Глава 23
ЛАБОРАТОРИЯ ПРОКЛЯТИЙ

— Стоять! — подобно щелчку кнута, хлестнул по ушам голос Мезлена. Все замерли, а некромант осторожно, как будто ступал босиком по осколкам стекла, подошел к входу и поводил своим посохом вокруг.

— Магическая ловушка большой силы, — закончив свои манипуляции, сообщил Мезлен. — Всем отойти назад.

Маг, оставшись в одиночестве, снова начал свои пассы. Земля перед ним дрогнула, вспучилась горбом. Бугор сложился в гротескное подобие человека, подобное лепят детишки дошкольного возраста из пластилина.

Земляной человек покачнулся, неуверенно шагнул вперед. Когда ожившая статуя доковыляла до входа в пещеру, сверкнула яркая вспышка, нас окатила волна нестерпимого жара, несмотря на то что мы стояли метрах в пятидесяти от эпицентра.

Мезлен закрутился, сбивая пламя со своего балахона, как собачонка, пытающаяся поймать собственный хвост. Я подскочил к некроманту и накрыл его своим плащом, загасив огонь.

— Даже сильнее, чем я ожидал, — виновато улыбнулся маг, стирая копоть с лица. Конец аккуратной испанской бородки Мезлена укоротился и закурчавился, но вроде бы некромант особо не пострадал. От земляного человека осталась только горсть золы, перемешанной с оплавленным песком.

Пещера была самым значимым и секретным из всех объектов Морту, это подземелье нашел Снупи, с пристрастием допрашивавший пленников, и, по-моему, он перенапряг жевательные мышцы…

Когда зев пещеры достаточно остыл, мы осторожно вошли. Вторую ловушку обнаружил Снупи. Гоблин, всю дорогу внимательно осматривавший и даже обнюхивавший все вокруг, вдруг остановился как вкопанный.

— Смотри, Торн, — ткнул пальцем перед собой замерший посреди коридора разведчик. — Вот здесь все камни пола сильно потерты, по ним много ходили, а вот эта плита прямо как новая, на нее никто никогда не наступал.

Мы снова отошли назад, а Саэна пустила в подозрительный участок пола стрелу.

Наконечник с треском отскочил от камня, и тут же, сотрясая пещеру до основания, огромная каменная глыба рухнула в проход. Когда улеглась пыль, двинулись дальше. Спустя пару минут коридор уперся в каменную дверь, вышибить которую с ходу не удалось.

— У меня есть нужный инструмент в лагере, — ощупав дверь, сообщил Дварин. — Схожу-ка я за ним.

Пока ждали гнома, я подошел к преграде, рассматривая резьбу из сложных, незнакомых мне символов.

Внезапно за моей спиной рухнула каменная плита, отрезав от друзей. И тут же заскрежетала отворяемая дверь, в которую мы так настойчиво бились, — в проеме стоял ухмыляющийся лич.

— Вот мы и встретились, мой дорогой Торн, — не сказал, а прямо-таки мечтательно пропел Морту и бросил взгляд на сотрясающуюся под тяжкими ударами каменную плиту. — Твои псы очень стараются, но дверь продержится еще минут пятнадцать, у нас есть время для беседы, я специально для того сюда и заглянул.

И тут я заметил, что на последней фразе его тусклые глазенки стрельнули вверх и влево — если верить учебникам психологии, это верный признак того, что человек сейчас занят не воспоминаниями, а творчеством, а значит, врет. Отчего же ты, гадина, так брешешь и зачем тебе оно… Ладно, пока просто положим этот фактик в кладовочку памяти, сейчас есть неотложные дела.

— Я хотел задать тебе один вопрос. Что заставило тебя изменить великому делу тьмы, для которого и были созданы орки? — Морту смотрел на меня почти ласково, его взгляд снова стрельнул в направлении творческого полушария.

— Лучше ты скажи, нежить, зачем ты врешь даже сейчас, когда мы одни и нас никто не слышит? — вернул я ухмылку личу. — Ведь тебе сто раз плевать на все великие дела, кроме личненьких, так что не строй из себя борца за идею, эгоистичная рожа.

— А ты неглуп, орк, но сильно недооцениваешь меня.

— Скорее ты переоцениваешь свои возможности.

— Может быть, ты и прав, дикарь, но сейчас победитель я, а победитель прав всегда, и о нашем последнем разговоре поведаю я, а в моем рассказе ты будешь плакать, визжать и просить пощады.

— Для этого тебе сначала надо победить не только в своих слюнявых розовых мечтах. — Я обнажил меч и шагнул к личу.

— Когда профессионал бьется с любителем, победа известна изначально. — Морту закинул руку за правое плечо и вытащил из ножен на спине здоровенный фламберг — тяжелый, не менее двенадцати килограммов, двуручный меч с волнообразно изогнутым лезвием. — Ты слегка нарушил мои планы, щенок, и я хочу получить хотя бы моральное удовлетворение, выпустив тебе кишки.

Беседовать с личем было бессмысленно, здесь слова не нужны, пусть разговаривают клинки. Через несколько секунд боя я убедился, что темный властелин не лгал мне, он действительно владел мечом лучше. Мои выпады отражались с пренебрежительной легкостью, а сам лич почти не атаковал, видимо, чтобы продлить удовольствие. Мощь живого трупа поражала, тяжеленным мечом Морту играл, как тросточкой, Мезлен предупреждал о необычайной силе поднятых, которым зачастую и оружие-то не требуется, зомби и вампиры способны просто голой рукой, даже не сжимая ее в кулак, наносить удары, по силе сравнимые с задней ногой лягающейся лошади.

Я оценил выбор Морту оружия, поневоле зауважав противника. Фламберг — это настоящая пакость, во-первых, он легко фиксирует своими изгибами вражеский меч в точке соприкосновения, во-вторых, его пробивная сила при рубящих ударах из-за атаки малой площадью выгиба гораздо больше обычного меча. В-третьих, колющие удары оставляют рану вдвое шире, режущие же, благодаря тому что боковые извивы меча при заточке разводятся как зубья пилы, оставляют параллельные разрезы, настоящую нарезку, а без антибиотиков это в лучшем случае ампутация, в худшем — гибель от сепсиса. Единственный недостаток фламбергов — большой вес, но нечеловеческая сила лича превращала этот минус в жирный плюс. Недаром на Земле во многих странах действовал запрет на пользование этим оружием, а вооруженных им в плен не брали, убивая на месте. Вдобавок зеленовато-желтые потеки на лезвии ясно показывали, что оружие отравлено, вероятно, чем-то похуже гоблинского яда.

Мой меч просвистел над пригнувшимся владыкой, фламберг взметнулся в ответ, но вместо смертельного колющего удара в забрало круто изменил траекторию и прошелся по наплечнику, срезав перевязь меча. Лич не торопился, лич хотел позабавиться, развлечься, чтобы я почувствовал себя беспомощным, растерялся и испугался, только тогда Морту будет по-настоящему счастлив. Весь его вид как бы говорил: ну достань меня, если сможешь, видишь, я могу сделать с тобой, что мне вздумается, ну давай! Язык клинков очень выразителен и может сказать ничуть не меньше, чем слова, а зачастую и гораздо больше.

Несмотря на критическую ситуацию, мозг работал четко и хладнокровно, говорят, именно это отличает ветеранов от обычных воинов. Раньше со мной такого не было, во время битвы эмоции в моей душе плясали бразильские танцы. Сегодня я стал ветераном, надо будет отметить событие, если будет кому… Потому как, ежели не смогу придумать ничего стоящего, скоро мне гаплык, злоба и жажда мести Морту пока дают мне время, но скоро Хорт и компания протырятся сквозь дверь, и лич это тоже понимает.

Тут я вспомнил биографию темного владыки, он когда-то начинал свинопасом, потом стал могуч и забыл про унижения молодости, но подсознание ничего не забыло — это и есть мой шанс. Так бывает, человека в детстве обижают, потом он взрослеет, получает высокий пост, становится уважаемым солидным господином и, как страшный сон, забывает детские страхи. Он-то забывает, но подсознание помнит, и стоит человеку попасть в похожую ситуацию или хотя бы на него наедут так же, как в детстве, и проснувшимися демонами всплывают в душе все былые страхи, сердце сжимается, а солидный господин разом становится тем самым зачмыренным мальчишкой, каким был когда-то.

— Ах ты, грязный свинопас, пес блохастый, выродок, дрянь, — голосом озверевшего от утраты скота крестьянина заревел я, старательно копируя диалект пограничных человеческих селений, и грозно топнул на лича ногой. — Почему стадо не полное, где поросенок?! А вот сейчас ремнем по розовой попке, ты у меня неделю сесть не сможешь, гаденыш!

И случилось чудо — голова Морту вжалась в плечи, лич как-то весь съежился, меч в руках затрясся, а в глазах мелькнули страх, замешательство и дикая, непередаваемая ненависть, такой злобы мне до сих пор не доводилось видеть даже у орков. Вместо опытного меченосца, беспощадного черного рыцаря передо мной оказался испуганный, затюканый ребенок.

Немедля атакую врага колющим ударом в область сердца, мною и раньше наносился этот выпад, но тогда лич небрежным боковым финтом отвел удар и успел контрвыпадом достать меня, оставив вмятину на доспехе, а сейчас Морту как-то неловко, судорожно закрылся трясущимся фламбергом. Мой клинок наткнулся на гарду вражеского меча, отклонился и вместо сердца въехал личу в живот по самую рукоять, явственно заскрежетав по позвоночнику. Полыхнул фиолетовый огонь заклятия лунных клинков, на шее и запястьях Морту лопнуло сразу несколько амулетов — и магическое пламя моего меча тут же погасло, нейтрализованное талисманами лича. Проклятье! Лунный клинок убивает любой оживший труп, и я уже подумал, что дело в шляпе, но темный владыка очень тщательно экипировался.

Морту издал даже не крик, а какой-то ржавый скрежет рвущегося железа, такой скрип издают сто лет не мазанные петли. Выпустив свой фламберг, лич судорожно выбросил вперед руку. Страшный удар в грудь — я пролетел через всю пещерку и влип в стену. От серьезных увечий меня спасла броня, но пару секунд я не мог ни вздохнуть ни выдохнуть.

Между тем лич, яростно зашипев, вырвал из себя мой двуручник, но распрямиться так и не смог, скрюченной фигурой и визгливыми матюками напоминая нашего старенького соседа Михалыча во время приступа радикулита.

Я отлип от стены и выхватил стилет, когда Морту по-крабьи, боком подскочил к противоположной стороне и ткнул рукой в неприметную выпуклость.

— Стоять, гадина! — ринулся я, бросаясь на лича, но темный владыка с силой швырнул в меня мой собственный меч и, пользуясь секундной заминкой, пока я уклонялся, исчез в открывшейся в стене щели.

Мой рывок почти достиг цели, но проход закрылся на миг раньше. Удар ногой в каменную плиту — потайная дверь даже не дрогнула.

— Подлец, какой же ты подлец, — прохрипел приглушенный голос Морту из-за двери. — Ведь я почти забыл… никогда не прощу тебе этого! Все, орк, шутки кончились, отныне ты мой личный враг, ты… ты гаже гадких эльфов, хуже мерзких Белых роз!

Вместо ответа я с яростным рыком подхватил с пола обломок скалы килограмм на пятьдесят и попытался высадить преграду. Дверь стала поддаваться, было ясно, что справиться с ней — вопрос времени. Морту не стал ждать — торопливый стук каблуков лича по плиткам тайного хода возвестил о бегстве темного владыки.

— Я страшно отомщу тебе, — донеслось уже издалека.

В это время за моей спиной рухнула плита, отрезавшая меня от друзей, ворвались мои орлы с бешеными глазами и оружием наперевес. Мельком взглянув на них, я продолжил штурм потайной двери. Не сговариваясь, ничего не спрашивая, друзья бросились помогать, подскочил Дварин, взмахнул пудовым молотом, и дверь треснула по всей длине, ибо нет камней, с которыми не справился бы настоящий гном. Сильные руки мигом растащили обломки, мы ринулись вперед.

Конец прохода перекрывала еще одна дверь, гном раскалывает и ее, открывается небольшой зал, пол которого засыпан человеческими костями вперемешку со всяким хламом, кое-где поблескивают золотые монеты, а возле дальней стены возвышается каменный трон.

В углу пещеры виден еще какой-то отнорок, бежим туда, подземный ход упирается в новенькую, широко распахнутую деревянную дверь. Она очень странная, вся оббита войлоком, а поверх него — навощенной кожей, и это первая встреченная мною дверь в здешнем мире, у которой нет засова, замка или хотя бы задвижки. За дверью ход сжимается и начинает сильно припахивать тухлыми яйцами.

— Наверно, сюда Морту оттаскивает трупы своих жертв, — зажимая нос, предположила Саэна.

— Нет. — Дварин внимательно вглядывается в зачадивший и почти погасший факел в своей руке. — Я знаю этот запах и знаю, где мы, этот ход ведет прямо в Мертвое ущелье, там дыхание демонов убивает все живое.

— Это не дыхание демонов, а всего лишь ядовитый газ, сероводород называется, — поправил я гнома. — В нем нет ничего сверхъестественного, обычный яд, просто он витает в воздухе и убивает, если его вдохнешь.

— Если это яд в воздухе, то его сносит в глубь этого коридора, сквозняк тянет туда, — заметил Снупи, понюхав воздух.

— Да, верно, по этому коридору может безопасно пройти лишь нежить, — удрученно подытожил я. — Морту нам сейчас не догнать, значит, наша последняя встреча откладывается, возвращаемся.

— А это сделано, чтобы не пустить в пещеру воздух с отравой? — спросил Дварин, с интересом разглядывая оббитую кожей и войлоком дверку. — Но ведь он нежить, и яд ему не страшен.

— Скорее всего, в этой пещере появлялись живые рабы, и лич старался не допустить их гибели, — ответил Мезлен. — Вообще, что бы ни говорили о некромантах, но все же они предпочитают живых слуг скелетам, по себе знаю.

Я слушал беседу гнома с магом краем уха, погруженный в раздумья. Интересно, зачем Морту прискакал сюда в одиночку, так страшно рискуя? Убить меня? Да нет, бред! Есть масса гораздо более простых способов, и отчего он был один, ведь уцелела вся верхушка его шайки-лейки? Даже вдвоем с Виктором-носферату они бы уделали меня в этой пещерке на раз, тогда зачем все это? Загадка, не люблю загадок.

В зале не нашлось ничего интересного, но почему при нашей встрече лич выглядел столь недовольным, как будто его отвлекли от важной работы, и зачем он врал? Если бы Морту просто ждал меня в засаде, то вел бы себя по-другому, нестыковочка.

— А откуда поступает воздух сюда, если его вытягивает в Мертвое ущелье? — Дварин глубокомысленно насупил брови и огладил бороду.

— Из той норы, что мы пришли, — как само собой разумеющееся, сообщил Нерен.

— Э-э нет. — Дварф категорически замотал головой. — Там дверь перекрывала ток воздуха надежно. Пока я ее не высадил, тяги не было, мы, гномы, в этом разбираемся.

— Всем искать вентиляцию! — распорядился я. — Пронесите свечки и факелы по всем углам и стенам, возле нужного места пламя будет колебаться и отклоняться.

Разбредясь по пещере, мы начали поиски.

— Лорд, здесь что-то есть, — пять минут спустя пискнул Снупи. Гоблин стоял возле каменного трона, водя факелом вдоль спинки. Хорт, взявшись за подлокотники, попытался сдвинуть кресло, но оно словно вросло в камень пещеры.

— Гиг, — кивнул я на трон.

Подошел тролль, взялся за кресло, крякнул и выворотил его с корнями. Из-под трона посыпались шестеренки, какие-то рычаги и непонятные железяки, а за спинкой открылась темная пасть лаза, куда сразу же сунулся гоблин.

— Это кресло открывалось механизмом, что ты разворотил, — буркнул гном троллю, осматривая железки.

— Тут кто-то недавно был, — из прохода сообщил Снупи. — Похоже, это следы Морту, туда и обратно ведут.

Я последовал в узкую затхлую нору за гоблином, извилистый ход был естественного происхождения, промытый водой в породе за бессчетные века. Вода и сейчас была здесь — сочилась по стенам, капала за шиворот, продолжая свою работу, через пару тысяч лет здесь будет широкий тоннель, тролли строем ходить смогут. Впереди замаячил свет — проход вывел из подземелья под открытое небо.

— Торн, посмотри, никогда такого не видел! — послышался потрясенный голос Мезлена. Некромант выглядел, как стукнутый пыльным мешком по голове — глаза по пятаку, а в рот может без труда пролететь средних размеров воробей.

Я поспешил на зов и оказался в пещерке без потолка, крыши не было, и очень яркое после тьмы подземелья солнце заливало каменную комнату своими лучами. В ее центре стояла каменная же кадка, а в ней росла роза, красивая белая роза, на вершине которой распустился роскошный цветок. Подошел ближе, внезапно рука некроманта взметнулась передо мной, преграждая путь.

— Тут стена смерти, — сообщил Мезлен и ткнул пальцем в землю перед кадкой. — Это такое заклинание некромантии второго уровня, смотри.

Вокруг кадки в камень пола были вделаны тридцатисантиметровые бронзовые столбики, на которых была закреплена бронзовая же цепь. Больше всего это напоминало оградку вокруг памятника, только в этой оградке не было входа, цепь была склепана концами, опоясывая кадку непрерывным кольцом. Над цепью подымалась грязно-серая дымка, окружая розу мутным полупрозрачным колпаком. В кадке у самых корней лежало горкой несколько трухлявых эльфийских черепов, верхний был в мифрильном шлеме с серебряными крыльями, прямо апофеоз войны. Золотые цепочки с каменными кулончиками в виде белых роз висели на развилках стволика растения, как новогодние игрушки на елке, такое же украшение, не снимая, носила Саэна.

— Это шлем князя Белой розы, что погиб в битве у Южного бастиона, а вот это — амулет моего деда. — Трясущийся пальчик эльфийки показал на одну из цепочек. — Темные сняли с него, раненного, думали, что он мертвый.

— Нет, не думали, — покачал головой Мезлен. — Ни один мертвец не может спутать живого с мертвым, я некромант, хорошо знаю это, а у Морту на службе неумерших хватало. Элленора оставили в живых специально, и я, кажется, догадываюсь зачем. Ты был прав, Торн, вот она, лаборатория проклятий темного властелина.

— Что такое стена смерти, Мезлен? — поинтересовался я у мага.

— Защитное заклинание средней силы, принадлежит школе некромантии, — ответил волшебник. — Магическая преграда, коснувшись которой человек или кто другой, но только живой, умирает, а вот нежить проходит свободно. Его обычно ставят вместо дверей вампиры или личи, но здесь заклинание настолько слабое, невероятно слабое, оно не убьет даже муху.

— Правильно, муху не убьет, а вот растущий побег розы — вполне, — мелькнуло понимание в прищуренных глазах Нерена.

— Все сходится, вот это — Элленор, — кивнул я на роскошный цветок, венчающий розу, потом показал на два молодых побега с бутонами, только начавшими раскрываться. — А вот это ты, Саэна, и твоя сестра Лиана, и правда Лианка-цеплялка, видишь, менее раскрытый бутончик цепляется за тот, что покрупнее, за тебя. А как они дорастут до стены смерти, так и завянут, и вы вместе с ними.

— Да, Торн, это весьма смелая гипотеза, но, похоже, так и есть. — Взгляд Мезлена зажегся знакомым пугающим огнем исследователя.

В углу послышался шорох, из неприметного прохода вышел скелет в лохмотьях и закаменевшем от времени кожаном фартуке садовника, с ведром воды в костлявых руках. Хорт выхватил меч и прыгнул навстречу, но ходячий труп просто проигнорировал как меч, так и самого Хорта. Скелет обошел орка по небольшой дуге, неторопливо подошел к кадке и полил розу. Присутствующие смотрели на нежить обалдевшими взглядами, потом обступили плотнее, рассматривая необычайного садовода. Неумерший был безоружный и очень старый, с пожелтевшими костями, из кармана его фартука торчали секатор, испачканная в земле лопатка и крошечные грабельки, все невообразимо ржавое. На нас скелет по-прежнему не обращал абсолютно никакого внимания, сосредоточившись на работе.

— Зомби второго уровня, — сообщил Мезлен, поводив своим посохом возле нежити. — Способен выполнять только простейшие работы и команды, но не более. Странно, на нас он вообще не реагирует, может, у него псевдочувства от старости отказали?

Между тем живой труп закончил огородничать, вытащил из кармана фартука голубоватый мана-кристалл и положил на один из бронзовых столбиков. Кристалл задымился и на глазах истаял, а темный туман стены смерти стал гуще.

Царило потрясенное молчание, настолько, что было слышно, как журчит вода где-то неподалеку.

— Господин, тревога, периметр нарушен, чужие! — глухим голосом внезапно проскрипел скелет. — Подошли на расстояние метра к главному объекту, на расстояние метра.

— Он чует нас! — воскликнул Дварин, выхватив секиру, но Мезлен предостерегающе поднял палец, и гном утихомирился.

Скелет, прихватив свое ведро, вернулся в темный угол, из которого перед тем вышел, мы осторожно последовали за страшноватой фигурой.

Там был небольшой каменный водоемчик, выдолбленный прямо в полу, — в него как раз помещалось ведро садовника. Водоем наполняла тонкая струйка воды, вытекающая из трещины в скале. Неподалеку располагалось каменное же ложе, на которое и улегся скелет, замерев в неподвижности, теперь он был похож на обыкновенный истлевший труп.

Все изголовье постели садовника было в черных потеках засохшей крови. Я посмотрел вверх — прямо над головой живого трупа нависала труба, вроде привычного мне по Земле водостока, что отводит воду с крыш. Только здесь он был каменный и явно не для воды, поскольку изнутри весь испачкан засохшими кровавыми потеками.

Я уже хотел уйти, когда где-то наверху прозвучал гонг, и чей-то гнусавый голос на грани слышимости начал выкрикивать какие-то лозунги. Прислушался.

— О, великий владыка, услышь нас, — завывали сверху, судя по хриплому гортанному голосу, вопил орк. — Прими кровавую жертву, дай нам сил и порази всех наших врагов!

Вот, значит, где сокрыт тайный алтарь Морту — над этой скалой лич построил капище и наладил жертвоприношения. И эти идиоты надеялись получить силу! Как же, щас, раскатали губу. На деле капище служило только одной цели, просто подпитывало месть давно умершего ублюдка. Смешно… воистину, когда бог хочет погубить кого-нибудь, то лишает разума, как этих орков.

Скелет внезапно отошел от своей летаргии, кости затряслись и глухо загремели по камню, костлявый рот открылся. Точно в него из желобка потекла темно-красная струйка, скелет издал какой-то странный звук, вроде урчанья или хрюканья. Кровь, проходя сквозь дырявую пасть, растекалась по ложу, скелет трясся в эйфории. Из желоба внезапно послышался грохот, точно такой же, как бывает, когда по водосточной трубе спускается подтаявшая сосулька. Из трубы вылетел мана-кристалл, ударился о лобную кость черепа скелета и отлетел в угол. Мертвец со скрипом встал, доковылял до кристалла, подобрал его и, закинув в карман фартука, вернулся на свое ложе.

— Вот вам и объяснение «вечности» проклятия дома Белых роз, — брезгливо скривился Мезлен. — Действительно, вечный двигатель в исполнении некроманта: жертвы дают силы садовнику, что ухаживает за розой, а сбрасываемый с кровью мана-кристалл обновляет и подзаряжает проклятие.

— Посмотри-ка, — ткнул пальцем в сторону розы Дварин. — Ее пытались выкопать сегодня, земля совсем свежая.

В кадке сбоку от стволика розы была ямка, а рядом валялись измазанная грунтом лопата — такая знакомая картина.

— Вот сейчас действительно все сходится, — удовлетворенно промурлыкал я. — Морту понимал, что рано или поздно мы доберемся до его гнусного огородика, и решил перенести его в другое место, да не успел. Скелет-садовник предупредил лича о нашем приближении, и он вышел нас встречать. Морту знает, что при смерти вожака орки обычно отступают, вот и хотел сначала поглумиться; а потом кокнуть меня, тем самым выиграв время для эвакуации розария, так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев.

— О-го-го, да Морту тут с размахом дела вести надумал! — присвистнул Хорт, указывая на пять новеньких кадок в углу площадки, явно недавно притащенных сюда. — Спорим, я знаю, у кого украли или вот-вот украдут символы домов? Ушастенькие такие…

— Торн, я разгадал способ наведения этого проклятия. — Ко мне подлетел взъерошенный Мезлен. — Совершенно необыкновенное плетение, новая ветвь в искусстве некромантии, по сути дела — докторская диссертация, и ведь все так просто, до смешного просто! Это…

Когда некромант начинает размахивать руками, подпрыгивать и пениться идеями, я его боюсь, он вполне способен тут же проверить свои открытия на любом подвернувшемся объекте, чаще всего на самом себе — в таком состоянии Мезлену это почти безразлично, штопай его потом…

— Все гениальное просто, — настороженно поглядывая на мага, процитировал я знаменитое изречение родного мира.

Но тут весьма вовремя Саэна со столь же горящими глазами сделала попытку походкой лунатика направиться к цветку своего дома. Взбудораженный исследователь в Мезлене тут же уступил место осторожному магу, мы одновременно вцепились в локти эльфийки, оттаскивая ее от опасного места.

— Надо остановить это, — как во сне прошептала эльфийка.

Вот никогда не думал, что моя Саэна поведет себя, как классическая блондинка со сквозняком в голове. Что девушка потрясена и взволнована — это понятно, но чтобы так снесло кукушку…

— Ты что, голыми руками хочешь прошибить стену смерти? — Еле сдерживаясь, зарычал я на камикадзе в юбке.

— Торн, я не дурочка и знаю нужное заклинание, нейтрализующее силу некромантии, — возмущенно пискнула Саэна.

У меня немного отлегло от сердца, но все равно я не успокоился, пока не добился от эльфийки обещания, что в опасных ситуациях она все-таки будет сначала меня слушаться, а уж потом проявлять отвагу и героизм.

— Морту мог понаставить тут дополнительных ловушек, или я предполагаю что-то невероятное? — саркастически вопросил я.

Саэна немного пришла в себя и, виновато опустив глаза, выдала требуемое обещание.

— Зачем самим делать то, что можно поручить ему? — кивнул Мезлен на скелет садовника. — В этом — суть некромантии, сейчас я его перекодирую.

Мезлен раскрыл кожаную сумку, без которой некроманта никогда не видели, по-моему, он и спит с ней в обнимку. Покопавшись, маг извлек оттуда пропитанный змеиной желчью мел, высушенную когтистую лапу хищной птицы, похоже беркута, и еще несколько предметов, старых, сухих, мертвых и выглядевших так, что, попадись они на глаза обычным людям, весь этот зловещий набор сразу бы спалили, причем вместе с хозяином.

Некромант разложил свой инструментарий на каменном ложе и захлопотал вокруг скелета.

— Надо же, какой ментальный блок, а здесь еще и защита от кодирования, вот хитрюга, как накрутил, — бормотал маг себе под нос. — А мы тебя вот так, а ты… ого, а мы этак, ага…

Больше всего Мезлен походил на хакера, взламывающего запароленный ресурс, да впрочем, так оно и было.

Из пальцев некроманта вытянулись слабо светящиеся красные лучи, сплетающиеся в сложную фигуру, этакую светящуюся паутину, похожую на схему сложного электроприбора, багровые отсветы заиграли на костях скелета и его кровавой постели.

Тусклая кроваво-красная сеть опустилась на череп мертвеца и втянулась в пустые глазницы, труп вздрогнул, поднялся, поскрипывая суставами, и вперил багровые провалы глаз в Мезлена.

— Служу вам, хозяин, — глухо прошептал скелет.

— Сними эту цепь, — распорядился маг, и остов садовника заковылял к розе.

— Давно хотел спросить, Мезлен, как может разговаривать труп, у которого без остатка сгнили гортань и голосовые связки, да и языка давно уже нет, — поинтересовался я у мага.

— Он не совсем разговаривает, — пояснил некромант, внимательно наблюдающий за ходячим мертвецом. — Скелеты и призраки передают свои сообщения телепатически, у них после перерождения автоматически проявляются способности к мысленному обмену. Ушами мы их не слышим, но поскольку к телепатии большинство из вас непривычны, то воспринимаем телепатемы как голос, а органы слуха в этом не участвуют, поэтому голоса неумерших и кажутся столь глухими. Кстати, сами скелеты и привидения тоже этого не понимают, им кажется, что они и правда говорят.

Между тем садовник взялся за цепь и с силой потянул. Тотчас из скрытых в скале ниш вылетел десяток бронебойных арбалетных стрел, с такой силой ударивших в садовника, что, будь на его месте человек, его бы не спасла никакая броня. Но скелет для стрел — цель не особенно подходящая, и большинство болтов просто пролетело сквозь костяк, выбив искры из противоположной стены, только один застрял в черепе, а еще парочка вышибла скелету несколько ребер. Ничуть не смутившись, труп вытащил из себя стрелы, отбросил в сторону и продолжил выполнять поручение. Все-таки сила у мертвых огромная — звенья цепи скрипели, разгибались, лопались, садовник сорвал со столбиков последний кусок цепи, и черная дымка злобного заклинания Морту истаяла.

— Свободен, покойся с миром, больше никто не сможет тебя поднять, — еле слышно прошептал некромант, в глазах которого мелькнули печаль и сострадание. Древний труп тут же рассыпался, превратившись в кучку трухлявых костей, маг бережно накрыл их фартуком садовника.

— Больше ничего опасного, лорд, — обнюхав со всех сторон кадку, сообщил Снупи. Мезлен, водивший навершием посоха над розой, согласно кивнул, я тронул кадку, дотронулся до розы, ничего не произошло, и только тогда выпустил Саэну.

Заплаканная эльфийка протянула к символу своего рода дрожащие руки, и мне показалось, что бутоны и побеги розы радостно потянулись навстречу. Пока девушка обнимала розу, мы обследовали лабораторию Морту, но больше ничего интересного не нашли, кроме каменного письменного стола под навесом и очень старой тетради на нем, сделанной из кожи незнакомого мне животного. Пора было возвращаться, Саэну удалось отодрать от розы лишь с пятой попытки, и то только тогда, когда мы соорудили ящик для эвакуации символа ее дома.

Сокровенные покои княжеских усадьб властителей эльфийских домов всегда были для перворожденных особым местом. Тщательно охраняемая, защищенная всеми возможными заклятиями территория, сердце эльфийского домена, на самом деле представляла собой своего рода внутренний сад. Доступ в эти покои после тщательного досмотра получали далеко не все эльфы, не говоря уже о представителях других рас.

Сегодня элитная охрана, несшая службу во дворце Элленора, пребывала в смущении и затруднении, и было от чего. В легендарном роду Белых роз осталось всего трое, и охрану его святынь несли отлично подготовленные воины других домов, считающие для себя эту обязанность высокой честью.

До сих пор в сокровенных покоях Белых роз побывали около двадцати из ныне живущих эльфов и, по особому разрешению, один представитель другой расы, человек Себастьян.

А сейчас эльфы пребывали в полной растерянности. От телепорта центральной площади Белолесья к дворцу Элленора двигалась странная процессия. Впереди шел здоровенный орк с замашками вожака, облаченный в древние латы темных лордов — злейших врагов перворожденных на протяжении всех известных эпох. Держась в двух шагах за спиной вожака, шагала его свита: высокий представительный человек в потрепанной тоге некроманта с длинным посохом в руке и седой орк в легкой кольчуге, весь увешанный какими-то баночками, флакончиками, щипчиками, ножичками, в общем, по виду — типичный шаман.

Вожак темного клана, целеустремленно идущий по своим делам в сопровождении свиты, — такая картина обычна для Мира древних путей, но только не в Белолесье.

Следом за колоритной троицей шагало шестеро эльфов. Элленор, Саэна, Лиана, Ния, Виола и Виктор несли носилки — примитивный деревянный ящик, вкривь и вкось сбитый орочьими лапами, с приколоченными по бокам ручками из палок, грубо обструганными ятаганами. Из ящика выглядывал куст розы с очень толстыми стволиками, скорее стволами, что говорило о его невероятной древности. Ветви розы были бережно подвязаны белоснежными шелковыми лентами, чтобы не растрепались в пути. Следом двигалась огромная толпа эльфов, и она все росла.

Орк во главе процессии подошел к воротам дворца и забарабанил в них кулаком. Дверка отворилась, выглянувший стражник округлил глаза и схватился за меч.

— Открыть ворота на всю ширину, — командным голосом бросил орк обалдевшей страже.

— Пропустить, — сурово посмотрев на охрану, распорядился Элленор.

Двери с мелодичным звоном раскрылись, процессия зашагала по коридорам дворца, пыльные кованые сапоги орков топтали роскошные ковры. Путь преградили стальные двери с тяжеловооруженными эльфами по бокам.

— Отворить секретные покои, — распорядился Элленор и, видя промедление растерянных гвардейцев, сверкнул глазами и повысил голос на пять децибелов: — Вы-пол-нять!

Процессия вступила в святая святых дома Белых роз. Во внутреннем дворике зеленела трава, росли тысячелетние деревья, а посредине бил ключ, стекая в озерцо с прозрачной водой. Пришельцев встретили Девиатрис, Эльсиа, Себастьян и несколько дриад.

— Так это все-таки правда. — Глаза Эльсии словно прикипели к принесенной розе, а потом взгляд ректора перешел на лорда Изумрудных драконов. — Владыка орков Торн, поскольку Саэна передала, что вы раскрыли тайну погибели Белых роз, слово вам.

— Роза духовно всегда была связана с этим эльфийским домом, — начал вождь орков. — Морту добавил к этому связь тонкой энергетики и плоти, через нее и наведено проклятие. Нерен!

— Это древний ритуал, — пояснил шагнувший вперед седой орк. — Для работы заклинания нужна кровь члена рода, а само заклятие — обычная магия подобия третьего уровня, ее часто используют для лечения, а еще чаще для порчи. Оно делает одним целым орка и куклу, а в данном случае — эльфийский род и розу. Кстати, на первых порах тот, у кого взяли кровь для ритуала, должен оставаться живым.

— Элленор, вам оставили жизнь на поле битвы у Южного бастиона по приказу Морту, мы нашли его записи. — Торн протянул эльфу древнюю пергаментную тетрадь. — Темный владыка мог навести порчу на род Белых роз, только оставив вам жизнь, а подправить заклинание позже уже не успел — издох сам.

— А почему же он не сделал это, когда возродился в прошлом году? — спросил внимательно слушавший Себастьян.

— Вероятно, не успел или не сумел, у него ведь была масса более срочных дел, — пожал плечами Торн. — А может быть, хотел убить Элленора сам, личи обычно предпочитают изощренно помучить жертву, смерть от порчи не доставляет им такого удовольствия.

— Но как напускалась порча? — задал вопрос верховный друид. — Я и Эльсиа лично проверяли членов дома Белых роз, на них не было никаких проклятий!

— Посредством стены смерти, которой была окружена роза, — пояснил Мезлен.

— Это невозможно, некромант, — пересилив себя, сквозь зубы обратился к Мезлену Девиатрис. — Стену смерти может засечь даже поисковая сеть первого уровня, мы использовали пятый! К тому же стена смерти не способна питать проклятие, ибо мгновенно омертвляет все живое, она бы просто сожгла нити связи магии подобия.

— Да, друид, но только обычная стена, — словно бы не замечая неприязни эльфа, спокойным ровным голосом возразил некромант и добавил, с прищуром взглянув на Девиатриса: — А если создать стену в десять раз слабее?

— Я не исследовал подробно этот вопрос, но полагаю, что тогда она вызовет не смерть, а нефатальный несчастный случай или болезнь, которая элементарно лечится после прекращения проклятия… — начал удивленным голосом друид и вдруг осекся.

— А если проклятие не удалить? — внимательно глядя в глаза друиду, спросил Мезлен.

— Тогда хроническая болезнь, но не смерть же, — на этот раз неуверенно протянул Девиатрис.

— Вы действительно плохо знаете эту магию, — покачал головой некромант. — Впрочем, это понятно, ибо друиды не изучают некромантию. Стена смерти омертвляет основу живого существа необратимо, то есть воздействие накапливается. Почти как с мышьяком, этот яд не выводится из человека, из-за чего им и травили даже королей, хотя пищу монархов перед едой на всякий случай пробовали слуги. Отравитель подмешивал мышьяк понемногу, несмертельными дозами, и мог даже пару раз пообедать с жертвой без серьезного вреда для себя. Потому определить факт отравления не могли, а яда в теле короля становилось все больше. Когда доза накопленной отравы достигала опасной концентрации, спасать короля было уже поздно. Так и с этим заклинанием: ваша поисковая и охранная магия не могла обнаружить порчу просто потому, что та была ничтожно слаба, кстати, потому и магическая защита ее игнорировала. Чтобы найти эту гадость, вам надо было понизить уровень интенсивности поисковых заклятий примерно в сто раз, и наряду с обычными оскорблениями, злобными пожеланиями в адрес жертвы, что также являются своего рода магией, они засекли бы проклятие.

— Да, это похоже на правду, — прошептала Эльсиа, а друид качал головой, загибал пальцы, бормотал себе под нос, подыскивая контраргументы, потом начал осматривать розу. Между тем слова собеседников толпящиеся эльфы передавали друг другу, так что суть диалога постепенно проходила по колонне и доносилась до заполнившего площадь народа и еще дальше.

— Эльсиа, орки и некромант не ошиблись, — глядя себе под ноги, нехотя выдавил закончивший свои манипуляции Девиатрис, затем кивнул на Мезлена. — И еще, если бы этот мастер магии смерти был моим учеником, раскрытие такого плетения смело можно зачесть за магистерскую работу.

Повисло молчание, почти абсолютная тишина, особенно ощутимая здесь, где собралась огромная толпа эльфов.

— Торн, вы не так давно обратились ко мне с просьбой, — сипло выдавил Элленор голосом умирающего лебедя, было видно, что слова даются ему с большим трудом. — После всего, что вы сделали для нашего дома, я не вправе отказать вам по законам божьим и эльфийским, да будет так.

— Благодарю вас, князь, — серьезно глядя в глаза старому эльфу, торжественно изрек лорд орков. — Я знаю, сколь непростым было для вас это решение, и ценю это.

— Элленор, как пройти на верхний этаж? — что-то напряженно обдумывая, спросила Эльсиа.

Толпа, заполнявшая главную площадь Белолесья, сильно оживилась, увидев на верхнем балконе дворца дома Белых роз главу академии.

— Жители Белолесья, уважаемые гости нашего города, друзья мои, — обратилась ректор к толпе. — Есть новости первостепенного значения. Армии темного владыки рассеяны, логово его разгромлено, большая опасность миновала. У нас сегодня есть и еще одна великая радость — развеяно страшное проклятие, два века уносившее жизни сынов и дочерей славного дома Белой розы. Но успокаиваться рано, Морту все еще ходит по нашему миру, и борьба с ним будет нелегкой, потребуется немало сил. Хочу сказать еще и следующее: этот этап войны с темным владыкой выигран не без участия ордена Изумрудных драконов, и я, как член высшего совета, буду голосовать за перевод временного статуса признания этого государства, как не относящегося к деструктивным и опасным, в постоянный.

— Это беззаконие! — завизжал какой-то богато разодетый эльф с середины площади, а потом влез на ближайшую повозку и снова заорал: — Что вы смотрите, позор Эльсии, позор эльфам, этих темных следует зарубить прямо здесь!

— Чтобы рубить темных, достаточно было просто выступить в поход, — невозмутимо ответила Эльсиа, глядя на горлопана сверху вниз. — Вас что-то там не было, как и никого из вашей семьи! А отсидевшись за спинами воинов и тех же Изумрудных драконов, очень легко быть храбрым и категоричным. Потому я публично объявляю вас трусом и нарушителем приличий и данной мне властью лишаю права голоса!

Крикуна мигом сдернули с пьедестала, хотя по лицам было видно, что часть эльфов разделяет его мнение относительно ордена орков.

Мановением руки распустив митинг, ректор вышла с балкона. Толпа, оживленно переговариваясь, стала рассасываться. Пока Саэна с Девиатрисом сажали вновь обретенную розу, а остальные наблюдали за процессом, Элленор с ректором уединились в его рабочем кабинете.

— Что же ты творишь, Эльсиа, — негромко попенял князь, как только они остались одни. — Ведь тебя теперь точно выкинут с поста главы академии без всякого голосования, а возможно, и из высшего совета.

— Хочешь узнать, каким будет решение по перечисленным тобой вопросам? — улыбнулась Эльсиа. — Из тридцати членов совета за меня проголосуют двадцать пять, а если считать тебя, то двадцать шесть.

— Что?!

— То, что слышал.

— Но почему?

— Потому, что так надо. А еще надо, чтобы ты побывал сегодня кое-где, там, где иногда бывают эти двадцать пять эльфов, а если со мной, то двадцать шесть.

— Перестань морочить мне голову! — сердито сдвинул брови Элленор.

— Вовсе не собираюсь это делать теперь, друг мой, — улыбнулась Эльсиа и кому-то кивнула. — Вот у него морочить головы получается куда лучше.

— У кого это, мы здесь одни, — начал, оглядываясь, хозяин кабинета и осекся.

Из-за портьеры в углу появился кендер и вежливо поздоровался с князем.

— И вам доброго здоровья, — машинально ответил опешивший Элленор, но тут же пришел в себя. — Вы кто такой и как сюда попали?! Как миновали охрану?!

— Меня зовут Лисок, и я просто пришел, я всегда просто прихожу, к чему сложности, — мило улыбнулся кендер. — Элленор, вас приглашают на встречу сегодня вечером, как только проводите ваших гостей. Буду ждать вас с миледи ректором у телепорта, поверьте, это по-настоящему важно.

Снупи понюхал воздух и одобрительно кивнул головой — пахло только раздавленными муравьями, это значит, что затаившийся в высокой траве объект гоблинского выслеживания натерся содержимым муравейника. Муравьиная кислота напрочь сбивала нюх ищейкам, но только не ему, главному разведчику Торнгарда, собаки не обладают разумом, а вот гоблин сразу просекает такие моменты, ибо, где сильно пахнет муравьями, стало быть, там или развороченный медведем муравейник, или соглядатай. Да и затаился паршивец неплохо, только вот на подходе сбил цветок одуванчика, что выдало его с головой. Он, Снупи, отлично выучил мелких, скрадывать умеют, только вот цель этих пряток настолько неправильная, что придется это конкретно разъяснять, и словами тут не обойдешься.

Гоблин, неторопливой походочкой прогуливаясь мимо куста, внезапно резко метнулся вглубь и за ухо вытащил отчаянно заверещавшую добычу — молодого орчонка в защитном плаще разведчика, закамуфлированного ветками кустов, травой и листьями.

— Подглядывать за вождем, мерзавец! — Увесистая плюха сбила несостоявшегося соглядатая на дорогу. — Ты у меня декаду сидеть не сможешь, паскудник!

Сорвав с ближайшей ивы пук прутьев и мигом очистив их от листвы, гоблин от души прошелся розгами по филейным частям орчонка. От всхлипываний тот перешел на истошный визг, попытался вырваться, но Снупи был цепок, неумолим и добросовестно выполнил свою угрозу.

— Вон отсюда! — сердито рявкнул гоблин по окончании экзекуции. Его жертва, на ходу поддергивая штаны, придерживая рукой пострадавшую часть тела и тихо поскуливая, понеслась прочь, а Снупи продолжил выискивать непрошеных зрителей.

Дело в том, что после победоносного возвращения из похода его вождь Торн и Саэна решили уединиться. Причину можно было угадать без труда, даже столетний глухой как пень орк Уруй знал об условии, выставленном когда-то эльфийкой. Она согласилась стать женой их лорда, но только если проклятие дома Белых роз не отнимет у нее любимого, и вот проклятие снято. Все бы ничего, но масса мелких любопытных шкетов вдруг решила, что такое замечательное событие, как романтическое свидание их вождя и Саэны, никак не может обойтись без них, и отправились подглядывать.

Что произойдет в роще дриад, было понятно всем, поскольку взгляд Саэны, направленный на Торна, был красноречивее слов. Глаза эльфийки были как у кошки в марте, немного шальные, источающие женский призыв и то особое очарование, против которого не способен устоять ни один мужчина на свете. Что касается Торна, то, как гоблину на тот момент показалось, из глубоких глазниц орка вырывалось оранжевое пламя.

Гоблин мельком видел поляну в центре рощи — она напоминала что-то среднее между спальней султана вастаков и огромным букетом. Вся лужайка цвела, землю под цветами покрывал слой не то какой-то травы, не то мха, мягкостью и упругостью превосходящий знаменитые восточные диваны. Эльфийка в этом дивном уголке выглядела настолько естественно, что не возникало и доли сомнения — она хозяйка, нимфа этого леса. Здоровенная грубовато вытесанная фигура орка смотрелась настолько чуждо, что первоначально это резало глаза. Но только первоначально, стоило присмотреться, и контраст между красавицей-эльфийкой и брутальным здоровяком-орком представлялся настолько гармоничным и правильным…

И тут эти мелкие паршивцы! Пришлось Снупи заняться воспитанием молодежи. Впрочем, как спустя мгновение увидел гоблин, эту работу сделали бы и без него — из перелеска вылетело еще десятка полтора отчаянно вопящих юных разведчиков, преследуемых по пятам стаей шершней. Не иначе как дриады вековой рощи решили скрыть романтическое свидание своей любимицы Саэны от любопытных глаз. Ну тогда можно не беспокоиться, от дриад и их крылатых экзекуторов укрыться здесь не способен никто, даже он, лучший шпион ордена.

Когда счастливая парочка вернулась домой, Торн, что-то тихо напевая себе под нос, чего за ним отродясь не водилось, заметил случившимся неподалеку Снупи и Хорту, что орки-рейдеры были круглыми идиотами, когда насиловали эльфиек. Лаской надо было действовать, лаской. Ибо то, что может дать перворожденная по доброй воле, не сравнится ни с чем на свете, и потратить в поисках этого самого даже полжизни — невелика цена, а не то что какой-то несчастный год, как, например, он. И это не говоря уж о том, что преданней и надежнее влюбленной эльфийки нет вообще никого, а у них с Саэной это чувство обоюдно. Впрочем, добавил вождь, орчанки, когда влюблены, ничуть не хуже ушастых красавиц, так что ищите истинную любовь, ребята, поверьте, оно того стоит.