Глава 14

— Ну, как ты? — спросил Амарго, внимательно глядя не непутевого вождя. — В состоянии получить соответствующий разнос, или подождать, пока ты немного оклемаешься?

Пассионарио чуть пожал плечами, продолжая безучастно пялиться в потолок.

— Как хочешь. Мне все равно.

— Значит, еще не готов, — сделал вывод наставник. — Тогда ничего тебе говорить не буду, все равно не проймет.

— Скажи хоть, что с Кантором? И с ребятами? Ты их нашел?

— Нашел… — неопределенно вздохнул Амарго. — Идиот ты, Пассионарио, что тебе еще сказать. Сорди тебя кинул как маленького. Когда ты научишься разбираться в людях без магии? Я еще тогда заподозрил неладное, когда ты просил заменить Рико, только не мог понять, в чем же был подвох. Только сегодня понял, когда Рико мне сказал, что он не мистралиец. Я этого не знал. Мы, когда принимаем людей, национальность не уточняем…

— Он не мистралиец? — вяло удивился Пассионарио. — А кто?

— Голдианец он. Коренной голдианец, родился, вырос в Новом Капитолии. А к нам попал совершенно случайно, из-за своей черномазой внешности влип. Его приняли за мистралийца и хотели депортировать… но это не так важно. Теперь ты понимаешь, почему Сорди так настаивал, чтобы его заменили?

— Нет.

— А ты напряги свои обкуренные мозги и подумай. Голдианский вор, который знает тамошний преступный мир и его законы, он бы мигом унюхал, что наша сделка крепко подванивает. Поэтому его и поспешили убрать. Сорди с самого начала знал, что нас кинут, и прилагал к этому все усилия. Уж не знаю зачем. Может, его купили, а может, он из идейных соображений вредит. Я еще не разобрался толком, что ему нужно, некогда мне с ним заниматься. Так, кое-какие соображения есть… тебе интересно, или ты все еще считаешь, что он тебе дает мудрые советы?

— Интересно, — без особого выражения сказал Пассионарио, упорно продолжая смотреть в потолок. — Скажи.

— Так вот, по моим соображениям, ему нужен ты.

— Я?

— А чему ты удивляешься? Ты всем нужен. Я уж не знаю, для кого он так старается, неужто сам в лидеры рвется?… Так вот, из чего я это заключаю. Он спровадил моих ребят в Голдиану, дал им какую-то левую явку, которой вообще не существует, и, как оказалось, их там ждали с распростертыми объятиями. Как Рико унюхал неладное, сам не знаю. Наверное, у воров действительно специальное чувство есть на этот счет. Можно сказать, в ловушку они не попали чудом. А если бы попали? Ведь, во-первых, я бы остался без самых верных ребят, а во-вторых, разумеется, поехал бы их искать и попался бы сам… если бы Сорди повезло. А тогда, по его расчетам, ты бы остался один. Бестолковый доверчивый мальчишка, неспособный самостоятельно плавать в политическом болоте. Без меня тебя можно окрутить как угодно, что он, видимо, и собирался сделать. А еще есть у меня подозрение, что наши с тобой размолвки в последнее время — тоже его рук дело. Ну-ка, признайся, это он подсказал тебе мудрую мысль, что я собираюсь править от твоего имени?

— Он мне много чего говорил, — равнодушно ответил вождь. — И умные вещи, и полную ерунду, такую, что даже я, при всей моей бестолковости, не воспринимал всерьез. Но при этом он не врал. Я его прослушивал. Как это получается? Вы оба говорите правду — и оба разную? Или он такой дурак, что верит в свои слова?

— А ты не пробовал снять с него амулет?

— Разве он его носит?

— А ты бы не носил, если б тебе нужно было каждый день обманывать эмпата? Я свой снимал, если ты помнишь. Ты меня прослушал до самых потрохов. И еще раскаиваться заставил, было дело?

— Было, — кивнул Пассионарио, и его равнодушный взор наконец немного изменился, став откровенно печальным. — Ну, что теперь? Сам им займешься?

— Мне некогда. Надо еще Кантора найти. Может, потом займусь. Пусть товарищ Сорди пока думает, что его никто не заподозрил. А ты сиди тихо и постарайся с ним не общаться. Больным прикинься.

— Кантора? — С несчастного лидера мигом слетело все его депрессивное равнодушие, он подскочил на койке и с ужасом уставился на собеседника. — Ты его не нашел? Разве он не был со всеми?

— В том-то и дело, что не был. Когда у Рико возникли подозрения, он не нашел ничего лучше, как поделиться ими именно с Кантором. Он его лучше всех знает и больше всех доверяет. Они откололись от остальных, никому ничего не сказав, только Кантор тайком предупредил Эспаду.

— Эспада был его учителем, — мимоходом откликнулся Пассионарио. — Когда-то Кантор брал у него уроки фехтования. Не всерьез, конечно, а для сцены… Но, в общем, он его знал раньше. Ну, и что дальше?

— Кантор сунулся на эту хату, которую им дал Сорди. Хорошо, хоть Рико с собой не потащил, прикрывать оставил. Там его и повязали. А проследить, куда его потом дели, Рико не смог, его засекли. Сам еле сбежал. Если б он не родился в этом городе и не знал там каждый закоулок, вообще бы не ушел. Вот такое иногда получается из твоих мальчишеских выходок. Ведь все из-за тебя, ты же понимаешь? Если б ты был на месте, ничего бы с Кантором не случилось. Никто бы его не отправил в Голдиану. А так он теперь где-то висит, как и было ему предсказано, и пытается забыть все, что когда-либо знал обо мне и остальных ребятах. Если, конечно, еще жив.

— Он должен быть жив, — тихо всхлипнул Пассионарио. — Амарго, найди его, пожалуйста. Ты его найдешь, он не должен погибнуть сейчас.

— «Не должен»? Послушай, когда до тебя дойдет, что жизнь не подчиняется идиотским желаниям инфантильного разгильдяя? Не хочу, не надо, не должен… Как ребенок!

— Нет, ты не понял. Я сказал сейчас не должен. Я видел… Совсем не там и не тогда!

— Ты видел, как погиб Кантор? Когда и где?

— Там же, где и все мы. В Астрайском ущелье. Этим летом… или другим. Но летом. Нас зажали в этом ущелье… и перебили всех. То есть абсолютно всех. Пленных не брали. Раненых добивали. Я был последним и видел все до конца. И как погиб ты, тоже видел. Хочешь скажу? — он поднял на Амарго глаза, все еще полные слез, но уже тронутые нездоровым лихорадочным огоньком. — Давай скажу. Может, тебе понятнее будет. А то тебе до сих пор кажется, что я истеричный наркоман, инфантильный плакса и тому подобное. Хочешь, я расскажу тебе все? Все, сначала до конца. Испытаешь свои хваленые нервы. Хочешь? Узнать, как погибнут твои друзья, как погибнешь ты и как погибнет этот мир? Конец света я тоже видел. Рассказать?

— Не надо, — дрогнувшим голосом ответил Амарго и встал. — Не рассказывай. Во всяком случае не сейчас. Мне надо идти. А ты прими лекарство и попробуй уснуть. Я найду Кантора. А о том, что ты видел, поговорим, когда поправишься. Не сейчас. А то с тобой опять что-то случится.

Пассионарио молча кивнул, проводил его взглядом, а когда дверь закрылась, встал, оделся и осторожно попробовал, в состоянии ли он колдовать. Затем набросил куртку, сунул в карман сигареты и присел у стола, чтобы немного отдохнуть и заодно подумать, предупреждать кого-нибудь о своем уходе или так сойдет. Проблема решилась сама собой. В хижину вошел дон Аквилио и, увидев шефа одетым и готовым к подвигам, пришел в ужас.

— Товарищ Пассионарио! — воскликнул он. — Куда вы собрались в таком состоянии? Случись что, меня под трибунал отдадут!

— Не беспокойтесь, — печально утешил его шеф. — Ничего не случится. Я на минутку. Мне надо просто кое-какие вещи забрать.

— А если кто придет, что говорить?

— Что я сплю и не велел меня будить.

— Так ведь товарищ Амарго запросто вломится, даже если вы спите! И, кстати, объясните мне, будьте добры, кому я должен подчиняться? Ваши друзья, товарищ Амарго и товарищ Сорди, похоже, насмерть сцепились за… э-э… звание вашего друга. Сегодня утром приходил товарищ Сорди и строго-настрого приказал не пускать к вам Амарго. А как его не пустить? А сам Амарго только что приказал не пускать к вам Сорди. И что я должен делать, если он придет? Он же старше по званию, как я могу его не пускать? Разберитесь как-нибудь с вашими друзьями. Что мне делать?

— Скажите Сорди, — вздохнул шеф, — что я его сам позову. Чуть позже. А подчиняться вы должны мне. Ни Сорди, ни Амарго, ничего вам не должны приказывать. В особенности кого ко мне пускать, а кого нет. Я говорю — пускать всех. Понятно?

— Понятно, — согласился дон Аквилио. — Только уж как хотите, но никуда я вас одного не отпущу. Возьмите с собой кого-нибудь. Не ровен час, где-нибудь упадете…

Пассионарио снова вздохнул и посмотрел на своего начальника охраны. Внимательнее, чем обычно.

— Дон Аквилио, зачем вы отпустили Кантора? Ведь, попроси у вас генерал кого-то другого, вы бы тут же вспомнили, что подчиняетесь лично мне и без моего ведома не обязаны отдавать своих людей в чье-либо распоряжение. Почему его отдали? Вы его за что-то не любите?

— А разве… — Начальник охраны заметно растерялся. — Разве вы против?

— Почему вы решили, что я не должен быть против?

Дон Аквилио растерялся окончательно и замялся, не зная, что сказать. Пассионарио посмотрел на него еще пристальнее и как-то очень ласково произнес:

— Вы присядьте. Вот сюда, напротив. И давайте поговорим. Вы мне все объясните, ничего не скрывая. Вы ведь мне доверяете, не правда ли? Посмотрите мне в глаза. Ведь доверяете?

И осторожно положил ему руку на плечо. Как бы по-дружески. В общем, можно было и без этого, но при прямом физическом контакте получалось вернее. И, разумеется, дон Аквилио немедленно проникся к шефу безграничным доверием.

— Только не говорите, что я вам сказал, — попросил он. — Товарищ Сорди просил не распространяться и не разговаривать с вами на эту тему, а то у вас могут быть неприятности…

И начал выкладывать такое, что у бедного вождя челка встала дыбом. Оказывается, товарищ полковник Сорди регулярно проводил беседы с его личной охраной, как бы между делом жалуясь на товарища Амарго, который то ли втерся в доверие к лидеру, то ли чем-то его шантажирует, но манипулирует им как хочет. И своего человека сунул к нему в охрану, чтобы иметь возможность за ним следить, когда это невозможно лично. А бедный товарищ Пассионарио то ли не понимает, что с ним делают, то ли не знает, как от них отделаться. И надо непременно что-то с этим делать, вот только он еще не придумал что. А пока он не придумает, очень просил не заводить разговоров с бедным обманутым вождем на эту тему. Он либо не поверит, если настолько им доверяет, либо будет начисто все отрицать, если его чем-то запугали. Товарищ Сорди сам приложит все усилия, чтобы его переубедить, а уж потом…

— Понятно, — тихо сказал Пассионарио, отпуская плечо собеседника. — А потом, значит, если дойдет до открытого конфликта, вы должны будете встать на его сторону. О небо, какой же я в самом деле идиот… Спасибо, дон Аквилио, что вы мне все рассказали.

— Правда? — искренне обрадовался начальник охраны. — Я колебался, не знал, стоит ли в самом деле об этом молчать… Значит, я правильно поступил, рассказав вам все?

— Абсолютно правильно, — заверил его шеф. — И надо было это сделать с самого начала. Я вас очень попрошу… если Сорди придет в мое отсутствие, пусть обязательно меня дождется. И вы все чтобы были на месте. Мне надо с ним поговорить. Так же откровенно, как с вами. А теперь извините…

И он быстро телепортировался, пока дон Аквилио не возобновил разговор о том, что бедному больному вождю нельзя никуда ходить без охраны.

Первым делом Пассионарио наведался на скалу, чтобы собрать там то, что осталось после «уединенной медитации», то есть одежду, одеяла, мусор и остатки травы. На скале его ожидал сюрприз.

— Мафей? Ты что здесь делаешь? — удивился Пассионарио, увидев печального принца, который восседал на его любимом камне. — Что это с тобой? Ты выглядишь, словно после недельного загула.

— Я уж думал, ты вообще не придешь, — вздохнул Мафей. — Ты что, не чувствовал, как я тебя звал?

— Нет. Наверно, меня разговорами отвлекали. А что с тобой случилось? — Он подошел ближе и тут же унюхал, что от юного эльфа несет перегаром, как от заправского пьяницы. И мигом все понял. — Ты что, додумался пить с моим папой?

— Твой папа — потрясный мужик, — вздохнул Мафей. — Но здоров же он пить…

— И ты вздумал тягаться в этом деле со столетним эльфом? Зачем же было так напиваться?

— Откуда же я знал… сколько много, а сколько — в самый раз! Я еще никогда не пробовал…

— Понятно, — кивнул Пассионарио, усаживаясь на землю. — И как ты себя чувствуешь?

— Да уже лучше, чем с утра. Меня Оливия каким-то зельем напоила… Я же сам себя лечить не умею… А ты как? Напугал ты меня вчера…

— Я и сам напугался дальше некуда… Тебе никогда не снился конец света?

— Конец света будет наяву, когда я явлюсь домой, — снова вздохнул Мафей.

— Да, представляю, что тебе скажет наставник… — посочувствовал старший товарищ. — Что ж ты так?… Значит, мой папа тебе понравился? Что он тебе еще рассказал полезного, кроме того, что напоил до поросячьего визга, проколол ухо и подарил несколько безделушек?

— Противозачаточным заклинаниям научил…

— Узнаю папу, — слабо улыбнулся Пассионарио. — Еще, наверное, и советов полезных надавал… на эту же тему.

— Ну, на эту тоже. А еще научил ушами шевелить. А тебе нравятся эти птички?

— Нравятся. Мне папа тоже часто такие штучки дарит. Он их сам делает. Он тебе говорил?

— Нет. Я как-то постеснялся спрашивать, где он их берет…

— Он очень здорово режет по камню. Ну так же, как ты рисуешь, я пишу стихи… и так далее. Ты их не очень демонстрируй при дворе, а то я Эльвире таких подарил штук пять уже… Заметят, что похожи.

— Поздно, — вздохнул Мафей. — Я уже продемонстрировал. Все, что только можно. И птичек, и свою пьяную морду, и твоего папу.

— Папа допился до того, что решил сходить в гости к Шеллару, как я тогда?

— Нет, он решил сходить в гости к дамам, — пояснил принц, чуть зарумянившись при воспоминании о вчерашней неподобающей сцене. — А я спьяну не придумал ничего лучше, как привести его к нашим придворным. Кстати, ему очень понравилась Эльвира. Он сказал, что у тебя есть вкус.

— Надеюсь, он не додумался ее у меня отбивать? — встревожился Пассионарио.

— Нет. Он отмочил кое-что получше. У нас там есть такая Акрилла…

— Знаю, Эльвира мне рассказывала, как она падала в обморок. Так что?

— Так вот, она опять упала в обморок.

— От восторга?

— Это твой папа подумал, что от восторга. А на самом деле с перепугу, как всегда. Твой папа собрался снять штаны и показать Камилле, что у него там есть. Так на этот раз Акрилла даже не дождалась, пока он их снимет, и сразу упала в обморок.

— А он снял? — слегка оживился Пассионарио.

— Не успел. Камилла с Вероникой тоже не дождались, пока он снимет, и вцепились друг дружке в волосы.

— О, я вижу, папа имел бешеный успех среди ваших дам! И кто победил?

— Никто. Он подцепил Акриллу. Пока она в обмороке валялась. А потом мы с ним расстались, я пошел на сеновал, а он куда-то в другое место. И я теперь боюсь представить, что скажет Акрилла…

— Не бойся, — утешил его старший товарищ. — Она останется довольна. Папа, конечно, с причудами, как все эльфы, но он же не извращенец. Не будет же он ее втихомолку трахать, пока она в обмороке. Приведет в чувство и безукоризненно соблазнит. Это он умеет, он вообще большой любитель соблазнять целомудренных девиц… и большой специалист в этом деле. Со столетним опытом. Так что, если она тебе не скажет «спасибо», то я плохо знаю своего папу.

— Да это, в общем, не самое страшное, — в очередной раз вздохнул Мафей и жалобно посмотрел на друга. — Ты лучше мне посоветуй, что мне делать, когда меня спросят, кто этот эльф и где я его нашел? И еще… я не хотел тебя отвлекать, пока ты тут сидел… Шеллар тебя вычислил. Я ничего ему не говорил, он сам как-то узнал. Может, придворные дамы заметили тебя у Эльвиры и настучали, а может, он заметил, что я с кем-то общаюсь… В общем, Шеллар просил, чтобы ты пришел к нему и представился. Что мне теперь со всем этим делать? Я просто боюсь идти домой, если честно. Мэтр меня поймает на вранье. Не получается у меня хорошо врать, все меня ловят. И наставник, и Шеллар, и даже твой друг Амарго… Орландо, что делать?

— Шеллару передай, что я к нему приду. Когда разберусь со своими проблемами здесь и немного оклемаюсь, а то мне даже ходить трудно. А мэтру скажи… А скажи так, чтобы не врать, чтобы было почти правда. Что ты попал в одно место, назвать которое не можешь, потому как дал честное слово, что будешь молчать…

— Он сразу решит, что я ходил по притонам.

— А ты не упоминай, что тебя здесь чуть не убили. Кстати, если бы это был не Амарго, а кто-то другой, могли и убить. Так что не показывайся здесь.

— Хорошо. А как я попал в это место?

— Да очень просто. Сбой при телепортации.

— Орландо! — жалобно простонал Мафей. — У меня не бывает сбоев при телепортации! Мэтр мне не поверит!

— Не бывает? Проклятье, ну почему у нормальных людей не бывает, а меня вечно в другие миры заносит… Тогда скажи, что хотел попасть куда-то без четких ориентиров. К примеру, в гости к дедушке. Или просто экспериментировал…

— Так ведь опять вранье получается.

— Тогда знаешь что? Пойди к Шеллару, объясни ему, что это я тебя с папой познакомил, и попроси, чтобы он что-то придумал. У меня и так голова набекрень после этих видений и всего прочего и совершенно не соображает…

— У него завтра свадьба, — вздохнул Мафей. — А тут я со своими пьянками… А что с Диего?

— Схватили его, как ты и предсказывал. Сейчас Амарго его ищет. Должен найти, обязательно. А знаешь что? Скажи, что ты с папой у Ольги познакомился. Что он там Кантора искал. Вранье, конечно, но если попросишь Ольгу подтвердить, может, сойдет.

— А с чего бы он его там искал?

— А он его прадедушка. На самом деле они не общаются, но этого же никто не знает.

— Как это прадедушка? То есть Диего — твой внучатый племянник? — повеселел Мафей.

— Вроде того. Правда, мой покойный брат был старше меня лет на сорок, и я его никогда не видел, но все совершенно верно.

— Орландо, а почему они не общаются? Не любят друг друга за что-то?

— Почему? Просто папа и со мной-то раз в год по обещанию встречается, это с родным-то сыном. Что уж говорить о каких-то там правнуках? Напомни, пожалуйста, ты вчера говорил о свадьбе Шеллара… Я уже забыл… Он какие-то меры принял?…

— Ограничил круг гостей, сократил церемонию и поднял на уши всю службу Безопасности. На свадьбе в зале будет куча агентов Флавиуса, так что ты не вздумай приходить. Засекут и еще за убийцу примут.

— Жаль. Я хотел посмотреть. Может, чем-то помог бы… гостей прослушал… хотя, ерунда все это. Достаточно надеть амулет вроде того, что носит Кантор, и никто тебя не прослушает. Да и вряд ли я буду в состоянии… Мафей, ты вот что… если мой папа еще появится и начнет учить тебя курить траву и нюхать «пудру», откажись под любым предлогом. Я, конечно, не думаю, что он объявится, но на всякий случай, чтоб ты знал. С перепою утром просто болит голова, и то неприятно, а от передозировки наркотиков можно и вовсе не проснуться. А папа как ударяется в загул, совершенно забывает, что доза — понятие индивидуальное, и всем сыпет, как себе. А еще, чтобы ты не был так шокирован, если вдруг что… эльфы почти поголовно бисексуалы. Да не делай такие глаза, папа порядочный эльф и не будет тебя домогаться, но предложить может. Это я тебя на всякий случай предупреждаю, а на самом деле можешь о нем смело забыть на ближайшие несколько лун. Если не навсегда.

— Как это? — огорчился Мафей. — Он больше не придет?

— Скорей всего нет. Хотя никогда наперед не знаешь, что ему в голову взбредет. Эльфы — существа стихийные… Ладно, мне надо идти. У меня кое-какие дела есть. Я завтра к тебе загляну, если буду в состоянии. Узнаю, что из всего этого выйдет. А ты не сиди здесь, иди домой, пока твой наставник не начал тебя искать. Подозреваю, что если маг такого уровня начнет искать ученика, то найдет и здесь. А мне только его не хватает для полного счастья. Удачи тебе в твоей нелегкой беседе с наставником.

— Ох, и будет мне… — вздохнул загулявший принц.

— Да что тебе сделают? Бить ведь не будут. Смотри на вещи проще. Ну, влетит тебе за пьянку и неподобающее поведение. Может, еще за вранье добавят, если поймают. Ну, накажут как-нибудь… не больно во всяком случае. У меня был один, с позволения сказать, наставник… в давние времена, когда я безуспешно пытался выучиться какому-нибудь ремеслу. Так он меня за каждую испорченную заготовку бил палкой по чему попало. Даже Кантор как-то раз сломал на мне подставку от пюпитра, хотя вообще-то в те времена он был парень добродушный… А сейчас я был бы рад хоть какому наставнику, лишь бы меня по-человечески учили магии, а не так, как я сам учусь. Твой мэтр не берет учеников?

— Очень редко. И непонятно, по каким принципам. Сейчас у него, кроме меня, никого нет.

— Знаешь что… Если он тебя уж так прижмет, что ты ему обо мне скажешь…

— Я не скажу.

— Если он над тобой поколдует как следует, скажешь. Так вот, если уж до этого дойдет, замолви за меня словечко. Может, все-таки возьмет. Помнишь, Кантор спрашивал про столб света у Шеллара? И ты говорил, твой наставник обещал, что тот, кто догадается, будет у него лучшим учеником?

— А ты догадался? — заинтересовался Мафей. Даже с камня спрыгнул.

— Не уверен, но, по-моему, это то, что я думаю. Оригинальная комбинация Луча и Тени. Луч и так ненормально огромный, а тень его еще и рассеивает слегка, поэтому он так выглядит.

— А как ты догадался? — ревниво вопросил юный эльф. Видимо, профессиональная зависть взыграла.

— А ты видел, какой Луч у Амарго? — улыбнулся Пассионарио. — Или с перепугу не посмел в него заглядывать?

— Почему с перепугу? — обиделся Мафей. — Просто не до того было. А разве он алхимик?

— Он алхимик-воин. У нас вообще здесь очень много мультиклассов. В горы шли все, независимо от класса… и все становились воинами. Алхимики-воины, мистики-воины, воры-воины, даже барды-воины есть… Ладно, давай прощаться. А то меня, наверное, уже хватились. Тебе не трудно будет сейчас перебросить меня домой?

— В хижину? Нет, не трудно. — Мальчишка спрыгнул с камня.

— Спасибо. Удачи тебе еще раз.

— И тебе, — вздохнул Мафей. — В твоих таинственных делах.

«Таинственные дела» уже ожидали товарища Пассионарио в комнате. Разумеется, не успел Амарго выйти за дверь, как Сорди уже тут как тут и отчитывает бедного дона Аквилио. Правда, при виде телепорта он сразу же заткнулся, вспомнил, что отчитывать начальника охраны тут и без него есть кому.

— Товарищ Пассионарио! — взволнованно воскликнул он. — Где вы пропадаете? Вам лежать нужно, а не по делам бегать! Мы уж не знали, что и думать!

— Ну что вы, — чуть улыбнулся Пассионарио и опустился на ближайший стул, внимательно всматриваясь в заботливого полковника. — Со мной все в порядке. Вы, наверное, хотели узнать, что здесь вчера произошло, не так ли?

— Да нет, мне уже рассказал дон Аквилио… Хотя кое-что мне все же непонятно. О каких-таких эльфах он толкует?

Дон Аквилио вдруг расхохотался. Как-то не к месту и без всякой видимой причины.

— Ох, вы бы видели этих эльфов! — еле выговорил он, задыхаясь от смеха. — Пьяные в стельку, сидели тут, уважали друг друга…

Пассионарио снова улыбнулся, полюбовался на хохочущего взахлеб начальника охраны и невинно поинтересовался:

— Скажите, полковник, вы носите амулет, экранирующий от эмпатического воздействия?

— Я? — вознегодовал Сорди. — Как вы могли такое подумать? Это Амарго общается с вами, исключительно экранировавшись предварительно, чтобы вы не могли его прослушать. А я никогда не надевал подобных амулетов.

— Тогда почему вы не смеетесь? — неожиданно резко спросил Пассионарио. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, и оно стало жестким и безжалостным, а в глазах появился недобрый огонек. — Снимайте амулет. Вы попались.

Пойманный с поличным полковник сориентировался мгновенно. Быстро обернувшись к начальнику охраны, он с величайшим состраданием в голосе произнес:

— Вы видите, до чего они его довели? Я знал, что это добром не кончится. Скорей позовите ваших ребят, скажите, что товарищ Пассионарио сошел с ума и его надо срочно уложить в постель. И лечить. А я пока подержу его, чтобы больше никуда не убежал и ничего с собой не сделал.

— Ну-ну, подержите, — злорадно усмехнулся «сумасшедший» вождь и нахально протянул ему руку. — Попробуйте. Вы же у нас отважный человек.

Полковник на несколько секунд заколебался, изучая протянутую ему руку, поскольку отлично знал, как товарищ идеолог гладит штаны, и вовсе не хотел ухватиться за раскаленный утюг. А тем временем Пассионарио свободной рукой провел в воздухе несколько магических линий, обездвиживающих противника, и с благодарностью вспомнил Мафея, который его этой полезной вещи обучил.

— И опять вы попались, — так же злорадно сообщил он, залезая за ворот неподвижному Сорди и сдергивая с него амулет. — А говорили — не носите. Обманули? Дон Аквилио, вы куда? Сядьте на место и наденьте вот это.

— Зачем? — Совершенно растерянный начальник охраны осторожно взял протянутый ему амулет и подозрительно уставился на шефа, видимо пытаясь определить, не сошел ли тот в самом деле с ума.

— Дон Аквилио, бегите скорей, пока он с вами ничего не сделал! — в панике закричал пленник. — Позовите кого-нибудь! Вы же видите, он не в себе!

— Наденьте, наденьте, — настойчиво повторил Пассионарио, не обращая внимания на вопли. — Он предохраняет от эмпатического воздействия. Я сейчас буду допрашивать этого обманщика, и… не хочу, чтобы вам тоже досталось. А вы посидите и послушайте.

— Вы что, будете его… пытать? — подозрительно поинтересовался дон Аквилио, все-таки надевая на шею амулет.

Пассионарио нехорошо усмехнулся.

— Что вы, зачем? Я, конечно, могу, да и есть у меня такое желание, если честно, за то, что он сделал из меня дурака, и за то, что подставил Кантора. Но в этом нет необходимости. Вы никогда не задумывались, зачем это вообще делается? Зачем, чтобы принудить человека к чему-либо, ему причиняют боль?

— Чтобы сломить его, — предположил начальник охраны.

— Примерно так. Чтобы ему стало страшно. Чтобы животный инстинкт подавил в нем волю к сопротивлению. Это грубо, конечно, но очень действенно, — Пассионарио отбросил со лба длинную растрепанную челку, наклонился к полковнику Сорди и положил руки ему на плечи. — Так вот, нам совершенно не нужно пытать полковника, чтобы ему стало страшно. Верно, полковник?

Что касается Мафея, то он, подумав предварительно некоторое время, решил все же не приставать к кузену перед свадьбой и не нагружать его своими проблемами. Но и появляться на глаза наставнику тоже было как-то боязно, поэтому принц для начала наведался к Эльвире, дабы немного определить обстановку. Эльвиры в комнате не было, так что пришлось топать за ней в общую гостиную, где дамы собирались на посиделки и где вчера произошло явление двух пьяных эльфов народу. Подойдя к двери, он услышал голос Акриллы и слегка успокоился. По крайней мере вернулась, и то хорошо.

— Скажите просто, что вам завидно! — возглашала она каким-то совершенно необычным для нее, уверенным насмешливым тоном. — Вам всем так хотелось переспать с эльфом, что вы чуть не поубивали тут друг дружку, а он достался мне, и теперь вам ничего не остается, как дразниться. И между прочим, — добавила Акрилла, видимо, чтобы окончательно добить подруг. — Он мне сказал, что для них целомудренные человеческие женщины — самый писк. Потому что эльфийки этого анатомического нюанса не имеют от природы.

Мафей тихонько хихикнул, потом поспешно придал своему лицу серьезное выражение, и толкнул дверь.

— Доброе утро! — серьезно и торжественно начал он, но дамы своим дружным хохотом немедленно сбили ему весь серьезный настрой.

— О, ваше высочество! — радостно вскрикнула Вероника. — Как ваше здоровье?

— А ваш друг еще нас как-нибудь навестит? — с интересом мурлыкнула Камилла. — Очень все же хотелось бы.

— Где ты был? — накинулась на него Эльвира. — Мэтр тебя ищет с самого утра! Он уже в замок Арманди смотался!

— Мафей трахаться ночь и день? — предположила Сюань.

— Эх ты! — усмехнулась Акрилла. Совершенно непохожа она была на себя после этой прогулки с эльфом. Не такая какая-то. — Ты чего с нами не пошел? Пока ты там валялся на своем сеновале, я была в гостях у Хоулиана, в настоящем эльфийском лесу! Хоть бы посмотрел!

— Я был не в состоянии ходить в гости, — отговорился Мафей и продолжил, изо всех сил стараясь оставаться серьезным: — Уважаемые дамы, позвольте принести вам извинения за мое неподобающее состояние и недостойное поведение… — При виде хихикающих дам принца опять разобрал смех, непослушные губы начали расползаться в улыбке, и он добавил, уже не в силах удержаться: — А также за то, что эльфов на всех не хватило.

Дамы снова дружно расхохотались, а Мафей тем временем мигнул Эльвире и откланялся, не став отвечать на больной вопрос, откуда он этого эльфа выкопал.

Эльвира догнала его в коридоре, оглянулась по сторонам и потащила в свою комнату.

— Где ты был? — встревоженно повторила она, запирая дверь. — Тебя ищут. Мэтр был в замке, познакомился с твоей подружкой и узнал, что ты два часа как ушел. Ты к… нему ходил?

— Да, — кивнул Мафей, мигом вспомнив о своих проблемах и перестав веселиться. — К нему.

— Видел его?

— Видел.

— Почему он не приходит?

— Ему плохо… да и выглядит он не лучшим образом, не хочет тебя пугать и расстраивать.

— Что случилось? Он заболел?

— Не то чтобы заболел… Захочет, сам расскажет. Я не знаю, собирается ли он тебе объяснять или нет, а то между нами, магами, это одно, а ты… В общем, он тебе сам расскажет.

— Скажи ему, чтобы не приходил сюда, — попросила Эльвира. — Может, как-нибудь иначе будем встречаться, но сюда нельзя. Его здесь засекли, и его величество все знает.

— Шеллар и тебя просил ему передать, чтобы пришел и представился?

— Тебя тоже?

— Да. Ты не переживай, я Карлсону все сказал. Он, может, и придет, если надумает. Ты мне лучше скажи, мэтр как, очень сердитый?

— Да вроде нет… но разве по нему точно скажешь. Боишься, что попадет за твои штучки?

Мафей вздохнул.

— Боюсь, что начнет спрашивать, где я с эльфом познакомился.

— А где? Ах, да, ты же говорил… Это Карлсон вас познакомил, да? И ты боишься, что…

— Ваше высочество! — раздалось из-под потолка. — Вы уже во дворце?

Принц вздрогнул и почти машинально ответил:

— Да, мэтр.

— Извольте немедленно появиться в вашей спальне.

— Да, мэтр… — печально повторил Мафей и, кивком попрощавшись с Эльвирой, телепортировался в свою спальню, недоумевая, почему именно туда, а не в учебную комнату. Не иначе, наставник за уши решил оттаскать…

Мэтр Истран сидел в кресле у зеркала, рассеянно что-то в нем созерцая. Он не выглядел ни сердитым, ни укоризненным, а скорее задумчивым и усталым.

— Доброе утро, мэтр… — робко начал Мафей.

— К вашему сведению, ваше высочество, уже одиннадцать, — заметил наставник. — Смею ли я поинтересоваться, как вы провели последние двадцать часов?

Ученик глубоко вздохнул и сообщил, что провел это время не самым подобающим образом, в чем очень раскаивается и не хотел бы распространяться о подробностях. А также что полностью осознает свою вину и готов понести соответствующее наказание, но рассказывать о своих похождениях ему стыдно.

Мэтр чуть улыбнулся.

— Что ж, ваше высочество, мне отрадно видеть ваше раскаяние, хотя оно и не столь глубоко, как вы пытаетесь меня убедить. Следовало бы, конечно, надрать вам уши, которые вы, я вижу, начали украшать на эльфийский манер. Или воспользоваться методом некоего безымянного наставника, учившего вашего друга ремеслу, так сказать, палкой.

Мафей с ужасом воззрился на наставника, затем перевел взгляд на зеркало. Там отражалась не та комната, где оно стояло, а знакомая площадка с кострищем и одиноко торчащим высоким камнем. Тем самым камнем, с которого он слез десять минут назад.

— Однако у меня есть основания сомневаться в действенности такого метода, — уже с насмешкой продолжил мэтр Истран, заметив его испуг. — Поскольку, как я понял, ни плотника, ни сапожника из вашего друга так и не получилось. А можете ему передать, что он был совершенно прав и что я охотно позанимаюсь с ним… факультативно. Насколько я понимаю, посвятить все свое время обучению он не имеет возможности?

Мафей судорожно кивнул, не отрывая глаз от зеркала.

— Должен также заметить, — продолжал мэтр, — что ваш друг был прав и в том, что советовал вам остерегаться экспериментировать с наркотиками, а также насчет нечеткой сексуальной ориентации эльфов. И со своей стороны осмелюсь дать вам совет, а то, я вижу, отец вашего знакомого научил вас всяческому непотребству, вместо того, чтобы поделиться какими-либо полезными знаниями. Если он все-таки появится, попросите, чтобы он научил вас регенерировать. Я подозреваю, что вы на это вполне способны, но ни один человек вас этому не научит. Даже я. Людям это просто не дано. Где вы были, когда я с вами разговаривал?

— У придворных дам, — ответил Мафей, не зная, радоваться такому повороту дел или же отчаиваться. — Я заходил к ним извиниться за вчерашнее… и узнать, как там Акрилла.

— Отрадно слышать, что вы сделали это без напоминания. И как же она?

— Хвастается вовсю. Она… изменилась.

— Вы на себя посмотрите, ваше высочество. Как изменились вы от общения с этим непутевым эльфом! А ведь вы с ним просто общались, до секса у вас, хвала богам, не дошло. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— За кого вы меня принимаете! — обиделся ученик, немедленно заливаясь краской. — Этого еще не хватало…

— В таком состоянии, в каком вы, судя по описанию, вчера пребывали, случается всякое, — заметил мэтр Истран. — Да садитесь, что вы стоите. Я хотел вас кое о чем расспросить. Ваш друг… Орландо, кажется, так его зовут?

— Да, — еще сильнее зарделся Мафей. — Только это тайна.

— Понятно. Так вот, я заметил, что он выглядел не совсем здоровым, но через зеркало в человека нельзя заглянуть как следует. У меня сложилось впечатление, что он перенес нервный срыв или что-то в этом роде. Смею все же надеяться, что его состояние не есть следствие злоупотребления наркотиками. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Он… — Мафей тяжко вздохнул, понимая, что всякие попытки что-то скрывать окажутся бесполезными. — Он… у него есть дар ясновидения.

— Ага, — протянул мэтр. — И он, видимо, слабый и стихийный и нуждается в стимуляции?

— Да. Поэтому он провел на скале двенадцать дней, пытаясь добиться видений… которые ему были нужны. О будущем… ну… о своем, так сказать, политическом будущем.

— И как он этого добивался?

— Как обычно. Пост, медитация и… стимуляторы. А нервный срыв, как вы говорите, у него случился из-за того, что он увидел что-то страшное.

— Догадываюсь. Он говорил вам что-то о конце света, если я не ошибаюсь, но вы не стали поддерживать разговор на эту тему. А напрасно. Я очень хотел бы узнать, что же он все-таки увидел. Действительно конец света, или просто собственную смерть. Неопытные ясновидцы часто путают эти две вещи. Впрочем, надеюсь, что у нас еще будет возможность поговорить на эту тему. И еще я хотел спросить о завтрашней свадьбе его величества. Ваш друг делал какие-то предсказания об этом?

— Да, — вздохнул Мафей. — Я уже все рассказал Шеллару.

— Ах, вот почему его величество так решительно отбросил вариант несчастного случая. А мне не сказал… Ну что ж, ваше высочество, пойдите, пожелайте доброго утра его величеству, а то он за вас переживает, как будто ему больше не о чем беспокоиться… Одна эта свадьба чего стоит. Кстати, что это мне рассказали о магическом поединке, в котором вы сразили бакалавра школы Змеиного Глаза Алоиза Браско, заточив его в глыбу льда? Во-первых, я вас этому не учил, а во-вторых, с каких это пор ученикам разрешены поединки?

— Никакой это был не поединок… — засмущался Мафей. — Он просто на меня напал, не спрашивая, хочу я с ним драться или нет. А со льдом у меня случайно получилось. Наверное, что-то перепутал.

— Вот как? Вы хотите сказать, что это не ваш друг Орландо научил вас такому милому фокусу?

— Нет, — невинно похлопал глазами принц. — Он меня учил другому, но у меня что-то плохо получается. Он сказал это потому, что Огонь — не моя стихия.

— Совершенно верно, ваши стихии — Вода, Воздух и пятая. А он, значит, по Огню?

— Да, — чуть улыбнулся Мафей, радуясь, что отмазался. — Он ладонью гладит штаны… И вообще… Можно мне идти? А то ведь Шеллар переживает…

— Идите, — засмеялся маг. — И впредь убедительно попрошу вас предупреждать меня, если куда-то уходите. А также не пить на равных со столетними эльфами.

— Ну и что? — сказал где-то вверху низкий мужской голос с четкими властными интонациями. Кантор сначала не понял, откуда он раздается, с крыши, что ли? Затем, ощутив щекой холодную твердую поверхность, понял, что уже не висит, а лежит на полу, потому и голоса доносятся сверху.

— Ничего, — флегматично откликнулся палач. — Молчит.

— Совсем молчит? — уточнил властный голос.

— Не совсем, разумеется. Очень живописно матерится, причем на чистом голдианском почти без акцента. Но по делу ничего пока не сказал.

— Стареешь, Тедди, — заметил собеседник. — Вторые сутки с ним бьешься и ничего?

«Тебе б такое „ничего“, падла, — подумал Кантор. — Мама, больно-то как…» — Он сдержал стон и неподвижно затих, чтобы господа, не приведи небо, не заметили, что он пришел в себя, и не продолжили свои навязчивые беседы.

— А я говорил! — злорадно вклинился еще один голос. Кажется, это был тот самый говнюк, который чуть не оторвал ему ухо, а потом вел допрос. Если это можно так назвать, поскольку он все время психовал, бегал по камере и ругался с палачом. — Я говорил, что надо не так! Если бы ему одно яйцо отрезали, как я советовал, он бы все тут же рассказал, чтобы второе спасти.

— И через полчаса дал дуба, так ничего и не сказав, вот было бы замечательно! — ядовито огрызнулся палач. — Господин Крош, нельзя ли забрать отсюда этого нахального дилетанта, который своими дурацкими советами мешает мне работать и ведет себя как истеричная барышня?

— Видишь ли Тедди, у него есть на то причины, — с легкой насмешкой прогудел властный голос. — Он здорово провинился на днях, и босс на него сердит. Этот болван упустил второго мистралийца, и тот, разумеется, предупредил остальных. Вот он теперь и пытается хоть из этого что-то выжать, чтобы реабилитироваться. Хотя я сомневаюсь, что мы их найдем. Они наверняка уже смылись за эти сутки.

«Значит, Рико все-таки ушел. Хоть это хорошо. Но раз его упустили, значит, за ним гонялись, а раз они за ним гонялись, то уж конечно он не мог за ними проследить. Так что, где сейчас находится многострадальный товарищ Кантор, ни одна собака не знает, и ждать помощи неоткуда».

— Не могли они смыться! — горячо возразил провинившийся. — Их по всему городу высматривают, на всех дорогах наши люди стоят. Не могли восемь мистралийцев уйти, чтобы их никто не заметил. Затаились где-то и ждут. И он знает, где, вот чтоб я сдох, знает! Господин Крош, разрешите мне самому с ним разобраться, по-своему, и он все скажет! А то Тедди будет еще три месяца возиться по своей системе.

— Нет, он меня достал! Господин Крош, я не желаю больше работать с этим типом! Или уберите его отсюда, или я уйду и пусть сам пробует.

— Перестаньте ругаться, — одернул властный голос. — Тедди, твои прогнозы?

— Ничего он не скажет, пустая трата времени. Если Фернану так хочется, пусть попробует ему что-нибудь отрезать, но это не поможет. Я, конечно, могу продолжить, если скажете, но я бы вам посоветовал не терять время и пригласить другого специалиста. Так будет и проще, и вернее, и намного быстрее, хотя и дороже.

— Я всегда удивлялся твоей проницательности, Тедди. Четверть часа назад босс сказал мне то же самое. Так что приведите его в чувство, умойте, и пусть охрана доставит… я им покажу куда. Он в состоянии идти?

— Вполне, — ответил палач, снова возвращаясь к своему обычному флегматичному тону. — К счастью, я не следовал советам Фернана, так что ходить наш объект в состоянии. Только зачем его куда-то водить?

— Ты что, думаешь, я приведу мэтрессу Джоану в это помещение? Да она нас на фиг пошлет и денег никаких не захочет. Сам ведь знаешь, волшебницы вообще капризные, а уж она и вовсе, аристократка в пятом поколении, не плюйте рядом.

Услышав это, Кантор похолодел. Как же он мог забыть, что он не в Мистралии, а в цивилизованной стране, и имеет дело не с лохами, а с солидными и состоятельными людьми. А такие люди, если им что-то очень надо, да еще срочно, не будут две недели мытарить пленника в подвале в надежде, что он все-таки расколется, а пригласят в частном порядке сканирующего мага и решат проблему быстро и качественно. Проклятье! Не надо было вообще даваться живым… И что теперь делать?

— Знаю, — как-то неприязненно отозвался палач. — Сталкивался я с вашей капризной дамой… И напрасно думаете, что его надо приводить в чувство. Он просто прикидывается, а на самом деле давно очнулся, только молчит и лежит тихонько, чтобы не привлекать к себе внимания. Так что вы смотрите, пусть его держат покрепче, а то еще по пути попробует что-то выкинуть. Он ведь все слышал.

«Откуда ты взялся, такой умный!» — в бессильной злобе подумал Кантор, который как раз только начал прикидывать, что можно сделать в его положении. Как вывернуться, чтобы не попасть в лапы капризной волшебницы, которая наверняка выпотрошит его до последней мыслишки? Не только, где ребята и где Амарго, а даже в какой позе он когда-то трахал Патрицию… Вот ведь влип…

— И кстати, — продолжил сообразительный Тедди. — Он что, маг, раз на него полиарг надели?

— Не знаю, — ответил господин Крош. — В группе был один мистик и один вроде бы маг или что-то вроде того, так что на всякий случай… Он хотя бы сказал, как его зовут, или и об этом промолчал?

— Не сказал. Что очень, должен заметить, неудобно… Ну, ты, вставай, хватит притворяться.

Кантор пошевелился, чуть приподнял голову и увидел прямо перед своим носом чьи-то сверкающие сапоги.

— Шевелись, скотина! — зло выкрикнул Фернан, и Кантор получил увесистый пинок в живот.

По счастью, засранец промахнулся, а то могло быть и хуже. Однако и так приятного было мало.

— Иди на… — отозвался Кантор, снова растягиваясь на полу.

Хозяин сверкающих сапог засмеялся.

— Действительно, почти без акцента. Фернан, перестань. Поздно теперь ногами размахивать. Без тебя разберутся. И должен сказать, ты и в самом деле дурак. Если так уж хотел загладить свою вину, тебе надо было не топтаться тут и не мешать специалисту, а вывернуть карманы и самому за свой счет нанять мага. Тогда бы у тебя все получилось наверняка. А так, сколько бы ты ни пинал этого упрямого мистралийца, босс все равно не оценит. Ему нужен результат, а не старания. Понял?

Блестящие сапоги развернулись, исчезли из поля зрения и затопали к выходу.

— Вставай, — повторил палач. — Вода в углу направо от двери, можешь умыться. Только без фокусов.

Кантор простонал что-то неразборчивое, привстал и огляделся. Вырваться, конечно, не удастся, у двери два мордоворота стоят, но если добраться до столика с инструментами, то при известном везении можно успеть схватить что-нибудь острое… и исправить досадную ошибку, которую он допустил, давшись им в руки живым. Только сначала надо все-таки доползти до ведра с водой. Хоть немного прийти в себя, собраться с силами… и в конце концов, имеет он право на глоток воды перед смертью?

Он поднялся на четвереньки и в таком положении пополз в указанный угол, всем своим видом давая понять, что на большее не способен. Ползти в наручниках было демонски неудобно, наверное, со стороны он выглядел, как хромая собака, и это должно было убедительно показать присутствующим, что объект в самом плачевном состоянии. Хотя, если честно, так оно и было, и притворяться особенно не приходилось.

Вода в ведре была такая холодная, что у Кантора даже не возникло вопроса, насколько она чистая. Он припал к ведру, окунув в воду лицо и сожалея, что не имеет возможности окунуть туда же и спину, которая горела огнем. Что на этой самой спине творится, он предпочитал не думать, от этого становилось еще больнее. Да и не все ли равно уже…

Напившись, он погрузил в воду руки и левой ладонью кое-как обтер лицо. Делать что-либо распухшей правой было неудобно и больно, поскольку палач для своих виртуозных упражнений с пальцами выбрал почему-то именно правую руку. Надо хоть не забыть инструмент хватать левой… Хотя и левая затекла в наручниках так, что с трудом слушается. Но попытаться все же надо. А вдруг получится, не бывает же так, чтобы все время не везло.

«Прямо-таки все время не везло, — возразил вдруг внутренний голос, о существовании которого Кантор уже успел забыть. — Разве это была не самая прекрасная весна в твоей жизни?»

«Ну, если учесть, что она последняя, то пожалуй, — проворчал Кантор. — Нашел время рассуждать о прекрасном… Лучше бы чего умного посоветовал. Где ты, сука, был, когда я шел на ту проклятую хату? Предупредить не мог?»

«А я откуда знал?» — слегка растерялся внутренний голос.

«Вот и заткнись, — посоветовал Кантор. — Достал ты меня. Сейчас я тебя наконец навеки заткну».

Голос послушно затих, и Кантор вдруг подумал, что эта весна была действительно лучшей в его жизни. А слишком много счастья — не к добру. После этого для равновесия обязательно случается какое-нибудь дерьмо. Проверено на практике, уже случалось.

Он медленно встал, держась за край ведра, хоть и сомнительная из этого сосуда была опора, выпрямился и так же медленно, намеренно шатаясь больше, чем следовало, побрел назад. Почти поравнявшись с Фернаном, приостановился и обратился к палачу:

— А вытереться есть чем?

— Надо же! — засмеялся тот. — Заговорил! Целых четыре слова и все печатные! Сейчас дам тряпку…

Кантор подобрался, примерился и, как только «специалист» отвернулся за тряпкой, коротко, почти не замахиваясь, ударил Фернана ногой в промежность, а затем тут же локтем в переносицу. Если честно, он давно мечтал о таком счастье. Фернан потерял равновесие и с воплем уселся задницей точнехонько на жаровню, а Кантор, несказанно этим обрадованный, метнулся к столу с инструментами, уверенный, что уж теперь-то никто его не успеет остановить — ни толстый неповоротливый палач, ни охранники у дверей, которые слишком далеко, ни Фернан, которому и вовсе не до того…

Он очень ошибся, считая палача неповоротливым. Просто катастрофически ошибся. Не успел Кантор пробежать и двух шагов, как что-то очень тяжелое ударило в спину, и он растянулся на полу, потеряв равновесие, которое и так давалось с трудом, и чуть не потерял сознание от боли. А пока он поднимался, подоспели охранники. Кантор еще успел увидеть, как палач Тедди, подбирая с пола табуретку, все так же флегматично заметил, какой шустрый попался объект. А потом охранники завернули ему руки за спину, грубо прижав локти к свежим ожогам, и Кантор все-таки потерял сознание…

Тому, что свадьба Шеллара III больше смахивала на похороны, никто особенно не удивился. Все прекрасно знали, что его величество — человек с большими странностями, и удивляться его неожиданным причудам перестали давно. Король решил наплевать на традиции и вырядился на свадьбу в мрачный костюм похоронно-черного цвета? Да чего тут особенного, он никогда не отличался почтением к традициям, а белый цвет терпеть не может. Церемония сокращена до необходимого минимума и круг гостей сужен до такой степени, что зал остался полупустым? Так ведь ни для кого не секрет, что его величество всегда отличался излишней скромностью и ненавидел долгие и пышные церемонии. Агентов службы Безопасности в зале чуть ли не больше, чем гостей? Тоже, в общем, ничего удивительного, если вспомнить, кем был в свое время принц Шеллар. Раз он уделил такое пристальное внимание вопросу безопасности празднества, значит, так надо. Он специалист и знает, что делает. Мало ли, что прежний король такого никогда не делал! Нет, никто не спорит, он, конечно, хороший был человек, покойный Деимар XII, но где он теперь? И по какой причине? Вот то-то же. Уж лучше пусть оцепление в три ряда и агенты по всему залу. Не так уж сильно они мешают, зато как-то спокойнее.

Король нервничал. Он, конечно, старался, как обычно, улыбаться и не показывать своих истинных чувств, но было заметно, что он постоянно отвлекается от церемонии, вертит головой и бегает глазами по залу. Не то, чтобы он не доверял своим агентам, но все же, чем больше глаз, тем лучше. Шеллар приказал Флавиусу лично присутствовать на церемонии и смотреть во все глаза. И даже кузена Элвиса попросил посматривать между делом, на всякий случай. И, разумеется, смотрел сам. Смотрел и ждал. Это должно было случиться именно здесь, в зале. Во время церемонии. Значит, вот-вот случится. Или все-таки нет? Может ли быть такое, что убийца просто не смог пробраться в зал из-за усиленной охраны? Может, конечно, очень даже может, но это только предположение, не дающее повода расслабляться. Церемония подходит к концу, еще минута-две, и можно будет покинуть этот зал, пронизанный страхом, напряжением и ожиданием. Покинуть и вздохнуть с облегчением. Если, конечно, ничего не случится именно в эти последние минуты. Поскольку судьба хитра и коварна и запросто может выкинуть такой фокус именно напоследок.

Отзвучали последние слова обряда, король и его невеста были официально объявлены супругами, а ничего неожиданного до сих пор не произошло. Оркестр грянул торжественный свадебный гимн, гости поднялись с мест и зааплодировали, вразнобой выкрикивая приветствия и поздравления. В зале поднялся невообразимый шум, началось всеобщее движение, и это королю очень не нравилось. Уже наклонив голову, чтобы поцеловать невесту согласно обряду, он в последний момент не удержался и еще раз окинул взглядом зал. Как-то не верил, что ничего не случится. Особенно в такой идеальной обстановке, когда все двигаются и галдят. Не верил, и все тут. И оказался совершенно прав.

Впоследствии, вспоминая эту историческую свадьбу, все только разводили руками. В том числе специалисты. Ну никому не пришло бы в голову ожидать опасности именно с этой стороны! Из ложи для коронованных особ. Потому и не заметили бравые агенты Флавиуса, как императрица Лао Юй, первая жена императора Лао Чжэня, как бы между делом достала из рукава короткую духовую трубку. Одни были слишком далеко, а другие, те, что были рядом, вообще стояли к ней спиной. Однако каким-то чудом это заметил Флавиус. Он что-то крикнул, указывая на источник опасности, и бросился вперед, хотя успеть он не мог уже никаким чудом. Разумеется, его никто не услышал в таком шуме, но его внезапный рывок с места заметил король, который как раз в последний раз оглядывал зал, перед тем, как наклониться для поцелуя. Он взглянул туда, куда указал глава департамента, и встретился взглядом с хинской императрицей. В ее глазах светилось злорадное торжество, а трубка с отравленной иглой, излюбленное оружие хинских убийц, была нацелена точно в затылок невесты. Она уже набрала воздуха, и до выстрела оставались доли секунды, за которые никто не успел бы ее остановить. Король понял это моментально. И сделал единственное, что можно было успеть. Все еще держа в объятиях невесту, резко рванул ее в сторону, закрыв своей спиной. И, почувствовав короткий резкий укол под лопатку, с радостью понял, что успел. Что на этот раз судьбу все-таки поимели. И непременно стоило бы этой поиметой судьбе что-то показать, если бы… если бы не было так больно, и мир не опрокидывался перед глазами…

Кира подхватила его и осторожно положила на холодный мраморный пол, опустившись на колени рядом. Кажется, она спрашивала, что случилось. Ничего не случилось, милая. В том-то и дело, что этого все-таки не случилось!

— Кира, — сказал король. И улыбнулся. Больше он ничего не успел сказать.

Он уже не видел, как в зале начались паника и беготня, как завизжали и начали падать в обморок дамы, как наконец опомнившиеся агенты бросились к ложе для коронованных особ.

Как взревел раненым буйволом кузен Элмар, бросаясь к нему и падая на колени рядом.

Как склонились над ним, чуть не столкнувшись головами, придворный маг и придворный мистик, пытаясь что-то сделать, каждый по своему, и как они хором одновременно послали в определенное место принца Мафея, который лез помогать, но только мешал, по их мнению.

Как Мафей сел прямо на пол и расплакался.

Как императрица Лао Суон, одним прыжком перемахнув через два ряда кресел, заехала пяткой в переносицу императрице Лао Юй, вскричав при этом (если Флавиус не ошибся при переводе): «Я же тебе говорила, что она сука!»

Как вспыльчивый Александр ухватил за грудки императора Лао Чжэня и стал трясти его, как мешок, крича при этом нечто такое, что Костас наотрез отказался переводить.

Как, задрав юбки, лезла через лежащих в обмороке дочерей королева Агнесса, намереваясь вставить и свои пять медяков в битву двух императриц и выдрать подлой убийце все волосенки из ее навороченной прически.

Как вежливый чопорный Элвис, оглянувшись, не смотрит ли кто, аккуратно взял из рук растерянного Зиновия посох, перегнулся через спинки кресел и одним ударом послал подлую убийцу в нокаут, после чего быстро сунул посох хозяину и еще раз оглянулся — не видел ли кто?

И многое другое, столь же занимательное, но уже, увы, совершенно бесполезное.

Похоже, не любит судьба тех, кто вступает с ней в спор. Тех, кто умеет настоять на своем. Но пока есть хоть малейшая вероятность успешного противостояния, не переводятся желающие изменить свою участь. Правда, редко у кого это получается.

Судьба уважает упрямцев, готовых заплатить любую цену за право сказать свое «нет», и уступает, не сумев согнуть настоящих героев. Король остался победителем, хотя и поставил на карту собственную жизнь…

Судьба не берет сверх отмеренного и не требует ничего раньше времени. Но тех, кто принимает ее жребий без страха и жалоб, уважает. У Кантора не все получилось, но, может быть, главный поединок еще впереди?

А что получится у бедного товарища Пассионарио, не мог сказать толком даже он сам, ибо, осмыслив то, что помнил из своих видений, с ужасом сообразил, что понятия не имеет, с каким именно из пяти возможных вариантов ему следует спорить. Судьба хитра, и у нее есть свои методы противостояния в поединках со слишком настойчивыми провидцами.

Но даже самая слабая надежда освещает путь новых безумцев, пришедших на смену погибшим, вступающим в нелегкий поединок с судьбой. И даже самая малая победа в этом неравном бою может стать причиной славы или забвения, гордости или унижения, жизни или смерти…