Глава 5

— Поговорил я с ним, — доложил Кантор, с любопытством разглядывая замысловатую конструкцию на столе в лаборатории. — Был убедителен, насколько мог. Не знаю, что из этого выйдет. Он колеблется. Обидел ты его, Амарго. Серьезно обидел. Теперь товарищ Пассионарио решил, что ты собираешься посадить его на трон как декорацию, и править от его имени. И даже предположил, что ты приказал мне его убить в случае, если он откажется вернуться. Боюсь, тебе долго придется его в этом разубеждать.

— Спасибо, — вздохнул Амарго. — Мне не пришлось его долго убеждать. Я просто снял амулет и позволил ему себя прослушать. Он понял.

— Так он вернулся?

— Да. Сегодня утром, за час до тебя. Сказал, что хотел сначала послать меня куда подальше, но потом смотался на базу, увидел, как его охранники плачут, и не выдержал.

— Надо же! Все-таки проверил, не соврал ли я… — хмыкнул Кантор.

— Это ты ему сказал?

— А кто же? Амарго, а ты носишь экранирующий амулет? Ты что, тоже стихийный эмпат, как и я?

— Скажешь тоже! Нет конечно. Я его ношу, чтобы нормально общаться с Пассионарио. Иначе он бы мигом начал из меня веревки вить, а я бы и не заметил. Ты думаешь, почему его публичные выступления дают такой бешеный эффект? Да и сам вспомни, с чего вдруг ты взял в ученики первого попавшегося оборванца с улицы, у которого просто хватило наглости попроситься?

— Ты хочешь сказать, он на меня магически воздействовал? Не может быть, он же Силу потерял, он не мог…

— Да при чем тут его Сила? Он мощнейший эмпат, причем не стихийный, как ты, а управляемый. Он может по желанию принимать и эманировать, когда ему надо. Он способен вызывать у людей практически любые чувства, на свое усмотрение, а не так, как ты, — только то, что чувствуешь сам. В общем, страшный человек. Я подозреваю, сегодня наш дорогой вождь воспользовался тем, что я снял амулет, и внушил мне такое чувство вины, что я был готов сделать для него что угодно. К счастью, он попросил меня только о двух вещах — чтобы я не запрещал ему заниматься магией и встречаться с его дамой. Ну да ладно, пусть занимается. Научился же все-таки телепортироваться, упрямец этакий.

— Странно, — удивился Кантор — Как же он ухитрялся голодать при таких способностях? Да ему бы на каждом углу подавали, стоило только попросить.

Амарго посмотрел на него как на придурка.

— Кантор, если бы тебе хотелось есть, ты бы стал просить милостыню?

— В крайнем случае — стал бы.

— Так вот и он делал это только в крайнем случае, когда уже совсем невмоготу было. Когда вопрос выживания вставал острее, чем честь, гордость и прочее. А если бы он на все это плюнул и занялся нищенством профессионально, давно озолотился бы.

— И был бы величайший анекдот в истории: наследный принц Мистралии — профессиональный нищий.

— Это он тебе сказал?…

— Нет, я сам догадался. Прикинулся, что мне сказал об этом ты, и он не стал отрицать.

— Ну, тогда тебе и так должно быть понятно, почему ему легче было голодать, чем просить подаяние. А как твой ученик пытался честно зарабатывать, можешь спросить у него, он тебе расскажет. Обхохочешься.

— Я слышал, — усмехнулся Кантор. — Кто-то мне говорил, что эльфы категорически не способны к физическому труду. Кстати, об эльфах. Не братья мы, успокойся наконец.

— Да я знаю, — вздохнул Амарго. — Просто вы так с ним похожи, и встревать умудряетесь в одно и то же. Кофе хочешь?

— Хочу. Это ты о том, что мы оба завели себе дам в одном городе?

— Не только… — Амарго поставил кофейник на алхимическую горелку и продолжил: — Уж не знаю почему, но кажется мне, что вы братья, и все тут. Отлично знаю, что нет, я лично знаком и с его отцом-эльфом, и твоего тоже знал хорошо… Стелла как-то даже сунула меня носом в ваши анализы крови, хотя я в них ничего не смыслю, так я ее достал своими сомнениями. Говорила, что вы никак не можете быть братьями, наглядно показывала какие-то непонятные мне закорючки, объясняла, что у него положительный фактор Аэллана, а у тебя — фактор Шермана, которые несовместимы, и все же… Просто воспринимаю я вас так.

— А что такое фактор Шермана? — тут же спросил Кантор, ухватившись за возможность узнать о себе что-то новенькое.

— Я не очень разбираюсь в медицине, это что-то связанное с составом крови. Мне Стелла объясняла. У чистокровных людей есть так называемый резус-фактор, у эльфов — фактор Аэллана… Это новые научные исследования, о них еще мало кто знает. Поскольку мы научились переливать кровь, возникла необходимость в таких исследованиях, потому что, если перелить неправильно, человек может умереть. Эти факторы между собой каким-то образом конфликтуют. К примеру, если взять Пассионарио, ему можно переливать кровь и от эльфов, и от людей с отрицательным резус-фактором. Тебе — только от людей. А вот его кровь можно переливать только эльфам… хотя вряд ли это когда-либо понадобится. Кстати, твою вообще никому нельзя, ни людям, ни эльфам. Я все это рассказываю потому, что Стелла просила тебя об этом предупредить. Чтобы ты знал и не вздумал кому-либо давать кровь, а то бедняга на месте даст дуба.

— То есть как? — ошарашенно переспросил Кантор. — Я что, монстр какой-то? Что вообще такое — фактор Шермана?

— А никто толком не знает, это очень редкое явление. Я подозреваю, что он тебе достался от отца. Твой пропавший родитель был очень странный человек… Да я и не уверен, что он вообще был человеком. У тебя по отцовской линии не то мутация идет, не то вообще непонятно что намешано.

— Непонятно что — это как? Демоны, что ли?

— Знал бы я… Я же не генетик, и вообще не медик.

— А кто знает?

— Стелла тоже не в курсе. А кто знает… Папаша твой загадочный знает, встретишь — спросишь. Я более чем уверен, что он жив и когда-нибудь объявится. А ко мне с расспросами не приставай, я мало что понимаю в таких вещах. Лучше скажи, ты очень расстроишься, если больше не поедешь в Голдиану?

— Не очень, — помрачнел Кантор. — Мне тут предсказали такого дерьма, что до сих пор не по себе…

— Кто? Пассионарио? Вроде же его кормили…

— Да нет, Мафей.

— А его что там, голодом морят, что ли?

— Что ты за ерунду говоришь, почему предсказания должны у всех проявляться именно так, как у Пассионарио? Мафей видит сны. Стихийно, без видимых причин.

— И что он тебе предсказал?

— Наручники, застенки и палач-голдианец с раскаленным железом. Причем ему позарез нужен был ты. Амарго, с чего ты вдруг всем так нужен? Между прочим, Флавиус тоже о тебе спрашивал. Правда, под другим именем, но по описанию — вылитый ты. Зачем ты им всем?

— Сам хотел бы знать, но как-то боязно идти спрашивать, тебе не кажется?

— Кажется. Хотя, впрочем, к Шеллару можно. Здесь интересовались как-то… по-хорошему.

— Сопляк ты еще, — вздохнул Амарго. — Везде сначала по-хорошему спрашивают. А когда контакт не идет, начинают по-плохому. И в департаменте Флавиуса это делают ничуть не хуже, чем в Кастель Милагро. Просто реже. И знаешь, когда я вчера прошелся по площади Справедливости, у меня почему-то резко пропало чувство юмора, и анекдоты про короля Шеллара вдруг стали совершенно несмешными. Есть такая старая истина — если ты чего-то о человеке не знаешь, это не значит, что он этого не делает. А если действительно не делает, это не значит, что не умеет. Так что можешь не сомневаться — тот же Шеллар, какой бы он там ни был смешной, нерешительный и порядочный, как о нем говорят, в случае надобности может быть и решительным, и жестоким, и достаточно безнравственным, чтобы спросить тебя по-плохому, где твой друг Амарго и отчего это он не хочет идти на контакт. Не забывай об этом и постарайся поменьше общаться с этим слишком умным королем и вообще попадаться ему на глаза. Кроме всего прочего, ты отбил у него даму, а он такие вещи воспринимает крайне болезненно. Понял?

— Угу, — кивнул Кантор. — А как насчет того, что мне говорил Флавиус о наших переговорах в Голдиане?

— Вот тут я с Флавиусом совершенно согласен, только толку с того… Пассионарио почему-то принял сторону Сорди, и я так и не смог его переубедить. К тому же уже поздно. Договорились. Это была последняя поездка. А палач-голдианец, между прочим, может оказаться сотрудником любой следственной тюрьмы у нас на родине, так что зря ты так волновался именно из-за его национальной принадлежности. Не переживай по этому поводу, я постараюсь за тобой присмотреть и, если что, вытащу. Ты же знаешь, я тебя не брошу.

— Спасибо, — кивнул Кантор. — Постараюсь… не переживать. А то я вчера совсем раскис что-то, до того дошел, что чуть не начал плакаться на свою горькую судьбу девушке… Сегодня вспоминаю, самому противно. У тебя чайник кипит. И кстати, о моей горькой судьбе. Амарго, я охотно верю, что ты желаешь мне добра, но зачем ты для этого врешь прямо в глаза самым бессовестным образом?

Амарго сердито поставил на стол кофейник и раздраженно произнес:

— Кантор, ты меня задолбал своей отрезанной рукой! Я теперь догадываюсь, что именно у тебя намешано в родословной. Не демоны, а дятлы! Кто из нас свихнулся и полторы луны бродил по Лабиринту, ты или я? И кто, по-твоему, лучше знает? Сколько еще раз я тебе должен объяснять…

— Что у меня галлюцинации и ложные воспоминания, — подхватил Кантор. — Да я, в общем-то, не об этом… Хотя тоже о видениях, галлюцинациях и ложной памяти.

— Тебе опять кто-то приснился? — обреченно вопросил Амарго, доставая из шкафа чашки.

— Вовсе нет. Я тут кое с кем познакомился наяву, будучи полностью при своем уме и практически трезвым. С одной симпатичной галлюцинацией. Я с ней даже пообщался… вернее, с ним. Славный такой парень, который утверждает, что никогда не был в Мистралии и при этом до судорог боится мистралийцев. А также падает в обморок при виде крови. И вот у меня на глазах, а также в присутствии сотни с лишним свидетелей, он трансформируется, хватает меч и за несколько секунд истребляет шесть человек примерно с такой же легкостью, как и в моих бредовых видениях… Ты кофе-то не проливай мимо чашки.

Амарго вздрогнул и поставил на стол кофейник.

— Ты ничего не путаешь?

— Даже если б у меня и были сомнения, они бы тут же пропали при виде твоей перекошенной физиономии. Я одно понять не могу, зачем ты мне сказал, что это галлюцинация? Чтобы я считал себя более ненормальным, чем я есть на самом деле? Я ведь его отлично помню. Как он трансформировался и убил охранников, как колдовал в странной комнате, полной непонятных мне вещей, и как телепортировался оттуда вместе со мной. Причем жужжал и щелкал при этом точно так же, как наш загадочный телепортист. Они что, одной школы? А еще я прекрасно помню, как он втащил меня в какой-то ящик и показывал карту, стараясь при этом на меня не смотреть, а то ему сразу плохо делалось. Помню, как мы сидели в какой-то пещере и он ругался, что не может найти выхода… как я просил, чтобы он меня добил, а он плакал и говорил, что не может. Вот как мы добрались до вас, уже не помню, где-то в этой пещере я и свихнулся… но не раньше, Амарго, никак не раньше. Что ты мне по этому поводу скажешь? Еще что-нибудь соврешь?

— Надо же быть таким дотошным! — в сердцах бросил Амарго, падая на стул и нервно раскуривая сигару. — Оно тебе надо было? Ты хоть с ним не говорил об этом?

— Нет. Побоялся, что он меня тоже узнает. Хотя хотелось. Уж он бы мне точно рассказал, что к чему.

— Кантор, я тебя очень прошу, уйми свою любознательность и не трогай этого парня, если не хочешь, чтобы на этот раз он с ума сошел. Я не говорил тебе о нем только потому, что он… он боится. Он хотел, чтобы о нем знало как можно меньше народу. Он провел в Кастель Милагро дай бог неделю и после этого до сих пор боится мистралийцев. Ты догадываешься почему? Наш с тобой общий знакомый, советник Блай, был бы счастлив заполучить этого парня назад и поиметь с этого свой интерес. Помалкивай о нем, если не желаешь ему зла.

— Разумеется, не желаю, и никому не скажу. А чем он так ценен для нашего общего знакомого?

— Ты и так слишком много знаешь. Просто поверь мне на слово.

— Довольно смелая просьба, — хмыкнул Кантор. — Ладно, как скажешь. Что мне теперь делать?

— Отдыхай до завтра. Сегодня вечером ребята вернутся из Голдианы, утром вместе с ними отправишься домой.

— А потом?

— Потом? Тебе уже интересно, что будет потом? Не терпится опять повидать свою девушку? Кантор, может, бросил бы ты все это к хренам и остался здесь? И ты был бы счастлив, и мне было бы спокойнее, и не маячил бы в твоем будущем палач-голдианец…

— Амарго, — разозлился Кантор. — А у тебя в родословной дятлов не было?

— Понятно. Так я и думал. Что ж, скажу тебе, что будет потом. В Ортан ты вряд ли теперь попадешь, поскольку Пассионарио забирает тебя в свою личную охрану.

— Как — забирает?

— А так, как он обычно это делает. Смотрит на меня неотразимым взглядом, улыбается и говорит этак скромно и виновато: «Амарго, у меня к тебе большая личная просьба…» И ведь никакой амулет не помогает, не нахожу в себе сил отказать. Но если не хочешь, откажись сам, я настаивать не буду. В этом нет никакой реальной необходимости, так что, если не хочешь — обойдется наш лидер без тебя.

— Да я не против, просто не могу понять — зачем?

— Я тоже не знаю. Может, чтобы было с кем поговорить, молодость вспомнить. А может, чтобы продолжить обучение музыке, мало ли что ему могло в голову взбрести. Или просто хочет иметь рядом хоть одного человека, кроме меня, который не смотрит на него влюбленными глазами, а воспринимает его реально. Сам у него и спросишь. А может, он все не может отказаться от мысли перетащить тебя в отдел пропаганды.

Кантор молча показал командиру два пальца, давая понять, как он относится к подобному предложению.

— Ты это ему покажи, — проворчал Амарго. — У тебя все?

— Да, в общем, все… — Кантор подумал, сказать или не стоит, но все-таки не удержался: — Знаешь, кого я вчера видел на рынке? Карлоса.

— А кто это?

— Ты что, не помнишь театр Карлоса? Я еще у них в мюзикле пел и свой портрет ему подарил на память, когда он меня уволил.

— А-а, помню, помню. Он побоялся неприятностей и сделался законопослушным и верноподданным гражданином, какие-то идиотские патриотические пьесы ставил… а здесь он что делает?

— Попрошайничает на рынке. Спился Карлос. Сгорел. Практически полностью.

— Вот как, — хмыкнул Амарго. — Ничего он не выгадал своим предательством?

— А это и невозможно. Ты помнишь, как все удивлялись, когда меня посадили? А ведь ничего удивительного в этом нет. У меня особого выбора не было. Либо как я, либо как Карлос. Настоящий бард не может… так, как он. То ли он этого не знал, то ли сознательно выбрал, чтобы хотя бы семью спасти… не знаю. Но если б и я согласился сначала переделать гимн, как от меня требовали, потом писать патриотические песни, потом еще что-нибудь подобное, я бы кончил так же, как Карлос. Спился бы, или на наркотики подсел, или руки на себя наложил. Тоже сгорел бы. Это маэстро Морелли может лизать задницу кому угодно, он с молодости как выбился в придворные барды, так и держался при любом правительстве. Ему что, у него и Огня-то почти нет. А настоящие барды такого не выдерживают. Ломаются. Сгорают. Я смотрел на Карлоса, и мне его было до слез жаль.

— Несмотря на то что он тебя предал? Или ты так не считал, потому и подарил ему свой портрет?

— Молодой я тогда был, — вздохнул Кантор. — И жестокий. Я представляю, каково ему было видеть каждый день этот портрет, после того как меня посадили… а особенно после того, как наш отдел пропаганды распространил легенду о моей мученической смерти. И портрет этот он хранил все пять лет, наверное, это было последнее, что он пропил.

— А почему ты решил, что он его пропил?

— Потому что портрет сейчас висит у Ольги. Она его купила за один золотой. Лично у Карлоса. Как ты полагаешь, по какому поводу он мог продать подлинник Ферро за такую смешную цену? Только потому, что душа горела, выпить просила. Не знаешь, можно ему как-то помочь?

— А как, по-твоему, это можно сделать?

— Наверное, никак… Просто лечить барда от алкоголизма бесполезно, все равно опять запьет, если не будет творить. А творить… кто доверит алкоголику труппу? Да и не сможет он, наверное, уже… А жаль.

— Ну, раз никак нельзя, то и не морочь себе голову. Что поделаешь, он сам выбрал свой путь. Наверное, не хуже тебя знал, что такое Огонь.

Кантор невесело засмеялся.

— Ты чего? — нахмурился Амарго.

— Да так, вспомнил… Элмар вчера толковал Ольге о том, что путь воина опасен и связан с риском. Не знает он, что такое путь барда. И если путь воина мы выбираем сами, то путь барда выбирает нас, и от него никуда не денешься. Мы стоим на нем с рождения, и остается либо идти, либо погибнуть.

— Что-то тебя на поэзию потянуло, — проворчал Амарго. — Уж не вернулся ли к тебе Огонь? Иди, мне работать надо.

— Ухожу, ухожу. — Кантор поднялся, надел шляпу и, задержавшись на полпути к двери, обернулся. — Амарго, ты помнишь, где она живет?

— Помню, конечно. Ты что, решил, что я тебе буду и впредь письма носить?

— Нет, просто… Если меня все-таки убьют, дай ей знать, чтобы не ждала зря.

— А ты полагаешь, будет ждать?

— Кто их знает, этих женщин. Они существа непредсказуемые…

— Это уже предел! Тханкварра! Это совершеннейшее свинство! — возмущался Элмар, торопливо натягивая штаны. — У меня нет слов! Для такого… просто названия нет!

Нимфа невольно улыбнулась, наблюдая, как ее возлюбленный пытается застегнуть ширинку, и посоветовала:

— Подумай о чем-нибудь постороннем. О государственных делах например. Или о битвах.

— Или о моем бессовестном кузене, который среди ночи стаскивает меня с любимой женщины и за каким-то хреном срочно вызывает во дворец! — продолжал кипятиться принц-бастард. — Что такого срочного может стрястись ночью? Задолбал он меня своими государственными делами! Да еще каждый раз спрашивает, не пьян ли я! Как будто я в самом деле беспробудный пьяница какой-то!

— Не сердись на него, — попросила Азиль. — Он просто переживает за тебя. А таким раздражительным он стал только из-за того, что ему плохо. Вспомни, как сам гонял своих слуг, когда в прошлом году повредил ногу на охоте.

— Вот пусть и он своих слуг гоняет, — проворчал Элмар, заправил рубашку и сунул руки в рукава камзола. — А то завел привычку — меня всюду таскать. Вчера пришлось какие-то отчеты дурацкие принимать, потому что его величество изволили обкуриться… этот Флавиус вообще обнаглел! А сегодня мне же от него и попало, потому что принял все не читая. Как будто, если б я прочел, то хоть что-то бы понял!

— Элмар, любимый! — укоризненно сказала Азиль. — А как же ты хотел? Ты первый наследник и должен замещать Шеллара, если с ним что случится. А что бы ты делал, если б его убили? Если бы тебе пришлось занять его место и самому во всем разбираться?

Наследник тут же с ужасом представил себе эту ситуацию, и ему сразу расхотелось обижаться на кузена. Быстро застегнув камзол, он попрощался и побежал в библиотеку, где его уже ожидал братец Мафей, которого тоже явно вытащили из постели среди ночи.

— Что стряслось? — спросил принц-бастард, понимая, что если Шеллар навел такой переполох по всему дворцу, то произойти могло только что-то действительно важное. Тем более, его величество тоже ночью спит, значит, для начала кто-то должен был разбудить его самого. А мэтр ни за что не позволил бы будить короля без серьезной на то причины.

— Не знаю, — ответил братишка, начиная телепортацию. — Мэтр велел мне срочно сбегать за тобой и ничего не объяснил.

В королевской гостиной их встретил мэтр Истран, который немедленно отправил Мафея в лабораторию, а Элмару велел идти к королю и помочь ему одеться.

— Что случилось-то? — в который раз вопросил принц-бастард.

— Срочное собрание Международного Совета, — кратко пояснил маг. — Его величество должен обязательно присутствовать, а отпустить его одного я не могу. Маги на Совет не допускаются.

— А меня пустят? — уточнил Элмар.

— Разумеется. Агнессу же пускают. Идите скорее, а то мы окажемся последними.

Первый паладин направился в спальню, на ходу пытаясь сообразить, что такого должно было случиться, чтобы понадобилось созывать Международный Совет среди ночи. Как минимум война или государственный переворот, ну или какой-нибудь конец света.

Король лежал поперек кровати, отдыхая после подвига — он самостоятельно надел рубашку. Выглядел он столь жалко, что Элмар сразу забыл все ругательные слова, припасенные еще дома.

— Шеллар! — укоризненно сказал он, помогая кузену подняться. — У тебя что, слуг нет? Почему сам одеваешься?

— Думал, что смогу, — пояснил тот. — Да и незачем всем слугам знать, что случилось и куда я среди ночи собираюсь.

— А что произошло, кстати? Может, хоть ты скажешь?

— Небесные Всадники, — кратко пояснил король, с трудом попадая в штанины. — В Хине.

— В Хине? — изумился Элмар. — Как они туда попали?

— А куда им еще было податься? После того что случилось в Мистралии и у нас, их больше ни в одну страну не пустили. Вернее, сначала их запустил к себе Луи, спьяну как всегда, но Агнесса вовремя выставила.

— И что в Хине?

— Еще не знаю.

— А где собираетесь?

— У Зиновия.

— Ты меня с собой берешь?

— Обязательно. Во-первых, мне нужно на ком-то висеть. А во-вторых, ты мой первый наследник и должен хотя бы иметь представление, что такое Международный Совет.

Элмар понаблюдал, как кузен застегивает штаны, лежа на спине, и покачал головой.

— Как же ты дойдешь?

— Дотащишь.

— А сидеть ты сможешь?

— Надеюсь. Если только Зиновий из вредности на усадит меня на табурет без спинки. Давай камзол.

— Ну что ты говоришь! — упрекнул его принц-бастард. — Зиновий тебя недолюбливает, но он же не подлец какой!

— Шучу, — серьезно пояснил Шеллар и тут же вцепился в плечо кузена, чтобы не упасть. — Надо будет с ним как-то помириться. Взять Мафея, поехать в гости… Пусть мальчишка хоть иногда навещает дедушку. Скучает ведь старик…

— Не отвлекайся, — перебил его Элмар, натягивая камзол. — Ложись, я застегну. Мне так удобнее будет.

Король послушно лег на спину и сам себя спросил:

— Может, все-таки попросить у мэтра какой-нибудь эликсир?

— Тебе что, позавчерашнего заседания мало? — рассердился первый паладин. — Не надо. Так дойдешь. Если надо будет, на руках отнесу, только не издевайся над собой больше. Ты бы видел себя во вторник после того заседания! Даже мне жутко было.

— Почему даже? — чуть усмехнулся король. — Именно тебе и было. Вот мэтр, к примеру, взирал на все совершенно спокойно.

— Ладно… — проворчал Элмар, натягивая на него сапоги. Ему не хотелось признаваться, что во вторник он чуть не плакал, глядя на несчастного Шеллара, когда притащил его с памятного заседания. И вовсе не потому, что его величество так уж жутко выглядел, а просто ему было до слез жалко любимого кузена. — Все, можно идти. Встанешь сам или помочь?

— Поднимай и зови мэтра.

— Мэтр Истран, мы готовы! — крикнул Элмар, подхватывая короля под мышки и ставя его вертикально.

Минуту спустя Элмар с большим интересом оглядывал зал заседаний поморского правителя. Собрались уже почти все, не хватало только представителей Голдианы и Галланта.

— Элмар, — тихо сказал Шеллар, стискивая его плечо. — Посади меня куда-нибудь. Скорее.

Принц-бастард тут же подвел кузена к ближайшему креслу и усадил. К счастью, кресла были подходящими — удобные, мягкие, с высокими спинками, на которые можно было откинуть голову, что Шеллар немедленно и сделал. Как только он уселся, к ним тут же устремились Элвис и Александр. Зиновий остался сидеть во главе стола, хмуро глядя в сторону. «Даже здороваться не желает, упрямый старикан», — недовольно подумал Элмар, приветствуя королей Эгины и Лондры. Они смешно смотрелись вместе — статный красавец Александр и тщедушный, похожий на гнома Элвис, рядом с которым даже Шеллар выглядел симпатичным.

— Ничего, если я не буду вставать? — спросил Шеллар, пожимая руки коллегам.

— Конечно, конечно! — горячо заверил его Александр.

Элвис подумал и промолчал. Наверное, он все-таки счел такое поведение вопиющим нарушением этикета, но не решился делать замечания больному кузену, поскольку это тоже было бы невежливо.

— Я слышал, на тебя покушались? — продолжал Александр. — Как же так? Куда же смотрела твоя служба безопасности? Как ты себя чувствуешь сейчас? Тебе лучше? Можно будет к тебе заехать на днях?

— На следующей неделе, — ответил Шеллар. — Приезжай. Поболтаем.

— Ты не будешь против, если и я нанесу тебе визит на следующей неделе? — вежливо осведомился Элвис.

— Ну что ты, конечно, я буду рад тебя видеть.

— Шеллар, ты расскажешь, что у вас там случилось? — не унимался Александр. — Мне так и не доложили толком.

— Никому не доложили толком, — холодно заметил Элвис. — И это неудивительно. Все произошло на закрытом мероприятии, и, насколько мне известно, даже собственные подданные Шеллара ничего не знают достоверно.

— Для подданных существует официальная версия, — проворчал Шеллар. — Им и не положено много знать. А вам, разумеется, я расскажу подробнее.

— В любом случае, я рад, что ты избавился от своей главной проблемы, — вежливо сообщил Элвис. — Мне было бы очень неприятно, если б ты все-таки лишился короны. И вдвойне досадно было бы вторгаться в твою страну в случае, если б тебя убили.

«О чем это он?» — с изумлением подумал Элмар в надежде, что Шеллар сейчас что-то спросит и прояснит странные намеки лондрийского короля насчет вторжения, но кузен промолчал. Видимо, Шеллар знал, о чем идет речь. Вместо этого он с улыбкой заверил Элвиса, что ему самому это было бы в равной степени неприятно, после чего обратился к пожилому поморскому магу, который топтался чуть поодаль, не решаясь влезать в беседу трех королей.

— Приветствую вас, мэтр Силантий. Вы что-то хотели спросить?

— Приветствую вас, ваше величество, — ответил поморец, приближаясь и склоняя косматую седую голову. — Рад видеть вас в добром здравии. Его величество король Зиновий просил меня узнать, говорите ли вы по-хински.

— Немного. А что, нужен переводчик?

— Да. Его величество не хотел бы допускать на совет посторонних людей, а необходимость в переводчике будет, поскольку у нас есть очевидец событий в Хине, очаровательная юная дама, которая не знает никаких языков, кроме родного. Если вас не затруднит…

— Не затруднит. Передайте его величеству, чтобы не беспокоился, я вполне в состоянии переводить с хинского.

— Благодарю вас, — снова поклонился Силантий. — А позволено ли мне будет узнать, ваше величество, теперь уже, когда дракон убит, могу я рассказать коллегам о нашем путешествии? Или вы по-прежнему опасаетесь, что ваш придворный маг не одобрит вашего поведения?

— Он уже знает, — улыбнулся Шеллар. — Можете рассказывать. И потом, я бы хотел навестить нашего золотистого приятеля и поблагодарить за совет. Это возможно будет… скажем, недели через две?

— Я к вашим услугам, ваше величество, и даже могу предложить вам скидку за услуги, — снова поклонился поморец и вернулся к своему королю.

— Вот ведь старый упрямец! — возмутился Александр. — Даже разговаривать сам не желает!

— Я тоже полагаю, что Зиновий ведет себя неподобающе, — согласился Элвис. — И крайне невежливо.

— О, Факстон появился! — заметил Александр. — Теперь осталось только дождаться, пока Агнесса растолкает Луи…

Президент совета магнатов Голдианы господин Факстон огляделся и, увидев Шеллара, направился к нему. Последовала очередная краткая беседа о самочувствии, несовершенстве работы ортанских спецслужб и возможности визита. Затем появилась Агнесса и объявила, что ее распроклятого супруга разбудить и привести во вменяемое состояние не удалось, так что можно начинать без него. Короли расселись по местам, а их придворные маги вежливо покинули зал. Элмар придвинул кресло поближе к кузену и тоже уселся, с нетерпением ожидая начала заседания.

— Как вам уже сообщили, — объявил Зиновий, тяжело поднимаясь с кресла, — сегодня ночью в Хине произошел мятеж Небесных Всадников, который, вероятно, закончился государственным переворотом. Я не буду пересказывать события, а попрошу сделать это очевидца. Сейчас Силантий ее приведет. Это принцесса… — король сверился с бумажкой, не доверяя своей старческой памяти в таком вопросе, как хинские имена, — Лао Суон, вторая жена третьего наследника Лао Чжэня. Вот и она, прошу приветствовать.

Принцесса Суон была совсем молоденькая, свеженькая и довольно симпатичная, по хинским понятиям — вообще красавица. На ней были хинские штанишки и поморская длинная рубаха — видимо, ко двору Зиновия она прибыла в домашней одежде. Да оно и понятно, когда во дворце идет битва, некогда пеленаться в драпировки…

Принцесса поклонилась по хинскому обычаю, а короли немедленно встали. Даже Шеллар с трудом поднялся, вцепившись в плечо Элмара. Сидеть остались только Агнесса и Факстон. Голдианцы никогда не отличались хорошими манерами, так что никто не удивился. Низкородные плебеи они все, эти голдианские магнаты, стоит ли удивляться, что президент не удосужился свою толстую задницу поднять, когда вошла дама?

Присутствующие, не сговариваясь, одновременно посмотрели на Факстона с откровенным осуждением, чем и ограничились. Девушка между тем заняла свободное кресло и что-то сказала на своем языке, сильно напоминавшем кошачье мяуканье. Шеллар тут же мяукнул в ответ, и они обменялись несколькими короткими репликами. Затем принцесса принялась торопливо рассказывать, а Шеллар тут же переводил ее рассказ коллегам. «Какой скромный у меня кузен! — мимоходом подумал Элмар, пытаясь хоть что-то понять в рассказе принцессы Суон. Сам Элмар понимал по-хински с пятого на десятое, а поскольку девушка говорила быстро, ни одной фразы не мог уловить целиком. — Он, видите ли, немного говорит по-хински! Синхронно переводить — это у него называется „немного“! Помрет он от скромности когда-нибудь. И где он этот хинский, интересно, выучил? Он же в Хине ни разу не был…»

— Среди ночи ее разбудил придворный маг, — негромко говорил Шеллар, прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться. — И сказал, что во дворце идет битва. Он телепортировал ее в Поморье, так как, по счастью, когда-то там был и еще помнил ориентиры. Почтенный Вэнь велел передать следующее. Орден Небесных Всадников устроил попытку переворота, напав на императорскую семью. Провести все так же молниеносно и бесшумно, как в Мистралии, им не удалось, завязалась битва, но императорская гвардия не справляется, а ближайшие армейские подразделения находятся в сутках пути от столицы, поскольку были направлены на подавление мятежа в провинциальном гарнизоне. Телепортироваться туда нет возможности, так как в данный момент войска на марше где-то посреди степи, где нет ориентиров. Император Хины просит у нас помощи. Военной помощи. И очень срочно, так как от этого зависит жизнь их семьи и судьба империи. Все. Что скажете, ваши величества?

— В связи с тем что Хина не входит в Международный Совет, не говоря уж о каких-либо военных союзах, — сказал Элвис, — я не нахожу возможным оказание военной помощи.

— Мне необходима более точная информация, — сказал Факстон. — Чтобы обговорить на совете магнатов условия, на которых мы предоставляем войска хинскому императору. Если оплата будет сочтена соответствующей, то вопрос можно будет решить положительно.

Элмара слегка перекосило от таких рассуждений. Он заметил, что Александр отреагировал точно так же, и бросил взгляд на кузена. Шеллар не двинул и бровью, сидел молча и неподвижно, ожидая продолжения.

— Я не берусь судить о делах военных, — сказала Агнесса. — На то у меня… вернее, у моего пришибленного муженька, генералы есть. Но я войска не дам, поскольку не знаю точно, что к чему и каковы будут возможные последствия.

— Я согласен с Элвисом, — сказал Зиновий. — Хина не является членом Совета. Хотя тут могут быть варианты… Александр?

— Я еще не определился по этому вопросу, — напряженно произнес молодой король Эгины и откровенно взглянул на Шеллара, словно ждал, что скажет он.

— Шеллар? — через силу проговорил Зиновий, недовольный тем, что король Ортана своим упорным молчанием заставил-таки к себе обратиться.

— Я дам корпус паладинов, — сказал Шеллар, — и тридцать боевых магов. Даже если остальные в помощи откажут, этого должно хватить. Мне в свое время хватило.

— Я дам сотню гоплитов, — тут же отозвался Александр, который вдруг моментально определился по вопросу, — и десяток боевых магов, — и виновато добавил: — Дал бы и больше, но у меня их мало.

— Что-либо давать вы будете только с разрешения Совета, — осадил королей Зиновий. — По этому вопросу проголосуем отдельно. Или вы считаете, что это личное дело каждого?

— Это вы так считаете, — возразил Шеллар. — Господа, позвольте сказать, что вы ведете себя как последние жлобы… не перебивай меня, Зиновий. Я понимаю, голдианцы жадны от рождения, у них даже понятия такого, как бескорыстная помощь, не существует, и даже если мы убедим Факстона, что он не прав, совет магнатов его не поддержит. Я также понимаю, что Зиновию трижды плевать, что там делается в этой Хине, которая от него далеко, ему лишь бы мне возразить. А ты, Элвис? Агнесса? Вы граничите с этой страной. Вам в первую очередь следовало бы оторвать задницы от кресел и бросаться спасать ваших восточных соседей. Неужели вы не понимаете, что, если в Хине победят Небесные Всадники, через пару лет вы будете иметь у себя под боком такой же геморрой, как и мы с Александром? Я о Мистралии, если кому не понятно. Вам нужны неприятности на границах, постоянная угроза военного конфликта и толпы эмигрантов и беженцев, что повлечет за собой резкое повышение уровня преступности? Элвис, ты сам не мог до этого додуматься или просто зажал своих бравых лучников в надежде, что и без тебя справятся?

Элвис обиженно поджал губы и сообщил:

— Если рассматривать вопрос с такой точки зрения, то становится очевидным, что мы должны в данном конкретном случае сделать исключение и предоставить военную помощь Хине согласно просьбе императора. Я проголосую «за» и выделю для этого сотню лучников, как было предложено. Но убедительно тебя попрошу, Шеллар, извиниться за «жлоба».

— Извини, Элвис, — охотно откликнулся Шеллар. — Я был к тебе несправедлив и сожалею об этом. Агнесса?

Королева Галланта развела руками.

— Шеллар, ты, конечно, прав, но единственное, что я могу сделать, — это только проголосовать «за». Чтобы что-то делать с армией, мне надо сначала растолкать моего ненаглядного супруга, вдолбить этому пьяному козлу, что от него требуется, и еще заставить это сделать. Это если он проснется в хорошем настроении и не начнет варить воду на тему «кто в доме хозяин». Могу еще, если желаете, предоставить свою дворцовую площадь для сбора войск и поискать телепортистов, в Хину все-таки мало кто путешествует, и не каждый маг знает нужные ориентиры. А распоряжаться армией без согласия мужа я не имею права. Это убожество у нас считается главнокомандующим.

Элмар с трудом сдержал смешок, представив себе этого «главнокомандующего».

— Вот и проголосовали, — удовлетворенно отметил Шеллар и посмотрел на Зиновия. — А вы, ваше величество? Дадите эскадрон гусар или пожлобитесь? Или не дадите из принципа, потому что это предложил я?

— Чтоб у тебя язык отсох, нахал долговязый! — в сердцах ругнулся старик. — Дам я гусар, дам. На кой только вам кавалерия, если битва будет идти во дворце?

— Для наведения порядка на улицах, — вполголоса пояснил Александр.

А Шеллар добавил:

— Кроме того, я просил бы всех выделить какое-то количество магов.

— Подавитесь! — Зиновий хотел было по привычке стукнуть посохом по столу, но вспомнил, что разговаривает не с подчиненными, и удержался. Только проворчал, обращаясь персонально к королю Ортана: — Но командовать всем этим безобразием будешь сам.

— Я могу взять на себя некоторые оргвопросы, — пожал здоровым плечом Шеллар. — Но непосредственное командование лучше будет поручить воину. Если Александр сочтет возможным взять это на себя, будет лучше всего. Если же нет, я бы предложил поручить это его высочеству принцу-бастарду Элмару.

— Сочту за честь, — немедленно откликнулся Александр.

Элмар, который и сам бы с радостью «счел за честь», огорченно промолчал.

— Рекомендую вам взять с собой принцессу Суон во избежание недоразумений с императорскими войсками, — продолжил Шеллар. — Чтобы они не перепутали нашу военную помощь с мятежниками. Также советую на этом закончить заседание и поторопиться, а то и спасать некого будет.

Затем он помяукал немного с хинской принцессой, излагая ей решение Совета, и заседание закончилось. В зал вернулись придворные маги, и правители отправились по домам.

— Отвести тебя в кровать или посадить в кресло? — спросил Элмар, поддерживая короля, готового свалиться в любой момент, когда они переместились в королевскую гостиную. Видимо, заседание утомило его величество сильнее, чем он сам предполагал.

— На кушетку, — коротко скомандовал Шеллар. — И подай стул.

Шеллар улегся, возложив на стул ноги, которые не умещались, попросил мэтра организовать сбор паладинов и послать Мафея к Элмару домой, распорядиться, чтобы приготовили доспехи к походу. Как только придворный маг покинул комнату, король немедленно вытащил из кармана пачку сигарет и сообщил:

— Еле высидел до конца заседания, курить охота, просто сил нет. Когда же мэтр вернет мою трубку? А то все эти сигареты слишком легкие.

— Шеллар, — перебил его принц-бастард. — Я сам поведу паладинов?

Кузен посмотрел на него как на несносного ребенка, которому все же не в силах отказать в новой игрушке.

— Я же вижу, что ты прямо трясешься весь, так тебе хочется. Езжай. Только смотри, осторожнее. И возвращайся скорее, ты мне нужен. Что, соскучился по высокому вдохновению?

— Ты бы знал, — простонал Элмар, — как меня достали твои бумажки, твой казначей и твои министры…

— Ничего, — усмехнулся Шеллар. — Тебе еще повезло, что на твою долю не досталось никаких церемоний. А попробовать, что такое управлять страной, тебе полезно. Ты же первый наследник. Или думаешь, раз я женюсь, так ты навсегда избавлен от проблем? Глубоко ошибаешься. Наследник у меня появится не ранее чем через год, и, если ты помнишь, дети рождаются маленькими и глупенькими, не умеющими даже разговаривать. Нужно хотя бы лет двадцать, чтобы воспитать из них более-менее приличного правителя, готового к управлению государством. А какая у меня будет королева, еще неизвестно, так что на ближайшие двадцать лет ты по-прежнему останешься моим единственным заместителем и в случае коронации несовершеннолетнего принца именно тебе достанется регентство. Ты никогда об этом не задумывался?

— Нет, — вздохнул Элмар, который действительно искренне полагал, что все его проблемы закончатся, как только кузен женится. — Шеллар, будь человеком, найди себе невесту потолковее.

— Ну, коли хочешь, — хитро прищурился король, — я женюсь на принцессе Суон, если окажется, что она сегодня овдовела.

— Я серьезно, — обиделся несчастный наследник. — А ты шуточки! Кстати, Шеллар, ты всегда так бескорыстно всем помогаешь, или тебе просто эта хинская принцесса понравилась? А может, я не заметил каких-то дополнительных обстоятельств?

— Тому, что я высказался за оказание военной помощи Хине, есть несколько причин. Во-первых, насчет Небесных Всадников я сказал чистую правду. Еще одна разоренная страна никому добра не принесет. Во-вторых, у нас есть шанс наладить дружеские отношения с Хиной, и, могу тебя заверить, с нами эти отношения будут более дружескими, чем с остальными. Эта маленькая хитрая принцесса прекрасно понимала все, что мы говорили. Я наблюдал за ней и заметил, как она передернулась при словах Факстона насчет оплаты, так же, как и вы с Александром, да и остальные присутствующие. Все-таки в мастерстве владения мимикой ей далеко до Флавиуса. Так что будь готов к тому, что все это может оказаться маленькой мистификацией, которую затеял император Хины, чтобы выяснить, кому из соседей можно доверять и с кем лучше дружить. Но я склонен предполагать, что это все-таки правда и ее хитроумное высочество решило нас всех прощупать по собственной инициативе, сориентировавшись по ходу действия. В-треть-их, именно за это она мне и понравилась, и я действительно буду рад ей помочь. В-четвертых, эти сволочные Всадники никогда не расплатятся со мной за то, что они сделали с нашей семьей, и я их буду давить и истреблять при любой возможности, любыми способами и в любых местах. Кстати, я до сих пор не могу себе простить, что, будучи в расстроенных чувствах, сгоряча казнил тогда всех, не расспросив как следует, за каким же хреном они так упорно повторяют свои попытки и что им нужно. И очень тебя попрошу привезти мне парочку пленных повыше рангом. Ну и в-пятых, я уел Зиновия и высказал Факстону, что о нем думаю, это мне было приятно. Так как, Элмар, жениться мне на хинской принцессе или что-то другое посоветуешь?

Герой сначала оторопел, затем, видя откровенные искорки смеха в глазах кузена, ответил:

— Не надо. Она затоскует по родине и начнет изменять тебе с Флавиусом.

Король засмеялся.

— Флавиус никогда в жизни не позволит себе подобного. Он даже Камиллу ни разу не трахал.

— Он что, обет целомудрия дал? — поразился Элмар, доселе не осведомленный о личной жизни главы департамента.

— Почему же? У него есть какая-то хинская наложница, иногда он разнообразит свое ложе шпионками, как и я в свое время, но все это происходит очень тихо, незаметно и благопристойно.

— Шеллар, а почему его так зовут? — поинтересовался принц-бастард, ухватившись за увлекательную тему. — Если он хин, почему у него эгинское имя?

— Ну, скажем, оно не совсем эгинское, — заметил король. — Оно популярно во многих странах. А вообще-то Флавиус — внебрачный сын Костаса, если ты до сих пор не знаешь. Элмар, закрой рот, не подобает принцу демонстрировать удивление столь по-крестьянски. Ты действительно не знал? Впрочем, о Флавиусе сплетничают мало. Он этого не любит. А ссориться с ним мало кто рискует, вспомнить хотя бы покойного господина Фейна. Ведь стоило мне на сутки выпустить Флавиуса из виду, как он тут же украсил площадь Справедливости столь малоаппетитным зрелищем. Не мог просто повесить… Какая ему разница, все равно ведь казнить? У него вообще масса недостатков помимо врожденной хинской жестокости, но и достоинств хватает. Достаточно того, что он абсолютно и безоговорочно мне предан, а это по нынешним временам большая редкость. Во всяком случае, среди моих министров это единственный, кому я могу полностью доверять… но довольно сплетничать о Флавиусе, а то еще обидится.

— Кстати, — вспомнил Элмар. — Приходил Монкар, интересовался, когда выпустят Алису.

— Скажи, скоро, как только закончат разбирательство. Если честно, можно хоть сейчас, но я хотел бы лично при этом присутствовать, чтобы сказать ей пару слов… А еще мне будет приятно увидеть, как она покинет тюрьму в весьма непривлекательном виде и станет переживать из-за того, как она выглядит. Флавиус говорит, тюрьма пошла ей на пользу, графиня стала тише и вежливее. Но все же, какая хладнокровная и бесстрашная стерва! Тебе рассказывали, как Флавиус хотел над ней поиздеваться? Нет? Он принес ей в камеру голову Хаббарда, бросил под ноги и сказал что-то вроде «Целуйся теперь со своим Хаббардом». Так она, не дрогнув, подняла эту голову за волосы, посмотрела, скривилась с презрением и сказала: «Жалкий неудачник!». После чего бросила на пол и пнула ногой. Вот такая она, наша Алиса. Как бы их с Флавиусом сосватать? Вот бы парочка получилась…

— Ты лучше думай, кого ты себе сватать будешь, — упрекнул кузена Элмар.

— Хорошо, — согласился король. — Давай, беги домой, облачайся в доспехи и выступай. А я буду думать.

Элмар попрощался и помчался в лабораторию, чтобы попросить Мафея отправить его домой. Сердце первого паладина радостно подпрыгивало, а душа пела, прощаясь с ненавистными документами, отчетами, министрами и в особенности — с доставучим казначеем. Впервые за последние годы Элмар воспринимал очередной поход не как тяжкую обязанность, как это бывало с ним в плохом настроении, не как возможность слегка поразмяться, как это бывало в настроении хорошем, а как зов битвы — с искренней радостью настоящего воина, твердо стоящего на своем пути.