Глава 5

Увидев в дверях неизменный подвижный нос своего помощника по информации, господин Дорс мимоходом подумал, что упорная верность шустрого Ганзи вызывает некоторые подозрения. Как верно заметил этот трусохвост Факстон, расторопнее всех оказался Тедди, который сбежал первым. С предположением, что следующим будет Ганзи, Дорс был тоже согласен. Однако пом по информации почему-то не торопился, и это начинало вызывать беспокойство. За Кроша Дорс был спокоен, этот мускулистый тип в начищенных сапогах попросту слишком глуп, чтобы в полной мере осознать сложность положения и прийти к выводу, что пора драпать. Но вот хитрый и сообразительный Ганзи… уж не решил ли этот юркий полугном, вместо того чтобы просто удрать, перекинуться к кому-то из конкурентов и подзаработать, продавая информацию о хозяине?

— Босс, — начал между тем Ганзи, — есть новости.

— Стоящие? — устало уточнил Дорс, отвлекаясь от невеселых размышлений. — Или опять какие-нибудь гадости?

— Очень важные, вы давно их ждали. А насколько стоящие, решите сами.

— Рассказывай, — тяжко вздохнул босс, слегка успокоенный тем, что «новости» Ганзи не являются очередным докладом о кознях обнаглевших конкурентов.

— Наш человек в Галланте получил требуемую информацию гораздо скорее, чем мы рассчитывали. Как оказалось, нынешний фаворит Луи IX некий шевалье Дю Гальтран — абсолютно бесстыжий и беспринципный юноша, несмотря на свои неполные пятнадцать. За определенные суммы он поставляет данные о повелителе всем желающим. А поскольку его величество, как это свойственно алкоголикам, использует любовников по совместительству в качестве носовых платков для своих слез и соплей, доставая их жалобами на жизнь намного больше, чем своими уже не особенно пылкими ласками…

— Короче, — проворчал господин Дорс, которого совсем не интересовали подробности личной жизни извращенца Луи.

— Можно сказать, что возможности добывать эту самую информацию у юного шевалье дю Гальтрана поистине безграничны. Пребывая в нетрезвом состоянии, его величество откровенничает на любые темы, и единственная задача юноши — вовремя подкидывать нужные вопросы. По интересующей нас проблеме о личности принца Орландо он выяснил следующее…

— Не томи, — снова перебил его босс. — Скажи сразу, он или нет?

— Это не он, если вас так утомляет ожидание. Но все-таки послушайте, это важно… и интересно. При упоминании принца Орландо его величество залился горькими слезами и посетовал на дурацкие мистралийские традиции, которые оказывают пагубное воздействие на воспитание мальчиков. Вследствие чего такой прелестный юноша, как Орландо, так жестоко отверг искреннюю любовь Луи и разбил ему сердце на долгие годы. Помимо этого мистралийские принцы сообща набили юному Луи морду ни за что ни про что. Но особенно ужасно ему сознавать, что мистралийский принц и после смерти не оставил в покое несчастного Луи, преследуя его за попытку найти общий язык с другим мальчишкой, угрожая страшными карами и тому подобной мистической ерундой. Далее его величество в подробностях поведал историю о том, как призрак его преследовал. Если опустить не интересующую вас патетику, из этих бредней можно выделить два момента. Первое — все произошло в королевском замке Ортана, то есть под крылышком его величества Шеллара. Второе — по описанию этот якобы призрак не имеет ничего общего с нашим беглецом, кроме национальной принадлежности, зато абсолютно точно соответствует описанию пьяного мага, который спалил ваш дом.

— Джоана! — с тихой ненавистью прошептал почтенный магнат, в сердцах хватив об пол пепельницу. — Вот стерва! И главное зачем? Неужели компенсация показалась недостаточной? Или я не учел каких-то ее интересов, ради которых ей понадобилось меня так кидать?

— Не нервничайте, босс, — посочувствовал Ганзи. — Вспомните, что вам вчера советовал целитель. Никаких стрессов и полный покой, иначе приступ может повториться, а сейчас неподходящее время для болезни. А что касается Джоаны… Конечно стерва, с этим никто не спорит, но она ведь не утверждала прямым текстом, что это принц. Если я правильно помню, она всего лишь упомянула, что Кантор похож на Максимильяно дель Кастельмарра и обладает аналогичной неклассической Силой, а вывод вы сделали сами. Тем более это был даже не вывод, а всего лишь предположение, которое вы разумно и вовремя проверили и теперь смело можете отбросить как неверное. Зато посмотрите, какая интересная штука вырисовывается. Раз этот шустрый господин Кантор вовсе не принц, а также не сгинувший бесследно маэстро Эль Драко, мы имеем некоего третьего брата, не учтенного в родословной любвеобильного мэтра Максимильяно. Налицо факт того, что его высочество не только любит играть с огнем в нетрезвом состоянии, он также дорожит этим самым братом, единственным родственником, который у него остался. Так что ваша идея не настолько безнадежна и вполне осуществима, вопрос лишь в том, время ли сейчас для таких рискованных затей. Учитывая то, что принц владеет магией, взять его под контроль будет очень непросто и действительно крайне опасно.

— Ты прав, Ганзи, — вздохнул босс. — Не время. Не до того сейчас. Появились более насущные проблемы.

— Вы имеете в виду господина Айзека и его предложение?

— Именно его… И где этот болван Френзи откопал такого приятеля? Вот уж дали боги наследника — только выпустишь из виду, либо вляпается во что-нибудь, либо знакомства заведет подозрительные… Ты что-нибудь выяснил?

— Кое-что есть. Этот господин постоянно проживает в Келси и официально занимается мелкооптовой торговлей копченостями. Что он делает на самом деле, выяснить пока не удалось. Могу только с уверенностью утверждать, что истинные масштабы его бизнеса должны быть намного шире, и копчености — только прикрытие. И еще, мне этот господин очень не нравится…

— Мне тоже, но, боюсь, в нашем положении особенно выбирать не из чего. А как могло получиться, что ты не сумел ничего прояснить?

— Об этом господине никто ничего толком не знает. Даже биографии у него нет. Все, что он сам о себе рассказывает, липа. Это проверили. В его «родных» краях о нем впервые услышали от моих людей. В списках выпускников школы, где он якобы учился, этот Айзек не значится. Его «наставник» под некоторым давлением признался, что никогда не учил этого господина тонкостям торговли, просто ему приплатили, чтобы он этого не отрицал. Так что вся информация уложилась в одно предложение. Господин Айзек неизвестно откуда взялся, перекупил у разорившегося купца издыхающий бизнес и очень быстро пошел в гору. Связан ли он каким-либо образом с той частью купечества, которая недовольна политикой короля, тоже неизвестно. Если это и так, то делает это очень тайно, на собраниях не мелькает. Подозрительный он тип, вот что я вам скажу, босс. Может, господин Френзи по молодости кое-чего не замечает, но вы-то…

— Я-то понимаю. — Господин Дорс в очередной раз вздохнул и нерешительно покосился на батарею склянок, прописанных тремя лучшими целителями Нового Капитолия. — А какая у меня альтернатива? Ждать, пока совсем заклюют?

— Не мне давать вам советы, босс. — Ганзи задумчиво потер кончик носа и еще раз перелистнул свои записи. — Не мне судить, что лучше, а что хуже. Что говорит ваш нюх?

— Что хуже не будет, — проворчал господин Дорс. — Собственно, предложение Айзека более чем заманчиво, и даже если он не выполнит своей части уговора, я ничего не потеряю. Меня смущает другое…

— Простите, босс, но вы не посвятили меня в суть этого заманчивого предложения. А господин Френзи тем более. Вы же знаете, он меня с детства недолюбливает за то, что я всегда докладывал вам различные… факты, которые он пытался скрывать.

Почтенный магнат усмехнулся.

— А что ж ты будешь делать, когда я помру и Френзи станет твоим боссом?

— Если он меня не выгонит, я сам уйду. Привык я к вам, в мои годы менять хозяина тяжело. Дождусь отставки, поселюсь с гномами, может женюсь… если найдется смелая гномиха, которая не побоится связываться с получеловеком.

— А чем тебе люди не угодили? — хмыкнул Дорс.

— Да глупые они, — печально констатировал пом по информации. — И живут мало. На сколько мне такой жены хватит? Вон, родитель мой до сих пор здравствует, а матушка нынче где?

— Ладно тебе! Ты ее видел хоть раз?

— И хорошо, что не видел, — философски изрек Ганзи. — А то пришлось бы досматривать, хоронить, за могилкой ухаживать… расходы одни. Так что там с предложением господина Айзека? Вы желаете его со мной обсудить или же предпочтете хранить в тайне?

— Если я приму это предложение, то ты его все равно узнаешь, тебе со мной еще работать, — пожал плечами господин Дорс. — А если нет — то и вовсе нечего скрывать. Так что можешь послушать и подумать. Господин Айзек предложил мне помочь замять скандал и основать совместный бизнес. Конкретно — разработка полезных ископаемых. С меня — работники и оборудование, с него — информация о месторождениях и реализация, причем по таким ценам, каких в мире вообще не существует. В перспективе: скупка и перепродажа все тех же полезных ископаемых, производство и реализация сельхозпродуктов, магических артефактов и магических же услуг, политическая деятельность при его поддержке с целью сместить Факстона и занять его место в Совете Магнатов…

— А взамен? — поинтересовался Ганзи.

— Это и показалось мне подозрительным. Единственное, что он потребовал взамен, — полностью отдать ему реализацию и даже не спрашивать, кому и куда будет уходить продукция. Но это условие не столь сложное. Если он на самом деле будет продавать все за такие деньги, как он говорит, пусть хоть с демонами торгует. Меня больше волнует другое. Во-первых, вопрос насчет политической деятельности. Сам понимаешь, если тебя кто-то сажает в президентское кресло, его услуги потом придется ой как отрабатывать. А во-вторых, слегка страшновато связываться с партнером, который имеет такие рычаги, что способен заткнуть рот даже разгневанному Шеллару. А тебе?

Ганзи обеспокоенно пошевелил носом, переваривая информацию.

— Если он не врет и на самом деле может помочь… Определенный риск, конечно, имеется, но, как вы верно заметили, в вашем положении… наверное, есть смысл согласиться. Познакомитесь поближе, пообщаетесь, поработаете вместе. А за это время мы изучим его получше и не исключено, что у нас появится возможность даже перехватить некоторые полезные рычаги. Не всемогущ же он на самом деле, этот господин Айзек! Да его хоть сейчас можно начинать шантажировать этой сомнительной биографией. Я еще в ней поковыряюсь, не может быть, чтобы совсем никто ничего не знал. Помяните мое слово, либо за растрату разыскивается, либо с каторги сбежал. Так что вы, конечно, решайте, но помните, что ни от кого другого вы помощи не дождетесь. Я ведь верно догадываюсь: и Факстон, и Везер, и Пуриш к вашим речам остались глухи?

— К этим господам я ходил вовсе не с просьбами о подмоге, — задумчиво произнес господин Дорс. — А то я не знаю, что от них хрен чего дождешься. Господин Айзек рекомендовал мне заручиться поддержкой других крупных бизнесменов, чтобы в будущем взять их в компанию, и я решил немного прощупать почву. Как я и ожидал, никто со мной связываться не пожелал. Факстон струсил сразу, Везер крутит и мнется, Пуриш гладит своих леопардов и вальяжно вещает, что у нас с ним вряд ли выйдет что-то общее, учитывая, как далеки наши сферы деятельности, разве что он поможет организовать самодеятельный ансамбль песни и пляски горных гномов. Шутник…

— А зачем вам, в самом деле, понадобился Пуриш? Что за дела могут быть у вас с ним и его бардами?

— Айзек настоятельно советовал мне именно его, мотивируя это тем, что шоу-бизнес столь же мощная сила, как и пресса, и его желательно иметь под своим контролем. Тут он, конечно, прав, но посмотрю я, как он будет иметь под своим контролем неуправляемого господина Пуриша с его бардами и леопардами. Знаешь, говорят, что психиатры со временем подвигаются рассудком от частого общения с пациентами. Так вот, на мой взгляд, постоянная работа с бардами не прошла для Пуриша бесследно. Он от них Огня нахватался или чего-то вроде того.

— Пуриш и сам всегда был с причудами, — возразил боссу пом по информации. — Иначе он бы так быстро не нашел общего языка со своими сотрудниками. Сами знаете, барды — люди особенные. Но вы не беспокойтесь, если господин Айзек действительно настолько могуществен, что сможет замять скандал, который нарочно разжигает его величество Шеллар III, то уж на Пуриша как-нибудь управу найдет. Да и на Везера тоже, раз уж его так потянуло к сельскому хозяйству. А Факстона он все равно планирует сместить, так что тут и думать не о чем. Я же пока откланяюсь, раз все еще работаю на вас, мне надо заняться делом.

— Ганзи, — вдруг окликнул господин Дорс, когда помощник уже собирался открыть дверь, — а ты выяснил то, что я тебя просил, насчет Тедди?

— Вчера я с ним виделся, — доложил Ганзи, останавливаясь на пороге. — Он не продавал информацию, мы напрасно его подозревали. Если бы он что-то на этом заработал, не сидел бы сейчас без денег. А свой поспешный уход Тедди объяснил тем, что ему не хочется поплатиться шкурой за честно выполненную работу. Ему и так сказочно повезло, что его не было в филиале, когда там орудовали мистралийцы. Кантор на свободе, и Тедди опасается находиться там, где бывший объект может его найти. К тому же он своей толстой задницей чует, что сейчас пребывание в непосредственной близости от вас может оказаться небезопасным, а насколько бы Тедди ни любил деньги, жизнь и репутация все же дороже.

— Знаешь, Ганзи… — задумчиво потер подбородок босс, — если я все же столкуюсь с этим господином в дурацкой шляпе и все уляжется… Сходи еще раз к Тедди и предложи ему вернуться.

— Зачем? — позволил себе поинтересоваться пом по информации. — Неужели этот трус так уж незаменим, с этой своей неторопливостью в работе, приверженностью хинским традициям и дурацкой манерой пить с объектами?

— Нет, дело не в том, хотя специалист он действительно хороший и ни один пленник от него во время такой попойки еще не сбежал. Ты предложи вернуться. Но если он и в этом случае откажется, я буду знать, что совершил ошибку.

Переступив порог гостиной, его величество Александр замер на месте. Он зашел без доклада, поверив заверениям камердинера, будто к Шеллару прибыл его шут и высокие гости в настоящий момент изволят развлекаться непринужденной беседой. Как бы в подтверждение слов слуги в этот момент из гостиной донесся чей-то заливистый смех, не оставляющий сомнений, что у монарха Ортана действительно гостит его шут и, следовательно, можно входить, не рискуя нарушить уединение молодоженов. Так что Александр не стал тратить время на дурацкие формальности, о чем теперь жалел. Правда через пару секунд он слегка опомнился и тут же отбросил сожаления, поскольку картина стоила минутной неловкости и несложных официальных извинений. Если говорить начистоту, за такое зрелище Александр отдал бы и больше.

Высокие гости изволили играть в войнушку. Посреди комнаты были выстроены диванные подушечки, имитирующие гористый рельеф местности, над подушечным ущельем сидел на корточках незнакомый Александру молодой человек, выстраивая своих оловянных солдатиков и поминутно поправляя падавшие на лоб длинные волосы. Чуть поодаль устроилась, скрестив ноги, королева Кира, и, сосредоточенно нахмурившись, осматривала свое войско, подступающее к входу в ущелье. А между ними находился Шеллар, которому, очевидно, солдатиков не досталось. Он с пламенным энтузиазмом наблюдал за подготовкой к битве и даже не замечал, как забавно смотрится со стороны в короткой открытой тунике, в мистралийских шортах и на четвереньках. Вы представляете себе его величество Шеллара на карачках?

— Прошу меня извинить… — выговорил наконец Александр, усилием воли сдержав рвавшийся наружу смех. — Я без доклада…

Лохматый молодой человек тихо охнул и сделал уже бесполезную попытку прикрыть лицо. Видимо, он не ожидал гостей и явно не желал быть обнаруженным, хотя Александр его не узнал. Подумал мельком, что это и есть тот самый мистралиец, о котором ему доносила разведка, и поторопился отвести взгляд от Шеллара, боясь все-таки не выдержать. Заодно увидел, что на диване чуть поодаль присутствуют шут и эльф Мафей, которых король Эгины сразу не заметил, увлеченный лицезрением коллеги в неподобающем виде. Шеллар выпрямился, смущенно одергивая тунику, и с некоторой растерянностью развел руками.

— Что ж… значит, это судьба. Все тебя обнаруживают и узнают, куда бы ты ни сунулся. Луи узнал, поморцы, стоило тебе показаться в Эгине — и Александр тут же натыкается на тебя… Кстати, Александр, без обид, конечно, но все-таки не стоит так врываться. Ты здесь и не то мог бы увидеть…

Кира укоризненно покачала головой, но промолчала.

— Я… всего на пару слов… — пробормотал пристыженный Александр, намереваясь быстро изложить свое дело и ретироваться, но Шеллар его перебил:

— Очень торопишься? Видишь ли, мы тут решаем одну стратегическую задачу, и наши полководцы зашли в тупик во всех смыслах. Может, ты им поможешь, раз уж пришел?

— Стратегическую задачу? — тут же заинтересовался Александр, который и сам до сих пор любил поиграть в солдатики, изучая искусство ведения войны, так сказать, в теории, поскольку практику его наставник очень не одобрял.

Он сбросил плащ, отстегнул меч и склонился над полем битвы, оценивая расстановку сил. Мистралиец неловко улыбнулся, в который раз безуспешно пытаясь поправить прическу, и неуверенно произнес:

— Знаешь, Шеллар, мне кажется, его величество меня все-таки не узнал… и ты напрасно ему на это указал.

— А мы знакомы? — Александр внимательнее присмотрелся к странному гостю, который действительно теперь казался смутно знакомым, но так и не вспомнил, где мог его видеть. — Прошу меня извинить. Но я не припоминаю…

Тот улыбнулся еще раз и зачем-то поднял руку, выставив перед собой ладонью вверх.

— Я напомню… Только прошу вас… не называть имен вслух. Еще слуги услышат…

Серебристый сгусток света, неуловимо туманный, заструился на его пальцах, стал сбиваться на ладони, покатился, превратился в шарик и медленно поплыл вверх.

— Вот никак ты не можешь обойтись словами, не выпендриваясь, — проворчала Кира, неодобрительно хмурясь. — Не зря ли мы вообще затеваем все это?.. — Она обвела рукой поле предстоящей битвы. — Может, дело вовсе не в том, что противник как-то хитро обойдет твои войска, а всего лишь в том, что этими солдатами командует никудышный полководец, да еще маг-бард к тому же?

— Но как же?.. — не обращая на нее внимания, вопросил потрясенный Александр, уставясь на серебристый шарик, повисший под потолком, и почему-то ощущая себя не взрослым воином, чемпионом по кулачному бою, фехтованию и гонкам колесниц, отцом троих детей и вообще королем, а трехлетним крохой на руках старшей сестры, которого добрый дядя развлекает магическими фокусами. Добрый дядя смущенно пожал плечами и присоединил к серебристому шарику еще один, голубой.

— Вот так…

— Но… не может быть… Ты же был на десяток лет старше меня… И даже старше Шеллара, кажется…

— Почему был? — засмеялся мистралиец. — Я и сейчас старше. Но, как верно заметила Кира, маг-бард и никудышный полководец…

«Ну конечно, — сам себе напомнил Александр, — как я сразу не додумался. Маг. Он ведь и был магом, еще тогда, когда занимал меня этими шариками, чтобы малышня не мешала ему ухлестывать за моей старшей сестрой… Конечно, с чего бы это маг выглядел на свой возраст… Ну, Шеллар, ну, хитрец… Ведь нашел все-таки! Элвис себе задницу на гексаграмму порвет с досады, когда узнает!»

Орландо, продолжая все так же улыбаться, стряхнул с ладони третий шарик и протянул руку.

— Ну, здравствуйте, ваше величество…

— Зачем же… так официально… — смутился Александр и с некоторой опаской пожал протянутую ладонь.

Ему всегда казалось, что руки магов — это нечто настолько особенное, что обращаться с ними как с обычными человеческими конечностями следует с опаской.

— Мало ли… Вон Жак сразу вскочил, когда ты вошел, а он не страдает излишней почтительностью… Вдруг для тебя это важно… Я же не знаю…

«Мог бы сразу заметить, — упрекнул себя король Эгины. — Когда я вошел, никто, кроме Жака, не встал в присутствии особы королевской крови. Шеллар, его жена, принц Мафей — они мне ровня. Но ведь и этот не встал, а я даже внимания не обратил — засмотрелся, как Шеллар на карачках ползает…»

— Если ты не знаешь, между собой мы стараемся как можно меньше вдаваться в официальные церемонии. Ну, у нас будет еще время вспомнить прошлое. А теперь давай посмотрим, что там у тебя за стратегическая задача.

Александр еще раз оглядел поле битвы уже внимательнее и не удержался от негодования. Кира была совершенно права, как «полководец» Орландо оказался полнейшим безграмотным бездарем!

— Что же это ты… Куда же ты пехоту поставил! Под стенами! А по центру зачем оставил пустое место? Все ущелье открыто. Заходи, руби кто хочет! — Он перевел взгляд на войско противника, чтобы определить, кто именно будет заходить и рубить, и с недоумением уточнил: — А это что за телеги?

— Это не телеги! — возмущенно отозвался Мафей, который лично под руководством Жака мастерил боевые единицы из спичечных коробок, катушек и воска. — Это танки!

— Танки? — переспросил Александр. — Что такое «танки»?

Шеллар вдруг резко посерьезнел и встревоженно спросил:

— Ты не знаешь, что такое танки?

— А я должен это знать?

— Извини, — так же серьезно покачал головой король Ортана, — но если ты не знаешь ничегошеньки о секретном оружии потенциального противника, напрашиваются нехорошие мысли. Почисть свою разведку. Раз ты узнаешь такие вещи случайно от меня, значит твой Андростратос либо плохо работает, либо хорошо, но не на тебя. И даже не на Элвиса, поскольку информация, скрытая от тебя, относится к Мистралии, а в отношении этой страны интересы всех разведок континента совпадают.

— Я проверю, — пообещал Александр.

Не станет же он перед всеми объяснять, что причина неведения могла скрываться не только в плохой работе разведки, но и в нем самом. Вероятнее всего, доклад о мистралийских телегах-танках имел место, а невнимательный король не изучил его с надлежащей тщательностью, будучи занят мыслями о предстоящем финале на приз Золотого Намордника или о ремонте колесницы после очередной гонки… И если это так, ох и отчитает его Хирон…

— Так что там с этими танками? — ушел от разговора король Эгины.

— Танк — это тяжелая закрытая бронированная колесница, оборудованная мощной пушкой… — начала Кира, но Александр тут же удивленно перебил ее.

— Постой, извини, конечно, но разве гномы раскрыли людям секрет производства пушек и уступили лицензию?

— Какая лицензия! — поморщился Шеллар. — Это же Мистралия! С каких пор они начали соблюдать нормы международного права? Они живут тем, что который год потрошат переселенцев, узнавая от них секреты, неведомые даже гномам, и пушки научились делать вполне приличные. А на лицензию они плевать хотели, равно как и на то, что гномы на них обижены. Продолжай, Кира.

— Внутри этой колесницы сидят стрелки. Она движется сама, без лошади и без магии, на одной механике. Если поставить здесь пехоту, — пояснила королева, указывая на вход в ущелье, — их просто раскатают в лепешку. Зато если дождаться, когда первые танки дойдут до узкого прохода, и закидать их огненными шарами, горящие машины перекроют путь остальному войску. Однако вся сложность состоит в том, чтобы выяснить, каким образом противник может закрыть выход из ущелья с противоположной стороны.

— Это невозможно, — махнул рукой Александр. — И вообще, надо же выдумать такую задачу! Вы подумайте, как эти самые танки вообще заберутся в горы? Там даже легкая колесница — не боевая единица, а бесполезная обуза.

Зрелище внезапно вытянувшейся физиономии Шеллара немного утешило его и сделало размышления о своей некомпетентности в области разведки не столь тягостными. Все-таки в военном деле он смыслит больше. А уж если говорить о колесницах…

— Ольга объяснила… — слегка растерялась Кира, — эти машины повышенной проходимости… На гусеницах…

— Брось, — перебил ее Шеллар и потянулся к столу за трубкой, по пути задев одну из подушек, которая тут же рухнула, погребя под собой половину войска. — Это в Ольгином мире они такие, как она рассказывает, а в нашем — развитие технологии не позволяет подобное построить. Я видел рисунки, сделанные нашими агентами, и показывал их Ольге, она хохотала над этими танками и обзывала их уродливыми кастрюлями времен Первой мировой войны, что означает, чуть ли не столетней давности… — Он прервал свою речь, чтобы раскурить трубку. — В общем, они не настолько совершенны, как те, о которых тебе рассказывала Ольга. Это действительно грубые, тяжелые и медлительные конструкции, и Александр совершенно справедливо заметил, что в горах они не дадут никаких преимуществ, а даже наоборот. К тому же, в самом деле, непонятно, как они туда залезут.

— Проклятье… — тихо простонал Орландо, беспомощно опустив руки. — Что же тогда? Я видел… огонь, взрывы… воронки…

— Ты именно танки видел? — уточнила Кира.

— Не помню…

Шеллар вздохнул и еще раз оглядел разрушенное ущелье.

— Как, как… — печально повторил он и просто сгреб в свою огромную горсть несколько «танков» и переставил их на другую сторону ущелья. — Вот так, к примеру, — затем, взглянув на рухнувшую подушку, легонько толкнул локтем еще одну, отчего все окопавшееся в ущелье войско бесславно рассыпалось. — Или вот так. Да как угодно… Надо еще думать. А лучше — поговорить с мэтром Истраном по поводу небольшой прочистки твоей памяти. Твои видения и без того стихийны и отрывочны, а ты еще и не помнишь половины, поскольку пребывал в наркотическом дурмане. Давай на сегодня закончим наши бесполезные игры, выгоним молодежь, посидим, выпьем вина с Александром и ты введешь его в курс дела. А завтра отправимся к мэтру советоваться. Ты рассказывал ему?

— Да. Но не больше, чем тебе.

— И он ничего не сказал по этому поводу?

— Нет.

— А ты не спросил?

— Шеллар, у нас с ним едва хватает времени на уроки магии, я не могу грузить старика еще и этими проблемами. С ними я пришел к тебе.

— Хорошо, этими проблемами я нагружу его сам. А теперь, Мафей, забирай Жака и домой. Игрушки кончились. И не смей возражать, а то сейчас напомню, что вы творили в гостях у драконов.

Когда обиженный эльф исчез в телепорте, Александр заметил:

— Надо было хоть солдатиков мальчишке отдать. А то взяли поиграть, и забрали вовсе…

— Это не его солдатики, — отмахнулся Шеллар. — Мафей отродясь не играл в войнушки. Это еще дедушкины, фамильные. Теперь, если судить с юридической точки зрения, мои… Кстати, Александр, а что за пару слов ты собирался мне сказать? Ты же зачем-то шел…

— О, совсем забыл! — вспомнил Александр. — Тебя хотел видеть Пафнутий. Специально попросил меня пригласить его в гости под каким-нибудь предлогом, чтобы он мог увидеться с тобой, не привлекая внимания Зиновия и не нарываясь на скандал. Он хочет с тобой потолковать о чем-то очень важном, но о чем именно не сказал.

— Вот как? — задумчиво пыхнул трубкой Шеллар. — Интересно. Что ж, приглашай, конечно, я буду рад с ним потолковать в любое время, когда он захочет.

— Только не завтра вечером, — напомнила Кира. — Завтра у нас опять будут гости.

— Гости? Ах да, я помню. Завтра у нас будет Ольга. Значит, или завтра днем, или послезавтра.

Вечер получился на удивление милым и каким-то по-домашнему уютным, несмотря на то, что к его величеству за каким-то демоном приперся коллега Александр со своим придворным магом и проторчал часа полтора, мешая гостям непринужденно общаться. Самого Кантора не особенно волновало присутствие за столом посторонних королей, разве что вспомнился не к месту бесстыжий налет на королевские ромашки этой зимой, только и всего. А вот Ольга жутко стеснялась, как всегда в присутствии высокопоставленных особ, и, видимо, страшно переживала из-за того, что опять не могла сообразить, как правильно этих самых особ надлежит приветствовать. Если бы король ей потихоньку не подсказал, непременно перепутала бы количество реверансов и переживала б еще сильнее. Помимо того, она впервые в жизни увидела живого кентавра и все время пыталась не пялиться на него во все глаза, хотя это ей давалось нелегко. К счастью, долго его величество Александр не просидел и окончательно испортить бедной Ольге вечер у него не получилось. Неожиданно появился мэтр Истран в сопровождении мэтрессы Морриган, они куда-то зазвали почтенного Хирона, а тот, уходя, и короля своего с собой забрал. Так что Ольга успокоилась, перестала паниковать и даже порадовала общество сказкой про семейку веселых некромантов, которую вспомнила, увидев платье мэтрессы Морриган. Зато занервничал сам Кантор, хотя мэтресса вроде бы не интересовалась его персоной. Во-первых, это еще ни о чем не говорило, могла узнать и просто виду не показать, а во-вторых, ему эта дама тоже кое-что навеяла…

Воспоминания, проклятые воспоминания, куда от них денешься? Они достают тебя где угодно и такое с тобой творят… А этот озабоченный мерзавец — внутренний голос — еще принялся выражать свои восторги, вдохновенно и живописно рисуя Кантору некоторые незабываемые подробности их знаменательной встречи с придворным магом королевского дома Лондры. Не то чтобы эти подробности казались ему неприятными, скорее напротив, но вот в данный момент они были неуместны до невозможности. Не хватало, чтобы король заметил нездоровое возбуждение в глазах гостя и понял, что тот лишь прикидывается, будто слушает сказку, а на самом деле думает о вещах неподобающих… Еще расспрашивать начнет, чего доброго. И ведь не объяснишь, что такая могущественная дама, как Морриган, умеет обеспечить безопасность своей репутации, и до сих пор ни один из мужчин, имевших честь заслужить ее внимание, ни словом не обмолвился о своих впечатлениях. Может, и находились болваны, которые пытались поболтать спьяну или по скудоумию, но не приходилось сомневаться в том, что язык у них успевал отсохнуть прежде, чем они хоть что-то произнесли. Кантору его язык был дорог, поэтому он никогда и не пытался. Даже когда бывал очень пьян. И расспросы на эту тему его никаким образом не обрадовали бы. Он изо всех сил старался скрыть волнение, чтобы не привлечь к себе внимание короля, пытался отвлечься, налегая на коллекционный коньяк и неописуемо вкусные кулинарные шедевры, из которых состоял ужин, но это ему так и не удалось. Шеллар все-таки заметил. И не только заметил, а, разумеется, заинтересовался и, когда Ольгина сказка завершилась относительно счастливым концом, непринужденно предложил выйти покурить, чтобы предоставить дамам возможность посплетничать о своем, о женском. Отказываться было невежливо, и мистралиец покорно поплелся на балкон, судорожно соображая, как дать понять любопытному королю, что на его вопросы никто отвечать не собирается, не объясняя при этом причину отказа.

— Кантор, — укоризненно сказал король, раскуривая трубку и глядя в звездное небо, — ты совершенно утратил душевное равновесие в гостях у господина Дорса. Куда подевалось твое профессиональное самообладание? Ты за ужином метался так, что это было видно невооруженным глазом. Успокойся, я не собираюсь расспрашивать, — отчего да почему тебя так взволновало появление мэтрессы Морриган.

— Спасибо, — машинально отозвался Кантор, обожженный внезапной догадкой.

И хитрая усмешка собеседника эту догадку тут же подтвердила. Вон оно что, ваше величество, и вас, оказывается, не обошла вниманием эта удивительная женщина? Вот уж никогда бы не подумал… Что же она такого в вас нашла?

— Полагаю, — спокойно продолжил король, в одно мгновение убрав с лица усмешку и снова устремив взор в небо, — что и ты не станешь приставать ко мне с глупыми вопросами, на которые все равно не получишь ответа.

— Само собой, — согласился мистралиец, паника которого сменилась любопытством.

Конечно, он тоже не будет спрашивать, не дурак, понял… Но все же как хочется знать, по каким соображениям могущественная колдунья Морриган затащила в свою спальню это чудо природы? И когда это было? Наверное, давно, когда король был помоложе… И что из этого вышло в конце концов? Может быть, слухи о том, что все мужчины королевского дома Лондры проходят своеобразный тест на самообладание в постели своего придворного мага, не лишены оснований? Или почтенная мэтресса безуспешно пыталась помочь коллеге Истрану — научить его непробиваемого воспитанника бояться? Или ей просто приглянулся странный молодой человек, как нравился он многим женщинам, сам того не зная? Или, наоборот, был настолько неприятен, что вызывал желание сыграть с ним злую шутку? Интересно, удалась ли мэтрессе ее традиционная шуточка? До смерти любопытно, какова была реакция юного принца Шеллара, когда прекрасная женщина в его объятиях вдруг превратилась в чешуйчатого демона с глазами, сияющими багровым светом? Вряд ли ему это понравилось. Только эксцентричный и немного сумасшедший Эль Драко мог прийти в полнейший экстаз от такого поворота и до утра самозабвенно любить прекрасную демонессу, обезумев от страсти и умоляя не превращаться обратно в человека…

Нет, действительно, товарищ Кантор, ненормальным ты был задолго до того, как тебе вышибли мозги господа из тайной полиции. По всей видимости, с рождения. Совершенно точно, что уже с начала полового созревания. Интересно, нашелся ли в коллекции мэтрессы Морриган еще хоть один такой же полоумный любитель демонов? Нормальные люди, наверное, пугались до смерти… или как минимум до потери потенции. Но поскольку этого с его величеством, конечно же, не произошло… То что тогда?

Кантору вдруг стало смешно при мысли, что король на коварное превращение мэтрессы Морриган не отреагировал вообще. А что, с него станется, особенно в юности. Не обратил внимания и спокойно продолжил свое дело…

— Очень хорошо, — невозмутимо продолжал Шеллар. — Тогда объясни мне толком, не виляя, как Жак, не ссылаясь на обещания, как Элмар, и не пытаясь неумело врать, как Мафей. Почему вы так старательно пытаетесь от меня скрыть существование некоего господина Толика, который присутствовал на той самой вечеринке с драконами? Что в нем такого особенного, что вы с похвальным упорством дружно морочите мне голову?

Кантор прикусил язык, уже готовый выдать традиционное «не ваше дело» и мысленно помянув недобрым словом Ольгину рассеянность.

— А почему вы решили, что я скажу вам больше, чем Элмар? — сказал он вслух, стараясь не глядеть на короля.

— Я не рассчитывал, что ты признаешься. Но мне интересно, что именно ты скажешь.

— Ничего. Разве вы предполагали что-то другое?

— Но почему?

— Потому, что меня об этом просили. И вообще, почему бы вам не задать вопрос тому, кто уже проболтался? Если вам так интересно, спросите его самого и не доставайте всех остальных, потому что Элмар по своей прямоте душевной сказал вам именно то, что следовало. Мы все обещали молчать, но каждый исполняет свое обещание как умеет. А если вам хочется услышать от меня какую-нибудь отмазку из чистого интереса к психологии вообще и к моей психике в частности… У меня нет настроения фантазировать. Вдохновения нет. А то бы я придумал что-нибудь поумнее, чем Мафей. Кстати, а кого вы все-таки распотрошили? Ольгу? Или переступили через свою обычную снисходительность и придавили как следует Жака? А может, сам Мафей и разболтал?

— Ты имеешь в виду, кто из них признался в самом существовании господина Толика? Не угадал. Просто, если вам приходится просить о чем-либо собеседника, плохо понимающего ваш язык, велика вероятность того, что вашу просьбу могут истолковать по-своему.

— Значит, Аррау…

— Совершенно верно. Думаю, вы успели сговориться, пока я вел с ней беседу. Это я заключаю из того, что Ольга, Жак и Мафей не противоречат друг другу. Они дружно утверждают, что Мафея познакомил с Толиком Хоулиан. А из того, что вы с Элмаром решительно отказались говорить на предложенную тему, можно заключить, что часть сказанного все же является правдой.

— Какая именно?

— Та, — усмехнулся король, — что господа эльфы — любовники. Будь эта версия выдуманной, ее бы забраковали и придумали что-то получше, что-нибудь такое, чего и вы с Элмаром не постыдились бы повторить.

Кантор почувствовал, как его лицо неумолимо заливается краской, и от осознания невозможности скрыть сей позорный факт он мысленно покрыл в шесть этажей извращенца-прадедушку, бесстыжего гада Толика, блудного товарища Пассионарио, заводящего такие неподобающие знакомства, и заодно дотошного короля, который даже из отказа отвечать делает какие-то выводы.

— Что ж, — как бы в ответ на его высказанную мысленно тираду сообщил король, — давай оставим эту тему, а то ты еще решишь, будто я над тобой издеваюсь. Попробовать расспросить Мафеева песика, что ли? Может, он окажется сговорчивее, чем вы?..

— Не сомневаюсь, что после двух-трех часов общения с вашим величеством бедная собачка заговорит человеческим голосом, — проворчал мистралиец.

— Брось, — засмеялся Шеллар, — разве я так уж въедливо тебя допрашивал? Если тебе нечего сказать, не буду настаивать. Ссориться с тобой из-за ерунды… Никуда он от меня все равно не денется, этот загадочный господин Толик, рано или поздно столкнемся, учитывая, какие никудышные конспираторы мои дорогие кузены… да и все остальные участники заговора. Кроме тебя, разумеется. И вообще это не столь важно.

— А что важно? — с некоторым облегчением вцепился в реплику Кантор, намереваясь услышать в ответ что-то о любви и перевести разговор на безопасную тему.

— Вот, например, почему Амарго так упорно отказывается от встречи со мной. Я уже и Орландо просил, надеясь, что тот ему просто прикажет или притащит с собой под каким-то предлогом, но и этот номер не прошел.

— И не пройдет. — Кантор вновь вздохнул. — Он и не станет заставлять Амарго что-либо делать, понимает, что из этого ничего, кроме очередной ссоры, не выйдет. Да что вам всем дался этот Амарго! Советнику Блаю он, помнится, был во сто раз нужнее, чем организаторы побега из лагеря, Дорс на дерьмо изошел, пытаясь до него добраться, и вы туда же…

Король пожал плечами:

— Я уже говорил, у меня нет сведений о том, что известно об Амарго упомянутым господам и зачем он был нужен им. Возможно, они заметили за ним кое-что занятное и, несомненно, полезное, и тоже хотели бы, чтобы он поделился с ними некоторыми уникальными знаниями, коими обладает… и которые, я уверен, беззастенчиво использует в интересах Орландо и вашей партии. Я вполне понимаю его нежелание иметь дело с противником, коим является господин советник или бессовестный жлоб Дорс, но почему он не хочет встретиться со мной? Мы ведь не враги, а даже союзники в какой-то степени. Кажется, я никогда не давал повода думать, будто мне нельзя доверять и на мое слово нельзя положиться.

«Кто бы говорил», — мысленно съехидничал Кантор, тут же вспомнив замечание покойного Хаббарда об обтекаемых клятвах его величества. Что бы там ни думал его величество сам о себе, Амарго, наверное, лучше знает, кому можно доверять, а кому не стоит. И если Амарго действительно владеет какими-то тайными знаниями — интересно, что ж это за знания такие? — то правильно делает, что никому не доверяет. Верно он сказал тогда, в лаборатории…

Мысли споткнулись о последнее слово, зацепились и завертелись в противоположном направлении. Лаборатория. Алхимическая лаборатория Амарго, в которой они пили кофе и беседовали. Ведь Амарго действительно алхимик, и эта лаборатория — не декорация, он там в самом деле чем-то занимается… Вон оно что, высокоученейший мэтр Амарго! Что ж ты такого полезного и невероятного открыл? Всем позарез необходимо, чтобы ты с ними этим поделился, наверное, действительно что-то стоящее… но вместе с тем опасное, иначе ты бы этого не скрывал. Интересно, связано это как-то с загадочным возвращением мне покалеченных конечностей, или просто совпадение? Вряд ли. Если дело только в этом, зачем бы тебе так скрывать безобидные и более чем полезные тайны чудесного исцеления… Ну, встретился бы с его величеством, тот бы попросил новый глаз своей королеве, да и всего-то. Скорее всего дело не в этом… Возможно, эти знания позволяют не только исцелять… Например, создавать железных убийц. Терминаторов, покрытых человеческой плотью…

— Что молчишь? — окликнул его король. — Лень спорить?

— Почему именно лень?

— Потому что такие объяснения молчания как уважение, почтительность и вежливость применительно к тебе можно отбросить сразу, — хихикнул король. — А вот лень в данной ситуации вполне подходит, поскольку ты за ужином изрядно, выпил и выглядишь немного сонным. Может, ты хочешь спать, а я тебя утомляю бессмысленными разговорами? Вам с Ольгой приготовлена комната, если хочешь…

— Да не особенно, можно и еще поболтать… если вы смените тему и перестанете меня терзать тем, чего я не знаю и чего вообще спрашивать не следует.

— Что поделать, такая у меня манера общаться — спрашивать… Может быть, пора вернуться к нашим дамам и вдохновить Ольгу на какую-нибудь сказку?

— Она, кажется, говорила, что про эту веселую семейку есть продолжение, — заметил Кантор.

— Тебе что, понравилось?

— А вам нет?

— Трудно сказать. С одной стороны, смешно, а с другой — я все-таки отношусь к темным искусствам так, как любой служитель закона. По старой привычке, наверное.

Кантор снова вспомнил мэтрессу Морриган и спрятал улыбку, представив себе, как юный принц Шеллар деловито перечисляет своей даме, внезапно обернувшейся демоном, какие именно статьи уголовного кодекса она только что нарушила. Причем цитирует их дословно, с указанием не только номеров, но также страниц и абзацев… Интересно, а знает ли он, что его благовоспитанный придворный маг тоже этими противозаконными чарами не брезгует, если ему что-то действительно нужно?

Хотя насчет папы это почтенный мэтр, конечно, загнул… Ну, какой из папы некромант, он и магом-то был весьма скромным, мягко говоря…

— Кантор, — сказал вдруг король, не дождавшись ответа, — скажи мне по секрету… Вопрос, конечно, крайне нескромный, но все же… для меня это важно.

— Опять вопрос… — вздохнул Кантор. — Ну, валяйте.

— Кира действительно счастлива, или просто не хочет меня расстраивать?

— Вы еще сомневаетесь? Неужели сами не чувствуете?

— Возможно, — вздохнул в ответ король. — Но за столько лет у меня выработалась привычка сомневаться. Полезная штука, учитывая то, сколько разочарований мне пришлось пережить…

— В данном случае привычка вам, похоже, только мешает. Не смейте сомневаться. Никогда не убивайте любовь сомнениями, если вы любите, они отравляют жизнь и лишают счастья. Лучше лишний раз разочароваться… Нет, я серьезно. Из собственного опыта. И избавьте меня от ваших дурацких вопросов.

— Спасибо, — совершенно серьезно ответил Шеллар. — А теперь давай вернемся к нашим дамам. Надеюсь, они тоже завершили обсуждение своих дамских секретов.

— А у ее величества такие бывают? — не удержался от иронии мистралиец, который уже успел устыдиться своей патетической речи и сильно подозревал, что это его наглый внутренний голос воспользовался пьяной рассеянностью хозяина.

— Представь себе. Несмотря на то, что она захламила мою… нашу спальню своим фамильным оружием, дамские вопросы ей тоже не чужды. Иначе о чем бы она могла разговаривать с Эльвирой так подолгу?

— О мужчинах, — незамедлительно предположил Кантор.

— Так это и есть главный дамский вопрос. Ты разве не знал?

— Подозревал. Хотя плохо себе представляю, что может сказать по этому поводу ее величество… В смысле, не верится, что она вообще станет об этом говорить.

— Ты плохо знаешь Киру, — возразил король. — И скажи, ради всего святого, с чего ты решил, что она холодна? Или ты это придумал и нарочно мне выдал, из вредности? Между прочим, это было одной из причин, вызвавших мои сомнения, за которые ты меня только что так вдохновенно стыдил.

— Нет, — Кантор качнул головой и невольно улыбнулся, вспомнив, как ее будущее величество приходила к нему за советом. — Это была чистая правда. И, если вы заметили, к другим мужчинам она до сих пор холодна. Даже ко мне, что бывает редко. А вас она любит. И других объяснений здесь не требуется.

— Но за что? — пожал плечами король, как бы обращаясь к самому себе или к звездному небу.

— Неужели не за что?

— Не знаю… Мне часто перечисляли мои достоинства разные люди, в том числе женщины, на мой взгляд, за все это можно только уважать. Но, чтобы любить…

— Да разве любят за что-то конкретное? Вы сами-то можете определить, за что вы полюбили Киру? Неужели за красивую фигуру и отвагу в битве? А за что меня любит Ольга? Неужели за то же самое? А за что я ее люблю? Неужели из-за дурацкого колдовства, под которое мы с ней одновременно попали и которое закончилось к утру? Не ищите причин и не докапывайтесь до корней, не разбирайте любовь на составляющие, если не хотите ее потерять. Принимайте все как есть и наслаждайтесь счастьем, пока ничто вам не мешает. Что за манера все подвергать анализу? Вы не алхимик случайно?

— Пойдем, — засмеялся Шеллар, хотя Кантор вроде ничего смешного не сказал. И только когда король уже переступал порог, он случайно, спьяну, заглянул в него и понял причину неуместного смеха его величества. И как сразу не догадался, три луны ходил, как дурак, у всех спрашивал… Ведь у Амарго Луч ненамного меньше!

Прослушав продолжение сказки о веселых некромантах, хозяева и гости разошлись по спальням, где Кантор с прискорбием обнаружил, что, во-первых, неприятности на сегодня еще не закончились, а во-вторых, что бы там ни думала Ольга, король Шеллар все-таки злопамятный. Ни за какие коврижки не поверил бы Кантор, что им случайно отвели комнату по соседству с королевской спальней, где было отлично слышно все, что в этой самой спальне происходит. Причем слышимость была выверена настолько тщательно, что Кантор слышал веселую возню их величеств, а Ольга не слышала ничегошеньки и не спала только из солидарности. В конце концов Кантор не вынес этого издевательства и непринужденно предложил девушке прогуляться по пляжу и искупаться перед сном, раз уж они оказались на море и не хотят спать. Ольга с радостью согласилась, и он даже подумал было, что на сегодня судьба исчерпала программу неприятностей, припасенных для бедного мистралийца, и можно наконец спокойно отдохнуть.

Они расположились прямо на берегу, расстелив на песке куртки, закурили и уставились на лунную дорожку на воде.

— Краси-иво! — мечтательно протянула Ольга. — Сто лет не была на море. С тех пор, как вышла из пионерского возраста.

— Пионерский возраст — это сколько? — вяло поинтересовался Кантор, втягивая дым сигары и борясь с желанием перевернуться на спину. После роскошного ужина с его величеством и того количества коллекционного коньяка, которое на этом ужине было выхлестано, лежать на животе было неудобно и неприятно.

— Примерно от десяти до четырнадцати, — пояснила Ольга.

— А потом?

— Что потом?

— Потом почему больше не ездила на море?

— Денег не было, — просто объяснила она и завертела головой, ища, куда бы стряхнуть пепел. Потом принялась копать ямку в песке. Кантор с запозданием осознал глупость своего вопроса и подумал, что после этого ужина он не только разленился, но заодно и отупел. Сам не мог догадаться…

— Купаться пойдем? — спросила Ольга, стягивая штаны.

— Я не буду, — отозвался Кантор. — Я курю.

— А когда докуришь?

— Мне лень вставать. Да я и не хочу купаться…

— Напрасно. Твоей спине была бы полезна морская вода.

— И почему все полезное настолько неприятно… — проворчал Кантор, прислушиваясь к шороху в кустах. — Ведь жечь будет, как сволочь, она же соленая… Давай лучше ты мне польешь на спину этой гадской полезной воды, и на этом успокоимся. Настолько обожравшись все равно нельзя лезть в воду. Тебе я бы тоже не советовал.

— А зачем же было так налегать на всякие вкусности? — хихикнула Ольга и, поднявшись, направилась к воде.

— Ага, а сама? — не остался в долгу Кантор. — Вкусно же.

— Еще как, — согласилась девушка, набрала в сложенные ладони воды и заторопилась обратно. — Ну что, лить?

— Лей… Зараза, щиплет!

— Зато заживет быстрее.

— Сам знаю…

В кустах снова завозились, затопали так, словно там пряталось несколько всадников, затем тихо зашушукались по-эгински. И как Ольга этого не слышит? Король с королевой кровать ломают — она не слышит, кентавры над ухом копытами гремят — тоже хоть бы хны… Иногда кажется, что все окружающие страдают врожденными дефектами слуха.

— Ладно, я тоже не пойду купаться, — решила Ольга и легла рядом. — Мне одной неинтересно. Ты еще спать не хочешь? Можно вернуться в комнату, там тоже хорошо. А море видно с балкона.

— Успеем, — отмахнулся Кантор, не торопясь признаваться, почему он поспешил смыться из этой комнаты и потащил Ольгу на пляж, несмотря на то, что ему было лень куда-либо ходить. — Давай еще поваляемся. Я тоже, честно говоря, давно не был на море.

В кустах опять застучали копыта и послышался явственный шепот:

— Ну, подожди еще немного, сейчас они начнут. Неужели тебе не интересно посмотреть, как спариваются люди?

— Да ну, я боюсь, — шепотом ответил другой голос, женский. — Они нас увидят. Пойдем отсюда.

— Подожди, ну чуть-чуть, не бойся, не увидят. Когда они начнут трахаться, они вообще ничего вокруг не замечают…

Кантору это надоело, кроме того, почему-то захотелось похулиганить, и он, приподнявшись, громко крикнул в направлении кустов:

— Можете не раскатывать губу, вам тут не театр!

Женский голос испуганно взвизгнул, и кусты затрещали, словно сквозь них ломился отряд тяжелой кавалерии.

— Что это? — подскочила Ольга. — Всадники? В кустах? Что они там делают? Что ты им сказал?

— Нет, — рассмеялся Кантор, вспомнив, что Ольга по-эгински не понимает. — Это кентавры. Там копошилась парочка, хотели посмотреть, как люди трахаются, я их спугнул.

— Я сейчас тебя самого спугну, засранец! — разгневанно взревели в кустах, и обиженный кентавр вышел на открытое место. — Кто тебя просил пасть раскрывать, двуногое среднеполое убожество! Ты напугал мою даму, несчастный, я тебе за твои выходки накостыляю по холке, повыбиваю зубы, а уж чего сделаю с твоей подружкой!

Поскольку сказано было на ломаном ортанском, Ольга метнулась к своим штанам и, торопливо нашарив пистолет, навела его на взъерошенного гнедого кентавра, который приближался к ним, вздымая фонтанчики песка из-под копыт.

— А чего я сейчас с тобой сделаю!.. — угрожающе процедила она.

Кантор не двинулся с места, только расхохотался еще сильнее. Хотя разглядеть кентавра на расстоянии было сложно, этот голос и эту ругань он узнал безошибочно.

— Успокойся, — продолжая смеяться, выговорил он. — Ничего он нам не сделает. Это у него такая манера общаться.

— Ты уверен? — возмущенно проорал кентавр, останавливаясь в нескольких локтях от них. — Копыто тебе в задницу, промолчать не мог!

Кантор все же поднялся, чтобы не разговаривать лежа, и с улыбкой махнул рукой.

— Гиппократ, перестань разоряться. Присаживайся. Я не хотел обломать тебе свидание, но кто ж знал, что твоя дама такая трусиха.

— Твою мать! — уже не зло, а скорее огорченно всплеснул руками кентавр. — Куда я ни ткнусь, каждый задрипанный человек знает меня в лицо! Мы что, знакомы, бесстыжая твоя морда, или я просто единственный кентавр, о котором ты слышал?

— Нас знакомил Льямас, — напомнил Кантор и повернулся к своей спутнице. — Да убери пистолет, нам ничего не грозит. Ольга, это Гиппократ, великий герой, знаменитый не меньше, чем твой друг Элмар.

Ольга неуместно хихикнула, опустила пистолет и представилась.

— А ты кто такой? — проворчал герой, тряхнул буйной темно-рыжей гривой и перевел взгляд на Кантора. — Может, Льямас нас и знакомил, но я что-то не припоминаю твою рожу, хотя она и напоминает мне кого-то…

— Сейчас меня зовут Кантор.

— И имя знакомое… Да ладно, мало ли я людей в своей жизни перевидал, всех не упомнишь. — На этом Гиппократ успокоился и снова перевел медово-желтые глаза на Ольгу. — А твоя подружка, надо сказать, не такая трусиха, как моя. Она вправду знакома с Элмаром?

— Правда. Еще бы она была трусихой, это же одна из тех самых девушек, которые уделали Скорма Непобедимого. Слышал о таком подвиге?

— Ни хрена себе твою мать! — одобрительно высказался кентавр, присматриваясь к Ольге с интересом. — А я-то думаю, что это на пляже посторонние околачиваются! Подружка королевы, в гости приехала?

Ольга молча кивнула, не сводя с кентавра восторженного взгляда. Видно было, что ей безумно хочется погладить бедного Гиппократа по холке, как лошадь, но воспитание не позволяет.

Гиппократ все-таки решил, что общаться сверху вниз не совсем удобно, и опустился на песок, поджав под себя все четыре ноги.

— А ты что здесь делаешь? — спросил Кантор. — На родину решил наведаться? Соратники с тобой?

— Куда же без них? Мы подрядились охранять резиденцию, пока здесь гости. В последнее время на Шеллара уже несколько раз покушались, и его величество Александр переживает, как бы с коллегой чего не случилось у него дома. А тут мы поблизости оказались, вот нам и предложили. Не ахти какой подвиг, но платят неплохо.

— Я и вижу, — Кантор не удержался, чтобы не поддеть его. — Охранничек! Пока ты в кустах с дамами копошишься, твой бедный объект охраны остается практически без присмотра, заходи кто хочешь.

— Будь спокоен, — усмехнулся Гиппократ. — Я здесь не один. Все остальные на постах, так что никто незамеченным не проскочит. И нечего меня перед дамой позорить, гляди какой! Испортил мне свидание и еще издевается. Что, трудно было промолчать? Я ей так расписывал, как занятно люди трахаются, и на тебе! Мог бы не обращать на нас внимания и спокойно заняться своим делом. Мы бы тоже очень скоро занялись своим и перестали бы на вас смотреть.

— Да с чего ты решил, что мы вообще собирались? Мы просто вышли у моря посидеть.

— Нет, уж не везет, так во всем! — огорчился Гиппократ. — Пока я торчал здесь в одиночестве на посту, на пляж каждый вечер приходили наши высокие гости и устраивали такой траходром, что залюбуешься. А стоило привести подружку, как вместо них обнаруживается пара задохликов, у которых не хватает силенок даже на то, чтобы перепихнуться!

— Не обращай внимания, — прокомментировал Кантор, пока Ольга не успела ляпнуть что-нибудь в ответ. — Гиппократ жуткий похабник и грубиян, но на него не стоит обижаться. Он добрейшей души кентавр и хамит в основном ради того, чтобы об этом никто не догадался. К тому же все его слова остаются только разговорами, так как секс между кентаврами и людьми бывает только в анекдотах. По причине некоторых различий в анатомии и… Забыл, каким умным словом это называла Стелла.

— Фу! — отозвалась Ольга. — Трахаться в грязном песке! В гробу видала! Нахвататься инфекции и воспаление себе заработать! Кровать же есть.

— Вот так-то, — весело заключил Кантор и, не удержавшись, поинтересовался: — А что, их величества изволят исполнять здесь супружеский долг, рискуя нахвататься инфекции?

— Еще как, — хохотнул горе-охранник, встряхнув хвостом. — Аж завидно. Был бы я человеком, занялся бы рукоблудием, наблюдая за всем этим. А так — руки не достают. Да ладно, завтра найду другую девочку, посмелее, и все-таки приведу сюда. Надеюсь, вы не будете тут мешаться?

— Нет. Мы только на один вечер.

— Вот и хорошо. А как поживает Элмар? Не думает к подвигам вернуться? Мы бы его к себе взяли, у нас народу не хватает. Даже неудобно как-то, называемся «Великолепная семерка», а ходим везде вшестером.

— Если вам действительно надо, — резонно заметил Кантор, — приходите к нему и сами предложите. С чего это вдруг через третье лицо передавать? Вдруг сговоритесь. А не согласится, то по крайней мере устроит вечеринку и напоит всех от души. А я могу, если хочешь, передать привет Льямасу.

— Привет ему, паршивцу! — недовольно буркнул Гиппократ. — Пинков ему хороших! Мало того, что бросил команду, так еще и пацана своего нам подкинул на воспитание! Обнаглел совсем!

«Ругайся, ругайся, — подумал Кантор, наблюдая за кентавром. — Возмущайся, бей хвостом, маши руками, делай вид, что ты действительно обижен на бывшего соратника и намерен выдать ему обещанных пинков. По твоей честной физиономии видно, как ты рад слышать, что Льямас еще жив. А вот про мальчишку я не знал. Верно сказала тогда Азиль — не о том думаешь или не все знаешь. Два, а не три. Что ж, я рад, что он смог спасти хотя бы сына. Потерять все — это слишком, даже для героя…»

— Хорошо, — улыбнулся он. — Так и передам: «Пинков хороших от Гиппократа». Он все равно будет рад.

— Эй, эй, не вздумай! — спохватился четвероногий герой. — Не надо про пинки! Передавай привет, и не только от меня, а от всех. Кстати, я тебя вспомнил! Что ж ты мне голову морочишь, вовсе не Льямас нас знакомил! Ты был в той группе, которую нам выделил в помощь Гаэтано, когда мы ходили доставать Льямаса из лагеря. Ты арбалетчик, верно? Это ты тогда в паре с Джеффри снимал часовых на вышках, и он тебя очень хвалил.

— Верно, — признался Кантор. — Но мы были знакомы до того, и тогда нас действительно знакомил мастер Льямас. Я у него учился одно время, но он очень скоро меня выгнал, посоветовав поумерить гордыню и для начала освоить что-нибудь попроще, а к нему возвращаться, когда достигну подобающего уровня.

— А ты разобиделся и подался в стрелки? — ухмыльнулся Гиппократ. — Ну и правильно. Еще неизвестно, достиг бы ты подобающего для Льямаса уровня или нет, а стрелок из тебя получился что надо. Джеффри не всех подряд хвалит, да и то половину из вежливости. А тебя всерьез.

— Спасибо, — серьезно кивнул мистралиец. — Похвала такого мастера дорогого стоит.

— А у кого ты учился?

— Стрельбе? У отца. Только имени не уточняй, он все равно неизвестен как стрелок, хотя стрелял не хуже некоторых.

— По крайней мере учился бесплатно, — прокомментировал кентавр. — Ты лучше скажи, вы с подружкой хорошо знаете короля Шеллара?

— Какого рода знание тебя интересует?

— Вообще. О нем тут слухи пошли, что он — это и не он вовсе, что он умер, а на его месте то ли двойник, то ли зомби.

— Ты что, маленький, такие слухи собирать? Что, сестра Жюстин на глаз определить не может, живой человек или нежить?

— Это Жюстин отлично видит. А если двойник? Самому интересно. Вот я и спрашиваю, вы хорошо его знаете? Заметили бы, если что не так? А то старые слуги, которые помнят его еще с тех времен, когда он бывал здесь с дядей и его семьей, говорят в один голос, что на вид похож, но ведет себя совершенно иначе, и охотно верят, что его подменили.

— У них ума хоть немного есть? Вот такое уникальное творение природы «подменил»? Где бы эти таинственные злодеи взяли еще одного такого же Шеллара? Ты сам что-нибудь подобное видел?

— Да каждый день вижу и ходить далеко не надо. Наш Джеффри на него здорово похож, только ростом поменьше. И если бы у Джеффри был нормальный нос, а не его неповторимый флюгер, малознакомый человек издали мог бы и ошибиться.

— А чтобы знакомый и вблизи?

— Да можно и более похожего найти, особенно если в Лондре поискать. Вон, тот же Джеффри каждый день с умилением вздыхает и восклицает, как ему этот король напоминает дорогого брата Дональда. По его словам, так один в один и рост, и фигура, и даже лицо… почти. Нос у них с братом, видишь ли, фамильный.

— Ерунда все это, — покачал головой Кантор. — Даже теоретически ерунда. Ну, найдешь ты, допустим, полного двойника, и дальше? Можно скопировать манеры, жесты, привычки, но остальное? Его набекрень повернутые мозги, его любопытство, его феноменальную память и этот ненормальный столб света, который ни один маг объяснить не может — как это можно скопировать? Да засыплется этот двойник на первом же свидании с Флавиусом, даже если допустить, что маги его не разоблачат.

— Не разводи теории, — поморщился Гиппократ. — Ты просто скажи, это он?

— Конечно он. Я не то чтобы знал его очень близко, но очень хорошо запоминаю в людях, во-первых, голос, а во-вторых, пластику. И могу тебя заверить, что ни голос, ни интонации, ни манера двигаться, ни жесты ничуть не изменились. А что он стал иначе себя вести и сбил с толку бедных слуг, так это нормально. Любовь иногда и не то с людьми делает.

— О, это несомненно, — засмеялся Гиппократ, — Когда я видел тебя в последний раз, ты был конченым отморозком, а сейчас на человека стал похож.

— А может, меня тоже подменили? — поддел его Кантор.

— Принести арбалет, проверим? — не остался в долгу кентавр.

— И обломаетесь, — засмеялась Ольга. — Он сейчас спьяну промажет, и что выйдет?..

— Я не настолько пьян, чтобы мазать, — возразил мистралиец. — Руки не трясутся, в глазах не двоится, значит, попаду.

Ольга не стала спорить, видимо, решив, что ему виднее. Была у нее такая уникальная для женщины черта — никогда не спорить о том, в чем она разбиралась хуже собеседника. Например, об арбалетах. А вот Гиппократ загорелся:

— Спорим, промажешь? Принесу арбалет, и проверим.

— А у тебя что, есть?

— Да мне любой стражник одолжит. Только ведь промажешь.

— Спорим, — настойчиво заявил Кантор и тут же вспомнил, как Жак с товарищем идеологом мерили штаны. — На пять щелбанов.

— У Жака научился? — хихикнула Ольга. — Когда только успел?

Гиппократ, который всегда был азартным, немедленно согласился и, подхватившись, умчался в неизвестном направлении, пообещав скоренько вернуться.

— А ты попадешь? — тут же спросила Ольга, провожая его взглядом.

— Попаду, — кивнул Кантор. — И настучу Гиппократу по лбу. Никогда не давал щелбанов героям, интересно попробовать.

— Какой ты мелочный, — улыбнулась Ольга.

— Нет, я любопытный, — возразил Кантор. — А Гиппократу не повредит пара щелбанов, чтобы меньше хамил.

— А ты и вправду услышал, что в кустах сидят кентавры? Даже то, о чем они говорят? И узнал Гиппократа по голосу?

— Да. Почти сразу узнал. А вот он меня нет, хотя мастер Льямас действительно знакомил меня со своими соратниками.

— Настолько сильно ты изменился с тех пор? Ты что, пластическую операцию сделал?

— Пришлось, — ушел от ответа Кантор, сразу пожалев, что распустил язык. Нет, не стоило, в самом деле, столько пить… И еще сразу вспомнил, какой шок он испытал, впервые увидев себя в зеркале, которое с криком и скандалом вытребовал у Амарго. Он подозревал, что зеркало ему не дают по серьезной причине, и ожидал увидеть нечто ужасное, но увиденное превзошло все ожидания. Полагал, что из зеркала на него посмотрит изувеченная шрамами жуткая рожа с перебитым носом или вовсе без оного, но никак не был готов увидеть совершенно здоровое и целое лицо, только не свое… — Давай не будем об этом.

— Хорошо, — легко согласилась Ольга, но все же не удержалась, чтобы не уточнить: — А тебя теперь совсем-совсем никто не узнает?

— Я подозреваю, что Жюстин узнала бы. Маги вообще в этом отношении опасны, и я стараюсь с ними поменьше общаться.

— А твой приятель Плакса? Он же маг?

— Да какой он маг, ему до мага еще лет двадцать учиться. Нет, правда, давай не будем об этом. Помолчим и послушаем шум моря.

Видно было, что Ольге очень хочется расспросить подробнее, что же он такого слышит в шуме моря, но она послушно замолкла.

«Насколько все-таки с ней просто, — подумал Кантор. — Даже смешно иногда становится. Стоит только попросить, желательно жалобно, и она ни слова не скажет поперек. Зато услышь она хоть раз из моих уст классическое „молчи, женщина!“, и последствия будут фатальными. В худшем случае это будут последние слова, которые она выслушает. В лучшем — потребуется несколько дней, униженно извиняться и молить о снисхождении к несчастному увечному и больному на голову мистралийцу, безвинной жертве национального воспитания… И как нас угораздило сойтись? Неужели и впрямь всему виной проклятие? А мы, в беспамятстве от нежданной любви, отдаемся своему счастью, совершенно забыв о его подозрительном происхождении. Всякое проклятие есть зло, и если оно вылилось в столь странный роман, наверняка ничего хорошего из этого не выйдет. Ольга может и не чувствовать, тем более сам же ее убедил, что проклятие безвредно. Но ты-то, товарищ Кантор, соображаешь, что делается? К чему все идет? Чувствуешь, как слабеет твоя воля, как ты становишься чувствительным и покладистым, как теряешь твердость духа и уверенность в себе? Пусть это цена, которую ты до сих пор платишь за свою чудом спасенную жизнь, но к добру ли это? А понимаешь ли ты, дорогой товарищ, во что может обойтись Ольге эта любовь? Или забыл, что случилось не далее как десять дней назад? Полагаешь, это был первый и последний раз? Вот и подумай, что ты должен сделать. В конце концов, кто из вас мужчина…» «Но не сейчас же», — робко и жалобно напомнил о себе внутренний голос.

Кантор не нашел в себе сил возражать. Не сейчас. Потом. Когда придет время уходить. И думать об этом тоже будем потом. Ольга придвинулась поближе, забилась к нему под мышку и прижалась щекой к груди, тихо и ласково, как котенок. Всякие здравые мысли о будущем тут же улетучились. Кантор обнял девушку и зажмурился, вслушиваясь в шум моря и неровное дыхание любимой, однако, вопреки ожиданию, почему-то не смог спокойно наслаждаться приглушенной красотой звуков ночного побережья. Что-то не давало ему покоя, что-то беспокойно металось и ворочалось внутри.

«Где, мать его так, шляется этот хам Гиппократ, — раздраженно подумал Кантор и сам себе удивился. — Да с чего это я вдруг, все было так хорошо, так тихо, спокойно… Ну, взгрустнулось немного, отчего так психовать? Неужели боюсь и в самом деле промазать? Да нет, не так уж много и выпил, а если даже и промажу, ну что с того? Не последние штаны проигрываю. Подумаешь, пять щелбанов, не копытом же Гиппократ будет их выдавать… Так в чем же дело», — уже позабыв о шуме моря, он задумался всерьез. Откуда вдруг взялась эта паника, это раздражение, мандраж, словно все не так, все наперекосяк… Точно так же было, когда он сидел в засаде, а объект второй час не шел, опоздал и заставил бедного убийцу здорово понервничать… Дурацкие попытки анализировать их с Ольгой отношения не могли быть тому причиной — такие мысли могли только огорчить и повергнуть в уныние, но никак не заставить психовать и дергаться… И что за странное ощущение, словно чужая магия на него действует. Откуда вдруг, никого же поблизости не видно и не слышно? Уж не происходит ли вокруг чего-то такого, что могло помимо его сознания, как это обычно бывает, пробудить и взволновать дремлющую в нем Силу?

Надо попробовать сосредоточиться и разобраться, что происходит, не поддаваться этой непонятной нервозности, а попытаться что-то услышать или почувствовать… Проклятье, да что там пробовать, сразу не мог догадаться, болван пьяный? Сам же знаешь, стоит тебе выпить, как твои способности начинают работать сами по себе, без твоего ведома, как попало! Вот откуда это взялось, конечно же, это вовсе не его раздражение и не его мандраж, это кто-то другой, невидимый в темноте… Тьфу ты, дурень, поэт выискался — «в темноте»! Какая темнота, когда луна полная и на всей ограде фонарики горят, светло как днем, все видно… Только его не видно, того, другого. Не в кустах же он в самом деле, там Гиппократ и его соратники, а еще, наверное, и обычная охрана… Да и не настолько он далеко, и вообще не с той стороны… И ощущение чуждой магии, оно тоже не почудилось спьяну. Конечно, чтобы загадочный некто стал невидимым, кто-то как следует поколдовал по этому поводу.

Напрашивается вопрос, кто это так тщательно и изощренно прячется и какого демона ему тут надо? Тоже, как Гиппократ, пришел полюбоваться на королевский траходром и набраться вдохновения для любовных подвигов? Чушь полнейшая, для этого вовсе не нужно торчать на пляже в невидимом состоянии, разве что ты полный извращенец и желаешь подойти вплотную, дабы в точности рассмотреть пресловутую национальную гордость его величества. Но даже в этом невероятном случае ты бы тихонько ушел, увидев, что твоя затея накрылась определенным местом. А ты стоишь, психуешь и не знаешь, что делать дальше… Словом, переживаешь примерно то же самое, что некогда убийца Кантор, когда его клиент опоздал на два часа. Ох, не к добру ты тут стоишь и мечешься, видно, нужен тебе его величество настолько, что ты не можешь просто так уйти, даже видя, что его сегодня нет и не будет. Не можешь ты уйти, не выполнив своей задачи, потому что у тебя в лучшем случае накрывается контракт, а в худшем — приказ не выполнен со всеми последствиями.

Надежды на то, что король все-таки выберется на пляж, почти никакой. Лезть в здание, где полно охраны, опасно, да и не пройти тебе сквозь закрытую дверь, надо ждать, пока ее кто-то откроет, и аккуратно проскользнуть, да так, чтобы не задеть того, кто будет в этот момент входить или выходить. А то ведь от контакта с живым объектом заклинание может рассеяться, и ты попался с потрохами. Вас, невидимок, так и ловят. И еще вас чуют псы. Хотя они вас не видят, как и люди, но собачий нюх не обманешь. Савелия бы сюда, он бы тебя мигом унюхал, как раз луна полная… Интересно, а Ольга невидимок тоже не видит? Знать бы, невидимость — это иллюзия или принципиально другой вид магии? Спросить нужно кого-то из магов, желательно почтенного мэтра Истрана, уж он о свойствах заклинаний школы воздуха знает все… Но где его взять среди ночи на пляже? В данный момент единственный доступный маг — доблестный соратник Гиппократа, мэтр Пьер, который принадлежит к школе Змеиного Глаза и о всяческих зрительных фокусах представления не имеет. Что же делать? Хорошо, ежели этот невидимый гад смирится и тихо уйдет, а если все-таки попытается забраться в здание, скажем, через окно? И если, не приведи небо, ему это удастся? Ну где же, где же он может быть? Не рядом, чуть поодаль, иначе его было бы слышно, да и не такой он дурак, торчать рядом с людьми и рисковать, что его засекут. Пройтись по пляжу и попробовать найти его на слух? Так ведь не выйдет, он затаится и дышать перестанет, если к нему приблизиться. Тем более на горизонте появился Гиппократ, и топот стоит такой, что ничего другого не услышишь. С большим трудом можно только различить, что кентавр не один.

— Ой! — радостно взвизгнула над ухом Ольга. — Собачка! Какая прелесть! Здоровенная лохматая псина! Овчарка, наверное… Нет, на волка смахивает, наверно, такой же волкодав, как у Мафея, только взрослый…

Кантор открыл глаза и обернулся, уже догадываясь, что она имела в виду. Разумеется, «собачкой» простодушная Ольга обозвала Савелия. Интересно, он слышал? И как это ему? Гиппократу, например, понравилось, запрокинул башку и ржет, словно лошадь… Он действительно вернулся с арбалетом, и к тому же не один. Рядом вышагивал лучник Джеффри, долговязый, худой и сутулый, издали действительно немного похожий на короля, а позади неторопливой трусцой бежал Савелий. Очень кстати, прямо как по заказу… Хотя, с другой стороны, он может спугнуть убийцу, тот ведь тоже не дурак и понимает, что Савелий для него опасен. Хорошо, если просто смоется, а если сорвется и все-таки выпустит в присутствующих пару огненных шариков или чем он там владеет?.. Надо с господами героями посоветоваться, может, чего умного скажут. Гиппократ, должно быть, приволок с собой Савелия, чтобы напугать Ольгу. Ну что, напугал, шутник непризнанный? «Собачка! Какая прелесть!» Бедный Савелий привык, что от него все в ужасе шарахаются, и теперь, наверное, донельзя озадачен. Так это ведь еще не все, сейчас Ольга его еще и погладить захочет, и хорошо, если хоть разрешения перед этим спросит.

— Что, нравится собачка? — гоготнул Гиппократ, приближаясь.

— Прелесть! — умилилась Ольга, подходя поближе и присаживаясь на корточки. — Песик, славненький, иди сюда, познакомимся! — она протянула перед собой раскрытые ладони, чтобы «песик» их обнюхал, и уточнила: — Он же не кусается?

— Это не собака, — поправил ее педантичный Джеффри. — Это Савелий.

— В смысле — не собака? — не поняла Ольга. — Настоящий волк? Но он же ручной, правда? Его можно погладить, или он не любит?

— Вот у него и спроси, — давясь от смеха, посоветовал Гиппократ. — Нет, парень, мне твоя подружка определенно нравится! Погладить! Савелия! Усраться можно!

— А в чем прикол? — подозрительно приостановилась Ольга.

— Савелий, — продолжал зубоскалить кентавр, — можно девушке тебя… гы-гы… погладить?

Савелий неодобрительно рыкнул в его сторону, затем подошел к Ольге и нахально положил голову ей на колени.

— Ой, какой умница! — восхитилась та, обхватила обеими руками здоровенную косматую башку Савелия и принялась радостно его обнимать, гладить и тискать, уткнувшись носом в густую шерсть. — Какой лохматый! А какие у песика уши! А какие лапы! А глазищи какие, умные, как у человека!

— Савелий, — не унимался Гиппократ, — ты смотри, мистралийцы жутко ревнивые, вспомни «Дона Тенорио». Вот кончится полнолуние, кабальеро тебя изловит и по физиономии настучит, чтобы не приставал к его даме.

Савелий повернул морду в его сторону и издал угрожающее недовольное рычание.

— Он как будто понимает все, что ты говоришь! — продолжала восторгаться Ольга. — И обижается на твои шуточки!

— Не будто, — снова поправил Джеффри, — а понимает.

— Он что, разумный?

Кантору надоело это издевательство, и он бесцеремонно прервал умильную сцену с собачкой.

— Ольга, Савелий не собака, и даже не волк, и вообще не животное. Он человек. Цикличный оборотень в состоянии трансформации. Сейчас как раз полнолуние.

Ольга немедленно сконфузилась и убрала руки за спину.

— Ой… извините, ради бога… я не знала… я думала, вы обычная собака… Я никогда не видела оборотней…

— Да брось, — хихикнул Гиппократ, — ему очень даже нравится. Не так часто его ласкают девушки. Обычно они боятся к нему приближаться. Между прочим, совершенно напрасно. Савелий у нас какой-то до неприличия скромный и тихий, даже когда человек. А в облике зверя остается полностью разумным, потому что Жюстин каждый раз что-то над ним колдует.

— Ольга, — напомнил Кантор, — оторвись на минутку от Савелия и позволь представить тебе еще одного великого героя. Джеффри Стоунбридж, лучший лучник нашего времени.

— Ой, извините… — еще сильнее засмущалась Ольга. — Я такая невежа…

— Рад познакомиться, — вежливо сказал Джеффри, пожимая ее руку. — Наслышан о вашем подвиге. Не собираетесь продолжить?

— Ой, что вы… Это тогда случайно получилось… И я с тех пор на всю жизнь перепуганной осталась…

— Оно и видно, — весело заметил Гиппократ, уворачиваясь от Савелия, который сердито клацнул зубами, намереваясь цапнуть насмешника за ногу. — Перепуганная, бедняжка, от собственной тени шарахается…

Это веселье могло продолжаться бесконечно, поэтому Кантор решил больше не тянуть.

— Савелий, — негромко сказал он, поднимаясь, — давай отойдем, пошептаться надо.

— Ты что, действительно ревнуешь? — искренне удивился Джеффри. — Это же глупо.

— Тьфу на вас! — рассердился Кантор. — Озабоченные какие-то… Ладно, можно и не отходить…

Он присел рядом с Савелием, который смотрел на него с некоторой безмолвной укоризной, тоже, видимо, подозревая в неуместной ревности, и тихо объяснил по-поморски:

— Где-то поблизости находится чужой человек. Невидимый маг. Ты ничего не чувствуешь?

Савелий покачал головой, принюхался, фыркнул и недовольно сморщил нос, оскалив свои клыки, слегка великоватые даже для волка.

— От меня спиртным несет? — догадался Кантор, — Ну, отойди от меня и принюхайся получше, может, учуешь?

Джеффри, не говоря ни слова и не меняя выражения лица, коротким плавным движением выдернул из колчана стрелу и как бы мимоходом наложил на тетиву лука, с которым никогда не расставался. Надо же, подумал Кантор, я и не знал, что Джеффри понимает по-поморски. Понял моментально, с полуслова. А вот Гиппократ в языках не силен, ортанский и то коверкает так, что его понимать сложновато. И Ольга не поняла.

— Диего, что ты ему сказал? — с упреком спросила она, провожая взглядом удаляющегося Савелия. — Он обиделся? Почему он ушел?

— Нет-нет, — успокоил ее Джеффри. — Он не обиделся. Он побежал по делу. Не беспокойтесь леди, он скоро вернется.

— А ты что, тоже решил пострелять? — поинтересовался Гиппократ, бросая Кантору арбалет. — Посостязаться захотелось? И не стыдно, с пьяным-то?

— Я не пьян, — упрямо возразил Кантор. Арбалет он все-таки поймал, значит, координация в порядке. Ну, почти. Поймал же…

— Кабальеро достаточно достойный противник даже в нетрезвом состоянии, — поддержал его Джеффри. — Осталось только найти подходящую мишень…

И одними глазами безмолвно спросил — где?

— Сейчас найдем, — пообещал Кантор, так же взглядом давая понять, что сам пока не знает. Он зарядил арбалет, тихо матерясь про себя, потому как не арбалет это был, а сущие дрова. Точно, Гиппократ его у стражника одолжил. В Эгине вообще никогда не умели делать приличные арбалеты. — Вот, к примеру, на ограде очень симпатичные шишечки…

— Сдурел? — негодующе дернула его за рукав Ольга. — А говорил не пьяный! Там же мужик стоит, ты ж ему башку прошибешь, если не дай бог промахнешься, тоже мне, Вильгельм Телль…

— Где? — еле слышно переспросил Кантор, пробежав взглядом по ограде и убедившись, что никакого мужика там, разумеется, нет. — Только тихо. И быстро. Где точно? Гиппократ, молчи.

— У калитки… — Ольга совершенно растерялась и тоже перешла на шепот. — Ты что, не видишь?

— Еще точнее, — шепнул Джеффри, поднял лук и добавил громко: — А мне тоже нравятся шишечки на ограде. Что ты против них имеешь?

— В них стрела не встрянет, — так же громко ответила Ольга, не понимая смысла игры, но активно в нее включаясь. И шепотом добавила: — Слева от калитки, вплотную к ней.

Ждет, значит, пока кто-то калитку откроет. Все-таки решил попытаться…

— Посчитай прутья ограды, — шепнул Кантор, поднимая арбалет и пытаясь определить, где же у калитки может стоять этот шустрый невидимка. — Давайте эти шишечки будем сбивать. Кто первым промажет, тот и проиграл.

— Он уходит, — всполошилась Ольга. — Уходит влево, я не успеваю считать прутья, он бежит…

— Стреляй! — торопливо выкрикнул Кантор. — Ольга, стреляй, уйдет! Мы его не видим, а ты, может, попадешь…

— Вазочка! — крикнула Ольга, выхватывая пистолет. — Цельтесь под вазочку, сейчас он до нее добежит…

Стрелки поспешно развернулись в направлении углового столба ограды, украшенного декоративным цветочным горшком в форме амфоры, который Ольга обозвала «вазочкой». Две тетивы взвизгнули одновременно, две стрелы ушли в полет под аккомпанемент Ольгиной беспорядочной пальбы, и спустя секунду Кантор увидел, как они повисли в воздухе, качнулись и свернули за угол. Джеффри молча рванул следом, на ходу накладывая новую стрелу. За ним припустил Гиппократ, одним движением закинув Ольгу себе на спину и приготовив к бою копье. Кантор тоже похромал за остальными, хотя его попытки угнаться за длинноногим Джеффри и в особенности за кентавром были по меньшей мере смешны. Но, как оказалось, гоняться за невидимым врагом им не пришлось. Не успел хромой Кантор сделать и пары шагов, а более быстрые — завернуть за угол, как оттуда донесся короткий вскрик и глухой звук упавшего тела. А добравшись до места, Кантор увидел именно то, что услышал. Незнакомец лежал на песке, в нем торчали две стрелы, над ним мотал мордой Савелий, пытаясь вытереть окровавленную пасть об одежду поверженного врага, как воины вытирают меч.

— Молодец, Савелий, — одобрительно кивнул лучник, опускаясь на колено. — Не плюйся, иди, я тебе помогу вытереться. Ты не пострадал?

— Ребята, — подала голос Ольга, наблюдая, как Джеффри заботливо утирает полой камзола морду мохнатого соратника, — а теперь объясните, за что мы его?

— Ты только теперь спросила? — заржал Гиппократ. — Хотя я тоже так ничего и не понял…

— Он пришел убить короля, — кратко пояснил Кантор.

— Откуда ты это знаешь? И как ты его вообще обнаружил, если не видел?

— Я его почувствовал. Подумайте, с чего бы сюда пробрался невидимый маг?

— Так он был невидимый? Я же его видела все время! Он стоял у калитки, вытянувшись и не шевелясь, я думала, это стражник…

— Поздравляю, — пожал плечами Кантор. — Ты не только не видишь иллюзий, ты вообще нечувствительна ко всякой магии, связанной с обманом зрения. Кроме тебя его не видел никто. Я чуть не свихнулся, когда его почуял и не мог определить, где он находится и что собирается делать дальше… Впрочем, одно меня радует. Эту ночь, в которую его величество собирался насладиться одновременно любовью молодой жены и моей завистью за стенкой, мы ему безнадежно испортили.

— Вредный ты, — заметил Гиппократ и со слабой надеждой поинтересовался у Ольги: — Я так понимаю, покойников ты тоже не боишься?

— Не-а, — качнула головой та. — Но, если тебя это утешит, я дико боюсь скакать на кентаврах без седла. И меня укачивает.

Кантор сильно подозревал, что Ольга намеренно соврала, чтобы спровоцировать Гиппократа и покататься на нем на халяву, но катание пришлось отложить. К ним подбегали переполошенные стражники и слуги, встревоженные Пьер и Жюстин и несколько неизвестно откуда взявшихся господ, речь которых даже издали не оставляла сомнений в их праве командовать, распоряжаться и задавать вопросы.

Когда же на ступенях парадного входа показался лично его величество, полуодетый, но зато переливающийся чуть ли не десятком разнообразных защитных заклинаний, Кантор с некоторым запозданием и неохотой признал, что для них с Ольгой эта ночь тоже бесповоротно, испорчена. Вместо сладкого сна на королевских постелях им сейчас предстоят долгие и нудные разбирательства, которые его трудолюбивое и дотошное величество затянет до самого утра…