ЭПИЛОГ

Киран задумчиво смотрел вслед отступающим северянам. Не было похоже, что Харакор разгромлен. Хотя войска Радории и нанесли врагу большой ущерб, перевес все равно оставался на стороне северных воителей. Но они отступали. И это не могло не радовать: значит, не будет больше потерь, значит, «волчьи головы» все же получат заслуженную награду!

После того как Каэхона захватили в плен и, как полагал Киран, убили, командиром «Серой стаи» стал бывший десятник. Такова была последняя воля слепого кхае, поэтому никто и не думал спорить. И хотя большинство наемников хотели тут же отправиться спасать плененных друзей, Киран рассудил, что хорошего из такой авантюры выйти не может. Ему многого стоило убедить Ширру и Тифу не уходить из отряда, но, добившись этого, он избежал проблем с остальными. Единственное, куда-то делся один парень из отряда Эрвиса, Тифка. Кирану было жаль терять такого способного парня, но не искать же его во враждебных горах? Новый командир «Серой стаи» был уже не настолько молод, чтобы позволить себе подобное безрассудство. Все же он понимал, что отвечает отныне не только за свою жизнь!

Выйти из гор оказалось неожиданно легко. Иллюзии Ширры, который стал угрюм и немногословен, помогали проходить незаметными мимо немногочисленных воинов

Харакора. Их было совсем мало, почти все ушли, как догадывался Киран, к своему богу… Так что оставались лишь женщины, старики и дети.

Отряд двигался быстрым маршем, Киран хотел успеть прийти на помощь сражающимся с северным врагом армиям Радории. В победе объединенных войск короля и лордов командир «Серой стаи» не особо сомневался, в истории страны были и не такие войны, но каждый раз врага отражали. Вопрос был лишь в потерях! Нет, просто Киран хотел хорошо показать теперь уже его отряд, заработать славу «волчьим головам». Он был опытным наемником и знал, как много значит известность.

И они успели. Жуткий вой раздался в самый разгар жестокого боя, вселяя страх и ужас даже в харакорцев, обычно не знающих такого чувства… «Волчьи головы» врезались во врага, больше пугая и создавая панику. Ширра старался как мог, вызывая образы смерти, а Алвар огнем своим уничтожил немало врагов, пресекая их бессмысленные, по мнению Кирана, жизни. Да, были потери и среди «волчьих голов»: несколько наемников окончили свой путь в том бою… Но их маски были сняты и после бережно сохранены, до того дня, как придет им замена.

Пятьдесят бойцов. Три мага, Алвар, Ширра и Тифа. И он, Киран.

После боя к командиру «Серой стаи» подъехал знакомый лорд — Рей Сокол. Вместе с Кираном они наблюдали за нестройными рядами отступающего противника, и тревожно на душе было у обоих.

— Где Кай? — спросил Рей.

— Умер, — коротко ответил Киран. — Задание выполнено, хотя, возможно, новость запоздала.

— Что удалось узнать?

— Эта война не была ради захвата Радории. Ее вели не вожди харакорцев, а маги, жрецы их бога, Килхейдхеера.

— Слышал, — кивнул Рей. — Но, к сожалению, не придавал значения. Что ж, ты расскажешь мне обо всем в подробностях, и тогда твой отряд… Теперь уже твой, так? Получит награду, которую я обещал.

— Да… И еще. Мои маги сказали, что к концу боя что-то неладное случилось с магией. Камни перестали слушаться знаков, — добавил Киран, умолчав, что Алвар, напротив, будто получил заряд энергии. — Думаю, об этом еще не раз тебе придется услышать!

— Я уже слышал, — кивнул лорд. — У моих магов та же проблема. Но их коллеги из Обители успокаивают, что это из-за мифического всплеска энергии — когда он пройдет, магия вернется в камни. Но это не мое дело.

— И не мое, — кивнул согласно Киран. — Дело сделано, лорд Рей. Харакор отступил…

— Да. Наконец-то я увижу свой замок, — внезапно улыбнулся Сокол, — Свою семью. Свой дом!

Ширра и Тифа сидели у костра, молодые маги прекрасно почувствовали все магические возмущения. В них жила вера в то, что Каэхон и Тайсама живы, несмотря ни на что.

— Он не мог умереть, — тихо проговорила целительница. — Каэхон не из тех, кто может позволить себя убить.

— Уверенность приходит ко мне, что магии волнений причина ясна, как небо над Гахарой. Каэхон и Тайсама — те, кто сотворили это, и надежда моя крепка. Пусть мысли других заполняет смерть, но живы друзья наши!

— Живы, — согласилась Тифа. — Конечно, живы. Спящие боги, как я хочу увериться в этом!

— Судьба шанс этот еще предоставит нам.

…Райдо сидел с бокалом вина в руке и ожидал Наставницу Обители Тумана. Впервые за долгое время она сама нашла его, пригласила и впустила в святая святых — в личные апартаменты. Он не был в этом «убежище» уже несколько десятков лет!

Сама Наставница пока не появлялась из ванной. Она всегда любила чистоту и порядок, это вечный странник помнил хорошо, еще с того момента, как они вместе пытались поступить в Обитель. Райдо улыбнулся: когда-то Обитель была одной-единственной, это теперь развелось магов.

Воспользовались слабостью жрецов и сном богов называется.

— Заждался? — с неподражаемой иронией спросила Наставница, войдя в комнатку.

Райдо откинулся на диване и с наслаждением оглядел свою давнюю знакомую. Все так же прекрасна, как и много десятков лет назад. Сам путник сбился со счету, сколько лет ноги носят его по миру, такие мелочи его не волновали. Да только вот он постарел, а Наставница — нисколько. Все так же безукоризненна, все тот же насмешливый, пытливый взгляд черных глаз… Да, время от времени Райдо был склонен признавать, что он безнадежно влюблен.

— Ты очень старательно отмывала обе пылинки, — заметил Райдо. — Надеюсь, у тебя это не вызвало затруднений?

— Райдо, я не в настроении устраивать здесь беспорядок, пытаясь задеть тебя чем-либо тяжелым, — проникновенно заметила Наставница. Она присела рядом с ним, позволила себя обнять. — Слишком все серьезно…

— Настолько, что до тебя даже можно дотронуться? — усмехнулся Райдо.

— Здесь никто не видит, — отмахнулась Наставница. — А лишние слухи пойдут в любом случае. Впрочем, это даже полезно. Райдо, боги проснулись. Это харакорское ископаемое было пробуждено с помощью какого-то изуверского ритуала — даже я почти целый день не могла сотворить ни одного заклинания!

— Жрецы проморгали нападение на Храм Спящих богов, — пожал плечами Райдо. — Оттуда северяне стащили Сердце Харакора, насколько мне известно. Что это?

— Это как раз все объясняет, — вздохнула Наставница, — Древний артефакт, запечатанный такими сильными заклятиями, что их разрушение вызвало бы… точнее, уже вызвало гигантские возмущения магии. Оно хранило в себе частицу Килхейдхеера, можно сказать, его сущность. И если бы эти харакорские дилетанты сняли заклятия аккуратно — то получили бы не изувеченного, как до того, но одного вполне нормального Спящего бога.

— А так проснулись все, — кивнул Райдо. — Значит, вновь активизируются всевозможные культы, жрецы, церкви… Что, готова к сложному для магов времени?

— Хвала магии, Обители сейчас представляют собой силу, с которой считаются. Это политика, друг мой, а не твои вечные странствия, простые и бесполезные…

— Очень даже полезные, — улыбнулся Райдо. — Постигаешь единение с миром. С народом. В курсе всех дел, в конце концов!

— Не понимаю, как ты до сих пор не умер, — покачала головой Наставница. — Ни капли магии же. Ладно, а теперь… Так, Райдо. Райдо! Что ты делаешь, седой извращенец?! Сейчас я тебя… А ну отдай камни! Райдо!!!

…В небольшой деревушке, неподалеку от Танкельвана, в полузаброшенном храме Девы Марты свершилось чудо. Старая ее служительница, что даже сама не верила в пробуждение своей богини, вдруг воскресила мертвого ребенка! Отчаявшиеся родители, чей единственный сын медленно умирал у них на глазах, хотели просто похоронить его, согласно традициям предков. Но жрица, добрая, усталая женщина, запела вдруг чужим голосом волшебную песнь — и мальчик открыл глаза, совершенно здоровый.

…В столице Радории, в большом храме, посвященном богине плодородия Рие Авире, вдруг выросло, разламывая плиты, огромное дерево, на ветвях которого росли плоды настолько разные, насколько и великолепные! И яблоки, и груши, и сливы, и разные ягоды. Люди сразу сказали: свершилось чудо. Богиня проснулась!

Где-то в Таросе, в храме Лейцока, местного бога обмана и торговли, вдруг с потолка посыпались монеты, одаряя щедро молящихся. Но потом в руках людей, что почитали бога лишь словом, а не мыслью и делом, золото превратилось в простые листья! Чудо. Бог проснулся.

И повсюду нарушался сон Спящих богов: в Гахаре и Кошоре, в Веросе и Таросе. Те, кто хранил верность, награждались щедро дарами пока что ослабленных богов. Те, кто забыл, — зачастую сурово карались. Жрецы, впервые за множество лет обретшие силу и настоящую веру, направлялись к правителям, королям, лордам, чтобы те поняли: мир отныне будет меняться. Боги изъявили желание вновь занять свое место!

В Харакор возвращались воины. Безумие Ледяного бога покидало их, по мере того как жрецы ослабляли свой контроль. Жизнь постепенно входила в прежнюю колею, но теперь, с возрождением Килхейдхеера, строились новые планы — маги севера обещали благословение в походах и помощь. Больше Харакор не собирался ни просить о покровительстве, ни поставлять на убой воинов своим зажравшимся соседям.

Для этих людей война была привычным состоянием — только вот с этого дня северяне твердо решили воевать лишь за себя… Но небольшая группа харакорцев, верная Деве гор, продолжала свою деятельность. Тогда, во время ритуала Пробуждения, они сумели выжить: их богиня, сбросившая многовековой сон, защитила своих сыновей. Силы ее нельзя было сравнить с мощью Килхейдхеера, но Ледяной бог тогда был занят другими делами.

…На западе Радории, там, где людям приходилось воевать с монстрами леса, проснулись мелкие боги, божки, почти духи. Когда-то давно и у них были свои почитатели, еще до того, как в местных чащах завелись лютые чудовища.

Вскоре лес, и без того опасный, превратился в средоточие ужаса. Монстры будто обрели разум, теперь нападали вместе, тщательно выбирая цель. Охота на них из способа заработка для умелых авантюристов переросла в настоящую войну. Охотники, вчерашние конкуренты, начали объединяться в отряды. И без того причиняющий королю головную боль запад Радории стал просто жутким местом!

Где-то высоко в небесах парил Летающий остров, который фиолетовоглазые называли Новой Абаттой. Возрожденным городом. Стройные башни разрезали облака, тонкие мостики казались обманчиво хрупкими… Пока там было тихо: всего несколько обитателей, из которых половина вымотаны, их магические силы истощены. Но скоро об этом острове узнают люди, и вновь слово «Абатта» будет вселять гнев и бессильную ярость в правителей и жрецов!

— Да, сейчас нас можно брать голыми руками! — заметил один из кхае, светловолосый, с острыми чертами лица, обладатель очень ярких фиолетовых глаз. Ветер заботливо кружил вокруг него даже сейчас, когда тот не имел над ним власти.

— Сейчас у всех появились свои заботы, — спокойно ответил другой. С виду он был лишь чуть постарше, но глаза его были темными, почти черными… Он выглядел молодым и одновременно стариком.

— У нас этих проблем не меньше, — заметил третий кхае. Он отличался от остальных абаттцев. И не только тем, что на глазах его была повязка. Не тем, что по меркам фиолетовоглазых он был еще почти ребенком, нет. Было в нем что-то от человека, как и в девушке, что по старой привычке прикрыла свои глаза полупрозрачной тканью. И еще — в них легко было распознать воинов.

— Для начала надо собрать всех кхае… Точнее, всех, кто захочет, — предложила вторая девушка, невысокая и миниатюрная. У любого человека при взгляде на нее возникло бы маниакальное стремление охранять и защищать. Большие глаза, упрямый взгляд, немного неправильные черты лица… Было в ней что-то особенное, как и во всех здесь собравшихся.

— В этом вам поможет ваш демиург, — насмешливо произнес откуда-то сверху еще один кхае. Да, теперь у обладателя двух сабель, множества тайн и секретов глаза были фиолетового цвета.

— Уж передай ему наши пожелания, — устало произнес слепой кхае, рефлекторно проведя рукой в сторону обладателя сабель.

— Можешь считать, уже передал, — кивнул тот.

Еще одна женщина просто промолчала. Она просто пыталась разобраться в себе: память говорила одно, душа — совсем другое. Ей было стыдно за свои прошлые поступки, но, с другой стороны, было понятно, тогда она сама была другой. Иногда возникали желания, прежде неприемлемые для бывшей робкой Ледяной волшебницы, иногда снились сны. Они не были кошмарами, но пугали ее, перенося женщину в странные места, приоткрывая чью-то чужую жизнь.

Пока подгоняемый ветром летающий город на скале пуст. Но когда-нибудь в окнах загорится свет, появятся деревья, скамейки. В домах поселятся кхае. Он оживет, становясь настоящей Абаттой. Когда-нибудь.

Ибо, как говорят кхае, Абатта будет жить!