Глава 4
Примерно шесть часов в день Маленькая Баба-Яга училась колдовать. Ведь колдовство не такая уж простая штука: лениться в этом деле никак нельзя!
О. Пройслер
Харган ужасно не любил работать вместе с Нимшастом. Хотя Силы их прекрасно совмещались, а вернее сказать, были одинаковы, при их слиянии у демона непременно возникало некое брезгливое, гадкое ощущение, словно его окунули во что-то густое, смрадное и хлюпающее. И непонятно почему. Присутствие смерти в ауре левой руки здесь было совершенно ни при чем — Повелитель ведь тоже прошел Перерождение, но с ним Харган всегда работал нормально. Возможно, причина таилась всего лишь в том факте, что к учителю молодой демон привык и попросту не замечал негативных слоев ауры. А возможно, вся разница заключалась в личных качествах Повелителя и его левой руки.
Насколько было бы проще, владей они пространственным поиском хотя бы так же посредственно, как Повелитель! Можно было бы поставить зеркало и работать спокойно, без всяких этих совместных трансов, после которых хочется мчаться скорее в душ и отмываться хозяйственным мылом от макушки до кончика хвоста. Но увы, ни один, ни другой не умеют. Вот и приходится… Интересно, а как Нимшаст воспринимает ауру напарника? Возникает ли у него какой-то дискомфорт при слиянии Сил с демоном? Или просто с живым существом? Любопытно было бы узнать, но ведь попытайся спросить — мигом нарвешься на полуторачасовой сеанс жалоб на тяжкую долю и упреков в бессердечности.
— Да куда же они его дели? — утомленно проныл где-то над ухом ненаглядный сподвижник. — На Крайний Восток забросили? Или вовсе в Тулан?
— Не знаю. Не отвлекайся. Надо будет — и там проверим. Это где?
— Далеко. На других материках. Думаешь, мы дотянемся?
Харган стиснул зубы.
— Надо будет — дотянемся.
— Ты даже не знаешь, где это, а говоришь.
— Достаточно того, что знаешь ты. Но я думаю, эти пришлые маги тоже о таких местах не знают и спрятать там Повелителя никак не могли. Не ной раньше времени, мы еще даже область Конфедерации не прочесали.
— Так дальше уже ничего нет, там одни развалины и радиация. Не могли же они туда забраться, они ведь живые!
— Могли, — пришлось огорчить беднягу, а ведь он так надеялся, что на этом поиски можно бросить хотя бы до завтра. — У них есть какая-то защита от радиации.
— Не может быть!
— Говорю тебе, есть, мне маги рассказывали.
— Откуда?
— Их магия вообще наука очень оперативная. Как только гномы разрыли урановые залежи, так и пришлось изобретать что-то для защиты. И придумали, причем довольно быстро.
— Так что, они могли под этой защитой до самой столицы допереться и разгуливать там по эпицентру, как у себя дома? А что же нам делать, если они и вправду его туда затащили? Ты эту защиту не изучил?
— Нет, к сожалению, некому было показать. Заклинание редкое, сам понимаешь, спрос маленький, не каждый год гномы уран находят. Я даже не знаю, насколько надежно оно защищает и зависит ли степень такой защиты от дозы излучения. Может, в эпицентр они и не полезут, но проверить все равно надо везде.
За прошедший день они обследовали практически всю известную Харгану обитаемую территорию, но так и не наткнулись на след искомой ауры. Вернее, на след натыкались, но это был всего лишь след, который мелькал и обрывался. Какое-то время Повелителя держали в Пятом Оазисе, но теперь его там нет. И след никуда не ведет — перемещали-то наверняка телепортом, надо заново искать, где еще зацепиться.
— Ты точно уверен, что здесь стоит искать? — опять принялся ныть Нимшаст. — Мы уже почти у самых Гиблых Туннелей…
Харгану захотелось прервать на минутку поиски, выйти из транса и отпинать его как следует, но это отняло бы время и не принесло никакой пользы — что бы там ни рассказывал ненормальный лич о «заместительных реакциях», реакции на пинки у него точно не было. Даже заместительной.
— Туда еще тянуться и тянуться, — резко ответил он и вдруг почувствовал слабый, едва уловимый след. — Стой! Ты чувствуешь?
— Да, зацепили…
— Тянемся по следу! Это должно быть где-то недалеко!
— Если только опять не пустышка, как в Пятом… — не удержал своего дремучего пессимизма Нимшаст, и Харган в очередной раз возжелал прибить страдальца, чтоб не мучился. Он потянулся дальше, еще, след стал четче, различимее, вот уже и полная плотность, вот и ближний слой…
— Есть! — ликующе выдохнул он. — Нашел! Засекаем где — и туда!
— Ну, засекаем, — уныло согласился левая рука. — Ну, не эпицентр. Но тоже место горячее. Группу зомби послать, что ли?
Ну, мудрец! Ну, находчивый какой! Прямо словно сегодня на свет появился или никогда в жизни зомби не видел!
— А объяснять этой группе задачу будешь ты сам? Так, чтобы они поняли? Неужели ты думаешь, зомби справятся с таким сложным заданием? Нет, собирай всех вампиров, каких найдешь, вооружайтесь чем только сможете и двигайте туда. Командовать будешь сам. И будь осторожен — там может быть засада, охрана, что угодно.
— Ну вот, — горестно вздохнул Нимшаст. — Как только кого-то послать в зараженное место, где может сидеть засада, так сразу меня!
— А что мне, живого кого-то послать? — рассердился Харган. — Чтобы он там околел на полдороге? Вот вам с вампирами радиация не страшна, вы и отправляйтесь.
— Пешком? — ужаснулся горе-спасатель.
— Нет, пешком долго будет. Ты засек место?
— Да.
— Тогда выходим, берем карту и смотрим. Насколько сильно это местечко фонит и как до него лучше всего добраться.
Как всегда после совместной работы с Нимшастом, по выходу Харган первым делом ощутил потребность забраться в душ и отмыться от той склизкой мерзости, из которой только что вынырнул, но времени было не настолько много, чтобы уделять его своим воображаемым переживаниям. Усилием воли напомнив себе, что его ощущения не имеют ничего общего с реальностью, он с трудом поднялся с рабочего стола Повелителя и поковылял к карте, заранее приготовленной и висящей сейчас на стене поверх таблицы химических элементов. Сколько же они так пролежали? За окном уже темно, все тело затекло и отказывается повиноваться…
В двух шагах от него поднялся с пола Нимшаст, постанывая и жалуясь, что он отлежал себе спину, что его бессовестно унизили, положив на коврик, как собаку или раба, и вообще он мог простудиться на холодном полу…
— Показывай! — прорычал Харган, удержавшись от пинка единственно потому, что ноги все еще плохо его слушались.
Страдалец добрел до карты с таким видом, будто у него и в самом деле что-то могло болеть, и ткнул высушенным пальцем куда-то чуть ниже Гиблых Туннелей.
— Вот тут.
— Ближайшие известные тебе ориентиры?
Палец спустился еще ниже.
— Если получится. Ориентиры еще довоенные.
— Если не получится, я тебе голову откручу, и будешь носить ее под мышкой. Бери вампиров, машину и вперед.
— Там не проедет машина. Представь себе, что там творится. Ты был когда-нибудь в развалинах?
— Ну, возьми вертолет.
— А кто его поведет? И сколько вампиров в него влезет?
— Да ты можешь хоть такие мелочи решить без наставлений?! — взревел Харган и грохнул кулаком по столу так, что на цинке образовалась вмятина, а на костяшках пальцев — ссадина. — Пошли!
Четверть часа спустя правая рука Повелителя стоял перед строем вампиров, коих, к его удивлению, оказалось намного меньше, чем в соседнем мире на охране излучателей, и задавал свой вопрос:
— Кто-то из вас умеет пилотировать вертолет?
Депрессивное отвращение после слияния Сил быстро куда-то ушло еще во время последней перепалки с Нимшастом и сменилось лихорадочным возбуждением, которое часто охватывало Харгана перед сражением или при приближении к цели.
Ответа не последовало, только где-то за спиной обреченно вздохнул Нимшаст:
— А я что говорил?…
— Кто умеет летать сам, шаг вперед, — скомандовал Харган. Мало, ой как мало… Если в самом деле придется сражаться… Эх, ну хоть бы один излучатель уцелел, как был бы кстати… Знал бы, оттуда бы с собой один захватил… Или хотя бы кристалл вынул…
— А я тоже не умею летать… — раздалось за спиной.
Не обращая внимания на это пораженческое нытье, Харган отдал следующий приказ:
— Вызовите сюда пилотов. Всех. Весь состав.
Еще через четверть часа перед ним стоял строй пилотов, столь же немногочисленный, как и предыдущий, а чуть в стороне отдавал честь командир Шему, вперившись в наместника преданным взором.
— У нас есть машины мощнее «стрекоз»? — Харган уже не задумывался над вопросами, он давно знал, что и как должно быть сделано, и его несло от слова к слову, от действия к действию, словно он поймал восходящий поток.
— Один грузовик, — доложил Шему. — Не очень надежный, из реставрированных, но на ходу.
— Сколько пассажиров может поднять?
— Не больше десятка.
— Сколько пилотов нужно для управления? Теоретически один может справиться?
— Так точно.
— Хорошо. — Харган кивнул офицеру и перевел взгляд на строй. — Мне требуется один доброволец на досрочное Перерождение. — Он уловил смятение и настороженность в глазах потенциальных добровольцев и добавил: — На вампира. Для задания особой важности Повелителю нужен вампир, умеющий пилотировать вертолет.
Последняя фраза была лишней — весь строй шагнул вперед еще на предпоследней. И командир вместе с всеми. Что значительно упрощало дело.
— Шему, — на всякий случай уточнил Харган, — ты справишься с управлением? Не разучился за последние полтора года?
— Я летаю до сих пор! — с некоторой даже обидой в голосе отчитался доброволец.
— Хорошо. Твои слова — твоя ответственность. Все прочие живые свободны, ты следуй за мной. Будет немножко больно…
Еще через два часа немного ошалевший от происходящего свеженький вампир стоял на крыше и не совсем вменяемым взглядом следил, как грузятся в вертолет упыри, таща за собой ящики с боеприпасами. Рядом стоял Нимшаст и по обыкновению ныл, что свежеподнятого вампира нельзя посылать на ответственные задания, что им требуется несколько суток, чтобы осознать себя и полностью очухаться, что они непременно разобьются, потому что ночные полеты требуют особого внимания и мастерства…
— Не разобьетесь! — огрызнулся Харган. Теперь, когда Повелитель был уже практически найден, любое промедление казалось ему кощунственным и он не согласился бы ждать даже до рассвета, не то что несколько дней. — Командир Шему — боевой офицер, а не придворная дама! Он справится. А разобьетесь — пойдете пешком. Насмерть вам все равно не убиться при всем желании.
Шему сделал попытку улыбнуться и в который раз невольно потянулся ладонью к лицу — пощупать.
— Ничего, клыки всем поначалу немного мешают, потом привыкнешь, — хохотнул кто-то из вампиров.
Харган развернул карту.
— Смотрите сюда. Вот точка выхода. — Он указал то самое место, в котором Нимшаст опознал довоенные ориентиры. — Вот точка назначения. Будьте внимательны — возможна засада. Стрелять на поражение без предупреждений, вражеские маги могут быть опасны даже для вас.
— А цель операции? — уточнил летчик.
— Поисково-спасательная, — уклончиво ответил Харган. — Ваша цель — переброска. За остальное отвечает Нимшаст. Он знает, что и где искать. Задача всех остальных — прикрывать вас обоих. Вопросы есть?
— А если я его там не найду в темноте? — не унимался левая рука.
— Еще раз войдешь в транс, — отрезал Харган. — На таком расстоянии ты и без меня управишься. У кого-нибудь, кроме Нимшаста, вопросы есть? Начинай телепорт.
— А если вертолет не влезет?…
— Тогда я тебе откручу не только голову, но и кое-что еще! — заорал демон и все-таки пнул окаянного пораженца под зад.
Еще через полчаса он сидел у рации и старался не подать виду, что растерян не менее тех, чей доклад сейчас слушает.
— Никого тут нет, — уныло излагал ответственный спасатель. — Ни засады, ни охраны, ни Повелителя. Бродит зигзагами одинокий зомби с коробочкой в руках, бормочет что-то невнятное.
— Давай его в третью лабораторию вместе с коробочкой и ищи дальше, — приказал Харган и поспешно отключил рацию, пока Нимшаст еще на какое-нибудь несчастье не пожаловался или не спросил в очередной раз, как искать и что делать, если не найдет.
До лаборатории номер три он почти бежал — и не потому, что оставленный без присмотра зомби мог там что-нибудь сломать или разбить, а потому что его несло все тем же восходящим потоком — скорее проверить, выяснить, найти…
Зомби этого он видел в первый раз, и ни на кого из знакомых добыча не походила. Но магию Харган ощутил с первых прикосновений. Знакомое авторство, очень знакомое… и запоминающееся, полтора цикла в коме так быстро не забываются…
— Ты кто? — быстро спросил он, не желая тратить время на долгие разговоры с низшей нежитью.
— Я Джо, — тупо отозвался зомби.
— Что ты делаешь?
— Я иду.
— Куда идешь?
— Приказ: Занести это в туннели и бросить в самое глубокое место. Не могу найти вход.
Харган, не раздумывая, рванул из-под стола пустое ведро и протянул бестолковому посланцу.
— Ты уже на месте. Можешь бросать. Это и есть самый глубокий провал.
Зомби бесстрастно бросил свою коробочку и замер. Задание было выполнено, а что делать дальше, ему никто не приказал.
— Выйди за эту дверь, — велел Харган, для лучшего понимания указав на нужную дверь, — встань у стенки и жди.
— Хозяйка, — сообщил зомби, не двигаясь с места. Ну да, с чего бы ему слушаться приказов посторонних, если у него есть «хозяйка»…
— Встань у стенки и жди хозяйку, — скорректировал указания Харган. — Она придет и скажет, что делать.
Подействовало. Зомби неторопливо потопал в коридор, а демон осторожно сунул руку в ведро и достал вожделенную коробочку. Да. Все верно. Не показалось. Но как?…
Он быстро окинул взглядом подставку с ритуальными ножами. Нет, не возьмут… не консервная банка, хорошая сталь… в мастерские надо идти… И там аккуратно вскрыть… так, чтобы не повредить Повелителю… но как, как они упихнули его в эту коробочку?…
Уже в дверях его перехватил запыхавшийся радист. Пришлось опять зайти в пункт связи, выслушать сообщение Нимшаста, что след опять пропал, и объявить отбой.
В мастерских должны быть инструменты для резки металла. А если не найдется здесь — в соседних Оазисах есть заводы, уж там точно нужные станки имеются…
Дверь в последний раз захлопнулась, и наконец наступила тишина.
Мафей и его гостья осторожно переглянулись и одновременно тихонько вздохнули.
Кажется, на этот раз все закончилось.
Его высочество смущенно пригладил волосы, которые почему-то сами собой встопорщились и превратились в неаккуратную копну. Саша почти одновременно повторила его жест, но ее прическе это точно так же не помогло — нашкодившие подростки по-прежнему выглядели как два взъерошенных воробья, чудом вырвавшихся из дядюшкиного кошатника, куда сдуру залетели в поисках крошек.
Позорище… Если бы Ольга была хоть чуточку не такой невезучей и не наткнулась на дядюшку всего одним этажом ниже… Или если бы хоть кто-то знал, что прогулки по территории запрещены из-за угрозы нападения, и отправил девчонок наверх, а не вниз… И если бы один бестолковый эльф хоть чуточку складнее умел врать… И вообще если бы демоны не принесли дедушку, все обошлось бы намного тише… А так — каждый, кто пробегал мимо, счел своим долгом проехаться по интеллектуальным и нравственным качествам принца Мафея, и все вслух, громко, неуважительно и в присутствии дамы… Даже дядя на этот раз изменил своей обычной бессловесной манере и изволил высказаться. Добавить ко всему этому скандалу перетаскивание кроватей и сундуков, а также апофеоз сегодняшнего безобразия — спуск лошади по ступенькам на плечах двух богатырей из дядюшкиной личной охраны… Неудивительно, что бедная девочка тоже сидит пришибленная, хотя ее никто ни в чем не упрекал… Кроме Кантора, конечно, но ее он хоть за уши не хватал, и на том спасибо.
Саша еще раз вздохнула и обреченно произнесла:
— Папа меня изничтожит.
— Может, мы как-то уговорим Кантора, чтобы тебя не сдавал? — Сам Мафей был безутешен, поэтому попытался утешить хотя бы девушку. — Ну что он, не поймет?
— Да не в том дело… — еще горше вздохнула Саша. — Он-то, может, и поймет, но если меня несколько дней не будет дома, папа это все равно заметит. И как я потом свое отсутствие объясню, уже не особенно важно. А если я еще и из-за щитов буду объяснять, это будет только доказательством, что я вру.
— Ты в самом деле его не предупредила?
— Ну да! А если б он меня не пустил?
Тут она была права, как ни крути. Мафей и сам давно усвоил, что спрашивать разрешения на сомнительные с точки зрения старших деяния губительно для любых планов. Мало того что запретят, так еще и проследят, чтобы не проделал желаемое без разрешения. Лучше уж не спрашивать — так хоть есть шанс, что не заметят. А если и заметят, за сделанное без спросу все же накажут не так, как за нарушенный запрет.
— Прости, пожалуйста… — пробормотал принц, виновато отводя взгляд. Маленькая ведьмочка единственная из всех ни в чем его не упрекнула, хотя опять же единственная из всех имела для этого основания. — Я ведь не знал, что такое может случиться. Как всегда, все всё знали, а мне никто ни слова не сказал, не дорос, видите ли…
— Да что уж теперь… — Саша махнула рукой и опять умолкла, уставившись в стремительно темнеющее окно. Пока они говорили, в комнату незаметно вползли сумерки, выпуская из углов прятавшиеся днем тени, размывая очертания предметов, скрывая лица и превращая собеседника в условный силуэт, похожий на фантомы в тире Шеллара.
— Как только с этим разберутся, я сразу же верну тебя домой, — пообещал Мафей, не зная, чем еще утешить бедняжку. — Хочешь, я сам пойду к твоему папе и все ему объясню? Хочешь, я скажу, что ты не виновата, что ты ничего не знала, что я пригласил тебя в одно место и не предупредил, что оно в другом мире?
Девушка подняла взгляд, и ее глаза блеснули в полумраке особой, ведьмовской искоркой. Точь-в-точь как год тому назад в этот же самый день… вот ведь, бывают же совпадения… Или это не просто совпадение и стоит поискать в нем скрытый смысл и определенную закономерность?…
— Мой папа запросто может поймать твои мысли точно так же, как мысли любого другого человека, и то, что ты маг, никак ему в этом не помешает. К тому же ты не умеешь убедительно врать.
— Что, настолько? — не удержался Мафей. Слишком уж было обидно. — Мы общались всего ничего, и тебе я даже не пытался врать, но все же ты успела заметить, что я этого не умею?
— Достаточно было один раз послушать, как ты пытаешься объяснить ситуацию своему дяде, — пожала плечами Саша. — Да и что тут странного, ты же эльф. Это естественно — вам не дано складно врать, но взамен вы умеете тонко чувствовать неправду.
— Как — не дано? — Личный опыт Мафея вопиюще протестовал против подобного утверждения. — А Толик? А господин Раэл? Вот уж кто врет как дышит!
— Толик психологически почти чистый человек, — пояснила девушка. — То, что он долго жил среди эльфов и перенял многие их воззрения, не делает его одним из них, так же как и его уши. Он всего лишь человек, хорошо знающий и понимающий эльфов. А Раэл, думаешь, просто так от природы умеет упаковывать откровенную ложь в красивые слова и вежливую улыбочку? Он этому человеческому искусству специально и старательно учился много лет, потому что оно необходимо для карьеры дипломата. Ты еще каких-нибудь эльфов знаешь или только с этими исключениями знаком?
Мафей вспомнил Хоулиана и вынужден был признать, что этот господин уж точно исключением не является — что подумал, то и сказал с милой детской непосредственностью. А если и попытался из вежливости или сочувствия сказать не то, что думает, — у него это получается ничуть не лучше, чем у самого Мафея.
— Если господин Раэл научился, то и я смогу, — решительно заявил он. — Жаль только, что на это уходит много лет.
— Да уж, до встречи с моим папой никак не успеешь, — невесело засмеялась ведьмочка. — Да и бесполезно — мысли все равно не спрячешь.
— Ну все равно… Даже если я не буду обманывать, а честно ему все объясню…
— Вряд ли это понадобится… Ему Диего все честно объяснит сегодня же ночью, так что твоя помощь уже будет лишней.
— Тогда хотя бы извинюсь.
Она не ответила. Оглядела комнату, задерживаясь на особо тенистых углах, всмотрелась в его лицо — странно как-то, словно силилась там что-то уловить и ничего не увидела.
— Может, мы тут как-нибудь свет включим? — произнесла наконец, оставив предыдущую тему беседы тихо помирать в забвении. — Или там свечку, керосинку, чем у вас пользуются? Я не боюсь темноты, но не умею в ней видеть.
— Ой, извини, — спохватился Мафей и бросился к каминной полке, где стоял подсвечник. — Я совершенно забыл… Мне казалось, что еще не темно… Тебе не холодно? Может, затопить камин?
— Нет, — донеслось из-за спины. — Если только меня не заставят при такой температуре снять штаны и куртку и нарядиться в этот дурацкий сарафан, который ты, наверное, снял в темном углу с какой-нибудь младшей помощницы ученицы кухарки.
— Нет, я его с веревки спер, — признался Мафей, чиркая спичкой. — Глупо, конечно. К нему все равно надо еще рубашку, и кофту, и обувь… И вообще надо его вернуть. Спешить теперь некуда, завтра я для тебя поищу пристойную мальчишескую одежду. Если тебе еще что-нибудь надо, ты говори, не стесняйся. Может, ты отдохнуть хочешь? Или кушать?
— Ты после сегодняшнего хочешь кушать?
Пришлось честно помотать головой. Как раз после сегодняшнего скандала провинившемуся принцу кусок бы в горло не полез.
— Разве что выпить, — столь же честно признался он, поразмыслив и прислушавшись к своим ощущениям. — Но лучше этого не делать. Потому что мне сейчас так хреново, что стоит начать, и я не удержусь, налакаюсь хуже Элмара. А тебе придется потом общаться с тем, что получится, и ночевать с ним в одной комнате. Разве что составишь мне компанию…
Гостья наставительно постучала себя по лбу.
— Я же не только выгляжу так, у меня организм детский по всем параметрам. Ты б мне еще дорожку предложил или пчелку.
— Разве что косяк, — развел руками Мафей, надеясь обратить неловкость в шутку. — Но за ним придется сбегать…
— Куда-нибудь в соседнюю страну, где мы так и не побывали, — поддела его Саша. — Вот если бы вы мне сразу сказали, что нечего мне переться в гости к Жаку, делать из себя дуру и ставить его в неудобное положение, мы бы, может, и успели все, что задумали.
Высшие силы, ей тоже было плохо, ничуть не лучше, чем ему, и она все еще старалась как-то это скрыть…
— Ты ведь мне тоже не сказала, зачем ты хочешь его видеть. Если бы я знал… я бы сказал, меня всякие бредовые мистралийские завихрения «чего мужчина должен» не посещают.
— Я думала, ты сам заметил. Дурацкая подсознательная накладка, будто всем свойственно то же, что и мне. Умом понимаю, что нет, но когда дело касается таких переживательных моментов, напрочь все вылетает…
— Э-э… чуть понятнее можно? — попросил Мафей, надеясь хоть немного разговорить девушку на тему ее магических способностей.
— А, забудь… Ты все равно не виноват в том, что я навбивала себе в голову всякой ерунды.
— Я просто подумал: если я буду хоть немного знать о том, что тебе свойственно, то смогу учитывать это… ну, в следующий раз… если он будет… понимаешь, все-таки хотелось бы довести до конца…
— Да уж конечно, раз я здесь застряла, то пусть это хоть не зря будет. Как включится у вас магия, перед отъездом домой обязательно наведаемся к этой твоей аномалии. Мне уже и самой интересно. А если еще и папе рассказать, он может заинтересоваться и хоть чуть-чуть отвлечься от меня.
— Я обязательно ему все расскажу и спрошу его совета. Но все же хотелось бы чуть подробнее о том, почему из твоих способностей следует, что я должен был сам заметить… ну, ты понимаешь… Я просто не улавливаю связи.
— Объясняю понятно, — изрекла Саша, и Мафей вдруг ощутил навязчивую уверенность, что сейчас она примется набивать трубку. — У каждого шархи есть какая-нибудь способность к восприятию и к воздействию по отношению к другим людям… ну то есть разумным гуманоидам всех родственных видов. Как эмпатия у Диего, это ты, наверное, знаешь, или как спонтанное чтение мыслей у моего папы… Насчет дяди Макса я не уверена, что там у него приоритетно на восприятие — бабы или покойники. У меня дар смещен в темную сторону еще сильней, чем у дяди Макса.
— Ты разбираешься в некромантии? — заинтересовался Мафей, не смея верить в такую удачу.
— Нет, это не некромантия. У меня просто и восприятие, и воздействие завязаны на негативные эмоции. Воздействие — на страх, на стыд, на гнев или безысходность, в общем, ничего хорошего я человеку сделать не могу. А восприятие — только на страх.
— То есть ты воспринимаешь не все чувства, как Диего и Орландо, а только страх?
— Не-ет, вот ты опять не понял. Это не эмпатия и не чтение мыслей, это особое такое знание… Я могу посмотреть на человека и узнать, чего он боится. Не сам страх почуять, как эмпаты, а источник и объяснение этого страха. Теперь улавливаешь связь? Если кто-то боится, как бы не узнали о его тайных чувствах, то я о них непременно узнаю. Из-за этого самого страха. А если я сама боюсь, как бы кто не узнал о моих — потому что ну дура же дурой тогда буду выглядеть, — тут и срабатывает подсознание. Раз боюсь, значит, узнают. Понял теперь?
— Ага, — завороженно кивнул Мафей. — И что, сегодня, пока все скандалили, ты потихоньку стояла и слушала, чего мы все боимся?
Саша усмехнулась.
— Когда вы скандалите, вы в этот момент ничего не боитесь, потому что мысли у вас в другую сторону направлены. Только извечные страхи можно разглядеть, но они в целом у всех одинаковы — умереть, потерять близких… есть еще навязчивые страхи, которые никогда не оставляют, их тоже видно. Или слишком реальные, чтобы о них забывать, как, например, у твоего дяди.
— Серьезно? — Не то чтобы Мафей так уж искренне изумился — почему бы дяде и не иметь какой-нибудь глубоко скрытой фобии, тем более если угроза реальна? — но ему показалось, что чем шире он откроет рот от удивления, тем охотнее юная ведьмочка сообщит что-нибудь еще. — Чего такого может бояться дядя Пафнутий?
— Обернуться и покусать кого-нибудь. Он правда оборотень, или это его глючит так?
Вот тут Мафей действительно на время потерял дар речи от изумления.
— Впервые слышу! Дядя всегда был нормальным человеком и отличался от прочих членов семьи именно здравостью рассудка.
— Тем не менее он все время боялся, как бы не случилось чего-нибудь такого, что могло бы его неожиданно напугать. Потому что от испуга он может обернуться, а его амулет, который контролирует разум в животном обличье, перестал работать. Оборачивается же он, насколько я поняла, в какого-то крупного хищника, опасного для окружающих. Если, конечно, это правда, а не выверты больной психики.
Мафей подумал и признался, что он охотнее поверит в то, что его дядя в самом деле оборотень, чем в то, что он сумасшедший.
— А почему ты не знаешь? — удивилась в свою очередь Саша.
— Наверное, это скрывают специально. Он ведь король. Может, королям не положено… Демоны его знают…
— Имидж портится? — понимающе усмехнулась девушка. — А что, вполне себе объяснение. Дедушка твой тоже, наверное, скрывает?
— Что, и дедушка? — потрясенно переспросил Мафей.
— Ага. У него тоже амулет не работает, и он боится в беспамятстве куда-нибудь улететь или обернуться человеком на не подходящей для этого высоте. Ты и этого не знал? Ну, раз уж я взялась выдавать тебе твои же семейные секреты, кузен твой тоже оборотень.
— Который?
— Тот, который так смешно головой встряхивает, ну точь-в-точь как собака. Его второе обличье ни ему, ни окружающим не опасно, но выглядеть он при этом будет полным идиотом, потому и боится.
— То-то он так собак любит… — Столько непонятного и необъяснимого вдруг обрело логику, столько вопросов получило ответы, что Мафей даже отвлекся от разговора, пытаясь упорядочить все это в голове. Надо же, сколько он всего не знал и даже не догадывался… Интересно, а Шеллар знал? А придворные маги? Нет, мэтр Силантий — вне всяких сомнений, вот, кстати, почему придворные маги в Поморье традиционно принадлежали только к одной школе… А все остальные?
— Мафей! — окликнула Саша, едва пауза в разговоре затянулась достаточно, чтобы понять — один из собеседников о другом забыл.
Задумавшийся принц встрепенулся.
— Да?
— А та девчонка, которая меня звала пройтись… Это и есть жена Диего?
— Ну да, там, по-моему, и без уточнений видно, — удивился Мафей.
— Ну тебе, может, и видно, а я себе его жену представляла… Ну, такой, вроде кузин и тетушек ветви Кирин… а она совершенно обычная, и ножки-палочки точь-в-точь как у меня, а на голове я вообще молчу что.
— Да перестань! — возмутился Мафей. — Она последнее время очень похорошела! Вот как только забеременела, так и грудь выросла, и ножки стали не палочки, и даже волосы легли. То ты, наверное, тоже уловила ее страхи, вот у тебя и перекосило картинку. Она вечно боится, что у нее то не так, и это не этак, и все вокруг видят и чего-нибудь нехорошее о ней думают…
— Да нет, как раз в тот момент она ничего такого не боялась, у нее все страхи были за Диего, за ребенка и еще за какого-то дядьку, который остался где-то в логове врага в большой опасности. Я-то как раз видела то, что есть, что видно глазами. А ты — нет. Значит, она носит девочку, и эта девочка ветви Кирин фонит на всех мужчин своей фамильной притягательностью. Но я не красоту ее дивную хотела обсудить, хоть и приятно, что не одна я такая и что даже таким, бывает, везет в любви. Я хотела спросить, ты не в курсе, зачем она хотела меня увести и о чем «почирикать»? Может, есть что-то, чего я знаю, а ей знать не следует? Или хотела про Диего расспросить?
— Да нет, — честно признался Мафей, решив, что уклончивая тактичность в данном случае может обойтись дороже, чем прямой ответ. — Скорей всего, утешить хотела. Она в позапрошлом году тоже несколько лун по Жаку страдала, и, наверное, у нее есть что утешительного по этому поводу сказать.
Саша оторвала взгляд от собственных ботинок, которые сосредоточенно изучала последние несколько минут, и с величайшей заинтересованностью вперилась прямехонько в глаза.
— Что, она ему тоже не понравилась?
— Ну, понимаешь… на тот момент он уже встречался с будущей невестой…
— Убиться, какое постоянство! То есть она хотела мне рассказать, как она сперва точно так же ревела, в потом пострадала-пострадала, да и нашла Диего?
— Ну, наверное, что-то в этом роде…
— Что ж, считай, я ей сэкономила кучу времени и сил. Можно уже не рассказывать. — Она опять уставилась на носки ботинок и добавила: — И чего я, в самом деле, как дура… эти девки хоть взрослые, их трахать можно. А я куда со своим малолетним сокровищем, которым только педофилов соблазнять?
— А это у тебя навсегда, или ты еще когда-нибудь вырастешь? — поинтересовался Мафей, решив, что разговор свернул в нужную сторону и сейчас самое время попробовать выяснить.
Саша вздохнула.
— Ты себе примерно представляешь механизм порчи и возможного отката? Или в вашей школе это происходит иначе, или вообще не практикуется?
Мафей торопливо напряг память.
— Порча и проклятия относятся к некромантии и сейчас запрещены законом. То есть за них бывает не «откат», а уголовная ответственность.
— А если не поймают? — фыркнула девушка. — Или не докажут?
— Не поймать могут в одном случае — если пострадавший не поймет, что с ним, и не обратится к магу за помощью. Если же обратится — любой квалифицированный маг обнаружит и порчу, и след ауры налагавшего, по которому некроманта можно будет выявить.
— А с пострадавшим тогда что? Такая порча снимается, или все, с концами?
— Зависит от конкретного метода. Есть такие, что снимаются, есть неснимаемые.
— И когда наведенную порчу с человека снимают, на некроманта идет какое-то обратное воздействие?
— В классической школе такого нет. Кажется, что-то подобное я слышал о ведовстве, но не уверен, факт это или народное творчество. Так, значит, вот что ты имеешь в виду под откатом? Обратное воздействие? А оно идет автоматически?
— Тоже от школы зависит, но у меня получился такой курьезный случай… Такое может произойти только с малолетней дурочкой, которой Силу боги выдали, а ума еще нет… Подожди, так что, классический некромант может преспокойно разбрасываться проклятиями, и ему ничего за это не будет? Если уголовной ответственности удается избежать, то никакой другой он и не несет?
Мафей попытался разобраться и быстро понял, что его знаний для этого не хватает. Пришлось честно признаться, что в некромантии он полный дилетант, если не сказать невежда. Но можно поспрашивать мэтрессу Морриган и мэтра Алехандро, они должны знать точно. А кроме уголовной ответственности бывает еще личная или семейная месть, тоже штука эффективная. В общем, как только все это безобразие закончится, обязательно навестим знающих коллег и выясним все в точности. А пока, может, Саша ему сама объяснит, что это за откат и как он действует в ее школе?
— Не поймешь ведь… — тоскливо вздохнула девушка.
Мафей вдохновенно заверил ее, что он просто неимоверно понятливый.
В сути вопроса действительно не оказалось ничего сложного, однако всей заявленной понятливости его высочества не хватило, чтобы постигнуть, что двигало этими девчонками. Нет, мальчишки тоже ссорятся, враждуют и непременно дерутся, кое-что из этого букета он даже испытал на себе, но начать войну из-за туфелек с пряжками, танцующей куклы, конкурса бальных танцев и работы по математике… на такое способны только девчонки.
Школа, где училась Саша, официально считалась школой для одаренных детей, но, как бывает с большинством престижных заведений, в особых случаях недостаточную одаренность детей успешно могли компенсировать высокое положение или солидное состояние родителей. Назвать Аленку Сомову дурой было бы несправедливо — с занятиями она худо-бедно при помощи трех дополнительных частных учителей справлялась. Но вот в общении она была невыносима. Так считала Саша. Позднее выяснилось, что Алена, в свою очередь, имела полностью противоположное мнение касательно того, кто из них невыносим, но, на взгляд Мафея, Саша все же была права. Хвастливых манерных девиц, избалованных роскошью и вседозволенностью, он тоже не любил. И будь он так же остер на язык, как эта юная ведьмочка, с такой же радостью обламывал бы однокласснице попытки блистать и править бал.
История великой войны двух непримиримых девиц, продолжавшаяся без малого два года, включала в себя множество эпизодов, большую часть которых Саша либо уже не помнила, либо пропустила за незначительностью. Начавшись со взаимного осмеяния туфелек в первый учебный день, продолжившись ежедневными подколками, оторванной головой куклы и выброшенной в окно косметичкой, докатившись до стертой работы по математике на школьном состязании и намазанных клеем туфель на конкурсе танцев, великая война пришла к своему завершению, когда в ходе боевых действий были нарушены одновременно очередность ударов и негласное правило: не втягивать в военные действия учителей и родителей.
В один и тот же день сначала в школу примчалась Аленкина мачеха и закатила директору скандал, затем к директору вызвали Сашу и сделали капитальное внушение, а едва она оттуда вернулась, Аленка нагло и бессовестно проехалась по святому — по дружбе с Настей. Нет, какая-то часть правды в том была — действительно из неблагополучной семьи, мама сетезависимая, папы все время разные, с братом такая вот беда, — но это же не повод делать подобные предположения о Настином моральном облике, как будто если у девочки нет богатого папы, то она непременно должна добывать пропитание на панели… Словом, на этот раз дело кончилось дракой, и, как это водится у девчонок, кто раньше успел пожаловаться, тот и оказался пострадавшим. А Саше повторно пришлось краснеть в кабинете директора, выслушивая уже не о товариществе и приличном поведении, а о спецшколе для трудных детей, куда она непременно отправится, если будет продолжать в том же антиобщественном духе.
В тот момент Саша и открыла для себя свой дар. Она вдруг поняла, что директор все врет ради того, чтобы ублажить Аленкину мачеху (которая до сих пор не ушла), а на самом деле он панически боится Сашиного папу. Причем без малейшего понятия, чем он реально может быть опасен, просто слышал что-то где-то о шархийской магии, вот и боится. А Аленкина мачеха боится, что муж узнает про ее измены. А классная руководительница — что никогда не выйдет замуж.
Ощутив в себе столь долгожданные способности, Саша не удержалась от маленькой мести — кротко посмотрела в глаза директору и предложила вопрос о спецшколе обсудить с папой.
Что происходило в кабинете, когда ее оттуда выставили, она уже не слышала, но наверняка перепуганный директор просветил Аленкину мачеху, кто есть доктор Рельмо и почему с ним не надо ссориться. Потому, наверное, она и сообразила, в чем дело, когда все началось.
А обиженная Саша под влиянием новой открывшейся ей стороны бытия вдруг подумала — а ведь и в самом деле, я же не просто девочка, которую можно безнаказанно унижать, я ведь тоже владею Силой, как и мои сестры. И за сегодняшнюю подлость могу наказать Аленку сама, без всяких жалоб родителям.
И дальше началось самое интересное.
Силу она, может, и ощутила, но что с ней делать, не имела понятия. Из разговоров старших слышала, что есть способ магическим путем восстановить справедливость и наказать обидчика. Но вот как именно… Спрашивать у папы было бы верхом глупости, и поэтому Саша сделала глупость еще большую: полезла искать требуемую информацию в мегасети, как привыкла. Впоследствии оказалось, что найденное ею руководство по наказаниям обидчиков с настоящей шархийской магией ничего общего не имеет, кроме упоминающихся имен богов, что на самом деле какой-то шарлатан слепил его на скорую руку из разных обрядов разных школ и выложил, чтобы обманывать доверчивых девиц, жаждущих сделаться ведьмами… И будь Саша обычной человеческой девочкой, вреда от ее колдовства вышло бы не больше, чем от исполнения песенки про елочку… Но Сила у девочки была настоящая, и в ее устах слова обрели вес, а пустой ритуал — значение.
И понеслось.
Аленкин папа все-таки застукал мачеху с любовником и выгнал.
На следующий день он попался на взятке.
А Аленка попала в больницу, потому что у нее вдруг за одну ночь лицо покрылось уродливыми болячками, волосы выпали, зубы почернели и ноги отнялись.
Так бы, наверное, и скончалась вредная одноклассница среди разводящих руками врачей, если бы о случившемся не узнала ее родная мать, которую отец в свое время здорово пробросил при разводе. Первое, что она сделала, — совершенно искренне обвинила во всем мачеху. Дескать, на мужа донесла, падчерицу отравила, все в корыстных целях. Мачеха, такое заслышав, ударила себя под грудь, напомнила, что с арестованного имущества законного супруга никакой корысти поиметь не может, и мигом нашла другого виновника. Вот только пару дней назад ей в школе рассказывали…
Домой к Сашиным родителям семейство Сомовых явилось в полном составе: Аленка в инвалидном кресле, ее папа, отпущенный под подписку о невыезде попрощаться со смертельно больной дочерью, безутешная мама и мачеха, жаждущая доказать свою невиновность, а заодно, чем черт не шутит, может, и любовника на темные чары как-то списать…
Мафей представил себе визит подобной делегации потерпевших к мэтру Истрану и мысленно содрогнулся.
Саша в тот момент тоже ощутила нечто подобное. Отчасти ее потряс плачевный вид соперницы — честно говоря, такого разгромного результата она не ожидала. Но куда более ужасающим был папин страх, который она уловила. Мама еще ничего не поняла, мама была удивлена и опасалась разве что скандала и неприятностей. Папа же понял все, едва вглядевшись в невидимые для людей сплетения Сил вокруг несчастной жертвы. Причем «все» здесь не является преувеличением, так как сообразив, чьих шкодливых ручонок это дело, он сразу же понял и все, что из этого следует.
Никогда прежде, да и позже пожалуй, не видела Саша своего сдержанного, рассудительного отца в таком ужасе. И никогда не представляла, в силу своего возраста, что такое страх потерять ребенка, особенно когда он из извечного становится реальным.
Тогда она тоже испугалась. И за папу, и за себя, и собственно того, что натворила. Откуда-то вдруг пришло понимание, что идея в одночасье лишить вредную Аленку всего, чем она до сих пор могла похвалиться, не так уж и удачна. И вспомнилось, что взрослые обычно такие идеи сначала согласовывают с богами. И много чего вспомнилось такого, что в момент сладкой мести отчего-то вылетело из головы. В первую очередь — что местью ведает темная ипостась двуликого Дира-Эйдма, а обращение к темному лику, пусть даже по ошибке, ни к чему хорошему не приводит…
На этом месте Саше пришлось объяснить неподготовленному слушателю некоторые особенности школы Пламени Духа, примерно так же, как объяснял ее отец перепуганному семейству Сомовых.
В шархийской магической школе такого понятия, как порча, нет вообще. И самого предмета, соответственно, нет. Эта цивилизация слишком гуманна, чтобы допускать возможность нанесения вреда другому человеку просто по желанию. Нет, конечно, всякие способы нанесения вреда существуют и в этой школе, но делается это только в качестве наказания или для предотвращения злодейства. Сами шархи друг другу злодейств не устраивают и свои внутриобщинные конфликты умеют решать полюбовно, поэтому обычно всякие наказания и предотвращения применяются к людям. Как утверждал доктор Рельмо, если бы Аленка была ни в чем перед Сашей не виновата, ее кустарная порча просто не сработала бы, невзирая на вложенную Силу. А поскольку вина с ее стороны все-таки имелась, ритуал сработал по схеме наказания. То, что оно получилось несоразмерным, — вина уже Сашина, и безнаказанной она не останется. Что до пострадавшей — разумеется, в таком состоянии ребенка никто не оставит, срочно вызовем дядюшку Молари, он специалист. Но одно следует иметь в виду: не стоит ожидать, что после его вмешательства все мгновенно станет как было и даже следа не останется. Удалится только лишнее, несоразмерное. А чтобы полностью избавиться от проблемы, Аленка должна осознать, в чем была неправа, и понять, что она сделала плохого.
А что после этого будет с Сашей — одним богам ведомо.
Боги, судя по всему, учли сопливый возраст, детскую дурь и чистосердечное раскаяние. Когда после очистительных обрядов над жертвой на незадачливую вредительницу пошел откат, она его поначалу просто не почувствовала. Потом вся семья, вздрагивая от каждого телефонного звонка, больше полугода ждала какого-нибудь несчастья. И только спустя год заметили, что деточка отчего-то перестала расти и вообще как-либо меняться. Такой, видимо, у богов взгляд на воспитание: дескать, поступила как малявка бестолковая, так малявкой и живи, пока не поумнеешь.
Аленка вскоре поправилась, только с танцами ей пришлось завязать и личико утратило былую свежесть. Отца ее все-таки посадили — как объяснил доктор Рельмо, взятки-то он брал независимо от всякой магии. Мачеха куда-то испарилась — видимо, на поиски нового мужа. Аленка все это время жила у матери. Школу ей пришлось сменить, как оказалось — к лучшему. В новой школе она увлеклась биологией, стала ходить в научный кружок, даже что-то полезное придумала, собирается поступать в университет, и у нее есть все шансы получить государственную стипендию. Через год выйдет на свободу ее папа-взяточник и, скорее всего, вернется к семье. Словом, относительно неплохо там все складывается.
— А как же ты? — не удержался Мафей. — Неужели это навсегда? Должны же быть и для тебя какие-то варианты… Ну, не знаю… испытания там или условия, которые надо выполнить…
— Может быть, — согласилась Саша, опять устремляя взгляд на ботинки. — Только никто мне эти условия не объявляет. Суть испытания в том, чтобы испытать человека жизнью, а не проверить, как он выучил правильные ответы. Я должна жить, как живу, и поступать, как считаю правильным. А кто-то там, — она указала пальцем в потолок, — будет оценивать мои поступки и их мотивы. И, может, если сочтет, что я исправилась… А я, наверное, ничуточки не исправилась. То есть о том, как вышло с Аленкой, я сожалею и понимаю, что это было чересчур. Но вот как попадаются на моем жизненном пути экземпляры вроде Настиного Брыля, прямо руки чешутся… Нет, я, конечно, ему ничего не сделала, но ведь только потому, что не умею делать как положено, а как попало уже не рискну. А невозможность при желании — совсем не то самое, что нежелание. Как-то так. А может, и не в том дело, и никто меня не испытывает. Знаешь, у нас считается, что, творя зло, человек открывает себя для ответного зла, как бы лишается защиты. И когда я открылась, меня стукнуло, и ничего с этим теперь не поделаешь. Так тоже запросто может быть. А может, все зависит не от моего поведения, а от чего-нибудь другого, например, простила ли меня Аленка, или, может, она до сих пор страдает, и пока не перестанет…
— Но как же?…
— Ты имеешь в виду, как я дальше жить буду, когда разница станет не пять лет, а десять, двадцать и больше? Ну что делать, так и буду. Ну живут же всякие там карлики и лилипуты. Может, меня все-таки возьмутся учить, да буду колдовать на дому. А нет — попрошусь в винтиловку, а то и в контору, почему бы нет. В средние века в Куйфэне таких, как я, создавали искусственно, их были единицы, и они очень ценились как шпионы. Думаю, мне найдется куча интересных дел и помимо ловли педофилов на живца.
Похоже, утешения здесь не требовались. Если когда-то давно эта девушка и была склонна к глупостям, то сейчас перед ним сидела рассудительнейшая юная особа из когда-либо виденных. Чтобы, оказавшись в такой ситуации, не впасть в депрессию, не озлобиться на весь мир и даже не смириться с безнадежностью, а найти в своем несчастье позитивные и, более того, полезные стороны — это надо быть поистине образцом самообладания и рассудительности.
— Что мы все обо мне да обо мне, как будто это зачем-то нужно, кроме как для удовлетворения твоего любопытства. Расскажи лучше о своем мире, это полезнее будет, мне ведь придется здесь какое-то время пожить.
Мафей, застигнутый врасплох этой вполне закономерной просьбой, принялся судорожно вспоминать, как просвещает новых переселенцев Жак и о чем говорил с Ольгой Элмар. С чего же начать — с семьи или с географической карты?
— Давай, ты будешь спрашивать, — выдавил он, так и не додумавшись ни до чего умного. — А то я не могу сообразить, с чего начать.
— Начни с себя, — посоветовала Саша. — А весь мир соберется из кусочков по ходу дела. Вот ты живешь здесь у дяди. А где твои родители?
Похоже, его рассказ тоже будет не особенно радостным, отметил про себя Мафей и честно объяснил где. А что оставалось делать, ведь с этой милой родственницей семейки дель Кастельмарра только так и можно было общаться — честно, ничего не скрывая. А как иначе общаться с ведьмой, которая непременно почувствует, как ты боишься, что кто-нибудь узнает… Боги, это ведь еще хуже, чем вечно все знающий наставник, тот хотя бы мысли не читал и чужие страхи магически не чуял… Вот это вы попали, ваше высочество…
— Что это? — совершенно искренне ужаснулся Харган, когда содержимое заветной коробочки было извлечено и с почтением поднесено ему на обрезке листового железа.
Нимшаст, все еще не в силах осознать ужасающий факт, в пятый раз простер костлявую ладонь над неподвижным тельцем и отсутствующим голосом произнес:
— Это он. Ошибка исключена.
— Да я не о том. Во что такое странное он превратился?
— Песчаный вислоухий заяц, — прокомментировал Нимшаст, покосившись на добычу.
— Такой маленький? — удивился Харган, вспоминая длинноногих шустрых грызунов.
— До Падения они как раз такими и были.
Харган оглянулся на дежурного мастера, который прислушивался к их разговору с излишним любопытством, и, приглашающе мотнув головой, направился в лабораторию, бережно неся на вытянутых руках освобожденного из заточения Повелителя. Нимшаст последовал приглашению, впрочем, без особого энтузиазма. Наверное, опять заместительно-реактивно устал, перетрудился, голова у него болит и тяжелый стресс, только говорить он об этом стесняется, не зная, слышит ли Повелитель происходящее вокруг.
Что делать дальше, Харган не имел ни малейшего представления, но надеялся, что как только сядет и начнет разбираться, все сразу станет ясно.
— Куда мы так несемся? — недовольно простонал за спиной левая рука.
— Назад, в третью, — на бегу отозвался демон.
— Ты можешь не мчаться сломя голову? Я за тобой не успеваю, сейчас задохнусь… И в боку колет…
Харган едва не задохнулся сам, а затем едва не уронил Повелителя, так как руки невольно дернулись огреть симулянта тем, что в них сейчас находилось.
— Какая одышка? — взвыл он, не в силах это терпеть и не понимая, как с этой жертвой эволюции общался Повелитель. — Ты же не дышишь!
— А как я, по-твоему, говорю? — немедленно парировал Нимшаст.
— На эту антинаучную чушь можешь ловить безграмотных идиотов вроде Клюва, — не поддался Харган. — Но мне-то не надо гребни полировать, я же знаю, что дыхательная и опорно-двигательная системы у тебя автономны и никакое питание твоим мышцам не требуется, и вообще тебя прекрасно можно ставить на погрузку кирпичей или прополку моркови наравне с зомби, если бы ты не был таким лентяем…
С таким же успехом он мог излагать эти прописные истины некромантии своему отражению в зеркале, группе скелетов или стайке вислоухих зайцев. То, чего Нимшаст не желал видеть в своей картине мира, отскакивало от него, как дротики от танковой брони. Вот и сейчас на чистую правду он демонстративно обиделся и нарочно всю дорогу плелся нога за ногу с таким лицом, словно его действительно поставили на прополку морковки, где он подвергся издевательствам и травле со стороны зомби. Наверное, он ждал извинений, но Харган проявил поразительную черствость и бестактность.
В лаборатории он все с тем же обиженным видом сел в сторонке, предоставив напарнику самому разбираться в структуре чужого заклятия. Харган сделал вид, будто ничего не заметил, и принялся за дело.
Окунаться в чужую некромантию оказалось намного легче, чем сливать Силы с Нимшастом или прощупывать чуждый и опасный жезл. Поначалу Харган ощутил даже что-то вроде злорадства. Сейчас он сделает все сам, сам во всем разберется и освободит Повелителя, а этот придурок пусть сидит и обижается дальше.
Однако, поковырявшись с четверть часа, правая рука слегка приуныл и понял, что все гораздо сложнее, чем ему казалось. Ту часть, что касалась некромантии, он понял и вычислил, но хитроумные вражеские маги словно предполагали, кому предстоит их заклятие ломать: нарочно насовали в него элементов разных школ. И если с Чистым Разумом Харган был знаком хотя бы теоретически и поверхностно, то третья школа — какая-то из природных — не только оставалась для него неизведанной областью, но и вызывала неприятные ощущения при попытке проникнуть глубже.
Радужная мечта совершить подвиг и покрасоваться победой уныло растаяла, уступив место раздражению, а Нимшаст мгновенно из конкурента превратился опять в нерадивого соратника, который сидит и бездельничает, вместо того чтобы помочь.
— А ну-ка попробуй ты, — скомандовал Харган, отстраняясь от опутанного заклинанием зайца.
Левая рука обиженно пожал плечами.
— Зачем? Если у тебя не получилось, чем я могу помочь?
— Ты думаешь, что хуже меня разбираешься в магии?
Нимшаст обратил полный страдания и укоризны взор на учителя.
— Он учил нас обоих, — дрогнувшим голосом произнес он. — Но в тебя вложил больше.
— Больше? — Харган вскочил и по привычке хватил об пол стулом, хотя вполне можно было не сдерживаться и запустить этим стулом в вечно обиженную физиономию лича. — Мне нет тридцати, тебе за двести, и ты все равно считаешь, что я научился большему?
— Он всегда любил тебя больше, чем меня! — неожиданно взвыл Нимшаст. — Всегда!
— Даже до того, как я появился на свет? — зло огрызнулся Харган.
— Да! Даже до того! Он давно хотел меня заменить! Ты знаешь, что он со мной сделал?
— То, что он рано или поздно делает со всеми избранными! — Теперь они стояли и орали оба, и Харган чувствовал что-то вроде удовольствия от сознания, что можно вести себя как угодно, сказать все, что думает, сделать что заблагорассудится. Не надо больше сдерживаться, соблюдать какие-то приличия или переживать о целости шкуры собеседника — лича хоть об стенку бей, хоть огненным шаром поджарь, ничего ему не сделается… — И о чем мечтают все, кто ему служит! Ты на это хотел пожаловаться?
— Ничего ты не понимаешь! — истерически взвизгнул левая рука. — Я любил его! Я пошел бы за ним куда угодно и сделал бы все для него, лишь бы добиться взаимности! А он… использовал меня как подопытного зверька!
— Ты же сам сказал, что сделал бы для него что угодно, — ядовито прошипел Харган. — Или твоя преданность настолько сильно зависела от взаимности, которой ты так и не дождался?
— Что ты мог умного сказать, ты же никогда не любил! Ни мужчину, ни женщину, ни даже собачку! Ты вообще не знаешь, что это такое!
— Если это похоже на то, что я вчера застал в твоем обшарпанном будуаре, то и знать не хочу!
— Можно подумать, сам никогда такого не делал!
— А что, ты когда-нибудь видел, чтобы я пил ацетон? Ты еще кислоту попробуй, может, растворишься к едреным демонам, бездельник!
— Посмотрю я на тебя после перерождения, проповедник полухвостый!
Харган уже собрался достойно ответить что-то в духе «а что отрезали тебе, бесхвостому?» и продолжить в зависимости от полученного ответа, но вдруг почувствовал, как из него осторожно, почти незаметно, тянут Силу. Нет, этот извращенец окончательно рехнулся! Он что, надеется таким образом захмелеть? Или в кои-то веки собрался подраться и решил обеспечить себе фору?
Два одинаковых «прыгающих камня» сорвались со сложенных горстью ладоней, два возмущенных крика слились в один:
— Заговариваешь зубы, а сам потихоньку Силу тянешь?!
И оба, как ни странно, попали.
Харгана швырнуло через стол и ударило о стену. Грудь словно сдавило прессом, но боль сейчас волновала демона меньше, чем сброшенный со стола лысый заяц.
— Идиот… — прохрипел он, — ты свалил Повелителя…
Где-то у противоположной стенки стонал и охал Нимшаст — как будто личу мог чем-то повредить несчастный камень третьего уровня!
— Нечего было чужую Силу качать!
— Ну и наглая скотина! — Харган обессиленно закрыл глаза и прислонился к стене. — Сам из меня потянул и еще возмущается!
— Прекратите этот безобразный скандал, — неожиданно произнес третий голос. — Это я позволил себе воспользоваться вашими Силами. И правильно сделал, иначе вы бы друг дружку поубивали.
Харган встрепенулся и открыл глаза.
У стола, с которого только что слетел мумифицированный грызун, стоял Повелитель, оправляя на себе халат и глядя на учеников примерно так же, как брат Хольс на неисправимых грешников.
— Учитель! — Вместо радостного восклицания получился сдавленный стон, но все последствия ушиба сейчас были не важны по сравнению с великой радостью. — Вы вернулись!
— Да уж, — раздраженно произнес Повелитель, ничуть этой радости не проявляя. — Не сумей я вернуться сам, вы бы еще долго разбирались, кто из вас лучший маг, кто меня больше любит, кого я больше люблю, кто кому чего должен и кому как следует поступать. Если бы действительно не поубивали друг друга в процессе.
— Да он же бессмертен! — не удержался Харган. — Ему даже не больно, он просто прикидывается!
— О, ты недооцениваешь силу самовнушения. Истерия у мага — страшная штука… Даже если он нежить. Но в одном ты прав… — Наставник перевел взгляд куда-то по другую сторону стола. — Ты настолько проникся ощущением собственной неуязвимости, что забыл обо всем остальном? О том, например, что среди твоих соратников есть живые и боевым заклинанием их можно нечаянно убить или покалечить? Хорошо, что Харган намного сильнее и крепче обычных людей, а если бы ты Кайдена приложил? Я не приветствую досрочных Перерождений, да еще по такому глупому поводу! Кстати, почему я не вижу здесь Кайдена?
Харган немного отдышался и осторожно попробовал встать. Вроде получилось.
— Я решил, что Кайден здесь не нужен, — пояснил он, хотя говорить было все еще трудно. — У него другая специализация и даже другая природа Силы. К тому же у него и так дел полно; когда вы исчезли, он взял на себя руководство и постоянно поддерживал иллюзию вашего присутствия. Он и сейчас этим занят.
— Вот как? — Повелитель немного успокоился и, как показалось Харгану, удивился. — Впервые слышу, чтобы ты хорошо отзывался о Кайдене и даже защищал его передо мной.
— Он оказался лучше, чем я о нем думал, — честно признался демон. — Наверное, Шеллар прав — мне надо учиться разбираться в людях. Я все время ошибаюсь.
— Главную лабораторию отремонтировали? — перебил его Повелитель.
— Кажется, да… Вчера там что-то красили…
— Найдите Кайдена, и чтобы через десять минут были там. Будем разбираться, кто где чего наошибался.
Харган вспомнил, о чем ему сейчас предстоит доложить, и отсутствующий кончик хвоста вдруг болезненно заныл.
