Часть четвертая
Под горой и выше

Сердце Бодора будто кольнула игла. Не первая в последнее время. В начале зимы такое уже было. Когда он, может, в десятый раз рассказывал о своем приключении и о том, как гнусно воняет жижа, остающаяся от уничтоженных теней. Через неделю-другую после того, как его друзья ушли в неизвестность по западному проходу, о котором гномы даже и не знали.

Хотя несложно было догадаться, что пещеры есть и на западе. Ведь пещеры есть везде.

Только туда, на запад, местные гномы предпочитали не соваться. Их ветвь жила здесь давно, очень давно. Когда-то предки их нынешнего короля привели сюда относительно небольшой отряд, всего несколько родов, чтобы основать новое королевство. Под этими горами.

Легенды до сих пор рассказывают об этом, хотя сейчас уже непонятно, что правда, а что вымысел. То ли король, прапрапрадедушка Бохута IV, решил избежать кровавой междоусобицы и ушел сам со своими сподвижниками. То ли его свергли с трона. В наименее канонических вариантах горы, под которыми жили гномы, вообще были разрушены богами за то, что народ перестал их слушаться. Выжили только наиболее благочестивые гномы, они-то и основали новое королевство вдали от прежнего.

В одном все легенды сходились: нынешние владения гномов были так далеко от исторической родины, что никто и никогда ее не сможет найти. Рассказывали о годах скитаний по поверхности, прежде чем гномы нашли себе новую родину.

В эту часть Бодор верил меньше всего. В отличие от большинства своих сородичей, он провел наверху много времени при постройке Девятой крепости – целых несколько сезонов. И лучше других знал, насколько это тяжело – быть оторванным от родных скал.

Так вот, за то время, что гномы жили в этих горах, они давно уже обросли собственными легендами и преданиями. И собственной памятью рода. Эта память говорила гномам, что чем дальше уходишь на запад, по пещерам и штольням горной гряды, тем опасней становится. Без объяснений, без легенд. Просто не все гномы возвращаются из походов. И чем больше гномов не возвращается, тем опасней направление. С запада возвращались крайне редко. С того запада, где под горами должны были пройти создатели и хранители Девятой.

Сейчас кольнуло снова. Почти как тогда, хоть и всего один раз и вроде бы не так сильно.

Бодор был недостаточно стар. И не мог поверить, что его сердце начало сдавать. Но он жил уже достаточно долго и знал себя. Магов среди гномов не бывало, но зато у них были другие качества. Например, Бодор мог чувствовать, когда что-то происходит, пусть даже очень далеко. Лишь бы было за что зацепиться – вещь, которую он когда-то держал в руках, человек, с которым он когда-либо был знаком. И Бодор знал, что где-то опять случилась беда. Может быть, кто-то умер, или кому-то очень плохо и некому помочь.

В таких случаях, очень редких, Бодор всегда шел на этот неясный зов. И иногда ему даже удавалось помочь своим друзьям или родственникам. Но на этот раз он знал, что событие произошло слишком далеко, чтобы он хоть как-то мог повлиять на последствия.

Тем более что ему было чем заняться и здесь.

Гоблины. Извечные враги гномов, по некоторым преданиям – дальние выродившиеся родственники орков, наседали со всех сторон. Никто не знал, откуда они взялись, ведь никогда до этого они не появлялись в этих горах. Только память крови и древние предания помогли гномам при первых нападениях.

Бодор, как и остальные гномы, мог только гадать, откуда берутся гоблины. Но зато он знал причину их появления. Она была той же самой – темнота, расходящаяся с севера, начинала поглощать все вокруг, вызывать из могил старых чудовищ. Так сейчас происходило в Акреноре, то же самое начиналось и под горами.

Гном рассеянно ударил киркой по камню под ногами и прикрыл глаза. Горы вздохнули.

Где-то далеко сзади стояла неприступная цитадель их правителя, Бохута IV. Она была неприступна вдвойне – это был замок внутри огромной пещеры, в которую вели всего лишь несколько крупных входов. Замок, высеченный в скалах, и свод пещеры уходил на сотни локтей выше самого высокого здания в цитадели, обеспечивая безопасность от тайного проникновения, которое так любили гоблины. Разве что подкоп в сплошном скальном камне, который лежал в основании замка. Но и для этого у владыки были наблюдатели, не позволяющие сделать такой тоннель незаметно.

Проблема заключалась в том, что гномьи рода разрослись за последние века. Разрослись достаточно, чтобы выйти за пределы нескольких главных чертогов, которые так легко оборонять. Кланы селились в отдалении, ведя независимое хозяйство. Уходили от цитадели короля все дальше и дальше. Так было удобнее в мирное время. Но это и создавало основную проблему сейчас.

Конечно, гномы и все их рода помнили каноны. Вся сфера поселений гномов отсекалась, перекрывалась от нападения в сорока двух местах. В каждом из этих мест всегда стояли заслоны и всегда, даже в самые тихие времена, дежурили часовые.

Собственно, Бодор сейчас и находился на одном из этих внешних заслонов. Они только-только отбили очередную атаку гоблинов и наслаждались небольшой передышкой – следующую атаку следовало ожидать довольно скоро.

Если бы можно было просто удержать внешние заслоны, задача обороны поселений гномов оказалась бы несложной. Но гоблины просачивались. Подгорье – это не лес, но и не сплошной камень. Всегда есть пещеры, пещерки и трещины в скале. А гоблины в этом плане сильно походили на мышей-полевок. Бодор видел как-то раз, как мышь пробралась в щель между бревнами, в которую он не смог просунуть даже палец.

Гномы не страдали боязнью быть запертыми в подземных трещинах, но ни один порядочный и рассудительный гном не полезет в щель, в которой он не сможет даже поднять кирку, – это может оказаться самоубийством. А гоблины лезли. И находили такие щели, об использовании которых в качестве проходов гномы и подумать не могли. Они были скользкие, как угри подземных рек. Умели сжиматься, как мыши, и проталкивать себя в щели в пару ладоней шириной. Умели плыть подземными реками и выныривать прямо в центре поселений гномов.

Конечно, таких отчаянных разведчиков даже среди гоблинов было немного. И они далеко не всегда были успешны. Бодор был на отдыхе – их только сменили с заслона, когда подземная река принесла сразу несколько дюжин снулых лазутчиков, не мертвых, но очумевших от недостатка воздуха и неспособных сражаться. Их всех покрошили на месте, не дожидаясь, пока они придут в себя. Вход в подземную реку пришлось дополнительно перекрывать решеткой, да еще ставить часового – на всякий случай.

Но начинали пропадать дети, и теперь им просто запретили выходить за территории поселений. В коротких яростных стычках глубоко в тылу то и дело гибли гномы, а не только гоблины. Это растягивало их оборону, заставляло гномов быть настороже даже в собственной постели, в своем чертоге.

Бодор сам стал замечать, что стучит киркой по стенам в несколько раз чаще, чем раньше, проверяя, нет ли где поблизости щели, из которой могут посыпаться враги.

Гномы были окружены и, что хуже, в любой момент опасались нападения со спины.

Клан Киркуна с неделю назад был отрезан. Именно так – несколько нападений с тыла, блокирование заставы, и теперь ни одной весточки с той стороны. Гномы успели занять запасную заставу и перенести оборону поселений туда, но полсотни их родичей оставались одни. Скорее всего, они еще сражались – захватить чертог гномов почти невозможно, пока жив хоть один из рода.

Но и несколько прорывов в попытке воссоединиться с собратьями успеха не принесли – все отвоеванное пространство гоблины держали намертво, пока проходы не оказывались заваленными трупами с обеих сторон под самый свод.

В итоге Бохут IV приказал завалить два вспомогательных коридора и оставил лишь один, с наиболее прочной заставой, чтобы хоть как-то восстановить нарушенную сферу. Так что сейчас они опять сдерживали гоблинов на сорока двух заставах. Только у них было на один клан меньше.

Бодор даже не задумывался о том, откуда взялось столько нечисти. Память рода гласила, что, когда приходят гоблины, они всегда приходят нескончаемой толпой. Более того, еще никогда гоблины не были побеждены потому, что были убиты все. Они всегда отступали – по одним им ведомым причинам. Уходили в никуда, туда же, откуда пришли. Или оставались победителями в чертогах гномов, веками пиная их кости. Такое, говорили легенды, тоже бывало.

Бодор устал, хотя не признавался в этом самому себе. Больше всего его замучили эти кривые стрелы с гарпуньими наконечниками из костей подземных рыб. Стрелы были слабые, летели недалеко и неточно, но когда нападающие выпускали их перед атакой, то точность была и неважна. Из Бодора выковыряли уже два таких рыбьих гарпуна, и одна из ран уже в течение нескольких дней упорно пыталась загноиться, несмотря на постоянные втирания мази из огнекамня. Похоже, эти твари не шибко чистили кости, из которых готовили наконечники, а рыбий трупный яд неприятен даже для гномов, привыкших ко всякому.

И, что самое главное, от этих же стрел приходилось прятаться. Скрываться за башенными щитами, что специально для этого стояли у заслона, и стараться не выглядывать из-за валуна, за которым они проводили сейчас большую часть времени. Гоблины были где-то там, в темноте штольни, и у некоторых из них луки были получше, а стрелы попрямее. Стоило зазеваться, и из темноты прилетала такая отборная, по меркам гоблинов, стрела, зацепляя защитника.

Бойцов на заставе было немного, так что ранение или смерть каждого могли обойтись очень дорого. Дюжина гномов, и только-то. На то она и гномья застава, чтобы ее могли удерживать несколько воинов. Штольня в этом месте сужалась. Стены чуть сходились справа и слева, пол поднимался вверх. Свод, наоборот, уходил выше. Получалось, что вроде бы гном всегда мог пройти по этому коридору, но приходилось преодолеть небольшой выступ, да еще потолкаться – между стенами в узком месте не разминулись бы и двое. Это в мирное время, когда валуны, перекрывающие сейчас проход, были аккуратно разложены вдоль стен.

Сейчас эти камни были навалены на взгорке: те, что помассивнее, наверху, а те, что помельче, впереди. Это заставляло гоблинов сначала спотыкаться при атаке, затем упираться в валуны покрупнее, ну и, в конце концов, натыкаться на секиры, молоты и кирки гномов.

Теперь проход был закупорен еще больше – трупами гоблинов. В подземных штольнях было прохладно, но недостаточно сухо, поэтому раз в день гномы обливали наваленные трупы смолой из запасов и поджигали, отступая на время назад, чтобы переждать жар и гарь.

Бодор дежурил на одной и той же заставе с первого дня осады. Пережил десятки, если не сотню атак. Их дюжина почти и не менялась за это время. Трое новичков, и только. Племянника Бодора убили в свалке в самом начале, ему на смену пришел другой племянник – род был разветвленный. Рана от стрелы у одного из стариков начала гноиться слишком сильно, и его заменил совсем молодой гном, вроде как приходящийся Бодору внуком, хотя и не прямым. Одного из защитников подстерегли гоблины во время отдыха в чертогах – он и отошел-то совсем недалеко, но нашли только его труп да десяток остывающих гоблинов вокруг.

Их смена началась три дня назад, оставалось еще два дня. Коридор впереди хрустел от пережженных костей. Коридор можно было не освещать и не выставлять часовых – подойти к заставе тихо было невозможно. Находясь здесь, они больше опасались не очередной лобовой атаки, а прихода врага сзади, от поселений. Это бы означало, что гоблины нашли где-то очередную брешь. В таких случаях целые кланы выходили в пещеры и шахты на охоту. Нельзя было дать гоблинам закрепиться, потому что это могло привести только к одному – пришлось бы сдать еще несколько коридоров, пещер и чертогов.

Среди дюжины воинов, прикрытый с обеих сторон телами и доспехами сородичей, сидел Хранитель. До сих пор его силу ни разу не использовали, и все надеялись, что и не придется. Хранитель мог многое, но здесь был с единственной целью – завалить проход, если придется совсем туго.

Нельзя было отрезать заставу от врага без крайней необходимости – гномы не только оборонялись, но и атаковали, как только выдавалась возможность. Личная гвардия Бохута перемещалась от одной заставы к другой, слушая, выжидая, проверяя гоблинов на прочность. Воины атаковали быстро, моментально зачищали целые коридоры, прорываясь вперед на сотни локтей. Но, насколько знал Бодор, пока еще не наткнулись на достаточно слабую группу гоблинов, чтобы действительно осуществить прорыв. Гоблины гибли охапками, но сзади все время подходили новые, и гвардейцы отступали.

Завалить заставу означало сдаться. Замуровать себя и ждать, не имея возможности контратаковать, когда гоблины сами найдут дорогу к чертогам и просочатся через щели.

Бодор знал, что, если ничего не изменится, им не выстоять. Они могут продержаться неделю, может, даже не одну, но рано или поздно им придется оставить чертоги и запереться в цитадели. Всем, кто будет к тому времени жив.

Он понимал, что его судьба, судьба его рода и всех подгорных владений решается не здесь.

Рем давно ощущал себя середнячком. Он прекрасно владел мечом, прекрасно ориентировался в бою, великолепно стрелял из лука. Но в его команде все умели делать то же самое, а многие – даже больше.

Как ни странно, при этом он не чувствовал себя ущербным. Его друзья заменяли все, чего ему не хватало. Восполняли все его недостатки. И все эти годы главным для него было прикрыть спину друзей. Не подвести. Научиться чему-то новому, потому что иначе где-нибудь когда-нибудь он может оказаться недостаточно проворным, чтобы держать свое место.

Справа от него шел некромант. Слева – жрец, проповедник культа смерти. Таким же образом сопровождали и остальных четырнадцать финалистов.

Некрорыцарь вел процессию, окруженный дюжиной отборных мертвецов.

Деваться было некуда. Победителям не дали даже ночи отдыха, уводя ближе к замку Затворника сразу после церемонии награждения. Да и та не продлилась долго – почести кандидатам в мертвецы были ни к чему.

Где-то там, позади, небрежно брошенное на телегу вместе с остальными, тело Мугры везли другим маршрутом к тому же замку – только не в сам замок, а в его окрестности. На стеллажи, где мертвецы будут ждать грядущих грандиозных битв. На мече Рема запеклась кровь друга, которую он не успел стереть.

Как бы хорошо ни понимал его разум, что путь, который они избрали, был единственный, но руки все равно продолжали дрожать. Это было нелегко – хранить на своем мече запекшуюся кровь друга.

Рыцарь, как нарочно, вел их самыми злачными районами города.

Они проходили мимо ворот некроманта – нескольких черных арок, расположенных одна за другой. Кого-то казнили – этого не было видно, но Рем и не думал, что хотел бы увидеть казнь, – достаточно было ее слышать. Крик не прекращался, хотя чувствовалось, что сил издавать звуки у жертвы не оставалось. Что связки сорваны, но человек даже не чувствует боль в горле, потому что поглощен другой безумной болью. Иногда крик затихал, совсем ненадолго, и почему-то Рем был уверен, что жертва захлебывается кровью, выходящей из горла вместе с криком.

Они шли мимо арок бесконечно долго, но этот крик все не прекращался. В одном можно было не сомневаться – после этой боли новый воин Затворника действительно ничего на свете больше не будет бояться.

Крик не смолкал. Гоблины перли на заслон, вереща что-то неразборчивое, умирая, подбадривая тех, кто был в первых рядах. После первой полной вахты на посту Бодор сменил доспехи – теперь на локтях у него были прикованы небольшие шипы, такие же, как и на коленях, и совсем маленькие – на запястьях.

Порой, когда начиналась полная свалка, эти доспехи оставались единственным оружием гнома, которым еще можно было пользоваться. Но сейчас бойцы пока сдерживали атакующих. Бодор был в первом ряду. Держа в левой руке башенный щит, надежно прикрывающий его от ножей гоблинов, он успевал время от времени высовываться через верх и лупить молотом по головам врагов, пытающихся перебраться через заслон.

Гоблины давили друг друга. Бодор даже не пытался представить, сколько своих сородичей они просто затоптали перед заслоном. Но они все равно продолжали переть вперед, сейчас уже забираясь на трупы первой волны атакующих.

Два башенных щита в самом узком месте заслона, Бодор слева то и дело откидывал гоблинов назад молотом. Его брат, держащий правый щит, предпочитал пользоваться киркой, считая, что родной инструмент сподручнее в любом деле. Остальным приходилось орудовать пиками, места, чтобы развернуться, просто не было.

Щиты были специально оббиты сталью, но в конце концов кому-то из нападающих удалось пробить даже сталь, и брата Бодора больно укололо в левый бок, которым он упирался, удерживая щит.

Мгновения ослабления внимания гоблинам оказалось более чем достаточно, и они прорвались. Такие прорывы случались через раз на третий, и все к ним привыкли, но именно в эти моменты у нападающих появлялся шанс достать гномов, просто задавить их количеством. До сих пор это им не удавалось, но до сих пор гоблинам не удавалось и пробить башенный щит.

Правый щит выдавили на гномов, и брат Бодора едва успел отступить, чтобы не оказаться накрытым этим самым щитом. С левым дело обстояло иначе: понимая, что долго ему не удержаться с брешью справа, Бодор сам обострил ситуацию. Резко отодвинув низ щита на себя, он что есть силы навалился на верхнюю кромку, а потом и вовсе забрался на нее ногами. Сзади помог кто-то из родственников, и вместе они похоронили прямо под щитом еще несколько гоблинов.

Молот был бесполезен. Ножей Бодор не любил, поэтому у него оставались только руки да шипы. Несколько гоблинов, проталкивающихся вперед, опрокинули его на спину, но ближайшему Бодор успел заехать коленом в живот, ощутив, как шип погрузился в плоть.

Защищаясь телом противника, гном схватил направленный на него нож, вывернул его и заставил второго гоблина воткнуть собственное оружие себе в грудь. Попытался отползти чуть назад, чтобы не оказаться заваленным трупами гоблинов. Почувствовал, как по его доспехам скребется нож еще одного гоблина, и вслепую ткнул шипом, спрятанным на запястье. Для этого требовалось выгнуть ладонь – опасно в такой давке, но, по крайней мере, нож по его доспехам больше не скребся.

Как только он выбрался из-под трупов, вслед за ним полезли гоблины. Бодор пнул сапогом первого прямо в лицо, расплющивая тому и без того плоский нос и вгоняя сломанные кости глубоко в мозг.

Самая узкая часть заслона оказалась заваленной трупами по самый потолок. Но нападающие начали оттаскивать тела назад, чтобы освободить дорогу новой волне. Такое тоже бывало, хоть и нечасто. Обычно гоблины, ошарашенные количеством погибших сородичей, откатывались назад, чтобы зализать раны и набраться храбрости для следующей атаки. Но в этот раз, похоже, их решимости хватило на большее.

Бодор подхватил свой молот, который выпустил в давке, и отступил еще на шаг назад, по ходу выбивая дух из подвернувшегося под руку гоблина, пытавшегося подняться. Им пора было контратаковать, а это легче было сделать хотя бы с небольшого разбега.

Прежде чем подойти к замку, процессии пришлось двигаться мимо полей замороженной армии Затворника. На этот раз, ведомые некрорыцарем, они легко прошли через внешнюю цепочку охраны – никто из мертвых часовых даже не пошевелился, не отреагировал на то, что мимо них проходят еще живые. Наверное, у некрорыцаря или у некромантов был особый предмет или еще что-то, позволяющее мертвым опознавать подданных короля.

Все прошедшие испытание члены отряда еще раз ужаснулись количеству армии, замершей на стеллажах. Некромант практически уничтожил всю Сунару, чтобы собрать вокруг своего замка это войско, которое, без сомнения, призвано было завоевать для него весь мир.

А мир уже менялся, готовясь подчиниться новому владыке. Все это знали и чувствовали. Рем вспоминал пауков на гномьем тракте и сумрак, покрывший весь север.

Пространство вокруг стеллажей не было полностью безлюдным. Время от времени проходили некроманты, что-то проверяя, пересчитывая, осматривая. Какие-то странные твари, когда-то бывшие людьми, но теперь умершие и возрожденные ходить на четвереньках, прыгали вокруг стеллажей.

Один из идущих рядом с Ремом служителей культа пояснил ему, увидев, что финалист заинтересовался тварями:

– Нюхачи, господин. – Теперь, когда Рем был в одном шаге от посвящения в некрорыцари, багровые капюшоны стали его уважать, как и остальных финалистов. Еще бы, они вот-вот встретятся с полубогом, что жрецам, похоже, не разрешалось. Или только избранным из них. – Как ни прискорбно, но на стеллажах бывает, что спящие воины портятся. Тогда нюхачи их находят, и этих воинов сразу снимают со стеллажей и отправляют в регулярную армию.

Судя по тому, что нюхачей было немало, у Затворника были серьезные проблемы с содержанием собственного войска. Не так уж и безупречна была эта спящая армия, в конце концов.

– А еще они распознают живых. Если те все-таки сумеют пробраться так далеко. Конечно, мы в безопасности, у избранных некромантов есть жетоны, выданные им лично королем.

Рем кивнул. Пока жрец болтал, он все пытался пересчитать стеллажи, но каждый раз сбивался со счета. Их было слишком много, так много, что количество переставало иметь значение.

Гномы молчали. Все было сказано давным-давно, все базовые комбинации подземных сражений некоторые из них отрабатывали столетия. Тем более что все они были из одного клана.

Воины просто отступили назад, добивая тех гоблинов по эту сторону затора, что остались в живых, и приготовились. В контратаку собирались не все, трое оставались сзади – оберегать Хранителя и стеречь тыл. Восемь гномов, четыре шеренги по двое в каждом. Место раненого брата сменил племянник, из тех, что постарше. Бодор и он стояли в первом ряду.

Второй ряд сейчас стоял по бокам и почти сравнялся с первым. Проход здесь был пошире, и они готовы были либо принять удар, если гоблины окажутся излишне резвы, либо тут же отступить за спину Бодора и его племянника, чтобы атаковать, не задерживаясь в самой узкой части.

Главное было не упасть. Давным-давно в одной такой стычке Бодор упал. Молодой еще был. Выжил, гнома не так легко затоптать, но валялся несколько месяцев, прежде чем встал на ноги.

Особенно важно не упасть тем, кто в первом ряду. Нельзя надеяться на то, что враг схлынет. Что у него кончатся силы. Можно только надеяться, что у него сдадут нервы, это даст заставе еще несколько часов передышки до очередной атаки.

Гоблины оттаскивали трупы назад, скорее всего, передавали их через собственные головы. Как только появилась первая щель, сквозь нее тут же свистнула стрела, безвредно ударившись в потолок пещеры. Сзади Бодору передали щит, но он отдал его племяннику, а сам поднял труп гоблина и прикрылся им. Занимать руку надолго не хотелось, а от шальных стрел такая защита была более чем достаточной.

В какой-то момент щель расширилась настолько, что наиболее безрассудный гоблин полез через нее. Стоящий слева от Бодора гном чуть выступил вперед и ткнул атакующего секирой, прямо верхней частью лезвия. Проход оказался снова закупорен.

Так повторялось несколько раз, до тех пор, пока гоблины не осознали, что проталкиваться вперед поодиночке бессмысленно. Или же в передних рядах у них не осталось ни одного достаточно смелого, чтобы рискнуть и последовать примеру своих неудачливых сородичей.

После этого защитники только наблюдали, как трупы врагов один за другим исчезают в глубине коридора. Время от времени гоблины стреляли из луков, но, даже выпущенные почти в упор, их стрелы не достигали цели. Хотя смотря какой цели – несколько рыбьих гарпунов застряло в трупе гоблина, что держал Бодор.

Щель увеличивалась, проход расширялся, пока не приобрел достаточный размер для новой атаки гоблинов.

Только на этот раз атаковали гномы.

Бегущим впереди важно было не упасть, иначе это могло заставить захлебнуться всю контратаку. Бодор разогнался быстро, всего за несколько шагов, и первым проскочил сужение коридора. Увидел плотную толпу гоблинов, еще только готовящихся к атаке, и швырнул прямо в нее труп врага, который использовал вместо щита.

Гоблины не были готовы обороняться, потому что сами собирались атаковать. Очередная вылазка гномов оказалась для осаждающих совершенной неожиданностью. Пусть коридор в этом месте, всего на десяток шагов от заставы, и расширялся, но был достаточно узким, чтобы здесь можно было выстроить непробиваемую оборону. Прижавшись друг к другу вплотную, не разошлись бы и четыре гнома. Гоблинов влезло бы побольше, все же гномы не зря гордились шириной своих плеч.

Гоблины просто не были готовы. Труп сородича, влетевший в их ряды, опрокинул сразу нескольких, и Бодор воспользовался образовавшимся проходом, чтобы вклиниться еще глубже в гущу врагов. Он знал, что и справа и слева с тварями будут разбираться его родные, так что совершенно не заботился о том, чтобы прикрыть бока.

Скорость решала все – гоблины, которых он отбрасывал к стенам, просто не успевали нападать с боков и сзади, а через мгновения им становилось уже не до этого. Еще семь гномов вслед за Бодором, набравшим скорость в атаке… в общем, гоблинам, остающимся у него за спиной, было чем заняться.

Гном повалил еще одного врага, оказавшегося к нему спиной, и ударил молотом следующего. Можно было считать, что он продвинулся на два ряда, хотя понятие ряда в той давке, что устроили здесь гоблины, было весьма условным.

Следующий враг задержал его на несколько мгновений, отбив первый удар молота. Повторно замахиваться времени не было, и Бодор просто толкнул противника плечом, опрокидывая еще дальше, в глубину коридора, на ничего не соображающих врагов, распространяя среди них смятение.

В какой-то момент давка закончилась, и Бодор почти что провалился в глубину коридора. Гоблинов в атакующих рядах оказалось не так и много, самое большое с полсотни. Остальные растянулись и сновали по проходам. Неизвестно, сколько гоблинов было в глубине, да Бодор и не собирался их считать. Справа и слева до него добрались родичи и сомкнули перед ним небольшие щиты. Бодор отступил на шаг назад, чтобы в случае чего помогать передней линии из-за их спин.

Им необходимо было дать остальным бойцам несколько минут, чтобы те забрали у гоблинов мало-мальски ценное оружие и отступили к заставе. Только там можно было защищаться спокойно. Но несколько минут можно было простоять и здесь. Тем более что растерявшиеся гоблины, похоже, и не собирались атаковать.

Они лишь начинали скапливаться в конце коридора.

Бодор смотрел между щитами товарищей. Вдоль стен валялись несколько горящих факелов, освещая штабеля трупов, которые гоблины только что выложили у стен. Пол был весь измазан кровью. Некоторые трупы гоблины специально не оттащили в сторону, чтобы использовать их в качестве настила.

Сколь ни привык гном к смерти и крови, при виде такого зрелища его начало подташнивать. Ходить по трупам сородичей – это было слишком даже для гоблинов. Он еще раз осознал, насколько чужды гномам эти создания. Они переплюнули своих наземных кузенов – орков. Те хотя бы до какой-то степени чтили своих мертвых.

Эти мысли быстро исчезли, как только он услышал шум боя сзади.

Сначала ему показалось, что это кто-то из недобитых гоблинов у заставы решил пробиться обратно к своим, но шум нарастал и приближался.

– Они просочились от клана! – крикнул кто-то из-за его спины. – Их слишком много! Нам их не сдержать с той стороны!

Решение в голове Бодора созрело мгновенно. Он понимал, что двоих воинов и Хранителя выдавят от заставы. А даже если нет, группа гномов окажется в ловушке, окруженная гоблинами с обеих сторон. Если гоблины прорвались сзади, то застава потеряна. Все, что мог сделать заслон из десятка гномов в этой ситуации, это выжить.

– Вперед! – крикнул Бодор прежде всего гномам, заслоняющим его щитами. – Прорываемся в верхний коридор!

– Тут, – сказал некрорыцарь и остановился. – Вам придется потратить несколько дней на тренировки, прежде чем вы сможете отправиться дальше.

Они были на внешнем дворе замка, прошли наружную стену, но так и не вошли в ворота, ведущие непосредственно в замок.

– У нашего любимого… – Рыцарь говорил очень медленно, но даже при этом паузы, которые он делал после некоторых слов, заставляли задуматься, не иронизирует ли он сам над своими речами. – …короля огромное количество врагов. Когда он только-только присягнул на верность своему народу и надел корону, на него было совершено много покушений. Поэтому король вынужден хранить себя не как живое существо – ибо все живое слишком бренно, чтобы его хранить, – но как символ своего народа.

Король вынужден редко видеться со своими живыми подданными, потому что не может быть уверен, что среди них не окажется предатель. Но вы будете иметь такой шанс – увидеть нашего короля перед перерождением, принять перерождение от него лично.

Но, чтобы войти в замок, нужно быть готовыми. Последний рубеж перед встречей с нашим королем – это лестница испытаний. Ее могут пройти только тренированные поданные. И враг, соответственно, не пройдет ее никогда. Вас будут учить. Когда вы окажетесь готовы, я приду снова.

Сзади грохнуло – убегая вслед за наступающими гномами, Хранитель успел обрушить потолок. Заставы не стало. Весь коридор на сотни шагов медленно обваливался, оставляя под собой, как надеялся Бодор, большую часть просочившихся в тыл гоблинов. Он надеялся только на это. От заставы до чертогов клана вел прямой коридор, и в ином случае семьям придется туго.

Скорее всего, его клан не окажется замурованным сразу, как случилось с первым. Но защитников там немного, а проходов во все стороны – немало. Клан просто вынужден будет рушить один коридор за другим, чтобы хоть как-то защитить семьи.

Поэтому Бодору хотелось, чтобы живых гоблинов с той стороны от обрушившейся заставы осталось поменьше. Поодиночке их могли бы найти и уничтожить гномьи патрули. Король мог прислать подмогу. Но если чертоги клана обложат, то оставшиеся там семьи и их защитники будут в трудном положении.

Хранитель был хорош. Даже среди Хранителей немногие могли вот так, на бегу, в середине схватки, найти слабые места камня, использовать их, ударить в нужные точки, с нужной силой и с нужным интервалом, чтобы вызвать неминуемое обрушение коридора.

Их Хранитель был мастером. Но слишком старым, чтобы бегать за воинами по темным коридорам.

От места, где контратака гномов превратилась в прорыв из окружения, до нужной им развилки было недалеко – пять сотен шагов, не больше. Но для Хранителя даже они могли оказаться слишком длинным путем к свободе. Поэтому два гнома подхватили его под локти и почти что несли вперед, идя последними – благо тыл, спасибо тому же старику, охранять теперь не приходилось.

Пробившийся вперед гном из задних рядов негромко буркнул:

– Торум остался там. Гоблины его сразу и накрыли. Мы даже щиты не успели выставить, сразу пришлось уходить. Едва выдернули Хранителя.

Они бежали. Тащили Хранителя и бежали, все разговоры происходили на бегу. Даже короткие стычки с гоблинами, не успевающими перегруппироваться, не заставляли их замедлиться.

Бодор по-прежнему служил для ватаги тараном, зачастую просто отбрасывая гоблинов к стенам и оставляя разбираться с ними тех, кто бежал сзади.

Верхний коридор он выбрал не случайно, и это понимали все. Нижний вел в глубину гор и почти не разветвлялся. Слишком мало возможностей для маневра. А гномы, несмотря на подземный образ жизни, отнюдь не любили оказываться в ловушке. Тем более будучи на тропе войны.

Эта тропа стала для Бодора слишком фигуральной. Помимо почти сотни трупов гоблинов и одного погибшего гнома их путь к свободе продолжали устилать убитые враги. Бодор слышал, как через равные интервалы времени Хранитель бил своей киркой по камню, несмотря на то что под руку лезла молодежь. Вернее, тащила его вперед.

Они с ходу проскочили небольшое ответвление, которое вело в тупик через сотню шагов. На развилке гоблинов было побольше, но это не остановило гномов. Их ватага набрала настолько большую скорость, что они просто подминали гоблинов, даже не замедляясь.

Хотя позади они оставили всего лишь тупик, два гнома отстали, чтобы прикрыть их отход и спину Хранителя. Отстали ненамного, шагов на десять, и теперь бежали в отдалении, готовые в любой момент отразить нападение, если каким-то чудом гоблины сумеют их догнать.

Им повезло. Первое серьезное сопротивление они встретили как раз у нужной им развилки. В этом месте у гоблинов, по всей видимости, был разбит походный лагерь, а это означало, что от внезапного нападения лагерь худо-бедно защищен.

Все-таки гоблины, как бы близко к животным они ни стояли, тоже были на войне. И самые элементарные, базовые правила поведения, скорее на уровне рефлексов выживания, у них имелись.

Поэтому два булыжника перегораживали проход, оставляя место посередине коридора лишь для одного гнома или же для пары гоблинов. Сверху обустраивающие лагерь натянули шкуру непонятного животного. Она висела так низко, что Бодору пришлось наклониться, чтобы пробраться вперед.

На шкуре были нарисованы какие-то значки, но разглядывать их гном не стал – скорее всего, это были символы клана-стаи, который расположился в этом месте. Важно было другое: прямо за проходом стояли два гоблина со спиногрызами, ощетинившимися в сторону гномов, а дальше гоблины заполонили всю пещеру. Они спали, дремали сидя, что-то ели, раздирая сырое мясо голыми руками. Это была стоянка, и большая стоянка. Может, просто перевалочный лагерь, а может, эти гоблины никогда и не нападали на заставу гномов, лишь защищая развилку от возможного наступления со стороны осажденных.

Бодор вздохнул и перехватил покрепче молот.

Им показали лестницу. Всем стало быстро понятно, что мертвый рыцарь говорил правду – пройти последние двести шагов до Затворника неподготовленному человеку было практически невозможно.

Сначала это действительно была просто лестница – выложенные цветными плитами ступени постепенно уходили вверх. Затем лестница сменялась сплошным кошмаром – прямо из стен выскакивали лезвия, прорезая все пространство широкого коридора, с потолка вертикально падали бревна, чтобы потом, повинуясь силе какого-то неведомого, спрятанного внутри замка механизма, медленно подниматься обратно. Из пола выскакивали колья, как будто на пружинах, и так же медленно, как и бревна, втягивались обратно.

Ловушек было множество, и те полсотни шагов, которые предстояло пройти будущим некрорыцарям Затворника, действительно оказались не преодолимой с ходу преградой. Но было заметно, что все движения ловушек подчиняются какому-то очень сложному ритму, который просто трудно воспринять и осознать сразу.

Они не заметили, как их оставили все живые, кроме двух, видимо, наиболее приближенных к Затворнику некромантов.

Один из них откинул капюшон и поднял руку, указывая на цветные плиты лестницы. Рукав серого плаща немного задрался, обнажая кисть с черными взбугрившимися венами.

– Начнем с простого. Здесь пять цветов: черный, синий, красный, желтый и зеленый. Вы можете наступать на любую плиту, но только в определенном порядке цветов. Сначала красный, вторая панель – синяя, третья – желтая. Последовательность состоит из двадцати одного цвета, но их надо не просто запомнить, а надо идти и не оступиться. Здесь есть полная копия лестницы к нашему королю, только безопасная для учеников. Вы начнете с нее, начнете с простого – мозаики. Двадцать шесть шагов.

Первые двое, охранники лагеря, были сразу отброшены к стене коротким махом молота. Убивать гоблинов было бесполезно – всех не перебить, поэтому гномы готовы были просто идти по головам спящих. А если эти головы не выдержат тяжелой поступи подземных владык, то что поделать.

Бодор прыгнул прямо на гоблина, спящего на камнях. Под сапогом что-то хрустнуло, и гном предположил, что с этим гоблином больше проблем не будет. Раскроил голову еще одному, слишком резво поднимающемуся на ноги, и снова сделал шаг.

Как и раньше, Бодор не оборачивался. Его клан был сзади, следовал за ним, прикрывал его спину. Для всех главным сейчас было не замедлиться, не увязнуть прямо посреди этого лагеря, чтобы в конце концов не оказаться похороненными под трупами гоблинов.

Поэтому они не ждали, не оборачивались, не останавливались, чтобы добить просыпающихся врагов. В какой-то момент Бодор понял, что он вообще не понимает, кто находится рядом с ним. Ему на миг показалось, что справа у плеча движется кто-то из его клана, и он приостановил движение молота, уже готового обрушиться на врага. А это и был враг – просто игра теней, да гоблин оказался чуть более крепким, чем другие. Бок у гнома начало жечь – гоблин воспользовался мгновением задержки и попал кинжалом точно в сочленение лат.

Но Бодор не остановился даже для того, чтобы расправиться с обидчиком. Тот слишком увлекся лидером и не понимал, что прямо сейчас окажется сметенным остальными гномами. Из гоблинов, что были в лагере, шанс выжить после прокатившейся волны гномов был только у тех, кто так еще и не проснулся и лежал ближе к стенам. Остальные, особенно пытавшиеся вступить в схватку и остановить движение клана, уничтожались.

Главным безумцем в этом безумии выглядел Хранитель. Во всяком случае, так казалось двум гномам, которые по-прежнему волокли его вперед. Они даже не могли как следует защищаться, скованные драгоценным грузом. Но зато они могли видеть, как один за другим сзади остаются их погибающие товарищи.

Сколь ни неожиданным было нападение, но гоблинов было слишком много. И каждый гном понимал, что, упав, он останется в этом лагере навечно. Когда упал первый, он сразу оказался как в капкане, облепленный врагами со всех сторон. Темп терялся лишь на мгновение, но этого оказывалось достаточно, чтобы еще полусонные твари прилеплялись к рукам, ногам, сковывали движение и кололи, вслепую ища щели в броне.

А Хранитель крутил головой и, когда удавалось, дотягивался посохом до стен и ударял по ним. Иногда он проделывал то же самое с потолком, иногда, когда находил хотя бы небольшую проплешину в месиве тел, по которым они бежали, – по каменному полу коридора.

И при этом Хранитель начал слегка хихикать, чего его охранники вообще никогда в жизни не слышали. Хранитель всегда был наиболее уважаемым и солидным гномом в каждом клане. Гномом, даже родовое древо которого было таким старым и ветвистым, что в его корнях разобраться не мог никто. Ни один из гномов не мог похвастаться тем, что знал Хранителя ребенком, потому что он был самым старшим в клане, но при этом никогда не участвовал в Советах. Держался в стороне. Никогда не высказывал мнение по злободневным, как считали гномы, вопросам жизни клана, когда другие спорили до хрипоты. А если и высказывал, то это мнение всегда оказывалось решающим.

Чаще всего он даже не являлся на собрания. Или сидел тихонько в тени, слушал и слегка кивал, скорее не сказанному, а своим мыслям. Тихо постукивал посохом по полу. Детям, когда они спрашивали, говорили, что Хранитель бережет чертог, бережет клан, бережет своды от обрушения. Никто не знал, правда ли это или просто старческое постукивание, которое Хранитель не мог остановить. Но так говорили детям, чтобы их успокоить, потому что взрослым, говорящим это, рассказывали то же самое, когда они сами были детьми.

Сейчас самый уважаемый гном в клане хихикал, и это не могло не волновать остальных.

В конце концов Бодор увяз. До нужного им ответвления оставалось каких-то два десятка шагов, но дальше пройти было невозможно. Гоблины опомнились, сгрудились и махали кинжалами, скорее отпугивая гномов, чем пытаясь нападать.

Бодор досадливо ударил молотом по голове гоблина, на котором сейчас стоял, заставляя его перестать шевелиться. Правый бок болел, но рана была не настолько глубокой, чтобы парализовать руку. Просто порез, который нужно будет потом обязательно обработать, зная «любовь» гоблинов к чистоте. Если такие мелочи, как нагноение, его еще будут волновать в ближайшем будущем.

Левой рукой гном перехватил кисть излишне увлекшегося гоблина, неумело, но рьяно размахивающего ножом, вытянул его из вражеской шеренги на себя, ударил коленом в шею, с удовольствием почувствовав, как хрустят ломающиеся позвонки, и бросил труп обратно, надеясь пробить брешь в стене машущих железом врагов.

Не получилось. То ли Бодор уже слишком устал, то ли гоблинов сзади стояло слишком много и им просто некуда было падать от удара. Бодор вздохнул и шагнул вперед. Он знал, что ему придется сделать, хотя ему очень не хотелось умирать. Но единственный способ пробиться – устроить живой таран. Он должен был быть на острие и оказаться первым, кого гоблины поднимут на спиногрызы.

Тогда появлялся хоть какой-то шанс пробиться сквозь эту толпу. В конце концов он мог оказаться достаточно изворотлив, чтобы выжить. В конце концов в чертогах клана рассказывают столько легенд о Бодоре, что ему можно и умереть за то, чтобы сохранилось место, где легенды о нем продолжат рассказывать, и за то, чтобы их было кому слагать.

Они прыгали по муляжу лестницы, со ступеньки на ступеньку. Для большинства претендентов это оказалось невероятно сложно – запомнить двадцать один цвет, в строгом порядке, без единой возможности ошибиться.

Все-таки большинство достигли финала отнюдь не за счет умения запоминать длинные последовательности цветов. Вообще, казалось, что все, кто хорошо умели проделывать такие трюки, были достаточно умны, чтобы, в первую очередь, вообще не участвовать в подобных состязаниях. А здесь, на полигоне, оказались как раз те, кто умели только махать мечом.

Наверное, это не относилось к Аль’Шауру и его друзьям. Ведь они шли на состязания по своим причинам. Многорукий вообще думал, что прошел бы лестницу и без подготовки. Мозаика была легкая, и можно было не знать комбинации вообще. Достаточно было внимательно посмотреть на отверстия в стенах – и был шанс проскочить. А дальше природное чувство баланса Аль’Шаура, отточенное годами тренировки с двумя мечами, позволило бы ему почувствовать ритм ловушек и пройти их. Не наверняка, но вероятность была, и немалая.

Кстати о мозаике. Некромант врал. И бутафорская лестница врала. Аль’Шаур помнил оригинал и расположение всех плит мозаики. Да и никто не запрещал сходить посмотреть еще раз. Плиты совпадали, не совпадали отверстия в стенах. В паре мест они выглядели иначе. Пока мечник не понимал, зачем это серой робе, но взял на заметку неточности. Даже предположил, какие плиты и какие цвета были бы более правильными для безопасного прохождения первого участка.

Но, как бы Аль’Шаур ни верил в свои способности, он понимал, что команда сделала единственно правильный выбор. Иначе как этим путем, через состязания, к Затворнику было не подобраться. На каждой башне стоял часовой из перерожденных, с арбалетом, который никто из них даже не опускал. Они не менялись, просто стояли и равнодушно пялились вперед, не меняя позы, не шевелясь, не переминаясь с ноги на ногу. Снаружи от стены каждые десять минут проходил патруль из двух дюжин мертвецов, просто для того, чтобы проверить, не прячется ли кто под стеной из неприглашенных гостей. Пока они тренировались на бутафорской лестнице, их окружали почти полсотни мертвецов, безразлично наблюдающих за этим развлечением.

В лоб отряд бы не прошел. Ведь это было еще снаружи замка. Что там было внутри – Аль’Шаур предпочитал об этом пока не думать.

На тренировочной лестнице стрелы были с железными шариками вместо наконечников. Но даже они били больно, когда кто-то оступался или недостаточно хорошо заучивал цвет. На настоящей лестнице вместо этих стрел должны были вылетать настоящие, причем, как понимал Аль’Шаур, сразу пачками.

Шарики ударялись, оставляя заметные следы. От синяков спасали только доспехи. Чтобы не выделяться среди остальных, ему приходилось делать вид, что он тоже путает цвета, хоть он и позволил себе оступаться пореже остальных.

– Все это чушь собачья, – буркнул стоящий рядом с ним воин.

Очередной бедолага в этот момент спутал цвет, оступился, получил тупой стрелой в руку, от боли отшатнулся еще раз и тут же заработал еще один шарик. Потерял контроль над собой и побежал, собирая по пути почти все стрелы, какие могли вылететь из стен. В итоге он так и не добежал до стартовой черты, повалившись на землю от боли. Потом медленно отполз. Все стрелы пролетали выше, и Аль’Шаур подумал, что это тоже способ преодолеть мозаику.

– Что? – равнодушно спросил многорукий.

– Все, – откликнулся финалист. – Сдохнуть бы побыстрее, так нет – даже это еще надо заслужить. Цвета, ритм, счет. Ладно, теперь хоть семья обеспечена. Как бы еще исхитриться и сломать себе самому шею раньше, чем они сорвут печать?

Аль’Шаур лишь пожал плечами, впервые действительно не зная, что ответить. Конечно, это мог быть провокатор, но смысла в такой провокации было до непонятного мало. Поэтому многорукий не стал заострять внимание на этом разговоре, стараясь сосредоточиться на главном. Запоздалое раскаяние семьянина, положившего на арене множество людей, чтобы обеспечить родных, его не особо трогало.

Гора вздохнула, на этот раз по-настоящему. У гоблинов была лишь одна общая черта с гномами – они тоже жили под горами и отлично представляли себе, что такое встретить землетрясение в подземных пещерах. Никто из них не сталкивался с этим раньше – такое мало кому удается пережить, но знание об этом было в крови.

Весь лагерь заметался, а казавшиеся только что непробиваемыми шеренги гоблинов раскололись. Бодор, только что сделавший шаг навстречу своему финальному бою, использовал ситуацию. Сердце гнома сейчас не кололо – оно колотилось так, что не заметило бы никаких уколов. Память расы действовала и на него, и эта память говорила ему, что смерть неминуема, и на этот раз смерть для всех, а не только для него. Но в то же время возможная смерть еще никогда не останавливала ни одного гнома от необходимости исполнять свой долг.

Злополучный лагерь был не в штольне, а в пещере, и потолок здесь поднимался значительно выше. Пользуясь этим, Бодор прыгнул и практически рухнул ногами на гоблинов сверху, разом подминая их под себя, размахивая молотом направо и налево, пробивая так необходимый клану проход в двадцать последних шагов.

Гоблины, в отличие от своих врагов, никогда не отличались храбростью. И возможное землетрясение их парализовало. Тряхнуло всего один раз, но и этого хватило, чтобы половина ножей оказались на земле, потому что ослабевшие лапы не могли их удержать.

Второй толчок заставил гоблинов побежать. Это было бесполезно под землей, и гномы отлично об этом знали. Некоторые, кому все же довелось испытать землетрясения на своей собственной шкуре и выжить, говорили, что единственное, что может спасти, – это найти вертикальную жилу минеральной породы и попытаться укрыться возле нее. Все гномы знали, как падают целые глыбы породы – «шкафы», это бывало и не только во время землетрясений. Гномы сами подчас вызывали обвалы, как бы нежно они ни обращались с горой. И они понимали, что бежать бесполезно. Разве что надо знать, куда бежать.

Но Бодор двигался вперед, вслед за толпой разбегающихся гоблинов. Потому что знал, что всем тем из них, кому удастся пережить землетрясение, лучше оказаться подальше от толпы гоблинов. И сейчас был наилучший шанс не только пробиться сквозь лагерь, но и оторваться от преследования.

Иначе сразу после землетрясения их бы все равно затравили, как крыс. Гоблины были везде, и не нужно было слишком долго размышлять, чтобы понять, что маленькому отряду гномов не справиться с ними в неподготовленных коридорах.

Прошло несколько минут, прежде чем Бодор понял, что толчки больше не повторяются. К этому времени они поднялись в верхний коридор, успели свернуть на одной из развилок, с ходу пробежать по горному ручью, чтобы хоть немного сбить след – гоблины могли чуять запах, как ищейки. Сейчас Бодор приостановился, чтобы дать возможность всем сделать пару глубоких выдохов и подумать. Был вариант прыгнуть в колодец в три роста и уйти нижними штреками. Или же продолжать путь прочь от владений гномов, сделать очень большую петлю, чтобы вернуться к другой заставе, если к ней удастся пробиться.

Именно в этот момент размышлений гном и осознал, что землетрясение, которое в его мыслях уже убивало все и вся вокруг, так и не началось. Вместо этого позади хихикает Хранитель.

– Мой лучший танец с горой, – хихикнул тот, произнеся первые слова, возможно, за целую неделю. – Если даже вы поверили в землетрясение, то танец вышел красивый. В следующий раз расскажите какой-нибудь статной гномихе, как я могу, может быть, она согласится станцевать со мной.

И, без перехода, Хранитель неожиданно стал абсолютно серьезен, как будто не он хихикал последние минуты:

– Гоблины пугаются так же быстро, как и звереют. Надо бежать быстрее, пока они не опомнились и не снарядили погоню. Прыгайте в колодец, этот путь сегодня лучше.

В темноту прыгнули семь гномов и Хранитель, который прыгал третьим с конца. От помощи он отказался.

Они брели в полной темноте, и даже Бодор не всегда помнил те штольни, по которым им приходилось идти. Пару раз им пришлось просто придушить одиноких гоблинов, слоняющихся даже здесь, но в целом вокруг было тихо.

Несмотря на маленькую победу, Бодор понимал, что дела и у его отряда, и у всего подгорного королевства обстоят хуже некуда.

Он также понимал, что на этот раз их судьбы решаются не здесь, под горой, и не гномами. Как бы он ни хотел самостоятельно отвечать за будущее своих легенд.

С другой стороны, его чуть успокаивало то, что за его судьбу отвечали одни из немногих людей, которым он мог ее доверить.

Гора вздохнула, оставляя крошечных гномов глубоко под своими хребтами вместе с их мелкими заботами и перенося центр внимания куда-то далеко на север, к столице государства, полностью поглощенного тьмой.