Искара вырвавшийся из холмика огонь не тронул, хотя в оторопь ввел. А когда огнем взялась вся поляна, он едва не потерял голову, но все-таки сумел выскочить из огненной ловушки, таща за собой упирающуюся Ляну. Осташ бежал следом и ругал последними словами ведунью и братана. Искар от Осташевой ругани быстро пришел в себя. А может, не только ругань была тому причиной, но и поднявшаяся суматоха вокруг. Кто на кого нападал и кто с кем рубился, понять было трудно. Надо было просто браться за мечи и отбиваться от невесть откуда взявшихся врагов. Расторопный Осташ спешил какого-то напористого степняка, сунув ему мечом в брюхо, и утвердился в чужом седле. Искару же приходилось не только себя оборонять, но и зеленоглазую ведунью, в которую целили мечи.

— Ляну возьми на коня! — крикнул Искар братану. Осташ послушался и подхватил ведунью на круп коня. А в лесу вопили так, что волосы на голове шевелились, и трудно было определить, кто на кого нападает. Кроме лиц узкоглазых степняков мелькали и лица славянские. Но и славяне почему-то норовили зацепить отмахивавшегося мечом Искара.

— Увози Ляну! — крикнул Искар Осташу. — Я их задержу.

Искар пока был пеший и высматривал коня поскладнее, чтобы тоже обратиться в бегство. Но упрямый Осташ не хотел бросать братана, а продолжал крутиться меж озверевших всадников. Степняки оттеснили Искара в сторону от Осташа и Ляны, но тут им самим солоно пришлось, ибо невесть откуда взявшаяся рать обрушилась на них сбоку и мигом разметала по лесу. Искар успел разглядеть солярный крест на щите одного из нападавших и сразу сообразил, что без боярина Драгутина здесь не обошлось. А потом он услышал и голос самого боярина:

— Багуна отыщите!

Ждать, пока на него насядут Драгутиновы мечники, Искар не стал и метнулся в заросли, петляя как заяц меж стволов. Его пытались преследовать, но вскоре отстали. Больше в драку Искар ввязываться не стал, а влез на верхушку дерева, чтобы осмотреться и отдышаться. Резня в лесу была в самом разгаре.

Не приходилось сомневаться, что именно Драгутиновы мечники берут верх над степняками. Мечников и числом было поболее, и своих врагов они застали врасплох. Откуда в этих лесах взялись степняки, Искар не знал, а вот о присутствии поблизости Драгутина догадывался. Не сразу он понял только одно: Горелуха вывела их не к Листяниным схронам, а прямиком в заранее приготовленную ловушку. Сказала Искару об этом Ляна, очнувшаяся после продолжительного сна. Ведунья попыталась увести Искара с поляны, но он, рассерженный тем, что его обвели вокруг пальца, решил во всем убедиться сам. И едва не сгорел по собственному неразумию. Огонь слегка опалил Искару волосы и обжег рукав рубахи.

Осташа и Ляну Искар видел сейчас очень хорошо. И полная луна ему помогала, и неугасшие костры на поляне. Никто Осташа с коня не сдергивал и рук ему не вязал. А подъехавший рогатый всадник, в котором Искар опознал боготура Вузлева, даже похлопал отрока по плечу. Ляна что-то сказала Вузлеву, тот засмеялся и крикнул своим людям:

— Ищите Искара!

Так Искар им и дался. Отрок был зол на зеленоглазую ведунью и на братана Осташа, которые наверняка все знали и сознательно морочили ему голову. Но особенно он злился на боярина Драгутина и кудесницу Всемилу, которые использовали его для того, чтобы свести счеты со своими врагами. Драгутин тоже в конце концов появился на поляне, где огонь почти погас. Следом за ним мечники вывели из зарослей растрепанную женщину со связанными руками. Полонянку проволокли по земле и поставили на ноги в двух шагах от сидящего на коне боярина. Искар плохо различал лицо Драгутина, но почему-то был абсолютно уверен, что тот сейчас улыбается. да и голос боярина прозвучал насмешливо:

— Ну вот и свиделись мы с тобой, Рада.

— Будь ты проклят! — крикнула полонянка и даже, кажется, попыталась плюнуть в боярина.

— Где Багун?

— Взяли мы Багуна, — послышался из темноты чей-то довольный голос.

На поляну выволокли связанного человека, в котором Искар опознал Щека. Это его если и удивило, то не очень сильно. Седобородый Шатун предупреждал его, что Щек не тот человек, за которого себя выдает, и теперь слова оборотня нашли подтверждение.

— Жаль, что нет у меня права суда на этой земле, Багун, — холодно произнес Драгутин, — иначе я повесил бы тебя здесь же, на этой поляне. Но нет худа без добра, и урсская старшина узнает наконец, кто погубил сына Листяны Шатуна.

— Узнает она и о том, кто все эти годы прятался под именем Лихаря Урса и морочил всем голову, — насмешливо бросил Щек. — Мне следовало догадаться сразу, как только я увидел сына Лихаря рядом с тобою.

— Мы продолжим наш разговор, Багун, но уже на суде Великого князя Всеволода.

Щека и Раду увели с поляны, а следом за ними уехали Драгутин с Вузлевом. Победители еще долго шарили по округе, вытаскивая из зарослей спрятавшихся степняков, но Искара они так и не обнаружили. А он, просидев в своем убежище до рассвета, с первыми лучами солнца спустился на землю.

Драгутиновы мечники, подобрав своих павших, чужих бросили на разор хищникам. Бронь и оружие они с убитых сняли, сапоги, что поновее, — тоже, но предавать тела земле не стали. А ведь среди павших были не только степняки, но и славяне. Их Драгутин просто обязан был похоронить, даже если они сражались в усобице не на его стороне. Так положено было по древнему ряду, но боярин пренебрег волею богов.

Посреди поляны, на месте холмика, зияла огромная яма. Яма, кажется, была пуста, во всяком случае, ничего пугающего Искар в ней не обнаружил. Недолго думая, он спрыгнул вниз. Самым примечательным здесь был запах. Искар увидел остатки обгоревшего настила, которым яма до поры была прикрыта. Жерди, из которых был изготовлен настил, успели уже подгнить, а местами и вовсе превратиться в труху. Из чего Искар сделал вывод, что схрон был отрыт давно. Покопавшись в углу, он обнаружил там вместительную корчагу с широким горлом и убедился, что столь удививший его запах исходит именно оттуда. В корчаге была смесь, вязкая и, скорее всего, горючая. Справа отрок обнаружил лаз, прикрытый наспех заслонкой. После недолгого раздумья он все-таки рискнул сунуться в этот лаз. Обнаружил он то, что и рассчитывал обнаружить: систему схронов, крышей которым служила поляна. Теперь становилось понятно, откуда взялся огонь, так напугавший преследователей Искара. Отрок нашел еще несколько корчаг, от которых к поверхности вели глиняные трубы. Именно из этих труб и вырывался огонь. А подожгли его божьи ближники. Следы недавнего пребывания здесь людей Искар тоже отыскал без труда.

Судя по тому, как небрежно ведуны замаскировали вход, возвращаться сюда они не собирались. Искар решил использовать ямы под братские могилы. Сначала он хотел похоронить только павших славянской внешности, но потом изменил свое решение. В конце концов, все люди кланяются каким-то богам, и долг живых похоронить павших. Пусть боги сами разбираются, кто из убитых достоин Страны Света, а кто нет, что же до Искара, то он не судья и не ведун, а потому и почести воздаст всем одинаковые.

Похоронить полсотни убитых оказалось делом непростым, и Искар провозился до полудня. Но о потерянном времени не сожалел. Три обширные ямы он наполнил телами и присыпал сверху землей. И рядом с каждым холмиком он возжег поминальный огонь. Тризна вышла небогатая, а жертв Искар не вправе был приносить ни богам, ни щурам погибших. Ибо не был он ни ведуном, ни старейшиной рода, к которому принадлежали павшие.

Закончив работу, Искар уже собирался уходить с поляны но тут его взгляд упал на предмет, лежавший на дне четвертой ямы, так и оставшейся неиспользованной. Судя по блеску, монета была золотая. Монета выпала из глиняного горшка, а сам горшок лежал поодаль и хранил в себе еще немало разных интересных вещей. Искар долго пересчитывал золотые и серебряные монеты и пришел к выводу, что доставшееся ему богатство оценить можно никак не менее чем в сто гривен. Вдобавок к монетам в глиняном горшке лежала еще и золотая пластина с изображением вставшего на задние лапы медведя. Пораскинув мозгами, Искар пришел к выводу, что Горелуха, скорее всего, не ошиблась и совершенно точно вывела Искара к схронам Листяны Колдуна, вот только божьи ближники побывали здесь значительно раньше и вынесли отсюда все, что только можно было унести.

Звериная тропа неминуемо должна была вывести Искара к реке, и не худо было бы добраться до воды еще засветло, чтобы смыть с себя грязь тяжело прожитых ночи и дня. Следы уходящей Драгутиновой рати Искар читал без труда. Выйдя к реке, эта рать распалась на две части — одни пошли вверх по течению, другие — вниз. Те, что пошли вверх, были числом много менее. Искар пошел именно за этой группой, поскольку она гнала перед собой захваченных в битве лошадей. Среди коней вполне мог оказаться и Искаров вороной, взятый им из-под убитого хазара еще у Торусова городца. Хороший был конь, и Искару не хотелось его терять. Отрок нисколько не сомневался, что даже пешим без труда настигнет Драгутиновых ратников, ибо тем придется ночью останавливаться на привал. Да и двигались они неспешно и открыто, никого, видимо, в этих местах не опасаясь.

Искар умел ходить лесными тропами, покрывая за короткий срок такие расстояния, которые иному верховому не по силам. В лесу вырос Данборов сестричад, а потому чувствовал себя под зелеными кронами как под родной крышей. К реке он вышел даже раньше, чем там появились Драгутиновы ратники. Точнее, мог бы выйти, но неожиданно натолкнулся в полумраке на двоих всадников. Сначала Искар услышал хруст ломающейся ветки и затаился в тени ближайшего дерева, а уж потом на поляну выехали эти двое. Один из всадников был в хазарской шапке, а второй с непокрытой лохматой головой. По этим светлым патлам Искар опознал Глузда, мечника из дружины малого Будимира, которого видел несколько раз в Берестене, и очень удивился, что обнаружил городского обывателя в лесных дебрях.

Всадники выслеживали добычу, и целили они, похоже, на тех же раззяв, что и отрок. А что Драгутиновы мечники раззявы, Искар уже успел убедиться собственными глазами. Ну кто, скажите, располагается в чужом лесу столь широким станом, что крайние дозорные друг друга и на свету не увидят, не говоря уже о поре ночной. Всего мечников было не более двух десятков, а под рукой у них собралось до полусотни коней и более дюжины полоненных, среди которых Искар опознал Щека и Раду.

Поначалу Искар держался в стороне от Глузда и хазара, которые, хоронясь за стволами деревьев, тоже пристально наблюдали за суетой готовившихся к отдыху мечников. Благо следить за ними было одно удовольствие, поскольку костры они разложили чуть не до самого неба. А дозорные, сидя по краям поляны, просто дремали. По громким голосам и размашистым жестам сидящих у костров Искар без труда определил, что мечники уже успели отпраздновать победу. Ни бояр, ни боготуров среди них не было, а потому и чувствовали они себя вольготно без начальственного догляда. Судя по выговору, мечники были радимичами, а пленных они, скорее всего, везли к князю Всеволоду для суда. Коня своего Искар заприметил сразу, захмелевшие мечники хоть и стреножили вороного, но расседлывать не стали, ибо коней было много, а на поляне собрались не те люди, которым труд в радость. Да и какое им дело до чужих коней, которые предназначались для княжьей казны.

Искар не захотел рисковать. Опасался он не столько мечников, сколько Глузда и хазара, которые запросто могли снять его стрелой из зарослей. Поразмыслив, Искар пришел к выводу, что с Глуздом можно договориться.

Лазутчиков Искар захватил врасплох, вынырнув из-за дерева в шаге от них с мечом в руке. От неожиданности Глузд открыл рот, но не издал при этом ни звука. Его товарищ потянулся было к кинжалу, но Искар столь выразительно чиркнул ладонью по горлу, что у хазара сразу же пропала охота к сопротивлению. Место для разговора было неподходящим поэтому Искар указал рукой в сторону от стана. Глузд с хазаром без споров подчинились. Отошли, впрочем, недалеко и устроились под развесистым деревом. Глузд уже пришел в себя и с интересом теперь поглядывал на Искара.

— А мы думали, ты с ними. — Мечник кивнул в сторону стана.

— Я сам по себе, — ухмыльнулся Искар.

Лица своих собеседников он видел плохо, но в их поведении не чувствовалось ни страха, ни растерянности. Люди, судя по всему, были бывалые.

— А зачем ты тогда выслеживаешь Всеволодовых мечников? — спросил хазар.

— Коня они у меня украли, хочу назад его получить. А вы что здесь делаете?

— Мне надо освободить товарища, — сказал Хвет. — Ты должен помнить Гудяя.

Гудяя Искар действительно помнил, ибо тот был одним из самых ближних к Горазду хазар и всю дорогу старался держаться подле отрока.

— А зачем Гудяй с вилявой женкой связался? Она ведь с колдуном Хабалом дружна.

— Так мы и не связывались, — возмутился Глузд. — Мы по своим делам ехали. Садко, мечник Торусы, вызвался нас проводить до стольного града. Но мы заблудились в лесу. А как Гудяй вместе с Радой оказался — ума не приложу.

Конечно, Глузд мог и соврать, но в любом случае Искар не желал Гудяю зла и готов был помочь озабоченным людям в его освобождении. К тому же ему нужно было выручать Раду и Щека. К последнему у Искара накопилось много вопросов.

— Я вам помогу, но и вы не оплошайте.

Задумка у Искара была простая, Глузд с Хветом с ней согласились, хотя мечник честно предупредил отрока:

— Снимет тебя стрелой какой-нибудь торопыга, если начнешь гарцевать у всех на виду.

— Меня стрелой не взять, даром, что ли, я сын Шатуна.

Искар сам не знал, правду он сказал или пошутил. Во всяком случае, пока он стрелу телом не почувствует, все сказанное — правда. Мечом Искара, правда, уже рубили, и это было очень неприятное воспоминание.

До своего коня Искар добрался с легкостью, перерезал засапожником путы и вставил удила. Ни дозорные, ни сморенные усталостью и брагой другие ратники не пошевелились даже тогда, когда Искар прыгнул в седло. Пришлось ему дважды свистнуть. Мечники подхватились на ноги и ошалело уставились на неподвижного всадника с обнаженным мечом в одной руке и горящим факелом в другой. Дабы окончательно привести их в чувство, Искар послал своего коня через ближайший костер и ударил плашмя мечом какого-то недотепу, вставшего на его пути. Обиженный недотепа взвыл дурным голосом, окончательно разбудив весь стан. Кое-кто из мечников бросился к лошадям, иные схватились за мечи, но все без исключения громко кричали и метались по обширной поляне как заполошные. Искар специально увел их за собой подальше от того места, где сидели повязанные по рукам и ногам пленники. В отрока стреляли из луков, метали сулицы, но все неудачно и мимо. А Искар, покрасовавшись какое-то время на виду у всполошившегося стана, нырнул в заросли — и был таков.

Всеволодовы мечники кинулись было за ним, но их остановил крик:

— Коней держите!

Пока усмиряли взбесившихся коней, о пленниках в суматохе забыли, а когда хватились, то их уже и след простыл. И коней многих недосчитались. Старый Всеволодов гридь Избор схватился за голову, потому как именно он был за тех полоненных в ответе. А ведь наказывал ему Вузлев, чтобы были поосторожнее. Но Избор и его подручные решили, что до дома от этих мест рукой подать, а потому разбойники не осмелятся напасть на мечников Великого князя. Тут еще, на беду, попался знакомый Избору купчина на ладье с товаром, ну и не обнес брагой истомленных жаждой людей. И откуда вынырнул этот бес на коне? Жди теперь жестокого спроса от Великого князя.

Обидно. Тем более что в сече с пришлыми людьми Всеволодовы мечники не оплошали, и многим от их мечей солоно пришлось. Сам боярин Драгутин благодарил Избора, и вот каким позором все это обернулось. Опростоволосились, можно сказать, в трех шагах от стольного града. Всего-то дел оставалось — переправиться через реку.

Попробовал Избор организовать погоню, да где там. Через какое-то время посланные всадники вернулись почти ни с чем. Из дюжины пленных удалось поймать только пятерых, но ни Багуна, ни Рады, которых приказано было стеречь с особым тщанием, среди них не было. Пойманных беглецов допросили с пристрастием, однако выяснить удалось немногое. По словам пленников, выходило, что кроме увертливого всадника в нападении на стан участвовало еще двое, один из которых хазар.

От огорчения Избор даже ногой притопнул по мягкой земле. Какой позор на его седую голову! Трое бродяг освободили важных пленников, а двадцать княжеских мечников не смогли им помешать. Ну как тут не разгневаться Всеволоду.

— Женка-то колдунья, — подсказал хитроватый Нырок. — Навела морок на дозорных.

— И всадник был из нечистых — ни стрелы, ни сулицы его не брали.

Старый Избор только вздохнул тяжело: все может быть, да только вряд ли князь Всеволод удовлетворится такого рода объяснениями.