Глава 3

Поразмыслив, стоит ли пытаться говорить с мэтром Истраном в присутствии Киры, Шеллар все же решил оставить это на крайний случай. Бедняжка и так извелась, не хватало ей только призрака услышать… Вполне можно представить, что она ему скажет первым делом. Лучше уж подождать Мафея, а пока заняться поисками почивших раньше дорогих родственников, ставших призраками. И нашел же мальчишка время по гостям бегать, не мог на месте посидеть. Все этот Жак с его безумными идеями!.. Еще эти призраки неуловимые… нарочно прячутся, что ли? Или у них выходной? А может, так у них принято — прятаться и не показываться, когда кто-нибудь умирает?

Король оглядел гостиную, и ему вдруг стало до боли тоскливо. Почему-то вспомнилась ночь перед коронацией, розовые слоники и соратники кузена Элмара. Интересно, бродит ли сейчас по пещере дракона призрак прекрасной лучницы, или она все же ушла туда, куда отправляются все?

В спальне в очередной раз всхлипнула Кира, и что-то негромко сказал мэтр Истран.

«Ведь он здесь уже больше ста лет, — вдруг подумал Шеллар. — Четыре поколения королей принял на руки при рождении и проводил в последний путь. Каково это — видеть, как на твоих глазах старится и умирает вчерашний мальчишка, которого ты воспитывал с младенчества? Неужели к этому можно привыкнуть? Мафея-то он уверяет, что можно, а вот что чувствует сам?… Вот и я ухожу из его жизни, потом уйдет и Элмар… Вырастут дети Элмара и тоже состарятся и уйдут… А мэтр будет встречать и провожать каждое поколение еще лет сто, не меньше. Во всяком случае, пока не вырастет Мафей. Мэтр еще крепкий старик, и при его могуществе проживет неограниченное время. Он только выглядит стариком, говорят, маги выглядят на столько, на сколько они себя ощущают в душе. Этель, к примеру, все свои восемьдесят лет чувствует себя шкодливым подростком, такой она и выглядит. Шанкар казался ровесником Элмара, а на самом деле был чуть ли не сверстником мэтра Истрана…

Кира, милая, да что ж ты так убиваешься, разве подобает воину плакать? Неужели действительно так меня любишь? Я думал, ты выходишь за меня замуж только из уважения… из чувства долга перед государством… или потому, что я единственный мог спокойно смотреть на твое лицо… или просто постеснялась отказать. Я так и не поверил, что ты не льстишь мне насчет божественных поцелуев и всего прочего, что ты мне тогда наговорила. Постигни вас, женщин… Эльфов и то понять проще».

Шеллар снова почувствовал непреодолимое желание подойти и обнять любимую… Как-то некстати даже подумалось, что он был вопиюще несправедлив к своему бедному телу. Не самое лучшее, конечно, не самое красивое, но по крайней мере оно было живое и способное двигаться, мыслить и разговаривать. Теперь его величество был бы рад и такому, и похуже, и увечному, и больному, лишь бы смог, как прежде, дышать, осязать, протянуть руку и прикоснуться к ее плечу… нет, что это он, в самом деле, сопли распустил?… Не подобает. И недостойно. Ваше величество, вам просто-напросто хочется жить, вот вы и ноете не по делу. Всем хочется жить. Но раз уж не получается, извольте умереть достойно, без нытья, жалоб и мечтаний о несбыточном. И вообще, нечего торчать посреди гостиной, займитесь делом. А то пока вы будете тут стоять… то есть висеть… и страдать, вас похоронят, и плакали ваши планы давать советы бестолковому кузену. А это просто необходимо, а то наворотит чего-нибудь похлеще, чем его батюшка устроил с этой Комиссией… Первый паладин ведь документы читать вообще не умеет, разве что в стихах их станут составлять.

У дверей спальни возникло серое облачко, и из него показались Жак с Мафеем, странно просветленные и явно чем-то очень довольные.

— Мафей! — окликнул король. — Где тебя носило? Я жду, а тебя все нет…

Мальчишка огляделся, встревоженно пробежал глазами по комнате и безошибочно остановил взгляд на Шелларе.

— Жак, ты иди… — неуверенно сказал он. — Я сейчас… одну минутку.

— А что случилось? — не понял шут. Он, разумеется, ничего не видел и не слышал. Куда ему разглядеть призраков, если он даже иллюзий не видит. — Что-то не так?

— Нет, иди. Скорее. Сейчас приду. Жак, давай быстрее, не тяни.

— Ну ладно… — пожал плечами так ничего и не понявший шут и скрылся за дверью.

А Мафей сделал несколько неуверенных шагов вперед и тихонько спросил:

— Шеллар, это ты? Здесь, у стола.

— Я, малыш, — улыбнулся король. — Ты меня видишь и слышишь? Это замечательно. Послушай, скажи…

— Шеллар, — чуть не плача, вскрикнул принц, — ты… призрак? Значит, ты уже умер? Мы опоздали? Ведь мэтр сказал…

— Да нет, я еще не умер, но собираюсь. А куда вы так торопились? Что опять придумал Жак?

Мафей подошел ближе и попытался дотронуться до Шеллара рукой.

— А как у тебя так получилось? — спросил он. — Это что, все становятся призраками? Или только особенные?

Король заметил, что мальчишка опять уходит от ответа, но настаивать не стал.

— Мафей, выслушай, пожалуйста, что я тебе скажу. И передай всем. Когда я умру, не хороните меня и не проводите никаких обрядов. Иначе я не смогу стать призраком и остаться с вами, а я этого очень хочу. Ты понял?

— Понял, — кивнул Мафей. — Только ты и мэтру тоже скажи, а то мне могут не поверить. Скажут, ребенок от горя рассудком подвинулся или еще чего. А как же… как это все…

— Ты имеешь в виду, как это объяснить общественности? Да что ты как маленький, не знаешь, как это делается? Никому ничего не надо говорить, просто подменить тело— и вся премудрость. Мафей, как ты думаешь, мэтр Истран нормально воспримет, если я… покажусь ему на глаза в таком виде? Или он меня просто не увидит?

— Не знаю… Я спрошу… А вообще, ты не спеши, может, ты еще и не умрешь. Жак как раз пошел тебя спасать, так что…

— Спасать? — Король оглянулся на дверь, за которой скрылся его шут, и печально усмехнулся, не позволяя безумной надежде завладеть им и ослабить его решимость. — Каким образом? Ты же знаешь, что это невозможно.

— А Жак сказал, что… Шеллар, что с тобой? Ты таешь!

— Я знаю, — отозвался король, понимая, что закончить этот разговор уже не успеет. Во всяком случае сейчас.

Карлсона долго не было, и Эльвира уже решила, что сегодня ждать бесполезно. Наверное, он и не придет. Она долго пыталась понять, почему возлюбленный так быстро убежал, ничего не объясняя, и в конце концов решила, что он просто постеснялся плакать при ней. Эти мистралийцы со своими дурацкими представлениями о том, что подобает мужчине, а что нет… Что ему стоило остаться, поплакали бы вместе. А теперь он, конечно, не явится. Своей зареванной мордашки постесняется. Вот уж мужики…

Но ее возлюбленный все же вернулся. Как она и думала, с покрасневшими и припухшими глазами, явственно говорившими о том, что совсем недавно он горько плакал. Карлсон устало улыбнулся и потянулся к ней.

— Вот и все, — сказал он. — Теперь все будет хорошо.

Эльвира без возражений позволила себя обнять, не преминув при этом уточнить:

— Что именно будет хорошо? И где ты был? Так внезапно исчез…

— Извини, я просто торопился. А хорошо будет все. Шеллар не умрет, никто не будет плакать, я к нему приду, как он просил, и нам с тобой можно будет уже не прятаться… В общем, все. Может, даже конца света не будет.

— Какого конца света?

— Никакого. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Не сейчас. Я устал и хочу спать.

— Подожди, к демонам конец света, ты сказал, что король не умрет? Это правда? Ты смог что-то сделать?

— Правда, правда. Честное слово.

— Но… как?

— Видишь ли, противоядие все-таки существует, просто об этом никто не знает. Не расспрашивай меня, пожалуйста, это тайна… одной малоизвестной магической школы.

Поняв, что ей опять начинают совать фиалки за уши, Эльвира вздохнула и оставила эту тему. В конце концов, разве так важно, каким образом Карлсон ухитрится спасти короля? Главное, чтобы это все-таки удалось, а если так, то все действительно будет хорошо. Будто и не было этих кошмарных часов, когда она рыдала, разрываясь от горя, проклинала несправедливую судьбу и с ужасом представляла, каким будет этот мир без него и что станет с бедной Кирой… Милый врунишка Карлсон, как бы ты это ни сделал, пусть это будет твоей тайной, если ты так хочешь…

— Так что, — улыбнулась она, — ты так хочешь спать, что мы даже не выпьем за здоровье молодоженов?

— Ну… — Карлсон заколебался, посмотрел на стол и, видимо заметив варенье, не устоял. — Немножко можно. Все-таки свадьба… если это можно так назвать…

Эльвира засмеялась и полезла в шкафчик, где у нее была припрятана бутылка вина, дожидавшаяся какого-нибудь особенного случая.

— Действительно, когда это у его величества хоть что-то было как у всех людей? Разве у него могла состояться нормальная человеческая свадьба?

— О-о! — засмеялся и Карлсон. — А можешь себе представить, когда он и в самом деле умрет, какие у него будут похороны? По логике вещей, это, скорей всего, будут самые веселые похороны в истории.

— Не представляю я себе веселые похороны никоим образом, — снова помрачнела Эльвира. — И я тебя прошу, не надо о подобных вещах. Хватит с меня на сегодня грусти.

— Извини, — улыбнулся Карлсон, — не буду. Давай бутылку, я открою. А как ты думаешь, Эльвира, почему твоя подруга все-таки согласилась выйти за него замуж? Он-то, понятно, любит ее без памяти, это любому теперь ясно. А она? Как он ее уломал?

— Видишь ли… Кира… она немного странная, как все женщины-воительницы. Когда за ней ухаживали, как за нормальной женщиной, это в ней не пробуждало никаких чувств. А стоило ей один раз попасть в неприятность в компании его величества, она тут же прониклась к нему таким восторженным обожанием, какого я за ней прежде вообще не замечала. Она мне три вечера подряд рассказывала, какой он бесстрашный, мужественный и как бы она с ним хоть в битву, хоть в разведку, хоть на подвиги…

— Хоть замуж, — добавил Карлсон, разливая вино по бокалам. — А что с ними случилось?

— На них напали анкрусы, и они полдня просидели на дереве.

— На дереве? Умора! Ты представляешь себе Шеллара на дереве? Как он туда залез, он же не умеет!

— Откуда я знаю? Как-то забрался. Ты сначала тоже летать не умел.

— В общем, тоже верно… И что он такого героического сделал, сидя на дереве?

— Да ничего. Просто не испугался, что ей и понравилось… Я, если честно, сама не могу понять. Он вообще не умеет бояться, это нормальное для него состояние, что тут особенного? И еще на этом самом дереве он ей и предложение сделал.

— Вполне в его духе, — засмеялся Карлсон. — Здоровая практичность. Если есть свободное время, то чего оно должно пропадать? Надо его с пользой употребить. Мне только интересно, какая у них все-таки получится семья.

— Не представляю, — призналась Эльвира. — Я вполне представляю Киру королевой, главнокомандующим, кем угодно, но беременная Кира… это что-то из области сказок.

— Ничего, привыкнешь. Ты же ее первая дама. Еще и принцев нянчить будешь. Ты детей любишь?

— Не знаю, я никогда не имела с ними дела.

— Вот и узнаешь. А то я их очень люблю и хочу иметь штук пять, не меньше.

— Это твои проблемы, — злорадно заявила Эльвира, вспомнив вдруг, как он обещал жениться на ней, как только завоюет себе королевство. А она еще приняла это за шутку. — По мне, так и одного хватит. А то тебе хочется, а я должна себе фигуру портить.

— Ладно, потом разберемся, — поспешил уйти от конфликтной темы любитель детей. — Нет, не наливай мне больше, а то напьюсь — и как начну чудить…

— Вроде твоего папы? — уточнила Эльвира. — Который приперся к нам в гости и чуть не снял штаны в присутствии семи дам? Ты тоже так делаешь? Это у тебя наследственное?

— Нет, — засмеялся Карлсон. — Я творю такое, что мой папа со своими штанами просто отдыхает. Мафей говорил, папа тут имел бешеный успех.

— Не то слово! Наши кобылицы чуть не убили друг дружку из-за него. Надо было видеть, словами это не описать. Одного пьяного Мафея было уже достаточно, чтобы в обморок рухнуть. А тут еще твой папа… сколько ему лет? Он же не мальчишка, так себя вести! Или он настолько был пьян?…

— Папе сто семнадцать. И, судя по тому, сколько они с Мафеем выпили, он был вообще почти трезвый, ну, может, слегка навеселе, просто дурака валял. Он любит подурачиться перед дамами.

— Это у вас тоже наследственное, — констатировала Эльвира.

— Ты о чем? Когда это я перед тобой дурака валял?

— Все время, что мы знакомы. А ну-ка скажи честно, Мафей знает, кто ты такой на самом деле?

Карлсон покраснел и потупился.

— Мафей — маг, — пробормотал он. — Перед ним дурака не поваляешь.

— А передо мной, значит, можно? Можно морочить мне голову и нести всякую чушь, когда ненароком сболтнешь о себе лишнее? Получается, все о тебе знают — твой друг Диего, Мафей и даже король, хотя ему никто не говорил, а я должна развешивать уши и слушать сказки, пока не придет однажды его хитроумное величество и не намекнет? Тебе не стыдно?

Пристыженный обманщик тяжко вздохнул и приналег на варенье.

— Я же не нарочно, — сказал он. — У нас же конспирация… Мне нельзя… А как Шеллар узнал? Да что я спрашиваю… Конечно, сам вычислил. Послушал, что Луи наутро рассказал, и все понял… А что он тебе сказал?

— Просил тебе передать, что нехорошо забывать старых друзей и прятаться от них. А еще ненавязчиво напомнил о твоем пророчестве… А я-то, дура, думала, что ты шутил насчет завоевания королевства.

— Ну… Тогда действительно шутил. Я же не знал еще, что у нас так замечательно все сложится. А вот сейчас серьезно говорю. Выходи за меня замуж. Сейчас. Побудешь пока принцессой в изгнании, разве для тебя так уж обязательно быть королевой? Или тебе хочется непременно пышную свадьбу?

— Хочется, — честно ответила Эльвира. — Хочется нормальную торжественную свадьбу, гостей, свадебное платье и грандиозное гульбище. Хотя я сомневаюсь, что это получится. У вас с его величеством есть что-то общее, и я боюсь, что у тебя тоже свадьба получится какая-нибудь особенная. Да еще пятерых детей тебе вынь да положь… Давай лучше подождем немного. Я посмотрю на твое поведение. А для начала честно расскажешь все то, о чем ты мне до этих пор вдохновенно врал. А станешь обманывать меня впредь, вообще не выйду за тебя замуж.

Карлсон тяжело вздохнул и отставил пустую вазочку.

— Плохо быть бездомным принцем. Даже любимую женщину уговорить выйти замуж проблема. Затащить тебя на какое-нибудь дерево, что ли? Я здорово по деревьям лазаю, лучше любой белки.

— Не сомневаюсь, — согласилась Эльвира. — Но меня этим не убедишь. Тем более, по моим предположениям, на этом дереве мы и останемся жить, поскольку другого жилища у тебя нет.

— Почему, есть. У меня есть отдельная хижина… ну почти отдельная. В одной комнате живу я, а в другой — моя охрана. Если уж говорить честно, то их всего девять человек.

— Ничего себе! Скромный пропагандист…

— А разве нет? Я просто образец скромности! И действительно пропагандист. Хочешь, я тебе речь скажу? Послушаешь и сразу же побежишь записываться в мою партию.

— В твою партию?

— Ну да, раз я считаюсь главой, значит, она моя… Знаешь, если уж ты настроена на долгий и откровенный разговор, давай продолжим его в постели. Я действительно устал и ужасно хочу скорей куда-нибудь прилечь. Хоть на пол, если ты на меня так обижена, что в постель не пустишь.

— А ты не уснешь?

— Постараюсь. А если усну, продолжим завтра.

Эльвира посмотрела в жалобные и виноватые глаза возлюбленного и поняла, что вряд ли когда-либо научится всерьез на него обижаться.

Это было неправильно, невероятно и столь восхитительно, что король поначалу не решился поверить, что он действительно ощущает свое тело и это ощущение не сопровождается очередным приступом изматывающей боли. Он даже сделал контрольную попытку взлететь, но ничего не вышло, и это окончательно убедило Шеллара, что на этот раз он действительно пребывает в собственном теле. Через некоторое время он ощутил кожей ткань простыни, почувствовал боль в мышцах, задышал и отчетливо услышал стук собственного сердца, и при этом смог действительно спокойно расслабиться, а не биться в судорогах. Его величество осторожно открыл глаза и увидел, что все присутствующие в комнате — Кира, Жак, Мафей и почтенные мэтры — сидят вокруг него и всматриваются в его лицо со страхом и затаенной надеждой, словно в ожидании невозможного чуда.

— Мэтр, он открыл глаза! — вскрикнул Мафей.

Кира всхлипнула и порывисто схватила короля за руку:

— Шеллар! Скажи что-нибудь!

Король осторожно попробовал, в состоянии ли он снова говорить.

— Тише, господа, — сказал мэтр Истран и положил ему руку на грудь. Ладонь была горячая, как обычно при медосмотре. — Не кричите и не ахайте. И не задавайте вопросы наперебой. Ваше величество, вы можете что-то сказать?

— Не знаю… — хрипло выговорил король.

На лицах близких сначала появилось выражение крайней озадаченности, затем Кира снова заплакала, Жак и Мафей радостно завизжали и бросились обнимать друг дружку, а мэтр с улыбкой сказал, пристально глядя его величеству в глаза:

— Что ж, теперь знаете. Как вы себя чувствуете?

— Живым, — серьезно ответил Шеллар и поспешил уточнить, все еще не веря в чудеса: — Мэтр, скажите честно, я умру?

— Разумеется, умрете, — улыбнулся маг. — Все мы не бессмертны. Лет через сорок, если, конечно, больше не будете подставляться под различные метательные орудия. А то и позже, если еще и курить бросите.

Король едва удержался, чтобы не расхохотаться вслух от переполнившей его безумной радости. Жить! Дышать, двигаться, говорить и обнимать любимую женщину! Что может быть прекраснее, чего можно еще желать и что еще нужно человеку, чтобы быть счастливым?!

Видимо, при попытке сдержать смех его лицо немного перекосило, потому что все тут же настороженно притихли, а Чен поинтересовался:

— Простите, мэтр, вы уверены, что его величество в состоянии оценить ваш тонкий юмор?

Король все-таки не выдержал и рассмеялся.

— Не дождетесь! — решительно заявил он. — Не брошу! Курил и буду курить!

— Извольте видеть, — развел руками мэтр Истран. — Его величество в полном душевном здравии и вполне способен не только понимать шутки, но и отвечать на них.

— И совершенно счастлив! — добавил король. Затем полюбовался на своих близких, которые по-прежнему сидели вокруг и смотрели на него с восторгом и обожанием, улыбаясь сквозь слезы, и чуть не прослезился сам от внезапно нахлынувшей нежности ко всем людям, которые так его любят, настолько боятся его потерять, что способны творить чудеса ради его спасения. — Господа, — сказал он, продолжая счастливо улыбаться, — я вам никогда не говорил, как я вас всех люблю?

— Кажется, нет, — ответил мэтр, пряча улыбку, но не в силах скрыть веселые искорки, заплясавшие в его глазах. — Но мы как-то и сами догадывались. И смею вас уверить, мы не менее счастливы. Однако, несмотря на это, я бы рекомендовал всем отложить проявления восторга хотя бы до завтра и покинуть комнату. А вам, ваше величество, как следует отдохнуть.

— Отдыхать? — Король поспешно попытался привстать. — Но, мэтр, все не так плохо, я…

— И думать не смейте вставать! — нахмурился придворный маг. — Ложитесь спать.

— Но я не хочу спать! У меня сегодня свадьба, а вы меня спать укладываете!

— О вашей, с позволения сказать, свадьбе поговорим завтра, — строго сказал мэтр Истран. — Извольте немедленно лечь, или я вас сам усыплю.

— Не надо, — спохватился Шеллар, поняв, что со старика вполне станется исполнить угрозу. — Хорошо, вы специалист, вам лучше знать. Только позвольте мне сначала закурить.

— Может, вам еще и выпить поднести? — возмутился мэтр. — А может, Камиллу позвать?

— Мэтр! — обиделся король. — Я женатый человек, зачем мне Камилла? А вот выкурить трубку и выпить рюмочку коньяка было бы неплохо… на сон грядущий.

Мафей захихикал и хитро покосился на мистика, который почему-то вдруг странно посерьезнел и опечалился. А Жак с умилением смотрел на короля.

— Потерпите, — сказал он. — Пока нельзя. Хотя бы до завтрашнего дня. Все равно никотин на вас не подействует, так что нет смысла курить. И алкоголь не подействует. Это ведь тоже яды… И не вставайте хотя бы полчаса. А еще лучше поспать, как мэтр советует.

— Жак, — растроганно произнес Шеллар и запнулся, не находя слов, которые могли бы в полной мере выразить его благодарность. — Я… Как ты смог…

— Завтра, все разговоры завтра, — перебил их мэтр Истран. — Утром будете задавать вопросы, благодарить и… делиться впечатлениями. — Он подобрал валявшуюся на постели пластинку с ярко-зеленой полосой, задумчиво подбросил на ладони и улыбнулся. — А если будете себя хорошо вести, я расскажу вам кое-что невероятно занимательное.

— Хорошо, — согласился король. — Завтра так завтра. Только не уходите пока. Хоть пять минут. Я понимаю, обнять вас всех мне не позволят, так дайте я хоть на вас посмотрю. И все-таки скажу спасибо, поскольку у меня все равно нет слов, чтобы выразить мою благодарность, и вряд ли они вообще существуют…

— Да на здоровье, — засмеялся Жак. — Пошутить вам про что-нибудь?

— Пошути, — улыбнулся король, чувствуя, что жизнь снова входит в привычное. Жак немедленно повернулся к мистику и объявил:

— Преподобный Чен, вы мне проспорили десять щелбанов. А также пять мэтру Истрану. Извольте расплатиться.

Чен уныло снял шапочку и подставил королевскому шуту свой широкий, гладко выбритый лоб.

— Прошу, — вежливо сказал он. — Мое невежество заслуживает достойного наказания.

— Жак, ты неисправим! — засмеялся король. — Хлебом не корми, дай с кем-то поспорить. Даже почтенных мэтров втянул в дрязги! О чем был спор в этот раз?

— О вас, — пояснил Жак, старательно отмеривая хинскому мистику его проигрыш. — Один. Я сказал, что поможет… два… а он уперся — не существует противоядия, и все тут! Три. Вот я его и научил, как на щелбаны спорить. Четыре. А когда уже стало ясно, что я был прав, они с мэтром Истраном… пять… завели научный спор на медицинскую тему. Шесть. Преподобный Чен утверждал, что вы еще пару недель будете поправляться… семь… а мэтр Истран сказал, что вы с минуты на минуту придете в сознание и первым делом попытаетесь встать… восемь… а затем немедленно попросите закурить. Девять. Так оно и вышло. Десять. Прошу вас, мэтр.

— Как это вас угораздило поддаться на провокацию? — посочувствовал король, давясь от смеха при виде сокрушенной физиономии придворного мистика. — Да еще спорить с мэтром Истраном! Он же меня знает как облупленного, и практически не ошибается в таких случаях. Ну что же, мэтр? Приступайте, я очень хочу посмотреть, как вы будете лепить щелбаны своему коллеге.

— Я всегда замечал за вами нездоровый интерес к неким неподобающим зрелищам, — проворчал старый волшебник. — Нет уж, увольте. Я не считаю себя вправе требовать с преподобного Чена его проигрыш, поскольку действительно знаю вас с момента рождения и имел перед противником слишком явное преимущество, на которое ему своевременно не указал. Следовательно, наш спор был нечестным и должен быть аннулирован.

— Ценю ваше великодушие, — возразил мистик, — но я должен был догадаться обо всем сам и не спорить с вами. Моя самонадеянность была неуместной и также заслуживает наказания. Прошу вас.

— Не здесь, — окончательно смутился мэтр. — Не в присутствии его величества и… э-э… молодежи.

— Почему? — возразил король. — Я очень хочу посмотреть. И молодежь тоже.

— У вас есть шут, вот пусть он вас и развлекает, — проворчал мэтр Истран. — А то я вижу, мы с ним окончательно поменялись ролями. Он лечит, а я служу развлечением. Должен вас всех разочаровать, свой проигрыш преподобный Чен уплатит в моей лаборатории без свидетелей. И вообще, господа, давайте удалимся и дадим его величеству возможность спокойно отдохнуть.

— Постойте, — спохватился его величество, — не уходите. Я не успел сказать кое-что важное…

— Ваше величество, — серьезно и необычно ласково сказал старый маг, словно обращался к больному ребенку, — вы уже не умираете. Все, что вы хотите сказать, вы успеете сказать завтра.

— Нет-нет, это срочно… Во-первых, скажите Элмару, что со мной все в порядке и пусть успокоится. А то он с горя уже напился как студент. Он у Мафея в учебной комнате, сидит в непотребном состоянии, предается самобичеванию и откровенничает с малознакомым эльфом. А завтра, как всегда, проспится — и ему опять будет стыдно. И девочкам скажите, а то на них смотреть страшно, Ольга вообще в истерике… Да, и обязательно найдите Флавиуса, объясните ему, что я не умру, и передайте, что я строго-настрого запрещаю ему всяческие бредовые идеи касательно ритуальных самоубийств. Пусть не страдает ерундой, а занимается делом.

— Хорошо, — кивнул мэтр Истран. — Вы совершенно правы, это действительно срочно, а то господин Флавиус и в самом деле с горя может натворить непоправимого. Я его сам найду и лично обо всем позабочусь. А что вы там изволили говорить об эльфах?

— Там сидит какой-то эльф, — пояснил король. — Наверное, к Мафею в гости пришел.

— Ваше величество, — ахнул Жак, — откуда вы знаете, что делается в комнате у Мафея?

— Потому что я там был, — начал Шеллар, но наставник его тут же перебил:

— Нет-нет, вы опять затеяли долгий разговор. Пойдемте, господа, а то его величество так и не угомонится. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — улыбнулся король и поймал за руку супругу, которая тоже вознамерилась встать и удалиться. — Ваше величество, могу я вас попросить остаться со мной?

Кира растерянно посмотрела на него, затем вопросительно на мэтра Истрана. Жак и Мафей вдруг захохотали, а Чен с видом человека, полностью покорного судьбе, развел руками:

— Что ж, уважаемый мэтр, я полностью признаю свою некомпетентность. С меня еще пять щелбанов.

Сам же мэтр сделал строгое лицо, по-прежнему не в силах скрыть искорки смеха в глазах, и сообщил:

— Ваше величество, если вы замахнулись на супружеский долг, то уверяю вас, что вы себя переоцениваете. Извольте спать, а то и в самом деле усыплю. И примите во внимание, что ее величество тоже нуждается в отдыхе после всего, что ей сегодня пришлось пережить.

— Разумеется, — согласился король. — Только я не понимаю, зачем ей для этого нужно куда-то уходить. Возможно, вы еще просто к этому не привыкли, но Кира — моя супруга. Это ее спальня, а это ее кровать, в которой ей и надлежит отдыхать. Если, конечно, ее не тяготит мое общество.

— Шеллар! — укоризненно ахнула Кира. — Как ты можешь такое говорить!

— Да, — вздохнул придворный маг. — Как я уже упоминал, вам иногда удается находить приемлемые возражения… И чем старше вы становитесь, тем убедительнее они звучат. В этом отношении вы напоминаете мне вашего покойного дедушку. Тот годам к шестидесяти вообще достиг небывалого мастерства. Пойдемте, господа.

— Только расскажите все Эльвире, — попросила королева, — она ведь тоже переживает, а я к ней, наверное, так и не зайду сегодня…

— И нечего вам туда ходить, — усмехнулся Жак. — Вряд ли там будут очень рады, если кто-то вломится. Ей уже обо всем сказали. Было кому.

— Он здесь? — загорелся король, в очередной раз приподнимаясь на своем ложе. — Вы его видели?

— Здесь, — сказал Мафей. — Лежи спокойно. Он передавал тебе привет и обещал обязательно зайти, как ты и просил. Но не сегодня же.

— Вот именно, не сегодня, — подхватил мэтр Истран, подталкивая к выходу разговорчивую молодежь. — Ваше величество, прислать к вам кого-то из придворных дам, чтобы помогли вам снять платье?

— Мне только придворных дам не хватало здесь в день моей свадьбы! — окрысился король. — Сами разберемся. Спокойной ночи, господа. Хотя я сомневаюсь, что у вас она будет спокойной.

— Разумеется, — хитро прищурился Жак. — Этой ночью мы будем изо всех сил веселиться и пить за ваше здоровье. Кстати, помнится, Ольга обещала вам кричать «горько!» на свадебном пиру?

— Что это значит? — не поняла Кира.

— Это обычай ее родины, — с улыбкой пояснил король. — Гости кричат, что им горько, чтобы жених с невестой поцеловались… и стало сладко. Только, к сожалению, свадебный пир не состоялся, да и Ольги здесь нет.

— Здесь есть я, — подмигнул Жак и, увернувшись от подзатыльника, которым его попытался наградить мэтр Истран, весело завопил: — Горько!

Его величество все-таки приподнялся и дотянулся до супруги, которая, осознав важность момента, тоже поспешила к нему наклониться.

И уж неизвестно, каково было гостям, а ему точно стало сладко. Так сладко, что у мэтра просто не поднялась рука усыпить-таки своего неугомонного короля.

«Не плачь, любимая. Зачем? Все ведь хорошо, все просто прекрасно. Иди ко мне, дай тебя обнять. Я весь вечер только об этом и мечтал. Как ужасно стоять рядом и не иметь возможности поговорить с тобой, прикоснуться к тебе… В этом, наверное, и состоит все неудобство призрачного состояния… Да что я все о плохом, жизнь прекрасна, и не стоит плакать, право же, не стоит. Все хорошо, мы живы и будем жить… жить долго и счастливо, как и положено в порядочной сказке. Как это замечательно — быть живым, чувствовать тепло твоего тела, запах твоих волос, соленый вкус твоей кожи… Не плачь, Кира, все будет хорошо. Я тебе обещаю. С нами больше ничего не случится. У нас будут дети, славные, здоровые и нормальные, не такие, как я, уже не тронутые никаким дедушкиным проклятием… Я тебе потом расскажу, просто поверь мне, что все будет хорошо. Нет, что ты, мне не больно. Почти совсем. И не плохо. Мне хорошо. Замечательно. Восхитительно. Я счастлив. Невозможно описать, как я счастлив. Надо сначала умереть, чтобы понять, как прекрасна жизнь. Надо провести полдня, то корчась в судорогах, то слоняясь по дворцу в виде призрака, чтобы в полной мере познать всю прелесть собственного существования и научиться радоваться каждой мелочи, всему, что казалось незаметным и незначительным до сих пор… Научиться ценить саму жизнь, мир, который тебя окружает, людей, которым ты дорог… Не плачь, Кира, я люблю тебя, моя королева, моя лучшая в мире женщина. Я никогда не говорил тебе об этом, потому что… ну не привык говорить такие слова. Я никому этого не говорил… Что значит — зачем? Как это — зачем? Да что ты такое говоришь, Кира, не смей больше этого произносить! Я бы не пережил, если б это случилось с тобой. Ничего бы не стряслось с этой страной, она видала королей и похуже, чем Элмар. А по-твоему, безумец на троне был бы лучше? Не говори больше об этом, забудь и не вспоминай. И сними это платье, тебе же в нем неудобно. Сними и ложись в постель, тебе действительно надо отдохнуть после такой свадьбы. Как — не умеешь, а как же ты в таком случае его надела? Что ж, звать теперь Эльвиру, чтобы расшнуровала, будет несколько неуместно… повернись, я тебе помогу. Смешная ты девушка, королева моя, отчего же я должен не уметь? Мне тридцать три года, и, хвала богам, я не впервые в жизни раздеваю женщину… возможно, это звучит нескромно, но такова уж житейская правда. Ну, может, так и бывает, я не спорю.

Вполне допустимо, что попадаются такие лопухи, которые за всю жизнь не могут научиться. А я… тебе это покажется смешным, а может, ты подумаешь, что я ненормальный, но могу рассказать. В конце концов, это и в самом деле немного смешно, а то, что я ненормальный, ни для кого не секрет… Вот и все, вынимай руки… Хочешь узнать? Когда я, будучи примерно в таком же возрасте, как Мафей, попытался впервые в жизни раздеть даму, я запутался так, что потом шнуровку пришлось разрезать, чтобы бедняжка смогла выбраться из платья. Разумеется, мое первое свидание с дамой закончилось весьма печально. Пока я возился с ее нарядом, а потом выслушивал все, что она нашла нужным мне сказать по поводу моих умственных, а заодно и репродуктивных способностей, у меня пропало всякое стремление к любовным подвигам. У дамы оно пропало еще раньше, и она удалилась в ярости, высказав мне на прощанье все, о чем я уже упомянул. Опозорившись таким образом один раз, я взял в библиотеке пособие по кройке и шитью, изучил все виды и способы застежек, а потом отработал все это на практике. На манекенах в мастерской придворного портного и на платьях кузины Ноны. Так что, когда несколько лет спустя мне опять выпала возможность раздеть даму, я был уже готов к сражению с ее платьем… ну вот ты уже и не плачешь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь смешное расскажу? Да ты раздевайся, что ты остановилась, неужели тебе будет удобно спать в корсете и чулках? И зачем он тебе вообще сдался, этот корсет, у тебя и так прекрасная фигура… Что ты, вовсе он не прилагается к платью. Да в общем, какая разница, ты ведь все равно не будешь носить платья, разве что на церемонии. Вот только мне придется на старости лет заново изучать пособие по кройке и шитью… Как зачем, я ведь изучил только женские платья, разве я мог представить в те времена, что мне когда-либо придется иметь дело с мундиром лейтенанта гвардии. Правда? Точно так же, как мой камзол? В таком случае, ты меня утешила… Ах, Кира, ты прекрасна, ты восхитительна, ты в сто раз красивее моих… то есть твоих придворных дам, которых почему-то считают первыми красавицами королевства. Иди же ко мне, залезай под одеяло. Ну что ты, конечно нет, мэтр был совершенно прав насчет супружеского долга, и я ни в коей мере не склонен себя переоценивать. Но это же не повод расползтись по разным концам кровати и переговариваться издали. Для меня будет счастьем просто обнять тебя, прижаться к тебе, зарыться лицом в твои волосы и уснуть в твоих объятиях… Да нет же, почему мне должно быть больно? Мне хорошо. Я счастлив. Кира, любовь моя, королева моя, жизнь моя… Да обними меня, крепче, изо всех сил. Не бойся, не сломаюсь, это только обманчивое зрительное впечатление. Хм… раз тебе кажется, что не только зрительное, может, так оно и есть, но все равно обманчивое. Если хочешь знать, я надевал полное боевое облачение паладина и как-то не сломался под его весом. Мне даже удалось в нем ходить. А ты разве не знала? Ведь обычно первым паладином считается король, и я им был, пока Элмар геройствовал, а затем сидел в инвалидном кресле. Это уже потом я передал должность первого паладина ему, чтобы самому не позориться и чтобы у него было какое-то занятие. Ему это как-то больше идет. Себе я определил должность верховного судьи, хоть это и противоречит традициям.

А я в доспехах выгляжу как вешалка для этих самых доспехов… А что я такого сказал? Это правда, и ничего тут не поделаешь. Кира, ты издеваешься или тебе действительно кажется, что я самый прекрасный мужчина из всех, что ты встречала? Как это понимать — у тебя такой своеобразный вкус или ты встречала только уродов? О, прости, пожалуйста… Я должен был сам понять, что ты мне на это ответишь. Я люблю тебя, поэтому ты для меня прекраснее всех. Просто я как-то не подумал, что это… взаимно. Я действительно не знал. Ты ведь тоже никогда не говорила мне, что любишь… Ты совершенно права, я должен был сказать первым. Что ж, вот такой я недотепа. Зато теперь все ясно, а также хорошо и замечательно. Но почему ты опять плачешь? Да что ты, зачем же от счастья плакать? От счастья надо смеяться. А то я тебя целую, а ты вся соленая, такое впечатление, что целую морскую русалку. Даже губы соленые. Ой, Кира, не надо мне доказывать, что ты не русалка, я и сам прекрасно чувствую, что у тебя не хвост, а две прекрасные ножки… и все остальное. Я просто пошутил. Нет-нет, все прекрасно, не надо отстраняться и прятать руки, продолжай, мне это тоже нравится… О, Кира… нет, что ты, напротив… почему тебе все время кажется, что мне должно быть больно? А как, по-твоему, должен вести себя мужчина в объятиях любимой женщины? Я как-то не настолько уж болен, чтобы совсем ничего не чувствовать… Некоторые в таких случаях даже кричат.

Ты бы слышала, что Ольга со своим мистралийцем творят, все окрестные коты смиренно затыкаются. О, откуда я это знаю — это отдельная история. Рассказать? Однажды я отправился в гости к Ольге… ты, наверное, знаешь, мы с ней часто виделись. Она прекрасный собутыльник и собеседник, я очень люблю посидеть с ней, выпить и поболтать… Да что я тебе рассказываю, ты сама это любишь. Я не знал, что она не одна, и, оказавшись в ее комнате, попал в совершенно идиотское положение. Мне еще повезло, что они занимались этим на кухне, а не в комнате, а то я бы вообще ввалился в самый разгар веселья. Поскольку отправился я телепортом и один, уйти у меня возможности не было. А чтобы уйти пешком, надо было выйти в коридор и опять-таки показаться им на глаза. Так что мне пришлось тихонько сидеть в комнате, пока они не закончат, и слушать их кошачий концерт… Кстати, моя… то есть наша спальня звукоизолирована. А чем тебе не понравились мои намеки? У нас впереди еще много дней и ночей, всякое может быть… Да разве это плохо? Что здесь плохого? Мне было просто завидно, если честно. Я сидел и предавался собственным мыслям. К примеру, почему я не такой красавец, как он, и почему у меня нет такой дамы, и вообще, почему в моем королевстве делают такие низкие столы… Ну что ж, значит, я извращенец. Ты меня теперь разлюбишь? О боги, Кира, что ты говоришь! Не настолько же! Это неправда! Честное слово, неправда! Не веришь, у Жака спроси. Клянусь тебе, все, что я делал предосудительного, я делал только с женщинами! Ты правда мне веришь? Хочешь, поклянусь по всем правилам? Ну спасибо. А то я уж испугался… Узнать бы, кто это придумал и распустил при дворе… Ты действительно не думаешь… ничего себе — пошутила! Я чуть и в самом деле не умер, как представил себе, что ты… Кира, ну перестань, это у тебя уже истерическое… Я больше не буду так говорить, только не плачь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь расскажу? Тише, тише, милая, ну все ведь хорошо. Я люблю тебя, я всегда буду с тобой и никуда не денусь. Я ведь твой муж, хоть и ненормальный… Ну, может быть, тебе виднее. Жак тоже говорит, что нормальный. А Ольга считает, что ненормальный, и это правильно, потому что с нормальными скучно. А ты как думаешь? Должен заметить, королева моя, что это был не ответ, а неумелый уход от ответа, но не буду настаивать, раз ты не хочешь отвечать или не знаешь, что ответить. Я сам иногда не знаю, что сказать на Ольгины рассуждения. Итак, ты просишь рассказать тебе что-нибудь еще… а что бы тебе рассказать… мне почему-то только непристойные какие-то истории в голову лезут…

Где я взял такого шута? Нашел. Об этом как-нибудь потом, только не сегодня. Это грустная история, и ты опять будешь плакать. Давай лучше я тебе расскажу, как твои придворные дамы вчера эльфа делили. Тебе Эльвира еще не говорила? Вот ведь, раньше короля успела. Жаль. А что ж тогда?… Не признаваться же тебе в том, чем я однажды до обморока перепугал Акриллу… Она и это тебе рассказала? Спасибо, Эльвира. Не могла промолчать… Кто сейчас у Эльвиры? А она с тобой не делилась? Надо же, даже тебе не сказала… У Эльвиры сейчас мой давний друг, которого я не видел двадцать лет и очень хотел бы повстречать снова, а он что-то с этим не торопится. Я тебя с ним обязательно познакомлю, когда он появится. Почему он не приходит? Да есть у него на то причины… нет, мы не ссорились, просто… сама потом узнаешь. Успеешь еще. Он тебе сам объяснит. У нас ведь вся жизнь впереди. Может, еще будешь ездить в гости к королеве Эльвире, если все хорошо сложится. Как куда? В Мистралию, конечно. Должно же ему повезти в конце концов… Будем дружить семьями, как когда-то наши родители, и навещать друг друга, как в старые добрые времена. Подумать только, я все-таки женился! И это оказалось совсем не страшно, а очень приятно и замечательно. Ну и демоны с ней, с этой свадьбой, что мы, не посидим и не выпьем с друзьями в другой день? Зато нам не пришлось танцевать первый танец на глазах у кучи народа, и я не могу выразить, как меня это радует, потому что этого момента я ожидал с ужасом.

И ничего страшного, что в нашу первую брачную ночь мы лежим и болтаем о всяких пустяках, в этом есть своя прелесть. Ты согласна? Вот и хорошо. Не будешь больше плакать? А то у меня уже вся рубашка мокрая. Нет, не надо, зачем ее снимать? Так высохнет… Ты хочешь?… Тебе это действительно будет приятно? Ну хорошо, если настаиваешь… Ах, Кира, любимая моя… это же невозможно, лежать рядом с тобой просто так… Я начинаю сомневаться в компетентности своего придворного мага. Да шучу, конечно, но все же… Нет, что ты, это прекрасно. Мне кажется, еще немного — и я взлечу, точно как Мафей. Почему нет? С чего это у меня центр тяжести в другом месте? А в каком? Кира… Ты же дама! Ах, прости. Да, я помню, что женился на лейтенанте гвардии. Только все равно не надо так шутить. Так обычно говорит Камилла, и мне это не нравится. О, а вот это нравится, и даже очень. Неудивительно, что мне все время лезут в голову одни непристойности. О чем же еще можно думать… Рассказать? Знаешь, Кира, я как-то не очень уверен, что у меня получится говорить тебе о таких вещах… да что ты, это же совсем другое. Вот взять, к примеру, Ольгу. Я никогда не испытывал к ней никакого влечения, даже когда видел ее в одном белье или совсем без ничего. Мы всегда были друзьями. А вот говорить с ней я могу свободно о чем угодно и совершенно не смущаясь. А с тобой получается наоборот. Что ж, раз ты считаешь, что это неправильно, попробую это преодолеть. Вот тебе непристойная история. Однажды Ольга познакомилась с Камиллой. Дело было в кафе, где дамы изволили кушать пирожные… тебе никто еще не рассказывал? Ольга, к примеру. Элмар бы не осмелился. Нет? Тогда слушай дальше. Ты, кстати, никогда не видела, как Камилла ест? Эльвира рассказывала? В таком случае тебе должно быть понятно. Вот таким образом пообщавшись с Камиллой и понаблюдав, как она ест несчастное пирожное, Ольга с Элмаром отправились куда-то на очередную экскурсию по городу, и по дороге он поинтересовался ее впечатлениями от знакомства с дамами. Ольга, как ты знаешь, девушка не особо сдержанная на язык, вполне под стать своему возлюбленному… не потому, что она такая уж порочная или плохо воспитана, просто у них так принято. И вот она заявляет моему первому паладину, что Дориана, дескать, полная дура, а вот Камилла… Кира, это ты смеешься или… Да просто я подумал, что у тебя истерика. Да, тогда-то ее Ольга и прозвала так. Что было с Элмаром? А ты у него спроси. Я затрудняюсь представить. Наверно, тоже истерика.

Кстати, Камилла знает и вовсе не обижается, а даже гордится. Ну что, достаточно неприличная история? Или тебе хотелось бы чего-нибудь покруче? М-м-м… ну ты спросила… Тебе честно сказать? Да. Ну вот, теперь и ты поняла, что я ненормальный. Есть у меня такое противоречащее всем законам приличия убеждение, что на ложе любви не бывает ничего постыдного. И я его по возможности придерживаюсь. Нет, не абсолютно, конечно… Есть кое-что, чего я так и не решился сделать ни разу, хотя очень хотелось попробовать. Не скажу. Может, решусь когда-нибудь. И давай отложим этот разговор до более подходящего случая, поскольку слов здесь будет недостаточно, а большее сегодня вряд ли получится. Просто помолчим. А то я что-то разговорился сверх меры, точно как кузен Элмар. А вроде и не пил… Тебе так удобно? Правда? Нет, просто мне всегда казалось, что должно быть жестко… Ну хорошо, не буду, не буду. Может, ты спать хочешь, а я тут болтаю?… Я? М-м-м… не знаю, стоит ли… Ты не будешь плакать, если я скажу? Я очень хочу спать, но мне страшно. Что ты, бояться я давно научился. Вовсе нет, это не Жак меня научил. Сказать честно? Ты. Не удивляйся, в этом нет ничего странного. Я знаю, что ты самая отважная из женщин, и вовсе не имею в виду, что ты вдохновила меня личным примером. Просто первый настоящий страх, который я испытал в жизни, был страх потерять тебя. А Жак… он научил меня плакать. О том, как Элмар научил меня смеяться, ты уже знаешь. А любить… хорошо, я скажу тебе по секрету. Любить меня научил один наш общий знакомый, которого ты называешь не иначе, как бесстыжим. Как? Разве ты не знаешь, что он эмпат? Вот так. Стихийной эманацией.

И что самое смешное, он и сам это не знает. О нет, это было очень давно. Я бы тебе рассказал, но… нет, не в том дело. Сейчас такой момент, когда я способен на любую откровенность, и мог бы говорить тебе о чем угодно… о себе. Но не о других. А это его тайна. Кира, нехорошо ловить людей на слове. Неужели тебе действительно так хочется слушать о женщинах, которых я любил раньше? Ты находишь уместным, чтобы в первую брачную ночь я рассказал тебе о трех мертвых женщинах? О, ты опять плачешь… не надо мне было уточнять, что они умерли… Давай как-нибудь потом об этом поговорим, если ты так уж хочешь знать обо мне все. А сейчас успокойся, и давай все-таки попробуем уснуть. Ты устала, у тебя был ужасный день, тебе надо хоть немного поспать. Да не переживай обо мне, что со мной может случиться? Сейчас соберу остатки своего былого мужества и попытаюсь убедить себя, что ничего страшного и что утром я проснусь, как всегда. Не плачь, любимая. Все будет хорошо…»