собеседник. – Отныне и навеки у тебя нет другого имени, пока ты не вернешься с силами предназначения. Прощай, брат мой. Прощай. И здравствуй, Призрак. Храни то, что должно вернуться.
– Да будет так.
Морок пропал, а Джошуа нашел себя держащим вожделенную книгу.
Невероятная удача! Сила и слабость проклятия теперь в его руках! Силы, так опрометчиво данные ему хозяином, помогут прочесть и разобраться. Ведь если есть заклинание, созидающее заклятие, то есть и разрушающее его!
Осталось только найти нужную страницу и понять заветные слова. А где их искать? Скорее всего, во второй части книги. Сразу после созидающих слов. Логично?
Логично.
Пальцы ощупали приятную гладкость кожи. Щелкнул замочек, освобождая страницы…
Стоп!
Отставить эйфорию. Откуда и как такая книга, если она вообще когда-нибудь существовала, оказалась тут? Откуда свет, если он глубоко под землей? Зачем Призраку оставлять такую ценную реликвию без присмотра?
Какая выгода?
Дать в руки озлобленной марионетки ключ к собственной слабости? К силам, которые сделают марионетку могущественной и опасной?
Наивная уверенность в собственной мощи? Вряд ли только она.
Скорее уж это напоминает историю о трех волшебниках, которые получили большие возможности. Вместе с неповторимой возможностью быть порабощенными.
Ничто не дается даром, особенно чужая мощь. За все приходится платить.
Например, отказом в свободе собственной воли. Подчинением хозяину, которому, видимо, нравится убивать соратников Джошуа его же руками.
Он отшвырнул книжку, в миг потерявшую все прежнее очарование. Ставшую наощупь подобной мерзкому насекомому. Машинально стал вытирать руки о полы хламиды.
Таинственный свет начал понемногу гаснуть.
Книжка в углу обратилась в кучу неприятных отбросов, а вскоре и вовсе пропала.
Когда вокруг стало совсем темно, он услышал знакомый голос:
– Я видеть, ты справиться.
– Что это было?! Говори! – Джошуа почти кричал.
Схваченный за грудки шаман болтался в руках, как мешок с мусором. Зажатый в его лапке факел метался вверх-вниз, разбрасывая вокруг тени.
– Это быть испытания Лживого Рода, – пояснил гоблин. – Три шага надо сделать выродкам первого обманщика. Не испугаться тьмы, что таить опасность. Отказаться от дареной силы Дурного Духа. Эта сила быть нехорошая. От нее гнить зубы и портиться нрав. Рах-кар не взять тростник из булата, когда проходить свой испытаний.
– Ты видел булатный тростник, а я старую книгу. – Джошуа выпустил шамана, и тот начал деловито поправлять свое одеяние. Хотя, признаться, эти куски не стиранного годами материала вряд ли что-то могло испортить. – А что же с третьим шагом?
– Его Рах-кар не знать, – пожал плечами шаман. – Дурной Дух вырвать алтарь и украсить им свою дурацкую длинную пещеру.
– Значит, третьего шага нам не сделать. А ты уверен, что двух хватит?
– Зачем ты спрашивать? Послушать свой башка, и сказать мне сам.
– И что же я, по-твоему, должен услышать?
– Сетка ослабеть.
Шаман выжидающе уставился на младшего мэтра.
Джошуа прислушался к себе. Он не знал, что искать и как искать, и потому нашел ответ не сразу.
Странное дело – в лабиринте, служащем планам Призрака, его хватка чувствовалась очень слабо. Временами казалось, что ее вообще нет. Но это был самообман – она притаилась в глубине, дав на откуп телу все решения. Создала видимость свободы. Нежно оплела все, что было внутри, чтобы в нужный хозяину момент натянуться, сжать и выдернуть в бездну служения.
Она тут и никуда не делась.
Вот только стала настолько слабей, что нужное усилие смогло бы ненадолго разорвать пару звеньев и дать возможность нанести удар по Призраку, который этого не ждет.
Забавно, как переплелись между собой заклятие подчинения и ритуал дома Накрамис. Как успех в одном ослабил действие другого. Впору задуматься, насколько близки по своей природе столь хорошо кооперирующиеся структуры.
Хотя сейчас важно несколько другое.
– А ты был на месте алтаря? Может, там осталось что-то, что может нам помочь сделать третий шаг?
– Там ничего не быть, а теперь там много мертвых железяк-гладкомордых.
– И все же мне нужно туда дойти. Я чувствую, что это близко.
– Лабиринт делить с тобой свои тайны, – уважительно буркнул шаман. – Пошли смотреть на неживых. Только быстро. Ты еще убивать Дурного Духа сегодня, а для это нужен силы.
Гоблин семенил впереди, а Джошуа снова терзали сомнения.
Голова шла кругом от непонятных событий, происходящих одно за другим без каких-либо объяснений.
Он совсем не привык к такому. В Цитадели и после он подходил к магии как к науке. В основном потому, что наукой она и являлась. В ней были формулы, законы и принципы. Были допущения и эксперименты. Они никогда не выходили за пределы известных законов и формул, лишь иногда играли с особенностями принципов.
В первую очередь это было связано с тем, что в отрыве от законов и формул принципы попросту не работали. Рассыпались в прах.
Этим объяснялось и то презрение, которым чародеи одаривали знахарей и шаманов. Те ориентировались на интуицию, шли по темному лесу, боялись его до одури и в основном топтались на опушке. Ведь заходить в этот лес, пользуясь их подходом, означало сгинуть там навсегда.
Чародеи же Цитадели не только шли по тому же лесу с сотней ярких факелов, они рубили его деревья и превращали в стройные стены знаний.
Но здесь все это не работало. Все было по-другому. И от того страх перед непонятным не желал отступать ни на минуту.
Конечно, есть еще осенние эльфы со своими танцами с завязанными глазами. Есть зимние со своими загадочными чарами мороза. Но они не люди. Они живут по другим законам, которые не для смертных. А те же весенние эльфы, например, в чарах отличаются от людей только полным отказом от деревянных посохов в пользу деревянных же амулетов, то есть фактически ничем.
Сейчас же ему приходилось идти на ощупь в кромешной тьме, и все прежние знания не могли помочь, а скорее становились опасны. Ведь любые его заклинания – это маяк для Призрака.
Гоблин остановился перед очередным поворотом.
– Алтарь быть там.
– Так веди.
– Уверен?
– Если ты ждешь, что я пойду первым, то не дождешься.
– Ты не верить Рах-кар? – обиделся шаман.
– Как будто ты сильно мне веришь.
– И правда. – Гоблин махнул лапкой и двинулся дальше.
За поворотом оказался очередной коридор. Он не отличался от прочих ничем, кроме того, что после десятка-другого ярдов заканчивался открытым проемом. В проеме том брезжил дневной свет.
Шаман ускорил шаг.
Джошуа последовал его примеру. Сейчас, еще пара дюжин шагов, и он увидит то, о чем и так знает. Знает, но все равно должен увидеть.
Почему-то ему очень важно увидеть своими глазами, что Кай из Герденберга мертв. Пусть это будет его, Джошуа, личным испытанием. Третьим и недостающим.
Он вновь почувствовал чей-то взгляд, только на этот раз не стал оборачиваться.
Если лабиринт хочет играть на его нервах и дальше, пусть играет в одиночку. Хватит уже подыгрывать.
Когда сильный удар по затылку свалил его на пол, он понял, что ошибся.
Лабиринт не играл с ним.
Просто приготовил другое, третье испытание.
Джошуа очнулся почти сразу.
Удар был сильный и умелый. Долженствующий выбить сознание напрочь, к тому же каменный пол тоже неслабо приложил с другой стороны, усиливая эффект.
И все же сознания младший мэтр не потерял.
Им не хватило пары ярдов, чтобы выйти из коридора, когда на них напали.
Джошуа приподнялся. Голова гудела и раскалывалась, а звуки доносились приглушенно и невнятно.
На фоне проема он увидел двоих. Высокий поджарый мужчина держал маленького шамана за горло и бил кинжалом в грудь. Руки гоблина бессильно болтались вдоль тела.
Отшвырнув бездыханного Рах-кара, убийца склонился над Джошуа.
В свете упавшего факела он смог разглядеть его.
Шрамолицый полуэльф.
– Мне всегда говорили, что у меня хороший слух, – похвастался он. – Никогда не верил в его игры с подчинением. Горм вот верил, но он дурак. А я нет. Ассантэ увидит, что я не Горм, и наконец повысит меня. Так надоело присматривать за этими тупыми тварями!
Он схватил Джошуа за грудки, рывком поднял. Прижал к стене.
Посох валялся где-то в темноте, и сил призвать его не было.
Перечеркнутое шрамом лицо приблизилось к нему.
Джошуа хотел что-то сказать, но полуэльф ударил его в живот, выбивая дыхание.
– Не вздумай говорить, магеныш, никакого колдовства! А то язык отрежу.
Он сунул кинжал в ножны на поясе и ударил снова.
Джошуа согнулся пополам, полуэльф отступил, боясь, что младшего мэтра вырвет на него.
– Я вижу, ты тоже получил отметину. Что ж, поздравляю, парень. На шрамы девки слетаются. На такой, как у меня, конечно, редко, а вот тебе, как по заказу, и рыло сильно не портит, и нужный шарм придает. Не дергайся, а то нарисую, как у меня. Не понравится тебе такой, обещаю.
Джошуа попытался разогнуться, но получил еще один удар.
Полуэльф развернул его боком и прижал к стене. Больно заломил назад правую руку.
– Сейчас мы тебя скрутим. – Он зазвенел оковами. – У меня от Ассантэ есть подарочек, ваш чародейский нелюбимый металл.
Замок щелкнул, сходясь на запястье.
– Давай вторую руку, а то сломаю ее к демонам.
Джошуа подчинился.
Чтобы ловчее перехватить левую, полуэльф ослабил хватку на правой.
И Джошуа решил рискнуть.
Он никогда не делал этого по-настоящему, лишь пару раз пробовал, когда барон Ройс показывал забавные приемы на залитом солнцем дворе замка Гриндо.
Сейчас это была не тренировка, да и полуэльф стоял не сзади, а сбоку, но через мгновение на второй руке должны были захлопнуться кандалы, и тогда жесткая аллергия превратила бы младшего мэтра в хнычущее ничтожество.
И он рискнул.
Как ни странно, ему повезло. Рассеченный ударом затылок встретился с носом полуэльфа, превращая хрящ в кашу.
Бандит вскрикнул. Джошуа, не дав опомниться, уперся плечом ему в грудь и сильно толкнул, бросив на противоположную стену.
Кварторит кандалов нестерпимо жег запястье, делая использование посоха невозможным. Джошуа закричал от ярости и страха и набросился на полуэльфа. Каким-то чудом увернулся от кулака и засветил закованным запястьем противнику в висок.
Полуэльф покачнулся, но не упал. Зарычал, брызжа кровью и слюной, перехватил занесенную для нового удара руку и ударил младшего мэтра в скулу. Перед глазами Джошуа вспыхнули разноцветные искры. Потом он почувствовал, как горло его сжимает крепкая хватка. Он захрипел, пытаясь вывернуться, свободной рукой попытался разжать чужие пальцы под подбородком, но сил не хватало. Пелена опустилась на глаза, и он понял, что сейчас потеряет сознание.
Левая бесполезная рука упала к поясу.
К поясу!
Он никогда не владел левой рукой хоть сколько-нибудь толково. И уж тем более не умел выхватывать ею чужие кинжалы с чужих поясов.
Рукоять легла в ладонь как влитая.
Резко потянуть на себя. Сжать до боли в костяшках пальцев и…
Полуэльф понял за долю мгновения, что его ждет, но увернуться не успел.
– Нет! – Он отпустил шею, но перехватить руку не смог. Когда лезвие погрузилось в кожаную броню, Джошуа навалился на него и ударил снова. Потом еще.
Изо рта полуэльфа хлынула кровь, он заскулил и как-то обмяк, начал сползать вниз.
Джошуа, вцепившийся в него как клещ, опустился следом.
– И все? – как-то обиженно прохрипел бандит, осуждающе глядя ему в глаза. – Ты меня убил, парень, да? Как оно, своими руками-то?
Джошуа отпрянул.
Бросил подальше бесполезный кинжал, стал судорожно отирать руки о хламиду.
– Это ты виноват! Зачем ты пришел за мной? – крикнул он. – Заставил убить себя! Я даже не знаю, как тебя зовут!
– Меня зовут Галфин, – отозвался полуэльф. – Все так неплохо складывалось, а ты все испортил. Ты впрямь… виноват.
Его голова безвольно свесилась. Кровь заливала грудь. Он еще пару раз дернулся, будто противясь неизбежному, и затих.
Рах-кар был еще жив, но лужа бурой крови вокруг показывала, что ненадолго.
– Лабиринт его проводить, – пожаловался он.
– Странное у него третье испытание. – Джошуа аккуратно приподнял голову шамана и подложил под нее сапог Галфина.
– Это не быть испытание, – клекотнул гоблин. – Это просто так. Шутка лабиринта. Древние любить шутить. Третье дальше. Понять, в чем оно, и убить Духа. Освободи мой народ.
– Я постараюсь.
– Мы враги и ненавидеть вас, – гоблин кашлянул, – Но если убивать, то только по своя воля. Не по чужая. Наша месть – это наша месть, не Дурной Дух.
– Я не смогу спасти тебя.
– И не надо. Идти дальше, а Рах-кар пока отдохнуть. Надо еще поймать душа выродка с корявой мордой и помучить ее подольше.
– Как знаешь. – Джошуа поднялся.
Рука, освобожденная от кварторита, сильно ныла. Голова грозила расколоться от боли пополам, а на душе скреблись все проклятые из Бездны разом.
– Прощай, Рах-кар. И спасибо тебе.
– До встречи, – гоблин положил свою палочку с клыками на грудь. – Много еды и добрых костей.
Шаман закрыл глаза и затих.
Джошуа глубоко вздохнул и вошел в залитую дневным светом пещеру.
