Глава 10
Я, конечно, восхищаюсь им как организатором, но когда дело доходит до юбок, соображает он туго.
Р. Л. Асприн
— Ой! Диего, что это с тобой? — ужаснулась Ольга, как только Кантор переступил порог.
— Упал с лошади, — не стал вдаваться в подробности Кантор.
Совершенно незачем Ольге знать, что эту самую лошадь подстрелили под мистралийцем, когда они удирали от отряда правительственных войск. И что он чудом не свернул себе шею при этом. А то ведь начни, придется рассказывать и то, как они на этот отряд напоролись и при каких обстоятельствах. Нет, ему положительно не везет. Не успел перейти в личную охрану Пассионарио, как на того стали охотиться с удвоенной интенсивностью. Причем ни одного покушения в последнее время не было, исключительно настырные похитители. То ли прознали, кто он такой на самом деле, то ли осознали роль пропаганды в борьбе за власть, то ли просто советник Блай пожелал завести новый объект для своих экспериментов…
— Больно? — посочувствовала Ольга, бережно дотрагиваясь до руки Кантора, висевшей на перевязи.
— Уже нет, — улыбнулся тот. — Во всяком случае, в главном это не помешает. Только прежде, чем мы приступим, мне нужно поговорить с вашим королем. Не знаешь, как бы мне его увидеть?
— Надо же, — удивилась девушка. — А у него как раз дело к тебе. Он уже несколько вечеров ко мне заглядывает и о тебе спрашивает. А в чем дело, мне не объясняет. Не лезь, говорит, Ольга, в политику…
— Он совершенно прав, — согласился мистралиец. — Что ж, посидим, подождем его величество. Надеюсь, он не собирается припомнить мне давние обиды?
— Он то же самое спрашивал, — засмеялась Ольга. — Интересовался, обижен ли ты на него. А то у него вроде просьба к тебе какая-то, но опасается, что ты его пошлешь подальше все за те же давние обиды.
— Может, и пошлю, — серьезно ответил Кантор. — Только уж, конечно, не за обиды, а если он меня попросит о чем-то неподобающем.
— Ну что ты, — так же серьезно заверила его девушка. — У него совершенно классическая сексуальная ориентация.
Они дружно расхохотались, похоронив таким образом разговор о политике, и направились на кухню варить традиционный кофе.
— Как у тебя дела? — поинтересовался Кантор, располагаясь за столом и наблюдая, как хозяйка возится с дровами. Ведь уже полгода здесь живет, а с печкой обращаться так и не научилась… — Решила, чем будешь заниматься?
— Нет, — вздохнула Ольга. — Попробовала писать прозу, полная фигня выходит. Слов не хватает. Одни диалоги получаются.
— Тогда сделай из этого пьесу, — посоветовал Кантор. Сам он смутно представлял, как вообще можно писать прозу.
— Пьеса не получится, потому как сюжет совершенно непригоден для постановки. Технически. Ну, там, декорации, спецэффекты и все такое. Да и диалоги какие-то корявые. Я просто не знаю, может, я действительно полная бездарь?
Кантор вздохнул.
— Ольга, тогда попробуй определить, чем бы ты хотела заниматься, если бы у тебя были неограниченные возможности? Ну вот, как в сказке, любое желание.
— Могу сказать, — доблестная победительница драконов совладала наконец с печкой и поставила чайник. — Я всегда хотела снимать кино. Обычно девочки поголовно хотят быть актрисами, а я хотела быть режиссером. Только ведь это действительно из области сказки. Дома у меня просто не было ни связей, ни денег, а здесь связи и деньги вдруг нашлись, но нет кино.
— А чем тебе плох театр? — удивился Кантор. — Попробуй.
— Не знаю, — вздохнула Ольга. — Это ведь совсем другое…
— Все равно пробуй. А то доведешь себя, как один мой знакомый… — Он замолк, озаренный внезапной идеей, и задумался, пытаясь ее оформить.
— Ну, так что твой знакомый?
— Да был у меня один знакомый бард… Не хочу о нем рассказывать, грустная история. Знаешь что, давай я тебе лучше кое-что посоветую, только очень прошу, никому не говори, что это я тебе подсказал.
— Так ведь все и так догадаются, — засмеялась Ольга. — Твои советы поразительно узнаваемы.
— В этот раз не догадаются, — пообещал Кантор. — Если ты все-таки решишься попробовать себя в театре… Ты помнишь того пьяницу, у которого купила портрет? Он постоянно околачивается на рынке, ты должна его знать.
— Ну, смутно помню… — наморщила лоб Ольга. — Пожилой такой мистралиец…
— На самом деле ему не больше сорока, — поправил Кантор. — Так вот, если ты все-таки решишься, попробуй вот что сделать. Найди этого пьяницу, приведи его каким-нибудь образом в чувство, а то он постоянно то пьян, то с похмелья, и напросись к нему в ученики. Расскажи ему о портрете, о своем проклятии и скажи, что твой мертвый супруг тебе снился и посоветовал к нему обратиться. На него это должно произвести впечатление, может, даже пить бросит. Он, конечно, начнет тебя расспрашивать, что еще говорил покойный бард, как и зачем, и все такое. Они когда-то были друзьями, а потом… потом не очень хорошо расстались, и этот портрет, кстати, Эль Драко подарил ему на память. И поскольку Карлос… этого типа зовут Карлос… был перед своим другом здорово виноват, и очень из-за этого переживал, расспрашивать он обязательно станет. На это скажи ему так. Покойный друг его давно простил и просил передать, чтобы он прекращал маяться дурью, посмотрел на себя в зеркало, ужаснулся и взялся за ум. Может, это на него подействует. Врать, конечно, нехорошо, но это для его же блага. А если он все-таки придет в себя и возьмется тебя учить, считай, что тебе повезло. Этот, как ты говоришь, бомж, лучший театральный режиссер, какого я только знал.
— А ты его знал? — изумилась Ольга.
— Да его весь континент знал. А я был знаком с ним даже лично, поскольку моя любовь к искусству тебе известна. Только не говори ему обо мне и постарайся, чтобы мы с ним не сталкивались. А то еще узнает и, не приведи небо, поймет, что мы его обманули. Запьет хуже прежнего.
— Ну хорошо… — озадаченно кивнула Ольга. — Если надумаю, так и сделаю. Спасибо… хотя действительно странный совет.
— Ну, если он тебе кажется таким странным, — засмеялся советчик, — можешь показать два пальца мне. И совет станет типичным и понятным.
— Не хочу, — засмеялась девушка, и вместо предложенных двух пальцев Кантор получил поцелуй. Что было гораздо приятнее.
— Как поживает Жак? — спросил он. — Все так же пытается тебя сватать? Или теперь он таскается за Кирой и пристраивает ее?
— Король ему это запретил, и теперь он только жалуется, — улыбнулась Ольга.
— На запрет его величества?
— Ну да. Говорит, что сам король, как всегда, ходит, сопли жует, а время идет. Зеленая луна кончается, а он до сих пор не объяснился с Кирой, не говоря уже о конкретных предложениях и сроках свадьбы. А Жаку вмешиваться запретил. И Элмару тоже. Жак уж так меня уговаривал повлиять на Киру, поскольку мне король этого не запрещал, но я… не могу я так. На дипломатические тонкости у меня ума не хватает, а танком наезжать… мало того, что дурой себя выставить, так еще Кира может обидеться. Жак огорчился и, по-моему, переключился на Эльвиру.
— А сама-то Кира что?
— По ней не поймешь. Молчит и непонятно чего ждет. Не поощряет, но и не отталкивает. Даже король в полной растерянности. Потому и не решается ни на что конкретное, боится, что она его отошьет. Про кого тебе еще рассказать?
— А про всех, — улыбнулся Кантор. — Я давно уже никого не видел. Что-то не заходят они к тебе, когда я здесь. Да я и у тебя давненько не был. Элмар по-прежнему борется за трезвость?
— Ну что ты, разве бы он выдержал? Попробовал, убедился, что это нетрудно, просто ужасно неудобно, и на этом свою борьбу за трезвость прекратил. Правда, с тех пор, как мы праздновали его возвращение из похода, он еще ни разу не набрался до такой степени, чтобы было что вспомнить. Тереза… у нее нового никогда ничего не происходит. Спокойно и методично овладевает знаниями и время от времени воспитывает Жака. Кира на прошлой неделе имела выволочку от начальства за дуэль. Ну, так положено. Считается, что это нехорошо и за это надо наказывать. На самом деле все дерутся чуть ли не на каждом углу и наказывают для виду, в устном порядке. А сказать, за что подрались, обхохочешься. За анекдот.
— Про короля? — уточнил Кантор.
— А как ты догадался?
— Не думаю, что про саму Киру кто-то возьмется сочинять анекдоты. Она совершенно не смешная. А какой анекдот? Расскажи.
— Не хочу. Он похабный и обидный. Мне не нравится.
— А есть такие, что тебе нравятся?
— Есть. Вот Жак, к примеру, сочиняет очень милые и совершенно безобидные анекдоты. Иногда.
— Король знает? — весело поинтересовался Кантор.
— Еще бы он не знал! Жак ему первому рассказывает.
— А что новенького у придворных дам? Больше не шутят так, как наутро после бала?
— Дамы выжидают. Как только все поняли, к чему дело, моментально притихли и ждут. Особенно после той дуэли. Кира, в отличие от его величества, некоторых шуток не понимает, и если вдруг она все-таки станет королевой, то кое-какие насмешки, о которых сам король давно забыл, может и припомнить. А она девушка крутая и излишней снисходительностью не страдает. Армейская закалка, сам понимаешь. Кстати, ты вот говоришь, что про нее анекдотов не сочиняют, а между прочим, уже несколько есть. Про королеву Киру и придворных дам. Несколько преждевременные и довольно дурацкие, но все же. Мафей какой-то странный последнее время… не знаешь, что с ним?
— Не знаю. А странный — это как? По мне, так он всегда странноватый.
— Он как будто чем-то расстроен.
— Может, опять снилось что-то?
— Не знаю, он ничего такого не говорил.
— А почему он должен тебе рассказывать? Если бы это тебя касалось, другое дело. А если это их семейное дело, так и молчит. А может, просто по наставнику скучает.
Из комнаты донеслись голоса и шаги.
— А вот и его величество, — сказала Ольга, снимая чайник с плиты и открывая шкаф. — Как раз на кофе, будто нюхом чуял.
— Добрый вечер, — сказал король, чуть пригибаясь, чтобы войти на кухню. За ним зашел Мафей, явно чем-то обеспокоенный, и тоже поздоровался.
— Ваше величество, кофе будете? — тут же спросила Ольга счастливо-умильным голосом, каким обычно становился он при встрече с королем. Причем это ее умиление было совершенно искренним, и возможно, именно это всегда раздражало Кантора.
— Обязательно, — согласился король. — Я, знаешь ли, до сих пор так и не понял прелести этого напитка, но уже успел к нему привыкнуть. На дворцовой кухне даже случилась небольшая паника, когда запасы кофе вдруг кончились, и шеф-повар лично приходил ко мне интересоваться, не следует ли увеличить объем закупок.
— А откуда на вашей дворцовой кухне вообще взялся кофе, если его здесь не пьют? — полюбопытствовала Ольга.
— На всякий случай, — пояснил Шеллар III. — Если, к примеру, мистралийский посол пожалует или еще кто-то в этом роде. Может, переберемся в комнату? А то здесь тесно и потолки низкие.
— Перебирайтесь, — согласилась Ольга. — Я сейчас приду, только сварю и чашки достану. Мафей, а тебе чаю сделать?
— Я тоже буду кофе, — качнул ресницами принц. — Только с сахаром.
— Вот так, — с насмешливой скорбью в голосе произнес король. — Молодежь легче всего поддается дурному влиянию. Мафей, ты-то что в нем нашел?
— А мне нравится, — ответил эльф. — Только в него надо класть сахар, как Ольга. Тогда получается вкусно. А без сахара это действительно пить невозможно.
— Извращенцы, — проворчал Кантор, поднимаясь со стула. — Сахар в кофе! Это надо же додуматься!
Они посидели полчаса в комнате, болтая за чашкой кофе о разных мелочах, а затем король перешел к делу. Он как бы между прочим пригласил Кантора к себе в кабинет, дабы поговорить в подобающей обстановке, вежливо извинился перед Ольгой и кивнул Мафею. Несколько секунд спустя Кантор уже оглядывал убранство королевского кабинета, отмечая про себя легкость и скорость, с какой его величество изволит приступать к делам.
— Выпьешь? — предложил король, усаживаясь в свое кресло и кивая почему-то на сейф.
— Нет, спасибо, — покачал головой Кантор. — Сначала дела.
— Тоже верно, — согласился Шеллар. — С какого дела начнем, твоего или моего?
— Давайте с вашего.
— Что ж, давай с моего… — Король одарил собеседника внимательным серьезным взглядом и выдал: — Ты мог бы устроить мне личную встречу с Амарго?
Кантор слегка обалдел от такой просьбы и, чтобы это скрыть, придал своему лицу насмешливое выражение.
— А с самим товарищем Пассионарио вам не надо устроить личную встречу? — спросил он, глядя на его величество с ироничной улыбкой. — Нашли, чего просить!
— Вот этого мне как раз не надо, — усмехнулся в ответ король. — Этот товарищ мне не настолько интересен, к тому же мы с ним все равно познакомимся рано или поздно. Как только ему что-то от меня понадобится, он сам придет и попросит. Меня интересует именно Амарго, и я очень хочу с ним повидаться лично. На любых условиях, какие он сочтет приемлемыми. Передай ему, пожалуйста.
— Да я-то передам, — Кантор слегка пожал плечами. — Только он не придет, могу вам сразу сказать. Он никогда ни на какие встречи не соглашается. Я понимаю, зачем он нужен Блаю, могу предположить, для чего он голдианцам, но вам-то зачем?
— Я сомневаюсь, осведомлен ли ты… о некоторых сторонах его деятельности, — медленно произнес Шеллар, не сводя с мистралийца пристального взгляда. — Скорей всего, все-таки нет, раз задаешь такие вопросы. И боюсь, товарищ Амарго на меня обидится, если я тебе скажу. Могу только заверить, что мои интересы резко расходятся с заинтересованностью вашего правительства… насчет голдианцев — не знаю. Не думаю, что они умнее меня, скорей всего, просто хотят выторговать у вашего правительства побольше денег за столь дорогую голову.
— Вы на что намекаете? — Кантор навострил уши. — На то, что Амарго работает на кого-то на стороне? Это вы хватили, ваше величество.
— Это вовсе не то, что ты подумал, — улыбнулся король. — Или ты действительно ничего не знаешь? В курсе хотя бы, где тебе делали руку?
— Вы о чем? — Кантор поспешно прикинулся дурачком, надеясь, что ему удалось вовремя скрыть изумление. Значит, Жак его все-таки узнал и все это время морочил голову…
— Ты сам прекрасно понимаешь о чем. Не бойся, Ольге я не скажу. И ничего с тебя не потребую за молчание. Так как, знаешь?
— Нет, — признался полностью проваленный товарищ. — А вы знаете?
— Догадываюсь. Но не скажу, а то Амарго на меня окончательно обидится и наотрез откажется иметь со мной дело. Уж потерпи, может, сам объяснит. А как же он ухитрился это от тебя скрыть?
— Да уж изловчился, — проворчал Кантор. — Я вам тоже не скажу. Вы и так слишком много знаете. Это Жак меня все-таки узнал? Или Азиль?
— Жак тебя не узнал, — довольно улыбнулся король. — Я вычислил тебя сам, хотя это может показаться нескромным. А почему ты, кстати, не заходишь к Элмару? Обиделся на Азиль?
— На нее обижаться бесполезно, — вздохнул Кантор. — Просто времени не хватает. Я и Ольгу-то недели две не видел, куда уж тут по гостям ходить.
— А что ж такое? Я не слышал, чтобы в вашей вялотекущей войне произошло какое-либо оживление.
— Экий вы любопытный, ваше величество. У вас и спросить-то ничего нельзя, сразу три вопроса в ответ… Если у вас все, давайте перейдем к моему делу. Может, это вас немного утешит.
— Хорошо, — согласился король. — Ты все-таки попроси Амарго. Вдруг заинтересуется. И мой намек ему передай. Рискованно, правда, но я все же надеюсь, что он предпочтет со мной встретиться, чем поступить так, как обычно поступают с людьми, знающими лишнее. А теперь выкладывай свое дело. Я так понял, ты чем-то хотел меня порадовать?
— Да, если корона все еще заинтересована в той сделке, о которой говорил Флавиус.
— Да ты что! — Его величество обрадовался так искренне, словно ему предложили всю Мистралию с прилегающими островами… — Вы все-таки не договорились с Багги Дорсом? Или ухитрились как-то расторгнуть сделку?
— С ними, пожалуй, расторгнешь… Просто Амарго на всякий случай сделал копии с чертежей и записей, и у нас есть второй экземпляр. Поскольку даже до Пассионарио дошло наконец, что кинут нас непременно, мне поручено договориться с вами.
— Меня это несказанно радует. А что, ваш Пассионарио какой-то туповатый, что до него до последнего доходит?
— В некоторых вещах, — вздохнул Кантор. — Бард, что вы хотите…
— И с такими вот представлениями о жизни он сунулся в политику?
— Он не сам сунулся, это его сунули. Вы же слышали, он прекрасный оратор и все такое… Он так наладил пропаганду, что у нас в последние годы никаких проблем с единомышленниками. Да и финансовых проблем не наблюдается, хотя нас никто не финансирует… Или я ошибаюсь?
— Что ты на меня хитро поглядываешь? — усмехнулся король. — Не ошибаешься. Я вас не финансирую, хотя ваше правительство на каждом углу об этом заявляет. И вообще никого не финансирую, несмотря на то, что ко мне регулярно приходят с протянутой рукой представители всех восьми партий оппозиции. Меня бы самого кто профинансировал…
— Что, казначей до сих пор держится? — ухмыльнулся Кантор.
— Нет, он-то как раз оказался очень пугливым господином, совершенно неспособным переносить боль. Продержался ровно четыре минуты. Так что шесть миллионов мы достали и дыры в бюджете заткнули. Но прибыль пойдет не раньше следующего года, а у меня масса разнообразных идей, на которые нужны деньги… И идеи все какие-то глобальные, в пять миллионов ни одна не укладывается… Но мы отвлеклись. Каковы ваши условия?
— Сто винтовок через три луны, и еще сто — до начала зимы. Плюс по три дюжины патронов к каждой. А в дальнейшем будем их у вас закупать.
— Через три луны — это реально? — уточнил король. — Я же не специалист, вдруг пообещаю, а их так быстро не сделают. Об этом же еще предстоит с гномами договариваться… Я ведь так понимаю, что все это предоставляется под честное слово? И как я буду выглядеть, если пообещаю, а мастера не уложатся в сроки? Давай по срокам договоримся отдельно. А насчет всего остального вот тебе мое честное слово, что две сотни винтовок и по три дюжины патронов к каждой будут готовы по возможности в указанные сроки. А в случае задержки можно будет согласовать компенсацию.
— Про компенсацию я у Амарго спрошу, — кивнул Кантор. — Все бумаги у меня в кармане куртки, куртка у Ольги. Заберете, когда будете возвращать меня назад. А теперь можно и выпить… если ваше предложение еще актуально.
Король засмеялся и достал из сейфа бутылку.
«Вот чего он на сейф кивал, — развеселился Кантор. — Заначку его величество там хранит».
— Что хихикаешь? — поинтересовался Шеллар. — Еще спроси, почему я ее в сейфе храню, как Мафей давеча спрашивал.
— Не спрошу, — невесело усмехнулся мистралиец. — Догадываюсь, не маленький. Я сам в свое время хранил бутылку в чемоданчике с нотами.
— А сейчас где?
— Теперь я их не храню, — Кантор вздохнул и исследовал этикетку на бутылке. — Сейчас они у меня исчезают, едва появившись. Хороший коньяк у вас, сто лет такого не пробовал…
— Ну, так король я или хрен собачий? — усмехнулся его величество. — Мало того, что обо мне анекдоты рассказывают, не хватало, чтобы у меня еще и коньяк был плохой.
— Не прибедняйтесь, — возразил Кантор. — Анекдоты о вас рассказывают только потому, что вы сами это позволяете. Если бы вас боялись как следует, не рассказывали бы.
Король поставил бутылку и посмотрел на Кантора, как Стелла на извлеченный из пациента наконечник стрелы. С неодобрительным интересом.
— Ты меня иногда просто удивляешь, — сказал он. — Ваш президент позволяет про себя анекдоты рассказывать?
— Смеетесь? Десять лет без права контактов с внешним миром.
— И как? Расскажешь мне анекдот о нем, если я попрошу?
— Запросто, — засмеялся Кантор. — Я понял, о чем вы. Но я-то другое дело. А законопослушные граждане себе такого не позволяют.
— Можешь мне поверить, позволяют, и не такое. Когда никто не слышит. Так что народу рот не заткнешь, как ни старайся. Все равно будут смеяться. И пусть. Знаешь, я предпочитаю, чтобы меня недооценивали, чем наоборот. Это удобнее, когда противник считает тебя лопухом и не особенно боится. Тогда он расслабляется и, получив по морде, еще долго не может понять, что случилось. Как вот, к примеру, мои министры, которые ни разу не видели меня в гневе, а когда увидели, все в тот же день слегли. От потрясения.
— Согласен, — невесело усмехнулся Кантор. — Я сам чуть не слег.
Король смутился и как-то неловко сказал:
— Ну что ты, я тогда вовсе не разгневался. Не понимаю, что тебя так потрясло? Ведь что-то тебя выбило из колеи еще до того, как я… сказал. Могу я теперь полюбопытствовать, что именно? Все-таки дело прошлое…
— А вам это интересно на будущее? — не смог сдержать сарказм Кантор. — Чтобы точно знать, чем меня можно выбить из колеи?
— Да я и так достаточно о тебе знаю, просто любопытно.
Мистралиец достал из кармана сигару и занялся ею, чтобы как-то скрыть свои колебания. Потом любопытство победило и он все-таки спросил:
— Ваше величество, а Жак вас не боится?
— Жак? — приподнял брови король. — Почему?
— Ну, он же всего боится.
— Он опасается вполне конкретных вещей… и людей. С чего бы ему бояться меня? Я ему ничего такого не сделал. Обижается он на меня иногда, это бывает… как, впрочем, и наоборот. Но я никогда не замечал за ним страха. Напротив, он ведет себя со мной так вольно, как никто другой. Почему у тебя вдруг возникла такая мысль?
— Да так… видимо, показалось.
— Что Жак меня боится? Или… что он должен бы меня бояться? Почему?
— Ну… поскольку он вас не боится, значит, я ошибся. Действительно просто показалось. Лучше скажите, когда вы женитесь?
— Дразнишься? — нахмурился король.
— Почему? У вас что, по-прежнему проблемы? Неужели она все-таки вам отказала? Не может быть, насколько я понял, вы ей нравитесь.
— Когда это ты успел понять?
— Да еще на балу. Больше я ее не видел. Или вы, как всегда, колеблетесь и тянете?
Король вздохнул:
— Не подумай, конечно, что я ною и жалуюсь, ты первым об этом заговорил… Я не могу понять, что происходит. Она никаким образом не дает понять, как относится к моим ухаживаниям. То ли оттолкнуть стесняется, то ли поощрять не умеет.
— Ольга мне говорила. Это тяжелый случай. Девочка холодная, как поморская зима.
— В каком смысле?
— В том самом. Вы ее обнять-поцеловать не пробовали?
— Не могу. Руки опускаются.
— Вот именно. Это я и имею в виду. То ли она от природы такая, то ли мужчины успели ее здорово разочаровать. А еще может быть… вы не замечали за ней склонности к… мм…
— Не замечал, — поспешно ответил король, поняв, что он имеет в виду. — Даже напротив, я слышал, Клариссу она отшила быстро и довольно агрессивно, хотя та старше ее по чину.
— Ну, тогда не все потеряно. Беда в том, что отогревать таких ледышек надо долго и старательно, а у вас времени нет. Так что попробуйте все же уговорить ее хотя бы выйти за вас замуж, а уж очаровывать будете потом.
— А получится?
— От вас зависит. Вот скажите честно, вы ее любите? Или вам просто нужна королева именно такого типа, и вы ее выбрали осознанно?
— «Такого типа» — это как?
— А вот такая, как Кира. Умная серьезная женщина с твердым характером, на которую можно оставить королевство, если вдруг с вами что случится. Потому как в полной несостоятельности вашего кузена вы имели возможность убедиться, а повод задуматься о будущем у вас имеется. И вы, трезво рассудив, выбрали женщину, которая справится с государством не хуже, чем со своей полусотней гвардейцев.
— Ты это о чем? — подозрительно поинтересовался король. — Какой повод имеешь в виду?
— А у вас их несколько? — уточнил Кантор. — Тогда тем более.
— Мафей все-таки пошел трепать языком, — безошибочно догадался его величество и с огорчением потянулся к бутылке. — И много народу уже знает?
— Только я. Не сердитесь на мальчишку, он просто не выдержал. Тяжело ребенку носить в себе такие тайны. И наставника рядом нет, поплакаться некому. Не Жаку же рассказывать, он вообще с ума сойдет. Да и Элмар тоже… сами можете представить, что с ним сделается. А я вроде как человек посторонний. Так что я именно об этом. Допускаю, что вас трудно испугать и повергнуть в панику таким пророчеством, но ни за что не поверю, что вы не учитываете всех возможных вариантов и не принимаете никаких мер на случай… неблагоприятного исхода вашей схватки с судьбой. Вот я и спрашиваю — вы женитесь по любви или для блага короны?
— И ты рассчитываешь, что я тебе стану отвечать на такие вопросы? — с заметным холодком в голосе отозвался король, и Кантор так и не смог определить, чего же его величество так застеснялся — своих чувств или же их отсутствия.
То, что Жак никогда не страдал особой скромностью, Эльвира прекрасно знала. Но сегодня королевский шут превзошел самого себя. Он ломился в дверь так решительно и требовательно, что придворная дама невольно поторопилась открыть, а бедный Карлсон едва успел укрыться в ванной. Жак ворвался в комнату, без приглашения плюхнулся на стул и не здороваясь взволнованно заявил:
— Давай скорее что-то делать с этими двумя бестолочами, а то чую я, что без нас они так и не поженятся!
Эльвира обреченно вздохнула, поскольку решимости королевского шута не разделяла и на подвиги не рвалась. Особенно на такие сомнительные, как сватание лучшей подруги его величеству. По ее разумению, пусть бы и не женился, если не хочет, лишь бы ее, Эльвиру, оставили в покое.
— Жак, а это обязательно? — жалобно спросила она.
— Конечно! — горячо заверил ее Жак. — Если не дать им пинка, они так и будут ходить и мяться до самого лета.
— Нет, я имею в виду — это обязательно, чтобы они непременно поженились?
Жак огорченно поник и уже не так решительно спросил:
— А ты что, против? Так и держишь на него обиду до сих пор? Или боишься за свою подругу? А может, просто точно знаешь, что она категорически не согласна? Так скажи, я ему передам, чтобы зря время не терял.
— Нет, — вздохнула Эльвира. — Я не знаю, что она по этому поводу думает. Последний раз мы с ней говорили на эту тему почти луну назад, и тогда она просто не верила, что его величество имеет на ее счет серьезные намерения. А с тех пор вообще молчит. Наверное, поняла, что я была права, и ей неловко это признавать. А спрашивать я как-то не решаюсь, еще обидится. Она в последнее время какая-то нервная стала…
— Я думаю! Если бы тебе какой-нибудь кавалер вот таким образом голову морочил, ты бы какой стала? Гулять водит, беседы светские беседует, в комплиментах рассыпается, а дальше — ни тпру, ни ну! Боится он, видите ли, что ему откажут! Стесняться его величество изволит, чтоб он был здоров! А она тоже хороша, воительница наша бесстрашная! Хоть бы дала понять, как она его детские ухаживания воспринимает! Улыбнулась бы пару раз, что ли, если да, или на свидания не приходила, если нет. А то ходит, слушает и тоже — ни тпру, ни ну! Его величество извелся весь, вся столица над ним потешается, а она молчит и почтительно кивает, примерная гражданка, чтоб она тоже была здорова! А он мнется и топчется, хуже Мафея, ей-богу! Прикурить у дракона этот герой, видите ли, не побоялся, а предложить руку и сердце девушке трусит! Если на них не надавить с двух сторон, они так и протопчутся! На короля я сам наеду или Элмара в помощь позову, а с Кирой уж поговори ты. Она же твоя подруга.
— И ты полагаешь, — оскорбилась Эльвира, — что я стану наезжать, как ты выразился, на свою подругу, чтобы заставить ее…
— Да никто тебя не просит заставлять! — перебил ее Жак. — Тем более Киру, ее, пожалуй, заставишь! Я только прошу тактично выяснить, что она сама по этому поводу думает. И не менее тонко намекнуть, что, если она не собирается замуж за его величество, пусть не морочит ему… голову. Даже я понять не могу, то ли она ждет от него каких-то действий, то ли не знает, как избавиться. А Азиль улыбается и говорит, что все правильно и все «как надо». Показать же эту парочку примерных бойскаутов Кантору у меня нет возможности. Узнай, а? Пожалуйста. Очень тебя прошу, по старой дружбе.
Когда Жак вот так умоляюще смотрел, ему невозможно было отказать. Несмотря на то что Эльвира знала его как облупленного. Не нашлось у нее сил отказаться и в этот раз. Обнадеженный и воспрянувший духом Жак удрал почти сразу же, поинтересовавшись напоследок ее собственной личной жизнью и получив невнятный ответ, что у нее сейчас период переосмысления жизненных ценностей и ей не до мужиков. А когда беспокойный шут убежал, Эльвира вдруг поймала себя на том, что невольно сравнивает их — своего прежнего любовника и любовника нынешнего. И поразилась, насколько они, оказывается, похожи. Так что получается, это и есть ее тип мужчин? Вот такие несерьезные, безалаберные и не особо мужественные, да еще и едва доросшие до ее уха? Правда, мягкие и обаятельные, с прекрасным чувством юмора.
— О чем задумалась? — поинтересовался Карлсон, выглядывая из ванной. — Он ушел? А кто это был?
— Жак, — мимоходом ответила Эльвира, все еще не в силах отвлечься от сравнения двух разгильдяев. — Карлсон, а ты крови боишься?
— А у тебя что, месячные? — тут же уточнил мистралиец, и его симпатичная мордашка немедленно вытянулась от огорчения.
— Да нет, — рассмеялась Эльвира, — вообще.
— Странный вопрос, — удивился Карлсон, одним прыжком усаживаясь на стол и задирая ноги на спинку стула. — Где ты видела мистралийца, который боялся бы крови? Мальчиков учат владеть ножом с детства, поединки на ножах — наша древнейшая традиция, и мистралиец, который боится крови — это уникальное явление, его можно выставлять в музее под стеклом.
— А Жак боится, — задумчиво сказала Эльвира. — Крови, покойников и вообще насилия…
— Ага, — насмешливо кивнул Карлсон. — И мистралийцев. Знаю, Кантор рассказывал. Так это и был тот самый Жак? Вот он какой… Забавный парнишка. И очень странный.
— Что в нем странного? Я, наоборот, как раз подумала, что вы с ним чем-то похожи.
— Ну, раз мы оба тебе нравимся… — развел руками Карлсон. — Может быть, и похожи. Но я не о том. Я в него заглянул. И очень диковинные вещи там увидел.
— Какие? — полюбопытствовала Эльвира.
— Тебе это вряд ли будет понятно… но, если хочешь, попробую объяснить. Ты знаешь, что у любого мага есть Сила. Это общеизвестный факт, и об этом говорят все, не задумываясь, как эта самая Сила выглядит. Вот ты не умеешь видеть и никогда не видела, как ты себе все эти классовые атрибуты представляешь?
— Ну… — Эльвира задумалась. — Наверное, они похожи на свои названия, так я их и представляю. Огонь, Луч, Тень… а Сила… Не знаю, как-то не задумывалась…
— Вот именно. Огонь, Луч и Тень выглядят примерно так, как и называются, это верно. А Сила… Она никак не выглядит. Саму Силу невозможно увидеть. Можно разглядеть только некий канал, через который маг черпает Силу извне. У одних больше, у других меньше. Собственно, под магической мощью мага подразумевается всего лишь ширина этого канала, пропускная способность так сказать. Сколько он способен… зачерпнуть.
— И что, у Жака этот канал не как у других?
— Да я никогда в жизни такого не видел. Сомневаюсь, что подобное видел кто-либо еще, потому что я даже не слышал ни о чем похожем. Он искусственный.
— То есть как — искусственный?
— А так. Не врожденный и, более того, не… не живой. Хотя невероятно мощный. И, что самое смешное, твой приятель этот канал насильно чем-то перекрывает, как будто опасается собственной мощи. Вот так-то. А почему ты с такой прохладцей отнеслась к его просьбе? До сих пор на Шеллара обижаешься?
— Да нет, давно уже забыла обо всем. Мне его даже жалко. Но не могу я советовать подруге выходить за него замуж, неужели сам не понимаешь? Ведь если у них что-то не сложится, я виновата останусь.
— Так тебя же не просят советовать. Сделай, как он просил, и все.
— Ну вот! И ты туда же! А если она совета спросит?
— А ты не советуй. Пусть спрашивает у кого-нибудь, кто может отнестись к этому непредвзято. Вон, у Кантора, например.
— Ага! Или у тебя!
— Нет, у меня не надо, — засмеялся Карлсон, разворачивая конфету. — Мой совет тоже будет… предвзятым. На мой взгляд, Шеллар отличный мужик и заслуживает в этой жизни хоть немножко счастья. Да и в вашем гадючнике давно пора порядок навести, а то подраспустил вас его величество. А королева Кира быстро научит, что такое долг, честь и верность короне. Направо-кругом, упала-отжалась, и трое суток карцера за то, что пуговицы не блестят. Шеллар начнет вести здоровый образ жизни: в шесть подъем, в десять отбой, завтрак, обед и ужин по расписанию. Забудет, что такое работать по ночам и выкуренная трубка вместо завтрака. Может, даже поправится немного, а то смотреть страшно, того и гляди переломится.
Он потянулся за сигаретой из шкатулки, и в этот момент в дверь снова постучали. Карлсон чуть не свалился со стола, спешно спрыгнул и опять бросился в ванную, а Эльвира отодвинула засов, недоумевая, с чего бы это такой наплыв гостей именно сегодня.
— Привет, — сказала Кира. — Чего закрылась? От кого запираться во дворце?
— От доставучих мужиков и наглых подруг, — отшутилась Эльвира. — Я не тебя имею в виду, а придворных дам. С некоторыми просто невозможно общаться, а они приходят, садятся и по три часа кряду болтают не пойми о чем. Садись. Приказать подать чаю?
— Нет, спасибо. — Кира скользнула взглядом по столу и мимоходом заметила: — Что это ты столько конфет ешь? Решила наконец наплевать на фигуру и жить в свое удовольствие? Ну и правильно. Мужики того не стоят, чтобы ради их внимания так над собой издеваться.
Эльвира молча заперла дверь. Возражать было лень, хотя она и не разделяла убеждения подруги, что ограничивать себя в еде — глупость. Конечно, ей проще, она час-другой с мечом попрыгает, со своими гвардейцами побегает, и о фигуре можно не думать. Купить себе, что ли, супермодные голубые штаны и бегать по утрам по дворцовому парку, как Ольга советовала? Так ведь, стоит кому-нибудь увидеть, насмешек не оберешься…
— Опять запираешься? — насмешливо спросила Кира. — Да какой же доставучий мужик сюда сунется, когда я здесь?
— Зато подруженьки ненаглядные слетятся, как на мед, — проворчала Эльвира.
— И что? — так же насмешливо продолжила подруга. — Не откроешь? А представляешь, что про тебя подумают, если ты будешь наедине со мной запираться?
— Да пусть думают, что хотят, — рассердилась Эльвира. — Надоели! Король еще хочет, чтобы я ими командовала! Назначил старшей, а полномочий не предоставил! Теперь надо мной просто хихикают.
— Укажи ему на ошибку, — посоветовала Кира, уже совершенно серьезно. — Так же не делается. Если командир отвечает за вверенное ему подразделение, он должен иметь и соответствующие полномочия.
— Да ладно, подожду, пока женится, потом уж займусь…
Кира вздохнула и взяла из вазочки конфету.
— Что вздыхаешь? — тут же уцепилась за повод Эльвира. — До сих пор не веришь?
— Верю, — снова вздохнула отважная воительница. — Только теперь не знаю, что с ним делать.
— То есть как — не знаешь? Что хочешь, то и делай. Если он тебе не нравится — дай ему это понять и не морочь мужику голову, а то ведь он дотянет до последнего, а потом ему придется жениться хоть на ком-нибудь, лишь бы в срок.
— Он мне нравится, — совсем тяжко вздохнула Кира, с унылым видом облокачиваясь на стол. — Потому я и не знаю, как быть.
— То есть как — не знаешь? Женитесь на здоровье и будьте счастливы.
— Он мне пока ничего подобного не предлагал.
— Конечно, если ты постоянно с каменной физиономией ходишь, как ему бедному догадаться, что он тебе нравится? Хоть бы улыбнулась, что ли! Он не решается предложить, потому что боится услышать отказ. А ты его никак не поощряешь. Не умеешь или тоже… стесняешься?
— Эх… — Кира издала очередной вздох и жалобно взглянула на подругу. — В том-то вся и беда. Если я ему начну улыбаться, он тут же и сделает мне предложение. И что я тогда буду делать? Я не знаю, что ответить!
— Не поняла, — Эльвира озадаченно села и тоже взяла конфету. — Если он тебе нравится, чего тебе еще нужно? Большой и чистой любви, как говорит Акрилла? Так вроде ты романами не увлекаешься.
— Да при чем тут романы? Я о гораздо более прозаичных вещах. Если я буду его женой, мне ведь придется с ним… спать. А это не прогулки и беседы, а кое-что совсем другое.
— А… что не так? — осторожно поинтересовалась Эльвира. — Он тебе неприятен в этом отношении, или… у тебя с этим какие-то проблемы? Надеюсь, не такие, как у Терезы?
— Нет, ну что ты. Все засранцы, которые когда-либо посягали на мою честь, упокоились, не преуспев в своих жалких стремлениях. Просто не нравится мне это дело.
— Кира, а ты хоть пробовала?
— Разумеется, пробовала, как это можно сохранить целомудрие в армии? Раз пять, причем с разными мужчинами, и пришла к выводу, что это сомнительное удовольствие, не стоящее затраченных усилий и последующих моральных убытков.
— Может, тебе просто мужики какие-то негодящие встречались? — неуверенно предположила Эльвира, озадаченная таким суждением. — Мне тоже попадались такие, что действительно, одни убытки… Но не все же время.
— И одним из самых убыточных твоих мужчин был… кто? — грустно напомнила Кира.
— Тот кретин, которого наняла мама, чтобы обучал меня тонкостям секса, — решительно ответила Эльвира, чувствуя, как наливаются краской ее щеки. Вот и влипли вы, ваше величество. Поздновато надумали извиняться, как оказалось. Верно говорит Ольга, все колебания для вас плохо заканчиваются… — А что касается короля, если ты его имела в виду… Ты же знаешь, что о нем нет двух одинаковых мнений. Если тебя так смущает именно это, раскрути его насчет переспать и посмотри сама, а потом уж решай. По крайней мере будешь точно знать.
— Переспать? — ужаснулась Кира. — Ты что, издеваешься? Это я буду приставать к королю и тащить его в постель? Как это будет выглядеть? Ведь он сочтет мою инициативу знаком согласия! А потом окажется, что мне не понравилось, и я начну ему отказывать!
— Поговори с ним откровенно и объясни свои сомнения, — посоветовала Эльвира.
— Еще лучше! «Ваше величество, вы, конечно, мужчина приятный в общении и все такое, но у меня есть подозрения, что в постели вы ни на что не годитесь, а нельзя ли это как-то проверить?» Ты как посоветуешь…
— А ты объясни тактично. Можешь даже сослаться на мой печальный опыт, пусть на меня обижается. Да и к тому же, если он и с тобой облажается, то ему и обижаться не на что будет.
— Спасибо, — горько усмехнулась Кира. — Советы у тебя — один другого лучше.
— Не нравятся — посоветуйся с кем-нибудь еще.
— С кем? Тут же поговорить не с кем, все только о том и думают, как бы нас поженить, чтобы король был доволен. Любят они его, знаешь ли.
— А ты с Ольгиным мистралийцем побеседуй. Он сегодня как раз у нее. Уж ему-то наплевать на личную жизнь его величества.
Кира промолчала, рассеянно перебирая фантики. Эльвира покосилась на дверь в ванную, поскольку ей показалось, что там зашуршало. Кира тоже прислушалась, но шорох больше не повторился, и она, в очередной раз вздохнув, задумчиво полезла в вазочку за конфетой.
— Вкусные у тебя конфеты, — сказала она. — Помнишь, в детстве у нас была дурацкая мечта, что, когда вырастем, будем питаться только конфетами, пирожными и мороженым?
— Мы были не оригинальны, — засмеялась Эльвира. — Почти все дети об этом мечтают. Кстати, о детстве. Ты еще помнишь, что тебе предсказано быть королевой? А ты сомневаешься, выходить ли замуж за его величество!
— Ты о том замученном эльфе? По шее бы ему надавать за такие предсказания. Сама-то как, уже походила в королевах?
— Постой, разве это был эльф? Нормальный человеческий мальчишка…
— Вовсе не нормальный, и не мальчишка. Он был уже взрослый, лет пятнадцать-шестнадцать, не меньше, просто маленького роста и худой. И у него были глаза, как у эльфа, поэтому я его так и запомнила.
— Глаза? — переспросила Эльвира. — А я почему-то глаза и не запомнила… Помню только, что чернявый…
— Ну само собой, мистралийцы все чернявые.
— Он что, был мистралиец?
— Ты и этого не помнишь? То ли у тебя память никуда не годится, то ли ты просто невнимательная. А я помню. Их полно было в Крамати, мистралийских беженцев. Нам еще мамы внушали, чтобы мы к ним не приближались и держались от них подальше, а то нас украдут. Помнишь? Я тогда еще подумала, если он попробует нас схватить и украсть, я ему так врежу, что мало не покажется. Вечно так, наслушаются дети всякой ерунды и потом пугаются. Какой там хватать, он, бедняга, еле на ногах стоял. Наверное, долго набирался смелости, чтобы попросить что-нибудь. И он так странно улыбался, помнишь? Особенно как-то. Я еще подумала, что, наверное, так улыбаются эльфы. Поэтому я его и прозвала эльфом. Так, для себя. Мы же не спросили, как его зовут.
— Надо же, мистралиец с эльфийскими глазами и очень особенной улыбкой… — медленно произнесла Эльвира, косясь на дверь ванной, за которой, похоже, даже дышать перестали. — А я и не помню… Да ладно, бог с ним и его предсказаниями, это я так, к слову. Ты все-таки решай что-то с королем, время же идет. А то даже мне уже его жалко становится. Оставь ему хоть пару недель на поиски другой невесты, а то ведь действительно женится на ком попало, обнаружит через несколько дней, что окончательно несчастлив в личной жизни, и обозлится хуже прежнего.
— Да разве он злой? — искренне изумилась Кира. — Напротив, он, на мой взгляд, излишне добр. А некоторые этим бессовестно пользуются. Взять хотя бы ваших придворных дам с их бесстыжими выходками… Я бы за подобные вещи наказывала подобающим образом, навеки бы закаялись…
Эльвира немедленно припомнила веселые пророчества Карлсона насчет «упала-отжалась» и чуть не захихикала. Затем она вспомнила бедолагу, который поплатился жизнью за анекдот о его величестве, опрометчиво рассказанный в присутствии лейтенанта Арманди, и смеяться ей резко расхотелось. Тем более что и сама она, если честно… вспомнить хотя бы тот совет, что она дала маркизе Ванчир…
Кира удалилась в сомнениях. Видимо, разговор с Эльвирой не особенно ее воодушевил.
— Карлсон! — окликнула Эльвира, когда ее шаги затихли в коридоре. — Ты в ванной или смылся?
В ванной зашуршало, и неуверенный голос откликнулся:
— Здесь я…
— Выходи, негодник.
— Почему это я негодник? — так же неуверенно отозвался Карлсон из ванной, не торопясь, однако, открывать дверь.
— Не прикидывайся дурачком, пророк непризнанный! Выходи!
— А ты драться не будешь? — осторожно уточнил горе-пророк.
— Я что, дура — драться с магом? Выходи, трус несчастный!
Дверь ванной приоткрылась, и из-за нее показалась действительно очень несчастная мордашка Карлсона с трагически заломленными бровями.
— Прости, пожалуйста, — жалобно произнес он, готовый спрятаться при первых признаках агрессии со стороны дамы. — Я же не знал, что так выйдет… Я хотел как лучше…
— И не признался, паразит! — проворчала Эльвира, чувствуя, что не в силах долго сердиться на это чудо природы.
— Я боялся, — покаялся Карлсон и высунулся чуть побольше, — что ты на меня рассердишься и прогонишь.
— Следовало бы! Да выходи, что ты за дверью прячешься! Подумать только, это из-за твоего болтливого языка у меня вся жизнь наперекосяк!
— Прости, — повторил он, выбираясь из-за двери и присаживаясь на стул. Просто на стул, по-человечески. — Я тогда был еще молодой и глупый, и не знал, что бывает из-за предсказаний. Действительно хотел вас чем-то порадовать… Это уже потом, набравшись опыта, понял, что предсказания могут причинять людям вред и портить жизнь. Сейчас я обычно помалкиваю. Хотя, впрочем, у меня уже не бывает видений. Хвала небу, кормят меня регулярно и досыта…
— Постой… — растерялась Эльвира. — Каких видений? Разве ты это не просто так сказал?
— Конечно, не просто так. Это было настоящее пророчество. И если бы вы не рассказали о нем родителям, оно бы сбылось именно так, как я его видел. Хотя, возможно, еще сбудется, только совсем по-другому.
— А ты что, умеешь видеть будущее? В самом деле? Так посмотрел бы и сказал Кире, как у нее сложится семейная жизнь с королем, чтобы она не мялась и не сомневалась!
Карлсон чуть помрачнел и пожал плечами.
— Если бы я мог это видеть по желанию… У меня эта способность стихийная. Работает, только если меня не кормить дней десять. Да еще и такое бывает, что вижу несколько вариантов одного и того же, а ключевого момента, где они расходятся, не распознаю. И вообще, даже если я попробую, все равно уже не успею. Так что пусть твоя подружка решает сама. Надо же, она меня запомнила! Еще и врезать хотела! Такую украдешь, пожалуй. Сочувствую придуркам, посягавшим на ее честь. Интересно, она их просто убила, или еще и трофеи на память отрезала?
— Фу! — обиделась Эльвира. — Что за извращенные у тебя шуточки!
— Это от огорчения, — поспешно пояснил Карлсон. — Не обижайся.
— А так, без магии, ты ничего не можешь сказать по этому поводу?
— Насчет Киры и Шеллара? Не знаю… Она тебе правду сказала. И могу добавить, что ей действительно попадались негодящие мужики, ты верно догадалась. И совет ты ей дала самый что ни на есть правильный, но она ни за что не решится ему последовать. Она просто в ужас пришла от мысли, что ей придется сначала соблазнять короля, а потом отказываться выйти за него замуж. Ну, а если она все-таки решит согласиться… Будет у них духовный брак. Кира станет возиться с армией, вести с супругом познавательные беседы и играть с ним в шахматы. А Шеллар будет по ней вздыхать и трахать своих придворных дам. Потому как принуждать ее к исполнению супружеского долга он ни за что не станет, а в том, что он сумеет ее расшевелить, я очень сомневаюсь. Эх, ей бы с Кантором пару раз переспать, мигом бы поняла, что удовольствие стоит затраченных усилий… Но разве ж их сведешь! Бедный Шеллар, угораздило его найти себе королеву на свою голову… Хотя, впрочем, какая ему разница… — Карлсон печально вздохнул и замолк, задумавшись о чем-то невероятно грустном.
— То есть как — какая разница? — не стерпела Эльвира. — А вдруг он и правда ее любит?
— Ах, я не о том… — как-то невпопад ответил провидец и опечалился еще сильнее. Наверное, из-за того, что подружки под серьезный разговор умяли все конфеты.
— Можно? — поинтересовался Жак, протискиваясь в дверь. — Вы еще спать не ложитесь?
— Я поработать собирался, — недовольно отозвался король, убирая со стола стаканчики.
— Так я и подумал, — усмехнулся Жак. — Как раз похоже. Уж отвлекитесь от ваших государственных дел, только не пихайте их в стол немытыми. Я вам кое-что интересное хочу рассказать. А с кем это вы тут выпивали?
— С Кантором, — ответил король и достал трубку. — Он все-таки привез мне технологию изготовления винтовок, чему я несказанно рад. А еще он с уверенностью заявил, что Амарго категорически откажется от встречи со мной, чем весьма огорчил. А у тебя что?
— Я только что был в гостях у Селии, где просидел два часа, прижавшись ухом к стене, если вам это о чем-нибудь говорит.
— Ну-ну, — оживился король. — И что ты интересного услышал? Только не пересказывай мне все дословно, давай сразу о главном.
— Если сразу о главном — этот парень не шпион. Мне так кажется. Скорее всего действительно просто какой-то маг, у которого роман с Эльвирой. Но что любопытно, он отлично знает Кантора. И знал его раньше, до того, как он сменил класс и… репутацию. Вы ведь, кажется, когда мы увидели его впервые, говорили, что его считают чуть ли не импотентом? А этот господин рекомендовал его как секс-инструктора, способного… э-э… Нет, давайте, я все-таки все по порядку. Потому что я совершенно случайно подслушал еще один разговор, который вам тоже будет интересен. И они взаимосвязаны. Кстати, знаете, как Эльвира зовет своего кавалера? Карлсон!
— Это он ей сам так представился? — засмеялся король, который тоже слышал эту сказку. — Или она его так прозвала за то, что прилетает и улетает в окно?
— Уж не знаю, но я обхохотался.
— А она знает сказку о Карлсоне, который живет на крыше?
— Знает. Это я ее просветил. Так вот, сначала они поговорили о магии, о том, как маги видят Силу и все такое. И тут к ней пришла Кира…
Король внимательно выслушал рассказ шкодливого шута, не перебивая и не задавая вопросов, хотя видно было, что рассказ этот его величество чрезвычайно смутил.
— Так что, — закончил Жак, — вряд ли этот Карлсон чем-то для нас опасен, и зря я боялся. Вот только непонятно, почему он все-таки прячется?
— Что же тут непонятного? — небрежно пожал плечами король. — Это и есть тот самый приятель Кантора, который его телепортирует. То есть этот Карлсон тоже с Зеленых гор. Потому и прячется. Не хочет светиться. Да и выволочки от начальства, наверное, боится. Так говоришь, он называет меня исключительно по имени?
— Совершенно верно. И отзывается о вас самым доброжелательным образом.
— Я помню, — иронично хмыкнул его величество. — Особенно его заботу о моем образе жизни и рассуждения о духовном браке. Наглец, как и его приятель. Но ведь какая занятная судьба у Эльвиры! Шестнадцать лет спустя встретиться именно с тем магом, который сделал ей предсказание, изменившее ее жизнь! Да еще и стать его любовницей, что веселее всего.
— Да, забавный получился роман у Эльвиры, — согласился Жак. — Чего не скажешь о вас.
— Жак, если это все, то мне надо работать, — поспешно заявил король, выгребая из стола какие-то бумаги.
— Нет уж, ваше величество, не все. Раз уж у нас так удачно зашел разговор о Кире, давайте наконец разберемся. Не дело это, ваше величество. Был бы здесь мэтр Истран, он бы, может, лучше сказал, но раз его нет, позвольте уж я вам выскажу, что вы опять ведете себя как все та же русская интеллигенция. И еще позвольте напомнить, что, когда вы начинаете мяться, топтаться и колебаться, все заканчивается для вас весьма плачевно.
— Не позволю, — проворчал король. — Я сам разберусь. Выметайся и дай поработать.
— И не надейтесь. Вы в курсе, какой сегодня день?
— Первый день Сиреневой луны, — все так же недовольно проворчал король, понимая, что так просто от своего упрямого шута он не отделается.
— Именно. То есть, вы уже пять недель обихаживаете свою невесту и до сих пор не удосужились поговорить с ней по душам. Ваши ухаживания поразительно напоминают судебную тяжбу между двумя баронами за клочок спорной земли на границе владений. Они тянутся так же размеренно и неторопливо. Как будто вам и в самом деле некуда спешить и времени у вас вагон. Двор полнится слухами и сплетнями. В открытую над вами смеяться не решаются исключительно потому, что боятся Киру. Вам известно, что она убила на дуэли своего однополчанина, вступаясь за вашу честь?
— Не напоминай, — горестно вздохнул король. — Я себя чувствую последним идиотом…
— Ну, это ваши чувства, вам виднее. Кроме того, ваш кузен чуть не рассорился насмерть со своим другом Лаврисом все из-за того же. Если бы поблизости не случился граф Орри, дошло бы до поединка. А известно ли вам, что ваши отношения стали объектом бесчисленных пари? Причем в самых разных вариациях. Решитесь ли вы объясниться или нет, и если да, то когда, что вам ответит на это Кира, что будет сначала — предложение руки и сердца или предложение перепихнуться, и если верно второе, то будет ли вообще первое, а также в какой форме будет высказан отказ — вежливо или оплеухой…
— И ставки принимаешь ты, — сердито проворчал король.
— Представьте себе, на этот раз нет. Все слишком серьезно, чтобы у меня возникало желание шутить по этому поводу. Ваше величество, давайте что-то решать. Тем более, вы теперь точно знаете, что думает по этому поводу Кира.
— Разумеется! Теперь я совершенно точно знаю, что Кира сама не знает, что ответить! А также, что ей страшно ложиться со мной в постель, вдруг я какой негодящий… Удружила Эльвира, нечего сказать.
— Сами виноваты, — развел руками Жак. — Не надо было девушку обижать. Да и извиниться надо было раньше, пока она не успела ничего про вас рассказать. Но, в общем, дело не в этом. Благодарить надо не Эльвиру, а негодящих любовников баронессы Арманди. Надо же, все пять оказались…
— Жак, перестань, — угрюмо перебил его король. — А то ты сейчас еще посоветуешь что-нибудь веселенькое… Вроде того, что сказала Эльвира.
— Эльвира это сказала исходя исключительно из интересов подруги. Вам бы я этого не советовал. Слишком рискованно. Уж лучше действительно поговорить по душам, объяснить ситуацию… и пообещать духовный брак, как выразился наш друг Карлсон, в случае, если у вас ничего не получится.
— Гениально, — ядовито отозвался король. — А как я, по-твоему, должен начать этот самый разговор? «Знаете, баронесса, на днях мой шут подслушал вашу беседу с подругой…»? Ведь считается, что я ничего об этом не знаю.
— Да вы просто заговорите, может, она сама вам скажет. Хоть что-нибудь делайте, только перестаньте мяться! Неужели вы думаете, что такая женщина, как Кира Арманди, выйдет замуж за труса?
— За труса? То есть, я — трус? Ты назвал меня трусом? — Король выпрямился в кресле и в упор уставился на нахального шута тем самым холодным жестким взглядом, который в свое время поверг в растерянность бесстрашного Кантора. — Да знаешь, кто ты сам после этого? Вон с глаз моих!
Жак испуганно съежился, однако с места не двинулся.
— Не смотрите на меня так, — пробормотал он. — А как вас еще назвать, если вы именно так себя и ведете. Как только речь заходит о бабах, все ваше хваленое мужество куда-то девается, и… ну не смотрите на меня так! Все, я больше не буду.
Шеллар опустил глаза, потянулся за трубкой и вдруг приостановился в задумчивости.
— Жак, — сказал он, по привычке облокачиваясь о стол и укладывая подбородок на кулаки. — А почему ты так испугался?
— Ну… — проворчал тот. — Вы же знаете, я всего боюсь. Наверное, зря я вас сам трусом обозвал. Надо было Элмара попросить. У него бы получилось.
— Нет, ну серьезно, — не отставал король, уставясь на своего шута с привычным любопытством. — Почему? Дело в том, что всего час назад Кантор меня спрашивал, не боишься ли ты меня, но так и не открыл мне причину столь странного вопроса. Он почему-то считал, что ты должен меня бояться.
— Да не боюсь я вас, — досадливо передернул бровями Жак. — Просто не люблю, когда вы так смотрите.
— Представь себе, он тоже, — усмехнулся король. — А я-то не мог понять, что же его так резко выбило из равновесия… Вот уж не думал, что мистралийца можно смутить взглядом! Ну что в нем особенного? Помогает немного надавить на подследственного, не более. Да и то влияет только на людей со слабой психикой. На Мафея, к примеру, не действует вообще. Нет, правда, интересно… Значит, Кантор прекрасно понял, как действует на него такой взгляд, и даже сделал вывод, что на тебя он должен производить такое же сильное воздействие… Что бы это могло значить? Жак, скажешь сам или мне разгадать?
— А как вам интереснее? — хитро прищурился шут.
— Что ж, поразмыслю сам. Что между вами может быть общего? Ты трус, он ни хрена не боится, и все же есть что-то, что вас одинаково устрашает. Оставим тебя, тебя пугает все, возьмем его… — Король подумал ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы выкурить трубку. Затем криво усмехнулся и откинулся на спинку кресла. — Жак, а ну-ка, опиши мне еще раз советника Блая.
Жак улыбнулся и развел руками.
— Я не хотел вас огорчать, но вы сами догадались.
— Угораздило же меня родиться с такой внешностью, что я всем напоминаю каких-нибудь мерзавцев… — вздохнул король. — Терезе — немца, тебе — советника Блая… Наверное, Акрилла тоже меня боится потому, что я ей кого-то напоминаю. Хорошо еще, что Ольга не видела того маньяка, а то бы непременно оказалось, что я похож и на него…
— Ваше величество, — оживился Жак. — А что Акрилла написала в своем сочинении?
— Как я и ожидал, она так ничего и не написала. А я сделал вид, что забыл.
— Разве вам не любопытно? — засмеялся шут.
— Любопытно. Но давить на нее себе дороже выйдет. При ее-то склонности к обморокам… точно как кузина Нона. Из-за этого их сходства мне теперь постоянно кажется, что Акрилла такая же дура.
— Да нет, она не дура, — утешил его Жак. — Просто трусиха. И еще ужасно мечтательна и обожает любовные романы. Ну, и родители, которые воспитали ее так строго, что она теперь носится со своим целомудрием, как дурень с писаной торбой. Мафей уж к ней и так, и этак, а она краснеет, глазки опускает и делает вид, что намеков не понимает. А сказать ей прямо принц не решается, не говоря уж о том, чтобы нахально хватать ее за везде. Все-таки молодой еще, наглости не успел набраться.
— Любовные романы? — переспросил король. — И что, очень любит, говоришь?
— Прямо обожает.
— Понятно, — вздохнул его величество. — Роковая любовь, коварство и измена, честь и месть, красавец герой… И, разумеется, злодей, как и прочие злодеи, непременно похожий на меня. Жак, ну почему мне так не везет?
— Да бросьте, — посочувствовал шут. — Какая вам разница, что думает о вас Акрилла? На кой она вам сдалась? Тем более, я рассказал ей пару сказок, здорово пошатнувших ее представление о законах жанра, и сейчас она вас боится исключительно по привычке.
— Кто бы Кире какие-нибудь полезные сказки рассказал… — снова вздохнул король и задумчиво полез в сейф за бутылкой.
— Разве что Кантор, — хихикнул Жак. — Он бесстыжий, каких угодно порнографических легенд расскажет.
— Можно подумать, ты сам особо стеснительный! — фыркнул король, мигом вспомнив сказку о девочке-чистюле и водопроводном кране и представив себе реакцию Киры на нее.
— Вообще-то нет, — согласился Жак. — Но Кире все же не решился бы.
Кантор внимательно смотрел на Киру и задумчиво теребил серьгу. Долго смотрел. Молча. Потом опустил глаза. Нервно хрустнул пальцами. Опять посмотрел на Киру и как-то напряженно произнес:
— Почему ты вдруг решила обратиться за советом ко мне?
— Потому, что больше не к кому, — честно объяснила воительница. — Я уверена, что ни один из моих знакомых, к кому я могла бы обратиться, начиная с Ольги и заканчивая родным отцом, сможет остаться беспристрастным в таком вопросе.
— Вот так… — Мистралиец несколько смутился, но видно было, что ответ его в целом удовлетворил. Во всяком случае напряженность спала, и в пронзительно-черных глазах появилось что-то похожее на облегчение. Как будто он опасался услышать от Киры что-то неприятное или даже страшное, а все оказалось просто и безопасно. — Видишь ли, я вряд ли смогу что-то посоветовать… толком. Если не вникать глубоко в проблему, могу порекомендовать все же соглашаться. Если тебе действительно не противно, а просто все равно, как-нибудь переживете. В конце концов, многие супружеские пары так сосуществуют, и ничего. Тем более никаких моральных убытков от секса с законным мужем быть не должно, так что можешь воспринимать это просто как… физические упражнения. А если ты хочешь чего-то более серьезного… То есть если такая семейная жизнь тебя не устраивает и ты все-таки рассчитываешь на большее… Сразу могу сказать, что совет тебе Эльвира дала дурацкий. С первого раза у тебя ничего не получится, и не потому, что король… Я не знаю, каков он как любовник, не доводилось мне откровенничать с дамами, обладающими точными сведениями по этому поводу… Но в любом случае дело прежде всего в тебе. Я тебя чувствую, всегда чувствовал такие вещи… — Он опять опустил глаза. — В общем, чтобы я что-то мог сказать толком, мне нужно немного больше знать о тебе. Не знаю, сможешь ли ты рассказать постороннему мужчине то, о чем я тебя попрошу. Если нет, я и советовать не буду.
— Что именно тебе рассказать? — устало спросила Кира, уже догадываясь, о чем ее сейчас спросят.
— Ну вот, к примеру… У тебя были мужчины?
— Да, — кратко ответила Кира.
— Так вот, если ты считаешь это… возможным, расскажи о каждом. Как это у вас происходило и что ты при этом чувствовала.
— Зачем? — подозрительно подобралась девушка.
— Чтобы я мог определить причину твоей холодности и посоветовать… и тебе, и королю, как вам лучше приспособиться, чтобы у вас получилось.
— Спасибо, хоть на практике не пообещал показать, — оскорбленно выпрямилась Кира и собралась встать и уйти.
— Постой, — остановил ее мистралиец. — Я и не ожидал, что ты согласишься, хотя так действительно было бы лучше. Да и насчет показать тоже неплохая идея, я так делал неоднократно… просто сомневаюсь, смогу ли сейчас, как раньше. Потому и не предлагаю. Ну, раз ты не хочешь сама говорить, попробую догадаться. В твоей жизни никогда не было любви. Краткие, не стоящие доброй памяти свидания не в счет. Мимолетный секс на офицерских вечеринках, когда все перепились и в принципе все равно с кем. Недолгое увлечение, закончившееся разочарованием. Настойчивый поклонник, обещавший неземное счастье и оказавшийся не в состоянии дать даже элементарного земного… Возможно, любвеобильный командир, пользующийся своим служебным положением…
— Вот это нет, — возразила Кира.
— Значит, остальное — да? Знаешь что, Кира… Мужики, конечно, эгоисты и зачастую не особо заботятся об интересах партнерши. Это ни для кого не секрет. Но король-то чем виноват, что тебе все время только такие и попадались?
— А он, по-твоему, не такой?
— Откуда я знаю, какой он? Но раз уж он так усердно тебя добивается, можно надеяться, что будет к тебе более внимателен, чем другие. И если он тебя любит, все у вас получится в лучшем виде.
— А он меня любит? — уточнила Кира.
— Вот это ты у него спроси. Врать он не станет, даже если будет точно знать, что от его ответа что-то зависит. На прямой вопрос ты получишь честный ответ.
— Знаешь, прямой вопрос мужчине об этом… Не кажется ли тебе, что это будет бестактно?
— Ни капельки, — усмехнулся мистралиец. — Насколько я знаю короля, он никогда не произнесет слов любви, если его не вынудят к тому обстоятельства.
— О его величестве говорят, будто он вообще не способен любить.
— Не верю, — решительно заявил Кантор. — Хоть в него и невозможно настолько глубоко заглянуть, чтобы убедиться, все равно не верю. Да, этот человек хладнокровен, сдержан и никогда не раскрывается до конца даже перед лучшими друзьями. Возможно, он никогда не любил прежде. Но это не значит, что он вообще не способен на это. Каждому человеку от природы дана способность любить, а король Шеллар, при всех его странностях, несомненно, живой человек. А чтобы тебе не казалось, что ты выглядишь бестактной, задай тот же вопрос сначала самой себе. Или, если боишься, я спрошу. Кира, ты любишь короля?
— Спасибо за совет, — ответила лейтенант Арманди и все-таки встала. — Пойду я домой, подумаю еще.
Кантор улыбнулся и тоже встал.
— Все-таки вы с ним похожи. Знаешь, действительно выходи за него замуж. Вы прекрасная пара. А тебе вряд ли светит что-то лучшее с твоим характером.
— Очень мило с твоей стороны упомянуть именно характер, дабы не обидеть даму, — холодно поблагодарила Кира, уязвленная таким замечанием.
— А, ты об этом? — Мистралиец небрежно кивнул на ее повязку. — Ерунда, не создавай себе комплексов. Если хочешь знать, — он чуть наклонил голову и лукаво подмигнул. — Если бы мне действительно пришлось тебе показывать на практике, меня бы это ничуть не смутило. Женщины бывают вздорными, глупыми, лживыми, корыстными и просто стервами, но некрасивыми они не бывают никогда. Давай я тебя провожу.
— Спасибо, — усмехнулась Кира. — Не стоит. Я не боюсь ходить ночью по улицам. А из тебя провожатый, с вывихнутой рукой…
— Ах, да, — рассмеялся Кантор. — Я все время забываю, что имею дело не с дамой, а с воином. И часто тебе приходится обнажать меч, когда ты ходишь ночью по улицам?
— Нет, — снова усмехнулась девушка, на это раз печально. — Обычно достаточно просто снять повязку и повернуться к свету…
