Книга: Темная сторона медали
Назад: ГЛАВА 12
Дальше: ГЛАВА 14

ГЛАВА 13

Третья неделя осады
Я пришел в себя под звуки битвы. Лязганье мечей, боевые кличи, стоны умирающих. Армия Бортиса снова пошла на штурм.
Рядом со мной был доктор Отто, медик, признавший себя бессильным. И Илейн.
– Давно? – спросил я. Это было первым, что мне пришло в голову.
– Мы нашли вас около десяти часов назад, милорд, – сказал доктор.
– Почти четыре часа, – сказала Илейн, поняв, что я имею в виду.
Длительность штурма.
Я попробовал встать и не смог. Максимумом моих усилий стало шевеление пальцами руки.
– Слабость, – сказал доктор Отто. – Вы перенапряглись, милорд. И Браслет высосал из вас все силы.
Открыть портал, чтобы вернуться в Цитадель, уже имея под мышкой Корону, мне удалось только с третьей попытки. То ли в Браслете кончился магический заряд, то ли я сам слишком устал, то ли вокруг Цитадели было сосредоточено слишком много враждебной магии.
Мой обморок – результат открытия порталов, а не схватки с драконом. Уверен. Думаю, еще один открытый портал будет стоить мне жизни.
– Мы держимся?
– Да, милорд. – Доктор Отто посмотрел в сторону. – Пока держимся.
– Идите, – сказал я. – Помогите раненым.
– А вы?
– Со мной все будет нормально, – сказал я. – Медсестра проследит.
– Кто? – не поняла Илейн.
– Ты, – сказал я. – Ты ведь проследишь, чтобы со мной все было нормально?
– Да, милорд, – сказала она. – Прослежу.
– Ты знаешь, зачем они запустили дракона в подземелья? Они ведь должны были хотя бы догадываться, что там от войны прячутся мирные люди.
– Они не догадывались, – сказал я. – Они знали.
– Тогда почему?
– Дракон мог зайти к нам в тыл. И почти зашел, если бы его не завалило в подвалах.
– А люди?
– Для Бортиса они не люди. И я не человек.
– Не ври. Я наблюдала за тобой долгое время, видела твои реакции. На победы, на поражения, на смерти. У тебя есть не только слуги, но и друзья. Хотя и странные на первый взгляд. Твои подданные готовы отдать за тебя жизнь. Ты – человек, – сказала Илейн. – Что бы о тебе ни говорили, но я знаю, что ты – человек. Поверь мне, Кевин, лучше умереть человеком, чем жить Темным Лордом.
– Красивые слова, – сказал я. – Ты уговариваешь меня умереть?
– Нет, – сказала она. – Я лишь высказываю свою точку зрения.
– Я учту твою точку зрения, когда придет время решать, – сказал я.
– Решать что?
– Просто решать.
– Ты так и не ответил, почему ты меня тогда спас.
– Угадай с трех раз.
Битва закончилась, и через полчаса ко мне пришли с докладом. Вообще-то я думал, что первым придет граф, но это оказался Ланс.
– Мы выстояли, милорд, – сообщил он. От усталости, а может быть, и от ран его шатало, но он отказался от моего предложения сесть. Наверное, боялся, что сил встать у него уже не будет.
– Потери? – спроси я.
– Большие, – коротко ответил Ланс. – Хан орков мертв. Палыч ранен, тяжело, но не смертельно. Думаю, выживет. Кстати, теперь он – новый Хан. А может быть, старый. Я так до конца и не понял. С Хэмфри хуже. Он получил три стрелы в грудь.
– Хэмфри?
Эльф, быстрый, как ветер, способный увернуться от арбалетного болта? Три стрелы в грудь? Сколько человек его держало в этот момент?
– Да, – сказал Ланс, делая шаг кровати и положив рядом со мной содержимое левой руки. – Вот эти стрелы.
Почему он принес их мне? Стрелы как стрелы, вполне обычные. Он же знает, что я не лучник и ничего в этом не понимаю.
– Оперение, милорд, – сказал Ланс. – Посмотрите на оперение.
– Ты же знаешь, для меня все стрелы одинаковы, – сказал я. – Что именно не так с их оперением?
– Это эльфийские стрелы, милорд.
Вечером я нашел-таки в себе силы встать. Но тащиться на башню сил не было. Впрочем, как и желания. Я приказал подготовить все необходимое в библиотеке и позволил проводить меня туда.
В комнате все было готово для сеанса связи. Кресло, сигареты, пепельница, вино. И зеркало.
Я придвинул кресло-качалку к зеркалу почти вплотную, уютно в нем развалился, закурил сигарету и направил в сторону зеркала Браслет.
– Эдвина, – потребовал я.
На свое отражение я старался не смотреть. Лицо без бровей и волос, покрытое шрамами от ожогов. Такие шрамы бывают у обычных людей по прошествии нескольких лет после того, как они выбрались из объятого пламенем дома. Наверное, это все, что ослабевший Браслет в состоянии для меня сделать. Он сохранил мне жизнь, а это уже немало.
Зеркало – не самое надежное средство коммуникации, но иногда другого просто нет. Никто не видел Владыку эльфов иначе, нежели отражением в зеркале. Кроме самих эльфов, разумеется.
Может быть, это говорит о том, что Эдвин – параноик. Но он прожил слишком долго, гораздо дольше любого из нас, и кто знает, может быть, именно благодаря своему нежеланию показываться на глаза.
С зеркалом ничего не произошло.
– Эдвина, – повторил я свой приказ и вложил в него большую концентрацию. Поверхность зеркала помутнела и покрылась рябью, но ничего внятного на ней не появилось.
Или я что-то не так делаю, или главный эльф не желает со мной разговаривать. И если так, то я догадываюсь почему.
Я докурил сигарету до конца, бросил ее в пепельницу и сразу же закурил следующую.
– Эдвина! – крикнул я, и зеркало лопнуло, осыпав меня осколками. Я хлопнул в ладоши, и Альберт с парой слуг убрал опустевшую раму и поставил передо мной новый экземпляр. Надпись на раме гласила, что он был сработан гномами и является первым образцом новой партии небьющихся и тем самым не представляющих угрозу плохого знака зеркал. Проверим.
– Эдвина! – потребовал я, и по уголкам зеркала побежали маленькие трещины. Вот вам хваленое гномье качество. Если и в битве они не лучше, то одной проблемой меньше.
Рябь вдруг исчезла, и изображение стало ясным. Показывало зеркало не совсем библиотеку и совсем не меня.
Главный эльф с весьма недовольным видом стоял посреди своего любимого леса и смотрел мне в глаза.
– Здравствуй, Эдвин, – сказал я.
– Здравствуй, Кевин, – сказал он, узнав меня и в новом облике. – Я вижу, что ты очень настойчив в своем желании поговорить со мной.
– Ты лишь чуть менее настойчив в своем нежелании со мной разговаривать.
– Я не вижу темы для обсуждения.
– А я вижу, – сказал я. – Давай поговорим о хваленом эльфийском нейтралитете. И о равновесии, о всеобщем, так сказать, балансе.
– Вряд ли мы сможем сказать друг другу что-то новое.
– Давай попробуем, – предложил я.
Он лишь пожал плечами. За его спиной стояли трое эльфов в боевом облачении. Их лица были суровы и исполнены подозрительности. Телохранители Владыки, не иначе.
Даже на своей территории Эдвин нуждается в охране. Даже дома он не чувствует себя в безопасности. Прямо как я.
– Пробуй, – сказал он.
– Мне кажется, что ты со мной не до конца искренен.
Он снова пожал плечами.
– Более того, мне кажется, что ты сознательно лгал мне.
– Помимо всего прочего, мы с тобой политики, Кевин. Политики лгут.
– Я слышал одну историю… – сказал я. – Не факты, не утверждения, а всего лишь домыслы о том, что зачарованных клинков было не семь. Что, после того как ты выковал Первому Императору Браслет Власти, а потом сотворил Семь мечей и передал их Хранителям, заботясь, несомненно, о столь любимом тобой равновесии, ты сделал еще один, Восьмой клинок, о котором никому ничего не сказал.
– Ты прав, – сказал он. – Это всего лишь домыслы.
– Так Восьмого меча не было? – Домыслы были рассказаны мне маркизом Моро во время одного из последних сеансов связи. Он не говорил, что это факты, но даже к домыслам, исходившим из уст этого человека, стоило прислушаться.
– Даже если я сейчас скажу «нет», ты все равно мне не поверишь.
– Это правда, – сказал я. – Тогда давай обсудим более реальные проблемы. Полчаса назад со стены моего замка наблюдатели видели эльфийские штандарты, развевающиеся над частью атакующей меня армии. Как присутствие эльфийских вооруженных сил соотносится с вечным нейтралитетом, которого придерживается ваш народ и о котором ты меня дважды заверял?
– Времена изменились. Ты – последний Лорд, это последняя война с силами Тьмы, и я просто не могу не принять в ней участия. Отношения эльфов и смертных и без того достаточно сложны, в данный момент я просто не могу позволить себе осложнить их еще сильнее. Если мы не выступим на стороне людей сейчас, то завтра их гнев будет обращен против нас.
– Так он будет обращен на вас послезавтра.
– Значит, я выиграл для моего народа еще один день.
– А цену придется уплатить мне?
– Кто-то всегда страдает, Кевин.
– Я вижу эту ситуацию совсем не так.
– Любопытно, – сказал Эдвин. – И как же ты ее видишь?
– Еще во времена Восьмого Лорда, а может быть, и раньше, ты понял, что рано или поздно, но тебе придется принять чью-то сторону. Нельзя все время играть на два фронта и не поплатиться за это. Люди помнят, кто помогал изготовить Браслет Власти, Империя помнит, кому она обязана появлением Семи мечей. Восьмого Лорда убили. Его смерть была неожиданной, и даже ты не предвидел, что она случится так скоро. Девятый Лорд был слишком молод и слаб, чтобы использовать его в качестве основной фигуры, и ты решил разыграть с его участием обычный гамбит. Ты сделал все, чтобы он занял свое место во главе Империи, и ты сделал все, чтобы смертные поверили, что Девятый Лорд хуже и опаснее всех его предшественников. И ты вовсе не собираешься убивать Бортиса после победы надо мной. Первыми, против кого он обратит свой меч, будут короли, а человеческие междоусобицы тебе на руку, ибо они отвлекают внимание людей от твоего народа. Ты раздувал пламя войны и сеял ветер. Готов ли ты пожать бурю?
– Что ты хочешь сказать?
– Что ты занял свою сторону еще до того, как связался со мной в моем мире, и все силы положил на то, чтобы угробить меня с большой помпой во имя процветания дружбы между людьми и эльфами.
– Даже если так, в чем ты хочешь меня обвинить? В лояльности перед собственным народом?
– В глупости, – сказал я. – Семь мечей не принадлежат теперь твоему народу, более того, несколько штук, я не скажу тебе, сколько, ведь ты это знаешь и сам, уже у меня и будут расплавлены в жерле вулкана сегодня ночью. Восьмого меча нет, а даже если он и есть, я сильно сомневаюсь, что он у тебя. Ты ведь с самого начала отстранился от всего этого процесса. Еще я хочу сказать, что ты сложил все яйца в одну корзину, Эдвин, и единственное, что отделяет тебя от моего гнева, это армия, стоящая у стен моего замка.
– Я думаю, что этого достаточно, Кевин, – мягко сказал он. За его мягкостью пряталась сталь. Эдвин показал свое истинное лицо и обнажил клыки.
– Может быть, и достаточно, – сказал я. – А может быть, и нет.
– Ты обманываешь меня или себя, Кевин? Оглянись вокруг, у тебя нет ни единого шанса.
– Ты говорил мне о равновесии, Эдвин, но у моих стен стоит стопятидесятитысячная армия. Здесь и не пахнет равновесием.
– Верно.
– Меня больше, – сказал я.
Он изумленно и чуть иронично задрал бровь. У меня так никогда не получалось. У меня ведь не было тысячи лет, чтобы попрактиковаться.
– Я думал, что тебя обучали арифметике.
– Обучали, – заверил я. – А тебя?
– Меня некому было обучать, – сказал он.
– Ты умный парень, если сам всему научился, – сказал я. – Тебе известно такое понятие, как неизвестная переменная? Фактор икс?
– Ты бредишь?
– Я кое-что нашел, Эдвин, – сказал я. – Я нашел Корону.
Это известие его задело сильнее, чем он попытался показать. Его лицо на мгновение перекосилось, а правый глаз стал подергиваться. Значит, и у великих мира сего есть нервы.
– Ты блефуешь, – сказал он. Но голос выдавал его с головой. Он не верил, что это просто блеф.
– Ага, блефую, – сказал я, достал Корону из-под кресла и положил ее на колени.
Мне показалось, что сейчас он попытается выпрыгнуть на меня из зеркала и попробует отобрать артефакт – так сильно его повело. Но он остался стоять прямо, а я сидел и покачивался в кресле, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Ты не посмеешь, – сказал он. – Ты никогда ее не наденешь.
– Почему?
– Если ты это сделаешь, всему миру придет конец.
– У меня эгоистическая точка зрения, – сказал я. – Если смерть придет ко мне, почему бы старушке не навестить заодно и весь этот мир? Должен признаться, я видел в нем не слишком много хорошего.
– Ты выпустишь в наш мир силу, которую никто не может контролировать.
– Кроме меня.
– И ты не сможешь. Может быть, первое время, если постоянно будешь настороже. Но они попытаются убить тебя, как только почувствуют силу. А убив тебя и заполучив Корону, они будут править миром долгие века. Тысячелетия.
– Ну и что?
– Тебе придется жить, каждую минуту опасаясь удара в спину.
– Твоя информация устарела. Я УЖЕ так живу, Эдвин, так что качественных изменений в моей жизни не произойдет. Но я не хочу кривить душой. Этот мир достаточно плох и без того, что я могу с ним сделать. Я не хочу надевать Корону, но меня могут вынудить это сделать. Отзови войска.
– Меня не послушают, – сказал Эдвин. – Слишком поздно.
– Эдвин, – сказал я. – Я знаю, что ты стоял за спинами людских королей. Я знаю, что ты им нашептывал. Я знаю, какие ты распускал слухи и какое впечатление обо мне пытался создать в умах людей. Я знаю, что ты рассказал им о Короне еще ДО того, как я действительно ее нашел, и именно поэтому ты думаешь, что не сможешь их убедить. Ты начал эту войну, Эдвин, и если ты ухитришься ее закончить, то обещаю, что не буду тебе мстить. Отзови войска.
– Это уже не в моей власти. Все равно что пытаться остановить лавину.
– Это предпоследняя наша с тобой беседа, – сказал я. – И последняя, которую мы проводим заочно. В следующий раз я буду говорить с тобой, а не с твоим отражением в зеркале. И этот разговор тебе очень не понравится.
Он промолчал.
Я убрал Браслет и позволил изображению стать прежним. Но зеркало все равно не вынесло такого надругательства и тоже лопнуло, одарив меня дождем осколков и еще одной пустой рамой.
Что-то не так, подумал я. Что-то сильно не так.
Для правителя, державшегося у власти больше тысячи лет, Владыка эльфов выглядел слишком испуганным, и такой преувеличенный испуг, скорее всего, был ненастоящим. Он знал о Короне. Новость, которую я ему преподнес, не была для него новостью, и он переиграл.
Один раз с Легионами уже справились. Может быть, большой кровью, но справились. И война с демонами – не то, что может испугать такого типа, как Эдвин.
А если он переигрывает с испугом, что это может значить? Что он спокоен.
Он слишком спокоен. Почему? Уверен, что я блефую? Черт, да я и сам в этом не уверен.
Ярость, под влиянием которой я отправился за Короной и притащил ее в Цитадель, несколько утихла. Я не собирался ее надевать. Пока не собирался. В мире и так слишком много смертей.
Бортис и его сторонники убили десятки тысяч мирных жителей. Если я надену Корону, я убью миллионы. Чем тогда я буду отличаться от Бортиса? Я не хочу власти такой ценой. Я даже самой жизни такой ценой не хочу.
Наверное, потому что я слабый.
Почему Эдвин решился выступить против меня открыто? Потому что он меня не боится. Меня с Короной, меня с Браслетом, все равно не боится.
Почему?
Наверное, он думает, что контролирует ситуацию. А может, и в самом деле он ее контролирует.
Предатель в моих рядах работает не только на Бортиса, но и на него? Они обмениваются информацией?
Или предателей несколько?
Три меча спрятаны надежно. Я еще не уничтожил их и не уничтожу, как обещал Эдвину, но я действительно стал опасаться удара в спину.
Даже здесь, в Черной Цитадели.
Я в очередной раз принялся перебирать в уме возможных предателей.
Хэмфри? Если бы это был он и если бы он работал на Эдвина, вряд ли бы он подставился под эльфийские стрелы.
Орки исключены. Владыка всея эльфов никогда бы не пошел на сотрудничество с ними. Низшая раса. С точки зрения эльфа, даже ниже людей.
Граф? Восемьсот лет службы и восемьсот лет предательства? И если да, то в какую игру играет старый вампир? Он мог убить меня десятки, сотни раз.
Илейн? Она со мной случайно и слишком недавно.
Ланс? Наемник. Разве что кто-то заплатил ему больше? Например, пообещал амнистию? А весь этот треп о верности, чести и лояльности только для отвода глаз?
Вряд ли. Человек, рассчитывающий жить долго, не будет сутками торчать на стенах и с топором бросаться на дракона.
Доктор Отто? Исключено. У врача не тот уровень информированности.
Альберт?
Когда вы исчерпаете все невозможные варианты, тот, который останется, каким бы невероятным он ни казался, будет верным. Шерлок Холмс, если я не ошибаюсь.
Я поднялся с кресла.
Все равно придется ходить по лестницам. Не вверх, так вниз.
После визита Флегга в подвале царил разгром, который в сложившихся обстоятельствах никто и не думал убирать. Но комнатенка, занимаемая нашим фамильным призраком, с которым я испытывал острое желание побеседовать, уцелела. Ну а самому призраку дракон не опасен. Нельзя сжечь то, чего уже нет.
Сэр Клод явился с опозданием минут на десять. Такое часто случалось, и я не принимал это за попытки выказать мне свое небрежение. Наверное, в мире мертвых время течет по-другому.
Скоро узнаем, каково оно там, в мире мертвых. Только сначала надо раздать долги.
– Что привело тебя ко мне, молодой лорд? – спросил призрак, зависая над своим стулом.
– Как всегда, вопросы.
– Вопросы, – повторил он. – Цитадель вот-вот падет, а у тебя есть какие-то вопросы?
– Да.
– Тогда задавай. Удовлетвори напоследок свое любопытство.
– Почему и когда?
– Что «почему»?
– Почему и когда ты предал нас, – сказал я. – Меня. Моего отца. Мой род.
– А, – сказал он. – Ты об этом. Додумался наконец. А ты умнее, чем кажешься. Но все равно глуп. Иначе бы не спрашивал.
– Но я спросил. А ты обещал ответить.
– Ответить на второй твой вопрос будет проще. Когда? Не так давно, по моим меркам. Первым моим активным действием можно считать покушение на твоего отца. Я призрак и не локализован в пространстве, как многие думают. Я обладаю свободой перемещения. На некоторое время. Потом мне все равно приходится возвращаться сюда, на место, где я был убит, и копить силы. Покинув замок, я связался с Делвином и сдал ему маршрут, по которому поедет Восьмой Лорд. Делвин оказался смышленым малым, и твой папа отправился в ад, где ему самое место. Потом… Мне все равно, с кем из твоих врагов сотрудничать. Я предоставлял информацию Бортису, Делвину, Эдвину из эльфов. Я сдал маркиза Моро спецслужбам королевств. Я навел дракона в твои подземелья. Я сдавал каждый твой ход.
– Почему?
– Я тебя ненавижу.
– За что?
– За то, кто ты есть. Я ненавидел твоего отца и твоего деда. Всех твоих предков. Всех вас.
– Почему?
– А ты не понимаешь? Я поклялся Первому Императору служить ему верой и правдой. И служил. Подтвердил свои клятвы его сыну и тоже служил. Всю жизнь, до самой смерти. Это была знакомая тебе жизнь – война, интриги, удары в спину, предательства. Потом нас убили. Второй Лорд отправился в ад, а я почему-то остался здесь. Я не хотел этого. Не хотел быть призраком, фамильным привидением. Но я посчитал, что мой долг продолжать служение и смерть не освобождает от клятвы. И я служил. Третьему, Четвертому, Пятому. Всем. Все гибли вокруг меня. Оставался только этот чертов вампир, но он все равно не жив, пусть и по-другому, не так, как я. А кроме нас двоих, все гибли и уходили куда-то. А я оставался здесь. Мне осточертели эти подземелья. Мне надоели ваши игрушки. Все вы. Мне надоело давать вам советы и видеть, как вы терпите поражение на каждом круге. Раз за разом. Потому что вместе с вами поражение терпел и я. Клятва, которую я принес Первому Лорду, не дает мне покоя даже в смерти. Вот за это я вас и ненавижу. Я устал сидеть в подвале и смотреть, как вы живете и умираете. И я решил, что с концом вашего рода настанет конец и моему пребыванию здесь. Я хочу покоя, мальчик, понимаешь? Покоя хотя бы в смерти, коли у меня не было его при жизни. Ты можешь меня понять?
– Могу. Простить – нет.
– Дурак! Что мне твое прощение? Я мертв! Что ты можешь мне еще сделать? Убить меня второй раз?
– Нет, – сказал я, поворачиваясь к нему спиной. – Предавай дальше. Надеюсь, ты переживешь в этом своем состоянии нас всех. И саму Цитадель тоже. Я желаю тебе жить вечно, призрак.
– Стой! – заорал он. – Я еще не все тебе сказал! Стой, мальчик!
Он грозился мне вслед, брызгал своей эктоплазменной слюной, ревел от воображаемой призрачной ярости.
Но я даже не обернулся.
Назад: ГЛАВА 12
Дальше: ГЛАВА 14