ГЛАВА 6

Утро — это всегда проза. От возвышенной легкости прошедшей ночи осталась только непроходящая нежность, которая, впрочем, всегда одолевала Кантора, стоило ему лишь увидеть Азиль. Насколько радостно было окунуться в юношеские воспоминания и вновь пережить забытое беззаботное счастье, настолько же горьким оказалось возвращение в реальность.

Двадцать седьмой день. Нечетный. Факт, способный испортить самое радужное настроение.

В отношениях с Ольгой никакого просвета. Спасибо дорогому папе, удружил.

Азиль обещала молчать, но когда такое было, чтобы она сдержала подобное обещание?

Король — сволочь. Подставил, как хотел.

«А чудо-то, чудо? — нетерпеливо встрепенулся внутренний голос. — Ты же так чуда ждал, нытик несчастный, хоть бы проверил!»

Кантор послал зануду, не стесняясь в выражениях. Можно подумать, он забыл или не догадался! Как же! Мысль о чуде была первой по пробуждении, и проверить было легче легкого, но разговаривать вслух с самим собой, да еще если рядом спит дама…

А если честно, у отважного воина просто не хватало духу проверить.

— Доброе утро, — тихо прошелестело рядом.

Кантор чуть приподнял голову, всматриваясь в сумрак. Он видел в темноте немного лучше, чем обычные люди, но все же очень слабо. Кажется, Азиль улыбалась. Но если улыбнуться в ответ, разглядит ли она? Может, поцеловать… молча…

«Отвечай, трус несчастный!» — поддел внутренний голос.

Кантор собрался с духом и негромко, вполголоса произнес:

— Доброе утро, милая.

Внутренний голос испуганно охнул и благоразумно заткнулся.

— Который час? У тебя есть часы?

Кантор сполз с постели и раздвинул шторы, чтобы разыскать требуемый предмет в карманах разбросанной по всей комнате одежды. Солнце еще не взошло, но свет уличных фонарей проник в окно, позволив разглядеть окружающую действительность и выяснить, что еще только половина пятого.

Азиль выскользнула из-под одеяла и потянула со стула платье.

— Я пойду посмотрю, как там Элмар. А ты спи, еще рано.

— Спасибо. Я лучше пойду домой.

— Что-то не так?

Азиль замерла, встревоженно всматриваясь в его лицо и силясь разглядеть глаза.

Кантор через силу улыбнулся. Ему хотелось плакать.

— Нет. Все хорошо. Замечательно. Спасибо тебе.

Разве она виновата, что чудес не бывает? Да если рассудить по справедливости, товарищ Кантор, тебе и так слишком часто везло последний год. Не хрен жадничать.

— Мне кажется, ты чем-то расстроен.

Неужели заметно? Или она чувствует иначе?

— Азиль, милая, честное слово, все хорошо.

Кантор торопливо отбросил найденные штаны и обнял хрупкие плечики нимфы, зарывшись лицом в густые черные локоны.

— Тебе плохо. Я же вижу. Почему?

— Не обращай внимания. Мне всегда немного грустно вспоминать прежнюю жизнь. Вчера все было так прекрасно, так волшебно… в точности как тогда… А возвращаться из сказки в реальность — не самое приятное ощущение. Не переживай, это мелочи, это все проходит. Правда. Грусть пройдет, а воспоминания о волшебной ночи, подаренной тобою, еще долго будут согревать мне сердце.

— Может, ты все-таки не пойдешь домой?

— Надо. Сегодня нечетный день.

— У тебя приступ?

— Нет-нет. Но может начаться в любую минуту, а я предпочитаю в такие моменты находиться дома. Спасибо тебе еще раз. Мне надо идти.

— Тебе спасибо, — засмеялась Азиль, втиснулась в платье и присела на край кровати, наскоро подтягивая шнуровку.

— Да мне-то за что…

— Просто за то, что ты есть. Что ты не такой, как все. Ты… немного как я. Мне приятно знать, что в мире есть еще кто-то, такой, как я.

— Азиль, в мире есть другие нимфы. И они тоже как ты.

— Я никогда их не встречала.

— Может, еще встретишь. Азиль, ты, пожалуйста, не забудь, о чем я тебя просил.

— Да, я помню. Нельзя рассказывать. Я не буду.

— Это важно.

— Я понимаю. Не бойся, я умею. Шеллар просил меня не рассказывать, что я вижу, когда заглядываю в него. И я никому не сказала. И о тебе не скажу. Но Элмару-то можно сказать?

— Боюсь, он на меня обидится.

— Не обидится. Он поймет.

— Знаешь, лучше я сам ему скажу.

— А Ольге?

— Она уже знает.

— И никому не говорит? Как у нее получается…

Осторожно ступая по лестнице, чтобы не разбудить спящих слуг, они спустились на первый этаж, и Кантор тут же услышал голоса, доносившиеся из библиотеки. Вот это да… Ольга здесь? Неужели оставила свое сокровище хоть на одну ночь? Или он тоже здесь? Да нет, Элмар бы этого не вынес…

Азиль остановилась в дверях, как обычно, поджав одну ногу, и Кантору пришлось тоже остановиться и выглядывать из-за ее плеча. Ольга помахала рукой, приветствуя ранних гостей, а Элмар молча приподнял кубок.

— Присоединяйся.

— Спасибо. Мне надо домой.

Улыбка резко сбежала с лица девушки, обратившись в странную смесь сожаления и сочувствия. «Она тоже ждала чуда, — вдруг понял Кантор. — Тоже надеялась, что после этой ночи я волшебным образом обрету голос. И ей сейчас так же обидно, как и мне. Ольга, только не плачь и ничего не говори…»

— Ой, мне тоже пора… — засуетилась Ольга. — У меня же опять ничего не прочитано, маэстро расстроится… Может, еще успею…

Кантор кивнул:

— Я тебя провожу. Пойдем.

На этот раз она не отказалась. Наверное, потому, что ей непременно нужно было кое-что спросить. Ведь, как верно заметил когда-то Элмар, Ольга все чувствует и понимает. Но не способна промолчать.

— Почему? — чуть не плача от такой несправедливости, спросила девушка, едва они вышли за ворота. — Почему у вас ничего не получилось?

— Потому что и не должно было, — честно ответил Кантор, не вполне уверенный, ей он отвечает или себе. — Азиль давно говорила, что это невозможно. Я и не надеялся. Может, если бы на моем месте оказался Элмар, что-то и получилось бы. Но тоже без гарантии.

— А что тогда?

— То есть? Жил же я до сих пор с таким голосом, какой есть. И дальше буду жить.

Ольга слегка повеселела. Опять, поди, боялась, что ненормальный мистралиец застрелится, и обещание жить дальше ее основательно утешило.

— Нет, я имею в виду — если с голосом не получилось, то что вышло на самом деле? Ведь после ночи с нимфой что-то обязательно происходит? Или у тебя, как и тогда, получается только вдохновение?

— Честно говоря, никакого вдохновения не чувствую, — признался Кантор. — Может, ничего и не случилось. А может, это станет заметно позже. Пока я вообще никаких изменений в себе не вижу.

— Но ведь что-то должно быть?

— Обязательно должно.

— А проклятие сняться не может?

— А демоны его знают. Сегодня проверю. Не расспрашивай, пожалуйста. Я сам ничего не знаю.

Ольга замолчала, но больше чем на десяток шагов ее не хватило.

— Диего, не продавай свои песни. Ты здорово поешь. Даже с этим голосом. Нет, правда. Всем понравитесь.

— Спасибо. Только король все-таки подлая мстительная скотина.

— По-моему, он вовсе не мстил, а хотел как лучше.

— Да ну его на фиг! Можно подумать, я бы без него никогда не решился! Я только хотел собрать более или менее приличный репертуар и как следует отработать. А он влез со своими желаниями не вовремя…

— Диего, а вот скажи… если бы ты, например, все-таки решил продавать свои песни… то есть не песни, а только музыку. Сколько бы это стоило?

— А ты что, решила все-таки попробовать купить?

— Нет, меня цены интересуют.

— Цены зависят от имени и от еще многих мелочей. Например, никому не известный композитор Кантор вряд ли получит за свои творения больше двух сотен, пусть они будут хоть самые гениальные и непревзойденные. А вот Эль Драко мог бы и больше тысячи запросить. Это, разумеется, если с сохранением авторства.

— А как еще можно?

— А еще можно вот так. Например, есть такой вот товарищ, вроде твоего Артуро, петь умеет, а сложить две ноты не в состоянии. Не дали боги таланта к сочинительству. Но поскольку авторские вещи ценятся больше, он жаждет прослыть не просто исполнителем, а исполнителем собственных произведений. Тогда он идет к композитору, переплачивает впятеро, вдесятеро и покупает пьесу вместе с авторством. С этого момента он совершенно законно считается автором, а настоящий композитор молчит в тряпочку, так как ему за это заплачено. А что, Артуро уже попросил у тебя денег под это дело?

— Нет. Просто у него почему-то ничего не получается, и он стал задумываться над покупкой.

— «Почему-то»! — фыркнул Кантор. — Да он вообще не способен что-то сам написать! Это еще в консерватории все знали! Ну не дало ему небо способностей, я же тебе говорил. Голос у него прекрасный, слух что надо, особый дар задевать сердца людей своим пением — тоже есть, гонор непомерный — налицо, а вот сочинять — никак!

— Но раньше ведь он сам писал!

— Ни хрена он сам не писал! — начал заводиться Кантор. — Ни одной из тех вещей, что объявляет своими!

— То есть за них заплачено, и авторы… молчат в тряпочку?

— Молчат они по другой, более печальной причине. А денег от этой семейки вряд ли кто дождался. На кой платить, если можно взять так? Припугнуть, пригрозить, схватить на улице и избить, арестовать ни за что кого-то из близких…

— А с тобой как было?

Кантор чуть было не сказал сгоряча. Но, подбирая слова для самого правильного и убедительного рассказа, вдруг споткнулся на одном обстоятельстве и понял, что этого сказать не сможет. А опустить, выдрать из цельной картины — не получится.

— Этого я рассказывать не стану.

— Почему?

— Потому что не хочу. Ну их на хрен, такие откровения. Я тебе расскажу, а ты потом заявишь, что я все выдумал из зависти. Да лучше сдохнуть, чем из-за какого-то урода унижаться.

— Не нервничай, я же не настаиваю. Не хочешь так не хочешь.

Ну вот! И что она теперь подумала? Судя по тому, как резко сдала назад, — только одно. Прав был король, сто раз прав, когда рассуждал о больных местах… Но не объяснять же теперь, что дело-то вовсе не в том, ведь придется и реальную причину называть…

— Это не то, что ты подумала, — как можно безразличнее уточнил Кантор, стараясь не смотреть на собеседницу. — Но тоже вспоминать гадостно. Мы можем поговорить о чем-нибудь, кроме Артуро? О чем-нибудь, от чего не тошнит?

— Ты сам завел этот разговор.

— Ты первая спросила о ценах.

— А я виновата, что у тебя все к одному сводится? Давай тогда лучше о театре, что ли.

— Тоже не особенно радостная тема, если вспомнить последние высказывания Карлоса… Что я должен сделать, чтобы не забивать главного героя? Я сам не знаю, как оно получается.

— Да не переживай ты так из-за этого! Он вовсе не для тебя сказал, а для Тарьена! Имелось в виду: он должен что-то делать, а не ты. А это правда, Тарьен действительно бледно выглядит на твоем фоне.

— Парень слишком мягкий. Не знаю, может, Карлос выбрал лучшее из того, что было, но не мог же он не видеть. В лирических сценах Тарьен смотрится хорошо, в трогательных — замечательно, а вот в противостоянии, когда надо сыграть жестче, агрессивнее, остается таким же мягким. Если я стану подстраиваться под него, получится не орк, а сопля. Нет, я и соплю могу сыграть, но не думаю, что Карлос этого хочет.

— А что с ним делать? Не менять же в самом деле.

— Да не кидайся ты сразу в крайности. Если Карлос действительно сказал ему, а не мне, значит, он уже знает, что делать, и делает. Его слова были первым ходом в процессе настройки маэстро Тарьена. Потом он этот процесс продолжит. Гм… кстати… Если маэстро захочет, чтобы я что-то парню показал, и постесняется об этом попросить, опасаясь нанести мне тяжкую душевную травму, скажи ему, пусть не мается дурью. Я с радостью помогу, мне ничего не стоит.

Открытый пристальный взгляд — дескать, что, правда? Совсем?

Пауза. Потом все-таки вопрос. Вот не может человек промолчать, ну никак!

— Диего, а тебя действительно никак не трогает, когда ты видишь другого человека в роли, которую когда-то играл сам и больше не сыграешь никогда?

— Трогает, но не больно. Почему-то не завидно и не обидно, просто чувствуешь себя… очень старым. Не знаю почему. Именно старым скрюченным хрычом, с тоской вспоминающим молодость. Хорошо, что я не маг. Представляешь, как бы я выглядел?

— Ну вот, и ты туда же! Вы с Элмаром прямо как сговорились! Молодые справные мужики, вся жизнь впереди, с чего вас такие мысли посещают?

Кантор задумался. До сих пор он не задавался этим вопросом и не пытался анализировать то, что принималось как данность. А ответ пришел сам, не заняв много времени.

— Наверное, потому, что мы жили быстро. А умереть молодыми не получилось. Да не переживай, это все относительно. Достаточно немного пообщаться с мэтром Истраном, и сразу понимаешь, что ты на самом деле несмышленый сопляк. Опять мы о грустном.

Ольга вдруг встрепенулась, как обычно бывало, когда ей в голову шибала некая блестящая идея.

— Диего, ты читал «Хранительницу амулета»?

— Не читал, но видел раз десять. А что?

— Можешь вкратце пересказать сюжет? Тогда мне останется только почитать критику, и я все успею!

Поистине чудеса гениальности проявляют порой нерадивые студенты!

— Дело там было так. Молодая ведьма познакомилась с интересным блондином…

— Да что ж это такое! — с искренним детским огорчением воскликнул король Орландо, оглядываясь на придворного мага в поисках поддержки. — Да куда ж вы их деваете, едите, что ли? Я больше не пойду к Шеллару кредит просить, просите сами у кого хотите и сами потом чем хотите отдавайте! Да куда ж можно было пристроить пять миллионов за одну луну!

Мэтр Максимильяно с подобающим почтением положил перед его величеством раскрытую папку с какими-то документами, в которые только что внес неведомые для присутствующих поправки.

— Извольте взглянуть.

Его величество подавил болезненный вздох, в три тысячи первый раз пообещал себе «впредь знать меру и не занюхивать траву пудрой» и осторожно изволил повернуть глаза в нужном направлении.

Поверх прочих бумаг лежал чистый лист, на котором крупными буквами было торопливо начертано: «Не позорься! Сейчас все поймут, что ты бюджет даже не смотрел!»

Орландо, чуть покраснев, перевернул лист, под которым и находился злосчастный бюджет на пять последних лун текущего года, его величеством лично подписанный. Итоговые цифры повергли короля в изумление. До сих пор он понятия не имел, что такие суммы вообще существуют. Нет, в самом деле, это стоило посмотреть перед подписанием! Кто бы мог подумать, что на содержание всего лишь дворцовой стражи уходит… сколько-сколько? Во дают!

— Своему казначею в карман лучше загляните, — издевательски посоветовала непримиримая оппозиция.

— Налоги сначала заплатите, а потом заглядывайте в чужие карманы, — не замешкался с ответом казначей. — Главная причина невыполнения бюджета — злостная неуплата налогов населением. Ни одна расходная статья не превышена, а вот предполагаемых доходов казна не получила.

Король с опозданием припомнил, зачем на обсуждение плачевных финансовых дел королевства пригласили оппозицию и зачем это мероприятие вообще затеяли.

— Нехорошо, — укоризненно сообщил он, обращаясь персонально к да Косте, который из всех легальных противников обладал наиболее внушительным состоянием. — Политика политикой, а налоги платить надо.

— На наемников у вас денег хватает, — многозначительно добавил министр безопасности короны.

— И эти люди еще обвиняют меня в излишнем интересе к чужим карманам! — вознегодовал злостный неплательщик. — Я не признавал себя вашим подданным и не обязался платить налоги незаконному правительству! И не надо мне тут грязных намеков насчет наемников и тому подобного! Правое дело люди поддерживают бескорыстно!

— Так то ж правое… — тихонько фыркнула госпожа министр изящных искусств.

— По-моему, это мятеж… — с надеждой произнес генерал Борхес и воззрился на короля, словно хорошо натасканный пес в ожидании команды «фас!».

— Нет, это травля честных людей, неугодных очередному узурпатору! Я всегда говорил, что это правительство ничем не отличается от прежних и новые кровавые репрессии — только вопрос времени! Я был прав! Правительство уже ищет повода со мной разделаться! Несмотря на то что наша партия не предпринимала никаких силовых действий, нас уже пытаются обвинить в мятеже, выдав за таковой наши убеждения!

— А перед кем вы, собственно, так разоряетесь? — поинтересовался придворный маг, игнорируя провокационные высказывания. — Перед нами? Или перед господами из конкурирующих партий? Не самая благодарная аудитория, должен заметить.

— Да пусть выступает, сколько ему заблагорассудится, — вставил казначей, — но налоги заплатит.

— Да сдался он вам, пусть не платит, если не хочет, — недобро усмехнулся министр безопасности короны. — Наберет долгов до конца года, а потом пришлем за недоимками комиссию казначейства — опишут имущество и взыщут с процентами. Генерал с радостью эту комиссию сопроводит, а то на дорогах сейчас неспокойно, сборщиков налогов часто грабят, причем частенько это делают те же люди, которые за несколько часов до того свои налоги уплатили…

Лауренсио да Коста приободрился и встрепенулся, как молодой петушок перед ответственным петушиным делом.

— Нам угрожают! Более того, кажется, нас вызвали сюда специально, чтобы вульгарно ограбить!

— А намек был адресован мне? — уточнила донья Хосефина Сан-Барреда, немолодая, крепко сбитая бабенция, похожая на базарную торговку. Причем сходство это за ней отмечалось смолоду, и как-то облагородить имидж не помогали ни элегантные наряды, ни образование, ни героические попытки бросить курить и похудеть, которые она предпринимала еженедельно на протяжении всей жизни. — Вернее моему патрону, дону Орасио? Понятно, почему его величество никак разбойников на дорогах не выведет. Должен же кто-то грабить сборщиков налогов, чтобы потом можно было все валить на оппозицию.

— Судя по тому, что дон Орасио не явился лично, намек был справедлив, — не унимался полковник Сур.

— Патрон имеет все основания опасаться за свою жизнь, поэтому он не ответил на ваше приглашение. Как мне кажется, он не ошибся. Нам действительно устроили подлую, коварную ловушку. Вам легче, дон Лауренсио, вас только ограбят. Остальных, боюсь, просто убьют, так как лично у меня нет денег по два раза налоги платить, да и у этих господ тоже. — Она красноречиво повела мундштуком в сторону представителей «пассивной» оппозиции.

Лидер Союза Предпринимателей и глава ордена Истинного Христианского Пути согласно кивнули.

— Какие бедные у нас политики, последнюю корочку доедают, — опять не удержалась госпожа министр, столь же острая на язык, как и ее покойный папенька, любимый шут дядюшки Ринальдо. — Без соли.

— Так нас же заграничные хозяева не подкармливают, — не смолчала донья Хосефина.

— Так уж и нет? — Министр безопасности короны обличающим жестом указал на Союз Предпринимателей. — Из вашей штаб-квартиры голдианские консультанты не вылезают даже на перекур! А ваш орден, — грозный указующий перст переместился в направлении священников, — и вовсе организация международная.

Слушать эту грызню королю всегда было тошно, а отягощенная последствиями вчерашней вечеринки, она раздражала и вызывала самые кровожадные помыслы. Он едва дождался условного знака от придворного мага, так переполняло его желание запулить в уважаемых оппонентов огненным шаром. Когда же да Коста опять открыл рот, чтобы выдать очередную сентенцию о преследовании инакомыслящих, а мэтр Максимильяно как бы невзначай свернул в трубочку какой-то документ, Орландо с удовольствием рявкнул, надеясь, что это у него получится хотя бы наполовину так же внушительно, как у Шеллара:

— Молчать всем!

Эффект превзошел все ожидания. Хотя по мощи голоса королю Мистралии трудно было равняться с ортанским коллегой, гудящая струя пламени, пронесшаяся над головами сидящих, была убедительнее любого окрика.

— Не выводите его величество из себя! — быстро вставил мэтр Максимильяно, делая вид, будто столь материальная вспышка королевского гнева является для него неожиданностью. — Эмоциональное состояние оказывает непосредственное влияние на степень контроля Силы.

— Вас это тоже касается, уважаемый мэтр! — не понижая голоса, огрызнулся Орландо, поднимаясь с места и опираясь сжатыми кулаками о стол. Вот ведь незадача, когда так делал Шеллар, получалось монументальное зрелище, а у него самого — жалкая пародия, с его-то непрезентабельным ростом… — А вас, господа, я прошу уяснить одно. Вы можете сколько вам будет угодно выступать с речами, строить из себя спасителей отечества и прочей дурью развлекаться, никто вас за это не преследует. Но налоги надо платить, в противном случае вы законные клиенты дона Хуана. — Он кивнул на министра правопорядка, который молча наклонил лобастую бритую башку. Дон Хуан был человек простой, грубый и фантастически невоспитанный, из-за чего в официальных ситуациях старался по возможности не высказываться вообще, во избежание скандалов и недоразумений. — Если кто забыл, мы уже третью луну живем по старым королевским законам, согласно которым уклонение от уплаты налогов является уголовным преступлением. Приравнивать его к государственной измене додумались чокнутые попы, которым так усердно лизали задницы донья Хосефина со своим сволочным братцем. Все изменения, сделанные в законах за последние двадцать лет, ныне там же, где и сами законодатели. Вы, господа, не жертвы убеждений, а обычные уголовники!

— Ваше величество! — испуганно перебил казначей. — Стол!

Король поспешно оторвал руки от стола и похлопал ладонью по дымящейся папке с бюджетом.

— Задолженность погасить в течение трех дней, — все так же зло, но уже немного тише добавил он. — И мне начхать, кабальеро да Коста, признаете вы себя моим подданным или нет! Можете ходить по площадям и объявлять себя богом, если желаете, но налоги чтобы были уплачены! Иначе взыскивать их действительно придется силой, у некоторых министров давно руки чешутся.

— Не увлекайтесь, ваше величество, — с ленивой небрежностью заметил Одноглазый Астуриас, единственный, кроме придворного мага, человек в зале, сохранивший спокойствие. — Вам хочется новой гражданской войны? У вас хватит на это силенок?

— Не будет новой войны. — Голос короля вдруг снизился до зловещего шепота, заставившего отважных оппозиционеров оцепенеть от внезапного ужаса. — Я не буду больше жертвовать жизнями своих верных солдат из-за какого-то возомнившего о себе ничтожества. Если вы только посмеете оказать вооруженное сопротивление, в ваших владениях случится либо маленькое локальное землетрясение, либо небольшое извержение вулкана, который вырастет точно под вашим замком. Вы поняли?

Разгневанный повелитель Мистралии стукнул кулаком по столу, и в тот же миг все здание содрогнулось, словно от близкого взрыва, задребезжали стекла, а со стены позади его величества рухнул портрет основателя династии.

— Ваше величество, извольте держать себя в руках! — переполошился придворный маг. — Не надо так гневаться, господа уже осознали свою неправоту, и вопрос можно будет решить мирным путем.

Упомянутые господа по-прежнему сидели, не решаясь шелохнуться, словно парализованные древним непреодолимым ужасом, с каким их первобытные предки когда-то взирали из пещеры на грозовое небо. Наверное, так и надо было. Наверное, только так и можно было напугать обнаглевшую оппозицию — перенести арену спора в такую плоскость, где господа бессильны будут что-либо возразить, так как даже не знают, что именно можно возразить силам стихий… И немного додавить направленной эманацией страха.

— Все свободны! — объявил Орландо, с облегчением опускаясь в кресло. Стоять на одной ноге он устал, а одновременно эманировать, левитировать и работать с огнем пока не получалось. — И не забудьте — три дня!

Спустя несколько минут в зале остались только король, придворный маг и бесстрашный Астуриас, которого так и не впечатлили магические эффекты.

— Вот из-за этого самого, — наставительно произнес он, оглянувшись на закрытую дверь, — и началась в свой время охота на магов.

— Не сомневаюсь, — холодно и зло отозвался Орландо, который надеялся поскорее закончить представление и отдохнуть. — Зависть и страх всегда являлись причиной каких-нибудь гнусностей.

— И не боитесь?

— А вы?

Эмиссар по особым поручениям хитро прищурил единственный глаз и элегантно ушел от ответа:

— Сценарий Шеллар сочинил?

— С чего такое недоверие к моим личным писательским талантам? — съехидничал в ответ его величество. — Вы еще предположите, что и дворец не я встряхнул.

— А что, и правда вы? — Видно было, что матерый вор не поверил ни единому королевскому слову.

— Если меня разозлить, я и не то могу. А вы только тем и занимаетесь, что злите меня чуть ли не каждый день. Я не шутил, так что не пытайтесь убедить вашего сопливого шефа, будто он может игнорировать мое предупреждение и ему за это ничего не будет. Будет, и еще как. Вплоть до обещанного землетрясения.

— И отстаньте наконец от графа Гаэтано с глупыми вопросами! — добавил мэтр Максимильяно. — Не скажет он вам ничего, раз слово чести дал. Проще у меня спросить.

— А вы скажете? — Хитрый глаз Астуриаса заискрился насмешливым интересом. — Неужто все-таки признали?

— Вот в наши родственные отношения советую вам не влезать. Считать моих бастардов — занятие неприбыльное, — столь же насмешливо отозвался придворный маг. — Сами-то не догадываетесь, что мог сказать — или, вернее, показать — Кантор графу Гаэтано? Что заставило старого упрямца в один миг переменить мнение и безоговорочно поверить?

— Ну, а вы-то скажете или нет?

— Фи, мастер! Я считал вас сообразительнее. Разумеется, не скажу и не собирался. А для чего я вам это предложил, могли бы уже и догадаться.

— Ясно… — разочарованно протянул Астуриас. — Хотели дать мне понять, что вы это знаете.

— Разумеется, великий вы наш комбинатор. Я это знаю. И Шеллар это знает. И уж стопроцентно Элвис это знает. И придворные маги всех королевских домов. И просто маги при желании без труда могут сие бесценное знание приобрести. И даже обычные люди, обделенные магическими способностями, могут своими глазами увидеть, если только будут знать, где искать. Знаете, мне даже жаль, что Кантор так дорожит репутацией и не согласится добровольно с вами сотрудничать. Мы с его величеством так были бы рады понаблюдать за вашей авантюрой…

— Это блеф? Или действительно существуют доказательства настолько веские, что способны затмить навязчиво бросающееся в глаза сходство между вами?

— Умница вы наш! — уже с откровенной издевкой рассмеялся мэтр. — Нашли тоже доказательство! Я не носитель королевской крови, на меня может быть похож любой из моих бастардов, но это сходство не делает его наследником престола. Мало ли по чьим опочивальням я гостил в молодости. Да и вопрос ваш не отличается разумностью. Сами же ищете, значит, уверены, что существуют. Притом настолько наглядные, что не оставляют сомнений. Нет, какая все-таки жалость, что Кантор такой упрямец! Как было бы приятно публично уличить вас в обмане и избавиться раз и навсегда от такой занозы в заднице!

— Значит, вы говорите, доказательство настолько наглядное и недвусмысленное? — заинтересованно протянул Астуриас — Знаете, мэтр, вы меня заинтриговали. Теперь мне еще сильнее хочется своими глазами это увидеть.

— Кто знает, может, еще доведется. А вы попробуйте поговорить с самим Кантором. Откровенно, по душам. Может, он вам и скажет, и покажет, лишь бы только вы от него наконец отвязались. У него уже вот где сидят и ваши горе-похитители, и бездарные убийцы от ордена Истинного Пути. Кстати, вы хоть выяснили, кто из ваших людей настучал святым отцам?

— Уж с нашими внутрипартийными вопросами мы как-нибудь разберемся сами, — иронично усмехнулся одноглазый и на этом, по счастью, соизволил откланяться.

Орландо, едва доживший до этого светлого момента, подхватил подпаленную папку и быстро телепортировал себя и своего придворного мага в королевские покои, где немедленно рухнул на ближайший диван и попросил что-нибудь от головной боли.

— Очень помогают мозги, — сердито порекомендовал наставник. — Обладают поразительным профилактическим действием при условии наличия в голове.

— Ну что вы, коллега, — укоризненно заметил мэтр Истран, отворачиваясь от зеркала. — Не стоит так нападать на его величество, он прекрасно справился. Все прошло точно по плану.

— Да, план что надо, — согласился мэтр Максимильяно. — Шеллар плохого не посоветует. И тряхнули вы здорово, я сам испугался — вдруг перестараетесь. Но наше бесценное величество чуть не запороло все дело, так как из-за последствий вчерашнего загула напрочь забыло, зачем вообще в этот зал пришло. Мэтр, как вы могли не уследить за оболтусом!

— Простите, коллега, — не стал спорить старик, — так уж получилось. Не ругайтесь. Пусть его величество примет лекарство и отдохнет, а вас милости прошу к нам. Мой король тоже хотел бы услышать, как все прошло.

Как ни странно, Артуро ни слова не сказал о вчерашнем. Да и вел он себя до того смирно и ненавязчиво, что Ольга заподозрила неладное. К сожалению, вероятных объяснений она нашла целых два, и ни одно невозможно было проверить, а выбрать правильное королевским методом не получилось. Оставалось только гадать — то ли кто-то из друзей внушительно пообещал открутить маэстро голову, то ли встреченная на лестнице фигуристая блондинка спускалась именно из их квартиры, посвятив прошедшую ночь утешению обиженного барда.

Разбирательства по поводу цен тоже прошли без скандала. Артуро и не думал отрицать, что именно намеревался купить, и даже удивился, что Ольга могла подумать иначе. На поделках безвестных ремесленников по двести золотых карьеру не сделаешь. Чтобы получить много, надо много и вложить. Звучало, как всегда, убедительно, однако Ольге такой снобизм решительно не понравился. Она напомнила переборчивому маэстро высказывание короля о непродуктивности мечтаний и посоветовала двигаться к вершинам славы постепенно. Для начала составить репертуар поскромнее, что-то заработать, а потом уж переходить на новый уровень. Тогда на первое время потребуется всего несколько тысяч, а такую сумму она и сама может выделить. А раз так — не надо будет тратить время на поиски спонсора, и все получится быстро.

Артуро не стал спорить и кочевряжиться, рассыпался в благодарностях и сделался счастливым и лучезарным. Пользуясь его радужным настроением, Ольга подкатилась с тем же вопросом, на котором сегодня утром уже один раз обломалась, и получила всю требуемую информацию.

В отличие от самолюбивого Кантора Артуро охотно и подробно поведал свою версию истории со знаменитой песней о белых парусах, послужившей причиной кровной вражды семей Сан-Барреда и дель Кастельмарра.

Согласно этой версии, два самых талантливых студента консерватории постоянно пребывали в соперничестве. По мнению Артуро, соперничество было неравным, так как матушка противника имела вес в своем классе, а его собственные родители были от этой среды далеки и ничем помочь не могли.

Приближался ежегодный показательный концерт, который по сути был конкурсом, где лучшего официально называли лучшим, а прочим раздавали места сообразно уровню. В этом году концерта ждали с особым трепетом, так как это было первое открытое противостояние двух талантов (будучи на два курса младше, Артуро выступал впервые). Ожидания болельщиков оказались обманутыми. Диего на концерт не явился. Как выяснилось, предыдущим вечером он неизвестно с какой радости напился и был задержан полицейским патрулем за распевание непристойных куплетов, оскорбляющих достоинство его высокопреосвященства. Через несколько дней оболтуса выпустили. Маменька похлопотала, где только могла, чтобы политическую часть замяли и оформили как обычное непотребное поведение. Но с конкурсом он, понятное дело, пролетел и достойно принять поражение не смог. Тихонько забрал свой диплом и тайком, ни с кем не прощаясь, сбежал вместе с матушкой из страны, где ему уже ничего не светило. Однако даже за границей, среди посторонних людей, у него не хватило духу честно признаться, почему он, такой весь из себя талантливый, не получил никаких отличий. Маэстро заявил, будто его ни за что ни про что схватили посреди улицы по личному указанию полковника Сан-Барреды, чтобы Артуро мог без помех выступить на концерте с украденной у соперника песней, так как собственное бездарное творение стыдно было публике показывать. Нашлись люди, которые поверили. Так с тех пор и ходит по миру гнусная ложь.

Выслушав этот вариант истории, Ольга и без расспросов примерно представила, как должна выглядеть версия противоположной стороны, которую отказался поведать Диего. Но яснее от этого не стало, и было совершенно непонятно, как в этом клубке противоречий должен разбираться король. Ее собственный могучий интеллект осилил только пару здравых соображений. Например, нажраться в стельку и распевать непристойные куплеты было вполне в духе маэстро Эль Драко. Хладнокровно оболгать кого-то — нет. Набить морду, зарезать на поединке, на худой конец учинить непотребный скандал — возможно. Но смолчать и отомстить по-хински — это не его стиль. Так мог бы поступить Шеллар, но не Кантор. Опять же никто и не сомневается, что знаменитая мама — нехилое подспорье в карьере начинающего барда. Но слабо верится, что государственный деятель уровня министра совсем беспомощен в этом отношении и его бедное чадо самосильно пробивалось на сцену.

Ольгины «здравые соображения» ничего не прояснили в неприятной истории, только запутали все окончательно. И добейся она подробного рассказа от Кантора, расклад остался бы таким же. Компромиссного варианта, который мог бы объяснить произошедшее как недоразумение и где обе стороны частично правы, не существует в природе. Как бы там ни было с этим арестом, автор у песни может быть только один. И если оба мистралийца на это претендуют, значит, один из них врет. Нагло, бессовестно и подло. Вот ведь какая гадость получается. Один из двух главных мужчин ее жизни, которых она по-своему любила, считала славными ребятами и порядочными людьми, на самом деле подлец и сволочь.

— Редкая сволочь, редкая, — с чувством произнесла роковая блондинка Нита Галл, помешивая ложечкой в чашке и бросая короткие пристальные взгляды на заказчика. — Врет, как ветеран Келсийской кампании, пользуется «пыльцой мотылька», чтобы приманивать баб, где-то оторвал себе заклятие на доверие, прошлое — сомнительнее некуда, словом, твои догадки недалеки от истины. Все, что ты хотел знать о клиенте, я напишу подробно в отчете. Что же касается продолжения… Боюсь, мне придется отказаться.

— Почему?

— А непременно нужна причина?

— Если причина только в том, что тебе неохота связываться с такой «редкой сволочью» за обычный гонорар, можно поторговаться. Если же такой ход невозможен в принципе, мне следует это знать. И причину тоже, чтобы я случайно не наделал глупостей.

Невзирая на мистралийское происхождение, наниматель не производил впечатления человека, способного на глупости. Но заданный вопрос все же был вполне разумным и требовал ответа.

— Даже такого законченного эгоиста я могу привязать к себе. Но для того, чтобы этот конкретный клиент бросил свою подружку, для него недостаточно влечения к другой женщине. Он эту девушку и так не любит, она для него — средство, орудие для достижения цели. Оптимальным вариантом в такой ситуации будет трахать меня на ее деньги, поэтому он будет за нее держаться.

— Спать с ним было вовсе не обязательно…

— Я же не прошу за это дополнительной премии, — с откровенной насмешкой отозвалась наемница. — Обычно я сама решаю, нужен секс или нет. В данном случае это позволило лучше узнать клиента. Они иногда такое несут в моменты страсти…

— А этот что?

— Этот… продемонстрировал во всей красе убогость своих представлений о счастье. Шикарный дом в Лютеции, вилла на эгинском побережье, высшее общество, красивая дама рядом, кареты, наряды и прочий стандартный набор недалекого жлоба. А на деле… хоть бы на память чего подарил.

— Жаль, — очень серьезно заметил клиент, — что он не подарил тебе что-то из Ольгиных драгоценностей…

— Забудь и даже не думай, — посоветовала Нита. — Уличать его в неверности бесполезно. Если бы ваша Ольга обнаружила пропажу своих украшений, клиент сказал бы, что я их украла. Или ты украл, еще интереснее. И она бы ему поверила. Даже если она увидит нас вместе в постели, она все равно поверит в то, что он ей об этом наплетет. Заклятие на нем довольно мощное, даже мне пришлось постоянно себе напоминать, где я нахожусь и чем занимаюсь, чтобы не расплыться и не начать ему всерьез сочувствовать.

— Уже не поверит. Ее от этого заклинания оградили, теперь она не станет подставлять уши под всякий бред.

— Ты уверен? А если он скажет, что ты заплатил мне денег, чтобы я его подставила? Это будет чистая правда, до которой к тому же несложно будет докопаться. Меня половина городской полиции в лицо знает. Лучше не рискуй. Если ее действительно вывели из-под действия заклинания, стоит просто подождать, пока она сама разберется, что к чему, и выгонит эту скотину. Это будет лучший вариант, все другие только навредят. Сам он девушку не бросит, даже если я попрошу, более того, будет активно сопротивляться ее попыткам разорвать отношения. Надо же ему где-то деньги брать. Оставит он ее, только когда использует полностью… или когда найдет другой источник дохода. Поэтому я и отказываюсь работать дальше. Бесполезно.

— Ты можешь разыграть перед ним «другой источник дохода»? Представиться богатой дамой, предложить ему покровительство и помощь? Я оплачу.

— Исключено. Прежде чем завязать знакомство с этой девушкой, он обстоятельно навел о ней справки. Обо мне тоже наведет, причем намного тщательнее, чем в прошлый раз. Насколько я поняла, он крупно прокололся в некоторых вопросах и теперь будет осторожнее. Сейчас клиент бездумно кидается в мои объятия, потому что им движет страсть. Когда же я перейду в категорию «кошельков», он резко отрезвеет и подойдет к вопросу по-деловому. Кроме того, его кто-то консультирует и снабжает зельями. Скорее всего — профессиональная ведьма. Если моя догадка верна и ведьма действительно в деле, она сразу же распознает, что к чему. Я работаю без магии, поэтому с ведьмами связываться опасаюсь.

Заказчик понимающе кивнул и в который раз непроизвольно потер висок.

— Выявить эту ведьму не сможешь?

— Не обещаю. Могу попробовать, но без гарантии.

— Все же попробуй. Поработай с ним еще, вытяни всю информацию, какая имеется. Попытайся добиться, чтобы он сказал тебе правду о том, о чем всем остальным врет. Например, кто его заколдовал и за что…

Он говорил медленно, словно с трудом подбирал слова или не мог сориентироваться в собственных мыслях. Упорно не смотрел в глаза и не давал возможности взглянуть в свои, пряча их под полуопущенными веками.

— Тоже можно попробовать, но вряд ли он скажет. Клиент изо всех сил старается произвести на меня впечатление, а кто же в такой ситуации станет рассказывать о себе всякие неблаговидные истории. Нет, он расскажет только то, чем можно похвастаться или на что можно пожаловаться. Добывать у человека компромат на самого себя — глупая трата времени и сил. Нормальные специалисты пользуются для этого людьми из ближайшего окружения клиента. Насколько я поняла, все «ближайшее окружение» безуспешно пытается выяснить, кто же этого паразита заколдовал и где та ведьма, что ему помогает. А он тихонько ухмыляется и никому не говорит. И мне не скажет. Будет обещать золотые горы и восторгаться моей дивной красотой, потому что в моем присутствии ничего другого ему в голову не приходит. Все, что я смогла почуять между слов, будет в отчете.

— А вкратце? Он хоть что-то о себе рассказал?

— Да. В основном вранье. Как его все вокруг оклеветали, такого чистого и невинного. Тошно слушать. Про то, как заколдовали, тоже упоминал. Я его нарочно спросила, как он с девушкой познакомился, чтобы задать эту тему. Тоже врет. Там не любовь и ревность, а опять какие-то денежные дела.

— Кстати, почему на тебя не подействовало это заклятие? Почему ты видишь, что Артуро врет, несмотря на магию?

— На тебя ведь оно тоже не действует.

— Я давно знаком с Артуро, много о нем знаю, и… я его ненавижу.

— А ваши общие знакомые — разве все они поголовно верят?

— К сожалению, единственные люди, которые отнеслись к его россказням критично, — это нимфа и… один господин, который склонен анализировать все, что слышит, и к собственным эмоциям прислушивается редко.

— Вот видишь. Не для всех так страшно это заклинание. Подробнее об этом лучше расспросить мага, тебе разложат по полочкам всю структуру и принцип действия.

— Хорошо. — Увесистый мешочек глухо звякнул, опускаясь на стол. — Если ты считаешь, что больше ничего сделать нельзя, — тебе виднее. Когда будет отчет?

— Завтра в это же время. Устроит?

— Или пораньше, или вечером. Завтра я работаю.

— Тогда вечером. В шесть?

— Хорошо, в шесть.

— Да, на всякий случай… Чтобы вдруг завтра не оказалось поздно… Наш клиент спит и видит тебя в гробу, так что будь осторожнее. Он закажет тебя, как только соберет нужную для этого дела сумму.

Заказчик криво ухмыльнулся одной стороной рта.

— Не думаю, что он успеет до завтра.

— Не будь самонадеян. Никто не знает, в какой момент ваша общая подруга расщедрится. Это может случиться прямо сегодня, если она почувствует себя виноватой за ночь, проведенную вне дома.

— Ты даже это знаешь?

— Так ведь в основном на это клиент и жаловался. Как девушка бросила его в одиночестве ради дружеской попойки с другим мужчиной. Кстати, завидую девушкам, которые могут себе позволить «дружеские попойки» с мужчинами, не опасаясь, что дело зайдет дальше.

Мистралиец усмехнулся и опять потер висок.

— Тут главное — правильно выбрать мужчину. Я бы помог тебе с этой проблемой, но, к сожалению, не пью.

— Я тоже. Это была шутка. В отличие от предостережения, к которому советую отнестись серьезно. Жаль будет потерять такого щедрого заказчика.

— Спасибо.

Кантор проследил, как неторопливо плывет к выходу белокурая женщина с внешностью нимфы и умом Шеллара III. Мимоходом отметил, как поднялся и вышел вслед за ней поджарый мускулистый тип с изрезанным шрамами лицом. Один из тех, что были с ней в «Лунном драконе», наверное, телохранитель. Вот забавно, заказчик и наемница сидели рядом — и их «хвосты» тоже оказались за одним столиком, даже не подозревая об этом. Жутковатый страж неотразимой Ниты и неприметный сотрудник департамента Безопасности, которому по долгу службы надлежало таскаться за товарищем Кантором, высматривая нехороших гостей из солнечной Мистралии. Любит его величество подставлять друзей ради блага короны и делает это часто, охотно и со вкусом. Однако наблюдателей все же выделил, не совсем уж на произвол судьбы покинул. За последние недели Кантор обнаружил всех шестерых и даже знал наперед, когда чья смена. Можно сказать, почти познакомились. Напрасно переживает красотка Нита за сохранность ценного заказчика — что такое обычный наемный убийца для ребят, которых специально подобрали для охоты на Мендосу. Кантор и сам-то не простая мишень, но приятно чувствовать за спиной поддержку, сознавать, что ты не один. Особенно когда надо тащиться через полгорода в разгар очередного приступа, то есть в полностью небоеспособном состоянии. Дернули ж ее демоны отчитываться именно сейчас, не могла до завтра подождать…