Глава 8

«Веселитесь, дамы и господа. Бал все-таки… Вам весело, вам здорово, вам нравится — что ж, веселитесь. Повод есть. Даже не один. Радуйтесь. Танцуйте. Пейте кто сколько хочет. Ведите светские беседы. Рассказывайте друг дружке анекдоты, можно даже обо мне, мне как-то все равно. Развлекайтесь. Смейтесь. Флиртуйте. Трахайтесь на здоровье, если найдете где. Только оставьте меня в покое, боги, как я ненавижу эти балы…

Веселись, дорогой кузен, не обращай внимания на восторженные взоры моих невест, которые пришли сюда вовсе не за тем, чтобы пялиться на красавца-героя, но ничего не могут с собой поделать. Не на меня же им любоваться, понятное дело. Они стараются, конечно, изо всех сил пытаются привлечь к себе мое внимание, но взоры их помимо воли все же обращаются к тебе. Извечный конфликт сознательного и подсознательного. Возможно, это смешно. Пусть смотрят. Что нам до них? Тебе они и даром не нужны, ни одна из них не затмит твою нимфу ни красотой, ни чем другим. А мне они не нужны тем более. Пусть смотрят. Не обращай внимания. Веселись. Только, ради всего святого, не напивайся.

Веселись, несравненная Азиль, прекраснейшая из женщин. Я знаю, ты обожаешь балы и всяческие мероприятия, где можно потанцевать. Тебе это в радость, так танцуй, радуйся и люби всей своей детской душой, Ты волшебное существо, не подвластное никакому злу, созданное только для радости и любви. Как жаль, что я не умею танцевать так, как твой кавалер, красавец-мистралиец, наглый, но симпатичный, и, несомненно, лучший танцор в этом зале, достойный кавалер для божественной нимфы. Жаль, что я не умею танцевать так. Или хотя бы как-нибудь, лишь бы не было смешно. А то и я бы потанцевал с тобой.

Веселись, Мафей, хотя бы сегодня, ты и так слишком много плакал за последние дни. Не плачь, малыш… Хотя, какой ты малыш, ты давно вырос, а я все называю тебя так по привычке. Близок тот день, когда ты обиженно посмотришь на меня и попросишь не называть тебя малышом. И будешь прав. Я не заметил, как славный ребенок превратился в очаровательного юного эльфа, которому уже пора посещать балы и интересоваться дамами. И я вижу, ты ими очень живо интересуешься. Ну как, нравится тебе эта девчушка, с которой ты сейчас танцуешь, средняя из галлантских принцесс? Мне чрезвычайно интересно было бы знать. И еще мне очень любопытно, кто на самом деле является отцом этой очаровательной юной дамы, если это не Луи. Скорей всего Луи и в самом деле не имеет никакого отношения к своей средней дочери, как и к двум остальным, ни одна из них на него не похожа. Но если старшая похожа на Агнессу, а в младшей ясно видна южная кровь мистралийца или скорее всего эгинца, то средняя вызывает очень странные ассоциации. Брови, подбородок, странная фарфоровая бледность и слишком большие для чистокровного человека глаза… от кого же они вам достались, принцесса Жанна? Но ведь не спросишь теперь у Агнессы, с кем она блудила пятнадцать лет назад, неправильно поймет. А знать родословную этой милой девочки хотелось бы, равно как и то, нравится ли она тебе, мой юный кузен. Через несколько лет этот вопрос может стать насущным, ведь тебе тоже, рано или поздно, придет пора жениться, и мне безумно интересно, что даст твоим будущим детям эльфийская кровь принцессы Жанны, если тебе вдруг взбредет в голову выбрать ее… А еще хотел бы я знать, какая зараза научила тебя курить, ведь приедет мэтр и в первую очередь взгреет за это меня. Жак, наверное. Уши ему надрать некому. Или ты сам научился? Ты немного странный последнее время, и, похоже, у тебя появились какие-то тайны — от наставника, от меня и даже от Жака. Впрочем, каждый имеет право на тайны, лишь бы это не грозило тебе ничем.

Веселись, мой шкодливый шут, удивительный парень из забавного мира. Кому какое дело, что ты вроде как на работе и должен бы веселить других? Меня в первую очередь. Да ладно, что той жизни! Работа, как ты любишь повторять, не…, стояла и стоять будет, а тут такой праздник… Веселись от души, ты это умеешь, тем более сегодня. А меня развлекать будешь завтра. Боюсь, мне это понадобится после такого вечера и такой ночи. А сегодня — отдыхай, мой шут, мой друг и советник, моя честность, совесть и решимость. Гуляй. Радуйся.

Веселись, Ольга, ненормальная взбалмошная девчонка. Я знаю, ты, как и я, не любишь балы, и танцевать ты не умеешь, но все же попытайся. Сегодня весело всем, так что и у тебя получится. А я попытаюсь не думать о том, какой я лопух и какой я болван и как вредно долго колебаться и раздумывать. Хотя, может, все только к лучшему. Будь счастлива, и пусть уймется твой ревнивый кабальеро, мы всегда были добрыми друзьями, ими и останемся. Будь счастлива… если это возможно. Знаешь ли ты, кого судьба выделила тебе в возлюбленные? Вряд ли. Не думаю, чтобы твой Диего признался тебе, что он и есть „мертвый супруг“, которого ты так боялась. И уж тем более не думаю, что ты догадалась. Я сам с большим трудом до этого додумался, и, что забавно, он ведь действительно не человек, а воистину ходячее проклятие.

Веселись, Тереза, теперь и ты это можешь. Забудь хоть на вечер свою обычную серьезность и набожность, сегодня — особенный вечер, никто не останется серьезным. Разве что я, но это совсем другое дело. Веселись. Танцуй. Ты ведь умеешь, просто никогда этого не делала. А сегодня — пусть все удивляются. Пусть у всех глаза на лоб лезут при виде того, как тебя обнимает за талию твой партнер по танцу… Надо же, и здесь он успел, эта наглая мистралийская морда, и как он поспевает не пропустить ни одной дамы? Ведь только что я его видел с Азиль… А впрочем, какое это имеет значение? Танцуй. Развлекайся.

Веселись, Этель, половой агрессор, шантажистка и вымогательница. Развлекайся как умеешь. Может, раз-другой с кем-нибудь перепихнешься в укромном уголке действительно мне меньше достанется. Что ж с тобой поделать?… Остается только, как советовала Ольга, расслабиться и попытаться получить удовольствие. Так и сделаю. Может, ты не первая красавица на этом балу и твоя сексуальная невоздержанность вошла в легенды и баллады, но все же ты интересная личность. И не только из-за подвигов. Наверное, многие за восемьдесят лет твоей жизни потешались над твоей нелепой внешностью. Те, кто не знает. А те, кто знает, удивлялись — почему ты такая? Ведь твоего могущества с лихвой хватит, чтобы изваять из себя красавицу, перед которой померкнут мои придворные дамы, но ты упорно продолжаешь носить то лицо, которым наделила тебя природа. И фигурку тоже, хотя она, на мой взгляд, и так ничего, бюст у тебя очень даже… м-да… Твои собратья маги не понимаю, почему. А я догадываюсь. Твой носик-кнопка, треугольный подбородок, светлые бровки, веснушки, редкие и нелепо подстриженные волосики — это плевок в лицо всем, кому ты не нравишься. Это твои два пальца, показанные зеркалу, обществу, классическим канонам красоты и вообще всему миру. И за это я тебя уважаю, поскольку у меня так не получается. Веселись, вредная девчонка. Развлекайся. А после бала приходи, и пусть никто не скажет, что короли Ортана не держат слово.

Веселись, Кира, отважная воительница и прекраснейшая из женщин. Прекраснейшая, несмотря ни на что. Пользуйся случаем. Вряд ли у тебя было настроение веселиться последние три недели. Да и сегодня ты какая-то скованная и унылая, и видно, что ты действительно очень неуютно чувствуешь себя здесь, в бальном платье вместо привычной мужской одежды, с новой прической, прикрывающей щеку и висок, с повязкой на глазу, под любопытными бестактными взглядами. Зря, девочка. Не стоит. Веселись, плюнь на все. Для меня ты по-прежнему прекрасна, что бы с тобой ни случилось. Интересно, о чем говорил с тобой Кантор, когда ты с ним танцевала? Кому советовал показать два пальца? А то он любит давать всем примерно одинаковые советы. Веселись, хотя бы сегодня. А в следующую среду приходи, поговорим. Может, в среду у меня получится сказать хоть что-то умное, а то сегодня я отчего-то мычал и заикался, не находя слов, и производил впечатление полного идиота. И почему у меня так упорно отнимается язык в твоем присутствии? Разве подобает взрослому мужчине, да еще королю, так робеть перед девушкой, пусть даже глубоко ему небезразличной? Что со мной, в самом деле? Как мальчишка. Стыдно вспомнить.

Веселись и ты, наглая мистралийская морда, причина всеобщего веселья, таинственный и удивительный человек, научивший меня когда-то любить. Я рад, что у тебя хватило наглости все же прийти, несмотря на то, что ты меня до сих пор опасаешься. Спасибо тебе за твое веселье, которым ты так щедро делишься с окружающими. Без тебя этот бал был бы куда скучнее. Танцуй, ты это любишь… и умеешь, ты же и в этом, кажется, профессионал. Высмеивай моих придворных бардов и не думай, что я обижусь, они того стоят, да ты и сам лучше меня знаешь, какого сорта барды подаются в придворные. Уж не знаю, с чего ты вдруг сегодня так развеселился, поколдовал кто-то или наркотиков набрался… Сегодня ты особенно похож на того, прежнего себя, которого так хорошо знал весь континент. Ведь тогда ты, помнится, вообще не носил амулета. Ты излучал только положительные эмоции и не считал нужным ограждать от них кого бы то ни было. Ты и сегодня снял амулет, скорей всего, по старой памяти. И мне посоветовал, несомненно, с самыми лучшими намерениями. Что ж, веселись, и пусть всем вокруг тебя будет весело. Но я, уж извини, твоему совету не последую. Не хочу. Не нужно мне чужого веселья, радости с чужого плеча. Пусть будет, что есть, но собственное. Может, я не прав, но… впрочем, кому какое дело? Веселитесь. Все. И пусть никто не останется грустным в этот вечер. Даже обойденные моим вниманием невесты. Мне бы пережить этот вечер… и эту ночь. А завтра, может быть, и мне будет весело».

В десять часов утра его величество Шеллар III изволил показаться из своей спальни. Он повел глазами по гостиной, с трудом фокусируя взгляд, и к великой радости обнаружил в одном из кресел своего шута. Это было очень кстати, а то король уже опасался, что ему придется либо выглядывать в коридор в неподобающем виде, либо приводить себя в порядок, что было равносильно подвигу.

— Доброе утро, ваше величество! — улыбнулся Жак. — Ну как?

— Выгляни в коридор, — попросил Шеллар. — Прикажи кому-нибудь подать кофе и коньяк. Побольше.

— Чего побольше? — уточнил шут.

— Всего, — проворчал король и снова скрылся за дверью.

Постояв немного и поморгав, чтобы разогнать радужные круги перед глазами, он сделал несколько шагов и крепко вцепился в ручку двери, ведущей в ванную. В голове у него звенело, как в кузнице в разгар рабочего дня, колени подгибались, а круги перед глазами немедленно вернулись на место. Помимо всего прочего, мир слегка кружился и покачивался, и невыносимо ломило спину, плечи и руки, как когда-то в молодости после чрезмерных физических упражнений.

Шеллар нажал на рычаг и попытался наклониться, чтобы сунуть голову под холодную воду. Мир тут же завертелся сильнее, и король поспешил выпрямиться и не искушать судьбу. Выпрямившись, он наткнулся взглядом на свое отражение в зеркале и приостановился. На него смотрела помятая, небритая физиономия с мутными опухшими глазами и взъерошенными волосами, торчащими во все стороны. Выглядела физиономия жутковато, и показывать ей что-либо было бы бесполезно.

— М-да, ваше величество… — сказал сам себе король, чуть пригладил волосы, и снова обратил свой взор на кран, не рискуя больше к нему наклоняться. Потом вздохнул, залез в ванну, сел, крепко держась за края и снова нажал рычаг. На этот раз вода все-таки попала на голову, потекла ледяными струйками по спине, разгоняя радужное мельтешение в глазах и отвлекая от боли в мышцах. Немного придя в себя, Шеллар с трудом выбрался из ванны, оглянулся в поисках полотенца и обнаружил, что оно валяется на полу. Наклоняться за ним вышло бы себе дороже, поэтому его величество плюнул на все, снял с вешалки халат и побрел в гостиную, с трудом попадая на ходу в рукава. Пояс от халата валялся рядом с полотенцем, так что король просто запахнул полы и дернул дверь. Жак залюбовался, как его величество бредет, шатаясь, к ближайшему креслу, и поинтересовался:

— Это какая-то новая методика лечения, или вы просто забыли вытереться?

Король рухнул в кресло и пояснил:

— Не могу наклоняться. Полотенце на полу.

— Что ж такое? — посочувствовал шут, разливая коньяк. — Вроде вы вчера не так много выпили. Да и не страдаете вы такими вещами, даже если бы и перепили. Или это Этель вас так уделала?

Король молча потянулся дрожащей рукой к рюмке, выпил одним духом и сказал:

— Никогда не мешай алкоголь с эликсирами. Ужасно. И какая сволочь сказала, что физические упражнения полезны для здоровья?… Жак, найди, пожалуйста, мою трубку. Она где-то в спальне, среди одежды.

Выпив чашку кофе и раскурив трубку, Шеллар III слегка приободрился и нашел в себе силы поделиться впечатлениями. Впечатления эти были столь сильны, что все до единого оказались непечатными и в историю не попали.

— Это вы о чем? — уточнил Жак, выслушав внимательно до конца. — О бале, об Этель или о вашем самочувствии?

— Обо всем, — проворчал Шеллар, прижимая ладонь ко лбу. — Не понимаю, как Элмар до сих пор не бросил пить, если с ним всегда с перепою творится нечто подобное?

— А вы бы бросили?

— В тот же день, — заверил король таким тоном, словно приносил торжественную клятву и призывал всех богов в свидетели. — Во всяком случае, если мне еще когда-нибудь придется принимать эти мерзопакостные эликсиры, никогда не стану перед этим пить. Кстати, как ты сюда попал? Или тебя стража пускает в любом случае и мои запреты тебя не касаются?

— Нет, — засмеялся Жак, — меня Этель перебросила. Она сегодня утром наведалась ко мне и посоветовала к вам зайти, предполагая, что вам явно понадобится посторонняя помощь.

— Паршивка, — проворчал его величество. — Она же прекрасно знала, как этот распроклятый эликсир взаимодействует с алкоголем, и сказала, только когда я его уже выпил.

— А зачем он вам вообще понадобился, этот эликсир? У вас же с этим делом все в норме?

— Вот именно, в норме, а не более. Я не жеребец-производитель. А у этой дамы явно что-то не в порядке либо с головой, либо с противоположным местом. Ты вспомни, как сам от нее прятался.

— Понятно, — хмыкнул Жак. — Что ж, по крайней мере, не зря страдали. Этель осталась довольна.

Король заинтересованно поднял брови:

— Она с тобой делилась впечатлениями?

— А вам интересно? Она сказала, что Эльвира дура, и Ольга тоже дура, а ваши придворные дамы вообще полнейшие дуры, мимо них такой мужик ходит, а они ушами хлопают. И еще сказала, что не понимает, на кой сдалась мужчине красота, если ему от природы досталось такое… как бы это поприличнее выразиться…

— Не трудись. Мне она это тоже сказала.

— А вы еще Камилле не верили! — засмеялся Жак.

— Так ведь Камилла мне лишних четверть локтя добавила! — со стоном произнес король. — И это только в длину! Нашла чем польстить, дура! Я подозреваю, что именно из-за этого меня боятся некоторые сопливые придворные дурочки.

— Дело вкуса, — хихикнул шут. — Кто-то боится, а кому-то и нравится.

— Жак, — печально вздохнул король. — Ты не находишь, что это весьма и весьма сомнительное достоинство, заслуживающее внимания только при отсутствии других?

— Согласен. Но вам-то чего переживать, у вас и других хватает.

— Кто бы это Камилле объяснил…

— Бросьте вы ворчать, лучше расскажите, как вам бал. Присмотрели кого?

— Бал? А то ты не знаешь, что я их вообще терпеть не могу! Тебе самому-то понравилось?

— Было очень весело, — охотно откликнулся Жак. — А вам разве нет?

— Было… некоторое время, — неохотно признался король. — Но должен сказать, что причиной всеобщего веселья было хорошее настроение одного нашего общего знакомого, если ты догадываешься, о ком я.

— Откуда вы знаете? — заинтересовался шут. — Он сам вам сказал? Или вы догадались?

— Нет, он просто предложил мне снять амулет и повеселиться вместе со всеми. Только полный дурак бы не догадался. Он вчера был ненормально веселый, снял амулет и начал делиться с окружающими своим хорошим настроением. На благотворительность его пробило, что ли?

— Это он из-за Киры, — серьезно пояснил Жак. — Увидел, какая она… Ну, вы же сами видели. Вам действительно не надо было так настаивать, чтобы она осталась на бал. Ей там было очень неуютно. Если вам хотелось с ней поговорить, могли бы это сделать в другом месте, наедине. Или вам непременно требовалось, чтобы все видели, как вы с ней уединяетесь за пальмами?

— Нет, — нахмурился его величество. — Я просто хотел, чтобы она появилась в обществе и почувствовала, что не хуже других, что она достойна внимания не только со стороны старого дурака Монкара…

— А и с вашей тоже, — подхватил Жак. — Не знаю, почувствовала ли это она, но все остальные точно заметили. И многие остались на вас обижены, поскольку вы уделили мало внимания вашим потенциальным невестам, зато с Кирой просидели под пальмами почти час.

Король улыбнулся, налил себе еще рюмку и сообщил:

— Значит, праздник удался.

— Ай-яй-яй! — покачал головой шут. — Ваше величество! Как же это недостойно!

— Недостойно, — согласился король, выпил и принялся набивать трубку. — Разумеется. Достойные люди так не поступают. Они, к примеру, берут свою дочь лет этак от четырнадцати до семнадцати, наряжают, как на панель, и тащат на этот траханый бал. Девочка стоит, глазами хлопает, какой-то страшный здоровенный дядька на нее смотрит, а маменька в бок толкает: «Улыбайся, дура! Улыбайся! Это же король! Понравишься — он на тебе женится, и будешь жить, как в эльфийских лесах!» Вот как достойные-то люди поступают, куда уж мне… Если честно, мне было противно. И, если не изменяет память, я распоряжался, чтобы невест моложе восемнадцати лет на бал вообще не пускали. Как только голова пройдет, займусь и выясню, по чьей преступной халатности…

— Да ладно вам ругаться, — засмеялся Жак. — Зато Мафей развлекся. Кстати, вы обратили внимание, что его величество Луи IX вам вчера не надоедал?

— О, я о нем и забыл! А что с ним случилось? Уж не свалился ли он с чего-нибудь высокого на что-нибудь твердое?

— Увы, такого счастья не произошло, но неприятностей себе на задницу он все же нашел. Правда, не на задницу, если говорить точнее, ему отбили яйца и поставили фонарь под глазом, что само по себе отрадно. И, кроме того, он почти весь бал простоял в обездвиженном состоянии в туалете.

— Это кто его так славно?

— Официально, разумеется, не нашли, но я знаю. Это убожество додумалось приставать к Мафею и полезло лапать, за что и получило. Мальчишка его обездвижил и отпинал, как хотел. Это до чего надо допиться, чтобы к магу приставать?

— Убью эту скотину! — взревел король, мигом забыв о головной боли. — Своими руками удушу!

— Это лишнее, — хихикнул Жак. — Хотя, если вы хотите сделать приятное Агнессе… Уж как она сокрушалась, что ее проклятому супругу попался такой великодушный мальчик, который не спалил его на месте каким-нибудь огненным шаром…

— А надо было! И какого хрена мэтр не учит мальчика боевой магии! Больше я этого козла Луи на порог не пущу! Пусть хоть обижается, хоть войной идет, тем более, этот главнокомандующий навоюет… Паскуда! Мало ему тогда мистралийские принцы всыпали!

— Это когда?

— Да давно уже. — Король чуть успокоился и налил себе кофе. — Больше двадцати лет назад. Было какое-то международное празднество, все королевские семейства с наследниками и прочими детьми собрались в Галланте. Мне тогда было двенадцать, а Луи около семнадцати. И уж не знаю точно, за что, но отделали его мистралийские принцы так, что встать он не мог. По моим скромным предположениям, за то же самое, что и вчера. Так вот, я к тому, что мало они ему тогда дали. Надо было вообще прибить. Если не тогда, то вчера.

— Мафей действительно мальчик великодушный, — засмеялся Жак. — Да и настроение у него было хорошее.

— А кстати, ты уверен, что он самостоятельно расписал физиономию Луи? Ему никто из взрослых не помогал? Ну, так, между нами? Я сомневаюсь, что у него хватит силенок так ударить.

— Я, конечно, сам не видел, — улыбнулся шут, — но силенок у него хватит. Он только выглядит хрупким, но на самом деле вовсе не слабенький. Правда, не знаю, кто его драться учил, но это дело нехитрое, любой мог, просто мы не знали.

— Ах да, — тут же вспомнил король. — Ты мне лучше скажи, кто его научил курить? Твоих шкодливых рук дело? Потакаешь ему во всем, а мне от мэтра попадет!

— Это не я! — обиделся Жак. — Честное слово не я! Я думал, вы. А если подумать, с какой радости в таком деле нужен наставник? Вас кто-то учил?

— А как же! Трубка — вещь не настолько простая, чтобы самому научиться. Меня Костас научил. Только это между нами, хорошо?

— Да пожалуйста. Рассказать вам еще что-нибудь? Или пойдете отдыхать? А может, Мафея позвать, пусть он вас полечит?

— Не сейчас. Позже сам к нему зайду. А пока пойду, пожалуй, оденусь, приведу себя в порядок и попробую немного поработать…

— Не издевайтесь вы над собой, — посоветовал Жак. — Полежите лучше. Или посидите и выпейте еще кофе.

— Я на него уже смотреть не могу, — пожаловался король. — И сидеть мне мокро. Надо было все-таки напрячься и подобрать полотенце…

Посреди гостиной появился из телепорта принц Мафей. Настроение у него было самое жизнерадостное, и вид его улыбающейся мордашки еще больше усугубил утренние страдания его величества.

— Доброе утро! — возгласил юный эльф, оценивая обстановку. — Шеллар, тебе плохо? Тоже алкогольное отравление?

— А ты что, у Элмара был? — тут же спросил король.

— Был, — засмеялся Мафей. — Но с Элмаром все в порядке. Это Диего сегодня с утра встать не мог. Они с Ольгой после бала еще по кабакам прошлись. Так что, тебя тоже полечить?

— Да видишь ли… — его величество слегка замялся. — Это не совсем алкогольное отравление, а… как тебе сказать…

— Да так и скажите, — хихикнул Жак. — Мафей уже взрослый парень, поймет.

— Я вчера принимал эликсир, — сдался король. — А он как-то взаимодействует с алкоголем и дает вот такой эффект.

— Какой именно эликсир? — уточнил Мафей.

— Я не спросил, как он называется. Для повышения потенции.

— У тебя проблемы с потенцией? — заинтересовался принц и тут же уселся на стол. — И давно?

Жак снова захихикал, а король схватился за голову.

— Идите вы все на фиг! Нет у меня проблем с потенцией! Мне только этого не хватало! Мало обо мне похабных анекдотов рассказывают!

— А зачем же ты тогда эликсиры принимаешь? — искренне удивился Мафей.

— Это часто делается просто для того, чтобы произвести впечатление на даму, — пояснил Жак, продолжая хихикать. — А когда речь идет об Этель, это просто необходимо.

— А-а, — понимающе кивнул принц и с любопытством посмотрел на расстроенного кузена. — Я не знал. Тогда я, наверное, не рискну пробовать. Я в этих эликсирах не разбираюсь. Может, Чена спросим? Он, наверное, знает?

— Не надо, — проворчал король. — Незнакомый человек, что он обо мне подумает?… Кого там еще принесло?

Последний вопрос относился к тому, что входная дверь отворилась и в гостиную влетела юная Акрилла, которую явно кто-то подтолкнул в спину, после чего дверь за ней сразу захлопнулась. Девушка остановилась посреди комнаты и с ужасом воззрилась на присутствующих, беззвучно шевеля губами, как будто хотела что-то сказать. Видно было, что она перепугана до смерти и только что плакала.

— Ну? — мрачно произнес король, устремив на придворную даму тяжелый пронзительный взгляд, которым пугал подозреваемых во времена своей юности.

Акрилла побледнела еще сильнее и мелко затряслась. Из ее глаз покатились слезы.

— Ваше величество, — еле выговорила она, поскольку губы у нее дрожали. — Не надо…

— Что — не надо? — раздраженно вопросил король, чуть приподнимаясь в кресле. — Ты сама хоть знаешь, за каким хреном пришла?

Акрилла сделала несколько неверных шагов и с рыданиями упала на колени.

— Не надо! — всхлипнула она. — Пожалуйста!

Жак тихо хихикнул. Мафей удивленно захлопал ресницами. А король, которого все это уже достало, резко встал с кресла и грозно прорычал:

— Это что еще за… твою мать!

Видимо, его величество уже забыл о том, как он сегодня одевался. А именно, как побоялся наклоняться за поясом от халата. Так что, когда король встал с кресла, наспех запахнутые полы свободно упали, явив на всеобщее обозрение все то, что по идее должны были прикрывать. Эффект был потрясающий. Акрилла мгновенно застыла с раскрытым ртом, подавившись очередным «не надо», и уставилась в одну точку, после чего без звука упала в обморок.

Жак, не удержавшись, громко заржал, а король, поспешно запахнувшись, обернулся к нему.

— Это опять твои шуточки, бесстыжий негодяй? Нашел время, нечего сказать!

Последующий монолог его величества был поразительно похож на предыдущий, в котором шла речь о впечатлениях, и точно так же в историю не попал.

— Это не я, — простонал наконец помирающий со смеху шут, выбрав паузу в королевском монологе. — Честное слово, ваше величество, не я! Успокойтесь, умоляю, а то и здесь стекла посыплются!

— Так чего ты ржешь, как ненормальный?

— Смешно же, ваше величество!

— Смешно? То, что при виде меня дамы падают в обморок, по-твоему, смешно?

— Шеллар, успокойся, — сочувственно хихикнул Мафей. — Дело не в тебе. Она просто никогда мужчин не видела… без халата…

— А ты откуда знаешь? — проворчал король.

— Оттуда. Не расстраивайся. Ты же знаешь, она вообще тебя боится, а тут еще… — он покосился на королевский халат и тихо прыснул в кулак.

— Доведете вы меня когда-нибудь, — огорченно вздохнул король. — Окончу я свои дни в лечебнице для умалишенных. Все, я пошел умываться и одеваться, а вы разберитесь сами, потом мне доложите. Унесите эту трепетную лань с моих глаз подальше и позовите цирюльника. И надо будет не забыть вызвать Красса и отчитать как следует, а то, по-моему, стражники у дверей стоят для красоты, заходи кто хочешь, не королевские покои, а придорожный трактир…

Жак послушно побежал искать цирюльника. Мафей, приподняв юную даму, все еще валявшуюся посреди гостиной, телепортировался вместе с ней в свою комнату. А король, донельзя огорченный происшедшим, направился приводить себя в порядок, пока не вломился еще кто-нибудь и не случилось еще какого скандала.

Примерно через полчаса в гостиной снова заседали тем же составом, только в более благопристойной обстановке. Король, уже одетый, побритый и причесанный, но все еще страдающий от последствий бурно проведенной ночи, восседал во главе стола с неизменной трубкой в зубах. Мафей продолжал утешать Акриллу, пристроившись на ручке ее кресла, а Жак, поминутно хихикая, объяснял его величеству причину недоразумения.

— Это ее бабы разыграли, — сообщил он, косясь на безутешную девушку и хихикая в очередной раз. — Если точнее — Камилла. Она сказала, что вы ее выбрали в качестве будущей невесты и велели сегодня с утра явиться к вам. Якобы для того, чтобы научить ее всему, что положено знать и уметь молодой жене. Камилле, дескать, вы поручили объяснить теорию, а сами будете учить на практике. Потом Камилла ей рассказала, как правильно надо… — Жак снова покосился на даму, зардевшуюся, как маков цвет, и уклончиво продолжил: — Ну, вы понимаете, чему может научить Камилла. Акрилла закатила истерику, но наставница ее припугнула как следует, рассказав, как вы страшны в гневе, привела сюда и втолкнула в дверь. Постигать, так сказать, практику. — Он снова хихикнул и заключил: — Вот, собственно, и все. Дальше… вы сами видели.

Король тяжело облокотился на стол и взялся двумя руками за голову.

— Я точно с ума сойду с этими дамами, — жалобно произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. Затем посмотрел на шута, который все никак не мог успокоиться. — Ты находишь это смешным? Это ужасно, на мой взгляд.

— Ваше величество, — засмеялся Жак. — Просто вы с утра не в духе и у вас болит голова. Если бы вы проснулись в хорошем настроении, вы бы тоже смеялись.

— Смеялся? Да мне заплакать впору! Эта старая шлюха выставляет меня полной скотиной и извращенцем, а молодая дурочка безоговорочно ей верит! Вот что ужасно! Она даже не усомнилась, что я собираюсь поступить с ней столь недостойно и неподобающе! И по-твоему, мне должно быть смешно?

— Это же не значит, что у нее были на то основания! — утешил его Мафей. — Она просто тебя боится, вот и потеряла голову от страха.

— А почему? — король выпрямился и посмотрел на Акриллу, которая моментально съежилась и прижалась к Мафею. — Ты можешь объяснить, почему ты меня боишься? У тебя есть на то какие-то основания?

— Нет, — жалобно пискнула дама.

— Что — нет? Не можешь объяснить, или нет оснований?

— Нет, — повторила Акрилла и посмотрела на Мафея, как бы ища поддержки.

— Шеллар, оставь ее в покое, — посоветовал принц. — Ты же видишь, она до сих пор отойти не может от такого… зрелища.

— Так покажи ей свое… зрелище, может, успокоится, — проворчал король и снова обратился к перепуганной придворной: — Сейчас отправляйся к себе, отдохни и соберись с мыслями. А вечером возьмешь перо и бумагу и напишешь сочинение на тему «Почему я боюсь короля». Раз ты не в состоянии объяснить это вслух, изложи в письменной форме и сдай Мафею не позднее завтрашнего утра. Он мне передаст. И больше не врывайся ко мне без спросу, а то и не такое увидишь.

— Простите, пожалуйста, — пробормотала Акрилла, послушно поднимаясь с кресла. — Да… Я обязательно… Я больше не буду… — она помялась, потом, набравшись смелости, спросила: — А что мне теперь будет… за это?

Король скорчил кровожадную мину и страшным голосом прорычал:

— Зажарю и съем! А вы прекратите ржать, паршивцы, а то и вас тоже съем! Мафей, проводи даму в ее комнату и позови Камиллу, я ей пару ласковых слов скажу. Нашла тоже тренажер!

Жак со стоном уткнулся лбом в столешницу, видимо представив себе короля в качестве тренажера, а Мафей, довольно улыбаясь, спрыгнул с ручки кресла, но телепортироваться не успел. В дверь заглянул королевский секретарь и сообщил:

— Ваше величество, вас желает видеть ее величество королева Агнесса. По срочному и секретному вопросу. Лично вас и его высочество, — он кивнул на Мафея.

— Зови, — проворчал король. — Жак, проводи Акриллу. И Камиллу позови, пусть под дверью подождет, ей полезно. Мафей, пойдем в кабинет.

Жак обнял девушку за плечо и мягко направил в сторону двери.

— Пойдем, — сказал он. — Я расскажу тебе одну сказку…

Король тяжело поднялся, посмотрел им вслед и направился в кабинет. За ним поплелся Мафей, на лице которого читалось неприкрытое огорчение и разочарование.

Ее величество королева Агнесса появилась сразу же, едва Шеллар III успел сесть за стол и придать себе более-менее деловой вид.

— Доброе утро, — взволнованно произнесла она, плотно прикрывая за собой дверь и на ходу поправляя пышные рукава платья.

— Может, и доброе, — строго ответил король, жестом приглашая ее занять кресло у стола. — Если ты с официальными извинениями, можешь их опустить. Я их принимаю заочно, но твоего супруга не желаю больше видеть у себя иначе, как в официальных случаях.

— Так ты уже в курсе? — вздохнула королева Галланта, аккуратно приподнимая юбку и опускаясь в кресло. — Шеллар, прости, ради всего святого, я, конечно, виновата, не уследила… Но не ходить же мне в туалет за ним следом! И как можно было уследить за этим козлом, когда меня в кои-то веки пригласили на танец! Красавец мужчина, пяти локтей росту и, кажется, моложе меня! Женщина я, в конце концов, или лошадь рабочая!

— Агнесса, я за тебя очень рад, — сухо ответил король. — Надеюсь, кавалер Лаврис тебя не разочаровал и после танцев. Но впредь следи за своим мужем. Если он позволит себе еще что-то подобное в моем дворце, я ему собственноручно оторву яйца.

— Лучше голову, — посоветовала Агнесса. — И не обязательно собственноручно, попроси Флавиуса.

— Этот вопрос можешь считать закрытым, — нахмурился Шеллар. — Если тебе надо избавиться от мужа, делай это своими силами.

— Да я не о том. И пришла я к тебе совсем не за этим, и даже не ради официальных извинений. Мне нужна твоя консультация… как юриста.

— Разводиться решила? — заинтересовался король.

— Нет. У меня появилась реальная возможность поставить вопрос о душевном здравии моего супруга и, следовательно, о его дееспособности.

— Так-так-так, — еще живее заинтересовался Шеллар III. — И что же он интересного сказал или сделал?

— Вот послушай. И ты, малыш, послушай, а то вдруг я губу раскатала, а это была всего лишь милая детская шутка… Сегодня утром мое сокровище разбудило всех душераздирающими воплями. Когда на его вопли сбежались все, кто находился поблизости, мы обнаружили моего муженька сидящим на полу у окна в состоянии, не поддающемся описанию. Во-первых, он был трезв, как хрустальная вазочка, чего с ним не случалось уже лет пять. Во-вторых, перепуган до такой степени, что не мог вразумительно говорить, заикался и хватался за всех руками. Когда твой придворный мистик немного привел его в чувство, Луи, все так же заикаясь и трясясь от страха, проблеял нечто невнятное насчет того, что мистралийские принцы вернулись и хотят его убить.

— Мистралийские принцы? — переспросил Мафей.

— Ты не знаешь, наверное, тебя еще и на свете не было, когда этого урода побили мистралийские принцы. Давно это было…

— Двадцать два года назад, — уточнил король. — Не отвлекайся.

— Когда Луи оклемался настолько, что смог членораздельно говорить, он рассказал, что, проснувшись, обнаружил в своей комнате постороннего человека, который сидел на подоконнике и очень нехорошо на него смотрел. Этот пьяный дебил не нашел ничего лучше, как начать возмущаться и вопрошать, кто посмел нарушить его покой. Пришелец слетел с подоконника, перелетел к нему на кровать…

— Ах, он еще и летал? — уточнил Шеллар.

— Именно. Летал, а не ходил, как все нормальные люди. Так вот, он приземлился на кровать, положил этому придурку руки на плечи и посмотрел в глаза, отчего Луи мгновенно протрезвел и насмерть перепугался. Ни от чего, просто ему вдруг стало очень-очень страшно. А летающий незнакомец спросил, узнает ли Луи его. Муж клянется и божится, что тотчас же узнал принца Орландо.

— Ни больше, ни меньше? — развеселился король. — И совершенно безошибочно? Это при том, что в последний раз они виделись двадцать с лишним лет назад? И при том, что Луи с большим трудом способен припомнить события минувшей недели?

— Именно. Так вот, Луи перепугался еще сильнее и промычал что-то вроде «как же так, ты же умер». На что гость ответил, что конечно же он умер, и с Луи сейчас будет то же самое. Затем он взял этого идиота за глотку, стащил с кровати и высунул в окно. Луи торчал из окна по пояс, а собеседник висел рядом с ним в воздухе снаружи. И сказал ему этот летающий принц примерно следующее: «Ты такой-сякой и разэтакий, если еще раз близко подойдешь к Мафею или вообще любому ребенку, мы с Ринальдо и Коррадо придем за тобой втроем и заберем тебя с собой на тот свет». После чего втолкнул Луи назад в комнату и, разумеется, улетел. Так вот, Шеллар, я хотела бы уточнить, не было ли это чьим-то милым розыгрышем и, если нет, как мне лучше действовать, чтобы никто не усомнился, что мой супруг допился наконец до белой горячки и править страной более не способен.

— Мафей? — поинтересовался король, вопросительно взглянув на кузена.

— Это не я, — ответил Мафей. — Я этого не делал, честное слово. Может, кто-то из придворных магов, но точно не я.

— Не учинять же мне теперь допрос всем придворным магам, — проворчал король. — Да и, насколько я знаю, кроме мэтра Истрана, левитировать никто из них не умеет… Луи как-нибудь описывал этого летающего шутника?

— Не очень внятно, но… ты хочешь проверить? Худощавый мистралиец небольшого роста, глаза как у эльфа, волосы черные, сзади собраны в коротенький пучок, спереди челка. На вид лет двадцать с небольшим, одет в черное с красным.

— Среди моих придворных магов точно нет ни одного мистралийца с эльфийскими глазами… — задумчиво произнес король, постукивая по столу карандашом. — А Орландо примерно так и выглядел. Только без челки. Действительно, как я мог забыть, у него были глаза… не как у обычных людей… Но сейчас ему никак не может быть двадцать с небольшим, поскольку он старше меня. Так что… впрочем, это к делу не относится, ты лучше вот что скажи. Остались ли хоть какие-либо доказательства реальности происшедшего? Следы, очевидцы, магическая аура?

— Следов я не видела, он же… летал. Очевидцы… Не знаю, они могут быть только в том случае, если этот загадочный принц действительно существовал. Магов никто не приглашал, и, вообще, следы специально не искали.

— А надо было. Чтобы можно было официально заявить, что их нет. А теперь там все затоптали, и любой тебе скажет, что они были, но ты их не видела… либо не пожелала видеть. А на шее у Луи не осталось синяков?

— Остались, — со вздохом призналась Агнесса. — Но я надеялась, что они сойдут за побои, полученные от Мафея…

— Агнесса, ты не маленькая. Прекрасно знаешь, что не сойдут. А я не позволю принцу лгать под присягой, если дело дойдет до судебного разбирательства. Так что, как юрист, ничем не могу тебя обнадежить. Твой внезапно протрезвевший супруг не обезумел, разве что самую малость — от страху. Можно сомневаться насчет левитации и достоверности описания, но тот факт, что его кто-то хватал за глотку, не подвергнется сомнению. А если найдутся очевидцы, наблюдавшие эту сцену снизу или видевшие летящего мага, то вся твоя затея… — Он развел руками. — Не советую и начинать. Лучшее, что ты можешь из этого извлечь, — это использовать нелепую историю с летающим принцем как повод для слухов, чтобы подготавливать потихоньку общественное мнение. Тогда будет проще в следующий раз, если случится что-то подобное. А также можешь отныне пугать своего мужа, что, если он будет плохо себя вести, пойдешь к некроманту и напустишь на него мистралийских принцев. Только не очень часто и не очень гласно, если ты понимаешь…

— Понимаю, — вздохнула Агнесса. — Так ты полагаешь, это было на самом деле?

— Не знаю, что было, а что досочинил с перепугу твой супруг, но одно могу сказать наверняка: от белой горячки синяков не бывает. Значит, мы имеем дело либо с жестокой шуткой, либо с призраком. Нежить тоже иногда оставляет синяки. Можно даже проконсультироваться, у меня есть знакомый некромант в отставке, он знает о призраках все, что только можно. Но все же я полагаю, что принц Орландо жив. И даже если бы он умер, с чего бы это его призрак обитал у меня во дворце? Так что наиболее вероятный вариант — мистификация. И любое разбирательство по делу о невменяемости его величества Луи IX окончится именно таким решением. Извини, Агнесса. Ничем не могу помочь.

— Карлсон? Ты что, просидел здесь весь день? — изумилась Эльвира, обнаружив, что ее загадочный кавалер, который должен был утром отбыть домой, опять находится в ее комнате и с интересом изучает какой-то толстенный том. — Или тебе в очередной раз от начальства попало?

— Да нет, — засмеялся он, откладывая свой талмуд в сторонку. — Я уже был дома, показался всем на глаза и сказал, что Кантора послал по делам, чтобы его не искали. Мой дорогой друг в неподъемном состоянии, если бы я притащил его утром, у всех бы немедленно возник вопрос, где он был и почему набрался. Так что я оставил его здесь, а сейчас вернулся за ним. Потом подумал, раз уж я все равно здесь, почему бы не зайти к тебе. А теперь вот думаю, раз уж я зашел, ничего страшного, если мы с Кантором вернемся завтра утром…

— Все ясно, — улыбнулась Эльвира. — Кроме одного. Он что, твой подчиненный, если ты его якобы посылаешь куда-то?

— Ну… — смутился Карлсон. — В общем, да.

— А каким образом в подчинении у простого пропагандиста оказывается воин?

— Он мой телохранитель, — неохотно признался пойманный на слове гость. — Мне его недавно выделили. Вернее, я сам попросил… Ну, в общем… да зачем оно тебе надо?

Эльвира присела к столу и с интересом посмотрела на собеседника.

— Так значит, ты не просто какой-то там рядовой сочинитель речей для ваших ораторов, а достаточно выдающийся деятель, чтобы иметь личных телохранителей?

— Нет-нет, — с излишней поспешностью ответил Карлсон. — Это не потому, что я какая-то большая шишка, а просто потому, что я маг, хоть и плохонький. У нас маги на вес золота, поэтому их всячески берегут… Эльвира, прошу тебя, не расспрашивай…

— Что ж… Не буду. А как это твой друг и телохранитель умудрился так набраться? Вроде на балу гостей не особенно поили, да он и без того веселился вовсю. Он всегда такой?

— Что ты! — засмеялся мистралиец, с явным облегчением уходя от скользкой темы. — Обычно Кантор серьезный, как три похоронных конторы, и почти не улыбается. А вчера я над ним немного поработал. Ну нельзя же идти на бал с такой кислой рожей! Вот я ему и добавил немного веселья… и, как всегда, перестарался. Мой подчиненный разошелся так, что бросил вожжи и ударился в загул. После бала он протащил свою девушку по нескольким кабакам и даже почтил своим присутствием какую-то курильню… Хорошо, хоть в бордель податься не додумался! Так что домой они вернулись только часам к четырем, и, когда я зашел за ним в семь, мне из-за двери сонный женский голос сообщил, что разбудить Диего не представляется возможным, разве что я сам попробую. Я не стал светиться и сказал, что приду позже. А у тебя что новенького?

— А я вот в начальство выбилась, — вздохнула Эльвира, доставая сигарету из шкатулки.

Карлсон добыл огонек, щелкнув пальцами, и поинтересовался:

— Это как?

— Только что меня вызвал король и назначил старшей над прочими дамами. Сказал, что тут у нас совершенный гадючник и полный бардак, а в случае чего и спросить не с кого, так что нам непременно нужен кто-то старший. И назначил меня, поскольку Акрилла и Вероника еще молодые, Анна и Селия дуры, а на Камиллу он сегодня обижен. И как тебе? А Жак еще уверял, что он никаких планов на мой счет не имеет…

— Знаешь, я, конечно, не смог его вчера прослушать, но мне кажется, что он действительно не имеет никаких планов на твой счет.

— Вчера? — удивилась Эльвира. — А ты что, был на балу? Тебя же увидеть могли!

— Не удержался, — признался Карлсон. — Уж очень хотелось на него посмотреть, на вашего короля. Ох, и оглобля вымахала! А заметить меня никто не заметил, там такая толпа была, что в ней затеряться — раз плюнуть. Так вот, насчет тебя. Я, конечно, не могу сказать наверняка, не прослушав, но, по-моему, мы не совсем верно истолковали пророчество. Вас ведь двое, будущих королев. И его величество, на мой взгляд, положил глаз не на тебя, а на твою одноглазую подругу.

— Кира? Ты серьезно?

— А что тебя смущает? С Шеллара станется завести себе одноглазую королеву просто назло своим придворным красавицам… и всем остальным.

— Ну, пусть попробует, — фыркнула Эльвира. — Только я сомневаюсь, что ему удастся уговорить Киру на такую авантюру, как брак.

— Зато представляешь, какой порядок она наведет в вашем… как ты сказала, гадючнике? — хихикнул Карлсон. — Кстати, а из-за чего Шеллар вас так обозвал? Опять ваши дамы что-то веселенькое выкинули?

— Хоть плачь, хоть смейся! Уж от кого, но от Камиллы я такого не ожидала. Или ей посоветовал кто, или она намного хитрее, чем прикидывается, или у нее вдруг чувство юмора прорезалось… Вчера на балу Анна стала ее поддевать, что король ее позабыл и позабросил, а как женится, так и вовсе знать не захочет. А Камилла обиделась и заявила, что никуда он не денется, позовет. В результате они побились об заклад, что король позовет Камиллу сегодня утром. Поскольку он ее звать не собирался, и она это прекрасно знала, Камилла сделала вот что. Есть у нас тут одна бестолковая девчушка по имени Акрилла, жуткая трусиха, молодая, неопытная, девица нецелованная, и короля до смерти боится. Камилла наплела ей, что король выбрал ее в невесты и велел явиться для предварительного перетраха. Та перепугалась, начала рыдать и пускать сопли…

— Что, поверила? — изумился Карлсон.

— Она же все время именно этого и боялась, как было не поверить! Камилла теоретически просветила бедную девочку в вопросах некоторых особо изощренных способов… ну, ты ведь сам понимаешь… и велела идти к королю и отработать все на практике. Что ты хихикаешь, представь себе, какое потрясение для порядочной девушки! Она начала упираться и отказываться, Камилла ее настращала, рассказав, как страшен король в гневе…

— А он страшен? — живо заинтересовался слушатель.

— Откуда мне знать? До недавних пор вообще считалось, что он сердиться не умеет. Пару недель назад, говорят, в первый раз в жизни разгневался. Камилле министр культуры рассказывал, говорит, ужас, как страшен. Орал так, что стекла вылетели, все министры перепугались до сердечных приступов… Но сама я не видела. Так вот, Камилла привела эту дурочку к королевским покоям и втолкнула в дверь. А в это время у короля сидели Мафей и Жак. Акрилла поняла, что либо они ее вместе учить будут, либо король сам, но при свидетелях, в общем, бедная девица вовсе онемела. А король с утра был не совсем здоров после этого бала и, соответственно, в самом отвратительном настроении. Сердиться он начал, как только она вломилась в комнату, а поскольку эта глупышка была в истерике и ни слова вразумительно сказать не могла, он вообще разозлился и встал с кресла, чтобы ее выгнать. Тут-то самое веселье и началось. Жак мне рассказывал, я чуть со смеху не померла. Когда его величество изволил встать, на нем распахнулся халат, и наша целомудренная Акрилла имела честь лицезреть все, что под этим халатом скрывалось. А там есть на что посмотреть, могу тебя уверить… как два твоих. Увидела она все это, и в обморок. Король стоит полностью офигевший, эти два поросенка давай ржать, дама в обмороке валяется… Скандал первого сорта. Потом, конечно, разобрались, король вызвал к себе Камиллу и отматерил по первое число. Камилла все это выслушала, покивала, покаялась и пообещала, что больше не будет. А Анна, получается, проспорила ей колечко с изумрудом, поскольку в споре не уточнялось, для чего именно король должен вызвать Камиллу. Теперь Анна на Камиллу дуется, Акрилла на нее насмерть разобиделась… А я, значит, должна со всем этим разбираться?

— Бедный, бедный Шеллар! — простонал Карлсон, чуть не падая со спинки стула. — Ты еще на него обижалась! Добрейший и великодушнейший человек! Покойный король Ринальдо за такие шуточки свернул бы шею не глядя, причем собственноручно и моментально! А Шеллар эту старую шлюху даже со двора не прогнал!

— Вовсе она не старая, — возразила Эльвира. — Но что шлюха, это точно. Высшей квалификации. Потому и оставил, наверное. Питает он к ней некоторую слабость, как, впрочем, и многие другие.

— Еще бы, — хихикнул Карлсон. — В борделе мадам Лили к ней в очередь становились.

— В борделе? — изумленно захлопала ресницами дама. — А мы не знали! Интересно, а король в курсе? Хотя наверняка осведомлен лучше нас всех. Он все знает. И ты, кстати, смотри, не попадись. А то додумался — научил Мафея шарики пускать! Он стал этими шариками эгинских малолетних принцев развлекать, а король увидел. И тут же заинтересовался, откуда да кто, бедный мальчишка еле отговорился. И еще при дворе сегодня болтают, будто у нас в замке призраки мистралийских принцев летают. Твои проделки? Хочешь, чтобы тебя поймали?

«Призрак» сокрушенно вздохнул:

— Разве же я знал, что Шеллар эти шарики до сих пор помнит?! Ну, нравились они ему, они всем детям нравятся, но кто же думал, что он их на всю жизнь запомнит! Тоже мне, незабываемое впечатление детства…

— Карлсон, — подозрительно поинтересовалась Эльвира. — А где это его величество видел тебя с твоими шариками, да еще во времена своего детства?

— Ну… видел, — Карлсон совершенно смутился и не очень уверенно пояснил: — Я… мои родители… они тоже состояли при дворе, вроде тебя. А королевская семья Ортана приезжала к нам в гости. И меня всегда подпрягали развлекать детей, так же, как Мафея. А насчет призраков… пусть болтают. Так даже удобнее. Если вдруг меня увидят, взлечу и притворюсь призраком. Так что это мелочи. Вот что мне завтра Кантор устроит… Материть, наверное, будет хуже, чем Шеллар Камиллу. Он на меня за ту траву до сих пор злится…

— Какую траву?

— Да было тут на днях… Я обкурился, а ему пришлось за мной присматривать… А что такое присматривать за невменяемым магом, можешь себе представить. Меня как понесло… Чуть к Шеллару в гости не ввалился.

— Так зачем же ты принимаешь наркотики, если после того неуправляемым становишься? Не надо было курить, правильно он на тебя злится.

— У нас пьянка была… А мне пить нельзя. Я от этого еще дурнее становлюсь, чем от любых наркотиков. А совсем трезвым сидеть, когда все пьют — тоже как-то… Да ну их, мои похождения, тоже мне, тема для беседы с дамой! Лучше расскажи что-нибудь про своих подружек, это веселее. Как поживает твоя хинская воспитанница?

— Понятия не имею, — вздохнула Эльвира. — Я же ничегошеньки не понимаю, что она говорит. Не звать же преподобного Чена каждый раз, чтобы спросить ее, как она поживает. А по-ортански она пока что знает «здравствуйте», «спасибо», «да», «нет», «хорошо», «плохо», «госпожа», «господин», а также с десяток различных непечатных слов, связанных с процессом размножения. Камилла просветила. Правильно его величество сказал, совершенный гадючник и полный бардак. Хорошо еще, что он общается с ней по-хински и пока не слышал ее успехов в изучении языка, а то я бы виновата и осталась. Зато Мафея девочка вогнала в краску, пытаясь всего лишь выяснить у него, какого он пола и зачем у него такие уши.

— Разве он так сильно похож на девочку? — удивился Карлсон.

— Так ведь малышке Сюань сложно различать людей другой расы. Она даже лица не запоминает, мы ей одинаковыми кажемся. Придворных дам различает по прическам и цвету волос, а из мужчин вообще узнает только короля — по росту, и Мафея — по ушам. Элмара она путает с Лаврисом, а тебя бы запросто спутала с Кантором…

— А откуда ты знаешь, что мы для нее на одно лицо? Она сама тебе сказала?

— Да нет, это Чен объяснил.

— А это кто?

— Наш новый придворный мистик, тоже из Хины. Ничего, вроде симпатичный парень… хотя, какой он парень, ему уже за сто, просто он молодо выглядит. Я с ним общалась несколько раз по поводу этой малышки, и вообще о разных вещах. Жаловался, что ему делать нечего. Хотел было приступить к своим обязанностям, пришел к королю и попросил, чтобы ему было позволено осмотреть его величество и ознакомиться с медицинскими записями прежних мистиков… То есть чем король болел раньше и тому подобное. И был поражен, узнав, что таких записей не существует вообще, потому как его величество никогда ничем не болел… до того памятного банкета. И сейчас здоров, как четыре лошади. Бедный мистик уже начал было подозревать, что император над ним жестоко подшутил, превратив не просто в подарок, а в подарок бесполезный, но тут у него появилась работа. Наши придворные дамы срочно все расхворались, и все исключительно по женской части. Только мы с Акриллой и здоровы, а остальные — ну просто при смерти. Особенно Камилла.

Карлсон усмехнулся.

— А эта ваша целомудренная, которая в обмороки падает, она после того, что сегодня было, не перестала бояться короля?

— Представь себе, нет. Теперь она его еще сильнее боится. И что самое веселое, его величество велел ей изложить в письменной форме, почему она его боится, и предоставить сочинение к завтрашнему утру. То ли поиздеваться решил, то ли любопытство замучило. Акрилла полдня сидела и рыдала над листом бумаги, потом весь вечер доставала нас, чтобы мы ей что-то посоветовали. Камилла посоветовала написать… Что хихикаешь, уже сам понял? Вот именно, что она еще могла посоветовать. А я порекомендовала ограничиться фразой: «Потому, что дура». Она на нас разобиделась и пошла советоваться к Мафею.

— Ну и чудненько, — обрадовался Карлсон. — Пусть общаются. Может, мальчишка наконец наберется смелости да избавит ее от излишнего целомудрия. А то непорядок получается.

— А когда тут был порядок? — вздохнула Эльвира. — Пожалуй, ты прав, наш король слишком добр к своим дамам и слишком многое им прощает, вот они и творят, что хотят.

— Ничего, — хихикнул мистралиец. — Вот женится его величество на твоей подружке, она тут наведет воинскую дисциплину. Будете строем ходить и честь отдавать.

— Да что ты говоришь! Не пойдет Кира замуж. Разве что король ее уговорит пожертвовать убеждениями ради блага короны.

— Почему ты так уверена? Она, конечно, пока не поняла, зачем это Шеллар с ней под пальмами уединяется и на ужины приглашает, но я не заметил, чтобы она питала к нему явную антипатию, чтобы он ей не нравился или что-то в этом духе. Наоборот, ей с королем приятно общаться.

— Одно дело — общаться, а замуж — уже совсем другое. Кира к этому относится, мягко говоря, прохладно, и мужчин вообще не особенно уважает. А что до нежных чувств его величества, то она их и не заметит, пока он ей прямым текстом не скажет. Она какая-то патологически верноподданная и в ее понятии король вообще не мужчина, даже человек-то с большой натяжкой.

— О-о! — рассмеялся Карлсон. — Ее ждут великие открытия! Короли едят и пьют, а также, представьте себе, в туалет ходят! А уж когда она увидит, какие у них бывают… что, правда, как два моих?

— Нет, это было художественное преувеличение, — спохватилась Эльвира. — Полтора, не более. И вообще, я уже плохо помню анатомию его величества.

— А мою еще помнишь? — лукаво прищурился шкодливый любовник.

— И твою тоже не помню, со вчерашней ночи не видела.

— Ах, какая же у тебя память дырявая! Наверное, не обойтись без напоминания.

— И немедленного!