ГЛАВА 5

Следующую неделю Ольга прожила в полнейшем смятении. Она честно пыталась утрясти и упорядочить свою жизнь сообразно заявленному образцу, то есть не встречаться и не общаться с Диего, наладить подобающий семейный быт с Артуро, а главное — побольше думать о работе и поменьше об этом чертовом треугольнике. Ни одно, ни другое, ни третье не удавалось.

Диего исправно посещал все репетиции, неизменно здоровался и о чем-нибудь заговаривал. Хотя вел он себя сдержанно и нейтрально, Ольга всякий раз терялась, смущалась и злилась непонятно на что.

Артуро еще пару раз безуспешно попытался что-то написать, у него ни черта не получилось, из-за этого бедняга мучился и психовал, с каждым днем все глубже погружаясь в беспросветную депрессию, сопутствующую творческому кризису.

Мысли о работе боязливо съежились где-то в самом дальнем уголке, беспощадно затоптанные другими, более личными и более волнующими.

Сказать, что Ольга не знала, что делать, было бы неверно и легкомысленно. На самом деле она не знала, что и думать. Ее мнение о происходящем менялось по пять раз на день, мечась от обиды и раздражения до сожаления и чувства вины.

К чести Диего следовало отметить, что он переносил неприятности более достойно, чем его счастливый соперник. Вместо того чтобы затосковать и впасть в уныние, он, напротив, ожил и наполнился энергией. Стал деятельным, общительным, постоянно был чем-то занят, куда-то спешил, даже в глазах появилась некая лихорадочная сумасшедшинка. Наблюдая исподтишка за преображенным Кантором, Ольга стала замечать, что он частенько задумывается о чем-то нездешнем, вдохновенно пялясь в пространство отсутствующим взором блаженного. В такие минуты Диего подозрительно походил на влюбленного, но Ольга точно знала, что никакой любовью тут и не пахнет. После Зинь непутевый мистралиец сменил еще две пары «хороших рук», но, как и в предыдущих случаях, ничего серьезного из его похождений не вышло. Разве что смеху на весь театр и обсуждений на неделю, когда Кантора застукали с уборщицей в одной из пустующих, еще не отремонтированных гримерных.

Такое легкомыслие и непостоянство должно было послужить поводом для огорчения, но Ольга каждый раз ловила себя на недостойном и низком удовлетворении. Она сердилась на себя за мелкое собственничество, поминала пресловутую собаку на сене, но почему-то на сердце делалось спокойнее, когда Диего в очередной раз становился свободным.

Со стороны он производил впечатление увлеченного и довольного жизнью человека. Возможно, Ольга тоже поверила бы в это, если бы не знала, как глубоко он умеет прятать боль. Если бы он не начал опять курить. Если бы не пропадал по нечетным числам.

Артуро, напротив, страдал так откровенно, что заметить это мог бы и слепой, по одним только вздохам. Промучившись с неделю попытками сложить новую песню, он окончательно убедился в творческом бессилии и задумался наконец о покупке репертуара. Каждая из упомянутых попыток сопровождалась сеансами устного самобичевания и жалобами на несправедливость мироустройства. Помимо творческого кризиса упоминалось, как ему стыдно сидеть на шее у любимой женщины, а временами речь заходила и о том, как он боится за свою жизнь. Почему-то маэстро Артуро так и не успокоило известие об окончательном разрыве Ольги с бывшим возлюбленным. Он с какой-то радости вбил себе в голову, будто Диего втайне мечтает его убить и только ждет подходящего повода.

Временами его стенания раздражали, и Ольга довольно резко эти глупости пресекала. Но едва у нее возникала мысль о том, чтобы расстаться с несчастным нытиком, как вмешивалась недремлющая совесть. И опять Ольга сердилась на себя за мелочные и гаденькие мыслишки, представляла себе, как низко и недостойно было бы выгнать на улицу любимого мужчину в трудный момент, когда ему больше всего нужна ее поддержка. Долгие утешения переходили в нежные объятия и заверения в обоюдной любви. Заканчивалось все это либо постелью, либо маленьким концертом для одного зрителя. Артуро доставал гитару и пел свои старые песни, а Ольга слушала и в который раз убеждалась, что талант не отнимешь и если он есть, то рано или поздно все обязательно получится.

Единственное, что хоть немного облегчало ее разорванное напополам существование, — за прошедшие две недели Диего и Артуро ни разу не встретились и даже не упоминали друг о друге. Диего сам не желал заводить разговор о сопернике. Артуро Ольге удалось-таки приструнить заявлением, что она не желает больше слышать «об этом обманщике» и кто первым его помянет, тот моет посуду. Правда, у метода имелся свой недостаток — при обоюдном соблюдении правила мыть посуду приходилось самой Ольге. Однако это все же казалось ей невысокой ценой за относительное спокойствие.

Ольга уже начала надеяться, что они скоро успокоятся и забудут друг о друге, но не тут-то было. Даже в таком большом городе, как Даэн-Рисс, трудно ни разу не встретиться, имея общих знакомых. Особенно когда эти «общие знакомые» крайне редко думают головой, прежде чем что-то делать. Если возлюбленного надо покормить обедом, а дома продукты кончились, вполне естественно встретиться и зайти в ближайшее предприятие общепита. Но что стоило маэстрине Ольге сообразить вовремя, что не следует назначать встречу в ближайшей забегаловке, куда ходит обедать весь театр? Вот и получилось, что вместе с ней увязались еще с полдюжины актеров, любимый наставник, подружка Зинь, костюмерша и молоденький ученик мага, который подрабатывал на полставки специалистом по спецэффектам. А в числе упомянутой полудюжины, разумеется, присутствовали маэстро Диего и маэстро Тарьен, счастливый исполнитель той самой главной роли, которая так и не досталась бедному Артуро. Вся эта компания оказалась за одним столом, и неудивительно, что Артуро чувствовал себя как партизан в тылу врага. Бедняга уткнулся в тарелку и не решался ни слова сказать, опасаясь, что любая начатая беседа выльется в очередной мордобой. Диего делал вид, будто не обращает на него внимания, но время от времени награждал перепуганного соперника насмешливым взглядом и издевательской ухмылкой. Тот бледнел, вздрагивал и поспешно опускал глаза. Выглядело это моральное избиение безобразно и недостойно, но учинять разборки «кто на кого как посмотрел» — все равно что ловить туман сачком. Ольга попыталась хотя бы укоризненным взглядом урезонить нахала, и поначалу ей показалось, что успешно. Диего заметил, улыбнулся в ответ и быстро переключился на созерцание зала, словно он тут ни при чем. Всего через несколько секунд его лицо вдруг озарилось радостным изумлением, которое столь же быстро сменилось довольной хитрой ухмылочкой, как будто маэстро замыслил некую замечательную шутку.

Ловко перескочив через лавку, он бесшумно подкрался к стриженному «под братка» толстяку, который скромно поглощал дешевый комплексный обед за соседним столом, и хлопнул по плечу с радостным возгласом:

— Здорово, Тедди!

Реакция толстяка на нежданную встречу оказалась далека от восторга. Быстро обернувшись и увидев, кто перед ним, бедняга в мгновение ока позеленел и неимоверно шустро нырнул под стол.

— Да постой, дурила! — расхохотался Диего, не торопясь, впрочем, ловить испуганного знакомого. — Я ничего тебе не сделаю!

Толстяк, уже успевший выкатиться с противоположной стороны и резво вскочить на ноги, приостановился и обернулся, с подозрением изучая мистралийца, в полной готовности как удрать, так и пустить в дело неизвестно откуда взявшийся узкий стилет.

— Не позорься, Тедди, — продолжал потешаться Диего. — Ты своей шпилькой всех бардов тут распугаешь. Не съем я тебя. Даже бутылку поставлю, помнится, я тебе задолжал…

Оружие исчезло, словно растворившись прямо в руках. Тедди слегка расслабился и шагнул вперед. Улыбка у него оказалась на удивление добродушная, хотя глаза все еще оставались настороженными.

— Сам понимаешь, обычно люди помнят несколько иные долги…

— Да брось. Вот если бы у меня что-то на память осталось, тогда, может, и помнил бы, а так… — Диего беззаботно махнул рукой и кивнул на стол. — Пойдем пообщаемся.

— Хорошо все-таки, когда объект имеет некоторый опыт и материал для сравнения… — философски изрек дяденька, подхватывая свою тарелку и кружку. Улыбка его стала спокойной и умиротворенной. — А то ведь обычно не ценят…

— Ага, — ухмыльнулся мистралиец. — Теперь до меня дошло, почему ты так любишь выпивать с объектами. Чтоб ценили! Как ты здесь оказался? Босс выгнал? Или давние знакомые с благодарностями явились?

Они пересели на свободный угол, чтобы можно было разговаривать, не перекрикиваясь через стол, и беседа пошла немного тише. Ольга прислушалась — уж больно интересно, что это за знакомый такой, шмыгающий под стол, и что у них за дела с Диего, и почему такая странная реакция на обычное приветствие? Логичнее всего было бы предположить, что когда-то господа были коллегами и однажды пересеклись на одной и той же потенциальной жертве, но добродушный толстяк совершенно не походил на убийцу.

— От босса я ушел на следующий день, — охотно ответил загадочный господин, снова принимаясь за обед. — Посмотрел на угольки и понял, что больше мне там делать нечего. Правильно сделал, кстати. Что с боссом случилось, ты сам знаешь, а его потомок такой балбес, что на сегодняшний день уже почти разорился. Поработал я еще в нескольких местах, а потом последний босс подсунул работенку… Ну, словом, не тот попался человек, с которым можно безнаказанно обращаться подобным образом. И боссу досталось, и всем его людям, а я еле ноги унес. Вот, пытаюсь теперь здесь устроиться.

— А как тебя занесло в Лоскутный квартал? Какая здесь может быть работа для тебя?

— Живу я здесь, — невозмутимо пояснил Тедди. — Во-первых, получилось случайно, я плохо знал город и поселился в первом же месте, где запросили недорого. А во-вторых, так даже лучше. Труднее будет найти. А ты чего потерял в квартале бардов? И почему ты здесь? Со своими что-то не поделил или с самого начала работал на ортанскую разведку?

— Тьфу на тебя! Почему все думают, что если мистралиец живет за границей, то он обязательно беженец? Мне просто здесь нравится.

— А чем занимаешься?

— Искусством. Нет, серьезно. Я завязал и хочу сменить класс.

— Ты? Бард? Лучше б уж ты ко мне в ученики пошел.

— Не выдумывай. У меня все равно не получится. И вообще ты сначала работу найди, а потом будешь искать учеников.

— Да я так, пошутил… — флегматично пожал плечами Тедди. — А с работой здесь плохо. В чужих краях устраиваться всегда нелегко, а с моей профессией надо иметь репутацию. Иногда перепадают разовые заказы, а так в основном перебиваюсь игрой в карты. Раньше был стабильный спрос в Мистралии, а сейчас и там нечего делать. Видимо, настал период, когда жизнь повернулась ко мне задницей.

— Оставь мне адрес или расскажи, где тебя найти, — немедленно предложил Диего. — Я поспрашиваю кое-каких старых знакомых. В этой стране ты еще не нажил проблем с правосудием?

— Надеюсь, не успел. А ты именно там будешь спрашивать?

— Так больше у меня знакомств нету. Только там. Зато люди влиятельные, умные и, самое главное, — Диего подмигнул, — способные оценить преимущества хинской школы.

— Надеюсь, с ними я раньше не работал? — Непонятно было, шутка это или Тедди всерьез обеспокоен вопросом. Аккуратно подобрав хлебом остатки подливы, он отставил тарелку, задумчиво в нее посмотрел и добавил: — Наверное, буду ходить сюда обедать. Съедобно и недорого. Вот тут и встретимся. Тебе удобно?

— Пойдет.

— Тогда спасибо, да я попрощаюсь. Вроде еще один заказ наклевывается, надо кое с кем встретиться. Рад был увидеться и узнать, что у тебя все хорошо.

— Удачи. — В голосе Диего мелькнула ирония. Ольга так и не разобралась, кто же такой этот Тедди, но было ужасно интересно слушать их разговор. Когда двое людей говорят о чем-то понятном для них, но непонятном постороннему, это всегда любопытно.

— Диего, кто это был? — спросила Ольга, едва дождавшись, когда за странным знакомым закроется дверь.

— Вот все тебе надо знать, — хмыкнул мистралиец, мигом посерьезнев. — Скажу, если хочешь, но не здесь, а как-нибудь наедине. А то твой приятель обделается с перепугу, а я окажусь виноват, ты скажешь, что я нарочно его пугаю.

— Как это наедине?! Нам тоже интересно! — вмешалась Зинь.

— Лишнее знание бывает вредно, — наставительно заметил Диего.

Заинтригованная общественность еще долго домогалась ответа, но он так и не сказал, чем окончательно уверил Ольгу в правильности ее догадок.

Стоит ли сомневаться, что Артуро подумал то же самое, но истолковал ситуацию таким нелепым образом, что Ольга даже не нашлась что умного ответить. Выскажи он свои соображения сразу же за обедом, возможно, его удалось бы вразумить коллективно. Но осторожный маэстро приберег сии умные мысли на вечер и высказал Ольге наедине, когда она вернулась домой.

— У тебя что, с головой не в порядке? — выдала наконец ошарашенная девушка. — Может, тебе пора к психотерапевту сходить, или как они здесь называются? Предположить, будто Диего хочет нанять убийцу, чтобы от тебя избавиться, — это уже смахивает на манию преследования. Да на кой ему платить постороннему человеку за то, что он сам умеет в совершенстве?

— А чтобы его не заподозрили!

— Да ведь все равно заподозрят!

— Но у него будут убедительные доказательства, что он в это время был в другом месте и его видела куча народу!

— Не говори ерунды! Стал бы он прилюдно общаться с этим дядькой, если бы планировал такое тонкое дело! Их же половина коллектива видела вместе! Так заказы не делаются! Контакт заказчика с исполнителем тщательно скрывается.

— И откуда у тебя такие познания в тонкостях организации заказных убийств? — с ядовитой иронией поинтересовался Артуро. — Неужели твой бывший трепался с тобой о своей работе?

— Нет, — в тон ему съехидничала Ольга. — Представь себе, моим просвещением по части всяческой уголовщины занимался лично его величество. А уж он в этом разбирается получше тебя.

Возможно, они опять бы поссорились из-за дурацких опасений Артуро, но, к счастью, их прервали. Не успел мистралиец ответить что-то подобающее, как в комнате материализовался Мафей, и тема беседы была благополучно похоронена.

— Ольга, не раздевайся, — сообщил принц после приветствий. — Меня за тобой послали.

— Король? — уточнила Ольга, наскоро соображая, годится ли ее наряд для визита во дворец или переодеваться все же придется.

— Нет, Элмар. Говорю же, не переодевайся.

— Элмар только меня пригласил или нас обоих?

— Обоих, конечно.

— Гитару брать? — тут же уточнил Артуро, слегка приободрившись.

— Не знаю. Возьми на всякий случай. Плакса свою взял, но не уверен, что она тебе подойдет. Диего всегда говорит, что у товарища не инструмент, а дрова.

— Ой, Плакса тоже приехал? — обрадовалась Ольга. — Наконец-то я с ним хоть парой слов перекинусь без всей этой официальной ерунды!

Артуро настороженно приостановился, как это с ним всегда бывало при упоминании имени Диего, и уточнил:

— А этот… тоже будет там?

— Кто? — Мафей не понял или нарочно прикинулся особо недогадливым, чтобы заставить собеседника хоть раз назвать предмет разговора по имени.

Ольгу тоже всегда раздражала эта манера пользоваться всякими неприятно-обзывательными иносказаниями, когда у человека имя есть. Но вопрос насторожил и ее. Неужели Элмар не понимает, что, если эти двое соберутся вместе, вечер будет испорчен?

— Ольгин бывший, — уточнил Артуро, категорически не желая проявлять уважение к сопернику.

— Элмар пригласил всех, кто считает себя ее друзьями, — разъяснил принц. — Так что если он тоже себя таковым считает, то придет.

Вот молодец! Теперь получается, что Артуро и отказаться не может! Впрочем, если бы он сейчас встал в позу и начал отказываться, было бы еще хуже. Ольге пришлось бы либо тоже отказываться, чего ей совсем не хотелось, либо обидеть Артуро, бросив его одного дома без ужина. Да еще выслушать потом, что она предпочла ему ненавистного соперника, что она его не любит и тому подобный бред.

— Постой-ка, а при чем тут я? — спросила Ольга, обратив внимание на странную формулировку приглашения. — Почему именно моих друзей?

Мафей виновато задрал брови.

— Ольга, это сюрприз… Сама увидишь… Ну пожалуйста, все же потом скажут, что я разболтал и что мне ничего нельзя доверить…

Пришлось притвориться, что большая компания в гостиной Элмара действительно является для нее сюрпризом и что она в самом деле не ожидала застать здесь его величество Шеллара с супругой и придворным магом, его величество Орландо с невестой, Жака с Терезой и, разумеется, дона Диего — как же, отказался бы он лишний раз увидеться с Ольгой!

— А вот и виновница торжества! — радостно возгласил хозяин дома, распахивая объятия. — Мы уже заждались!

— А по какому поводу праздник? — уже искренне удивилась Ольга, услышав это. — Ведь вроде бы мой день рождения мы еще летом отметили…

— Я же говорил, что она не помнит! — засмеялся король. — Кто тут имел наглость со мной поспорить?

— Хорошо, с меня коньяк… — вздохнул шут.

— А что я должна была помнить? — Ольга уже испугалась, что прозевала какой-нибудь местный праздник вроде дня почитания какого-нибудь божества или последнего дня листопада.

— Напряги память, — с хитрой улыбкой посоветовал король, — и вспомни, что было в этот день год тому назад.

— Будет тебе измываться над бедной девушкой, — оборвал его Элмар и взял со стола наполненный бокал. — Как она тебе вспомнит, если она тогда еще и календаря не знала? Лучше скажи тост и заодно напомни Ольге, о каком знаменательном событии она забыла.

— Я бы поспорил, но уж так и быть. — Шеллар III последовал примеру кузена и обратился к присутствующим: — Ровно год тому назад народонаселение нашего славного королевства пополнилось еще одной подданной, дамой замечательной во всех отношениях, достойной всеобщего уважения и дорогой лично мне. За эту удивительную девушку я и предлагаю выпить, и попробуйте кто-нибудь сказать, что я не был подобающе краток в речах.

До Ольги наконец дошло, что именно в двадцать шестой день Багровой луны она переместилась в этот мир, только действительно забыла точную дату из-за длительного привыкания к новому календарю.

— Ой, спасибо! — растроганно ахнула она, всплеснув руками. — Я и не думала, что это принято праздновать…

— Да не то чтобы принято… — хихикнул Жак. — Но Элмар пожелал сделать тебе приятное и устроить небольшую вечеринку в твою честь.

— Неправда, — смутился герой. — Я хотел пригласить Ольгу и посидеть с ней вдвоем в библиотеке, как в тот первый вечер. Но все пожелали принять участие, вот и получилась вечеринка. А если кто-то попытается ее испортить, то получит в ухо лично от меня.

При этом первый паладин так пристально посмотрел по очереди на обоих Ольгиных кавалеров, что у нее возникла надежда хоть сегодня избежать конфликтов. Мистралийцы, видимо, тоже прониклись торжественностью момента и долгое время вели себя на удивление прилично.

Компания вскоре распалась на несколько разбредшихся по гостиной групп, как обычно бывает, когда количество гостей превышает пять-шесть человек. Потом эти группки стали курсировать между гостиной и библиотекой, куда все выходили курить, дабы не вредить ее величеству и заодно не подвергать ее искушению. Ольга первым делом посвятила свое внимание Плаксе, по которому действительно соскучилась, и при первой же возможности уединилась с ним в библиотеке. Его величество Орландо II, вырвавшись наконец из-под присмотра наставников, первым делом добыл из-за манжеты заначенный косяк и отвел душу.

— Унюхают, — с сомнением покачала головой Ольга, чувствуя резкое отличие аромата слимиса трехлепесткового от обычного табачного дыма.

— Не унюхают, — беззаботно отмахнулся Плакса, поправляя непослушное ухо. — А если и так — что я, отчитываться должен? Я король или хрен собачий? Ну где это видано, чтобы правящий монарх испрашивал разрешения всякий раз, как ему захочется пыхнуть травки! Кстати, какой же я невежа, даме предложить забыл… Будешь?

— Нет, спасибо, — засмеялась Ольга. — А то вдруг я обкурюсь и начну буянить?

— Да, если ты побьешь Элмара, это будет очень невежливо, — хихикнул шкодливый король.

— Нет уж, если я начну буянить, то первым делом побью двух противных мистралийцев, которые ведут себя, как придурки.

— Что, оба?

— А ты думал, твой любимый наставник — святой? Оба врут, оба друг на друга волком смотрят, и каждый другого подозревает в неком чудовищном коварстве. А кое-кто еще и дерется.

Плакса мягко улыбнулся и сделал паузу на очередную затяжку.

— Поверь мне как специалисту, — сказал он затем. — Этот досадный перекос имеет место только из-за того, что у Артуро кишка тонка подраться с Кантором. Если бы у бедного трусоватого барда была возможность, он бы с радостью растерзал ненавистного соперника, потоптал ногами и спел над трупом непристойные куплеты. Я ведь это чувствую, ты сама знаешь. Его ненависть, его страх, его на всю жизнь ушибленное самолюбие… Нет, пойми меня правильно, я, конечно, болею за Кантора, но не стал бы из-за этого сочинять и обманывать. Так оно и есть.

— Да я тебя и не обвиняю, — пожала плечами Ольга. — Я сама знаю, что Артуро боится до потери рассудка. Потому и мелет что ни попадя. И про самолюбие тоже знаю. А Диего он ненавидит из-за того, что тот его откровенно презирает. А еще люди частенько ненавидят тех, кого боятся.

— Как любит выражаться Шеллар, логично. Но должен сказать, Артуро и тебя почему-то боится. Так что прими к сведению.

— Да нет, ты, наверное, неправильно понял. Он не меня боится, а опасается, что я его брошу.

— Правильно опасается. Ты его бросишь.

— Так, ты лапшу-то мне не вешай, провидцем не прикидывайся! Мне уже рассказали, как ты предсказываешь будущее и что тебе для этого надо. Хочешь сказать, что твое величество во дворце голодом уморили и у тебя опять дар открылся?

— Не-эт, — довольно протянул ясновидец, с блаженной улыбкой выпуская дым под потолок. — Это моя личная догадка, о которой никто пока не знает. Когда-то давно я видел детей Кантора. Знаешь, младший был очень сильно похож на тебя…

— Тьфу ты, я думала, он серьезно! — рассердилась Ольга. — Прикалывался бы на какую-нибудь другую тему! Думаешь, это смешно? Может, Диего хотел бы завести детей, может, он переживает из-за невозможности, а тебе лишь бы посмеяться! Сам-то с Эльвиры пятерых требуешь!

— Ладно, ладно, будем считать, что я ошибся! — легко согласился покладистый товарищ. — Только все равно рано или поздно судьба все расставит по местам.

— Это намек на то, что все наши общие знакомые тоже болеют за Диего?

— Нет, на то, что вы связаны двумя проклятиями. Куда вы денетесь. Он попробовал, и что у него получилось? Позорище одно. Теперь вот ты пытаешься. Кстати, попробуй как-нибудь на досуге обдумать мотивы своих поступков, честно, не обманывая себя. Не получится ли в результате, что ты так упорно держишься за Артуро только из духа противоречия? Ты же такая, это все знают. Как угодно, лишь бы наперекор. Вот суждено тебе быть с одним, а ты нарочно к другому тянешься, чтобы не следовать судьбе, не плыть по течению. Опять же — все болеют за одного, а ты нарочно с другим, чтобы не указывали.

К счастью, во время этой глубокомысленной речи в библиотеку вошли Диего и Шеллар, так что товарищу Орландо пришлось свернуть свою агитацию.

— Фигню городишь! — прямо с порога возмутился мистралиец. — Ольга до сих пор не бросила своего страдальца только из жалости, а вовсе не из-за каких-то неосознанных противоречий!

— Тебя мне тоже жалко! — не осталась в долгу Ольга. — Но это ничего не меняет!

— Орландо, как тебе не стыдно? — перебил Шеллар. — Ты же король, а ведешь себя как дитя малое! Спрятаться от наставника, чтобы тайком покурить травку, — это романтика подросткового возраста, а ты старше меня!

— А чего они мне вечно запрещают! — тут же начал оправдываться нашкодивший повелитель Мистралии.

— Кроме того, я, кажется, простым и доступным языком просил вас всех держаться в стороне от конфликта Ольгиных кавалеров, не склонять ее на какую-либо сторону и ни в коем случае не разводить здесь пропаганду. Она должна сама разобраться в своей личной жизни, давить же на нее в этом вопросе недопустимо. Даже обычные советы и демонстрация ваших пристрастий будут крайне неуместны. И что я вижу? Стоило тебе употребить один-единственный косяк, и у тебя все вылетело из головы.

Произнеся эту обличительную речь, его величество привычно сложился, опускаясь в кресло, и принялся набивать трубку. Пристыженный коллега умолк. Диего наградил его укоризненным взглядом, прислонился плечом к ближайшей полке и молча добыл из кармана сигары.

— Ваше величество, — рискнула поинтересоваться Ольга, — а лично вы действительно так беспристрастны в этом вопросе или из вежливости соблюдаете нейтралитет?

— Разумеется, я глубоко пристрастен, как и все, — не стал вилять Шеллар III. — Но в отличие от некоторых нахожу неподобающим публично это проявлять. Да, мне было бы приятно видеть вас вместе, и мне действительно больше нравится Кантор, чем маэстро Артуро. Но навязывать тебе мои личные предпочтения было бы неэтично. Другое дело, если бы у меня кроме впечатлений имелись какие-либо факты…

— В переводе с дипломатического языка на человеческий — изложите мне свое мнение, только когда у вас будет на руках документально зафиксированный компромат, — невесело вздохнула Ольга. — И вы его активно ищете, если я вас хоть немного знаю. А сами изволите толковать об этичности и недопустимости…

— Почему ты так думаешь? Мне просто любопытно, кто же это умудрился так необычно поколдовать над беднягой. И моему придворному магу, кстати, тоже любопытно. Кроме того, любой новый человек, оказывающийся в моем окружении, обязательно проверяется департаментом Безопасности. Это стандартная обязательная процедура. Ты бы видела, какое досье у меня собрано на Кантора! Раз уж так вышло, что Артуро стал появляться вместе с тобой в обществе моего величества, его надлежит проверить, как и всех. Мы с Флавиусом уже убедились, что он действительно попал к тебе случайно, что ни на кого он не шпионит и связей с папиной партией не поддерживает, хотя при этой недобитой организации до сих пор обретается его тетушка. Иного компромата, скорее всего, тоже никакого не обнаружится. Однако есть повод задуматься. Раз ты сама об этом заговорила, значит, сама же и подозреваешь, что должен быть?

«Ведь не один раз уже зарекалась вести дискуссии с его величеством! — мысленно упрекнула себя Ольга. — Он, как всегда, ни при чем и ничего такого не имел в виду, а я опять дура получаюсь!»

— Нет, — упрямо возразила она. — Я думаю, что это подозреваете вы!

— Мне глубоко безразлично, насколько безупречно прошлое маэстро и насколько он с тобой откровенен. Это, повторяю, твое личное дело. Его проверяют на связи с иностранной разведкой и моими политическими противниками. Личная жизнь и моральный облик не интересуют департамент Безопасности.

Ольга вздохнула.

— Какой из него шпион? Вам самому не смешно?

— Ты имеешь в виду, что он до дрожи боится Кантора? Ты уверена, что искренне?

— Уверена. Иначе он бы давно прекратил бояться, видя, что меня это раздражает. А Диего нарочно его пугает, наверное, добивается, чтобы мы все-таки поссорились.

— Неправда, — тут же возразил упрямый мистралиец. — Я его ни пальцем не тронул, ни слова грозного не сказал. Мы вообще не виделись с тех пор.

— А как ты на него сегодня смотрел?

— Так, как он заслуживает. Если ты полагаешь, что я должен его уважать, — объясни за что.

— Н-да, — прокомментировал король. — Им действительно лучше не встречаться. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— А вот ты мне обещал сказать: кто этот дяденька, которого ты напугал сегодня в кафе? — тут же спросила Ольга, вспомнив об этом загадочном господине.

— О, действительно, чуть не забыл! — спохватился Диего. — Ваши величества, а ну-ка подумайте, никому из вас не нужен случайно квалифицированный палач хинской школы?

— Откуда я знаю? — немедленно отозвался Орландо. — Это надо у министров спрашивать.

— Он… палач? — изумленно выдохнула Ольга, пытаясь совместить милого дядечку с его зловещей профессией.

— Полагаю, хинская школа заинтересует Флавиуса, — невозмутимо изрек Шеллар, — но ему непременно потребуются рекомендации.

— Чем ему моя спина не рекомендация? Он же видел.

— Так это тот самый палач? — усмехнулся его величество, не обращая внимания на слушателей, потерявших дар речи. — С которым ты пил?

— Ну да.

— Сомневаюсь, что Флавиус потерпит в своем ведомстве пьянки с заключенными, но все же спрошу. А отчего все так удивлены? Ты никому, кроме меня, не рассказывал?

— Да я бы и вам не рассказал, если бы вы не пристали с расспросами в такой момент.

Орландо извлек еще один косяк для борьбы со стрессом и наконец нашел силы высказаться:

— Ольга, пять минут назад ты спрашивала, не кажется ли мне, что Кантор святой? Похоже, я определился с ответом.

— Трепло… — процедил сквозь зубы «святой», дожевывая сигару. — Ты бы лучше определился с датой своей свадьбы! Вся страна уж которую луну на стреме, дамы из корсетов выпрыгивают, благородных девиц родители замуж не пускают, твоего королевского слова ждут, а ты…

— А что — я? — обиделся Плакса. — Я давно уже объявил, что у меня есть невеста. Если у некоторых хватает дури еще на что-то надеяться, то чем я виноват? Свадьба будет, когда нога отрастет. Эльвира хочет, чтобы все было как у порядочных людей, а под это определение не подходит жених, левитирующий на одной ноге. Чем приставать к нашим величествам со всякими глупостями, лучше бы съездил да навел порядок в своих скудных владениях.

— А что там не в порядке?

— Даже не знаешь! Тоже мне кабальеро! В ваших краях орудуют разбойники, а база у них во вверенной тебе деревне. Там же никакой власти, кто что хочет, то и делает, пока сеньор за границами прохлаждается. Твои соседи мне строчат душераздирающие жалобы на произвол и беспредел и настоятельно просят, чтобы им позволили самим навести порядок. Ты сам должен понимать, что получается, когда хозяин не является в свои земли, а порядок там наводят соседи.

— Да я думал, там папа хозяйничает… — пожал плечами Диего. — Ладно, раз такое дело, съезжу. Вот только получу от гномов свой заказ и поеду. Туда телепорт как-то можно организовать? У меня через день репетиции, на лошади раскатывать некогда, а отпрашиваться у Карлоса неловко.

— Я тебе должен еще и телепорт организовывать? — еще пуще разобиделся укуренный монарх. — Твои владения, твои проблемы, сам и поищи себе телепорт.

— Извини, Кантор, — подал голос Шеллар III, — ты что, собрался ехать туда один?

Если его величество ожидал хоть немного поколебать спокойную уверенность неосмотрительного мистралийца, то он ошибся. Диего одарил заботливого короля мрачноватой недоброй ухмылкой и все так же спокойно сообщил:

— Я всегда работал один.

— Хоть бы поинтересовался, сколько их там!

— Патронов к моему заказу прилагается сто штук. Не думаю, что мишеней будет больше. К тому же Плакса все равно не знает, сколько их, так что спрашивать у него бесполезно.

— Все же я бы тебе посоветовал разыскать твоих давних приятелей, Великолепную Семерку, — не унимался король. — Они как раз сейчас по Мистралии работают. Разборки с бандами — самый традиционный подвиг, ребята с радостью согласятся. Заодно у тебя будет повод достойно их отблагодарить. Если я не ошибаюсь, ты бы этого очень хотел. Герои нипочем не возьмут с товарища платы за лечение, а тебе неловко оставаться неблагодарным. Вот тебе и выход — позови их на подмогу.

— Это как? — не поняла Ольга.

— Герои отличаются от наемников тем, что никогда не договариваются об оплате своих услуг, — охотно пояснил Шеллар. — Предполагается, что они помогают людям бескорыстно, и это отчасти верно — герои никогда не требуют вознаграждения. Однако по неписаным правилам вежливости их принято благодарить в меру состоятельности и щедрости нанимателя. Вот на это я Кантору и намекаю. Пригласить господ на небольшой подвиг и затем достойно отплатить за все вместе.

— На розыски бескорыстных героев у меня тоже нет времени, — еще больше помрачнел Диего. — Хотя я действительно был бы рад их чем-то отблагодарить, и повод вы присоветовали подходящий.

— Да ты только слух пусти, они сами тебя найдут. Кстати, проблему с телепортом они тебе тоже помогут решить.

— Ладно, там посмотрим. Все равно мне еще заказа ждать.

— Ты супермена-то из себя не строй! — не удержалась Ольга, на миг представив себе, что этот самоуверенный нахал действительно попрется в одиночку и опять сгинет без вести, на этот раз окончательно. — Не хватало, чтобы ты там подставился под пулю и… и сорвал нам премьеру!

Хмурая деловитая физиономия с изжеванной сигарой в зубах не дрогнула.

— Брось ты эти глупые переживания. Я не драться собираюсь, а аккуратно отстреливать, — с жутковатой обыденностью произнес Кантор, словно речь шла о дезинсекции облюбованной тараканами кухни. — Премьера не пострадает. Да и радовать Артуро своей преждевременной кончиной я не собираюсь.

— Ну вот! И этот тоже уверен, что Артуро ему смерти желает! Ваше величество, вот посоветуйте, как их обоих вразумить?

— «Тоже» означает, что маэстро Артуро о Канторе аналогичного мнения? — педантично уточнил Шеллар. — Видишь ли, Ольга, боюсь, что в данном случае вразумление невозможно, так как оба мистралийца в целом правы. Кантор не покушается на жизнь давнего врага лишь потому, что тебе обещал. Артуро попросту не имеет возможности расправиться с соперником. Но оба они были бы только рады друг от друга избавиться. Должен в который раз отметить твою выдающуюся способность попадать во всевозможные неприятности. Даже в такой банальной ситуации, как любовный треугольник, ты ухитрилась оказаться не просто между двумя мужчинами, а между двумя непримиримыми врагами.

— А вот тут вы не совсем правы! — Можно было и смолчать, сделать вид, будто не заметила, но какой-то черт Ольгу все же дернул за язык. — Ведь Артуро не знает, кто такой Диего!

— Но это ему ничуть не мешает ненавидеть, — немедленно парировал король, в который раз подтверждая, что спорить с ним бесполезно. — Кстати, сегодня Артуро показался мне еще более нервным и угнетенным, чем в момент нашего знакомства. Сегодня у него тоже был тяжелый день или маэстро такой и есть?

— Ой, не хочу я устраивать публичный разбор его проблем… — попыталась отвертеться Ольга, но если его величество чем-то заинтересовался, сбить его с намеченного курса вряд ли под силу простому смертному.

— Орландо, — немедленно заявил он, — тебе не кажется, что четвертая порция травки будет излишеством? Лучше бы ты развлек скучающих дам и показался на глаза наставнику, пока он сюда не явился. А еще лучше, если бы вы с Кантором сходили к нему домой за гитарой.

— Это еще зачем?! — угрожающе прорычал Диего.

— Пришел час платить старые долги. Ты помнишь, как проспорил мне желание? Как раз сегодня я желаю, чтобы ты сыграл для нас. И даже спел, если у твоих новых песен уже есть слова.

— Это низко и подло! — возмутился мистралиец.

— Вовсе нет. Впрочем, ты волен считать мое желание сколь угодно низким и подлым, но изволь его удовлетворить. Это долг чести, и я настаиваю, чтобы ты уплатил его именно сегодня и именно таким образом. Так что извольте отправляться, господа. Надеюсь, Орландо, ты не промахнешься и не потеряешься между мирами?

Спровадив подобным бесцеремонным образом лишних слушателей, его величество поудобнее устроился в кресле, достал кисет, выбил погасшую трубку и опять вернулся к прежней теме:

— Теперь можешь рассказывать, что за проблемы у твоего возлюбленного, — как ни в чем не бывало предложил он. Точно таким же отеческим тоном, каким прошлой зимой расспрашивал Ольгу о ее собственных проблемах. — Я понимаю, ты не хотела обсуждать этот вопрос в присутствии Кантора, но теперь мы одни.

— Так он же сейчас вернется!

— Сейчас — нет. Во-первых, Орландо не упустит случая выкурить еще косяк-другой, пока никто не видит. Во-вторых, перепуганный Кантор сначала будет долго и вдумчиво материть коварного меня, затем некоторое время собираться с духом, а возможно, даже пожелает распеться. Он отчего-то ужасно стесняется признаваться, что опять стал писать музыку. А своего голоса стыдится, как стыдился бы эльф нестираных портков. Ты согласна, что в этом он не прав?

— Конечно, не прав. У него очень приятный голос. Я люблю такие, с хрипотцой. И Гарри тоже очень хвалил.

— Значит, ты одобряешь мои намерения заставить все-таки маэстро Кантора выступить с небольшим домашним концертом. Не подобает взрослому мужчине стесняться и трусить из-за собственных комплексов.

— А вы все-таки злопамятный! — не удержалась Ольга, вспомнив, как весной Диего аналогичным образом отчитывал самого короля.

— О, я никогда и не скрывал выдающихся возможностей своей памяти. А теперь начинай жаловаться. Смею надеяться, я еще не утратил твоего доверия, и ты не думаешь, будто я стану с кем-то делиться твоими тайнами. Напротив, я хотел бы помочь, если это в моих силах.

— Да вряд ли… Тут такое дело, что помочь нельзя в принципе. Творческий кризис, помноженный на личные переживания…

Честно говоря, ей давно хотелось с кем-нибудь поделиться проблемами, которые так интересовали его любопытное величество. И король, как ни странно, был именно тем человеком, который для этого дела подходил больше всего. Пусть даже он открыто признал, что Кантор ему милее. На чью бы сторону ни склонялся Шеллар III, он не опустится до того, чтобы раскрывать чужие секреты, выносить на публичное обсуждение откровения друзей и уж тем более насмехаться над чужими бедами. Вот в этом ему действительно можно доверять.

Рассудив таким образом, Ольга честно спихнула с души все, что отравляло ей жизнь последние несколько недель, и вывалила на мудрую голову его величества. Втайне она все же немного опасалась, что, выслушав ее жалобы, король с присущим ему хладнокровием посоветует гнать взашей трепетного страдальца, но его величество доверие полностью оправдал. Ничего подобного он не посоветовал, хотя его реакция, как всегда, показалась немного странной.

— Я не специалист в области купли-продажи интеллектуальной собственности, — задумчиво изрек он, раскуривая вторую трубку, — но меня удивляет названная цена. На мой взгляд, она явно завышена. Ты не интересовалась у знакомых, это действительно столько стоит?

— Мне и в голову не приходило, — удивилась Ольга. — Артуро лучше знает, что сколько стоит. Почему я должна сомневаться и подозревать? Он же не просил у меня этих денег. Проверять каждое слово — значит не доверять. А если не доверять — какая же это любовь?

— Одно другому не мешает, — ничуть не смутился король. — Как можно жить, ни в чем не сомневаясь и всему доверяя на слово? Разве неприятная история с Кантором ничему тебя не научила? Его ты тоже любила, что не помешало тебе сомневаться в его словах, искать способа их проверить и в конце концов раскрыть обман.

— Но там было совсем другое дело! — запротестовала Ольга. — Диего только скрывал от меня, кто он такой, что само по себе неприятно, как и всякий обман, но хотя бы оправданно… Понимаете, разница в мотивах. Диего не хотел признаваться из гордости, боялся, что его станут жалеть, если узнают. Да и мной двигало не то чтобы недоверие, а скорее любопытство. Ни он, ни я не желали друг другу зла. А в ситуации с Артуро получается, что я должна заподозрить его в подлости.

— Я понимаю, когда у тебя сложилось хорошее представление о человеке, очень сложно даже допустить мысль, что он вовсе не так хорош, как тебе кажется. А заподозрить любимого в корыстных мотивах — тяжело вдвойне. Но почему не предположить, например, что он может ошибаться? Впрочем, тебе вовсе не обязательно доставать расспросами знакомых бардов, сгорая от стыда за свою недоверчивость и обвиняя себя в том, что напрасно обижаешь подозрениями честного человека. Я выясню сам, так как мне уже и в самом деле любопытно. Ты не возражаешь, если по возвращении в гостиную я сам поинтересуюсь у Артуро, откуда он взял такие цифры? С моей стороны это будет выглядеть как обычное любопытство, да и тебе не придется выказывать любимому человеку недоверие.

— Но он подумает, что я просила у вас денег!

— Пусть думает. Ты же для него просила, не для себя.

— Но я никогда бы не стала обращаться к вам с такой просьбой! У меня еще пока совесть имеется!

— Я знаю. Но Артуро будет приятно сознавать, что ты так о нем заботишься.

— Нет, правда, не надо доставать Артуро. Я лучше сама тихонько порасспрошу знакомых бардов. Но почему вас так удивила сумма?

— Такие цены не укладываются в здравый смысл. Если труд композитора стоит так дорого, на какие же средства собирают свой репертуар исполнители, у которых таких денег нет?

— Да ни на какие, — вздохнула Ольга. — Так же, как и Артуро, мучаются в замкнутом кругу.

— В таком случае на что живут композиторы? При таких ценах они могут продавать свои произведения лишь ограниченному кругу покупателей, что существенно снижает объем продаж и непременно должно приводить к перепроизводству. А излишек продукции обязательно провоцирует снижение цены. Как ни крути, названная Артуро цифра не вписывается ни в какие законы экономики. Либо это расценки элитных авторов, либо маэстро где-то ошибся. В первом случае следует посоветовать ему быть поскромнее, а во втором — выяснить точно и разъяснить, что к чему. Как я уже говорил неоднократно, всякая проблема имеет решение. Надо только подумать, вместо того чтобы впадать в депрессию. К сожалению, барды часто страдают неспособностью к логике, подменяя ее эмоциями.

«Какой же он все-таки умница, наше непрошибаемое величество!» — с умилением подумала Ольга, любуясь на родную и уютную картину «Шеллар III в кресле с трубкой, раздающий толковые советы всяким недотепам».

— Спасибо за совет. Мы обязательно уточним и выясним.

— Не за что, — отозвался король, улыбаясь мягко и сочувственно. — Тем более что финансовая и творческая несостоятельность Артуро — это не главная твоя проблема.

— Мы же обсуждали его проблемы, а не мои.

— Именно. А его проблемы мелки и незначительны по сравнению с твоими.

— Да ну, вы как скажете! Между прочим, такие проблемы, как у Артуро, у меня уже когда-то были, в моей прошлой жизни. И знаете, когда под рукой нет друзей вроде вас, они вовсе не так легко решаемы. Бедность — это действительно замкнутый круг, из которого невозможно выбраться человеку, не наделенному Тенью.

— Рассуждение в целом справедливое, — согласился Шеллар. — Или собственная Тень, или поддержка человека, ею обладающего, — это и есть два способа добиться финансового успеха. Случайное везение я в расчет не принимаю. Мечты найти на дороге сундук с золотом обычно крайне непродуктивны. Однако твое рассуждение все же неверно, так как Артуро, во-первых, не голодает, а во-вторых, поддержку уже нашел. А вот твоя проблема куда сложнее. И что хуже всего, даже я не могу тебе помочь в ее решении. Я говорю о двух твоих возлюбленных, между которыми ты застряла на распутье. Нет-нет, не поправляй меня. Тебе только кажется, что твой выбор уже сделан, на самом же деле он тебе еще предстоит. То, что сейчас ты живешь с Артуро и представляешь его всем как своего любовника, — только формальность. Тебе по-прежнему небезразличен Кантор. Ты и не забывала его никогда. Не верила, что он вернется, пыталась смириться и забыть, как привыкла делать прежде, в очередной раз вспоминая о своем вечном невезении в любовных делах. Искала утешения с другим мужчиной, который так вовремя тебе подвернулся. Но так и не смогла избавиться от чувства, которое согревало твое сердце те памятные полгода. Опровергни, если я не прав. Только честно.

— Вы только в одном не правы, — нахмурилась Ольга, решаясь на последнюю откровенность. — Он не просто «небезразличен» мне, все гораздо хуже. Мне кажется, это самая настоящая сексуальная зависимость. Поэтому я никогда не вернусь к Диего. Я не желаю быть зависимой и не потерплю ничьей власти над собой.

— Милая моя, — неожиданно рассмеялся король. — Если подобная зависимость взаимна, это называется немного иначе. Ты думаешь, почему Кантор так и не уделил ни одной из твоих подруг больше недели внимания? А замечала ли ты, как он на тебя смотрит, когда не знает, что за ним наблюдают? Поверь, твои опасения беспочвенны. Бедный кабальеро точно так же не может избавиться от неуместных желаний, как и ты. Только у него нет на этот счет никаких несуразных сомнений, он не принимает любовь за какую-то «зависимость», а называет все своими именами. Глупость он спорол, пытаясь сбежать от судьбы, и теперь за это расплачивается.

— Ваше величество, — грустно заметила Ольга, — кажется, вы потихоньку приступаете к тому, что всем остальным запретили. К агитации в пользу Диего.

— Это не агитация. Ты неверно оценила факт, и я счел своим долгом тебя поправить. О том, что Кантор поступил как болван последний, я уже высказывался неоднократно. Склонять же тебя в ту или иную сторону я по-прежнему не намерен, и тому есть несколько причин. Во-первых, как правильно заметил Орландо, попытки давления вызывают у тебя активное противодействие, поэтому всякая агитация в пользу Кантора пойдет ему только во вред. Во-вторых, Кантор в такой неуклюжей помощи не нуждается. Он прекрасно справится сам. В-третьих, ты должна самостоятельно разобраться в своих чувствах, только тогда твой выбор будет истинным.

— Что-то странно у вас получается. Пока я не выбрала Диего, значит, не истинный. Это уже, блин, выборы напоминает, когда проигравшая сторона неизменно обвиняет победившую в нарушениях и подделке результатов.

— Нет, — преспокойно ответствовал Шеллар III. — Дело в том, что, когда ты заводила отношения с Артуро, у тебя не было выбора как такового. Он возник только с возвращением Кантора. И сейчас, объявляя о своем предпочтении, ты руководствуешься в большей мере чувством долга и своими понятиями о порядочности, чем велением сердца. Артуро весь в проблемах, творческий кризис у него, работу потерял, по морде дали, бросить человека в такой момент — непорядочно. Вот как ты думаешь. И этический аспект ситуации заставляет тебя подавлять личные желания и поступать как должно. Поэтому я и утверждаю, что выбор еще не сделан. Когда соперники окажутся в равных условиях, вот тогда он и будет истинным.

— То есть когда Артуро выберется из своей вечной финансовой дыры? А вы не упрощаете? Разве дело только в этом? Диего мне тоже жалко, у него тоже проблемы, но я же не меняю свое мнение только из-за этого.

— Во-первых, товарищ Кантор, как всякий уважающий себя мужчина, стремится решать свои проблемы самостоятельно и не делать их достоянием широкой общественности. А во-вторых, неравенство условий состоит еще и в том, что один из соперников сейчас живет с тобой, а второй добивается твоего внимания. Поменяйся они ролями — это ничего не изменит. Для полного равенства надо избавить Артуро от преследующих его несчастий и выставить из дому. А потом уже решать, кого из претендентов впустить обратно. Вот это я и называю истинным выбором.

— Как вы себе это представляете практически?

Предположение короля показалось Ольга настолько бредовым, что она даже обиделась. И, видимо, его величество уловил в ее голосе эту обиду, так как немедленно сдал назад:

— Да стоит ли ломать голову над вопросом, который еще неизвестно когда встанет? Может, к тому моменту вы разбежитесь естественным путем, просто наскучив друг другу.

— Угу. Или кто-то из «претендентов» свернет сопернику шею. Угадайте с трех раз кто.

— Я с одного угадаю. Кантор дал тебе слово, и он его не нарушит. А вот у Артуро нет возможности, которая теоретически может со временем появиться. Я бы тебе посоветовал и с него тоже слово взять, для верности.

— Вот видите! — уже откровенно обиделась Ольга. — Когда речь идет о Диего, вы доверяете ему на слово. А Артуро запросто подозреваете в подлости.

— Возражение принимается, — неожиданно легко согласился король. — Действительно, такая постановка вопроса наглядно демонстрирует мое пристрастие. Однако позволь спросить, почему ты в свою очередь поступаешь аналогично? Почему все, что говорит Артуро, без сомнений принимается на веру, хотя в отношении Кантора твой здравый смысл работает исправно?

— Наверное, потому, что я поймала Диего на лжи? — неуверенно предположила девушка, недоумевая: а почему, собственно, она должна сомневаться в словах Артуро?

— А его оппонента, значит, ни разу не ловила? А как же история с присвоением авторства, за которую Кантор его до сих пор не желает простить? Ты полагаешь, там действительно все чисто и эта ненависть возникла на пустом месте?

— Я не знаю, что и как там было. Честно, не знаю. И кому верить — тоже не знаю. Но вот что меня больше всего в этом деле потрясло… Вот посмотрите. Диего не держит зла на Карлоса, напротив, жалеет, и сделал все возможное, чтобы ему помочь. Диего легко смог простить палача, который его изувечил, даже перед вами хлопочет. А вот простить Артуро он никак не может, и все тут! Вот как это понять?

Его величество снисходительно усмехнулся сквозь дым.

— Ты несправедлива к палачу. По-твоему, несколько рубцов на спине — это увечье? Ты помнишь «мертвого супруга» из своего сна? Хорошо помнишь? А как ты думаешь, Кантор свой прежний печальный опыт хорошо помнит? И как, по-твоему, он должен относиться к палачу, от которого ушел на двух ногах, с двумя руками, с почти целым лицом, имея на своих местах оба глаза, оба уха и еще некоторые очень важные для мужчины части тела? Да тут уже не о прощении речь идет, а о благодарности. К тому же господа успели познакомиться и даже выпить вместе, что весьма способствует взаимопониманию. А что касается истории с Артуро… Если тебе так хочется выяснить, что между ними произошло на самом деле, попробуй расспросить каждого. Пусть объяснят подробно. Без эмоций, но с фактами. Найди противоречия. Проверь.

— Как?!! Как это можно теперь проверить?

— Есть один простой способ, не требующий особых усилий. Нужно прийти ко мне, и я тебе проанализирую оба рассказа. И не думай, пожалуйста, что ты меня нагружаешь ненужной работой. Ты должна бы уже знать, что для меня подобные задачи — интереснейшее развлечение.

Телепорт они заметили одновременно и, не сговариваясь, оборвали беседу.

Вскоре в сером тумане проявились насупленный раздраженный Диего и его бывший ученик, едва стоящий на ногах.

— Н-да, я вижу, парой косяков дело не обошлось, — заметила Ольга, неодобрительно взирая на короля Мистралии. Мордашка Орландо II, озаренная блаженной улыбкой просветленного, ясно свидетельствовала, что в данный момент его величество не здесь. — А гитара где?

— Тут небольшой прокол вышел, — хмуро пояснил Диего. — Я только потом сообразил. Эта гитара у меня была концертная. Артуро может ее узнать, если увидит. Оно мне надо? Я лучше на Плаксиных дровах сыграю. А потом надо будет другую купить.

— Орландо, как тебе не стыдно! — попытался высказаться Шеллар, возмущенный неподобающим поведением коллеги. — Сейчас тебя увидит наставник, и можешь представить, что он тебе скажет! А уж Эльвира тебя просто побьет!

— Не побьет, — все с той же умиротворенной улыбкой ответствовал тот. — Я на ней женюсь. Как честный человек, я просто обязан на ней жениться. Вот только что делать с третьей ногой? Их почему-то две отросло…

— Он пудры занюхал, — пожаловался Диего. — Я не успел отнять.

— Лучше бы ты все-таки успел… — покачал головой Шеллар. — Боюсь, получится скандал.

— А пусть Элмар ему в ухо даст, чтобы праздник не портил, — тут же предложил непочтительный подданный.

— Нет, ну это же не выход… Давайте так. Вы пока посидите и присмотрите за ним, а я вернусь в комнату и как бы между делом шепну Мафею, чтобы зашел сюда и привел коллегу Орландо в чувство. Надеюсь, мэтр Истран не войдет в помещение, где курят…

— Да лишь бы Артуро не вошел. — Диего скорчил такую брезгливую гримасу, словно речь шла не о человеке, а о некоем мерзопакостном насекомом. — А то еще решит, что я тут у него девушку отбиваю, и припрется…

— Кантор, вот знаешь, что я тебе давно хотел сказать? — вдруг вернулся в реальность прибалдевший король Мистралии. — Ты как поменял класс заново, в такую размазню превратился! Ты эту девушку отбиваешь примерно так же, как Шеллар женился!

— А в морду?

— Кантор, успокойся, ты-то, надеюсь, трезв? Артуро сюда не войдет. Он сейчас изо всех сил производит впечатление на Киру и ее придворную даму. Сидите тихо и ждите Мафея.

И его королевское величество коварно сбежал, бросив Ольгу практически наедине с Диего, так как невменяемый Плакса за полноценного собеседника не считался. Более того, товарищ ушел в дальний угол, уселся на стремянку и затих, рассматривая корешки книг. Наверное, обиделся. Или просто уже забыл, о чем шла речь.

— Ну? — коротко спросил Шеллар, выжидающе уставившись на юного кузена, едва лишь рассеялся туман телепорта в королевском кабинете, куда господа скрылись, дабы посекретничать.

— Есть, — удовлетворенно улыбнулся тот.

— Молодцы! И что?

— Авторское заклинание.

— Точнее можно?

— Я имею в виду заклинание не из тех, которые можно вычитать в каждом учебнике. Единичный экземпляр, составлено под конкретный заказ.

— Автора вычислить можно? — загорелся король, почуяв свежий след.

— Если близко с ним знаком. Нет, не знает мэтр этого автора.

— А школа?

— Комбинация разных школ. Пятая стихия с Чистым Разумом плюс еще одна редкая школа… Забыл, как называется, работает с управлением эмоциями и, кажется, запрещена… Или нет?..

— Точное действие?

— Примерно как ты вычислил. Подавляет критическое восприятие, заставляет принимать на веру любой бред, с одним ограничением: сказанное не должно противоречить уже известному или очевидному.

— Почему на меня не действует?

— У тебя есть амулет против любых ментальных воздействий.

— Который? — требовательно вопросил король и, запустив руку за пазуху, выволок на свет божий связку из десятка разнообразных кулонов, медальонов и бусиков.

— Вот этот.

— Он обычный или какой-то артефактный?

— Обычный. Я такие же видел у агентов, которые охраняли палату Орландо. Может, твой мощнее. А что?

Шеллар выдернул цепочку из связки и торопливо сунул в карман.

— Думаю, ничего не случится, если я подарю его Ольге. За один вечер Артуро меня охмурить не успеет, да и любопытно, что чувствуют люди, подвергаясь воздействию этого уникального заклинания. А еще любопытнее, смогу ли я противостоять ему без амулета и насколько успешно.

— Ты бы не ставил на себе экспериментов, — посоветовал Мафей.

— Полагаешь, мне что-то угрожает? Не думаю. Скорее всего, заклинание на меня уже не повлияет и без всякой защиты, просто хочется проверить.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что я слишком много знаю, начинать меня обрабатывать поздновато. А еще я этого зачарованного суслика уже начинаю тихо ненавидеть. Как ты думаешь, почему он совершенно не действует на Кантора?

— Думаешь, из-за того, что Кантор его ненавидит?

— Вот мы и проверим. А теперь быстро возвращаемся, я кое-что шепну на ушко нашему наставнику, а ты скоренько сбегай в библиотеку и приведи в чувство Орландо. Он опять улучил момент и «отдохнул» больше, чем следует. Мэтр Максимильяно может на нас обидеться, если мы вернем ему короля в таком состоянии.

— А сам Орландо может и ляпнуть чего не следует, — согласился Мафей. — Хорошо, я сейчас…

Диего вполголоса выругался вслед ушедшему королю. Потом покосился на второго короля и выругался еще раз. В полный голос.

— Не ругайся, — попросила Ольга. Ей и без того было неловко.

— Вот зачем он это сделал, а?! — сердито воскликнул подневольный музыкант и с такой злостью раздавил в пепельнице окурок, словно пытался на нем отыграться за отсутствием коварного Шеллара. — Поиздеваться решил? Припомнить, как я его отчитывал весной за нерешительность и жевание соплей?

— Может быть, — дипломатично согласилась Ольга. — А почему, действительно, ты держишь все в такой тайне? Правда стесняешься?

— Я очень похож на застенчивую барышню? Может, именно поэтому маэстро Карлос мне давеча сказал, что мой орк забивает главного героя и с этим надо что-то делать?

— Да не психуй ты так! Тогда почему?

— Да потому, что я всегда терпеть не мог показывать незаконченное! Всякое произведение надо довести до совершенства, отшлифовать, отработать исполнение и только потом выносить на публику. Когда сам видишь, что лучше уже нельзя, когда пальцы сами находят струны… А голос? Я до сих пор не решил, попробовать ли поставить свой или не позориться да просто продавать песни нормальным исполнителям. Хоть тому же Тарьену. Гарри на прощание тряс меня за куртку и кричал на всю станцию, чтоб не смел продавать. С одной стороны, слушать Гарри — не особенно умно, у него, как у всех переселенцев, особые представления обо всем на свете. А с другой стороны — хочется. До смерти хочется. Наплевать на все, бросить вожжи… И — петь. Не голосом петь — Огнем.

— Знаешь, может, мы, переселенцы, в самом деле чего-то недопонимаем, — призналась Ольга, — но я полностью согласна с Гарри. Для меня красота голоса заключается не в том, насколько он соответствует стандартам, а в индивидуальности. У тебя он и сейчас удивительно красивый.

Диего грустно усмехнулся и полез в карман за новой сигарой. Ему явно некуда было деть руки.

— А я думал, ты сейчас попросишь продать тебе вещицу-другую.

— Да что я, дура совсем, не понимаю, что для Артуро ты и рваной струны не продашь, даже если будешь с голоду умирать? Честно говоря, достали вы меня оба со своей кровной враждой. Неужели нельзя как-то все обсудить спокойно, разобраться да помириться?

— Нельзя, и ты сама должна понимать почему.

— Почему?

— Мне для этого придется публично признаться, кто я такой. А твоему Артуро придется так же публично поведать, как он на самом деле собирал свой репертуар, признаться, что обманывал всех пятнадцать лет, покаяться и извиниться, причем не только передо мной. Думаешь, он согласится?

— Я думаю, что если выслушать обе стороны и беспристрастно разобраться, то все окажется совсем не так безнадежно.

Диего посмотрел на нее, как на бестолковую наивную соплячку, но ответить не успел. В библиотеку прошмыгнул Мафей. Полюбовался на пациента, все еще пребывающего в нирване, и тихонько хихикнул.

— Что, недоглядели?

— Я вам тут в пастухи нанялся? — огрызнулся Диего.

— Ладно, идите, я сам займусь. Идите, идите, там Ольгу все ждут. Ей же еще подарок хотели вручить, а она как сбежала курить, так и пропала.

— Так зашел бы и сказал!

— Я не мог. Мэтру подвернулся под руку наглядный образец одного малоизвестного заклинания, и он поспешил мне показать и объяснить… Да идите уже, вы мне мешаете.

Обещанный подарок Ольге вручал лично его величество. Тяжеленький кулончик на золотой цепочке, выполненный в виде свернувшейся кольцом змейки с высунутым раздвоенным языком, перечеркнутой двумя стрелами. Ольге показалось немного странным, что король не преподнес сие ювелирное изделие в подобающем футлярчике, а просто достал из кармана и надел ей на шею. Как-то не похоже это было на педантичного Шеллара III — не соблюсти все тонкости процедуры. Наверное, покупку подарка поручили Жаку, а тот и рад стараться — в кармане принес.

— Какая прелесть! — поспешила похвалить подарок Ольга, хотя и удивилась немного — почему вдруг его величеству пришло в голову подарить ей пусть и симпатичную, но побрякушку? Все ведь в курсе, что она почти не носит украшений, и отлично знают, какого рода подарки ей действительно нравятся. — Ой, спасибо! А почему змейка? Это намек на мою ядовитость?

— Это амулет, — пояснил король, аккуратно отбирая змейку у нее из рук, и столь же аккуратно уронил кулон за вырез блузки. — Его нужно носить постоянно. Под одеждой, чтобы прикасался к коже.

— А как он работает? В смысле, от чего он?

Его величество наклонился к Ольгиному уху и тихонько шепнул:

— Не заставляй короля публично позориться. Я сам не знаю. У мэтра потом как-нибудь спросишь, хорошо?

— Ух ты, спасибо! — ответила Ольга, делая вид, будто услышала подробное объяснение.

— Мы все очень рады, что тебе понравилось. А теперь, может быть, господа барды немного развлекут нашу милую домашнюю компанию? А то, я гляжу, некоторые дамы уже заскучали…

Что себе думал его величество, когда решил именно здесь и сегодня начать борьбу с неуместной застенчивостью товарища Кантора? Если на минуту допустить, что он не соображал, что делает, и не догадывался, что выступление двух враждующих бардов превратится в своеобразную дуэль, — то он, конечно, недотепа, но ни в чем не повинный. Но если не делать фантастических допущений, а, как и в прошлый раз, попробовать вычислить цель по результату, то получается, король именно этого и хотел. Стравить соперников в таком вот музыкальном поединке, раз уж с традиционными ножами у них никак не выходит. Дать им возможность набить друг другу морды не в физическом смысле, а, как любит выражаться Жак, виртуально. А если еще вспомнить о выдающихся способностях его величества, то можно даже предположить, что он предвидел и результат поединка. Да запросто, он ведь хорошо знает всех троих, вполне мог просчитать и ход концерта, и реакцию Ольги. Весь репертуар Артуро она слышала уже десятки раз и в глубине души соглашалась с толстым дяденькой насчет новой программы. А вот то, что вытворял Диего, было настолько неслыханно и непредсказуемо, что Ольга еще несколько дней потом ходила под впечатлением.

Маэстро Эль Драко не исполнил ни одной из своих старых песен. Не хотел накладывать на старые мелодии свой новый голос, или не желал походить на ненавистного противника, или же просто пытался отрезать прошлую жизнь и не возвращаться к ней — любое из этих объяснений или даже все три сразу можно было свести к двум словам: из принципа. Но каковы были новые творения ожившего барда!

Потрясающей красоты баллада в традиционном мистралийском стиле на стихи его величества Плаксы.

Строгая и жесткая песня о войне, бьющая по нервам отрывистым ритмом и одновременно пронизанная суровой, сдержанной грустью.

Неторопливая философская притча о жизни и смерти, разбавленная хинскими мотивами.

Проникновенный блюз о неразделенной любви, негромко, с придыханием вползающий в душу и заставляющий украдкой утирать глаза.

Стоит ли удивляться, что Артуро надулся, разнервничался и преисполнился желчной зависти, хотя никто даже не думал вслух сравнивать исполнителей и отдавать кому-то предпочтение. Разве что обкуренный Плакса, который вернулся в общество посреди концерта в относительно адекватном состоянии, но еще не в силах постичь особую тонкость вопроса. Может быть, еще Азиль. Она ничего не сказала, но все время смотрела на Диего со странной смесью ужаса и беззаветного обожания, даже не пытаясь скрывать свои чувства. Когда он это заметил, то сразу же отложил гитару, завершив на этом «виртуальный мордобой», и спешно увел нимфу в библиотеку.

«Дернули ж черти его величество устраивать концерты! — огорченно подумала Ольга. — Ведь Азиль его узнала! А что знает Азиль, то знает вся столица! По мне, так ничего плохого, если правда наконец всплывет. Но как это переживет Диего? А что скажет Артуро? Ой, что теперь будет…»

Примерно то же самое подумал и Плакса и даже попытался высказать вслух.

— Кантор попался! — с жутковатым нетрезвым хохотом объявил он, подпрыгивая в кресле от полноты чувств. — Шеллар, признайся, ты это нарочно сделал? Специально, чтобы он перестал выпендриваться и…

— Заткнись! — хором прикрикнули король, его шут и юный кузен.

Мэтр Истран резво подскочил с места и, одной рукой подхватив за шиворот ученика, другой торопливо очертил полукруг телепорта. Извинения и прощания прозвучали уже из серого тумана и оборвались на полуслове.

Эльвира гневно проводила взглядом непутевого жениха, затем вдруг топнула ножкой и заявила, что не выйдет замуж за этого недостойного клоуна.

— Восемнадцать, — прокомментировал король.

— А не семнадцать? — засомневалась Кира.

— Восемнадцать. Я считал.

Нахальные королевские подсчеты в один миг вернули Эльвире рассудительность и достоинство.

— Извините, господа, — вежливо изрекла она, поднимаясь и с небрежным изяществом набрасывая пелерину. — Все было восхитительно, но мне пора домой. Могу ли я попросить ваше высочество…

— Погоди. — Король начал раскладываться, выбираясь из кресла. — Думаю, мы с Кирой тоже отправимся домой. Раз уж гости начали расходиться, видимо, пора завершать праздник, который действительно получился незабываемым. Передайте мое искреннее восхищение маэстро Диего. Жак, вас с Терезой подбросить?

— Я хотел с Кантором попрощаться… — начал было Жак, но Тереза перебила его на полуслове:

— Да, конечно, мы тоже уходим.

— Ольга?

— Постойте, — вдруг подал голос Элмар, оглядываясь на дверь библиотеки. — Мафей, отошли всех, а сам останься, пожалуйста, на минутку. Там же еще Кантор. Невежливо было бы всех гостей развезти телепортом, а его отправить пешком.

— Так пусть выбирается оттуда, почему все должны его ждать! — раздраженно бросил Артуро и, не спрашивая ничьего мнения, распахнул дверь библиотеки.

Непосвященному постороннему открывшееся зрелище должно было действительно показаться эффектным и многообещающим, но Ольга, например, ничуть не удивилась, увидев подругу в объятиях мистралийца. Судя по всему, для Элмара в этом тоже не было ничего удивительного. А вот Артуро повел себя, пардон, как полный придурок.

— Занимательное зрелище, — заявил он с таким благородным негодованием, будто Азиль была его законной женой.

— Твое какое дело, дурак? — грубо перебил его Диего.

Спасибо ему, вовремя перебил, не дал опозориться окончательно.

— Элмар, я сегодня уйду, — с грустной улыбкой сообщила Азиль, не обращая внимания на двусмысленность ситуации. Для нее-то ситуация была самой естественной.

Элмар так же печально улыбнулся.

— Что, решился наконец?

Мистралиец неожиданно смутился, потупился и молча кивнул.

— Тогда зачем вам уходить? Ты не чужой человек, ты мой друг. В доме полно свободных комнат. Пойдемте, я вас провожу и дам пару распоряжений прислуге… Ольга, не уходи пока.

Исчезли в телепорте сердитая Эльвира, серьезная Тереза, ехидно ухмыляющиеся король с королевой и их шут, откровенно хихикающий. Утопал в недра особняка принц-бастард, уводя с собой прекрасную нимфу и непривычно тихого Диего. А Ольга осталась наедине с недовольным Мафеем и ошалевшим от происходящего маэстро. Артуро стоял столбом, глупо вытаращившись непонятно куда, и невооруженным глазом было видно, как у него медленно едет крыша.

— Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? — выговорил он наконец, обретя дар речи.

— А что тебе непонятно? — Ольга пожала плечами, намеренно давая понять, что ничего особенного не произошло. Хотя маленький злобный червячок ревности все же грыз ее, как и прежде, когда Диего связывался с ее подругами. — Ты же прекрасно знаешь, что Азиль — нимфа. И все, что из этого следует. Я тебе давно рассказывала, непонятно, что тебя так удивило.

— Например, бесстыжая наглость твоего бездарного приятеля. И реакция Элмара.

— Это их личное дело, ты не находишь? Ты можешь думать, что хочешь, но лучше тебе воздержаться от комментариев. Они между собой разберутся, а ты будешь глупо выглядеть.

— По-моему, я уже выгляжу глупо.

— А кто тебе виноват? — фыркнул Мафей.

Ольге вдруг категорически расхотелось домой. Она представила себе, что, едва они останутся наедине, Артуро поспешит высказать ей все свои соображения, которые не посмел высказать ее высокопоставленным друзьям. И заткнуть его будет невозможно.

— Что поделать? — Она через силу улыбнулась, стараясь хоть немного смягчить ситуацию, переведя все в шутку. — Артуро слишком нормальный для этой компании.

— А тебе бы больше понравилось, если бы я был похож на жениха Эльвиры? — огрызнулся маэстро, не оценив ее попытки. — Жрал наркотики, нес всякий бред и позорил тебя перед друзьями глупыми выходками? Где она только подцепила это недоразумение? Такая достойная дама, красивая, умная, с положением при дворе — и нашла себе хромого наркомана, да еще и моложе ее лет на пять. Ну, чего вы переглядываетесь и хихикаете? Опять мне чего-то не сказали и дурака из меня делаете?

— Может, сказать? — засомневался Мафей.

— Во-первых, король не велел, — с сожалением вспомнила Ольга. — А во-вторых, если мы сейчас раскроем инкогнито маэстро Плаксы, Артуро наговорит еще каких-нибудь глупостей, только противоположного рода…

— А может, намекнуть? Вот ты, Артуро, чей подданный? Мистралии или Ортана?

— Ортана.

— Тогда тебе ничего не будет за то, что непочтительно отозвался о Плаксе. А вот если бы ты был мистралийским подданным — было бы. Только ты все равно постарайся выбирать аудиторию для своих высказываний. Хоть ты и не подданный мистралийской короны, услышит Кантор — набьет морду из патриотических побуждений.

— То есть… — заинтересовался Артуро, — вы намекаете, что этот несуразный господин у себя на родине большая шишка? Именно поэтому он позволяет себе столь фамильярно обращаться с королем и сидеть в головном уборе в его присутствии?

— Не «позволяет себе», — не унимался злорадствующий Мафей, — а «имеет право». И как ты думаешь, что у Плаксы под этим беретом, который он так упорно не снимал?

Судя по выражению лица несчастного барда, до него дошло. Ведь анекдоты о разных ушах короля Орландо уже ходили по всему континенту.

— И его величество еще спрашивает, не хочу ли я вернуться в Мистралию! — Артуро скорбно закатил глаза. — Да ноги моей там не будет!

— И языка тоже.

— Мафей, перестань, — вмешалась Ольга. — Какой ты вредный стал, никогда бы не подумала!

Мало того что противный мальчишка растрепал чего не следовало, так еще и опустил бедного маэстро ниже плинтуса! Мало ей кровной вражды между двумя мистралийцами, не хватало, чтобы Артуро рассорился со всеми ее друзьями!

Последний штрих на упомянутом «опускании» сделал вернувшийся Элмар. Он вежливо попрощался с Артуро и… попросил Ольгу остаться. Так как праздник праздником, но его высочество все же хотел бы провести этот вечер именно так, как намеревался изначально, — вдвоем с Ольгой, за бутылкой вина и задушевной беседой. Несомненно, такой вариант пришелся девушке по душе — еще бы, вместо «разбора полетов» с Артуро поговорить о возвышенном с Элмаром! Однако совесть все же не дремала, и Ольга неуверенно уточнила, не обидится ли Артуро, если она останется.

— Конечно, не обидится! — уверенно заявил Элмар и посмотрел на несчастного барда так, что тот побледнел и торопливо стал прощаться с Ольгой, уверяя, что ничуть не возражает, а, напротив, всегда рад…

Когда же принц-бастард сообщил, что ему грустно и одиноко, Ольгина совесть благополучно успокоилась.