Я лежал в густой оранжевой траве и глядел в безоблачное небо Сумерек Дианы. Мои глаза были сухи. Я уже выплакал все слёзы, отпущенные мне для одного человека, и в дальнейшем, вспоминая Диану, буду скорбеть о ней молча.

Спи спокойно, родная. Моё сердце полно печали, мне больно думать о том, что тебя больше нет, но я должен смириться с этим и научиться жить без тебя. Это вовсе не значит, что я хочу забыть о тебе. Твой светлый образ навсегда запечатлелся в моей памяти, дни, проведённые с тобой, всегда будут самыми радостными днями моей жизни, а ночи — самыми нежными ночами. Наша любовь была чиста и прекрасна, хоть и не безгрешна. Мы были счастливы, когда любили друг друга, и наша любовь дала жизнь нашей дочери, Пенелопе. Ты родила мне прелестную дочь, а затем ушла вслед за мной, и мрачная бесконечность поглотила тебя. Когда-нибудь, если я доживу до того дня, когда сам захочу умереть, я последую за тобой, и тогда мы снова будем вместе… Но всё это — дело далёкого будущего. А пока я соберу большой букет твоих любимых сумеречных роз и пошлю их тебе в неизвестность. Пускай разлетятся они во все стороны, подхваченные ветрами бушующих стихий, пускай они мчатся на крыльях случая, и, может быть, знакомый с детства запах донесётся до тебя, где бы ты ни была, вручив тебе весточку от меня. Прими мою нежность и скорбь, любимая…

Прошло уже много времени, но никто не беспокоил меня. И Брендон, и Бренда уважали моё горе, а Пенелопа сама горевала. И пускай она оплакивала не женщину из плоти и крови, а скорее идеал нежной и любящей матери, тем не менее её боль была так же реальна, как и моя. Мы были равны в нашей общей беде — я потерял последнюю, призрачную надежду, а моя дочь в одночасье лишилась всех своих иллюзий…

Я подумал о Дейдре, и боль моя притупилась. Теперь я находил оправдание своей новой любви. Я страстно убеждал себя в том, что если бы Диана была жива, я никогда не смог бы изменить ей. Пусть даже я забыл, кто я такой, чувства мои не умерли, дремали где-то в глубине меня, и только подсознательная уверенность в том, что сердце моё свободно, а совесть чиста, позволила мне влюбиться в Дейдру… Не думаю, что я верил сам себе, но совесть свою действительно очистил.

Я достал из кармана зеркальце и через Образ Источника послал вызов. По удачному стечению обстоятельств, другое зеркальце, специально зачарованное мной, как раз находилось у Дейдры, и она ответила мне. В Авалоне была поздняя ночь, Морган спал (или, может, ошивался у девок), а Дейдра, оказывается, дежурила. От меня не было вестей уже две недели, вместо обещанных Моргану нескольких дней, и она очень переживала.

Я успокоил Дейдру и твёрдо пообещал, что через неделю, в крайнем случае, через десять дней вернусь обязательно. Потом мы наговорили друг другу много нежных слов, всё не могли остановиться, и прошло не менее получаса, прежде чем я заставил себя прервать контакт.

Спрятав зеркальце в карман, я снова растянулся на траве. После разговора с Дейдрой на душе у меня полегчало, и я принялся мечтать о том дне, когда вернусь в Авалон, в королевский дворец, и смогу поцеловать её по-настоящему, а не только мысленно. В её объятиях я найду желанное утешение, она излечит меня от боли по тяжёлой утрате. Прости, Диана. Прощай…

Итак, я принял окончательное решение. Я возвращаюсь на Землю Артура, в мир, названный мною в честь моего легендарного предка. Теперь это мой мир, там мой будущий Дом, и именно там моё место — у истоков Формирующих, на третьем полюсе существования. Я не собирался претендовать на корону Света и господство в Экваторе — и не только из соображений нравственного порядка, не только из-за нежелания свергать Амадиса с престола. Сама идея концентрации такой огромной, неограниченной власти в одних руках казалась мне глубоко порочной, вызывала во мне протест. Что-то в картине мира, представленной Хранителем Хаоса, было не так. По моему убеждению, человеческий разум слишком слаб и несовершенен, чтобы править Вселенной… но, с другой стороны, кому же ещё поддерживать в ней порядок, если не людям?

В мирах с высокоразвитой технологической цивилизацией бытует мнение, отражённое, в частности, и в фантастической литературе, что над ними властвуют невидимые сверхразумные существа, некие суперлюди, интеллектуальная мощь которых недоступна человеческому разумению. К сожалению (а скорее, к счастью), это не соответствует действительности. Сверхразумные существа изредка попадаются на необъятных просторах Вселенной, но все они без исключения замкнуты целиком на себя, страдают от различных депрессивных маний и многочисленных параноидальных комплексов. Законченные психопаты и шизофреники, сверхразумы настроены крайне враждебно по отношению к внешнему миру, благо подавляющее большинство их по натуре своей философы и обычно с самого рождения и до смерти предаются самосозерцанию, стремясь отыскать смысл жизни в глубинах собственного «я». Однако встречаются среди них и очень агрессивные особи, которые от пассивного созерцания переходят к активным действиям и наделывают много бед, прежде чем удаётся их усмирить или попросту уничтожить. Как показывает практика, интеллект, превосходящий человеческий на порядок и выше, неустойчив и стопроцентно подвержен психозам, поэтому в обитаемой части Вселенной, вернее, в той её части, которая называется Экватором, заправляют колдуны и ведьмы — обладающие большим могуществом и неподвластные старости, но всё же люди, — а Бог, если только он есть, видимо, предпочитает не вмешиваться в дела мирские.

Одновременно сильные и слабые, могущественные и беспомощные, мудрые и невежественные, наделённые множеством достоинств и пороков, люди оказались единственными существами, способными подпрыгнуть выше собственной головы и стать хозяевами Вселенной… ну, если не хозяевами, то управляющими уж точно. Обряд Причастия (то ли открытый кем-то ещё в незапамятные времена, то ли дарованный свыше — тут мнения расходились) дал избранным доступ к Силам Формирующим Мироздание, а вместе с этим причащённые получили ключ к власти над бесчисленными мирами и всем сущим в них. Я всегда считал, что мы, Властелины Экватора, обладаем бóльшим могуществом, чем это полагается человеку, и по иронии судьбы именно на мою голову свалилась сила ещё более фундаментальная, более глубинная — Сила, порождающая сами Формирующие.

В прежние времена люди (за исключением, возможно, моего прадеда и его двоюродного брата Мерлина) были лишены доступа к Источнику, только короли Логриса из династии Лейнстеров получали от него мизерные крохи могущества; но так не могло продолжаться вечно, и с моим приходом всё переменилось. Однако отдам себе должное: я поспел в самый раз, чтобы вмешаться в борьбу за обладание Силой. Прежняя Хозяйка потеряла контроль над Источником и погибла, а её место заняла Бронвен — весьма легкомысленная и безответственная молодая особа. В нашем разговоре Враг назвал меня Хозяином Источника, но это было не так. Персоной номер один у Источника всё же оставалась Бронвен, она имела с ним более тесную связь, хотя объективно я был сильнее. Я мог занять её место только уничтожив её, но пока что не собирался этого делать. Конечно, если разум у неё помутится от собственного могущества и в ней возобладают разрушительные тенденции, мне придётся убить её, и я сделаю это… со слезами на глазах. Что толку скрывать — она мне нравится, моя Снежная Королева…

Нет! Это неправильно, несправедливо, так не должно быть! Такая сила не для людей, она им не по плечу. Почему ты, Боже — Митра, Зевс, Иегова, Брама, Один, Перун, Или-Как-Там-Тебя-Ещё-Зовут, — почему ты, если существуешь, сам не хочешь управлять миром? Твои дети слишком слабы и порочны, чтобы занять твоё место.

Источник не сделал меня мудрее, добрее, человечнее. Он дал мне лишь голую силу, я стал невероятно крутым и могучим, но по человеческим меркам совсем не изменился — ни в лучшую (увы!), ни в худшую (к счастью!) сторону. Каждую секунду, каждое мгновение я чувствовал этот огромный дисбаланс между моей человеческой сущностью и нечеловеческими возможностями, который со страшной силой давил на мою психику, грозя разрушить её в любой момент. Однако я надеялся, что выдержу. Я изо всех сил старался не сойти с ума, и пока что мне это удавалось. Но как поведут себя другие? Колин, Бронвен, те, кто придёт вслед за ними и вслед за мной? Насчёт других я не был уверен, я привык полагаться только на себя.

Шкатулка Пандоры открыта, джинн выпущен из бутылки, и я не видел способа загнать его обратно. Что бы я ни делал, вопреки всем моим стараниям, круг обладающих Силой Источника будет постоянно расширяться. Этот процесс стал необратим ещё тогда, когда Бронвен одолела прежнюю Хозяйку и пропустила Колина к Источнику. Теперь на очереди Дана — и, возможно, Морган. А тайна, известная нескольким людям, уже перестаёт быть тайной. Вскоре все колдуны и ведьмы Логриса (а также других стран Земли Артура) будут знать об Источнике, и для его защиты от многочисленных посягательств мне нужны будут соратники — а значит, новые обладатели Силы.

Во что превратят мир люди с таким невероятным могуществом? Как их остановить, если они переступят невидимую, неосязаемую грань, отделяющую разум от безумия? Сумею ли я сам удержаться, балансируя на краю бездны мрака?… В мучительных и безуспешных поисках ответов на эти вопросы я заснул.

К счастью, мне виделся приятный сон. Не помню какой, в память мою врезался только последний эпизод — как я лежал в густой зелёной траве, положив свою голову на колени Дейдры, а она нежно поглаживала мои волосы, — да и то потому, что в этот момент мой сон тесно переплёлся с действительностью.

Когда я вынырнул из мира грёз на поверхность сознания, то обнаружил, что трава вокруг меня оранжевая, а моя голова лежит на коленях у Юноны — что тоже было приятно. На какое-то мгновение мне показалось, что я снова стал маленьким мальчиком, маминым сыночком… Великий Зевс! Как мне не хватало моей дорогой мамочки, когда я жил на Земле Артура!

— Опять ты скрывался от меня, — с упрёком произнесла Юнона, и я был признателен ей за то, что она не заговорила о Диане. — Почему не сказал, что собираешься в Хаос?

— Чтобы ты не волновалась.

— Я бы меньше волновалась, если бы была рядом с тобой.

— Именно этого я хотел избежать. Я вообще предпочёл бы потолковать с Врагом с глазу на глаз.

— Однако взял с собой Брендона и Пенелопу.

— Увы, пришлось.

Мама немного помолчала, затем многозначительно произнесла:

— Враг посоветовал тебе занять трон отца.

— Да, — неохотно подтвердил я.

— Думаю, — продолжала Юнона, — он прав.

— А как же Брендон? — спросил я. — Ты уже разлюбила его?

Она нахмурила брови и с мукой поглядела на меня:

— Не говори так, сынок, это нечестно. Вы оба мне дороги, но сейчас речь идёт не о моих чувствах, а о государственных делах. Из вас двоих ты старше и могущественнее, ты более достоин занять престол. Брендон понимает это.

— Ещё бы! Он многое понимает. Он очень понятлив и смышлён. К тому же он послушный сын.

Мамины щёки заалели.

— На что ты намекаешь?

Я поднял голову с её колен и сел рядом с ней.

— Мама, — мягко проговорил я. — Не надо обманывать себя. Сейчас ты руководствуешься именно эмоциями. Ведь ни для кого не секрет, что я твой любимчик, и ты всегда хотела видеть меня преемником отца. Теперь ты стараешься убедить и меня, и саму себя, что Брендон должен уступить мне лидерство в интересах дела. А на деле это лишь повредит единству оппозици, внесёт раскол в её ряды, возмутит многих сторонников Брендона.

— Но ты…

— В любом случае, на моё участие в ваших играх не рассчитывай. Я не хочу враждовать с Амадисом.

— Из-за глупой детской сентиментальности?

— В частности поэтому. У нас с Амадисом всегда были хорошие отношения, он даже подарил мне Эскалибур…

— Не подарил, а избавился. Он просто боялся брать её в руки. Этот бесхребетный слизняк даже не решился потребовать у Брендона возвращения отцовской Грейндал.

Я безразлично пожал плечами:

— Ну и что? У каждого свои недостатки. С тех пор как Амадис стал королём, прошло не так уж много времени. Я считаю, что ему нужно дать шанс…

— Шанс! — фыркнула Юнона, перебивая меня. — Он уже разбазарил все свои шансы! Рахиль полностью отстранила его от дел и теперь правит его именем, а милый твоему сердцу Амадис лишь исполняет свои обязанности верховного жреца Митры, руководит обрядами, устраивает пышные церемонии и всё такое прочее, на что он горазд. А вся светская власть в Доме сосредоточена в руках Рахили.

— Брендон говорит, что она совсем неплоха как королева, — заметил я.

— Он хочет так думать, чтобы умыть руки и отойти от дел. Впрочем, не буду отрицать, что в некотором смысле он прав. Рахиль действительно умная, волевая и энергичная женщина; она уже доказала, что умеет с толком распорядиться властью. Но весь вопрос в том, в чьих интересах…

— Стоп! — сказал я, сообразив, к чему клонит Юнона. — Даже не думай читать мне лекцию о заговоре коварных сионистов по достижению мировой гегемонии. Я давно уже не верю в эту чепуху.

— Это вовсе не чепуха, Артур. Ты знаешь, я далека от антисемитизма, однако то, что вытворяет Рахиль, не может не вызывать у меня возмущения. В своё время, будучи королевой Света, я всегда ставила на первое место интересы Дома твоего отца, ибо так мне велел мой долг. Рахиль же никогда не забывает, что она — дочь Израиля, и все её поступки продиктованы именно этим обстоятельством.

— Её можно понять, — заметил я. — Как истинная израильтянка, она считает свой Дом богоизбранным.

— Я не отрицаю, что Рахиль искренна в своих убеждениях. Ей кажется естественным, что даже на троне Света она должна руководствоваться интересами своего народа. Но каковы бы ни были её мотивы, сути дела это не меняет. Факт остаётся фактом: твой родной Дом Света нынче покорно следует в фарватере политики Дома Израилева.

Я поморщился:

— Пожалуйста, не дави мне на психику, мама. Не взывай к моему патриотизму, а тем более — к антисемитизму. Этим ты ничего не добьёшься. Она посмотрела на меня долгим взглядом и с горечью произнесла:

— Боюсь, правы те, кто утверждает, что ты плохой сын Света.

— Вот ещё одна причина, почему я не должен вмешиваться в ваши разборки. И вообще, мама, ты так зациклилась на идее сделать меня королём Света, что даже не допускаешь мысли о существовании у меня собственных планов. А между тем таковые имеются. Я обнаружил устойчивое колдовское сообщество и собираюсь основать новый Дом.

— Знаю, Брендон говорил. Но это плохая идея. Создавать Дом у истоков Формирующих очень опасно. Лучше организуй переправку всех тамошних колдунов в Экватор. Ты можешь это устроить?

— В принципе, могу.

— Вот и сделай. Мы распределим их между дружественными Домами, это обеспечит нам приток свежей крови, а Срединные миры пусть по-прежнему остаются нетронутыми. Не зря же твой прадед так тщательно скрывал их существование.

— Сейчас не те времена, — возразил я. — Существование Источника уже не утаишь, и просто так доступ к нему не закроешь, для этого нужны активные действия. Конечно, я понимаю, что после Рагнарёка демографическая ситуация в большинстве Домов весьма неблагоприятная, и было бы заманчиво улучшить её за счёт разграбления целого колдовского мира — зародыша будущего Дома. Того самого Дома, который должен стоять на страже Источника, оберегать его от посягательств как Порядка, так и Хаоса, обеспечивать стабильность и равновесие во Вселенной.

— Однако твой Дом сам может стать угрозой стабильности и равновесию, — резонно заметила Юнона.

— Да, может, — согласился я. — Но я сделаю всё, чтобы этого не случилось… И хватит об этом, мама. Я уже принял решение, и ты меня не разубедишь. Я не стану претендовать на отцовский трон.

— ЭТО ПОХВАЛЬНО! — послышался за нашими спинами трубный глас. С некоторым опозданием мои чувства забили тревогу, предупреждая о разрыве поблизости пространственного континуума. Видно, я ещё плохо контролировал свой Образ Источника и в пылу полемики с Юноной непроизвольно ослабил контакт с ним до минимального уровня. Между тем трубный глас продолжал вещать: — ОДНАКО ЕСТЬ БОЛЕЕ ВЕРНЫЙ СПОСОБ ГАРАНТИРОВАТЬ, ЧТО ТЫ НЕ ИЗМЕНИШЬ СВОЁ РЕШЕНИЕ. ЭТО СМЕРТЬ. МЁРТВЫЕ НЕ СИДЯТ НА ТРОНЕ.