Глава 5
ПУСТОШЬ ПРЕЖНИХ

Идем вторую неделю. Силы уже закончились. Матерные ругательства — тоже. Ноги стерты по самую… да-да, именно то, что вы и подумали. Воды — нет. В смысле, питьевой-то воды достаточно — полупересохшие источники встречаются не так чтобы редко, а когда их обнаружить не удается, можно наморозить себе льда магией, но вот помыться — это уже непозволительная роскошь. Попробуйте как-нибудь не мыться в течение пары недель — и вы представите себе всю глубину плохого настроения женской части нашего отряда.

С питанием тоже не все хорошо. Взятые с собой из форта припасы — в основном большой запас различных круп — подлежат жесткой экономии, по каковой причине основным блюдом является жареное или вареное мясо различных населяющих пустошь монстров.

В этом мне видится какая-то странная справедливость. Если судить по многочисленным голливудским поделкам в жанре «ужасов», основным продуктом питания монстров является человечина. Должна признать, что за время нашего путешествия мы с лихвой отомстили за всех «погибших» актеров. По той самой формуле — око за око, зуб за зуб… Монстрятины наелась — на всю оставшуюся жизнь. Грустно и невкусно. Отдам десять стрекозлов за банку нормальной говяжьей тушенки!

София, Артур и Тайка со мной полностью солидарны. Рау тоже что-то приуныл и жует без особого энтузиазма. Правда, Коршарг со своими ребятами едят эту пакость спокойно, да еще и похохатывают над нами, уверяя, что питаемся мы просто отлично и не видели мы, мол, действительно плохой еды. Жуть. Это чем же их в армии-то кормили? Смысл старательного «откашивания» от службы некоторых моих знакомых мужского пола предстал в совершенно ином свете. Будь я парнем — тоже бы все усилия приложила, чтоб избежать подобного.

Что же касается сопровождающего нас отряда искателей Криона, то им наши страдания абсолютно непонятны. Этим парням хоть тараканов жареных подай — смолотят и добавки потребуют!

По пути нам регулярно попадаются различные живописные развалины. Раньше это вызывало неподдельный энтузиазм и острые сожаления по поводу подсевших в фотоаппарате аккумуляторов. Теперь — раздражение от необходимости делать очередной крюк. Рау решил, что с нашей стороны будет большой глупостью рисковать своими жизнями ради любопытства, и потому развалины мы обходим максимально дальней дорогой. Постепенно вместо жалости к погибшей цивилизации я при виде очередных полуразрушенных городских стен начинаю испытывать острую неприязнь к этим (слово тщательно вымарано и восстановлению не поддается)… извиняюсь, нехорошим людям, некогда жившим здесь в таком количестве и понастроившим столько больших городов. Обходить их уже просто осточертело! Понастроили тут, понимаешь! А нам — очередные полдня пути, если не больше, трать!

Хуже, чем город на пути, могут быть только остатки лесов. К счастью, за все время пути нечто, что с большим напрягом могло бы быть названо лесом, нам встретилось только один раз, и обошли мы его на максимально далеком расстоянии. Радовало только то, что размеры этого ощетинившегося ядовитыми иглами кошмара были не так уж велики.

Вообще с деревьями здесь негусто. То ли еще Тайкины предки, некогда весьма плотно заселявшие эту равнину, перестарались с активной вырубкой, то ли из-за влияния Хаоса или недостатка влаги, но деревьев было откровенно мало, и все чаще либо одиноко стоящие исполины, либо сверхминиатюрные чахлые рощицы. Оно в общем-то к лучшему. Устроить засаду (любимая тактика многих монстров) в чистом поле намного сложнее, чем в лесу. А потому рощицы мы огибали тоже — благо их размеры не представляли для этого особых затруднений.

Должна сказать, что не так я себе все это представляла. Совсем не так. Когда читаешь различные фэнтези-книги, что сразу приходит на ум, когда говорится о путешествии? Правильно, приключения! И если уж попала в магический мир да поперлась вместе с командой на поиски могущественного древнего артефакта, чтобы спасти мир, то, согласно всем канонам, ты просто обязана влипать в разного рода увлекательные приключения. Так я рассуждала на выходе, ну и, признаться, именно к этому психологически и готовилась. Вот только одного не учла: похоже, наши «отцы-командиры» — что Рау, что Шестаков — ну совершенно фэнтези не читали! А потому постарались организовать все так, чтобы даже намека на эти опасные приключения не было! И это им блистательно удалось.

Нет, ну право! Не считать же за приключения отстрел на пропитание встречающихся нам по пути монстров. Ну то есть считать-то можно… первый раз… второй… ну третий. А дальше — это уже никакое не приключение, а рутинная процедура по добыче провианта.

Вы поймите меня правильно! Я отнюдь не дура и понимаю, что тут мы не в игры играем, и отсутствие всякого рода неожиданных происшествий говорит об организаторском гении наших предводителей. Но… скучно же! Просто тупо скучно! Хотя… пожалуй, я тут немного неправду сказала. Было одно происшествие, было! Всего-то пару дней назад. Не знаю, тянет это на приключение или нет, но в тот момент скучно никому не было. А началось все с того, что мы, увидев на пути очередные развалины, уже собрались было, как всегда, направиться в обход, но были остановлены Артемом, который в ультимативной и весьма странной, надо признаться, форме заявил о крайней необходимости их посещения.

— Интересно, что это было? — спросил Рау, обращаясь к идущей вместе с ним в голове походной колонны Тайане. Спрашивая, он махнул рукой в сторону видневшихся впереди развалин, даже сейчас поражавших своей красотой и изяществом строений. Тонкие, словно стрелы, башни выметывались из стен словно в каком-нибудь сказочном замке из мультфильмов, которые он иногда посматривал, живя у Ольги. — На город непохоже — слишком маленький. Фортом или поместьем тоже быть не может. Для форта — слишком слабы укрепления, и чересчур уж много внимания уделено эстетике в ущерб боевой эффективности. А для поместья — не чересчур ли шикарно? — продолжил он.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Да и какая разница: мы ведь все равно не будем туда заходить!

— Разумеется, — кивнул альфар. — Просто любопытно, что это было.

— Малый учебный замок имперской Академии магии провинции Тарли, — внезапно раздался голос Артема, шедшего прямо за ними.

Рау обернулся, желая выяснить, откуда у молодого хирурга-попаданца могут быть такие сведения, но незаданный вопрос замер на его губах. Внешним видом Артем здорово напоминал какого-то киношного зомби. Иссиня-бледный, не отрывающий взгляда от башен строения, он механически переставлял ноги, беззвучно шевеля губами и ощупывая рукой свой пояс, словно пытаясь отыскать какой-то привычный, всегда там находившийся предмет, который, вот досада, именно сейчас отсутствовал.

— Что с тобой? — невольно вырвалось у альфара.

Медленно, словно преодолевая сильнейшее внутреннее сопротивление, Артем перевел свой взгляд на задавшего вопрос. Огромные, расширившиеся почти на полглаза зрачки уперлись в холодно-голубые глаза снежного эльфа. Казалось, между ними проскочила искра. На несколько секунд все замерли. Движение было прервано. Но затем Рау, встряхнувшись, как ни в чем не бывало холодно произнес:

— Советую прекратить. К твоему сведению, моя раса полностью иммунна к любой ментальной магии. — Вокруг правой ладони альфара на мгновение взметнулась снежная круговерть, а когда она опала — длинный прямой меч уперся в горло все еще неподвижно стоящего Артема. — Также рекомендую немедленно ответить: кто ты, каким образом захватил тело нашего друга и чего хотел этим добиться? — все тем же спокойным тоном произнес эльф. — Не надейся сбежать, подставив под удар захваченное тобой тело. Мой Вьюжный, — он слегка качнул льдистым клинком в своей руке, — достаточно могуч, чтобы уничтожить не только носитель, но и ментальные тела захватившего его создания.

— Что ты делаешь?! — Шедшая сзади Ольга немедленно бросилась вперед. — Зачем ты угрожаешь Артему?

Не отрывая кончика меча от горла побледневшего Морозова, Рау выбросил вперед руку открытой ладонью в сторону девушки. Перед ней на мгновение вспыхнул морозный щит, не позволяя ей приблизиться к замершей паре.

— Никому не подходить. Лучше отойдите подальше. Это не Артем, — коротко скомандовал эльф.

— Почему ты так решил? — кивнув спецназовцам, которые немедленно рассредоточились по кругу, поинтересовался Максим Петрович.

— Откуда Артему знать, что это за здания перед нами? — вопросом на вопрос ответил Рау. — А кроме того, я только что подвергся атаке каким-то ментальным заклинанием. Не говоря уж о том, что для Морозова атаковать меня не имело никакого смысла: он просто не мог владеть подобными заклятиями! Или у вас на Земле каждый хирург может свободно и без напряжения кидаться ментальными заклинаниями третьего энергетического уровня? — насмешливо поинтересовался альфар и, перенеся внимание на все так же безучастно стоящего Морозова, слегка надавил мечом. — Отвечай, тварь!

Тонкая струйка крови побежала по шее парня, он вздрогнул, и его расширившиеся зрачки немедленно сжались, возвращая глазам естественный цвет.

— Что происходит? — недоуменно спросил он и, заметив направленный на него меч, попытался отодвинуться. — Рау, ты что, совсем разума лишился? Так ведь и убить можно!

— Можно, — холодно кивнул альфар. — Вот только кто из нас лишился разума — это еще вопрос. Ты помнишь, что только что сделал?

Немного поколебавшись, он убрал меч от его шеи, но продолжал пристально следить за каждым движением Артема.

— Да. Мы шли… потом ты спросил, что это за здания… — Он наморщил лоб и ненадолго задумался.

— А ты ответил, что это «малый учебный замок», после чего попытался набросить на меня какое-то из ментальных заклинаний, причем не меньше чем третьего энергетического уровня. И мне бы очень хотелось знать, что это такое было.

— Я… мне… — совсем растерялся парень, и тут его взгляд вновь наткнулся на остатки замка. — Мне надо туда! — Зрачки Артема вновь начали расширяться. — Очень надо! Да. И заклинание, которое ты, al’Fair, принял за ментальное, — всего лишь ауральный визир! Он ничем не угрожал ни тебе, ни твоим спутникам.

Голос, которым это было сказано, резко отличался от обычного голоса Артема. Рау вновь подобрался:

— Ал фэйр? Так назвали нас…

— Стандартное название вашей расы, приведенное в Имперском справочнике рас, — с усмешкой перебил его Артем. — И опусти меч. Я не желаю вам вреда. Да и выяснять, что могущественней — заклятия светлых архимагов или ваши Зимние Мечи, — несколько поздновато, не так ли? История этот вопрос уже разрешила… причем не в вашу пользу!

Короткий, практически незаметный взмах меча, устремившегося к голове Артема, пресекся, остановленный вспыхнувшей вокруг парня защитной пленкой, сияющей мягким солнечным светом. Было видно, что на этот раз Рау бил всерьез и вовсе не собирался останавливать своего удара. Однако льдистое лезвие намертво завязло в такой хрупкой и на вид уязвимой преграде, остановившись в пол-ладони от улыбающегося лица с расширенными зрачками. Вихрь снежинок, возникший вокруг лезвия, быстро испарялся в мягких и теплых лучах защиты.

— Я же говорю: не надо, — спокойно, словно это и не его только что пытались зарубить, продолжил Артем. — Я не враг тебе, сын Льда. Ни тебе, ни тем, кого ты ведешь за собой.

— Тогда освободи моего спутника! — коротко потребовал Рау.

На пальцах левой руки эльфа сияющими бриллиантами выросли острейшие когти вьюги, и было видно, что он всерьез готовится к продолжению боя.

— Освободить? Не могу. Сейчас не могу. Да успокойся же ты! — Еще одна вспышка света заставила растаять когти прежде, чем они сорвались в свой смертельный полет. — Я не могу его освободить точно так же, как ты не можешь отдать власть над своим телом, например, своей левой руке. Я и есть — Артем!!! Только с другой памятью! — по-прежнему не предпринимая никаких попыток к атаке, поспешно произнес маг.

Это утверждение было так очевидно абсурдно, поведение и речь парня настолько отличались от обычного, что не вызвали даже смеха. Приведенные в боевую готовность автоматы гаммовцев, направленные на так неожиданно изменившегося парня, не дрогнули ни на секунду. Остальные члены отряда также напряженно следили за развитием диалога, готовые в любой момент кинуться в драку.

— Объяснись, — коротко скомандовал альфар. То, с какой легкостью неизвестный маг, оказавшийся в теле Артема, остановил его атаки, и то, что при этом он сам не предпринимал ни малейшей попытки ответного удара, произвело на эльфа некоторое впечатление, заставив более внимательно прислушиваться к его словам.

— Я — память, — с печалью в голосе загадочно ответил маг. — Всего лишь память, не больше, но и не меньше. Память архимага пятого ранга Валенштайна фон Гуро, последние тридцать лет перед смертью занимавшего должность декана факультета боевой магии имперской магической академии и погибшего во время первой Волны Хаоса.

Тайка, все это время стоявшая несколько позади Рау, внезапно подошла поближе и, прикоснувшись к плечу эльфа, тихо прошептала:

— Я закончила подготовку сильного экзорцизма. Если надо — готова активировать в любую секунду.

Впрочем, как ни тихо она говорила, ее слова не ускользнули от внимания мага:

— Это бесполезно. Я не захватчик чужого тела, не чужая и сильная душа, захватившая его. Я всего лишь память, которую поместило в голову одного безалаберного юноши, представившегося великим магом, шутливое божество. Память, внезапно пробудившаяся, когда этот юноша оказался вблизи от места гибели того, кому она когда-то принадлежала. Впрочем… если вам так будет спокойней, можешь произнести свое заклинание. Это ничего не изменит. Я даже сниму щиты — только не надо атаковать. Поверьте, никакого вреда я не принесу. — Окружающая его защита погасла.

С ладони Тайаны сорвался огромный, более метра в диаметре, ярко сияющий всеми цветами радуги шар и медленно поплыл к бестрепетно стоящему Артему. Достигнув мага, он, не замедляясь и никак не реагируя на препятствие, прошел сквозь него и продолжил свое неспешное путешествие по пустоши.

— В этом человеке нет чужих астральных сущностей, — отрапортовала девушка. — Он не находится под контролем или принуждением, его душа не повреждена, и в ауре нет прорех, сбоев или дублированных участков.

— Убедились? — мягко улыбнулся Валенштайн.

Рау опустил оружие, а затем и вовсе заставил меч исчезнуть.

— Но как это возможно? Если ты всего лишь память, то почему сейчас ни твои действия, ни речь так не похожи на обычные для Артема? Почему он раньше ничего не упоминал об этом и не владел заклинаниями, подобными тем, что ты продемонстрировал? — вмешалась в разговор Ольга, с тревогой смотря на так резко изменившегося ухажера.

— Не знаю, — пожал тот плечами. — У нас одна душа, но почему-то когда я Артем, то знания и умения Валенштайна мне почти недоступны. Сейчас же, когда я — архимаг, то о жизни Артема и его делах я помню лишь самую общую и необходимую информацию. Ваши краткие имена, род занятий, ощущаю, к примеру, что ты мне очень дорога и симпатична. — Он церемонно поклонился зардевшейся девушке. — И ничего больше. Да и это-то пришло не сразу. В первый миг, как появился, я ничего не осознавал, вы были для меня незнакомцами… почему, кстати, я и кинул в тебя исследовательское заклинание, которое ты принял за ментальную атаку, — он кивнул в сторону альфара.

— Ладно, проехали, — отмахнулся тот.

— По какой причине произошло подобное расслоение, — продолжил Валенштайн, не обративший на его реплику никакого внимания и не сводящий глаз со все более и более краснеющей Ольги, — я не знаю тоже. Может, тот бог, что организовал этот перенос, решил так пошутить, может, это произошло из-за какого-то сбоя, но факт есть факт. И изменить его я не в силах.

— Типичная шизофрения. Раздвоение личности. — Темный ореол вокруг все это время молча стоявшей и внимательно прислушивающейся к разговору Софии слегка угас. По всей видимости, черная жрица решила, что драки пока не предвидится, и притушила огонь своей злости. Впрочем, только в магическом смысле. — Галоперидол в задницу по вечерам, холодные обертывания и комфортная камера с мягкими стенками. Пара месяцев — и ты исцелен, — насмешливо заметила она, обходя вокруг архимага и разглядывая его как какую-то неведомую зверюшку в зоопарке.

— Ты знаешь, что на тебе печать демона? — не отвечая на подколку, с печалью спросил ее Валенштайн. — Конечно, знаешь, — сам себе ответил он, стараясь отодвинуться от Софии подальше. — Печать принята добровольно. И контура принуждения нет… странно. Но все же — зачем ты так поступила с собой и своей душой? Ты знаешь, что тебя ждет? После смерти ты окажется в полной власти поставившего метку демона.

— Хорошее будущее, я не против, — хищно улыбнулась София, но все же сменила гнев на милость. — К сведению потерявших память, этот демон — мой брат. И будущий верховный бог этого мира. Да и сила, которую он мне дал, — отнюдь не лишняя.

— Все же… пусть печать поставлена даже только ради передачи силы. Хотя, признаться, я впервые вижу демоническую печать без контура принуждения. Однако сама по себе сила Тьмы опасна для человека. Она может разрушить личность…

— Не мою, — грубо перебила его девушка. — И вообще хватит проповедей! Превращайся давай назад, в Артема. Он хоть не такой зануда!

— Я же говорю, что не могу!

— Помочь? — с угрозой поинтересовалась Фи, и вокруг нее вновь вспыхнул темный ореол.

Маг отшатнулся. Было заметно, что темная жрица вызывает в нем куда большие опасения, нежели даже прямые атаки снежного эльфа.

— Угрозы бессмысленны, — совладав с собой, все же ответил он. — То, что здесь и сейчас с вами нахожусь я, а не Артем, означает лишь то, что в данный момент мои знания могут принести большую пользу. Например, сведения о том, что на территории академического замка нет и не может быть никаких порождений Хаоса, а также о том, что там можно взять некоторые отнюдь не бесполезные в дальней дороге артефакты.

— Нет и не может быть тварей Хаоса, говоришь? То есть ты советуешь посетить этот ваш «малый замок» и утверждаешь, что там безопасно? — подозрительно переспросил Максим Петрович.

— Да на оба вопроса, — слегка кивнул архимаг. — Рекомендую и прошу. Со мной вам там действительно абсолютно безопасно.

— Ты врешь, — внезапно раздалось со стороны Криона, драконида-предводителя отряда искателей, сопровождающего поход. — Это «мертвое место». Любой приблизившийся к этим стенам больше чем на пятьдесят шагов сгорает, словно пожираемый невидимым пламенем!

— Я же сказал, что безопасно — со мной! И именно поэтому. Посмертные проклятия всегда держатся долго, посмертное проклятие архимага — почти вечно. И оно, это проклятие, действительно способно уничтожить любого, вступившего на то место, на которое оно наложено. Любого, кроме того, кто обладает памятью наложившего это проклятие, и тех, кто находится под его защитой!

— Ты хочешь сказать… — тихо произнесла Ольга.

— Да, Оля, — не дал ей договорить маг. — Это то самое место, где меня убили. Но… Я недаром входил в первую десятку лучших магов Империи… Перед тем как умереть, я отомстил своим убийцам. Никто, имеющий в себе хоть ничтожную частицу Хаоса, не может безнаказанно приблизиться к этим стенам. Пламя Ордара — очень хороший страж. Я надеялся, что это позволит спастись моим еще живым коллегам. Но, судя по отсутствию здесь жизни, к тому моменту, когда я произносил свое проклятие, я оставался последним живым человеком в стенах замка. Могу поспорить, — он обернулся к Криону, — что все сгоревшие были из несущих на себе отпечаток Хаоса. Никто из чистокровных людей заходить туда не пробовал.

Драконид молча пожал могучими плечами:

— Вот чистокровкам делать больше нечего, как по пустошам разгуливать да во всякие подозрительные развалины лазить. На то мы, искатели, имеемся.

— В этом все и дело. Наличие Хаоса в крови было определяющим признаком, на который я и нацеливал проклятие. Те, кто от него избавлен, могут заходить в замок академии совершенно безбоязненно. Впрочем, если вы опасаетесь или не доверяете мне, то я могу сходить и один… — продолжил он, помолчав и вновь устремляя взгляд на полуразрушенные, но все еще прекрасные башни, словно плывущие под низким хмурым небом умирающего мира.

Какими он видел их? Гордыми и веселыми, блистающими множеством ярких огней? Яростно огрызающимися магическим пламенем в бою против бесконечных орд кошмарных тварей первой Волны Хаоса? Кто знает… Но, взглянув в безнадежную тоску, застывшую в глазах молодого телом, но не душой парня, Ольга внезапно поняла, что не может оставить его одного.

— Я верю тебе. И доверяю. Я пойду вместе с тобой! — решительно заявила она и, став вплотную, плечом к плечу, взяла его руку в свои ладони.

На мгновение замерев, Валенштайн осторожно взглянул на нее, словно опасаясь, что обещание девушки окажется злой насмешкой. Но Ольга лишь ободряюще улыбнулась и слегка пожала его руку, подтверждая свои слова.

— Спасибо. — Тихий шепот, слышимый лишь ей одной, и радость, на мгновение вспыхнувшая в глазах мужчины, отгоняя тягучую, мутную печаль, до того буквально переполнявшую их, стали для нее лучшей наградой за этот поступок. Ольга сама не понимала своих действий, но была абсолютно уверена, что поступает правильно и решение безоговорочно встать на его сторону — единственно возможное и верное. Артем и раньше был ей весьма симпатичен. Но Валенштайн… Она отогнала совершенно неуместные на данный момент мысли и, слегка покраснев, тем не менее решительно положила его руку на свою талию.

— Так… — неодобрительно глядя на эту пантомиму, вздохнул Рау. Идея идти в незнакомое место, где у возможного врага, и так чересчур сильного, будет немалое преимущество, альфару совершенно не нравилась. Собственно, до Ольгиного выступления он именно и собирался отправить Артема-Валенштайна в замок одного, раз уж тому так приспичило туда наведаться. Но вот сейчас… Рау успел хорошо изучить свою названую сестру и прекрасно понимал, что, какой бы приказ он ни отдал, она все равно пойдет вместе с этим подозрительным типом. А мало ли что у того на уме! Пока, правда, агрессии он не проявлял… Но и какого-либо доверия так внезапно преобразившийся товарищ у эльфа не вызывал совершенно. Оставить сестру с ним наедине? Это было немыслимо.

— Разбивайте лагерь. Привал. Я иду с вами. Все остальные — ожидают, пока мы трое не вернемся из этих развалин! — Он с ненавистью взглянул на изящные стены замка.

— Четверо, — мягко и нежно улыбнулась София. — Мне что-то тоже так любопытно стало… Очень хочется посмотреть — а чего в этом замке такого интересного? Да и вдруг там все же повезет на какую-нибудь опасность нарваться? Я так давно никому голову не отрывала… — Фи преувеличенно печально вздохнула. — Не хочу упустить своего шанса, — добавила она, внимательно оглядев Валенштайна и делая руками весьма характерный жест, словно выкручивая мокрое белье. Этот жест и предвкушающе-маниакальный взгляд девушки не оставляли ровным счетом никаких сомнений, чью именно голову намерена оторвать темная жрица, если обожаемый ею эльф подвергнется хоть минимальной угрозе.

— У нас есть приказ, — забрасывая автомат за плечо и всем своим видом демонстрируя полное несогласие с выдвинутым Рау предложением, вперед выступил Шестаков. — Охранять тебя от любых возможных угроз. И я совершенно не представляю, как его можно выполнить, находясь здесь, в то время как ты пойдешь в какой-то подозрительный замок.

— А вот мы, пожалуй, останемся. — Крион кивнул своим людям, немедленно начавшим сбрасывать тяжелые рюкзаки. — Как я понимаю, для измененных вход в этот замок все равно под запретом? — обратился он к архимагу.

Тот молча кивнул и все так же, ни слова не говоря, направился к воротам замка. Ольга шла рядом. Следом за ними устремились Рау с Софией и окружившие их, настороженно оглядывающие пустынную равнину спецназовцы.

Опасности в замке и впрямь не было. Пустые, носящие следы отчаянной схватки холлы, заваленные толстым слоем пыли, среди которой изредка попадались хрупкие, рассыпающиеся остатки костей оборонявшихся и хитиновые панцири погибших чудовищ. Было видно, что за все прошедшие века никто и ничто не тревожило покоя погибших здесь магов.

Валенштайн быстро и уверенно вел отряд за собой к одному ему известной цели. Он остановился лишь однажды, в небольшом холле перед широкой лестницей, ведущей на второй этаж, стены которого были сплошь покрыты множеством следов от гремевшей здесь когда-то битвы. Низко склонив голову, он на мгновение снял капюшон своего игрового плаща и, что-то тихо пробормотав, вновь пошел вперед. Глаза мага, как заметила Ольга, странно блестели, словно ему лишь с большим трудом удавалось сдерживать рыдания.

Желая отвлечь его от горестных мыслей и заодно утолить терзающее ее любопытство, она принялась за расспросы.

— Интересно, а почему некоторые из аудиторий так хорошо сохранились? — кивнула она на открытую дверь, мимо которой они как раз проходили. Стоящие в идеальном порядке парты, крайне напоминающие самые обыкновенные учебные столы, которые стояли в их институте, казалось, до сих пор ожидали своих студентов. Смахнув рукой пыль, Ольга даже присела на ближайшую ко входу парту, всем своим видом намекая на желательность небольшого отдыха.

— Большой лекционный зал факультета артефакторики, — остановившись рядом с ней, ответил архимаг. — Здесь, по всей видимости, не было людей, а твари не лезли в те места, где у них не было поживы. Вот он и уцелел.

— Я не об этом. Уж сколько лет прошло, а все столы и скамьи — как новые. Вот я сижу — и хоть бы скрип! — Ольга демонстративно откинулась на спинку скамьи. — Смахни пыль — и можно использовать. А вот, к примеру, в форте Эстах старая мебель, что стоит в зале Совета, — так на нее же дышать страшно. От неловкого взгляда развалиться может. А ведь там за ней следят…

— Ну… — Валенштайн, казалось, несколько смутился. — В залах Совета заседают взрослые, серьезные люди, которые редко пытаются раскачиваться на стульях или вырезать на партах неприличные рисунки. А здесь — студенты… Вот мы как-то после очередной смены мебели и сочли, что наложить заклинание прочности будет дешевле, чем регулярная смена столов, скамей и стульев…

— И что, помогло? — с любопытством поинтересовалась София, присаживаясь по соседству с Ольгой, и, достав кинжал, принялась упорно царапать столешницу.

— Не очень, — признался архимаг и со вздохом добавил: — Молодые люди и девушки, как оказалось, бывают весьма изобретательны в своем стремлении к мелкому вандализму. — Он бросил неодобрительный взгляд на покрывшийся тонкой черной аурой кинжал в руках Фи, который прорезал тонкие, глубокие царапины в упорно сопротивляющейся такому бесцеремонному обращению столешнице.

— Так мы идем или нет? — прервал беседу Рау, которому уже надоело топтаться у входа в пустую аудиторию. Это непонятное блуждание по давно мертвым коридорам сильно раздражало альфара, и если бы не активно демонстрируемый Ольгин энтузиазм и ее твердое намерение следовать за этим подозрительным Валенштайном в его непонятных поисках, о цели которых тот так ничего внятного и не сообщил, Рау давно бы нашел способ вернуться к отряду и продолжать поход.

Бросив взгляд в глаза архимага и убедившись, что глухая тоска, заполнявшая их, исчезла, что, собственно, и являлось главной целью ее выступления, Ольга вышла из-за стола:

— Действительно, пойдем. Кстати, а куда?

— Ну я же говорил, что тут можно найти полезные артефакты. При кафедре артефакторики имелся небольшой музей. Оружия там быть не может — все более-менее пригодное для военных целей разобрали при приближении Волны, но, может быть, мы найдем что-нибудь полезное. Тут уже недалеко…

— Ну идем так идем… — пробормотала Фи, торопливо заканчивая свой рисунок, изображавший пару взявшихся за руки схематичных фигурок в стиле «палка-палка-огуречик», заключенных в не менее схематичное сердце. У одной из фигурок к верхнему кружочку, играющему роль головы, была пририсована пара маленьких треугольников, по всей видимости долженствующих изображать роль эльфийских ушей.

София еще раз критическим взглядом оценила свое творение, после чего, грустно вздохнув, встала из-за безжалостно изуродованного стола и убрала кинжал в ножны.

— Мне всегда плохо давалось изобразительное искусство, — слегка смутилась она под укоризненным взглядом Валенштайна. — Но пусть хоть такое украшение будет… Что этим партам попусту рассыхаться. А так, глядишь, еще лет восемьсот с моим рисунком простоит… — И с независимым видом вышла в коридор, еле слышно пробормотав себе под нос: — Ну может, хоть Вуду на этого снеговика подействует!

Музей действительно был недалеко. Короткая анфилада из пары небольших залов, вдоль стен которых стояло множество хрупких деревянных витрин с застекленным верхом. Вообще, похоже, судя по большому количеству совершенно не пострадавших помещений, факультет артефакторики был отдан оборонявшимися магами практически без боя.

В музее также царил какой-то противоестественный для полуразрушенного здания, в котором когда-то кипела отчаянная схватка, порядок. Здесь не было даже вездесущей пыли, от которой, по всей видимости, была наложена какая-то мощная магическая защита.

Впечатление полного порядка портили только несколько раскрытых настежь витрин с поднятым стеклом и отсутствующими под ними экспонатами.

— «Клинок безумной радуги», — наклонившись, прочла расположенную в углу одной из таких раскрытых витрин табличку София.

— Я же говорю, что оружия здесь быть не может. Это академия, а не казарма. Поэтому, когда нахлынула Волна, более-менее нормальное, хоть и несколько устаревшее, оружие было только у учащихся и преподавателей боевого факультета. Остальные же вооружались кто чем мог… вот и из музея все, что можно было использовать для боя, вытащили…

— Все? — изумилась София, разглядывая стоящую рядом с разграбленной пару витрин. В одной из них на специальной подушечке лежал довольно широкий прямой обоюдоострый меч с простой гардой, на концах которой были изображены лица в театральных масках.

Рядом с ним, в несколько уступающей по размерам витрине, лежал небольшой изящный стилет почему-то гламурно-розового цвета.

— «Меч лицедея и Кинжал чистой любви», — прочла она таблички под ними.

— Этот меч был создан одним весьма могущественным артефактором, умелым бойцом и страстным театралом, — не дожидаясь вопроса, сообщил Валенштайн. — Маг как-то обратил внимание, что во время театральных боев актеры крайне плохо и неумело отыгрывают сцены схваток, и создал этот меч. Стоит даже совершенно не умеющему сражаться человеку взять его в руки, как он немедленно становится бойцом высочайшего класса. Меч сам водит его руками, руководит сражением — и в конце неизменно поражает противника своего хозяина точно в сердце… Не причиняя при этом ему ровно никакого вреда.

— А кинжал? — спросила Фи, заинтересованно поглядывая на изящную и красивую игрушку в соседней витрине.

— Мерзость это. Лучше не трогай, — скривился маг. — Кто его создал, я не знаю, но этот тип явно был больным на всю голову!

— А все же. Любопытно, — не сводя взгляда с заинтересовавшего ее предмета, потребовала уточнений Фи.

— Если двое одновременно прикоснутся к этому кинжалу, они навсегда и беззаветно полюбят друг друга.

— Да-а-а??? Оч-чень интересно… — примериваясь, как половчее взломать стеклянную крышку витрины, пробормотала София, бросая хищные взгляды на отошедшего в дальний угол и что-то там рассматривающего Рау.

— Не советую, — коротко предостерег ее от опрометчивых действий маг. — Он недаром называется Кинжалом ЧИСТОЙ любви. При всей силе чувств тот, кто к нему прикоснется, никогда не будет способен ни на что большее, чем нежный поцелуй в щечку.

— Это как? — подозрительно уставилась на Валенштайна Фи, приостановив, однако, попытки разбить оказавшееся очень прочным стекло рукоятью своего кинжала.

— Ну… Мужчины теряют возможность… Сама понимаешь какую. Навсегда, безвозвратно, и никакие лекарственные или магические средства ее не восстанавливают. А девушки и женщины… Они становятся вечными девами. Проклятие гурии.

— То есть?

— Хоть на секунду взявшие в руку этот кинжал женщины приобретают вечную молодость, но при этом их девственная плева становится очень прочной, толстой и приобретает просто невероятные регенеративные способности. Способна полностью восстанавливать любые повреждения буквально за несколько часов, — заметно смущаясь, полушепотом ответил маг. — Да и чтобы повредить ее, требуются немалые усилия. Не всякий скальпель возьмет… Причем происходит это даже в том случае, если на момент соприкосновения с кинжалом она у женщины отсутствует.

— Фу, гадость! — испуганно отшатнулась от витрины София. — А почему эту мерзость не уничтожили? Или хотя бы не заперли в каком-нибудь сейфе? А вдруг кто-нибудь случайно разобьет витрину и соприкоснется?

— Стекло зачаровано на прочность, — с улыбкой ответил Валенштайн.

— А вдруг случайно стукнет посильнее? — Фи с испугом рассматривала небольшие трещинки на стекле, возникшие от ее ударов.

Маг только улыбнулся. Меж тем основная часть группы тоже разбрелась по музею, и вскоре ему пришлось переходить от одной витрины к другой, играя роль экскурсовода. Подписи на табличках под экспонатами по какой-то неведомой причине содержали только названия хранящихся там предметов и не имели никакой информации об их свойствах, так что наличие знающего человека было абсолютно необходимо. В давно отвыкших от человеческой речи залах музея то и дело раздавался спокойный и размеренный голос дающего необходимые пояснения Валенштайна.

— Кольцо безмагии. По задумке создателя, при активации должно создавать вокруг себя зону диаметром около десяти метров, в которой невозможна никакая магия. К сожалению, он не учел, что его кольцо также насквозь магическое, и потому, оказавшись в безмагии, оно немедленно отключается, за доли секунды потеряв весь свой запас энергии.

Безразмерная веревка. Способна растягиваться на практически неограниченную длину. К сожалению, обладает значительным недостатком. При активации становится идеально гладким телом, так что любой завязанный узел немедленно расплетается, а сама веревка выскальзывает из любого, даже самого надежного, захвата.

— А это что такое? — удивленно воззрилась на очередную витрину Ольга. Под зачарованным стеклом лежал самый обыкновенный на первый взгляд мужской носок примерно сорок второго размера. — «Носок универсальный», — прочла она подпись под экспонатом.

— О! Это уникальный и весьма полезный артефакт, — заулыбался пришедший на ее зов архимаг. — Этот носок никогда не теряется, неспособен порваться, всегда остается чистым и без запаха, сколько его ни носи. Но главное его преимущество заключается в том, что, надетый в пару к любому другому, он немедленно становится его точной копией. Так что у его владельца никогда нет проблем с поиском парных носков.

— А он только для мужчин подходит? — заинтересовалась девушка. — Или может и женские носочки подменять?

— Тут же написано: универсальный. Просто его последний владелец был мужчина, вот он так и выглядит.

— Полезная вещь, — хозяйственно заметила Ольга, вскрывая витрину и укладывая магический носок себе в сумочку.

— А кроме носка здесь еще полезные вещи имеются? — видя, что маг полностью сдержал свое обещание и в пустынной академии пока не видно никаких опасностей, да и обещанные артефакты имеются, сменил гнев на милость Рау.

— Ну… Это все же музей… сюда попадали в основном различные курьезы, малоприменимые в жизни. Действительно полезных вещей сюда, разумеется, никто не отдавал. Хотя кое-что найти можно. — Валенштайн прошел во второй зал и неспешно прошелся вдоль длинного ряда витрин. — А, вот и он. — Короткий пасс — и стеклянная крышка ушла вверх, открывая доступ к содержимому витрины. В руке мага появилась довольно длинная, примерно в два локтя, тщательно отшлифованная деревянная палка около пары сантиметров в диаметре. — Жезл контактного исцеления, — торжественно объявил Валенштайн. — Одна из поделок-шуток великого целителя Рациалиса. Способен исцелять практически любые ушибы, порезы, растяжения, переломы и даже довольно серьезные ранения. Отрубленной руки, конечно, не отрастит, но вот порезанный живот залечить может вполне. Был сделан по заказу Марка Буасье, владельца одной из знаменитых воинских школ.

— И как им пользоваться? — разглядывая такой простой на вид артефакт, поинтересовался Роман Зинченко, поправляя висящий на плече автомат. После полученного им в самом начале их пребывания в новом мире плевка бронехода этот спецназовец начал живо интересоваться всем, что было хоть как-то связано с магической медициной. По всей видимости, скорость, с которой Арейша избавила его от последствий ранения, произвела на него немалое впечатление.

— Элементарно. Берешь и бьешь.

— Кого бьешь? — не понял сержант.

— Травмированного, — коротко пояснил архимаг и, видя недоумение в глазах своих собеседников, решил объяснить поподробнее: — Этот жезл был создан по заказу основателя одной из лучших и наиболее суровых воинских школ Империи. По мнению Буасье, если его ученик подставился так, что получил травму, он заслуживает самого сурового наказания. В то же время не разбрасываться же учениками, оставляя их без лечения или тратя драгоценное учебное время, ожидая, пока глупый ученик соизволит выздороветь самостоятельно. Вот он и совместил «три в одном», заказав этот жезл. Если кто-то из его учеников на тренировках получал какое-либо ранение или травму, Марк лупил его своим жезлом до полного исцеления. Точнее, почти полного, так как жезл исцеляет все, кроме тех синяков, которые нанесены им самим.

— Хм… Какой интересный и полезный артефакт! — немедленно заинтересовалась София. — Я беру его себе, никто не против? — С этими словами она, не дожидаясь ответа, выхватила жезл из рук несопротивляющегося архимага и обвела торжествующим взглядом всех присутствующих. — Если кто поранится — обращайтесь. Для друзей палкотерапия бесплатно! — гордо заявила девушка, обеими руками сжимая свою добычу.

Видя ее радость, спорить с ней никто не рискнул. Правда, у всех присутствующих в зале при виде радостно поблескивающих глаз темной жрицы практически одновременно мелькнула мысль, что теперь заболевать или получать травмы стало вдвойне нежелательным.

После тщательных поисков удалось отыскать еще пару небесполезных в пути предметов. Ими стали Сапоги мухи, позволяющие ходить по практически вертикальным поверхностям. Правда, аналогичных перчаток, к сожалению, не прилагалось, так что если на этой вертикальной поверхности не было зацепов для рук, подобный способ передвижения грозил переломом позвоночника. Еще одной добычей стало Кольцо безмолвия — небольшое медное колечко со вставленным в него темно-синим непрозрачным камнем, которое при активации заглушало все звуки, издаваемые его носителем. Недостатком этого артефакта было то, что действовало оно в обе стороны, так что во время его использования владелец кольца также становился абсолютно глух.

На этом, собственно, пригодные для использования путешественниками ресурсы музея кафедры артефакторики и закончились. Нет, там было еще множество забавных, интересных и ценных (с точки зрения пошедшего на их изготовление количества золота и драгоценных камней) артефактов, однако все они были либо не нужны, либо обладали неприятными побочными свойствами, сводившими на нет всю их потенциальную ценность. Так что вскоре путники не без сожалений покинули музей и вновь двинулись по пыльным коридорам полуразрушенного замка.

— Слушай, а может, здесь еще где-нибудь что-нибудь полезное найти можно? — Посещение музея здорово расстроило Ольгу. Точнее, не само посещение, а то, что у обнаруженного ею в дальнем углу прелестнейшего ювелирного изделия по имени «Диадема истинной красоты», делающего надевшую его даму абсолютно неотразимой для мужского взора, оказались столь неприятные побочные свойства, что ее пришлось оставить на месте, даже ни разу не примерив.

Эта корона действительно превращала надевшую ее девушку в истинную красавицу. Но — увы. Вызванные короной восхищение и симпатия, стоило только эту корону снять, немедленно обращались в свою полную противоположность. Так что просто восхитительнейшее произведение древних ювелиров так и осталось ни разу не примеренным, что, разумеется, здорово подпортило настроение обеим присутствующим в отряде девушкам.

— Ведь это же настоящая магическая академия! Здесь маги учились! Тут ведь могучие артефакты должны на каждом углу валяться, в каждой лаборатории на полках стоять. А мы только в какой-то музей зашли, и все… На чем-то же вы своих учеников обучали? Чем-то они ведь в лабораториях своих занимались?

— Оль, понимаешь… Это ведь была именно академия. Не склады магического производства, не армейская оружейная… Здесь в основном именно учили. Ну еще немного — вели исследования. А потому более-менее практически применимых артефактов тут особо-то и нет. Ну вот, например… — Он распахнул украшенную сложной резьбой дверь, мимо которой они проходили: — Кафедральная лаборатория факультета артефакторики.

Глазам девушки предстал полный хаос из перемешанных и вдребезги разбитых колб, каких-то сложных механизмов и остатков сломанной мебели. Толстый слой пыли прикрывал осколки множества хитиновых панцирей и проломленный человеческий череп с отсутствующей нижней челюстью. «Кто бы ни был этот человек, похоже, он взял с монстров немалую плату за свою жизнь», — с уважением подумала о погибшем Ольга.

— М-да… Не совсем удачный пример… Хотя нет, вполне удачный. — Зайдя в разгромленную лабораторию, Валенштайн извлек из-под стола какой-то предмет, больше всего похожий на кубик мутного белого стекла с торчащими из него во все стороны тупыми прозрачными отростками. — Вот, пожалуйста. Целый, невредимый и вполне рабочий каргиометр. Позволяет с весьма высокой точностью измерять напряженность магического поля зачарованных предметов. Нужен? — Он протянул кубик Ольге.

— Зачем мне? — изумилась девушка.

— Не знаю. Но если поискать по лабораториям, то таких или других аналогичных артефактов здесь можно найти еще много. А вот более-менее применимые в обычной жизни, а не в научных или учебных целях, — это в музей. Правда, мои ученики имели кое-какое вооружение. Боевые жезлы пусть и несколько устаревшей конструкции, но все равно довольно неплохие… Это бессмысленно, — увидев загоревшиеся глаза спецназовцев, услышавших о возможности приобретения дополнительного оружия, поспешил он развеять ложные надежды. — Во-первых, в хаосе битвы мы потеряли друг друга, и где находятся их тела, мне неизвестно. А во-вторых, даже если мы обыщем всю академию, что займет весьма немалое время, их жезлы будут для вас совершенно бесполезны. Каждый жезл настраивается индивидуально под владельца и не работает в чужих руках.

Помолчав, он нехотя добавил:

— В принципе я мог бы попробовать произвести их перенастройку — как руководитель кафедры я знал необходимые коды, — но это дело сложное, долгое, не очень-то благородное по отношению к их прежним погибшим владельцам и, главное, совершенно без гарантий успеха.

— А куда мы тогда сейчас идем? — с деланым безразличием поинтересовался Рау. — Все полезные артефакты мы, по твоим словам, уже взяли, и ничего более ценного здесь нет. А выход вроде как в другой стороне находится…

— В центральную башню, — посмурнев, ответил Валенштайн. — Есть еще один артефакт. Один боевой жезл новейшей модели, который не нуждается в какой-либо перенастройке и местонахождение которого мне доподлинно известно. Мы идем за ним.

Рау неспешно шел позади о чем-то переговаривающихся Ольги и Валенштайна, пытаясь разобраться в своем отношении к этой новой и непривычной ипостаси Артема. С одной стороны, маг не сделал ни одного движения, которое можно было бы истолковать как враждебное. Даже под атакой он исключительно защищался, не предпринимая никаких попыток отвечать на удары.

Да и этот поход в развалины академии, пополнивший их запасы несколькими небесполезными артефактами, — целиком и полностью его заслуга. К тому же присутствие архимага в отряде изрядно увеличивает шансы на успех похода. Рау хорошо помнил, на что способны человеческие архимаги в бою, и ни в коей мере не недооценивал возможностей старого-нового соратника.

Но с другой стороны… Новый, перерожденный Артем, в отличие от Артема-предыдущего, к которому Рау был в общем-то довольно равнодушен, сейчас вызывал у альфара довольно сильное желание воспользоваться ситуацией и ударить его магическим мечом в спину. Или пырнуть кинжалом в самый неожиданный момент. Так, чтобы не успел защиты поставить.

Причины такого желания были вполне объективны. Снежный эльф слишком хорошо помнил, что творили архимаги с его пленными сородичами. И единственная причина, по которой Вьюжный до сих пор находился в своих призрачных ножнах, а не в спине идущего перед ним мага, заключалась в том, что уж больно нетипично для подобных ему вел себя этот Валенштайн.

Собственно, уже одно то, что, желая посетить развалины академии, маг начал договариваться и уговаривать, вместо того чтобы разбрасываться угрозами и принуждающими заклятиями, уже показывало его сильнейшее отличие от тех Повелителей Света, которые принимали самое деятельное участие в уничтожении народа снежных эльфов.

Да и остальные его действия. Современные Рау архимаги считали равными себе лишь тех, кто не уступал им в магической силе. В своей неизбывной самоуверенности они полагали, что все остальные имели право на существование только в той мере, в которой могли служить удовлетворению их прихотей и желаний. Эту черту их характера Рау изучил достаточно хорошо во времена, когда вместе с небольшим диверсионным отрядом занимался их отстрелом.

Но… Пока что Валенштайн не проявил ни одного из тех качеств, которые, как Рау был уверен, являлись основополагающими для этих созданий. И это было странно.

Наконец не выдержав терзающих его сомнений, он решил спросить напрямик. Догнав идущую впереди пару, он бесцеремонно влез в разговор с вопросом о возрасте Валенштайна в момент прихода Хаоса.

— Сколько мне было лет? — слегка изумился маг подобному вопросу. — За неделю до того, как меня убили, мы с учениками отпраздновали мой сто двенадцатый день рождения. Я родился в двадцать третьем году от победы над Тьмой, как у нас назвали уничтожение последнего оплота темных рас.

— Последний оплот темных рас… — Рау горько улыбнулся. — А ты случайно не помнишь его названия?

— Случайно помню. Столица империи снежных эльфов, Город Зимы, Арктис. Не так ли?

— Все верно… — печально вздохнул альфар. — Значит, ты родился спустя двадцать три года после конца войны. Ну что ж, это кое-что разъясняет… Хотя все равно немного странно.

— Что именно?

— Я, видишь ли, принимал участие в той войне, которой ты не застал. И повидать архимагов довелось довольно близко. Правда, все больше на противоположной стороне прицела. Однако их повадки я изучил неплохо. Так что твое поведение, без разбрасывания направо и налево принуждающих заклинаний, без попыток заявить себя господином и повелителем всего нашего отряда, с медленным сожжением тех, кто с этим не согласится, и без объявления всех присутствующих в отряде девушек твоим личным гаремом, мне кажется несколько странным… Для архимага, разумеется. Вот и стало любопытно.

— Девушек — гаремом? — переспросил Валенштайн, с некоторой нервозностью покосившийся на внимательно прислушивающуюся к разговору Софию. — А чего тут странного? Жить мне, понимаешь ли, хочется… Любопытно было бы посмотреть на того идиота, который попробует против ее воли затащить в свой гарем темную жрицу с активной печатью. Издалека посмотреть. Из надежного противомагического бункера, находящегося под благословением кого-либо из могучих светлых божеств. Ну а если серьезно… — Ироническая улыбка сбежала с лица мага. — Понимаешь… Я ведь всего лишь память. Память, а не личность. Душа, личность, моральные принципы… Все это, принадлежащее Артему, осталось без изменения. Я далеко не тот Валенштайн, которого я помню. Он действительно бы действовал в такой ситуации несколько иначе. А я… Я всего лишь странная и неустойчивая смесь из памяти давно погибшего архимага и личности молодого землянина, чересчур увлекавшегося сказочными историями и влипшего в одну из них по самые уши.

Меж тем за разговорами отряд все более и более углублялся в ту часть академии, где, по всей видимости, когда-то шли наиболее ожесточенные бои. Все больше и больше виделось на стенах рытвин и проплешин, оставленных могучими боевыми заклинаниями, все чаще и чаще хрустели под ногами хитиновые панцири с изредка видневшимися среди них пожелтевшими человеческими костями. Нередко попадались сооруженные из различной мебели баррикады, пол перед которыми был особо густо усыпан пылью и останками.

Идти становилось сложнее. Многие из применявшихся обороняющимися магами заклинаний были, очевидно, не предназначены для использования в помещениях и потому сильно повредили полы и стены академических коридоров. То и дело попадались трещины и проломы, которые приходилось обходить, перепрыгивать и даже один раз перелетать. Благо Валенштайн, как оказалось, достаточно неплохо владел левитацией и смог закрепить на другом конце обрушенного перехода брошенную ему веревку, по которой постепенно и перебрались остальные, не владеющие столь полезным умением члены отряда.

— И стоит этот жезл таких мучений? — недовольно поинтересовалась София, отряхивая вездесущую пыль со своих штанов. — Далеко еще?

— Не особенно, — пожал плечами Валенштайн. — Собственно, за этим переходом уже и находятся помещения боевого факультета, частью которых является центральная башня.

Впрочем, «недалеко» в понимании мага и в общепринятом понимании были, видимо, несколько отличающимися параметрами, поскольку идти им пришлось еще больше пятнадцати минут. Правда, значительную часть этого времени отняло преодоление различных препятствий, то и дело возникающих на пути. Состояние зданий боевого факультета, в отличие от неплохо сохранившегося факультета артефакторики, было просто ужасным. Когда же они наконец-то добрались до той самой центральной башни и по довольно широкой, петляющей зигзагом от одной до другой стены лестнице поднялись на пару этажей, положение стало и вовсе катастрофическим.

Многочисленные проломы и обвалы, ведущие куда-то глубоко под землю, рухнувшие потолки, разгромленные помещения — все это ясно показывало весь накал некогда гремевшей здесь битвы.

К тому же и сам проводник то и дело замедлялся, с грустью оглядывая все чаще и чаще попадающиеся на их пути скелеты. Ольга далее не пыталась представлять, что творится в душе архимага, — ведь здесь лежали те, кого он знал и учил. Она лишь крепче сжимала его руку, пытаясь поддержать и отвлечь от переживаний за давно погибших людей.

Впрочем, София подобной деликатностью отнюдь не отличалась. Долгое хождение по пыльным коридорам, преодоление постоянно возникающих препятствий, усталость и постепенно усиливающееся чувство голода вконец испортили и без того далеко не самый мягкий и добродушный характер девушки. А потому когда Валенштайн в очередной раз замер перед особо большим нагромождением панцирей, из которого выглядывал человеческий череп, и, немного помедлив, начал отбрасывать останки тварей в стороны, освобождая скелет погибшего, долго копившееся раздражение вырвалось наружу:

— Ну и кто это был? Ты его знаешь? И вообще не поздновато ли вести раскопки? К тому же похоронить этого типа лучше, чем он это сделал сам, у тебя получится вряд ли. Ишь, как завалило. Пошли уже до твоего сейфа с артефактом — и скорее назад. Я проголодалась, и если в ближайшие полтора часа не найду чего перекусить, то тот, по чьей милости я лишилась своего обеда, рискует на своей шкуре узнать, что чувствует пожираемый заживо. — При этих словах она оценивающим взглядом окинула фигуру мага.

Впрочем, занятый своим делом, тот, казалось, не обратил на это заявление ровным счетом никакого внимания.

Наконец Валенштайн закончил свою работу, и на льющийся из большого пролома в стене солнечный свет появился скелет высокого мужчины с проломленными ребрами и отсутствующей кистью левой руки. Костяшками уцелевшей правой руки он сжимал довольно толстый, серебристо-стальной, украшенный изящной гравировкой жезл длиной около тридцати сантиметров, на торце которого был неведомым способом закреплен круглый прозрачный камень размером с половину девичьего кулака.

Несколько мгновений архимаг просто смотрел на открывшуюся его взгляду картину. Затем он со вздохом повернулся в сторону раздраженной его молчанием темной жрицы:

— Никуда идти больше не надо. Вот артефакт, о котором я говорил. — Он кивнул, указывая на странный предмет в руке мертвеца. — Боевой жезл архимага, модель Луч Судьбы, за номером ноль-ноль десять. — Он нагнулся, подбирая жезл, и тихо произнес: — А насчет ощущений пожираемого заживо человека я, пожалуй, осведомлен куда больше, чем кто бы то ни было… — Он выпрямился и каким-то привычным, словно многократно отработанным жестом засунул свою добычу за пояс. Чуть поколебался, рассматривая лежащий у его ног скелет, и, кивнув каким-то своим, неведомым мыслям, чуть взмахнул левой рукой. Тотчас лежащие на полу останки охватило призрачное, нежаркое пламя. Спустя мгновение на каменных плитах остался лишь легкий белесый пепел, мгновенно подхваченный и унесенный гуляющим по разрушенной башне сквозняком. — Ну вот и все… — выдохнул Валенштайн.

— Это был… — На ум внимательно наблюдавшей всю эту сцену Ольге пришла страшная мысль о том, КОМУ могли принадлежать столь тщательно уничтоженные останки, однако подтвердить или опровергнуть своей догадки она не успела. Осанка, да и вообще внешний вид мага внезапно изменились. Казалось бы, ничего особого — чуть другой наклон головы, иное выражение глаз, легкая сутулость… Но как-то сразу стало ясно, что это уже не он.

Недоумевающим взглядом Артем — да, именно уже Артем — обвел присутствующих, окружающую обстановку, а затем каким-то по-детски наивным жестом начал усиленно тереть глаза.

— Где я? Что вообще происходит? — убедившись, что предпринятые меры не помогают и странное место, в котором он находится, вовсе не является порождением его сна, отчаянным голосом спросил он.

— Тем, ты только не волнуйся… — со вздохом поспешила успокоить своего ухажера Ольга, меж тем невольно отмечая, насколько все же уверенней и мужественней, да что там… просто симпатичней был этот парень еще совсем недавно, когда его действиями руководила память погибшего архимага, а не молодого хирурга. — Я тебе чуть позже расскажу, что произошло. Все нормально. Да, а ты случайно обратного пути не помнишь? — с легкой надеждой на всякий случай спросила она.

— Какой обратный путь? Откуда? Где мы вообще находимся? — с нотками паники в голосе забросал ее в ответ вопросами так некстати восстановивший власть над своим телом Морозов.

— Значит, не помнишь… — печально вздохнула Ольга, понимая, что выбираться обратно придется без подсказок.

Впрочем, проблем с поиском пути назад не возникло. Собственно, благодаря огромному количеству пыли, толстым слоем покрывавшей почти все коридоры полуразрушенной академии, возвращение «по своим следам» оказалось простейшей задачей, не представлявшей никаких проблем даже для самого невнимательного человека. По дороге Ольга рассказала Артему о произошедшем с ним «раздвоением личности», к чему он, как ни странно, отнесся достаточно спокойно. Было очень похоже, что парень уже давненько ощущал нечто подобное, и сейчас Ольга не «открыла ему глаза», а лишь подтвердила уже имевшиеся подозрения.

Так что, услышав ее рассказ, он лишь поинтересовался, действительно ли маг говорил о том, что является только памятью, и ничем больше, и, получив утвердительные ответы, причем не только от Ольги, но и от альфара, которого трудно было заподозрить в успокаивающей лжи, надолго замолчал. Наконец когда они уже подошли к огромному пролому в окружающей академию стене, через который проникли на ее территорию, он, обернувшись на величественные развалины, тихо произнес:

— Память? Только память? Ну-ну… Надеюсь, теперь эта память замолчит… Хотя бы ненадолго. Когда тебе откусывают руку, это больно… Очень больно. Даже если дело и происходит всего лишь во сне.