По причине недостатка денег я редко заглядывала в таверны, трактиры, рестораны и кафешки, но за сегодняшний день с лихвой возместила эту несправедливость. Словно опасаясь, что в его отсутствие я займусь совращением невинных полуэльфов, Веофелий потащил меня с собой, оставив Ильдара пускать слюни, глядя на хозяйку гостиницы, а Феолески, как я подозреваю, просто на всякий случай погрузив в сон.

Временами у меня возникали сомнения, что Веоф специализируется именно на поднятии мертвых, гораздо лучше ему удавалось управлять живыми — парализовать, отвести глаза, заставить молчать или на время забыть, что он существует. С Ильдаром, когда он особенно ему надоедал, так случалось постоянно. Не знаю, что это за подраздел магии, может, какой-нибудь боевой или медицинский, но точно знаю, что мы такого не проходили. Мы весь день ходили по городу, заваливались в разные забегаловки и собирали сплетни. Под вечер я так объелась, что едва передвигалась, но маг с удручающим постоянством продолжал что-то заказывать, чтобы завязать разговор с хозяином. Да как назло настолько аппетитное, что я проигрывала борьбу жадности. Уже давно знаю, жадность меня погубит. Я просто лопну. Честно говоря, оскорбляло, что некромант мне настолько не доверяет и все время держит на виду, но, один раз уже проснувшись за решеткой, я его не винила.

Меня он всегда представлял своей помощницей, и на меня смотрели с заметным уважением. Так и в доме Ильдара было. Его мамаша, косящаяся на меня брезгливо, во вторую встречу резко переменила свое отношение. Я была не каким-то магом в первом поколении, а помощницей некроманта, и она даже соизволила вести со мной вежливую, уважительную беседу. Лучше б не вела, но не о том речь. Чужое уважение мне льстило. Даже жаль, что лето закончится, и я снова вернусь в Академию. Требовать с Веофелия пять золотых мне не давала совесть, он и так оплачивал гостиницу, еду и вообще все. Но иногда так хотелось.

Постепенно, слово за слово, Веофелий вытянул историю Алдана. Или, как его раньше звали в переводе на человеческий, Каэрим, Ведающий Повадки Фениксов из рода… в общем, шхэново длинное, смешное и труднопроизносимое имя. Все они, эльфы, чем-то ведают: бегом ручьев, лунным светом, ростом цветов. Я всегда задумывалась, как они узнают, называя своих детей, чем те будут ведать, когда вырастут. Ведь у младенцев талантов не видно. Хотя, может, имя дается просто от балды. Впрочем, в случае с эльфами это вряд ли. Ни один ушастый не делает что-то просто так. Всех их связывают глупые традиции.

Вылетел Алдан из своего клана не из-за любви, не из-за позорного поступка и не из-за предательства. Точнее, предательство было, но сам он ничего оскорбляющего не совершал. Просто ушастые помешаны на своих церемониальных правилах, чистоте крови и целомудренности. Была какая-то скандальная история, и раскрылось, что на самом деле мать Каэрима изменяла его отцу, и сам Алдан незаконнорожденный. У ушастых измены невероятно редко происходят, почти никогда, потому что брак только по истинной любви случается, и мимолетной страсти они не поддаются. В общем, позор жуткий. И его выгнали из клана. Лишили даже имени, потому что по своей крови он не имеет права быть в клане и называться сыном своего отца, а значит, имени тем более не заслуживает. За один день Аладани лишился абсолютно всего. Его мог бы принять клан его настоящего отца, дать ему новое имя, но тот отказался от почти взрослого сына, решив не брать на себя ответственность.

В общем, Алдан ушел и поступил в людскую Академию, пытаясь хоть как-то устроиться в жизни, деваться ему все равно было некуда. А пару месяцев назад изгнавший его клан и клан его кровного папаши постигли бесконечные беды. У обоих кланов сперли какие-то церемониальные артефакты, без которых все их имена навечно покроются позором, да еще в прошлом его обоих отцов вдруг открылись компрометирующие факты. И теперь оба клана рвут на себе волосы и стенают, потому что подобного позора за все тысячелетия не было. В общем, Алдан отомстить сумел. Некромант почему-то заинтересовался, какие именно артефакты пропали и были ли они магическими, и явно о чем-то задумался. Скорее всего, эльф артефакты у себя держит. Наверно, он хочет вернуться хоть в какой-нибудь клан, и если вдруг явится, как герой-спаситель в ореоле славы и с пропавшими артефактами, может, его из благодарности и примут. С другой стороны, как он докажет, что это не он спер. Но эльф умный, может, придумает…

Прослушав еще с десяток разных слухов, мы наконец вернулись в гостиницу. Где находится сейчас Алдан, никто не знал. В Теннари он не появлялся, но может, сейчас торчит еще в каком-нибудь пограничном городе. Ильдар в номере тоже отсутствовал, может, опять ушел пялиться на хозяйку гостиницы. Что ни говори, некромант хоть и поднимал мертвых, а ничто живое ему не было чуждо.

— И как мы его искать будем? — поинтересовалась я, имея в виду Алдана.

— Тебя не настораживает, что эльфийские маги не сумели почувствовать, где находятся артефакты? — вопросом на вопрос ответил Веофелий. Ему нравилось задавать какой-нибудь каверзный вопрос, а потом смотреть, как я буду выкручиваться. Хотя мне тоже нравилось болтать с магом и считать себя умной.

— Может, он сумел поставить на амулеты заглушку?

— Насколько я понял, ваш Аладани обучался человеческой разновидности магии, об эльфийской он представление имел слабое. Чтобы поставить заглушку на мощные эльфийские артефакты, которые к тому же хранились в семье поколениями и как «родственные» вещи поддаются поиску гораздо легче, ему пришлось бы несколько десятилетий изучать магию. А Аладани довольно юный эльф, по меркам перворожденных.

— Может, ему кто-то помог?

— Не исключено. Но блокировка артефактов могла их испортить, а делхассе хоть и мощны, но в эльфийской магии не разбираются. Они, можно сказать, по своей сути противоположности и кровные враги. Перворожденные поклоняются порядку и равновесию, демоны сеют только разрушение.

— Ну тогда он их уничтожил, — буркнула я.

— В этом нет смысла. Ваш эльф не откажется от возможности их использовать. В обмен на артефакты он может вернуться обратно в клан.

— А его родственники не решат, что он их спер?

— У эльфов все не как у людей, — усмехнулся Веофелий. — У них своя мораль. Есть кодекс чести, которому они следуют, правила их рода, которые значат все — даже больше, чем старые обиды, месть, справедливость, больше, чем жизнь. Люди, потерявшие короля, никогда бы не стали мстить всему миру, они бы избрали нового. В былые времена происходили восстания, и люди сами убивали своих властителей. У эльфов это невозможно. Перворожденные живут по правилам. И когда их эртанэ погиб, погиб нелепой смертью, вопреки всем правилам, они сошли с ума. У них началось безвластие. И пока не был избран новый — заметь, после победы объединенных армий люди всучили им насильно нового правителя, — только тогда они пришли в себя. Восстановился порядок. Так же и с артефактами. Их потеря много значит. И даже если Алдан признается, что их украл, за возврат ему простят все, забудут все старые грехи, и в отношении к нему эльфов не будет ни малейшей фальши. Таковы их порядки.

— Психи, — пробормотала я.

— Не все такие, но у эльфов правит толпа и обычаи.

— Тогда почему Алдан не вернет артефакты?

— Он ждет, когда они достаточно отчаются. Когда будет кинут клич, что вернувшему простят все и наградят, тогда.

— И где нам его искать?

Некромант выжидающе уставился на меня:

— Если блокировка невозможна, то как еще можно скрыть артефакты?

— По-моему, из нас двоих умнее ты. Зачем у меня спрашивать?

— Подумай, Тай.

Шхэнов некромант, подумала я.

— Ну, какие-нибудь места, блокирующие магию. Темные пятна, провалы. Или места с более сильной магией. Например развалины улаг-наге. Алдан мог оставить артефакты где-нибудь там и притащился сюда — узнать, как дела.

— Ты забываешь, что ваш Аладани не человек, он эльф. И эти артефакты тоже многое для него значат. Он их далеко не вывозил. Спрятал где-то здесь. На земле эльфов полно мест с тайной магией.

— Ну и?..

— И мы его там найдем. Нужно провести еще один ритуал познания.

— Ладно, сознаюсь, — вздохнула я. — Я брала книги без спросу из твоей библиотеки и грохнула какую-то вазу, а осколки замела под шкаф. Извини. Это я так, на всякий случай, чтоб ты больше на меня в ритуале не отвлекался.

— Какую вазу? — помрачнел некромант.

— Пойду-ка я в свою комнату… — Я быстренько юркнула за дверь.

Ритуал обошелся без кровавых жертв и неожиданностей. Веофелий провел его за чертой города, и в этот раз раскладывал все кости и руны сам. У Феолески была вещичка Алдана, какой-то браслет, который она постоянно носила с собой, что облегчило колдовство. Риалис отнекивалась, говорила, что ей просто сам браслет нравится, ничего романтичного в этом нет, но, судя по лицу, и сама в это не верила. Вакшасса показала, что ушастый торчит в подземном городе, построенном исчезнувшими улаг и обычно избегаемом остальными перворожденными. Эльфы не любят чужое древнее и непонятное колдовство, к тому же превосходящее их по силе. Хотя сами развалины не трогают и почитают их как памятник культуры.

Подземные переходы были запутанны, почти бесконечны, и еще существовало подозрение, что менялись сами по себе, из-за чего их подробной карты никогда не создавалось. Да и мало эльфов горело желанием лезть под землю. Людей же до недавнего времени в эльфийские рощи вообще не допускали, поэтому человеческие исследователи, возможно, никогда не бывали в этих местах. Хотя как говорит эльфийская пословица, люди везде пролезут. А как говорит более неприличная оркская пословица, люди пролезли бы и в… самый тайный город улаг-наге. Подземные переходы находились в нескольких десятках миль от Теннари, еще не на эльфийских землях, но уже и не на человеческих, скорее, на ничейной полосе. Место давних битв и старого колдовства, старые земли Неори, где потерянные души так же часты, как и души заблудшие. Где с вечерней звездой просыпается все самое странное и пугающее, что только есть в этих древних местах. Где седые волны ковыля уходят вдаль до самого горизонта. Где, протянув руку в ожидании дождя, иногда можно почувствовать на ней кровь.

Ильдара с Феолески некромант не взял, отговорившись тем, что не знает, как подействует древняя магия на них в теперешнем состоянии. И кто знает, не свихнулся ли сам эльф в этих пещерах, что-то давно его не видели.

Зато взял меня, вряд ли Алдан ему поверит, если не будет кого-то знакомого. Ну да, проходили это, знаем. Опять мне приманивать ушастого, пока он на меня не кинется. С одной стороны, посмотреть тайный город — это круто, с другой, наживкой быть не хочется, да и слишком странные легенды ходят о тех местах. Некоторые, зайдя в подземелья улаг, не возвращались или возвращались совсем другими. Некроманту, конечно, плевать, темный маг вообще равнодушен к страшным сказкам, на то он и темный, а вот мне не по себе.

Пожалуй, самым трудным оказалось добраться до земель Неори. Подходя к рядам курганов, поросших вереском, мне уже было плевать и на древность, и на то, зачем самая загадочная раса нашего мира построила их и куда потом делась. Да и все равно, даже если там водится куча монстров. Я зверски устала, второй день ночевала на земле. Почти весь путь мы с Веофелием прошли пешком. Миль двадцать нас подвозили едущие примерно в эту сторону торговцы, но как только обитаемые земли закончились, пришлось идти на своих двоих. Я на лошади ездить не умела, некромант, подозреваю, лет тридцать уже не залезал в седло и не отличит морду от хвоста, поэтому пришлось пешком.

Ночевка на открытом воздухе хороша, только когда под боком дом со всеми удобствами в виде кровати и отхожего места, на огне жарятся шашлыки, а вокруг веселая компания друзей. Или на крайняк прекрасный романтичный незнакомец, читающий стихи. Рядом заливаются соловьи, светит луна и что-то вроде этого. Ночевка на открытом воздухе с некромантом — это клацающие от холода зубы, постоянные переругивания и поучения. В последнее время у него просто навязчивая идея учить меня уму-разуму. Вон Ильдар его сам об этом просит. Так нет, цепляется ко мне. Зануда. Это отваливающиеся от усталости ноги, страшные предупреждения о том, что нас ждет в пещерах и чего категорически нельзя делать. Это постоянные пробуждения среди ночи, оттого что темному магу опять снятся кошмары и он вопит: Клара, Клара!.. А потом устало садится на подстилке, трет руками глаза и смотрит на тонкий серп луны, словно хочет завыть. И от жалости потом уснуть совсем невозможно. Так бы и дала ему бревном по башке, чтоб не просыпался.

Когда я дошла до кургана, я готова была расцеловать первого попавшегося монстра. Или даже улаг-наге, хотя, говорят, они были жутко страшны. От древних земель Неори я ожидала чего-то большего, какой-то особенной атмосферы тайны и смерти. Но не нашла ее. Ну курганы, поросшие высохшим от жары ковылем, ну бесконечные скучные поля, простирающиеся до самого горизонта, и ори не ори — все равно, потому что на этих полях торчим только мы, как два идиота. Местность была типично сельская, то и дело ожидаешь увидеть кого-нибудь с косой или корову, мирно пощипывающую траву. Было жарко, тихо, стрекотали сверчки в колючей высокой траве, которая царапала ноги при ходьбе. Ничего интересного. И что, это всегда чувствуют все искатели приключений? Впрочем, сокровищ в подземном городе не было, он представлял скорее историческую ценность, были бы сокровища, я бы щас от радости прыгала.

— Ну и как спускаться будем?

Веофелий не ответил. Осматривался. За эти дни на солнце он загорел и еще больше похудел. Его лицо посмуглело, обострилось и приобрело хищные, резкие черты. Правда, временами глуповатый вид возвращался, когда он спотыкался или пытался ориентироваться по карте. Магическим поиском ему удавалось лучше. Он был некрасив, а когда влипал в нелепые ситуации, например, когда забывал какую-нибудь вещь на привале или в возке торговца, который нас подвозил, так что потом приходилось его догонять, то выглядел таким расстроенным и жалким, что это совсем не вязалось с его некромантской внешностью. Не пойму, как его вообще можно бояться. Стоит признать, темным магом он выглядел настоящим. Когда корчил зловещее выражение лица, это всегда прокатывало, но на самом деле был простодушным неуклюжим типом, который даже на свои восемь десятков не тянет.

— Где-то тут должен быть спуск вниз. Рядом с одним из курганов.

Я скептически осмотрела все двадцать или тридцать штук и вздохнула. Но выход нашелся быстро. Веофелий пояснил, что магию улаг-наге легко почувствовать, и когда я примерно пойму, что искать, то тоже смогу ориентироваться. Как ни странно, но вход в древний город никто не охранял, скелетов путешественников тут тоже не валялось, и как-то сразу становилось понятно, что Неори заброшен и никому не нужен. Ход начинался в одном из курганов. Сначала по узкому лазу мы долго спускались вниз, и Веофелий шел первым, смешно пригибаясь и боясь удариться о низкие потолки. Следом за ним я. Под землей было холодно и очень тихо. Земли Неори громкими звуками и так не радовали, но каменные своды словно отрезали любое живое дыхание этого мира. Были только камень и молчание древних.

Об улаг было мало что известно. Не знали даже, как они точно выглядели. Говорят, они были древнее эльфов и первыми поселились в этом мире. Некоторые предполагают, что они вообще пришли из другого мира, как и демоны, но были такими могучими колдунами, что переход им давался запросто. Они ни с кем не общались, никого не поучали, и им никто не был нужен. Как кошки, улаг-наге всегда ходили сами по себе. Строили свои странные подземные города, иногда творили места с магической аномалией, где замедляется даже время, ни с кем не общались и на всех плевать хотели. А потом однажды просто исчезли. Это было около восьми тысячелетий назад. Люди тогда еще жили в маленьких поселениях и шаманили у костров, а эльфы только строили свои дворцы и пытались как-то связаться с улаг. Те позволяли им ходить в свои города, но никогда не показывались ушастым на глаза. Так, иногда тень мелькнет на стене, и все. Они были очень сильными колдунами и не завоевали этот мир только потому, что им не было это нужно. Они и так могли делать что хотели. А эльфы, люди, орки для них просто забавные букашки. Только благодаря ушастым они и прославились, остались в памяти немного позже после своего ухода, и до сих пор все говорят про улаг-наге. Эльфы им посвятили много поэм и песен, они воспевали загадочную расу и записывали любые сведения о них. А так бы гадали сейчас, какому могучему колдуну понадобился такой здоровый погреб.

Пещеры были огромны. Их границы было невозможно различить в полумраке, и я, пустив светлячок повыше, похолодела от ужаса. Над нами висело множество острых каменных сосулек, и если они сорвутся вниз… Я поставила на себя щит. Вряд ли поможет, но лучше это, чем ничего. Каждый шаг вызывал эхо, каждое движение — рваную странную тень, бегущую по стенам, словно преследующую нас. Я похлопала в ладоши, наслаждаясь отзвуком.

— Тай, не балуйся! — раздраженно буркнул некромант.

— Я не балуюсь, я проверяю акустику.

— Допроверяешься. От громкого звука эти каменные иглы над нашими головами рухнут вниз.

— Шхэн! — пробормотала я.

— И не ругайся.

— Я шепотом.

— Тай!

— Чувствуешь Алдана?

— Это очень старое место, почти живое. Зайдем подальше.

Нет ничего более подавляющего, чем бесконечные подземелья, вот-вот грозящие обрушиться тебе на башку. И мечущиеся тени, как призраки старых улаг, пришедших проверить, кто это бродит в их отсутствие по их дому. И не утешало даже то, что улаг давно нет. А если бы и были, то им плевать на двух жалких людей, зачем-то забредших сюда. Я делала светляк как можно ярче, но и всей магии бы не хватило, чтобы полностью осветить эти подземелья.

— Думаешь, улаг-наге видели в темноте? Как они ходили здесь?

— Я думаю, что они не зря селились под землей. Может, у них вообще не было глаз, и они ориентировались, как летучие мыши, на звук, отталкивающийся от стен. Они не сотворили никаких произведений искусства, а их восприятие мира было довольно странным. Возможно, из-за этого. Может, остальных для них просто не существовало. Всегда были и есть только улаг.

— Вот шхэн…

Я с опаской стала оглядываться по сторонам. Кто их знает, как выглядели улаг. Огромные пауки, живущие на стенах, безглазые, безволосые жадные твари с тонкими лапками, безлицые существа, крадущиеся в ночи. Я вцепилась в руку некроманта.

— Зря я тебе это сказал.

— Угу. Страшные подробности нужно говорить не в страшных подземельях, а уже когда мы выйдем на поверхность.

— Не думал, что ты такая впечатлительная.

— Заткнись, — проворчала я.

Но некромант не унимался:

— Но есть еще теория, что улаг-наге жили совсем в другом мире, а здесь было что-то вроде рабочего кабинета, здесь они творили места со странными течениями силы и, возможно, получали какую-то пользу. Рабочий кабинет незачем украшать, поэтому все постройки улаг так однообразны. Потом они нашли место получше и ушли.

В Академии я слышала от практиков историю о трех адептах, которые решили устроить экспедицию в развалины улаг-наге близ горы Фиолн. Эти развалины считались уже изученными и почти домашними, каждый год, летом и осенью, несколько экипированных групп с припасами и амулетами спускались вниз, в надежде найти в изменчивых развалинах то, что там не нашли другие. Предметы силы, таинственные записи, обрывок одежды, хоть что-то, что принадлежало улаг. Хотя конечно, мощные амулеты они хотели найти больше всего. Думаю, улаг-наге специально не оставляли ничего. Раз они были так невероятно сильны, то любая вещичка, являющаяся безделушкой для них, попав в наши руки, запросто может уничтожить население нескольких городов. А может, вообще весь мир.

Так вот, три адепта шли вниз за тем же. Посмотреть на магию улаг и найти что-нибудь. Но внизу они заблудились, не смогли найти тот туннель, через который заходили, хотя могли поспорить, что не отходили от него далеко. А потом они увидели наступающие на них тени, хотя свет от амулета был неярким и четким угольным теням взяться было неоткуда. Тени злились, танцевали, хватались друг за друга и приближались к адептам со странным стрекотом, будто стаю саранчи выпустили в подземельях. Адепты заорали и убежали, а потом бродили несколько дней в практически полной темноте, амулет использовать не решались, чтобы снова не появились тени. И только потом каким-то чудом нашли выход, и оказалось, что прошло всего несколько часов.

Мы долго шли в тишине, переходя из одного огромного зала в другой. Иногда приходилось почти протискиваться в узких переходах между этими пещерами, и я мысленно успокаивала себя, что камень можно взорвать заклинанием, если мы застрянем, но чем уже ход становился, тем меньше помогало. Я всегда боялась застрять навечно под землей и медленно умирать от голода и жажды, не в силах пошевелиться. Какая-то извращенная форма клаустрофобии.

— Стой, — неожиданно сказал Веофелий. — Там что-то живое. Приготовься на всякий случай.

— Говорила мне мама, не ходи с некромантами по подземельям, — пробормотала я.

— А теперь исчезло, — напряженно сказал Вел.

— К-куда?

— Я чувствовал чье-то присутствие. Камень этих пещер слишком искажает восприятие. А потом присутствие пропало.

— Кто-то безобидный? Или тварь, пожирающая некромантов и драконологов?

— Кто бы это ни был, он не хотел с нами связываться.

— А может, это улаг? Может, они опять здесь?

Темный маг хмыкнул:

— Мне не тягаться с улаг по части магии. Я бы их не заметил, даже если бы они стояли передо мной. Может, это было блуждающее пятно, остаточная энергия кого-то, кто проходил здесь.

— И он здесь умер?

— Нет, смерти я не чувствую.

— У тебя такой голос, будто тебя это огорчает.

— Не держи меня за руку, они мне нужны свободными. — Ну как обычно. Шхэнов некромант с его шхэновой предосторожностью. А мне страшно. Говорят, под землей время идет совсем по-другому. Может идти очень быстро, а может ползти, как больная черепаха. Часы были где-то в сумке, и мне было неохота доставать их. Для этого пришлось бы отпустить рукав Веофелия, и, шхэн знает эти пещеры, может, именно в эту секунду некромант куда-нибудь исчезнет, а я останусь здесь навеки. То, что без него я наружу не выберусь, я знала точно. Наверно, нужно быть чистокровным магом, чтобы так тонко чувствовать течения силы. Для меня магия улаг что слева, что справа, что сверху казалась одинаковой, чем-то нейтральным и абсолютно бездушным. Оно есть, но оно как воздух: ни мешает, ни помогает. Я шла за Веофелием и думала о том, когда же я начала ему так доверять, что потащилась за ним в пещеры, откуда сама уже никогда не выберусь. По здравом размышлении оказывалось, что ни одному человеку, вообще ни одному существу в этом мире, хоть доброй фее, хоть родному дедушке, я не доверяла настолько, чтобы потащиться за ним сюда. Просто я не думала, что будет настолько паршиво и страшно. Что эти пещеры так огромны. И чем дальше, тем сильнее я вцеплялась в некроманта. Теперь от темного мага меня не отдерет и землетрясение.

— Вел, — тоскливо позвала я и сама поразилась своему испуганному голосу. — Ве-ел…

— Все в порядке.

Не в порядке, подумала я, еще чуть-чуть, и я начну метаться с воплями по коридорам и царапать стены.

— Вел, расскажи что-нибудь.

— Что? — обреченно спросил он. Наверно, понял, что я хочу спросить.

— Как ты оказался в Вышенске, если учился в Леардане? Ты ведь крутой маг, да?

Некоторое время он молчал, а когда заговорил, у него был сдержанный, спокойный голос человека, не собирающегося лгать, но который при этом говорит не всю правду.

— Я не магистр магии, но кое-что умею. У меня была частная практика, доход не особо большой, но был. Я давал некоторые консультации за деньги, одна теория. А потом мне все надоело. Захотелось переехать в спокойное место, без тревог, без обязательств. И я переехал.

— Из-за Клары?

— Никогда не упоминай ее имя! — почти заорал маг.

— Ладно, тише. А то на нас потолок рухнет. Ну расскажи о себе, — торопливо забормотала я, переводя разговор на другую тему. Имя этой тетки его выводило из себя так, что сразу становилось понятно: история там мутная. — Ты маг в каком поколении?

— Без разницы, какое поколение, чистокровность — это обычный расизм. Сила либо есть, либо нет. У тебя есть.

— Ну да, — хмуро хмыкнула я. — Только вот чистокровкам колдовать гораздо легче, я уже замечала. Все в третьем хотя бы поколении — уже готовые магистры. Так какое поколение? Я никому не скажу.

— Тебе это вряд ли понравится.

— Ну?

— Я маг в восьмом поколении, моя семья и сейчас живет в пригороде Леардана, все заслуженные маги. Прадеду уже лет пятьсот стукнуло. — Я почувствовала черную зависть. Он богат? Он жутко богат! До ужаса. Что там пять золотых, он мог мне мешок отвалить и не поморщиться. Восьмое поколение. Да он прирожденный маг, магия у него в крови в чистом виде течет. Странно, а по виду не скажешь. Старая магическая семья, а учитывая, что маги детей заводят лет в двести или сто пятьдесят, то его семья может уже много столетий существовать. Родословная, наверно, на три тома.

— Шхэн! Никогда не общалась с богачами. Ух ты, я тебя еще и за руку держу.

— Я не богат. В нашей семье некроманты — скажем так — редкость. Я сам по себе. Они сами по себе.

— Они от тебя отказались?

— Нет, я не сирота, пробивающаяся с низов, — усмехнулся он. — Мой брат великолепный практик. Отец создал множество заклинаний, которые сейчас используют хозяйственники. Я без проблем поступил в Академию в столице. Мы просто мало общаемся. Нам не о чем говорить.

— Так ты не богат?

— Да хватит уже это обсуждать! Все, что у меня есть, находится в Вышенске. Дом. Кое-какие сбережения. Мне хватает.

— Ну? А еще о себе расскажи. Почему Ильдар считает тебя таким великим магом?

— Я написал несколько работ по темной магии.

— Учебников?

— Ты читала одну из них.

Волны Тьмы, прокатывающиеся по королевству? Та страшноватая сказочка? Ильдар псих. Это даже ненаучно.

— Так конец света будет? Волны Тьмы и вправду есть?

Кажется, некромант обрадовался, что я перестала расспрашивать его про жизнь. Мы шли по пещерам древних магов пугающей мощи, а он с облегчением рассказывал мне о периодических всплесках темной силы, которые чувствовали все некроманты и которые ощутил и он во время войны 705 года. И в войне он тоже участвовал, хотя против эльфов ничего не имеет, но тогда они были безумны и скорее напоминали животных. Именно поэтому он до сих пор предпочитает держаться от них подальше, в глубине души все еще остается сомнение, что перворожденные по-настоящему разумны.

— И когда будет следующий конец света? — спросила я.

— Через пару лет. Плюс-минус год, — с готовностью ответил маг.

Утешало, что Академию я, может, успею закончить.

— Тебе иногда лучше молчать, — посоветовала я.

Аладани проверил запасы воды, оставалось еще примерно на сутки. Это успокаивало. В последнее время его совсем не тянуло на поверхность, даже не потому, что его могли случайно обнаружить магическим зовом. Он привык и примирился, сжился со странностями подземелья, словно стал уже не случайным гостем, а почетным обитателем, которому потихоньку начали открывать все тайны. Все то, что не показывали чужакам. Он часто видел пляску теней, которые временами забывали, как следует вести себя по всем мировым законам, и вдруг начинали перебегать по стенам, не завися ни от какого источника света. Иногда замечал краем глаза стоящую и наблюдающую за ним фигуру, так четко, что казалось, вот-вот различит лицо, но когда поворачивался, это оказывался лишь блик света от лампы.

Улаг. Улаг. Улаг-лаг-лаг-наге… — тихо шептало подземелье, и шелест отдаленных звуков, сохранившихся в памяти камня, напоминал отрывистую ритмичную мелодию.

Улаг, улаг. Улаг-лаг… Как камни, падающие с вершины горы, но при этом падающие мелодично. Чем дольше Аладани находился здесь, тем проще ему было различить, вслушаться в этот равномерный гул, который обычно был недоступен даже чуткому эльфийскому уху.

Правы были древние в своих трактатах, описывающих подземелья улаг-наге, — здесь очень легко сойти с ума.

В этих подземельях страдающий от одиночества эльф передумал и осознал больше, чем за всю свою довольно долгую, по человеческим меркам, жизнь. По эльфийским — он был просто мальчишкой. Которого можно вычеркнуть, выбросить, забыть, как только он перестал устраивать других чистотой своей крови.

Он с детства подозревал, всегда ощущал что-то не то. По взглядам родни, иногда кидаемым на него, по тому, что отец… тот, кого он считал тогда отцом, часто смотрел на него странно и испытующе, словно старался разглядеть не просто внешность, а что-то внутри, что-то особенное, отличающее его. Тогда он думал, отец просто выбирает из них с братом более достойного, того, кому впоследствии можно поручить хранение семейной реликвии — Аласта, древнего посоха, содержащего в себе накопленную кланом силу за долгие тысячелетия. Главный аргумент в спорах кланов. И каждый раз, когда замечал на себе испытующий взгляд отца, даже втайне гордился этим. Отец думает о нем, считает его одним из достойных!

Маленький наивный глупец.

В семье он всегда был в отчуждении, вдали ото всех, и даже подбираясь к ним ближе, напрашиваясь хотя бы на случайную небрежную ласку, сталкивался все с тем же сдержанным равнодушием. С ним не были грубы, никто не оскорблял и не был резок. Если что-то спрашивал, ему всегда поясняли терпеливо и приветливо, если попадал в беду, помогали. Но лишь как члену клана. До него самого, того, кем являлся Каэрим, его маленьких радостей и огорчений, его привычек и желаний, его любви вставать утром и удить рыбу на берегу скрытого в лесу озера или поджидать появляющуюся после дождя радугу, тайной мечты стать таким же сильным магом, как отец, — до всего этого никому и никогда не было дела.

Часто он думал, что все это ему просто кажется. На самом деле все относятся к нему так же, как и к брату. Просто он требует больше, чем они могут предложить. И делал все, чтобы быть лучшим, заслужить улыбку матери, гордость семьи.

А потом все раскрылось. Нет, все вокруг подозревали и раньше, но на этот раз были получены неопровержимые доказательства. Какой-то неведомый «доброжелатель» подкинул давно пропавшие письма его матери к другому. Не к мужу. Мимолетная страсть, которой так чураются и так насмешливо презирают все эльфы, ведь в долгой эльфийской жизни все быстрое и мимолетное рассыпается тленом, оставляя после себя лишь сожаление и горечь. Это не разрушило его жизнь, ведь Каэрим не был нужен никому с самого рождения. В какой-то степени это даже освободило его.

Неизвестный «доброжелатель» не имел ничего против него самого. Но открывшийся неблаговидный поступок его матери очень выгодно ослабил репутацию клана перед голосованием Совета. Тот, кого он долгие годы считал отцом, выгнал его сразу же, в тот же день, не дав собрать вещи. Мать, к которой он обратился, сделала вид, что не замечает его. Брат сочувственно кивнул головой, но не заговорил с ним. У него не осталось даже имени.

И только дальние родственники матери, с которыми он почти и не разговаривал раньше и не ожидал от них доброты, помогли ему деньгами и советом: уезжай отсюда, начни другую жизнь. И не возвращайся никогда.

Но Аладани хотел вернуться. Пусть даже отказался навсегда, забыл себя прежнего, этого наивного, так жалко добивающегося чужого внимания Каэрима. Все эти годы, когда он находился в людских землях, Аладани запрещал себе даже думать. Но все равно жаждал возвращения. И делхассе дал ему этот шанс. Похищенные артефакты позволят ему снова обрести родственников, но уже на его условиях.

Он ненавидел свою семью, их всех, никогда не понимающих, отталкивающих его, безразличных и холодных. Отсталых, не видящих ничего, кроме старых предрассудков.

Он любил свою семью. Как ребенок любит свою мать, пусть даже она очень жестока с ним. Потому что все дети любят своих матерей. И это было хуже всего.

Шурх-шурх-шурх, — шипели сквозняки подземелья. И мягкое шуршание медленно складывалось в неприятные незнакомые голоса.

«Они снова причинят тебе боль, — шептали они ему на ухо. — Они живут, чтобы принести тебе зло. У них холодные руки. И холодные глаза. Они снова…»

Алдан нашелся в одном из залов, в котором неплохо устроился, с королевскими удобствами. Честно говоря, я уже начала сомневаться, что он здесь и мы его найдем. Бродили мы по подземельям долго, пару раз натыкались на какое-то ненормальное зверье, которое кидалось на нас, но после встречи с заклинанием некроманта с шипением исчезало в узких извилистых ходах. То, что Веофелий может грохнуть зверушку размером с собаку, я почему-то не сомневалась. И звери были уверены в этом тоже, потому что шорох мы временами слышали, но к нам никто больше не приближался. Ни сокровищ, ни улаг-наге, только безликая пустота и тени, неотступно следующие за нами. Тени мне не нравились, искаженные очертания наших тел пугали больше, чем сумасшедшая помесь собаки и крысы, которая здесь живет, но избавиться от них мы могли, только двигаясь в темноте. Когда мы вышли в хорошо освещенный небольшой зал с лежанкой, стопкой книг, запасом еды и кристаллом памяти, играющим негромкую музыку, я поняла, что ушастого мы нашли. Несколько часов ходу. Может, ему просто не хватило духу зайти дальше.

— Мне его позвать? — спросила я.

— Он за нами сейчас наблюдает. Сам выйдет.

— Тайнери. Как ты меня нашла здесь и кто это?

Алдан почти не изменился внешне, разве только в глазах появился диковатый блеск, но это, возможно, от долгого одиночества. Веоф пошел прямо к нему, а эльф не сделал даже шага назад, и я поняла, что он парализован. У некроманта на все один трюк. Впрочем, срабатывает. Ритуал изгнания мы проводили уже на поверхности, темный маг опасался колдовать в подземельях — мало ли что. Эльф был гордый и не орал, хотя, спорю, ритуал был болезненный. А когда Веофелий коротко обрисовал ту задницу, в которой мы все находились, только и сказал, что подозревал нечто подобное. Но собирался заняться этим после того, как вернет себе имя.

Проклятая расчетливость эльфов. К тому времени, когда бы он вернул себе имя, делхассе уже прорвались бы в этот мир и сожрали его. Спертые у сородичей артефакты он оставил где-то в пещерах и на все вопросы насчет них отвечал мертвым молчанием. До встречи с некромантом эльфа я считала более умным, загадочным, что ли. Но, узнав, что Веофелий относится к перворожденным как к пчелам с коллективным разумом, как к причиняющим беспокойство зверям, меня это чрезвычайно позабавило. И Алдан больше не казался высокомерным, а просто смертельно усталым. Лишенным всех прав и даже семьи. Всего лишь острые уши, а так, почти такой же, как и мы.

Из пещер Алдан был рад убраться. Позже он признался, что ему постоянно не давали покоя какие-то шорохи и казалось, что за ним наблюдают. Но он ждал весточки от родственников и оставался там. В старых землях Неори никто не стал бы его искать, но появись он даже в одном из приграничных городов, его бы сразу заметили и узнали. Эльфы часто сталкивались с подземельями улаг-наге, но все равно ему было не по себе. Подземелья слишком ненормальное место, чтобы там находиться долго.

— И тени, — задумчиво добавил некромант. — Иногда они двигались в противоположную от нас сторону и как бы существовали сами по себе.

Я вздрогнула.

— А раньше сказать не мог?

— Решил, что ты права, и начинать пугать лучше на поверхности.

— Но как? Тени живые?

— Подземелье настолько древнее и в нем накоплено столько магии, что могло обрести подобие разума.

— Думаешь, оно жрет путников?

— Можешь вернуться и проверить, — буркнул Веофелий. Я и не сомневалась, что он это скажет.

Обратная дорога показалась мне еще более нудной и долгой, чем в сторону Неори. Еще чуть-чуть, и мы избавимся от метки демона. Я готова была бежать все пятьдесят миль до Теннари, или сколько там, но Веоф с каждым шагом казался все более уставшим. Изгнание отняло у него много сил, да еще блокировка энергетического канала делхассе, перестраивающего наши тела. По ночам он больше не мучился от кошмаров. Он спал как убитый и его невозможно было добудиться утром. Эльф теперь тащил все вещи, а я подставляла плечо некроманту, хотя стоило бы поменяться с ушастым, ему с его ростом было бы проще. Но темный маг с Алданом тоже не испытывали другу к другу дружелюбных чувств. Вроде бы и разногласий не было, как у Веофа с Феолески, но некромант любил задавать язвительные вопросы, а эльф не любил отвечать. Странно, из-за каких мелочей двое существ могут невзлюбить друг друга.

Когда впереди показались стены города, я уже не верила, что ожидание закончилось. Теперь начнется новая жизнь. Точно.