ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Как спасти девушку, или Выживи, если сможешь!
ААА: Девочки, а вот если бы вы оказались на необитаемом острове с мужчиной, кого бы вы выбрали?
ВВВ: Я бы Джонни Деппа, наверное.
ССС: Не, я бы Паттинсона выбрала.
DDD: А я бы выбрала симпатичного практикующего врача широкого профиля, увлекающегося охотой, рыбалкой и садоводством. А вы все умрете.
Башорг
— И как я позволила себя уговорить на эту авантюру?! — возмущалась высокая и статная рыжеволосая женщина, идя по коридорам областной больницы. — Можно подумать, у меня других дел нет! Работы — умотаться, а я тут экскурсии вожу!!! — Она посмотрела на Артура, на тенью скользящую у него за спиной Лаурелин и недовольно поморщилась.
Елена Васильевна Королева, кандидат медицинских наук и один из ведущих хирургов областной больницы, и раньше отличалась редкостной прямотой слов и действий. Сейчас же, судя по ее довольно замотанному виду, глубоким теням под глазами и подчеркнуто высоко поднятому подбородку, дела обстояли далеко не самым лучшим образом.
— Что, все так плохо? — сочувственно спросил Артур.
Врач кивнула. После смерти своего мужа Елена Васильевна, ранее большая говорунья и хохотушка, сильно переменилась, замкнулась, предпочитая словам действия и находя отдушину только в своей работе. Каждый больной становился для нее вызовом, который она бросала смерти, стремясь отобрать у нее добычу. И свои неудачи в этой неравной борьбе она переживала очень остро. Впрочем, жаловаться Елена Васильевна не любила, и потому в ее отделении и среди пациентов у нее сложилась репутация женщины суровой и решительной.
— Как сказились все, — наконец сквозь сжатые губы вымолвила она. — Такого наплыва пациентов со времен Смутных лет не было. — Крестоносцы эти… На всех подряд нападают, целую охоту на ведьм развернули… Никто им не указ… До сентября власти еще хоть что-то делать пытались, а сейчас и вовсе встали в позу напуганного страуса — ничего не видим, ничего не слышим, делайте что хотите, только нас не сильно обижайте! И те… пользуются!!! — Помня о проблемах Артура, она тщательно избегала в своей речи нецензурных выражений, однако по той экспрессивности и небольшим паузам, которые она делала после некоторых слов, было ясно видно, что характеристики для виновных в таком наплыве нуждающихся в лечении у нее были самые нелестные. — Все. Пришли. — Остановившись возле очередных дверей, она развернулась к своим собеседникам. — Значит, так. В палате не шуметь, халаты, бахилы, маски не снимать, говорить только шепотом, а лучше и вовсе молчать. Всем все ясно? — Она обвела свирепым взглядом Артура и его телохранительницу, проверяя, как они поняли ее распоряжение.
Судя по тону, ей крайне не нравилась необходимость допускать в святая святых больницы посторонних людей и тем более нелюдей. И то, что этими посторонними являлись ее племянник, а также могущественная волшебница-фейри, ни в коем разе не меняло ее отношения к происходящему.
Собственно, убедить Елену Васильевну в необходимости данного визита было отнюдь не так просто. Несмотря на то что сын брата ее мужа, долгое время живший в ее доме и практически вырастивший ее дочь, являлся зарегистрированным бардом и неоднократно творил в ее присутствии вещи невозможные для обычного человека, она до сих пор относилась «ко всякой там мистике» с нескрываемым подозрением.
Если бы не Лаурелин, то, пожалуй, этот визит и вовсе бы не состоялся, как бы ни настаивали на его необходимости Артур и Аленка. Но вот прошедший после легкого поглаживания эльфийки сильный варикоз, исчезнувшие после нескольких нажатий на позвоночник боли в спине и пропавший после пары глотков из протянутой Дини Ши фляжки застарелый «кашель курильщика» заставили Елену Васильевну пересмотреть свои убеждения. Лишать больных дополнительного шанса из-за собственных принципов она считала недопустимым и потому все же выполнила настойчивую просьбу племянника. Но удовольствия эта уступка у нее отнюдь не вызывала.
— Понятно? — Она вновь свирепо осмотрела барда и фейри.
Лаурелин кивнула. Идеально правильное лицо ее сейчас своим выражением напоминало маску Снежной королевы. Дини Ши в больнице не нравилось, и не нравилось весьма активно. Она вообще не понимала, зачем Артур явился сюда, тем самым заставив и ее посетить это место. Барды не могут исцелять, а она вполне ясно объяснила, что не собирается этого делать.
Кроме того, ей не нравилось то, что для этого похода Артур заставил ее снять привычные, надежные, прочные и удобные доспехи. Не нравилась грубая человеческая одежда, в которую он уговорил ее одеться. Одно дело — надеть такое ненадолго, ради хорошей шутки и перед отнюдь не чужим человеком, с которым теперь они связаны на весь остаток жизни, и совсем другое — носить это постоянно, ради спокойствия и сохранения нервов каких-то неведомых и совершенно для нее неважных людей.
Она даже предложила наложить на себя морок или даже гламур, замаскировав тем самым свои доспехи и оружие, но и этого он не позволил, приведя абсурдный довод о том, что воздействие этих заклинаний может оказаться вредным для больных.
Также ей не нравилось то, что добираться до этого невероятно раздражающего ее заведения пришлось на какой-то глупой и вонючей самоходной повозке, а не на спине верного Мунина, который, между прочим, мог бы доставить их сюда куда быстрее…
В общем и целом Лаурелин нестерпимо хотелось кого-нибудь убить. Она даже подумывала над возможностью просто высвободить наконец-то свою ауру, что, учитывая общую ослабленность многих из находящихся здесь людей, несомненно, привело бы как минимум к паре-тройке смертей, однако сочла подобные действия несколько… неспортивными. Ну неинтересно это было бы — убивать мало того что неспособных к хотя бы символическому сопротивлению созданий, так еще и не имея возможности лично пронаблюдать за их гибелью. Недостойно Кровавой Охотницы!
Сделав такой вывод, она прекратила бесплодно злиться и просто следовала за бардом, исполняя свою работу телохранителя и не отвлекаясь ни на что более. Так что требования Елены Васильевны о правилах поведения были сочтены вполне разумными, ничуть не мешающими выполнению основной задачи и даже довольно-таки удобными.
А вот Артур несколько призадумался, не отводя взгляда от суровых глаз тети Лены.
— Обещать не могу, — наконец произнес он. — Я бард, и если почую, что это требуется для излечения, то буду и петь, и танцевать, да хоть на голове ходить — главное, чтобы помогло. Однако если без подобного можно будет обойтись, то обещаю вести себя как можно тише и незаметней.
Скептически хмыкнув на столь уклончивое обещание, Елена Васильевна тем не менее посторонилась, давая им доступ в палату.
— Ну и? — тихо обратилась к замершему у старой металлической кровати Артуру врач. — Ты здесь. Что ты будешь делать?
Бард растерянно пожал плечами и обернулся на стоящую у двери фейри. Та демонстративно сложила руки на груди и, прислонившись к косяку, обвела переполненную палату равнодушным взглядом, словно показывая: «Я — просто телохранитель, и ничего более. Добрые чудеса отпускаются строго по лимиту, лимит на ближайшие сто лет исчерпан. В запасе остались только неприятности. Количество неограниченно, за выдачей обращаться в любое время».
Елена Васильевна вслед за племянником тоже взглянула на фейри и неодобрительно покачала головой. Ей, врачу по профессии и призванию, видящей в исцелении больных основной смысл своей жизни, была совершенно непонятна занятая Дини Ши позиция.
Еще в дороге узнав о том, что эльфийка, с такой легкостью и скоростью исцелившая ее застарелые и на современном уровне медицины весьма сложноизлечимые болячки, направляется в больницу лишь как телохранитель Артура и даже не думает оказывать никому помощь, она только вздохнула и промолчала. Причем по ее лицу было совершенно очевидно, что, если бы не присутствие рядом барда, слова бы у нее нашлись… Много интересных, незатасканных слов, выражений и даже фраз, наиболее полно, с ее точки зрения, характеризующих ту девушку, которая может помочь столь многим, но из-за какого-то каприза не желает этого делать. Однако этика врача и любовь к племяннику не позволяли ей причинить ему боль, высказав свое мнение в подобающих этому случаю выражениях.
Поэтому она всего лишь закурила очередную сигарету и, глядя в окно машины, тихо произнесла:
— И сами справимся. — После чего принципиально не обращала на эльфийку внимания более самого необходимого.
Артур медленно перевел взгляд на кровать. Если бы не тетя, напрямую указавшая на нее, он вряд ли бы смог найти Анастасию среди множества других пациентов этого отделения. Уж слишком непохоже было это все в гипсе и бинтах избитое и изуродованное тело на ту красивую шестнадцатилетнюю девочку, которую он видел, казалось, совсем недавно.
Он снова повернулся к Лаурелин.
— Дай. — Бард требовательно протянул руку к ее поясу.
— Что «дай»? — то ли не поняла, то ли изобразила непонимание фейри.
— Здравур, — коротко ответил бард и пояснил свое требование: — Ты воин Туата де Данаан. У тебя не может не быть его. К тому же, похоже, именно его ты давала Елене Васильевне, чтобы избавить от кашля.
— Его, — подтвердила девушка. — Но его у меня не так много, и я не собираюсь расходовать его столь бездарным образом. — И заметив, как зло прищурился Артур, она покачала головой. — Не стоит. Не думаю, что ты сможешь вновь чем-либо угрожать мне в ее присутствии. — Она кивнула в сторону внимательно прислушивающейся к их разговору Елены Васильевны. — К тому же это бессмысленно. Травмы подобные тем, что у нее, здравуром не залечишь, — продолжила Дини Ши, увидев, как Артур слегка наклонил голову, словно что-то обдумывая.
Тот нахмурился, соглашаясь с ее словами. Лгать ему напрямую Лаурелин бы не стала. Да он и сам подозревал, что как бы ни был хорош знаменитый лекарственный эликсир Туата де Данаан, только лишь он один в таком серьезном случае был слабоват.
— Жаль… — Артур вздохнул. — Скажи, ты можешь ей помочь?
— Я дала клятву, что не буду помогать, — напомнила ему Дини Ши.
— Значит, можешь, — задумчиво произнес Артур. — Ну что ж, я надеялся, что мне удастся обойтись более простыми методами, но раз это не так… Знаешь, я ведь пообещал ей помочь… Пусть в совсем другой проблеме, но все же… Может быть, если бы я сдержал свое слово, она не лежала бы здесь. Так что… — Он подошел к кровати девочки и осторожно взял ее ладонь в свою. Другая рука барда легла на небольшую тумбочку у изголовья, отбивая странный, прерывистый ритм пальцами по дереву.
— Эй, что ты задумал? — встревоженно спросила Лаурелин, настороженно глядя на сосредоточенного Артура.
— Спасти ее, — просто ответил он. — Так, как могу и умею.
— Эй, надеюсь, ты не собираешься… — Дини Ши резко бросилась в его сторону, но было уже поздно.
На ступеньках забытого храма,
В лабиринте прошедших эпох
Мы стояли, нас было так мало.
Мы стояли и ждали врагов!
Песня. Тихая, почти шепотом. Бешеный, совершенно безумный водоворот Чистоты, Силы и Жизни закружился по палате, преображая всех, к кому прикасался. Легче задышали больные, чья боль ушла, возвращая потерянные силы. Глубоко вздохнула стоящая неподалеку Елена Васильевна, чья хроническая усталость и пессимизм, которые не смогло изгнать даже волшебное эльфийское зелье, внезапно просто исчезли, отступая перед этим благотворным потоком.
Немолодая, вечно ворчливая техничка, мывшая пол в коридоре, внезапно улыбнулась проходящему мимо врачу и вместо привычного: «Ходют тут всякие» пожелала ему доброго дня.
И только лицо Лаурелин выражало даже не озабоченность. В глазах ничего и никого не боящейся Дини Ши был самый настоящий ужас.
— Стой! — выкрикнула она, подбегая к Артуру и замирая у его плеча. — Остановись! Тебе же нельзя!!! Тебе так нельзя! — Лаурелин то протягивала руку, видимо собираясь оттащить Артура от кровати, но тут же отдергивала ее, словно в испуге перед тем, что может произойти, если она к нему прикоснется. — Стой, придурок! В этом нет нужды, я ее вылечу! Я их всех вылечу! Да остановись же ты, тебе сейчас нельзя!
Но, похоже, было уже поздно.
Наблюдая за ее действиями, Артур лишь улыбнулся и чуть пожал плечами, демонстрируя, что происходящее сейчас уже совсем не зависит от его воли и начавшийся ритуал должен быть закончен.
Нам бежать бы, забывши о чести,
Вроде ж нечего больше терять!
Но сказал кто-то: «Мы еще вместе,
Им нас не взять!»
Лицо Артура — обычно довольно-таки непривлекательное — изменилось. Изменилась вся его фигура, весь внешний вид — усталый и сутулый, весьма невзрачный человек преобразился. Сейчас это был не Бард — а Воин. Юный, прекрасный Воин, во всем блеске своей силы и доблести. Воин, никогда не знавший горечи поражений, грязи предательства, злобы и зависти. Воин, какими не могли быть живые, смертные воители.
Воин из сказаний, который одним своим присутствием преображал окружающий его мир в величественную легенду, в прекрасную сказку… И ничего из обычного, тварного мира просто не могло находиться с ним рядом.
Вроде бы небольшая палата словно раздвинулась… Или, скорее, разделилась. Старые койки, страдающие от ран люди — они все остались по одну сторону прозрачного, но совершенно непреодолимого занавеса, по другую сторону которого находилась сказка.
Сказка, в которой Воин стоял у ложа своего раненого друга. А ведь по всем сказочным законам сказки просто обязаны хорошо заканчиваться! Злодеи — исправляются, герои — побеждают, а больные — выздоравливают. Так было и так будет всегда. А на границе, на самом ее краю, словно не решаясь шагнуть из мира реальности в сказку, замерла высокая черноволосая девушка, с сомнением глядящая на происходящее перед ней действо.
Спина к спине, плечом к плечу,
Жизнь коротка, держись, приятель,
Своею кровью заплачу,
Чтоб только ты смогла остаться!
Закрытые глаза находящейся в глубокой коме Анастасии внезапно широко распахнулись, впиваясь жаждущим, каким-то голодным взглядом в лицо Артура. Взгляды барда и девушки пересеклись, встретились, сплетаясь, соединяя их словно кованной из слов и музыки, Силы, Чистоты и Жизни цепью. А затем эта незримая, но тем не менее невероятно прочная цепь вдруг натянулась, затягивая самую душу певца куда-то в глубь черных глаз его бессознательной слушательницы.
Тело Артура продолжало сидеть перед кроватью Анастасии, держа маленькую ладошку девушки в своей руке. Однако ни в его взгляде, ни в позе сейчас не было ни капли жизни. И лишь продолжающая звучать под неведомо откуда доносящийся тихий гитарный перебор песня свидетельствовала о том, что бард еще жив. А у спинки стула, на котором он сидел, за самой его спиной замерла Лаурелин, вся поза которой выражала сильнейшие сомнения, мучающие Дини Ши. Поднятая над плечом барда рука воительницы так и зависла в воздухе, не решаясь прикоснуться к неподвижному телу.
Незримая, но тем не менее невероятно прочная, сплетенная из слов и музыки, Силы, Чистоты и Жизни цепь натянулась, выдергивая душу барда из его тела. А затем был полет. Длинный, как жизнь, и короткий, как вспышка, полет через Нигде и Никогда. Нигде и Никогда сознания бессознательной девушки.
Что ему предстоит — Артур не знал. Вообще, все его действия были авантюрой. Безумной, совершенно нелепой авантюрой, основанной лишь на нескольких словах странной синеглазой фейри. Тогда он не обратил на них особого внимания… Не обратил, но запомнил. В конце концов, у него в живых было слишком мало родственников. И забыть способ, пусть странный и непонятный, обрести еще родичей, он просто не смог.
Кеа. Красивая и загадочная девушка с невозможно синими глазами и словно живыми волосами. Как выяснилось — одна из наиболее могущественных созданий Феерии. Ее слова, сказанные на прощание, врезались ему в память.
Объединить Силу, отдав свою и взяв чужую.
Объединить Кровь, отдав свою и взяв близкую.
Объединить Жизнь, отдав свою и взяв родную.
Объединить Цель — и стать единым.
Пояснять свои слова Кеа не стала, предупредив лишь об опасности подобного ритуала, а он не стал расспрашивать. В конце концов, он вовсе не собирался делать ничего подобного. Не собирался… До этого момента!
И вот сейчас… Летя сквозь странное состояние, не разбирая ни верха ни низа, Артур словно за путеводную нить уцепился за звучащую неизвестно откуда песню, песню, начатую им самим, и по содроганию сковавшей его цепи понял, что поступил верно.
На донжоне старинного замка,
В лабиринте интриг и идей
Мы стояли, до слез было жалко,
Что не вывести даже детей…
Башня была странной. Огромная, черная, она возвышалась, похоже, на многие километры, так что стоящему на самой ее вершине Артуру даже сама земля была видна плоховато. Ее то и дело заслоняли густые свинцово-черные облака, плывущие где-то на двух третях высоты этого колоссального сооружения. Вообще, все в том месте, где он оказался, было совершенно странным и незнакомым. Странная тускло-багровая, гигантская звезда в зените, как минимум вчетверо превосходящая по размерам привычное Солнце. Странное небо над головой, цвета запекшейся крови. Да и сам Артур был странен и никак не походил на самого себя.
Куда подевались излюбленные камуфляж и гитара? Почему-то Артур ожидал, что здесь, где бы он ни находился, эти его неизменные атрибуты будут при нем. Но ничего подобного!
Легкие чешуйчатые латы черного цвета облегали тело словно вторая кожа. Небольшой тусклый овал на предплечье левой руки был, видимо, чем-то вроде маленького щита или наруча-переростка. В правой же вместо подсознательно ожидавшегося меча был кинжал. Длинный, угольно-черный, с хищным, даже на взгляд бритвенно-острым пламевидным лезвием и тонкой пленкой яда вдоль режущей грани — он был никак не похож на рыцарское оружие. Если уж какой-то рыцарь и мог вооружиться чем-то подобным, то это был точно не рыцарь Света!
Гигантская статуя какой-то горгульи, рядом с которой он оказался, отбрасывала глубокую черную тень, делая его практически незаметным для находящихся на вершине башни людей. По крайней мере, внимания на него никто не обращал. А может, причиной этого было то, что у них было дело поважнее разглядывания неведомо как очутившегося здесь барда?
— Сдавайся, колдунья! — Говоривший был полной противоположностью самому Артуру. Высокий стройный блондин в сверкающих доспехах и без шлема, он обращался к кому-то скрытому от взгляда барда очередной статуей. — Сдавайся, и ты доживешь до справедливого суда светлейшего Соркеля!
Речь рыцаря была поддержана громкими возгласами стоящего рядом с ним отряда точно так же закованных в сталь людей.
Вместо ответа из-за статуи ударила длинная ветвистая молния. С немалой ловкостью беловолосый предводитель отряда увернулся от смертоносного разряда и, быстрым движением выхватив меч, бросился вперед. Молния, так и не достигшая своей основной цели, тем не менее вполне успешно поразила нескольких стоящих за спиной белобрысого воинов. Их товарищи, взвыв от ярости, немедленно кинулись мстить за своих погибших друзей к все так же невидимой для Артура колдунье.
Та продолжала закидывать их молниями, изредка перемежая их небольшими взрывающимися огненными шариками. Впрочем, судя по частоте, с которой наносились магические удары, и по тому, как ловко нападавшие от них уворачивались, шансы неведомой колдуньи на победу были весьма невелики.
Хмыкнув, бард осторожно отошел, стремясь поглубже укрыться в тени. Он вовсе не страдал излишним любопытством и уж тем более не собирался встревать в чужие разборки.
Помочь рыцарям? А зачем? Они вроде и сами неплохо справлялись.
Помочь колдунье против рыцарей? Учитывая его облачение, похоже, он так и должен был бы поступить. Но лезть с кинжалом, пускай и отравленным, против мечей? Это была бы полная глупость, даже если забыть о том, что он совершенно не умел обращаться с оказавшимся в его руках оружием. Да и перспектива вновь умирать от Шока Грязи, в случае если все же удастся задеть кого-нибудь из рыцарей, его не прельщала.
Впрочем, эти рассудочные мысли продержались недолго. Ровно до того момента, когда один из рыцарского отряда, чуть приотставший от своих товарищей, достал из-за спины длинный, хитро изогнутый лук и, быстро натянув тетиву, выстрелил в сторону укрывшейся где-то среди статуй колдуньи.
Болезненный женский вскрик заставил Артура немедленно изменить свое мнение. Голос обороняющейся был ему знаком. Высокий, по-детски звонкий, со звучащей в нем безудержной яростью и болью — этот голос без сомнения принадлежал Анастасии. Анастасии, которая должна была неподвижно лежать в больничной палате, а вместо этого вела неведомо где свой последний, безнадежный бой!
С этого момента Артур уже не задумывался над тем, что он не умеет драться, что бардам вообще нельзя сражаться, что врагов больше и они гораздо лучше вооружены. В действие вступил древний, доставшийся, видимо, еще от пещерных предков инстинкт зверя, на глазах у которого напали на женщину. Женщину, которой он обещал помощь и защиту.
УБИТЬ ИХ ВСЕХ!
Первым умер лучник. Отравленный кинжал вошел ему под нижнюю челюсть, пронзив мозг и заставив тело мгновенно обмякнуть, совершенно беззвучно осев на каменную площадку. Артур и не подозревал, что он умеет так. Скользнуть в тенях, беззвучно и стремительно подобраться со спины и убить человека прежде, чем тот успел вновь натянуть тетиву.
Теперь следовало спешить. До того мгновения, когда вал Нечистоты от свершенного убийства накатит на него, сделав абсолютно беспомощным, умирающим от боли безумцем, оставалось меньше пары минут, и отсчет уже пошел. За это время следовало уничтожить как можно больше нападавших, так что скрытностью можно было сейчас пренебречь.
Впрочем, дело было не только во времени. Несмотря на то что тело Артура откуда-то внезапно приобрело навыки опытного убийцы, ему просто претило убивать так. Со спины, подло и скрытно, сражая ничего не подозревающих людей. Не его это было… А если учесть, что с того момента, как кинжал поразил лучника, у Артура оставалось всего две минуты, меньше ста двадцати секунд жизни, он имел полное право прожить этот оставшийся ему срок так, как хотелось. Невзирая ни на необходимость, ни на рациональность, ни на правила.
Откуда-то из глубины сознания внезапно пришла уверенность. Уверенность в том, что, сколько бы врагов на него ни напало, как бы опытны они ни были и в какой бы манере боя он ни сражался, две минуты продержаться он сможет. А еще было странное легкое сожаление, словно бы принадлежащее не самому Артуру, а его телу, телу опытного и умелого убийцы, — сожаление о том, что он не желает пользоваться своим преимуществом, которое позволило бы сразить немало врагов прежде, чем они поняли, что их кто-то убивает.
С его нового местоположения за спинами нападающих теперь была неплохо видна скрючившаяся в нише невысокая фигурка, изо всех сил поддерживающая перед собой какое-то защитное поле, которое увлеченно рубили несколько рыцарей. От каждого удара загадочное поле трещало и подавалось внутрь, но пока держалось. И странное веселье внезапно нахлынуло на барда. Он успевал!
— Эй, потомки белобрысых гамадрилов! — весело закричал Артур. — Обернитесь! — И кинулся в бой.
Странная, безумная радость. Наконец-то были забыты, сброшены, словно тяжкие, неудобные кандалы, все многочисленные правила, сковывавшие его с того самого момента, как он ощутил в себе силы барда. У него была цель — защитить. У него были силы и умения, необходимые для этого. Были враги. И было целых сто двадцать секунд, чтобы выполнить свою задачу. Сто двадцать секунд полной, настоящей жизни! И это было немало.
Артур сражался. Откуда-то из глубины сознания пришла странная мысль о том, что его задача — добраться до забившейся в нишу раненой колдуньи. Дойти, добраться, встать рядом — и тогда все будет хорошо. И он шел.
Бой захватил его. Удар кинжалом — яркий взблеск вражеского меча, пронесшегося совсем рядом, но не затронувшего согнувшегося в глубоком поклоне барда, ответный выпад, хрип уже мертвого, но еще не осознавшего свою смерть врага. Новый взблеск, кроткий пируэт, уносящий его от смерти, легкий, словно танцевальное движение, взмах рукой с зажатым в ней оружием — и новое тело падает на каменные плиты под ноги сражающихся.
Две минуты, что Артур отвел себе для жизни, уже давно миновали, но он все еще был жив и даже не особенно пострадал. Несколько царапин и множество синяков от не пробивших его доспех ударов — в такой схватке это были совершенные мелочи. А Грязь, которая, как он был уверен, окажется его палачом, эта самая Нечистота, внезапно оказалась временным, весьма капризным, но союзником.
Огромный, безудержный вал Грязи, словно сконцентрировавшийся за его спиной, непостижимым образом придавал силы, скорости и четкости его движениям. В этот момент Артур сам себе казался безумным серфингистом, летящим на гребне цунами. Остановись на секунду, притормози, соверши любое неловкое, ошибочное движение — и огромная масса воды под твоими ногами сомнет и раздавит слабое человеческое тело.
Но пока ты не совершил роковую ошибку — ты наверху, на безумной, невероятной высоте наблюдаешь за тем, как несущая тебя сила гнет и рушит самые прочные и высокие небоскребы, переворачивает корабли, сносит дома и машины. И нет защиты от этой волны. Нет и не может быть в принципе!
Ее и не было. Артур никогда не переоценивал свои боевые качества, рассматривая их если и отличными от нуля, то на весьма небольшую, скорее даже исчезающе малую величину. Но сейчас он внезапно понял, почему в Анноне, Темном пределе Феерии, к бардам относились не только весьма уважительно, но и с некоторой опаской. То, что сейчас с ним происходило…
Он слышал о подобных случаях. Судя по рассказам фейри, такое уже бывало. Где, когда и с кем — они не говорили. Однако симптомы были описаны достаточно подробно. Последняя Песня — так называли это жители Феерии. Редко, очень редко необходимые для подобного явления факторы совпадали. Не так уж много бардов решали уничтожить значительное количество врагов любой ценой, при этом нападая первыми, без сомнений и колебаний. Но когда это все же происходило… Защиты не было. Совсем. Ни у кого.
До тех пор пока он сражается, пока у него есть кого убивать — вал Грязи, несущийся за его спиной, будет поддерживать его, придавая силы для все новых и новых убийств. Возрастая с каждым убитым им врагом, эта сила позволит ему смять, уничтожить любого человека или фейри, разгромить в одиночку любое войско и обрушится на вызвавшего его барда не раньше, чем тот сам решит остановить цепную реакцию смерти.
Что перед цунами доспехи, даже самые прочные? Что для бешено несущейся волны щиты и мечи, зажатые в слабых человеческих руках? Ей безразличны мольбы о пощаде и проклятия погибающих. Жалкие препятствия, что воздвигнуты перед ней людьми, она сносит, не обращая на них ни малейшего внимания.
«Добро и жалость? Все одно. О них забудь ты поскорей. И помни только лишь одно — убей. Убей! Убей!! УБЕЙ!!!» — заполняя сознание, крутился в голове у Артура навязчивый стих из прочитанной когда-то сказки, полностью отражавший его состояние.
И лишь короткая судорога незримой цепи, цепи, о которой он в этот момент совсем не помнил, вырвала Артура из этого странного транса. Его кинжал замер, остановленный в нескольких сантиметрах от горла стоящей перед ним на коленях девушки.
Она была незнакома барду. Лет тридцати, черный подпоясанный балахон, темные волосы, бледное, красивое лицо, длинный посох с навершием из какого-то синего полупрозрачного камня… Но что-то все же вынудило Артура на мгновение притормозить бег смертоносной стали в его руке.
Он стоял, глядя на коленопреклоненную перед ним фигуру и пытаясь собрать разбегающиеся от все усиливающегося давления Грязи мысли. Фигурка побольше — женщина. За ней три поменьше. Разного роста. Плачут. Видимо, дети. Все слабы. Противостоять де могут. Убить легко. Почему остановка?
— Аррек, это же я! — Внезапно она подняла свое лицо, впиваясь в его глаза непонимающим и совсем немного испуганным взглядом. — Очнись, рыцарей Соркеля здесь уже нет! Это я, Стайша!!!
Новый рывок цепи. Совсем слабый, который он с легкостью мог бы проигнорировать… Порвать эту ничтожную цепь? Что может быть проще? Удар кинжалом, бросок вперед… вновь удар… Три удара — он вновь оглядел находящихся за спиной женщины детей… И Грязь будет нести его дальше, сражать новых врагов — или тех, кого он сочтет таковыми.
Стоит только пожелать, и она будет нести его вечно — сквозь всю Вселенную, заботливо находя ему все новых и новых противников, позволяя убивать их, подпитывая тем самым свое бессмертие. Или безжалостно сокрушит и сомнет его самого — если только он вздумает остановиться перед столь глупой, ничтожной преградой. И все же бард медлил. Медлил, продолжая вглядываться в знакомые глаза на совершенно незнакомом лице. Глаза? Глаза?!!
Новый рывок цепи.
— Стася? — осторожно переспросил он, вглядываясь в женщину. — Стася?
Разум вернулся к нему. Вернулся полностью. Он оглядел заполненную трупами площадку на вершине циклопической башни, коленопреклоненную у его ног девушку в классическом костюме мага, и черный кинжал выпал из его руки.
— Стайша! — обрадовалась та. — Аррек, ты меня узнал? Все будет хорошо, Аррек, ты победил, мы будем жить!!!
— Ты — будешь, — улыбнулся Артур, медленно опускаясь на пол. — Обязательно будешь! И дети тоже.
Такой знакомый и такой болезненный удар Нечистоты. Он отверг ее предложение, остановил бой, который мог бы стать вечным… А значит, настало время платить по счетам. И некому в этот раз отвести гнев Грязи, вновь выдернуть барда из ласково протянувшегося к нему потока старой знакомой — темной реки вечности…
Некому?
— Отдай мне! Скорее! — Тонкие руки с неженской силой вцепляются в плечи опустившегося на колени воина в битых чешуйчатых доспехах. Звенит о каменные плиты отброшенный посох, а незнакомая женщина с знакомыми глазами внезапно приникает к губам упавшего воина, словно стремясь выпить убивающий его поток. И черная волна, обрушившаяся на сознание Артура, проходит мимо, вся без остатка выпитая чародейкой.
— Как много! Как сладко! — как будто пьяная, вздыхает та, с наслаждением втягивая заполняющую Артура Грязь. Раны женщины затягиваются, словно сами по себе, и темным светом начинает мерцать навершие ее посоха. — Еще, еще!
Она вновь приникает к губам своего мужа, только что совершившего невозможное и в кровавой схватке со множеством врагов спасшего жизнь ей и их детям, но Артур уже не видит этого. Вновь сократившаяся цепь выдергивает его из тела, опять швыряя в короткий и бесконечный полет сквозь Ничто и Нигде.
Спина к спине, плечом к плечу,
Жизнь коротка, держись, приятель,
Своею кровью заплачу,
Чтоб только вы смогли остаться.
Сейчас Артур знал. Первое испытание было пройдено, и он получил право на возвращение. Сейчас он мог разнять сковавшую их души цепь и вернуться назад, в палату, не понеся никакого ущерба и отказавшись от дальнейших испытаний. Правда, что это за испытания, в чем их смысл и для чего они предназначены — так и оставалось для него неведомым. Но какое это имело значение? Ведь он знал главное. Откажись от испытаний — и он вернется. А девушка, ради которой он и заварил всю эту кашу, испустит свой последний вздох в тот самый миг, когда он откроет глаза. А значит — испытания должны быть продолжены. До самого конца. До победы. До полной Победы!
На опаленной адом высотке,
В лабиринте Второй мировой
Мы стояли, и рвал сержант глотку,
Чтобы брали побольше с собой…
Словно эхом отдались в его ушах слова путеводной песни. И цепь вновь сократилась.
В больничной палате замершая в неудобной позе над двумя безжизненными телами Лаурелин внезапно недоверчиво повела головой и удивленно пробормотала:
— Надо же! Первый этап пройден! А ты, оказывается, не так уж прост, — и с возросшим уважением посмотрела на сидящего перед ней Артура.
После чего быстро провела рукой вдоль тела замершего человека, старательно следя за тем, чтобы случайно к нему не прикоснуться. Многочисленные синяки и мелкие царапины, которые откуда-то появились на теле парня, мгновенно исчезали под ее ладонью.
— Невелика, конечно, помощь, но тебе сейчас все пригодится, — словно извиняясь, пробормотала девушка и задумчиво обернулась к лежащей на кровати Анастасии. — Нет… — отвечая на свои мысли, вслух произнесла Дини Ши. — Первый этап, это, пожалуй, все же мало будет… Рановато… Вот если вы и второй пройдете самостоятельно, тогда уже можно будет помочь… Какая же ты сволочь, — беззлобно, даже с некоторым уважением произнесла она, обращаясь к безжизненному телу Артура и полностью игнорируя внимательно вслушивающуюся в ее слова, но пока никак не проявляющую себя Елену Васильевну. — Хитрая, подлая, наглая и очень-очень глупая сволочь, — подытожила Дини Ши, завершая свою речь. — Если уж ты решил обойти мою клятву таким способом, то какого гоблина, будучи бардом, выбрал себе воинское испытание? Ты мне это объяснить можешь, нет?
Ответом было молчание и безучастный взгляд.
— Очень, очень надеюсь, что ты справишься самостоятельно! — не обращая внимания на безответность своего собеседника, продолжила свой монолог девушка. — Потому что если мне придется туда лезть… — Не окончив фразу, она сердито нахмурилась и вновь застыла за его спиной в напряженной позе, держа руку над самым плечом барда.
Наступал второй этап, и проклинающая весь свет и особенно одного придурочного барда с отсутствующим чувством самосохранения Дини Ши должна была быть готовой в любой момент вмешаться, чтобы при нужде попытаться спасти своего подопечного.
Он кричал, если есть еще пули,
Чтоб не смели их беречь для себя…
Эй, братишки, вы что там, уснули?
Смерть лишь одна!
— Леха, не спать! А то пристрелят.
Сильный толчок в спину заставил Артура очнуться. И новая реальность ему категорически не понравилась. Болела правая рука, предплечье которой было кое-как замотано грязным бинтом. Немного кружилась голова. В желудке, казалось, располагалась черная дыра, прямым текстом сообщая о том, что ни вчера, ни сегодня нормальной еды это тело даже не видело. А вот ощущения внизу живота явно подсказывали, что плохую еду тело таки имело и сейчас было вовсе не прочь от нее избавиться. Но главное — он совершенно не чувствовал ставших уже привычными, неотделимыми от самой его сущности Силы и Чистоты.
Точнее — как ему казалось, неотделимыми. Судя по отсутствию привычных ощущений, они были вполне отделимы и таки отделены!
Бросив короткий взгляд на себя и вокруг, Артур понял, что влип. Защитного цвета гимнастерка из хлопчатобумажной ткани с петлицами на воротнике, старые галифе и потертая трехлинейка в руках вполне явственно сообщали ему о времени, в котором он находился. Учитывая же полнейшее отсутствие у барда навыков обращения с этим оружием и слова нахмуренного мужчины, толкнувшего его, ничего хорошего от данного испытания ожидать не имело смысла.
— Да очнись ты! — Новый удар сбросил его на дно окопа, в склон которого, как раз там, где мгновение назад находилась голова барда, ударила пуля. — Щас в атаку пойдут, гады!
Невысокий седовласый мужчина в продранной на спине гимнастерке, не обращая больше внимания на только что спасенного им Артура, вскинул винтовку и пару раз выстрелил куда-то вперед. После чего быстро пригнулся, пропуская целый шквал пуль, обрушившихся на то место, где он находился.
— Одной сволочью меньше, — удовлетворенно заметил он, обернувшись к Артуру, и ловким, видимо, давно привычным движением дозарядил свое оружие. — Учись, студент, — с доброй насмешкой добавил он, глядя на осторожно приподнявшегося барда. — Э-э-э… Да ты что-то совсем квелый! Что, так сильно оглушило? — сочувственно обратился он к парню и, взяв его голову за подбородок, всмотрелся в глаза. То, что он там увидел, похоже, сильно не понравилось опытному солдату. — Тебя что, контузило? — с некоторым недоумением поинтересовался он, отпуская Артура и выглядывая из окопа. — Та мина, да? Все же задело?
Артур молча кивнул, не зная, как обращаться к этому совершенно незнакомому ему человеку, который тем не менее, видимо, очень неплохо знал предыдущего владельца тела, в котором бард сейчас находился.
— Ты чего молчишь? — не понял тот.
— Г-говорить сложно… — постарался выдавить из себя Артур.
Говорить было и вправду сложно. И причина этой проблемы была барду хорошо знакома.
«Вот как так? — с иррациональной обидой подумал Артур. — Все преимущества бардов, Силу и Чистоту я утратил, а вот проклятие всегда со мной, получается? Мычу как теленок, вместо нормального разговора. А если сейчас выяснится, что и Нечистота тоже не исчезла, так хоть сразу ложись и помирай!
Хотя… Если Нечистота не исчезла, может, получится повторить тот трюк из предыдущего испытания? Было бы неплохо. Вот только сомневаюсь я, что в рядах доблестной РККА имеются штатные черные маги для спасения меня после завершения боя. А умирать что-то не хочется…»
Последняя мысль словно молнией ударила парня. Забыв обо всем, он старательно прислушался к самому себе. За время жизни в качестве барда он так привык к этой незаметной, но постоянно присутствующей тяге к смерти, резко усилившейся после похода в Феерию, что просто не обращал на нее внимания. «Жить надо. Я должен» — эти правила постоянно, фоном удерживались им в голове, заменяя исчезнувший инстинкт самосохранения. Но сейчас…
Умирать действительно не хотелось! Хотелось жить. Жить несмотря ни на что! Победить врага, расписаться на стенах рейхстага, вернуться к матери в город, окончить институт и, может быть, найти себе подходящую девчонку…
«К матери?» — ожгла его сознание мысль. И тут же возникла странная уверенность: да, к матери. Живой и здоровой, которая часто пишет ему письма, тревожась об ушедшем на войну сыне. Да и отец еще жив, воюет где-то на Севере… Правда, писать часто не может, но это неважно. Главное — был бы живой…
Тут его размышления были прерваны оглушительной пощечиной. Артур осторожно сфокусировал глаза.
— Очнулся? — Тот самый седовласый боец с тревогой всматривался в его лицо.
Бард кивнул, не рискуя говорить.
— Тогда бери винтовку и стреляй! — зло рявкнул солдат, всовывая ему в руки упавшее на дно окопа оружие. — В медсанбате отдыхать будешь, если доживешь, конечно! А если не отобьемся, то в могиле. Фрицы атакуют! — Не тратя больше времени на разговоры, он встал в окопе, положив свою трехлинейку на бруствер, и открыл огонь.
Преодолевая все усиливающееся головокружение, Артур присоединился к нему, стреляя куда-то в сторону серой людской массы, с ревом бегущей к ним со стороны заката.
Нажать на спусковой крючок, передернуть затвор, выбрасывая горячую и сверкающую латунью гильзу, совместить мушку с целиком и их вместе — с маячащей вдалеке серой фигурой, нажать на спуск… Повторить еще четыре раза, затем выдернуть из подсумка обойму и перезарядить оружие. Снова совместить-нажать-передернуть. И снова! И снова! Пользуясь передышкой, набить обоймы новыми патронами — и снова в бой.
Вначале с каждой падающей после его выстрела фигурой Артур с ужасом ожидал — вот-вот на его душу накатит смердящий смертью и разложением вал Грязи. Сокрушит, сомнет — и оставит безжизненное тело лежать на дне окопа. Но Грязи все не было, и он немного успокоился. Были только пули врагов, частенько посвистывавшие над самой головой и выбивавшие фонтанчики земли из бруствера окопа, палящее летнее солнце, разрывы гранат и снарядов, пересохшие от жажды губы и закончившаяся во фляге вода. И были враги, темно-серыми волнами накатывающие на редкую цепь окопов на склоне невысокого холма и падающие от меткой стрельбы защитников.
А затем был громкий свист и грохот взрыва, сильный удар по спине — словно со всего маху хлестнули нагайкой, легкое недоумение: «А откуда я знаю, как это — нагайкой по спине? Почему винтовка как живая выпрыгивает из рук?» А потом была темнота.
Когда Артур пришел в себя, солнце уже касалось горизонта. Тщательно перебинтованного, его куда-то нес тот самый седовласый боец, с которым он находился в окопе.
— Ну что, очнулся? — заметив, как пошевелился бард, добродушно спросил он. — Сам идти сможешь?
Артур осторожно пожал плечами. Точнее — попытался пожать. Сильная боль в спине вынудила его отказаться от этого действия.
— А ты, похоже, в рубашке родился, — ставя парня на ноги и заботливо поддерживая того под локоть, заметил солдат. — Снаряд чуть ли не у тебя под ногами рванул — и только одна царапина! Кому рассказать — не поверят. Ты головой особо не крути, — пресек он попытку Артура осмотреться, — контузить тебя должно было прилично. Вредно это тебе сейчас. Вот до врачей доберемся, доктор тебя посмотрит и скажет, чего делать можно, а чего нет… Пить хочешь?
Артур кивнул.
— Держи, — протянул тот флягу.
Вода была восхитительно холодной. Благодарно взглянув на своего спасителя, Артур вернул флягу.
— Ну что, пойдем потихоньку? — закрутив алюминиевую крышку и цепляя флягу на место, спросил солдат.
Артур снова кивнул.
— Ты вообще как? — заметив его молчаливость, поинтересовался седовласый, помогая ему идти.
В ответ Артур лишь закатил глаза.
— Ты что, говорить не можешь? — догадался тот.
Артур несколько раз энергично кивнул. Похоже, сделал он это зря — в тот же миг мир закружился вокруг него в бешеной свистопляске, и его вырвало желчью в смеси с выпитой водой прямо под ноги.
— Эт ничего, эт бывает… — успокаивающе пробормотал его спутник, продолжая заботливо удерживать парня от падения. — После контузии и не такое бывает… Главное, живой, а там доктора вылечат! Вот увидишь, вылечат. Все хорошо будет! Ну-ка, давай потихоньку…
Медицинский лагерь, куда его привели, был переполнен. Усталый врач с покрасневшими глазами лишь коротко взглянул на своего нового пациента, взмахом руки указал под развесистую березу, где уже находилось несколько легкораненых, и, бросив: «Подожди», вновь скрылся в палатке, отмеченной красным крестом.
— Присаживайся, товарищ. — Молодой парень с замотанной левой рукой и двумя лейтенантскими кубарями на петлицах гостеприимно подвинулся, высвобождая участок расстеленной прямо на земле плащ-палатки.
Артур, который последние несколько десятков метров шел только на одном упрямстве, немедленно воспользовался этим любезным предложением.
— Что с тобой?
Артур горестно промычал.
— Контузило парня, — вместо него ответил его сопровождающий. — Мина буквально в паре метров от него рванула. Так спину ему распахало осколком, и вот контузия… Речь потерял. Его Леха Ветров зовут, из Казани он. Третья рота… — Дальше Артур уже не слышал, впадая в странное полузабытье.
Ему чудилась палата больницы, в которой он устроил ритуал. Злобно матерящаяся сразу на нескольких языках Лаурелин, стоящая рядом и пытающаяся, не прикасаясь к нему, одной магией как-то затянуть его ранения. Испуганная тетя, крутящаяся рядом с набором лекарств и бинтов, вновь и вновь отгоняемая от него сердитой Дини Ши, не позволяющей ей к нему прикоснуться. Огромные глаза Анастасии, смотрящие, казалось, ему прямо в душу, с безнадежной печалью и робкой, какой-то щенячьей надеждой.
Он понимал, что ему вновь предлагается выбор, дается возможность отступить, отказаться от испытаний и вернуться… Но предать ту надежду, что светилась глубоко в глазах девушки, было невозможно. И он вновь отверг предложенный выход.
— Следующий на перевязку! — вырвал его из забытья усталый девичий голос. — Давайте скорее.
— Очнись. — Артура слегка потрясли за плечо. — Твоя очередь.
С трудом открыв глаза, он встал и направился к палатке. У самого входа покачнулся и тут же был подхвачен чьей-то маленькой, но твердой рукой.
— Леша? Ты? — В женском голосе звучали страх и искренняя забота.
С трудом приподняв голову, он непонимающим взглядом уставился на незнакомое округлое лицо молоденькой блондинки, со знаками военфельдшера на петлицах.
— Как ты? Что с тобой?
Артур попытался ответить, но вместо членораздельных слов с его губ вновь сорвалось какое-то мычание.
— Контузило его. Онемел. — Знакомый лейтенант, уже раздетый до пояса и сверкающий новенькой снежно-белой повязкой на раненой руке, разрешил возникшую проблему. — Товарищ привел. Сказал — Алексей Ветров из третьей роты… Тот?
Девушка молча кивнула, разрезая бинты и стягивая с Артура перепачканную в земле и крови рваную гимнастерку. Несмотря на стоящие в глазах слезы, работала она споро и умело.
Глазах? Незримая цепь чуть звякнула где-то глубоко в душе, и Артур внимательно всмотрелся в ее глаза. Темные и печальные, эти глаза были ему знакомы!
— Стася? — Имя вырвалось само.
— Да! — Лицо девушки вспыхнуло радостью. — Заговорил!
— Станислава Ивановна! — строго окликнул ее военврач из глубины палатки, отгороженной от «приемного отделения» непрозрачной ширмой.
— Да, Анатоль Семеныч! — с энтузиазмом отозвалась девушка.
— Не забывайте, у нас еще много работы. То, что я поручил вам заняться легкоранеными, не значит, что вы можете себе позволить задушевную болтовню с ними!
— Анатоль Семеныч, но это же Леша! Помните, я вам про него рассказывала? — ничуть не смущенная замечанием, откликнулась девушка, ловко промывая пораненную спину Артура.
Затем, выхватив из стоящего рядом блестящего никелированного стерилизационного кейса кривую иглу, она уложила парня на походную кровать и быстрыми стежками, прямо по живому и без всякого обезболивания начала зашивать его рану.
— Помню. А еще помню, что в нашем отделении на данный момент пять тяжелораненых и почти тридцать легких ранений. И все эти люди нуждаются в помощи, пока вы тут изволите миловаться со своим знакомым.
— И ничего я не милуюсь, — недовольно поджала губки девушка. — Я рану зашиваю. Вот! Сейчас зашью, перебинтую и займусь остальными. А вы, Анатолий Семенович, тиран и сатрап!
— Рану, говоришь, зашиваешь? — внезапно забеспокоился доктор и даже выглянул из-за своей ширмы. — А ну-ка проверь, пациент-то жив еще? В сознании?
— Ну что вы на меня наговариваете, Анатоль Семенович! — обиделась Станислава. Все хорошо. Это просто Леша такой терпеливый! Можно подумать, я так больно делаю! — Тем не менее она обеспокоенно заглянула Артуру в лицо, нагнувшись над ним и прикоснувшись теплой, мягкой грудью к его плечу.
Бард ответил девушке успокаивающей улыбкой, отчего та немедленно расцвела.
— Вот говорю же я вам, все в порядке! — От избытка чувств она даже показала язык в сторону ширмы, за которой скрылся начальник. — Леша, скажи!
Но Артуру было не до того. Сила. Сила и Чистота. Все возможности барда вернулись к нему в тот самый момент, когда его глаза встретились со взглядом молоденькой медсестры. Это было как взрыв. Как будто ослепший вернул себе зрение, оглохший — слух, а у безнадежного калеки в один миг отросли утерянные конечности.
И хотя разумом он понимал, что не все так гладко и с вернувшимся ощущением Чистоты он, весьма вероятно, вновь получил уязвимость к Грязи, что было смертельно опасно для находящегося на войне солдата, не радоваться он не мог. А еще — доступная ему Сила увеличилась! Здесь бард не мог ошибаться. По уровню Силы ему, конечно, все еще было очень далеко даже до самого слабого фейри, но вот среди людей… Сейчас имеющаяся в его распоряжении Сила могла позволить ему отнюдь не только слабенькие фокусы с собственным голосом, но и что-нибудь более серьезное.
Но самое главное, вызвавшее у Артура особенную радость, заключалось не в этом. Несмотря на возвращение его сил барда, жажда жизни, полученная им при попадании в это тело, не уменьшилась. Наоборот, каждый вдох, каждое прикосновение словно расцвели для него новыми красками. И пусть шла война, пусть болели полученные им раны, но он был живой! Он мог вдыхать пахнущий лекарствами воздух госпиталя, он мог ощущать прикосновения влюбленной в него девушки, он мог ЖИТЬ!!! Жить, несмотря ни на что, и радоваться своей жизни.
Это было шоком. И именно в этот момент где-то невдалеке раздались беспорядочные выстрелы, затрещал и умолк, словно подавившись, пулемет, послышались крики и странный тяжелый гул.
И смысл этих криков был страшен. Немцы. Немцы прорвались!
Удивительно, на что способен человеческий организм при приближении реальной опасности. Еще совсем недавно едва шевелящийся из-за сильнейшего головокружения и боли в спине, распоротой скользнувшим по касательной осколком, сейчас Артур и думать забыл о своих травмах. Пока спешно организованная силами охраны оборона сдерживала противника, шла торопливая эвакуация госпиталя. И надо было успеть. Обязательно надо!
Сила годится для управления людьми? Самое главное, что она позволяет усилить мускулы для переноски раненых в подогнанные грузовики. Чистота помогает повысить моральный дух людей? Дух бойцов, знающих, что находится за их спинами, в подъеме не нуждался.
Но зато ударные дозы Чистоты позволяли ослабить боль от ран, испытываемую переносимыми Артуром пациентами госпиталя. А главное, позволяли самому барду действовать, игнорируя протесты израненного тела.
Человек с такой контузией и ранами и шевелиться-то не должен? Ему положено самому лежать вместе с пострадавшими, а не рваться на передовую, прикрывать вместе с охранным подразделением отход госпитальных машин?
— Значит, я не человек. Ты же видишь, со мной все в порядке. А кровь это ерунда — чуть-чуть разошелся шов. До свадьбы заживет… До какой свадьбы? Конечно, до нашей! Давай скорее, вон уже машина отходит и доктор тебе машет…
И все-таки они чуть-чуть не успели. Последний грузовик, в кузове которого находилась Станислава, с тревогой смотрящая на остающегося Артура, только начал отъезжать от лагеря, когда, сминая невысокие деревца, на госпитальную поляну выкатился легкий танк с немецкими крестами на башне.
Презрительно игнорируя стоящих рядом кое-как вооруженных солдат, он повел башней, выцеливая удирающий грузовик… Время словно остановилось для барда. Еще немного, и будет поздно. Ствол пушки плюнет смертоносным огнем в беззащитную машину, и для находящихся в ней людей, в том числе одной хорошей, веселой девчушки, все будет кончено. А он… а что он мог сделать? Винтовка с пятью патронами — совершенно неподходящее оружие против бронетехники. А у него нет даже гранат…
Или все же может? Глубоко в душе мягко шевельнулась еще одна Сила. Сила, полученная совсем недавно и большую часть времени напрочь Артуром игнорируемая. Игнорируемая настолько тщательно, что он о ней даже не помнил. Слишком бесполезна, и даже не столько бесполезна, сколько прямо вредна она была для обретшего ее барда. Однако именно сейчас она могла быть полезна. Очень даже полезна. Вот только… Умирать не хотелось.
Просто распрозверски не хотелось. Тем более от Грязи. Особенно от Грязи из-за убийства фашистов, которые собирались расстрелять беззащитный грузовик с ранеными и медперсоналом. Но другого выхода Артур опять не видел. Хотя… В этих странных испытаниях он ставит свою жизнь на кон уже не первый раз. Может быть, ему опять удастся каким-то чудом выкрутиться? А если и нет… «В конце концов, мне не впервой», — мрачно улыбнулся Артур, выкрикивая заветное слово:
— УМРИ!
Короткий оклик-приказ. Остатки Силы, обернутые ненавистью и заключающие в себе Безумие, — именно так решил назвать Артур ту странную энергию, что изредка ощущал в себе после воскрешения. Ощущал — и старался игнорировать.
Безумие — потому что предвидеть результат ее воздействия он не мог. Безумие — потому что в более-менее нормальном эмоциональном состоянии он ее просто не ощущал, быстро забывая даже о самом факте ее существования.
Безумие — потому что каждый раз, когда он вспоминал о ней и пробовал экспериментировать, результаты были различны. Впрочем, ничем хорошим для тех предметов, над которыми он ставил свои эксперименты, они не кончалось. И этого сейчас было достаточно.
«Умри!» — не самый разумный приказ по отношению к изначально неживому танку. Впрочем, Безумию подобная неточность не помешала. Стальные контуры угловатой немецкой машины словно пошли волной, сглаживаясь и оплывая. Бодро поднятая пушка бессильно обвисла и, изогнувшись дугой, уперлась дульным срезом в землю. Да и весь танк как-то сдулся, будто сделанный не из качественной немецкой стали, а из плохонькой резины, в которой какой-то шутник проколол небольшую дырочку, выпуская накачанный воздух.
Впрочем, на этом метаморфозы злосчастной бронетехники не прекратились. Внезапно танк вновь стал надуваться, словно тот же шутник, испугавшись своей проделки, заклеил проделанную им дыру и подключил его к мощному компрессору, а затем — лопнул, как перекачанный воздухом воздушный шарик. И только в этот момент Артур догадался, что наблюдаемое им явление было взрывом боекомплекта.
Он еще успел заметить приближающийся к нему, словно в замедленной съемке, кусок брони и порадоваться тому, что погибнет быстро и почти безболезненно, разорванный на части близким взрывом, а не загибаясь от Шока Грязи, как резко сократившаяся цепь буквально вышвырнула его из обреченного на гибель тела.
На асфальте заплеванных улиц,
В лабиринте больших городов
Мы стояли, мы снова вернулись,
Наши знания, честь и любовь…
И вновь очередной полет. Незнакомый подъезд какого-то многоэтажного дома. Шум криков и ударов, доносящийся сверху. Заслышав шаги снизу, Артур привычно и как-то очень ловко отступил в тень, стараясь быть как можно более незаметным. Странно, но это у него получилось.
— Ты уверен? — По лестнице поднимались трое, совершенно не обращая внимания на укрывшегося в тени барда. Черная одежда, напоминающая укороченные подрясники священнослужителей, перевязь с ремнями, высокие сапоги… До боли знакомое облачение боевиков-крестоносцев.
— Абсолютно. — Голос, человека, ответившего на заданный вопрос, на удивление был знаком тоже. Славик. Тот самый пристрастившийся к «эльфийской пыли» крестоносец, которого он разоблачил перед своим последним уходом в Феерию.
От изумления встречи в этом бреду со знакомым человеком Артур неловко шелохнулся. Тихий шорох, раздавшийся из малоосвещенного угла, заставил крестоносцев на мгновение приостановиться. Впрочем, внимательно вглядевшись в угол, где находился бард, они почему-то совершенно не обратили на него внимания и, дружно переглянувшись, проследовали по лестнице.
— Учти, если ошибся, то отвечать будешь перед его преосвященством! — продолжил начатую речь находящийся слева от Славы высокий пожилой крестоносец, оглаживая свою почти полностью седую бороду. — Отец Афанасий и сама Пресветлая очень не одобряют пустых погромов, совершенных по ошибке, — буквально цедя каждое слово, произнес он.
— Никакой ошибки. — Славик заметно занервничал. — Ведьма! Как есть ведьма!! Да вы извольте сами посмотреть! — Он суетливо достал какие-то бумаги. — Вот свидетельство, и еще, и вот… Все как следует, три проверенных свидетеля… С ума сводила, накладывала порчу, общалась с бардами… Последнее и я сам подтвердить могу, лично видел!
— Если что, сам отвечать перед его преосвященством будешь, — недовольно рыкнул мужик, отстраняя бумаги, даже не заглянув в протянутые ему документы. — Ладно, пошли посмотрим, что там происходит. Что-то ребята долго возятся… — отметил он и ускорил шаг.
Артур, уже догадываясь, в чем будет заключаться его следующее задание, осторожно последовал за ними, стараясь все так же оставаться незамеченным. На удивление, это у него получалось весьма неплохо. Вот только сильно мешало ощущение какого-то неудобства в руках и на теле, нехватки чего-то важного… Странная, раздражающая нехватка и неудобство… Попытавшись осознать причину этого, привыкший к постоянному анализу своих побуждений Артур едва удержался от озадаченного хмыканья. Ему сильно не хватало мягкой тяжести доспеха на плечах и отравленного кинжала в руке!
Только сейчас, осторожно крадучись за поспешно поднимающимися по лестнице крестоносцами, он догадался осмотреть себя и оценить свои внутренние резервы, после чего вновь лишь с большим трудом удержался от возгласа изумления.
Это было, несомненно, его собственное тело. Присутствовал даже крошечный шрамик у основания указательного пальца от соскользнувшей в детстве стамески. Да и одет он был в свой излюбленный камуфляж… Но вот только вместо старого солдатского ремня подпоясан он был темным, изукрашенным тончайшей серебряной вышивкой поясом, с которого свисал тот самый великолепно знакомый по первому сну-испытанию черный кинжал в узорчатых ножнах.
А на плече вместо привычной гитары не менее привычно висела старая трехлинейка. Но самое странное заключалось не в этом.
Артур ощущал в себе Силу. Ощущал и затаившееся где-то в самой глубине сознания Безумие. Но вот Чистоты, как ни старался, он ощутить не мог. Артур озадаченно нахмурился. Отсутствие Чистоты и, как следствие, ее опасной для барда противоположности, а также имеющееся при нем оружие явно намекало на суть данного испытания. И эта суть ему уже заранее не нравилась.
Между тем время размышлений окончилось. Троица крестоносцев дошла до площадки пятого этажа. Там их ожидало четверо одетых точно так же мужчин.
— Дома? — коротко спросил седобородый у напрягшихся при его появлении людей. Судя по всему, именно он являлся начальником этой группы.
— Да, отче, — ответил совсем молодой парнишка, нервно одергивая портупею. — Дома, все дома. Мы специально присматривали. Да и сейчас поскучали, честь по чести, как вы велели…
— И что?
— Не открывают, собаки… — Слова парнишки были прерваны увесистой пощечиной, отвешенной ему пожилым командиром.
— Не пачкай уст своих руганью, сыне, — увещевательно заметил седобородый. — Не к лицу это воину Господа, словами поносными без нужды выражаться.
— Так ежели они и впрямь… Мы им открыть предложили, а они из-за двери словами всяческими лаются… — сплюнув кровью, упрямо продолжал пострадавший.
— И все равно не к лицу, — уже более мягко сказал командир. — Что позволено мирянину, то для нас, услышавших слово Божье из уст Пресветлой, неприемлемо! Следите за своими словами, чада мои. Внимательно следите, а то ведь такую епитимью наложу — все туалеты языком поганым отдраите! А коль обидел вас кто, так на то у вас дубинки имеются. — Он мягко прикоснулся к свисавшему с пояса предмету, больше похожему на толстую стальную трубу с рукоятью, после чего решительно постучал в металлическую, уже изрядно побитую дверь квартиры. — Открывайте, по слову Пресветлой! — громко провозгласил он, словно ничуть не сомневаясь, что дверь немедленно распахнется.
В ответ из-за двери грубый мужской голос весьма сердито сообщил, используя древние, исконно русские выражения, что именно нежеланные гости могут проделать с Пресветлой, ее словами, своими дубинками и друг с другом. После чего все теми же словами выразил пожелание, чтобы, проделав все эти действия столько раз, сколько им понадобится для успокоения и удовлетворения, они наконец отстали от его дочери.
Выслушав все это и не меняясь в лице, предводитель извлек из висящей на поясе кобуры пистолет ТТ и, передернув затвор, несколько раз выстрелил в дверь, примерно на уровне человеческой груди.
Голос умолк, подавившись тяжелым хрипом.
— За оскорбление Пресветлой — немедленная смерть, — холодно произнес предводитель, убирая оружие в кобуру. — Ломайте, — обратился он к своим подручным. — Здесь живут безбожники.
Дверь вынесли быстро. Собственно, ее даже не ломали в привычном смысле этого слова. На петли была споро наложена какая-то вязкая масса, приложен запальный шнур, затем пшикнуло, сверкнуло ослепительно-яркое пламя, и посыпались брызги расплавленного металла. Затем был короткий пинок, после чего тяжелая железная дверь гулко упала на лестничную площадку прямо под ноги к шустро отскочившим крестоносцам.
Игнорируя лежащее на полу тело немолодого мужчины азиатской внешности, в грязной тельняшке и с топором в руках, пускавшего кровавые пузыри из простреленной груди, крестоносцы шустро ворвались в квартиру, откуда немедленно донеслись жалобные женские крики.
Больше медлить и прятаться было уже нельзя, и Артур, немного ошарашенный столь стремительным и страшным развитием ситуации, перескакивая через ступеньки, кинулся вслед бандитам, лишь на мгновение задержавшись, чтобы двумя ударами приклада выбить сознание из пары замерших у выбитой двери часовых.
У крестоносцев не было ни единого шанса. Артур не стал устраивать перестрелку с сомнительным результатом (все же трехлинейка — не лучшее оружие против пистолета в тесноте городской квартиры), не стал он и размахивать кинжалом, к которому так и тянулись его руки… Но на фехтование не было времени. Все, что ему сейчас требовалось, — это максимально быстро обезвредить нападающих, и потому, ворвавшись в квартиру, он просто коротко и резко выдохнул: «Не двигаться!», уже привычно вкладывая в этот приказ всю доступную ему сейчас немалую Силу.
И все-таки он опоздал. Ворвавшиеся буквально на полминуты раньше его крестоносцы не тратили время ни на разговоры, ни на насилие. Они пришли убивать — и делали это быстро и эффективно. Тех трех десятков секунд, на которые они опередили барда, им хватило на многое. Хрипела на кухне немолодая женщина, чье горло было перерезано небрежным движением ножа. В гостиной, у самого порога, лежала красивая девушка, в которой Артур с ужасом опознал ту самую понравившуюся ему на организованном его сестрой празднике брюнетку.
Ирина — вспомнил он ее имя. Голова девушки была почти развалена страшным ударом железного прута. А в углу, скорчившись и прикрываясь каким-то уже разбитым многочисленными ударами железных дубинок стулом, замерла Стася. В единственном видимом глазу на залитом кровью лице светилась безнадежная ярость загнанного в угол зверя.
Коротким движением отшвырнув замерших с занесенными над девочкой дубинами крестоносцев, Артур подхватил оцепеневшее под действием его слов тело и бережно вытер заливающую лицо Стаей кровь.
Ее глаза медленно сфокусировались на нем. Вначале, сменяя ярость, мелькнуло непонимание, потом в них появились узнавание и облегчение…
— Пришел… Ты пришел…
Все еще не имея возможности пошевелиться — у Артура просто не оставалось Силы, чтоб снять свой собственный приказ, — она осторожно повела взглядом, и глаза ее потемнели. Сейчас они были похожи на черные провалы, которые он видел в глазах отбивавшейся от врагов колдуньи в своем первом испытании.
— Аррек, они еще живы! Добей их, Аррек! — каким-то шипящим голосом то ли попросила, то ли скомандовала она.
«Кажется, от перенесенных испытаний сознание девочки помутилось», — мелькнула мысль в голове Артура. Мелькнула и пропала, так как самостоятельно, помимо сознания метнувшаяся к висящему на поясе кинжалу рука вдруг напомнила ему, где он слышал это странное имя.
Между тем глаза у девочки чуть посветлели, а тон изменился.
— Леша, это враги… — жалобно простонала девочка. — Леша, убей их, пожалуйста. Это фашисты! Настоящие фашисты!!! — И что-то было в этом голосе такое, что опомнился бард лишь в тот момент, когда Стася уже лежала на ковре у его ног, а винтовка с передернутым затвором и снятым предохранителем смотрела в сторону парализованных, не имеющих возможности даже пошевелиться крестоносцев.
Ему оставалось только нажать на курок. Нажать пять раз. Потом перезарядить винтовку и сделать это еще три раза.
Вот только, выполнив эту просьбу и убив беспомощных, не имеющих возможности даже пошевелиться, скованных могучим заклятием врагов, — мог ли он остаться самим собой? Бардом? Или станет просто Палачом?
Поверх прицела винтовки Артур взглянул в лицо человека, в голову которого смотрело дуло его оружия. Седобородый бестрепетно встретил его спокойным взглядом холодных серых глаз. Губы старшего крестоносца слабо шевелились. Видимо, сила воли этого человека была настолько велика, что помогла ему частично перебороть наложенное заклятие.
Артур прислушался.
— …И если пойду я долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной. Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты приготовил мне трапезу в виду врагов моих; умастил голову мою; чаша моя преисполнена…
Седобородый молился! Молился тихо, спокойно готовясь к смерти. Артур резко опустил винтовку. Он просто не мог выстрелить!
Повернувшись спиной к несгибаемому крестоносцу, он присел, собираясь вновь поднять Стаею на руки, но тут сильный удар в лопатку бросил его на пол. Боль и грохот выстрела слились воедино, и бард с недоумением смотрел на возникшую в левом плече небольшую дырочку, из которой вначале редкими каплями, а потом все быстрей и быстрей начала бежать кровь. Выскользнув из мгновенно разжавшейся ладони, винтовка упала на пол.
Превозмогая странную тяжесть в теле, Артур медленно обернулся. Седобородый крестоносец, чье имя он так и не успел узнать, уже не лежал на полу. Привстав, опираясь на левую руку, он с холодным торжеством смотрел на парня. Губы его все так же шевелились, а в правой руке был зажат пистолет, чей ствол был направлен прямо в лоб растерявшегося барда.
Неспешно, словно в замедленной киносъемке, побелел и пошел назад обхватывающий спусковой крючок палец крестоносца. Вставшая недавно перед Артуром проблема стрельбы в безоружных этим человеком, похоже, была давно решена.
«Кажется, это испытание провалено», — только и мелькнуло в голове у барда.
Взглянув на внезапно возникшее на левом плече у неподвижно сидящего Артура быстро разрастающееся кровавое пятно, Лаурелин глухо выругалась, а затем стремительно, словно чтобы не позволить себе лишние сомнения, опустила свою ладонь на правое плечо парня.
Но сегодня, как лет через двести,
Ад ли, Рай, или там еще где,
Кто-то скажет кому-то:
«Мы вместе!
Спина к спине!!!»
Цепь, о существовании которой Артур в тот момент уже и не вспоминал, внезапно дернулась. Дернулась не так, как всегда, выхватывая прошедшего очередное испытание барда из тела и помещая его в следующее. Рывок был совсем другим, как будто на туго натянутую где-то в межмировом пространстве цепочку внезапно обрушилась еще одна и, стремительно разматываясь, змеей бросилась в его сторону, накрепко сплавляясь, спутываясь, намертво соединяясь с уже протянутой между душами Артура и Анастасии невидимой нитью. Это заняло долю мгновения, палец седого крестоносца только-только успел выбрать слабину спускового крючка, а в следующее мгновение пуля с визгом отрикошетила от доспеха материализовавшейся между бардом и угрожающей ему опасностью Дини Ши.
Оказавшись в столь странном окружении, Кровавая Охотница действовала быстро, решительно и не мучаясь какими-либо сомнениями. Секунда — и во лбу седого, точно между бровями, материализовалась рукоять метательного ножа. Еще секунда — и в руках Лаурелин сам собой возникает длинный меч с темным лезвием, по квартире словно проходит кровавый вихрь, и прямо перед лицом все так же сидящего на полу барда образуется небольшая пирамидка из отрубленных голов крестоносцев.
Мельком Артур замечает направленный в сторону Дини Ши буквально светящийся счастьем, уважением и безграничной благодарностью взгляд Стаси, а следом на него обрушивается тяжелая пощечина, отвешенная взбешенной фейри.
— Сволочь, какая же ты сволочь! — выплевывает сквозь зубы девушка, после чего, развернувшись и больше не обращая на него внимания, щелчком пальцев заставляет вспыхнуть и бесследно сгореть лежащие на полу окровавленные тела крестоносцев.
— Испытания закончены! — громко кричит она, обращаясь куда-то в потолок, а затем резкий и такой знакомый рывок цепи вновь бросает Артура в короткий полет.
— С-страдалец! — Хлесткая пощечина вывела Артура из забытья. — Пришел в себя или повторить?
На него смотрели злые глаза невероятно рассерженной Дини Ши. Сильно болело простреленное плечо, а вокруг него находились такие родные, такие привычные стены больницы.
Впрочем, долго размышлять и радоваться ему не позволила вторая пощечина, с видимым удовольствием отпущенная тонкой рукой Лаурелин.
— Не надо, — осторожно попросил Артур и слегка подвигал челюстью, проверяя, все ли в порядке. Силы Дини Ши было не занимать, но тем не менее била она достаточно аккуратно, не причиняя каких-либо серьезных повреждений.
— Очухался? — прищурившись, спросила фейри. — Или еще добавить?
— Да-да, спасибо, больше не надо, — отозвался Артур, опасливо отодвигаясь от пылающей злобой Дини Ши.
— Тогда снимай с себя эти тряпки, лечить буду. И не возись там. Кровь я остановила, но чем быстрее начнем, тем проще вылечить будет, — сердито скомандовала девушка и, отвернувшись от Артура, склонилась над кроватью, где лежала Анастасия.
Бесцеремонно сорвав с нее одеяло, откуда-то возникшим ножом парой легких движений срезала всю имеющуюся на девушке одежду и протянула к неподвижному, искалеченному телу руки, внезапно засветившиеся мягким, золотистым светом.
Встав и стыдливо отвернувшись, Артур неловко попытался снять с себя рубаху. Немедленно стрельнувшая боль в раненном во время последнего испытания плече напомнила ему о необходимости соблюдать осторожность в своих движениях. С трудом удержавшись от болезненного стона, Артур громко зашипел сквозь плотно сжатые зубы.
— Давай помогу. — Елена Васильевна тихо подошла откуда-то сбоку, помогла стянуть мешающую одежду и лишь слегка покачала головой, взглянув на пробитое плечо парня.
— Что это было? — шёпотом, видимо, чтобы не отвлекать занятую лечением Лаурелин, спросила она.
Артур попытался пожать плечами и снова зашипел от едва сдерживаемой боли.
— Еще бы я знал! — наконец закончив изображать из себя змею, вымолвил он. — Ритуал какой-то фейрский… Мне его одна фейри описала. Сказала, он может помочь спасти дорогого тебе человека даже в самой критичной ситуации, если пройти все испытания… Судя по тому, что я увидел, когда очнулся, и тому, сколько Лина уже возится, — солгала. Хотя я до сих пор думал, что фейри не лгут… — добавил он растерянно.
Казалось бы полностью занятая своим делом Дини Ши настороженно дернула ухом.
— Я-то думала, ты просто сволочь, — пробормотала она будто бы себе под нос, однако достаточно громко, чтобы стоящему неподалеку от нее Артуру было хорошо слышно все сказанное. — Сволочь и дурак, выбравший неподходящий для него тип испытаний. А оказалось, ты просто дурак, но зато — дурак масштабов эпических! — Она выпрямилась и отряхнула руки, будто сбрасывая с них какую-то жидкость. — Про этот ритуал тебе твоя Кеа рассказала, так? — Не дожидаясь ответа, она кивнула своим мыслям. — Разумеется, она. Кроме Хранительницы, чтоб у ней хвост облез, никто на подобную пакость бы не пошел! Так вот. Хранители не лгут. Они на это в принципе не способны. Запрет у них. Причем куда сильнее, чем у вас, бардов. Но вот недоговаривать — они большие мастера и любители. А ты, помимо всего прочего, третью стадию испытаний провалил напрочь, что в общем-то довольно естественно. Удивительно, что две первые как-то пройти смог. Вот какого гоблина озабоченного, ты себе воинские испытания выбрал, а? Из тебя же воин, как из меня монахиня! — Подойдя к барду, она приложила вновь засветившуюся руку к его ране, немедленно начавшей закрываться.
— Ну, допустим, — припомнил просмотренный как-то старый мультсериал, усмехнулся Артур, — в монахини Церкви Насилия тебя бы с удовольствием взяли в любой момент. Но по существу, признаю, ты права.
— Ты уже не злишься? — рискнул спросить он после того, как его рана закрылась окончательно и боль в плече исчезла. — Может, объяснишь мне, что это был за ритуал такой и испытания?
— Злюсь. И даже очень, — отходя от него и поворачиваясь к окну, ответила Дини Ши. — Злюсь. Но стараюсь сдерживаться. Жить очень хочется. Насчет ритуала — расскажу. Но как-нибудь попозже, когда успокоюсь немного. Сейчас же советую вам немедленно организовать возвращение домой вместе с этой… — Она взглянула на безмятежно спящую Анастасию и немного смягчилась: — Вместе с этой девочкой. Ей сейчас крайне нежелательно находиться вдали от тебя. Ко мне — не лезть. Когда успокоюсь, тогда поговорим. Сейчас будешь приставать — могу и не сдержаться. Слова князя — это, конечно, слова князя, и умирать мне не хочется… Но вот цена, которую мне придется заплатить за твои выходки… За то, чтобы вытащить тебя живьем из проваленного испытания… Лучше пока не лезь!
Артур понятливо отошел от замолчавшей фейри. Собственно, сказанное и не нуждалось в каких-либо пояснениях. От Дини Ши так и несло едва-едва сдерживаемой жаждой крови.
Обратно доехали быстро. Как оказалось, присутствие рядом разъяренной до последней стадии фейри, и не думающей сейчас скрывать свою нечеловеческую природу, просто до невероятной степени ускоряет решение любых вопросов. Ни с выпиской Анастасии, ни с машиной «Скорой помощи», необходимой, чтобы добраться с безмятежно спящей девочкой до дому, ни с водителем проблем не возникло.
Ясно написанная на лице Лаурелин жажда терзать и убивать, громить город и проливать реки крови позволила им даже не задумываться над этими вопросами.
Фейри желает забрать девочку из реанимации — нет проблем. Хоть все отделение. Нужна машина? Пожалуйста. Будут ли еще какие-нибудь пожелания? Нет, уезжаете? Какое счастье! Елена Васильевна, а вы не могли бы задержаться, если, разумеется, никто не против? И опасливый взгляд на Лаурелин, молчание которой было воспринято как согласие.
Кинув на Артура тяжелый и не предвещающий ничего хорошего взгляд, тетя Артура осталась вместе с недобро поглядывающим на свою подчиненную главным врачом.
Доехали они быстро. Водитель, вдохновленный присутствием за своей спиной злобной фейри, выжимал из своей машины все, что старенькая «Скорая помощь» могла и не могла, и доставил их к подъезду в рекордные сроки.
Когда Артур попытался взять Стасю на руки, чтобы занести в квартиру, Лаурелин просто зашипела на него, словно огромная змея, защищающая своего детеныша, и вновь подхватила ее сама. И лишь доставив ее в квартиру и уложив на старенькую кровать в комнате барда, она соизволила заговорить по-человечески:
— Не будить. Ждать, пока сама не проснется. Дальше трех метров — не отходить. — Смерив барда недоверчивым взглядом, она решила, что ее последнее распоряжение требует пояснений, и добавила: — Ей нужно твое присутствие. Лучше вообще держи за руку, пока не проснется. Из ее поля зрения вообще не удаляйся ни в коем случае! Если она очнется и не увидит тебя рядом, будет плохо. Очень плохо! — веско произнесла Дини Ши и пошла к выходу из комнаты. — Меня без нужды не тревожить, — уже выходя, промолвила она, обведя тяжелым взглядом замершего у кровати барда и испуганную, не понимающую, что происходит, Аленку. — Без очень веской нужды!
Хлопнув дверью, она исчезла в глубине Аленкиной комнаты, в которой спала прошлой ночью.
