Глава 5
— По-моему, пчелы что-то подозревают!
— Что именно?
— Не знаю я. Но только, по-моему, они ведут себя подозрительно!
А. Милн
Кантор не сразу узнал турнирную арену в Даэн-Риссе — он видел это место всего несколько раз и к тому же целым, чистым и нарядным. Сейчас же оно больше напоминало развороченный двор Кастель Агвилас, по которому носились в панике незнакомые люди. Причем часть их носила мундиры ортанского департамента Безопасности и Порядка, а часть — каппийский зеленовато-охристый камуфляж.
Шеллара Кантор легко заметил еще издалека — единственную черную фигуру, неподвижно стоящую среди хаотического движения, возвышаясь на голову поверх прочих. Опять его величеству какой-то кошмар видится, и опять придется его как-то отсюда выдергивать…
На оклик король обернулся медленно, словно неохотно или с опаской. Увидев, кто его зовет, на мгновение оторопел, словно ожившего покойника увидел, затем быстро сморгнул и шагнул навстречу.
— Это сон. И, должен заметить, подобные бредовые сюжеты мне порядком надоели, — произнес он вместо приветствия. — Пойдем отсюда.
Кантор заметил, что его величество как-то уж очень торопится перехватить его на полдороге, и не удержался — присмотрелся, что же такое он хотел скрыть. В той стороне находилась королевская ложа, вернее, то, что осталось от нее после взрыва, а вокруг валялись изуродованные тела и их части, тем же взрывом разбросанные.
— Декорации шестилетней давности, — прокомментировал Шеллар, не дожидаясь вопросов или, не доведите боги, сочувствий. При этом он даже не замедлил шага, чтобы не дать собеседнику задержаться и рассмотреть что-либо подробнее. — Я сам попал туда только через несколько дней, когда все уже было убрано, но ограниченностью воображения никогда не страдал и смог восстановить исходную картину. Все остальное — дичайшая смесь прошлого, настоящего и моих тайных страхов.
— То есть там были не только ваши покойные родственники, но и ныне живущие? — Кантор сам не знал, зачем ему понадобилось это уточнять. Наверное, инстинктивно почуял, что либо папа, либо дядюшка об этом спросят.
— Проще спросить, кого там не было, — невесело ухмыльнулся король. — Ты, кстати, там тоже был. И, что удивительнее всего, в эту компанию близких и дорогих мне людей каким-то образом затесался наместник Харган. Забавно, не правда ли?
Кантор вспомнил Ольгины рассказы и плюнул в сердцах:
— Да что вы все в нем нашли? Урод уродом, и это я, между прочим, не о рогах его говорю.
— Будь он действительно таким, как ты о нем думаешь, ты больше никогда не увидел бы Ольгу живой.
— Это не его заслуга, а ваша. А от него в данном случае требовалась только неустойчивость к манипуляциям, ах, какое достоинство!
— Ничего ты не смыслишь в манипуляциях, товарищ Кантор, — насмешливо бросил Шеллар с высоты своего роста. — Дело не в том, насколько сильно человек поддается манипуляциям, а в том, за какие ниточки при этом приходится дергать. Как лично дергающий заверяю: ниточки эти вполне позитивны. Если только мне удастся вдолбить этому дитяти природы, что не на все в этой жизни можно класть, а что-то стоит уважать и ценить, из него получится нечто… не особенно добродетельное, но вполне приспособленное к жизни в обществе.
— Да зачем вам это? Ну проще же убить.
— О, я заметил, это твой любимый метод решать проблемы. Однако мы увлеклись беседой на абстрактные темы, а между тем есть дела более насущные. Во-первых, ко мне пришла Азиль. Пришла сама, прямо во дворец, и высказала желание повидать меня, господина с крыльями, которого она, заметь, ни разу не видела, и лично Повелителя.
— Зачем? — Кантор даже приостановился, но король не последовал его примеру, и пришлось догонять.
— Я тоже не смог понять. Единственная приемлемая версия — она что-то знает. Не от Элвиса, и не от других людей, а из того магического источника, который дает ей уверенность в том, «как надо и как правильно». И во-вторых, найди сейчас Элмара и скажи, чтобы срочно просыпался, хватал коня и вещи и убирался прочь из этого города. Сегодня на него уже получили донос и установили слежку в надежде выйти на городское подполье, через пару дней арестуют. Заодно расспроси, где он был и кого видел, возможно, мне удастся вычислить, кто на него донес. О своих планах спасать Азиль пусть забудет, спасать надо было до того, как она явилась во дворец. Теперь он ее не достанет. Пусть оставит это мне, я что-нибудь придумаю. С Ольгой же получилось. Растолкуй ему доступно, что мне крайне сложно будет спасать еще и его, особенно учитывая, что живой Элмар очень тут всем мешает.
— Да, — послушно кивнул Кантор. И добавил, мысленно укрыв себя в три этажа за абсолютно свинскую забывчивость: — Спасибо.
— Не за что. — Они добрались до противоположной трибуны, относительно целой, и его величество наконец остановился, высматривая место, чтобы присесть. — Это была услуга скорее Ольге, чем тебе. У вас там как? Все в порядке?
— Пока да. — Это была почти правда, так как внезапное прибытие кузины значимым событием не являлось и без информации об этом безобразии некоторые господа вполне могли обойтись. — Что-то новенькое для нас есть? Ваши соратнички не решили напасть?
— Пока ничего. Я опасаюсь, что они вообще не сочтут нужным ставить меня в известность, поэтому будьте начеку постоянно, особенно в часы перед рассветом. Как много времени займет подкоп?
— Несколько дней. Точнее никто сказать не может.
— Возможно, мне удастся как-нибудь оттянуть момент операции… Например, уговорить дождаться Харгана… или что-нибудь уточнить, выяснить, подготовить… Я подумаю. Но вы все равно будьте ко всему готовы, хорошо?
— Я передам, — кивнул Кантор. — Что-то еще, или можно отправляться к Элмару?
— Пожалуй, все… разве что… не говори мэтру Максимильяно, что мне снилось. Если спросит — соври что-нибудь невинное. Я заметил, он отчего-то ужасно нервничает из-за моих снов.
Кантор еще раз оглянулся на жертвы и разрушения и вслух предположил:
— А у него точно нет оснований… э-э… нервничать?
— С равной вероятностью возможно и то и другое. Но даже если они и есть, ни переживания мэтра Максимильяно, ни осознание мною их обоснованности не могут ничего изменить. Именно сейчас обстоятельства требуют моего присутствия в центре событий независимо от того, чем это может для меня закончиться.
— А вам не кажется, что папа больше переживает, как бы это не закончилось печально для всего дела, а не для вас одного? — Не хотелось напоминать самоуверенному теоретику о некоторых обстоятельствах, наверняка для него болезненных, но, похоже, его величество собрался наступить на те же грабли во второй раз. — Если вас действительно разоблачат, вас же не просто возьмут и сразу убьют. Сначала вас обязательно кое о чем спросят. И они уже из собственного опыта знают, как вас спросить… эффективно.
Король помрачнел, но все же поражения не признал.
— По-твоему, я из этого самого опыта ничего не вынес?
— И какая вам с того польза? Если не считать того, что вы уяснили для себя пределы своих возможностей?
— Ты действительно не догадываешься, как можно воспользоваться полученным знанием в комплексе с заработанной репутацией?
— Просветите недогадливого? — Кантор прекрасно понимал, что его язвительный тон можно воспринять и как оскорбление (что было совсем неправда), и как защитную реакцию (что было очень даже правда), но ничего не смог с собой поделать.
Похоже, король все-таки обиделся, так как просвещать отказался под странным предлогом, что Кантору это все равно не пригодится. После чего весьма сухо и прохладно сообщил, что у него на этом все, а Кантора ждут еще несколько важных визитов, посему не смеет задерживать.
Развеивать заблуждения его величества было бесполезно, так как он даже не потрудился привести аргументы, которые можно было бы опровергнуть. Объяснять, что он не то хотел сказать, и извиняться за свой тон Кантор не пожелал. Но когда он уходил, на душе было донельзя паршиво.
Отчего-то навязчиво лезли в голову воспоминания о прошлой весне, когда он считал короля погибшим и искренне сожалел о каждом недобром слове в его адрес. И одолевала нехорошая уверенность, что о сказанном сегодня тоже придется пожалеть.
«Глубокоуважаемый брат Чань.
Я пишу вам, так как именно вас считаю единственным достаточно умным, умелым и беспристрастным человеком, способным профессионально разобраться в сложившейся ситуации, не отвлекаясь на личные привязанности и не поддаваясь влиянию стереотипов, но руководствуясь одной лишь логикой.
Вы, несомненно, знаете, что сейчас я нахожусь в розыске по обвинению в убийстве, и можете отнестись к моим словам с закономерным недоверием, но все же прочтите это письмо до конца.
Приписываемого мне преступления я не совершал. Обвинили меня лишь на основании того, что все остальные участники ужина были исключены из списка подозреваемых ввиду отсутствия мотивов. Я охотно соглашусь, что у наместника таких мотивов быть не могло, так как в мастере он крайне нуждался. Что до советника, то единственным аргументом в его пользу оставался факт, что он прошел третью ступень, которой не прошел я. И я не ошибусь, если предположу, что автором версии о моей виновности является сам брат Шеллар. Ибо, по моему мнению, это было ему не просто выгодно, а необходимо.
Вы можете мне не верить и подозревать какую-либо нечестную игру с моей стороны, но уверяю вас: я не убивал мастера Ступеней и совершенно точно это знаю. Поэтому с моей точки зрения логический вывод напрашивается один: Шеллар успешно всех обманул, и на самом деле никакого влияния посвящение на него не оказало. Или же мэтр Максимильяно каким-то образом ухитрился вернуть его в прежнее состояние в первые же дни после посвящения — по некоторым сведениям, в число его умений входят различные манипуляции с субреальностями измененного сознания. Как бы то ни было, в настоящее время в самом верховном руководстве ордена орудует вражеский шпион, и вы наверняка уже ощутили на себе результаты его вредительской деятельности. При этом все вы безоговорочно ему доверяете, а господин наместник еще и слушает каждый его совет с раскрытым ртом.
Я не надеюсь, что вы, уважаемый коллега, поверите мне на слово, поэтому не стану изводить бумагу на заверения и клятвы. Единственное, о чем я вас прошу, — проверьте мои слова. Примите предположение об измене брата Шеллара как обычную рабочую версию и в обычном порядке проверьте ее. Проверьте сами, лично, ни с кем не делясь подозрениями, в особенности с господином наместником — как мне кажется, он настолько попал под влияние Шеллара, что их отношения давно вышли за рамки официальных. Наместник просто не поверит вам, пока не увидит неопровержимых доказательств. А вы их непременно найдете — в противном случае я потерял Тень и мне пора на покой, апельсины выращивать.
Я не стремлюсь вернуть себе прежнюю должность, тем более что посвящение я так и не прошел, но мне дорого наше общее дело и мое доброе имя, поэтому я позволил себе обратиться к вам с этим письмом. Искренне надеюсь, что оно принесет какую-то пользу.
С почтением,
ваш покорный слуга,
мастер Астуриас».
Брат Чань отложил письмо и в задумчивости уставился на диковинную лампу, которыми теперь освещался департамент. Свет едва заметно мигал — видимо, не хватало мощности генератора или же барахлила наспех протянутая проводка.
Все было просто, предельно просто, всего две версии без каких-либо побочных вариантов: либо один врет, либо другой. И самое главное — проверяются они одинаково. Нужно только сесть, вспомнить и проанализировать все поступки и высказывания брата Шеллара. Примерить к ним бредовую на первый взгляд версию одноглазого мистралийца. Скорей всего, он действительно врет и не просто хочет вернуться, а затеял какую-то многоходовую игру, но даже самую мизерную вероятность надо все же проверить. А вдруг?
Брат Чань положил перед собой два чистых листа и вывел на одном аккуратный иероглиф «правда», а на втором — столь же аккуратный иероглиф «ложь». После чего принялся вдумчиво и неторопливо покрывать мелкими, почти нечитаемыми иероглифами оба листа попеременно.
Глава департамента отлично знал ортанский язык и умел писать рунами куда грамотнее, чем престарелый брат Чи, но сегодняшние размышления… Чем меньше народу сможет их прочесть, тем будет лучше. В такой ситуации очень легко ошибиться, поэтому действовать следует так, чтобы в случае ошибки ее никто не успел заметить.
Наместник вернулся внезапно, как возвращаются из похода рогатые мужья. Вечером восьмого дня Сиреневой луны Шеллар, сидя в его (бывшем своем) рабочем кабинете, на мгновение склонился над очередным творением брата Гельби, чтобы внести поправку, а когда поднял голову — у стола уже стоял Харган, странно возбужденный, нервный и недовольный.
Шеллар быстро окинул его взглядом, безошибочно выхватив из общего встопорщенного облика шефа все значимые мелочи, и изобразил самую нейтральную и скромную улыбку, на какую был способен. Несмотря на успешное завершение своей миссии, парень явно раздражен и чем-то недоволен, следовательно, неуместные выражения счастья могут разозлить его еще больше. Но вместе с тем не выразить вообще никакой радости по поводу успеха — тоже не лучший вариант.
— Вижу, вас можно поздравить. — Теплоту в голосе изображать не пришлось, Шеллар действительно рад был видеть этого оболтуса, хотя тот своими подвигами изрядно усложнил работу господам магистрам. — С Повелителем все в порядке?
— С ним — да, — проворчал Харган и, рывком подтянув к себе ближайший стул, уселся на него верхом. — А как ты догадался?
— Ваш хвост, — честно пояснил Шеллар, взглядом указывая на источник своей осведомленности. — Он до сих пор кровоточит, из-за чего на штанах образовалось небольшое пятно. И, кажется, он стал короче. Следовательно, вам довелось докладывать Повелителю о происходящем, ибо никто иной не посмел бы судить ваши поступки и наказывать подобным образом. Соответственно, смею предположить, что расстроены вы именно этим?
Наместник раздраженно дернул носом и с видимой неохотой выдавил:
— Частично.
— Если вы не хотите об этом говорить, я не стану больше проявлять подобную бестактность. Единственное, что осмелюсь все же спросить, — как ваше самочувствие? Вы в состоянии рассказать мне подробнее о спасении Повелителя или предпочтете сейчас отдохнуть и к делам приступить завтра? Может быть, пригласить целителя?
Харган сверкнул глазами и красочно послал всех целителей по веками проверенному маршруту, отправив вслед за ними и брата Шеллара с его заботой. Как и ожидалось.
— Что ж, раз в медицинской помощи вы не нуждаетесь и чувствуете себя нормально, то я с нетерпением жду вашего рассказа о спасении Повелителя.
— Да что рассказывать… — вздохнул демон. — Ты же никого там не знаешь, половину не поймешь…
— Полагаю, мне рано или поздно все же следует хотя бы поверхностно и заочно познакомиться с нашими соратниками в соседнем мире, — не отступил Шеллар. — Но если для вас даже краткий рассказ о них представляет сложность, или если Повелитель запретил вам распространяться, скажите хотя бы в двух словах, что с ним произошло и каково положение дел на данный момент. Что поведал Повелитель? Какие инструкции дал? Что еще, кроме инструкций, вам удалось получить? Будут ли у нас новые излучатели?
— И все это в двух словах? — обреченно произнес наместник.
— То есть ваша необщительность объясняется не усталостью или самочувствием, а просто нежеланием кого-либо видеть и о чем-либо беседовать? Простите, я не имел намерения обидеть вас. Если все так плохо, идите отдыхайте. Поговорим, когда у вас появится такое желание. Есть что-нибудь, что мне следует знать срочно?
Бедняга помолчал немного, пока нежелание жаловаться на Повелителя боролось с нежеланием выглядеть депрессивным нытиком.
— Послушай, — сказал он наконец, — что ты прицепился? Я нормально себя чувствую и в состоянии работать, но ты же видишь, что я сейчас раздражен и сердит, потому и не хочу заводить разговор о делах, боюсь выйти из себя и опять вынести тобой дверь. Неужели ты сам этого не понимаешь? Или любопытство все равно сильнее? Потерпи до завтра.
Советник почтительно наклонил голову.
— Как скажете. Совещание на завтра собирать, или вы будете обсуждать все вопросы приватно, с каждым по отдельности?
— Еще чего — с каждым! Разве что с тобой, и то после совещания. Собирай.
— На который час?
— Ну и зануда… На десять.
— Будет исполнено. Спокойной ночи, господин наместник.
— Угу, — мрачно проворчал Харган и, одним движением спрыгнув со стула, вышел вон.
Шеллар отметил про себя, что кому-то сегодня все же не поздоровится — по пути от кабинета до спальни наместнику обязательно кто-нибудь попадется, а он сейчас готов отвязаться на первого попавшегося, — прислушался к звукам из коридора и вновь склонился над бумагами.
Харган действительно пребывал в расстроенных чувствах, но, объясняя это советнику, все же немного покривил душой. Не настолько он был зол, чтобы на людей кидаться, да и в целом назвать злостью владеющее им чувство было бы неправильно. В душе наместника кипели обида и яростный протест против несправедливости. Впервые в жизни он не мог безропотно принять наказание от учителя и признать его правоту.
Возможно, в отношении лично Харгана Повелитель не слишком погрешил против справедливости. Мастера Ступеней не уберег — раз. Излучатель потерял — два. За пленниками не присмотрел как положено — три. Козни вражеских магов прозевал — четыре. Брата Джарефа вовремя не приструнил — пять. Дракона из-под носа увели — шесть. За Блаем недоглядел — семь. Истинная вера распространяется плохо и медленно — восемь. Артефактов собрано только шесть из десяти — девять. Итого девять раз — хрясь! хрясь! хрясь! И девять колечек хвоста, действительно напоминающих нарезанную колбасу. Больно, обидно, и хвост укоротился настолько, что даже Шеллар заметил.
Но как бы то ни было, свою нарезку хвоста Харган заслужил, пусть даже остальные из девяти пунктов и были придирками, одного мастера Ступеней и потерянного прибора хватило бы с лихвой, чтобы порубить этот хвост на любое количество частей. Он также согласен с тем, что Танхер и Клюв были биты за дело — вернее, за отсутствие такового. Но Кайдена за что? Нет, Повелитель, конечно, всегда прав и все такое, но почему? Почему Кайдена, который все взвалил на себя и со всех сторон Повелителя прикрыл, наказали всего лишь за поездку в долину, а Нимшаст за все свое свинство и безделье никакого наказания не понес? Так нечестно!
Поглощенный своими мыслями, Харган даже не заметил, как автоматически, по привычке вместо своей спальни пришел к той самой комнате на третьем этаже, кивнул охраннику, не поняв, отчего тот так удивился, и толкнул дверь.
Только войдя, он вспомнил, что Ольга здесь давно не живет, и тоже удивился — почему тогда охранник у дверей и свет в комнате?
— Кто там? — донесся из-под кровати нежный голосок, показавшийся Харгану смутно знакомым. Затем появилась тонкая женская рука, сжимавшая то ли сережку, то ли подвеску, словом, какую-то побрякушку, за которой хозяйка и полезла под кровать.
А потом поднялась и сама хозяйка, представ перед заплутавшим советником в полный рост.
— О, это ты, — улыбнулась она, словно старому приятелю, которого давно ждала, условившись о встрече. — А Шеллар сказал, ты уехал.
— Я… — едва выдохнул Харган, продираясь сквозь внезапное оцепенение. — Я… приехал.
Перед ним стояла девушка из его снов. Та самая. Прекрасная. Единственная. Которую он даже не надеялся когда-либо встретить во плоти.
Она стояла и улыбалась — точно так же, как во сне, открыто и приветливо, без тени страха или отвращения.
— Вот и хорошо. — Девушка шагнула вперед, грациозно качнула станом, огибая кровать, легко и невесомо переступили по ковру босые ножки… Сходство с красавицей из сна было слишком точным для случайного совпадения. Харган узнал каждую черточку, каждое движение и даже браслет на щиколотке. На миг ему показалось, что это — тоже сон, что на самом деле он спокойно дошел до своей кровати и лег спать, просто не помнит, потому что это сон и в нем нет места бытовым мелочам реальности.
— Кто ты? — в очередной раз задал он свой мучительный вопрос, на который так ни разу и не получил вразумительного ответа.
— Азиль, — ответила она и протянула руку. Не как протягивают женщины для поцелуя. Не как мужчины для рукопожатия. А как это делают дети — чтобы взяться за руки и вместе куда-то бежать.
Харган осторожно взял ее руку в свою, все еще не понимая, что происходит. Надо было что-то сказать, а в голове было пусто и звонко, словно все мысли тоже взялись за руки и куда-то убежали, лишив хозяина способности соображать и оставив глупо хлопать глазами перед прекрасной незнакомкой. Ах нет, она же представилась. И он даже где-то слышал ее имя прежде… но разве теперь вспомнишь?
— Я… меня зовут Харган, — с большим трудом вспомнил он, что надо представиться в ответ, а всякие подробности вроде того, что он наместник и к нему следует обращаться как-то там, оказались слишком сложны для его мозгов, затуманенных нечеловеческой прелестью девушки из снов.
— Ты очень странный… — Ее взгляд, устремленный скорее не на собеседника, а куда-то вглубь него, застыл, а голос стал звучать неестественно, словно из транса. — В тебе много зла, но в то же время… Ты сам не сознаешь, чего хочешь… Не знаю, смогу ли я тебе помочь… Ты ведь человек только наполовину… И нужно ли тебе это?…
— Кто ты? — повторил Харган, начиная уже нервничать из-за полного непонимания происходящего. — Не имя, а вообще… Что ты такое? Ты тоже не человек… Ты что-то волшебное…
Мало того, что он не мог ничего понять, — он был не в состоянии даже обдумать ее слова, вспомнить, где слышал имя, и найти какое-то приемлемое объяснение ее появлению в этой комнате. Единственное, что ясно сознавалось и не требовало умственных усилий, — безумное желание пасть на колени у ее ног, облизать руки, подхватить в объятия и уткнуться носом в нежную ложбинку между грудями… И тогда то самое мягкое, головокружительное чувство, исходившее от ониксовой статуэтки и не раз пережитое потом в снах, придет вновь и останется с ним навсегда.
— Ну да, — с легким недоумением отозвалась красавица. — Я не человек. Я нимфа. Я думала, ты видишь. Маги обычно видят.
— Я… вижу, просто не знаю, что это такое и как называется. — Чтобы это объяснить, потребовалось такое нечеловеческое напряжение мысли, что больше ничего умного Харган подумать не смог. Сил не хватило.
— Ты пришел просто посмотреть или хочешь остаться со мной на ночь? — как ни в чем не бывало предложила нимфа.
— А можно? — сорвалось с языка прежде, чем разум успел сообразить, как глупо и унизительно выглядит взрослый человек, правая рука Повелителя, правитель четырех держав, произнося эти слова, достойные покойного рядового Нихха.
— Не знаю, нужно ли, — ласково рассмеялась она и все так же непринужденно притянула его за руку поближе к себе. — Но несомненно можно. В тебе что-то есть… Что-то… такое… небезнадежное.
И, протянув вторую руку, бережно погладила по щеке.
Это было… как удар током. Как выстрел в голову. Как «объятия мрака», только навыворот. Он словно потерял сознание, но при этом мог видеть, слышать и владеть своим телом. Только думать не мог совершенно — все, что случилось потом, происходило стихийно, на инстинктах, на эмоциях, в непрерывном бессознательном восторге.
Харган все-таки упал на колени у ее ног, обхватил руками, зарылся лицом в шелка и кружево и замер так, боясь пошевелиться и спугнуть овладевшее им блаженство. Он даже не заметил, как тихонько приоткрылась дверь у него за спиной и почти сразу же закрылась вновь, едва не прищемив любопытный нос советника.
— Все в порядке. — Шеллар кивнул перепуганному охраннику, который, опасаясь за сохранность вверенного объекта, но все же не смея войти и нарваться на гнев демона, принял единственное разумное решение — позвать на помощь советника. — Она его уже пригласила, так что все дальнейшее ничем ей не грозит. А подробности я разъясню господину наместнику завтра утром.
Рядовой Нетери облегченно выдохнул, покосился на дверь, помялся и все же решился спросить:
— А она… ну, это… как выбирает?
— Что, тоже хочешь? — понимающе усмехнулся Шеллар. Хотя сам он был решительно против подобного способа решать проблемы, но жаждущих чуда все же мог понять. Это вчера, когда незнакомка в потрепанном платьице ломилась в ворота, им хотелось только секса с красивой молодой девицей. Сегодня же, после того как юный Харим, сын Амана, провел с ней ночь и наутро излечился от врожденной аномалии развития гениталий и сопутствующей импотенции, его товарищи уже не просто желали удовольствий — они ждали чуда. Грубые, суровые люди, выросшие в мире, весьма недобром к своим обитателям, они бесхитростно поверили в сказку, едва лишь столкнулись с наглядным свидетельством — чудеса бывают, и их можно увидеть собственными глазами и даже пощупать… ну, теоретически… за «практически» Харим и морду может набить… И так же легко, как существование подобных чудес, они приняли и главное правило игры: чудо нельзя получить силой или обманом, его должны тебе подарить, иначе ничего не будет. Теперь они все ждут подарка — хорошо, если только шестой кулак, слухи наверняка уже распространились по всей столице, и жаждущих значительно больше. — А у тебя разве какие-то проблемы?
Видно было, что только высокое положение советника уберегло его от адекватного ответа на подобные намеки.
— Таких нету, как у Харима, — чуть зардевшись, пояснил парень. — Ну а вдруг чего-то такое… такое… необычное будет?
— Магическую Силу от этого не обретают, — щедро проконсультировал советник. — Во всяком случае те, у кого ее прежде не было. Крылья, как у господина наместника, у тебя тоже не вырастут. Внешний облик в подобных случаях тоже не меняется, так что красавцем вроде Тхима ты за одну ночь не станешь. Но что-то хорошее будет несомненно. А как нимфа выбирает мужчин — не знает никто.
— Даже вы? — поразился Нетери. Похоже, не один Харган теперь считает советника всеведущим.
— Более того — даже она сама этого не знает. Понимаю, каждый из вас хотел бы заслужить ее внимание и готов ради этого на жертвы и подвиги, но нет такого способа. Вы можете только ждать. Кому-то повезет, кому-то — нет.
Из комнаты донесся грохот упавшего стула. Судя по неприкрытой зависти, с которой охранник оглянулся на дверь, он был уверен, что наместнику повезло, причем совершенно незаслуженно и не в свою очередь.
Шеллар в этом уверен не был. Разумеется, что бы ни произошло с Харганом после неожиданного свидания, это несомненно будет полезно и для него, и для окружающих. Но вот принесет ли оно ему счастье — еще неизвестно.
К десяти на совещание любезное начальство не явилось. Видимо, усталый демон пригрелся под теплым бочком нимфы и проспал все на свете. Будить его, разумеется, желающих не нашлось. Даже вечно недовольный брат Павсаний, не успевший позавтракать и оттого обиженный на весь свет еще более, чем обычно, только засопел в ответ на предложение исправить ситуацию самостоятельно. А донья Хосефина, которую патрон в последнее время пристрастился посылать на подобные совещания вместо себя, намекнула, что советник мог бы сделать это и сам, как пользующийся особым расположением.
— Я понимаю, — с самым серьезным видом согласился Шеллар, — вас склоняет к подобному рассуждению тот факт, что у меня осталось еще три целых конечности и две челюсти в придачу. Однако сочту уместным заметить, что у всех прочих присутствующих вдобавок к вышеперечисленному имеются еще по одной целой ноге и неповрежденному носу, что делает их более подходящими кандидатами на подвиг.
Брат Вольдемар скривился, словно от зубной боли. Шеллар давно заметил, что подобные образцы высокого канцелярского слога оскорбляют поэтический слух министра, и при каждом удобном случае старался доставить ему это удовольствие.
Брат Хольс сердито нахмурился — он тоже не любил, когда ему всякий раз напоминали о его босяцком происхождении и вопиющей необразованности. Не для того он достигал вершин власти, чтобы еще каким-то глупостям учиться, достаточно того, что грамоту осилил и труды Повелителя прочел.
Брат Чи скорбно полез в словарь с обреченным видом человека, заранее знающего, что искомого не найдет, а если найдет, то не сможет сложить найденное в целостную фразу, обладающую смыслом.
Донья Хосефина слегка изменилась в лице — видимо, представила себя на костылях и со сломанным носом, это в дополнение к прочим ее несравненным прелестям.
Брат Павсаний засопел сильнее, подозрительно поглядывая на окружающих: а не скрывается ли в столь сложном для понимания обороте какое-нибудь скрытое оскорбление его персоны?
Брат Аркадиус посмотрел на советника с отеческой укоризной и покачал головой: дескать, зачем же провоцировать конфликты?
Шеллар в первый момент даже не понял, что не так. Все вроде как обычно, все реакции предсказуемы и проверены, откуда странное ощущение, будто где-то произошел сбой и что-то пошло вопреки привычному порядку? Он наскоро обежал глазами явившихся на совещание братьев — а вдруг кого-то просто нет? — и вмиг понял, в чем дело. Нет, все на месте. Просто один из них повел себя не так, как всегда. Знаток и ценитель бюрократической словесности брат Чань обычно в таких случаях едва заметно усмехался и слегка приопускал веки, выражая тайное одобрение. Сегодня же брат Чань словно пропустил замечание мимо ушей, занятый какими-то своими мыслями. Казалось бы, ладно, задумался человек, прослушал, с кем не бывает. Но в тот момент брат Чань вовсе не о философских тайных смыслах задумался и не о грядущем отчете. Он смотрел на брата Шеллара, пристально и внимательно, словно что-то анализировал.
Неужели подозревает? И если да, то на чем он прокололся? А если нет, то какое иное объяснение можно найти?…
— Зачем же так шутить, дорогой брат? — Глава ордена решил все же высказаться на правах старшего. — Ведь прекрасно понимаете, что имела в виду уважаемая дама. Вы действительно пользуетесь особым расположением наместника, и к вам он относится немного иначе, чем к остальным. Я тоже полагаю, что вам он легко простит то, за что любой другой из братьев будет жестоко наказан.
— Увы, вы ошибаетесь, — возразил Шеллар, заставляя себя оторвать взгляд от брата Чаня и перевести на собеседника. — В гневе господин наместник не делает различий между соратниками, не разбирает правых и виноватых и не помнит, к кому он расположен, а к кому нет. Смею вас заверить, в тот печальный момент, когда он меня покалечил, он был расположен ко мне не менее, чем сейчас.
— Что поделать, — вдруг подал голос брат Чань, — никто из нас так и не знает толком, как это все произошло, отчего и за что. Ни вы, ни господин наместник не снизошли до объяснений и до сих пор аккуратно обходите эту тему в разговорах. Неудивительно, что братья толкуют происшедшее в меру своего разумения и ошибаются в толкованиях. Кстати, раз уж мы в ожидании господина наместника все равно скучаем в праздности, может быть, вы просветите нас? Что там произошло на самом деле?
Вот те раз… И как понимать это внезапное любопытство? Как праздное? Как профессиональное? Или оно все же связано с уже замеченным пристальным интересом уважаемого брата к персоне советника? Высшие силы, неужели заподозрил? Хотя что тут удивительного, давно пора было. Сам Шеллар заподозрил бы неладное еще луну назад. Но вот знать бы точно…
— К сожалению, я не уверен, что господин наместник сочтет подобные откровения с моей стороны уместными и допустимыми. Поэтому без его согласия я считаю неприемлемым публично обсуждать упомянутый инцидент. Кроме того, мне странно слышать от главы департамента открытое признание, что он скучает и ему совершено нечего делать.
— За пределами этой комнаты у меня полно дел. — Брат Чань не дрогнул, но и ответного выпада не сделал. — И я хотел бы поскорее к ним вернуться, так как даже временное безделье тяготит меня не менее, чем вас.
— Кстати, о ваших делах. Как поживает мой кузен? Удалось вашим людям обнаружить какие-либо контакты?
— К сожалению, никаких контактов он искать не стал, а направил свои усилия на поиски способа проникнуть во дворец. Поскольку путь этот он успешно нашел, пришлось срочно брать его прямо на месте.
— Подумать только! — старательно удивился Шеллар. Кузен Элмар, конечно, достаточно бестолков, чтобы наплевать на осторожность, когда речь идет об Азиль, но не настолько глуп, чтобы не найти способа проникнуть на охраняемую территорию дворца. Самый очевидный и простейший способ, до которого первым делом додумываются бесхитростные особы вроде Элмара и Ольги, — поднырнуть под ажурные Речные ворота. И если для Ольги подобная попытка окончилась бы глубоким разочарованием, то Элмару, чтобы разогнуть донные решетки, достаточно всего лишь немного поднапрячься. — И где же обнаружилось слабое место в охране дворца?
— Речные ворота, брат Шеллар. К счастью, чтобы воспользоваться этим слабым местом, злоумышленнику требуется обладать столь же выдающееся силой, как у вашего кузена.
— Как все прошло?
— Наилучшим образом. Усыплен и водворен в надежную камеру, для верности к дверям приставлен вампир.
В разговор немедленно влез брат Хольс, который вторую неделю ныл, что для укрепления веры ему позарез необходимо устроить хоть одну показательную торжественную казнь какого-нибудь еретика-злоумышленника и теперь нашел для этого дела подходящего кандидата. Разочаровать энтузиаста Шеллар не успел — в зал ворвался проспавший Харган, на ходу извиняясь за опоздание, и все разговоры смолкли сами собой. Не потому, что братья испугались или вострепетали, а потому что они единодушно потеряли дар речи, услышав из уст наместника извинения.
Шеллар, который заранее ожидал увидеть в нем изменения и лишь гадал с обычным своим любопытством, какими именно они окажутся, внезапному припадку вежливости не удивился. Но вот неуместный щенячий восторг, блаженная улыбка и отсутствующий взгляд его обеспокоили. Если ночь с нимфой и сделала демона добрее, это все же не должно было доходить до клинической степени. Не хватало только, чтобы он теперь бросил свою тяжелую неэтичную работу и посвятил остаток жизни помощи больным и убогим…
Харган между тем занял свое место и вопросительно воззрился на присутствующих. Похоже, он не помнил, зачем они вообще собрались, и ждал, что ему кто-то объяснит, зачем в такой прекрасный весенний день толпа народу набилась в тесный и душный зал, вместо того чтобы собирать ромашки в полях.
— Господин наместник, — Шеллар поспешил на помощь, пока остальные братья не догадались о том же, что и он, — мы все тоже невыразимо рады вашему успешному возвращению и жаждем услышать хоть какие-нибудь подробности. Поэтому, если вы не возражаете, было бы лучше, если сначала вы расскажете нам о вашем путешествии и сообщите новости от Повелителя, а потом мы доложим, что здесь произошло за время вашего отсутствия.
Витающий в облаках правитель с трудом вернулся на низменную и суетную землю. Даже не совсем вернулся, а просто снизился до высоты, с которой видны копошащиеся на улицах людишки.
— А может, все-таки вы начнете? — не очень уверенно произнес он. По-видимому, бедняга забыл, о чем собирался говорить, и нуждался во времени и наводящих вопросах.
— Действительно! — тут же поддержал драгоценное начальство брат Аркадиус. — Брат Шеллар, я понимаю, вы с братом Чанем хотели бы максимально оттянуть свой доклад, но неужели вы думаете, что часом позже господин наместник более благосклонно воспримет новость о том, что вы уморили хранительницу жезла и скрывали сей факт от господина наместника до самого его отбытия?
Вот те раз! Нет, конечно, наблюдая за выборами первосвященника, Шеллар видел, что брат Аркадиус пакость еще та, и не возражал против его кандидатуры лишь потому, что по его расчетам выборы на эту высокую должность фактически являлись подбором кандидатуры на грядущую публичную казнь. Но настолько наглого стукачества советник не ожидал. То ли братом Аркадиусом кто-то умело манипулирует, то ли он оказался хитрее, наглее и глупее, чем думал о нем Шеллар.
— Спасибо, дорогой брат Аркадиус, что взяли на себя нелегкую задачу доложить об этом прискорбном инциденте, — тут же откликнулся он. — Если бы вы еще знали обсуждаемую ситуацию получше и доложили также, что мы давно нашли замену умершей, наша благодарность была бы даже более ощутимой. Но раз самое главное вы уже все равно сообщили, не вижу смысла прерывать господина наместника.
— Подожди… — Наместник предостерегающе поднял ладонь, дабы подданные несвоевременными замечаниями не мешали ему медленно возвращаться в реальность. — Что там случилось с хранительницей? Кто ее уморил? Какая замена?
— Никто ее не морил, — послушно доложил Шеллар. — Просто нашему дорогому брату захотелось щегольнуть красноречием. Хранительница скончалась от естественных причин, и замену мы ей действительно нашли. Полагаю, Повелитель осведомлен об особенностях физиологии нимф и поймет ситуацию правильно.
Харган медленно опустил руку и оперся о стол, словно ему вдруг стало трудно стоять без опоры. Затем столь же медленно сел и обвел почтенное собрание непонимающим взором блаженного.
— Нимф?.. — беспомощно переспросил он.
— Ну вы же помните, — поспешил на помощь брат Чань, тоже заметив, что начальник малость неадекватен и нуждается в поддержке. — Хранительницами жезла всегда были созревшие нимфы… А Стражами — их избранники… Потеряв любимого человека, зрелая нимфа очень скоро умирает…
— Да я не о том! — нервно перебил его наместник. — Замена — это… та самая… на третьем этаже…
— Да, это Азиль, — подсказал Шеллар, понимая, что бедняга не забыл имя красавицы, а просто не решается произнести его вслух.
Наместник вдруг резко вскочил, словно собирался заорать, рвануть на груди рубаху и ринуться истреблять все живое в пределах видимости, но своевременно взял себя в руки.
— Найдите другую, — срывающимся голосом произнес он. Это прозвучало несколько неуместно, но очень четко и уверенно. По крайней мере теперь было видно, что демон окончательно вернулся из заоблачных высей и полностью понимает, где он находится и что вокруг него творится.
— Конечно, — торопливо влез Шеллар, пока глава департамента на секунду зазевался, пытаясь понять причины столь странного заявления. — Мы понимаем, незрелая нимфа — это не совсем то, что требуется Повелителю, и продолжаем искать более приемлемый вариант.
— Э-э… Да. Спасибо. Я понял. — Вот теперь, кажется, он понял действительно все. В том числе и бестолковость собственного поведения. — Итак, прежде всего позвольте мне сообщить вам самую приятную из сегодняшних новостей. У нас опять есть портал, и мы опять можем регулярно получать помощь и указания от Повелителя…
Итак, налицо всеобщее понимание. Молодой демон понял, что произошедшие в нем перемены не стоит демонстрировать этой стае стервятников. Советник понял, что балбеса угораздило каким-то образом влюбиться в нимфу, чего с нормальными людьми обычно не происходит. Первосвященник понял, что мимо него проходит какая-то важная информация и надо как следует напрячь понималку, чтобы вдруг не упустить выдающийся шанс возвыситься. Хотя, казалось бы, куда ему еще? Брат Павсаний понял, что лично его никто обидеть не пытался, и ладно, брат Хольс понял, что публичную казнь ему опять зажилят, брат Чи по обыкновению не понял ничегошеньки… А вот что понял брат Чань? И более того: как он намеревается свои новые познания применить?
Пробудившись от заполошного грохота, Ольга за несколько мгновений в полной мере ощутила жизненность народного выражения «чуть не родила с перепугу». Вот так спишь себе спокойно в своей постельке, и вдруг за окном кто-то внезапно, без предупреждения начинает лупить в рельсу… ну, или в колокол, или в огромный гонг, чего там у них в хозяйстве имеется. Сопровождается это сольное выступление хором невнятных воплей, выстрелов, топота и звона оружия. Ты, вскочив спросонья и не понимая, что происходит, кидаешься вцепиться в единственное, что может поддержать в тебе связь с реальностью и как-то защитить, — то есть в мужа. И обнаруживаешь рядом с собой пустую кровать и ничего более! Как тут не перепугаться!
Правда, несколькими секундами позже, проснувшись окончательно и вспомнив, что Диего сегодня ночью дежурит в карауле, потому что уже второй день на дворец ожидают нападения, Ольга все поняла. Ожидаемое нападение состоялось, вот в чем дело. Кто-то бьет тревогу, а во дворе идет бой. Боже мой, и ведь надо было им напасть как раз в тот момент, когда Диего там!
Ольга торопливо впрыгнула в тапки и натянула через голову длинную местную рубаху. Кажется, наизнанку, но попробуй разберись в темноте. Поверх рубахи полагалось еще надевать сарафан или юбку с кофтой, но на условности не было времени, и Ольга ограничилась кольчугой, успокаивая себя, что и так сойдет. Нашарив на столе заряженный пистолет и прихватив стоящее в углу осиновое копьецо с посеребренным наконечником, она выскочила из комнаты и, осторожно нащупывая каждую ступеньку, двинулась вниз по лестнице. Стоило бы взять свечу, но куда — в зубы разве что, и так обе руки заняты.
Как хорошо, когда тебе заранее объяснили, что делать, и не надо мучительно соображать, как поступить, чтобы и правильно, и достойно, и дурой потом не выглядеть! Значит, оружие взяла, теперь спуститься к Мафею и Саше и вместе с ними бежать на первый этаж, там найти девицу Анфису и помочь ей перетащить в королевские покои принцев-бастардов. Не ахти какая перспектива — отсиживаться в укрытии, куда сбежится все женское население дворца и непременно учинит панику, истерику и плач с завываниями, но делать нечего… Ольге очень, очень хотелось бы помочь Диего и всем, кто сейчас сражается во дворе, но увы! Он был совершенно прав, объясняя, что против вампиров она со своим пистолетом и отвагой совершенно бесполезна, а все эффективные методы — то есть махание серебряными мечами, опутывание серебряными сетями и забивание осиновых кольев — требуют мужской силы. Ну или хотя бы приближенной к мужским показателям многолетними тренировками, чем Ольга, конечно же, не могла похвастаться. Нет, как все-таки несправедливо устроен мир!
Мафей и Саша выскочили из своей комнаты точнехонько в тот момент, когда Ольга ступила на последнюю ступеньку. Девчушка, азартно и где-то даже восторженно сияя глазами, одной рукой прижимала к груди здоровенный осиновый кол, а в другой держала керосиновую лампу, чтобы освещать дорогу. Похоже, осветительный прибор тоже вызывал у нее восхищение. Мафей сжимал в каждой руке по такому же копьецу, как и у Ольги, и на его обиженной мордашке огромными буквами читались все те же мысли о несправедливости мира. Только, пожалуй, без всякого осознания собственной бесполезности — он-то не ребенок и не беременная женщина, а его все равно не пустили в бой и поручили всяких беспомощных сопровождать!
— Ты знаешь, куда нам теперь? — спросила Ольга, чтобы скорее отвлечь его от обид и занять вопросами более практическими.
— Знаю, — недовольно отозвался Мафей и двинулся к лестнице, взмахом руки приглашая следовать за собой. — Только одно мне непонятно: неужели нельзя было заранее тебе это показать, чтобы вы без меня туда спустились?
— Нам еще детей тащить, — напомнила Ольга. — А мне нельзя поднимать тяжелого, и Саша, пожалуй, такого бутуза не унесет. Поэтому одного возьмет мать, а второго — ты. Там все продумано.
— Там продумано только одно, — огрызнулся принц, — чем бы меня занять, чтобы в бой не пустить! Помочь вам тащить детей могла любая служанка!
— Все эти умные рацпредложения изложишь потом дяде, — перебила Ольга, которой совсем не хотелось выслушивать запоздалые жалобы его высочества. — Раз не изложил сразу.
Мафей покосился на подружку и продолжать свои рассуждения о жестком мире не стал. Уж больно смахивало на нытье и жалобы, а суровая девочка Саша не относилась к породе жалостливых недотеп, подбирающих непонятых миром сусликов.
Уже на первом этаже они наткнулись на несколько организованных групп дворовых женщин. В каждой группе насчитывалось три-четыре перепуганных до дрожи в коленках паникерши, которыми руководила несгибаемая тетка, из тех, что коня на скаку и в горящую избу. Под суровым взором и грозным цыканьем руководящих теток дрожащие бедолаги резво следовали куда им было сказано, не решаясь причитать или, упасите боги, визжать. Это ж надо было так их всех организовать, вот ведь какой молодец Мафеев дядя!
— Вы куда? — строго вопросила одна из теток, заметив группу, идущую не в том направлении. Было видно, что она готова поруководить и этими заблудшими овцами, если понадобится.
— За Анфисой, — коротко пояснил Мафей, даже не притормозив. Уточнений не последовало — раз люди знают, куда бегут, значит, в присмотре не нуждаются.
Бесперспективная любовь принца Кондратия, которой надлежало в ожидании сопровождающих поднять и одеть детей, стояла посреди комнаты, беспомощно расставив руки, и истерически всхлипывала.
— Ты чего? — растерялся Мафей, у которого не было пока случая близко познакомиться с дамскими истериками.
Анфиса еще раз судорожно всхлипнула и выдавила:
— Дети…
— Что случилось?
— Пропали…
— Как пропали? — Тут уж растерялась и Ольга. Бой шел во дворе, в здание дворца еще никто не врывался, как могли пропасть два таких упитанных карапуза, да еще и бесшумно?
— Я проснулась… — прорыдала несчастная мать, — а их не-е-е-ет…
Саша аккуратно прикрыла за собой дверь и словно прислушалась к чему-то.
— Где-то они здесь, — уверенно сказала она. — Я слышу, как они боятся.
— Может, они испугались и спрятались? — предположил Мафей. — Под кровать например?
Обнадеженная Анфиса немедленно прекратила рыдать и упала на четвереньки, высматривая под кроватью и окликая свои сокровища.
— Нету их там… — доложила она, исследовав темноту под кроватью. — Может, в шкафу?
Все вчетвером они быстро осмотрели комнату — по крайней мере, все ее места, где может спрятаться двухлетний ребенок. Это уже мистика какая-то получалась — детишек не было! Не видно и не слышно, вот что больше всего поразило Ольгу. Даже спрятавшиеся дети производят какой-нибудь шум — возятся, сопят, дышат, в конце концов. Принцы же умудрились исчезнуть бесшумно, хотя все еще было непонятно, куда можно деваться из запертой комнаты.
— В шкафу хорошо смотрели? — задумчиво изрекла Саша, когда все разумные места были обшарены и недоумевающие искатели остановились, растерянно пялясь друг на дружку, словно ожидая мудрого совета.
— Три раза, — отозвался Мафей. — А что, ты и направление чувствуешь?
— Не очень точно, но в комнате всего четыре угла, и все близко. А под шкафом?
— Да не влезет туда дите-то!
— М-да? — Саша задумчиво оглядела комнату и опять уставилась на злополучный шкаф. — А они у вас во что превращаются?
— Они же маленькие еще! — укоризненно отозвалась Анфиса. — Ни в кого еще не… постой, кто тебе сказал?
— Я ведьма, я так вижу, — пожала плечиками малявка. — А дайте-ка мне лампу, ну вот кажется мне, что все-таки под шкафом.
Она плюхнулась на живот и деловито заерзала, пытаясь направить свет под шкаф, не пролив при этом керосин на пол.
— Давай я. — Мафей проворно улегся рядом. — Я в темноте вижу.
— Ну, смотри. Что ты там видишь?
— Что-то шевелится… Мышь… нет, крыса… Тьфу ты, надо же — бурундук!
— Один?
— Да вроде… Ой, нет, два. Они просто прижались друг к дружке.
Саша неторопливо поднялась, отряхивая пыль с кофточки.
— Я уже люблю ваш мир, — с насмешливой иронией произнесла она. — В нем столько уникальных образцов альтернативной логики…
— Чего? — растерянно переспросила бедная Анфиса, которая таких слов не слышала даже от своего якобы образованного возлюбленного.
— Если папа — собака, — разъяснила девочка, — и мама тоже собака, объясните мне, почему дети — бурундуки?!
— Я тебе потом объясню, — быстро перебил ее Мафей. — А сейчас лучше подумать, как нам их поймать.
Ольга немедленно вспомнила, как однажды неплотно закрыла стекло на ящике и семейство хомяков в количестве одиннадцати хвостиков разбежалось по дому. Выслеживание и отлов этого стада сделали ночь большой охоты незабываемой.
— Как обычно, — посоветовала она. — Один выгоняет, а остальные сидят в засаде и ловят выскочивших.
Эх, как же ей самой тогда не хватало помощника, чтобы выгонять! Приходилось ждать, как кошке у норки, когда сами вылезут…
— Ну, давайте попробуем, — согласился Мафей и пошуровал под шкафом древком копья.
Очень скоро выяснилось, что испуганные бурундуки способны передвигаться по любым поверхностям, включая вертикальные, с такой скоростью, что поймать их можно, только обладая стремительностью столь же дикого хищника. Или хотя бы домашней кошки. А если учесть, что ловить надо нежно и бережно и ни в коем случае не за хвост, чтобы ненароком не покалечить детишек…
Побегав несколько минут по комнате, вереща, толкаясь и двигая мебель, охотники остановились передохнуть и подумать, а дичь в очередной раз забилась под шкаф.
— А еще говорят, что эльфы нечеловечески быстры и проворны, — ехидно заметила Саша.
— Врут, — огрызнулся Мафей. Покосился на убитую горем Анфису, но предлагать оставить бурундуков в их убежище не решился. И так понятно, что мать не бросит детишек — а вдруг обратно превратятся, а рядом никого? К тому же никто не знает, что будет, если они обернутся все под тем же шкафом, где нет места для человека. Хорошо если просто застрянут, а если задохнутся? — У тебя платки есть?
— Полно.
— Доставай.
Платков у Анфисы действительно оказался огромный ворох — то ли она их так любила, то ли у бедняги Кондратия туго работала фантазия по части подарков.
Саша с Мафеем встали у шкафа, растянув платок за четыре конца, а Ольга, как недостаточно проворная для ловли, переквалифицировалась в загонщики. Про шкафом, правда, ни черта было не видать, но от нее и не требовалось подпихивать зверьков точно под хвосты — достаточно было просто постучать древком о пол и днище шкафа. В углу немедленно зашуршало, и малыши вылетели из своего убежища, как две полосатые ракеты. Один с разгону точно вписался в самую серединку платка и был немедленно подхвачен, укутан и увязан в узелок, второй же успел отвернуть в сторону. Молниеносно прошмыгнув мимо зазевавшейся матушки, хвостатый принц-бастард одним прыжком взлетел на сундук и втиснулся между сундуком и стенкой, смешно вертя хвостиком и попкой. Ловцы, поспешно сунув Анфисе узелок, ухватили второй платок и ринулись к сундуку, но малыш уже успел перебраться под кровать. Пришлось лезть за ним и опять шарить в темноте, осторожно постукивая, чтобы не задеть хрупкого зверька. Паршивец выскочил совсем не с той стороны, где его поджидали, стрелой промчался через комнату и опять исчез под шкафом…
После третьего круга, проводив бессильной руганью в который раз ускользнувшего под шкаф племянничка, Мафей высказал мысль, что этот из близнецов почему-то пошел не в отца. В отличие от быстро пойманного брата, который давно утих, пригревшись у матери за пазухой, и уже не порывался выпутаться из платка и удрать под шкаф.
Ольга заметила, что мысль умнейшая, но в бурундуколовном деле бесполезная. И предложила заменить платок на простыню для большего охвата. А то они тут возятся уже минут десять, если не больше, и вот будет весело, если припрутся к запертым дверям.
— Ну уж для нас-то откроют, — возразил Мафей и сдернул с кровати простыню.
Минуту спустя они уже бежали прочь, надеясь, что им все-таки не придется ломиться в запертую дверь. Анфиса прижимала к себе трепыхающийся комок ткани, внутри которого все еще боролся за свободу ошалевший от приключений бурундучок, Мафей непотребно ругался по-мистралийски, Ольга, которая давно в этих коридорах запуталась и потеряла всякое представление, куда бежать, искренне надеялась, что хотя бы его высочество это знает и не заведет бедных женщин в какой-нибудь кишащий вампирами тупик.
Бежать в темноте было ужасно неудобно, полудохлая керосинка, мелко подпрыгивающая в такт детским шагам, едва успевала высветить пол под ногами, и попадись на этом полу хоть что-то, обо что можно споткнуться, Ольга бы и затормозить не успела. О том, чтобы смотреть по сторонам или далеко вперед, и речи не было. Точно так же, наверное, чувствовали себя и Саша с Анфисой, потому и не поняли, отчего бегущий впереди Мафей вдруг остановился, да так резко, что они чуть было не налетели на него с разгону.
Только остановившись, Ольга расслышала то, что до сих пор заглушал их дружный топот: чужие шаги, шорох и едва слышный смешок где-то впереди. Саша подняла лампу повыше, и в сумраке коридора они с трудом разглядели две высокие фигуры у лестницы, что вела к их комнатам. Над плечами незнакомцев чудовищными бурками вздымались полусложенные крылья.
Во дворе еще звенели, бегали и орали, значит, бой еще не закончился — видимо, самые хитрые прорвались внутрь через окна верхних этажей, воспользовавшись своей способностью летать. И сейчас стояли как раз на пути беглецов — между ними и последним коридором, ведущим в королевские покои. Ольге даже показалось, что она видит ту самую запертую дверь, но, наверное, все же показалось — слишком далеко и темно…
Свет метнулся в сторону и ниже — это Саша поставила лампу на пол и перехватила коломет двумя руками.
Мафей беспомощно оглянулся.
— Бегите назад, запритесь в комнате и привалите чем-нибудь дверь… — не очень уверенно произнес он. Идея действительно была не самая лучшая — кто знает, что там, позади? Может, туда тоже успели прорваться враги? А если и нет, надолго ли задержит двух вампиров хрупкий мальчишка с легким копьем?
Вампиры неторопливо двинулись вперед уверенным шагом охотников, точно знающих, что дичь никуда от них не денется. Ольга на мгновение пожалела, что не умеет тоже оборачиваться бурундучком или какой-нибудь маленькой мышкой, и подумала, не стоит ли сейчас выпустить малышей и дать им укрыться где-нибудь в укромной щелке.
Вампиры приближались, в тусклом свете лампы блеснули клинки, похожие на лезвия косы, и металлические кирасы на груди — бессмертные воины позаботились о своих уязвимых сердцах.
Ольга вдруг с ужасающей ясностью поняла, что ни у Мафея, ни у нее самой попросту не хватит сил пробить копьем кирасу и все их оружие совершенно бесполезно.
— Чего стоишь? — хладнокровно произнесли где-то у ее локтя. — Стреляй.
Ольга встрепенулась и поспешно оглянулась, чтобы поскорее избавиться от наваждения — ей вдруг почудилось, что за спиной стоит призрак короля и отдает распоряжения чужими голосами.
Девочка Саша, вертя в руках практически бесполезный кол, пристально изучала противников тем особым оценивающим взглядом, который Ольга не раз замечала у любимого супруга.
— Ну, быстрее, — подбодрила девочка. — Сделай ему дыру в броне.
Ольга спохватилась и вскинула пистолет. Действительно, пуля пробьет обычную кирасу, вампиру она не повредит, но потом в эту дыру можно будет попробовать вогнать копье или кол…
Дыхание не успело выровняться после бега, и мушка прыгала перед глазами, как пьяный кенгуру. Так не пойдет, надо ведь точно в сердце…
Она глубоко вдохнула и, задержав дыхание, выровняла пистолет. Три выстрела разорвали тишину. Как легли пули, было не видно, но вампир удивленно приостановился и уставился на свою кирасу. Его приятель подошел, наклонился, приглядываясь, и оба рассмеялись. Как-то уж очень зловеще, как показалось Ольге.
— Дырочки маленькие! — с досадой простонала девочка. — Кол не войдет! А такая идея была…
— И что теперь?
— Предлагается рассмотреть вопрос об отступлении. В смысле драпать со всех ног.
— Вот и не задерживайтесь, — не оборачиваясь, бросил Мафей.
— Это ты не задерживайся! — Ольга дернула его за рукав. — Вот вы с Сашей берите детей и драпайте, а мы прикроем. Вас точно убьют сразу, а нас с Анфисой, может быть, сначала трахнут, а это какое-то время займет, может, кто-то на помощь прибежит.
— Это ты сама до такого додумалась? — Саша изумленно опустила бесполезное оружие.
— Нет, — честно призналась Ольга. — Само сказалось. Но мысль-то не лишена смысла…
— А если они идейные собратья Луи? — мрачно предположил Мафей.
— Так что, поговорим, выясним их предпочтения и разберемся, кому бежать, а кому стриптиз устраивать?
Где-то далеко за спинами вампиров с тяжелым скрежетом отворилась дверь, выпустив во мрак коридора широкую полосу света и заодно неразборчивый хор подвывающих причитаний. Да, это действительно была та самая дверь, до которой они не дошли. И ее действительно успели закрыть, но теперь открыли из-за них, вернее, из-за услышанных выстрелов. Почти в тот же миг свет заслонила чья-то фигура, а причитания заглушило энергичное восклицание, не раз слышанное Ольгой от Гиппократа и ни разу для нее не переведенное, ибо самому герою не хватало знания иностранных языков, а все прочие опрошенные вдруг начинали страдать необъяснимыми провалами в памяти или образовании.
Вампиры остановились и заинтересованно обернулись.
— Куда? — Женский голос, рявкнувший сей краткий вопрос, по степени суровости и властности вполне тянул на поминаемый Жаком «королевский ряв».
— Запритесь и не открывайте, пока я не скажу! — столь же непререкаемо огрызнулся мужской, и дверь опять захлопнулась, резко и вызывающе, словно желая сообщить ее величеству, что приказывать она может своим придворным дамам и стражникам, но не гостящим у нее королям.
Десяток шагов в темноте, все ускоряющихся, словно разбег перед прыжком, затем короткий свист… Зазевавшийся вампир вдруг совсем по-человечески пошатнулся, удивленно уставившись на торчащий из груди наконечник копья, и упокоенным кулем повалился под ноги товарищу. Товарищ гневно оскалился, повертел головой туда-сюда, словно оценивая, с какой стороны опаснее, и стремительно шагнул в темноту.
— Свет! — Саша первой сообразила, что в темноте нежить будет иметь преимущество перед человеком, и бросилась вперед.
— Подожди, давай лучше я… — спохватились Ольга. — Я же выше…
Мафей, спохватившийся одновременно с ней, уступил даме эту честь и бросился вперед, туда, где уже лязгнули, скрестившись, клинки, — наверное, надеялся как-то помочь.
Ольга подняла повыше лампу и ринулась за ним, успев только крикнуть вслед:
— Не лезь без спросу!
Когда-то давно, еще в первые месяцы их с Диего знакомства, когда она донимала экзотического возлюбленного глупыми мальчишескими вопросами о боевых искусствах и своих шансах на этом поприще, мистралиец среди прочих умных мыслей сказал примерно такое: «Когда два пьяных подмастерья бьют морды друг дружке, третий может вмешаться и помочь. Когда же дерутся два опытных обученных бойца, которые просчитывают каждое движение и точно понимают, что делают, влезший в драку дилетант — не помощь, а помеха». Ольга не знала, слышал ли об этом Мафей, но точно была уверена, что в фехтовании он примерно такой же специалист, как и она.
— Не лезь! — подтвердил Александр, не отвлекаясь от битвы. — Поставь копья. К стене. Оставь свет. И уходите.
Он выдыхал каждую фразу коротко, хрипло, торопясь скорее вдохнуть снова. Да, эгинский чемпион был одним из немногих людей на этом свете, способных схватиться на клинках с вампиром и продержаться какое-то время, возможно, его мастерства хватило бы на задуманное — игнорируя уязвимые места все равно бессмертного противника, его выпады раз за разом целили в застежки кирасы, — но уже сейчас, в первую минуту боя, он задыхался.
— Женщины! — повелительно бросил Мафей, кивая на заветную дверь, едва видимую вдалеке. — Бегите!
И послушно прислонил к стене оба копья.
Но вслед столь же послушной невестке не побежал — выхватил третье копье у Ольги и осторожно приблизился, следя за поединком и высматривая возможность отвлечь врага или сунуть древко ему под ноги. Вмешиваться напрямую он не рискнул — наверное, все-таки понимал и намеревался влезть только в случае, если Александр споткнется или промедлит. Впрочем, Ольга очень сомневалась, что упомянутый случай Мафей сумеет вовремя определить. Сама она точно бы не успела. Но и точно так же попыталась бы.
Ни она, ни Мафей, ни вредная девочка Саша так и не побежали. Эльф метался со своим дрыном, Ольга стояла столбом, изображая подсвечник, а за ее спиной что-то выкрикивала малявка — тем самым потусторонним не своим голосом, каким недавно пыталась наехать на Диего. Языка Ольга не понимала. Вампир, похоже, тоже, но почему-то оглядывался и нервничал.
Александр в очередном пируэте дотянулся до стоящих у стены копий и схватил одно, но ему тут же пришлось принять на древко удар, который иначе он не успевал парировать, и в его руке остался осиновый обрубок.
Опять распахнулась дальняя дверь, на этот раз на всю ширину, полностью осветив коридор, и Мафей тут же повторил свое ценное указание для присутствующих дам, которому опять никто не последовал. Ольга подумала, что дверь может закрыться опять, и тогда дерущиеся точно окажутся в темноте, а Саша, наверное, осталась просто из вредности.
В прямоугольнике света опять встала чья-то тень. Ольге не видно было, кто это и что он делает, но Александр, видимо, что-то понял и вдруг изменил тактику — оставил в покое вожделенные застежки, принял клинок на клинок, тупым концом древка резко толкнул противника в грудь и отскочил как можно дальше.
Секунда понадобилась пошатнувшемуся вампиру, чтобы восстановить равновесие и шагнуть вперед, намереваясь атаковать дальше.
Человеку в дверях этой секунды тоже хватило. Последний шаг вампир сделал уже по инерции и, выронив свой страшный, похожий на косу меч, рухнул лицом вперед, предъявив зрителям оперенный конец стрелы, торчащий из спины.
Александр перевел дыхание и, подхватив второе копье, всадил рядом со стрелой — для верности.
— Быстрее, вы, герои убогие! — грозно ругнулась королева Глафира, упирая в бок свободную руку, словно намеревалась устроить скандал в лучших народных традициях загулявшему мужу. Второй рукой она все еще держала огромный лук с себя размером.
Героев не потребовалось приглашать дважды.
Прошмыгивая в убежище мимо грозной королевы, Ольга успела услышать, как та вполголоса сожалеет о невозможности оторвать некоторые важные части тела младшему сыну, чтобы впредь знал честь и не плодился как попало. Подумать только, из-за его бурундуков…
