Глава 7

— Так дальше нельзя, — нахмурилась графиня Монкар, напряженно постукивая сложенным веером по ладони. — С нашим ненормальным величеством надо что-то делать. И срочно, иначе в ближайшие луну-две мы будем иметь такую же чокнутую королеву.

— Ты это о чем? — повела соболиной бровью великолепная Камилла Трезон. — Об этой новой переселенке? При чем тут она? Король по-прежнему встречается с Дорианой Бефолин, и должна сказать, ее успехи превосходят все ожидания. То ли у его величества резко возросла сексуальная активность, то ли он нашел, что искал, то ли она его поит чем-то возбуждающим, но король таскает ее в постель чуть ли не два раза в неделю, что для него вообще неслыханно. А, Дориана? Ты сама что скажешь? Чем ты таким напичкала его величество, что в нем проснулась такая бешеная страсть?

Виконтесса Бефолин недовольно дернула уголком рта, сдерживая гримасу. Ироничный тон Камиллы ее раздражал, похоже было, что подруга намеренно старается подпустить ей шпильку из зависти. Виконтесса гордо задрала носик, тряхнув белокурыми кудряшками, и произнесла:

— Ничем я его не поила. Смею надеяться, что он все-таки нашел, что искал.

— И напрасно. — Графиня Монкар поправила браслет, скорее по привычке, чем по необходимости, и продолжила: — То, что Шеллар стал трахать тебя чаще, чем обычно, еще не значит, что ты ему так уж дорога. А то, что ты его ничем не поила, еще не значит, что это не сделал кто-то другой.

— Кстати, уважаемые дамы, — снова усмехнулась Камилла. — Вы видели, какую вещицу подарил принц Элмар своей нимфе?

Это уже была шпилька в адрес графини, которая за последние два года всех достала своим невиданным красным браслетом. Графиню слегка перекосило, но она быстро овладела собой и продолжила:

— Не отвлекайтесь на всякую ерунду, я совершенно серьезно.

— А если серьезно, ты просто завидуешь, — сказала маркиза Ванчир. — Всем, кому только можно. Дориане, которую трахает король, нимфе, которой дарят заколки, даже той несчастной лахудре-переселенке…

— Селия, ты дура и дурой останешься! — не выдержала графиня. — Если кому-то тут и стоит завидовать, то разве что тебе, потому что тебя король еще не трахал и у тебя есть шанс. Дадут мне сегодня сказать или нет? Мне, между прочим, есть что сказать, а у вас мозгов хватает только на то, чтобы препираться между собой.

— Ну говори, — лениво потянулась герцогиня Дварри. — Ты у нас самая умная, у тебя папаша с самим Хаббардом дела имеет, ты всегда что-нибудь интересное знаешь… Рассказывай, почему ты думаешь, что нам грозит чокнутая королева. Ты же не Дориану имеешь в виду?

— Разумеется, нет! — Графиня Монкар уселась поудобнее и отложила веер. — Есть основания полагать, что его величество в ближайшее время все-таки соберется жениться. Чтобы не спрашивали почему, объясняю для непонятливых. Вы помните, как три года назад Элмар покалечился и король забегал, как подстреленный гоблин, в поисках невесты?

— А в чем тут связь? — не поняла Камилла.

— В том, что он лишился единственного прямого наследника — какой же наследник из парализованного калеки? А чувство долга у нашего короля имеется, поэтому он срочно задумался о новых наследниках. У меня есть достоверная информация, что он сватался к королеве Дане под предлогом военного союза. Но то ли она ему отказала, то ли еще что-то помешало, но они так и не договорились. А потом Элмар чудесным образом вылечился, и король тут же забросил свои поиски. Сейчас по идее он должен снова резко озаботиться поисками невесты, потому что ему опять понадобятся новые наследники. Вам все понятно?

— Понятно, — вздохнула до сих пор молчавшая Эльвира Люменталь. — Значит, это правда, что принц Элмар вляпался в золотую паутину?

— Чистейшая правда. Он свихнулся до такой степени, что разбил физиономию своей обожаемой нимфе. Его приковали к кровати, чтобы не убежал. Сейчас, правда, отпустили, но… вы его видели?

— Я видела, — кивнула виконтесса Бефолин. — Ты совершенно права, Алиса, принц Элмар — не жилец. Не сегодня завтра он наложит на себя руки, как это обычно бывает. Но продолжай свою мысль. Я поняла, по твоим расчетам, король женится не на мне? Это твои догадки или есть информация?

— Информация достоверная и из первых рук. Пока ты не помнишь себя от радости, что тебя имеют чаще других, твой августейший любовник шляется на сторону. А конкретно — в дом Элмара, к той самой лахудре-переселенке, о которой упоминала Селия. Его видели там вместе с ней в довольно компрометирующей ситуации.

— А поточнее? — заинтересовалась любопытная Анна Дварри.

— Поточнее — девица была в чем мать родила. Так что в ту самую ночь, когда ты, Дориана, ждала его в знакомой тебе спальне, Шеллар развлекался с другой дамой в гостиной своего кузена. И помимо того…

— Не может быть! — вскричала Дориана. — На следующую ночь он опять был со мной! По-твоему, получается, что он каждую ночь проводит с дамой, да еще и с разными? Кто-нибудь когда-нибудь такое видел?

Графиня Монкар откинулась на спинку кресла, скривив алые губки в снисходительной усмешке.

— Девочки, поэтому я и намекнула на то, что его чем-то напоили. Причем не Дориана, а кто-то другой. Много ли мы с вами знаем о переселенцах? А много ли мы знаем о нимфах?

Очаровательное личико Дорианы Бефолин жалобно сморщилось:

— Алиса, ты серьезно? Но если так… ни одна из нас не сможет тягаться с нимфой по части мужиков, хоть наизнанку вывернись!

— Успокойся, я не думаю, что король положил глаз на нимфу. Во-первых, она не заведет себе нового мужчину, пока не умрет Элмар. А во-вторых, король может трахать нимфу хоть до посинения, но не женится на ней, потому что ему нужен наследник, а не орава гулящих дочек. А у него, как я уже говорила, чувство долга. Нимфу я упомянула к тому, что они с этой Ольгой подружились, неудивительно, что она могла просто бескорыстно помочь подружке. А может, и не бескорыстно. А может, и не помогала, эта девица сама на что угодно способна.

— Алиса, это абсурд. — Камилла Трезон вынула изо рта леденец на палочке, которым занималась все это время, и посмотрела на графиню как на больную. — Она же полная уродина. Ты ее видела? Плоскогрудая коряга с паклей вместо волос, причем коряга такая, что на ней любая одежда будет смотреться как на пугале.

— Как раз под стать нашему королю, — заметила маркиза Ванчир. — Может, именно это его и привлекло? Может, мы для него слишком хороши?

— Ты для него слишком глупа, — резко оборвала ее графиня. — Скажи, Дориана, какие знаки внимания ты получаешь от его величества в свободное от постели время? Задумалась? Не припоминаешь? Так вот послушай. Восемь дней назад король впервые провел ночь с переселенкой. Причем потрахались они мимоходом, а остальное время развлекались беседами, коньяком и совместным пением песен. Да-да, не корчите рожи, это с нами он такого не делает, а с ней они действительно пели дуэтом. Шесть дней назад его величество опять посещает дом своего больного кузена, где происходит веселая вечеринка, и во дворец он опять является под утро. Четыре дня назад король лично сопровождает Ольгу в оружейную лавку, где они совместно делают покупки, после чего отправляются в ресторан и вместе обедают. И все это время его величество шляется по городу без всякого сопровождения и даже без охраны. Просто так, полагаете? Жить ему надоело? Три дня назад он опять прибывает в дом Элмара, где дает своей красавице урок стрельбы. Два дня назад на ее имя открывается счет в банке, куда поступает сто тысяч золотых… Продолжать?

— Не надо. Ты меня убедила. — Камилла снова сунула в рот свой леденец и задумалась, мимоходом лаская его губами.

Виконтесса, в мгновение ока ставшая несчастной и жалкой, горестно вздохнула:

— А что же теперь делать? Правда еще додумается на ней жениться. Он же совсем ненормальный, с него станется. На что он позарился, хотела бы я знать? Чем она такая особенная? Может, она дает как-то не по-людски? Может, у нее квадратная или полумесяцем?

Дамы дружно захихикали над пикантной шуткой.

— Давать не по-людски кое-кто из присутствующих тоже пробовал, — заметила графиня Монкар, выразительно покосившись на Анну Дварри. — Помогло?

— Не сказала бы, — вздохнула та. — Похоже, его величество был слегка удивлен, но не более. Не уверена, что ему понравилось.

— А как ты вообще до этого додумалась? — поинтересовалась Камилла, запихнув леденец за щеку. — Или посоветовал кто? Ну, скажи честно, это тебе Жак посоветовал?

— Да, — сдалась герцогиня Дварри. — А как ты догадалась?

— Он и мне нечто подобное рекомендовал, но я не решилась попробовать, — объяснила Камилла, снова доставая леденец изо рта. — Мне показалось, что он шутит. Профессия у него такая, знаешь ли.

— Хотя должна сказать, что в постели он намного приятнее нашего короля, — заметила Эльвира Люменталь.

— М-да? — недоверчиво скривилась графиня Монкар.

— Нет, я серьезно. Жак ласковый, как кошка, только не любит, когда его за ушами чешут.

— Он тебя тоже об этом заранее предупредил? — заинтересовалась Камилла.

— Похоже, он слишком уж сильно этого не любит, раз всех предупреждает… — заметила графиня Монкар. — Интересно, почему… Анна, как у тебя ума хватило ему поверить? Жак сволочь первостатейная, нас всех за нос водил. И тебе, Дориана, не советую с ним связываться, он и тебя обманет.

— У тебя и на этот счет информация имеется? — усмехнулась Камилла. — От кого, интересно?

— От себя лично. Жак перед всеми дурака валяет, шутом прикидывается, а на самом деле он не глупее короля и нас с вами. Он, подлец, сразу же раскусил, что нам от него надо, всех трахал и всем врал. Только мне сказал правду, но не по-хорошему, а со злости. Чем-то я ему не понравилась.

— Плохо давала? — предположила Камилла, проводя розовым язычком по изгибам леденца.

— Не хуже, чем другим, — огрызнулась графиня.

— А что он тебе сказал?

— Дословно или грубости опустить?

— Опусти.

— Он высказался в том духе, что та загадочная женщина, в отличие от нас, жадных бессовестных самок, пришла к его величеству совершенно бескорыстно… Погодите смеяться, это не все… И наутро исчезла из его жизни, не оглядываясь и не облизываясь на его корону. Теперь можете смеяться.

— А откуда вообще взялась информация, что такая женщина существовала? — спросила виконтесса Бефолин. — Может, вы за призраком гонялись?

— Это сказала я, — подала голос Эльвира. — И Алиса со мной согласна. Если вы присматривались к его величеству, когда он раздет…

— Нашла, к чему присматриваться! — с отвращением перебила ее герцогиня Дварри.

— Вот и зря ты не присматривалась, — спокойно продолжила Эльвира. — Если б ты это сделала, то увидела бы, что среди амулетов, которые у него на шее болтаются, есть маленькая женская сережка на цепочке. Я его спросила, что это и откуда, он ее у меня отобрал с таким видом, будто я что-то святое лапаю грязными руками, и сказал, что это память. Причем сказал настолько… по-человечески, так вспоминают о чем-то дорогом, с грустью и нежностью.

— Может, это от матери? — предположила Дориана.

— Нет, — возразила графиня Монкар. — Я на сережку специально смотрела. У принцессы не могло быть таких дешевых украшений. Кроме того, если бы она действительно осталась от матери, он бы носил ее с детства, и о ней бы все знали. А так мы имеем загадочную даму в дешевых сережках, которая бескорыстно трахается с этим уродом и исчезает. Хорошо бы навсегда… Но мы отвлеклись, вам не кажется? У кого есть идеи, что нам делать с нашей проблемой?

— Что касается меня, — сказала Эльвира, — то ваша проблема…

— Наша? А тебя она не касается?

— Меня — нет. Лично мне корона не светит, да и не хочется. С меня уже хватило любви его величества, а кто у нас станет королевой, мне без разницы. Хоть Дориана, хоть переселенка, хоть королева Дана, хоть ты, Алиса. Так вот, ваша проблема не имеет решения в принципе. Если даже вы отравите эту несчастную уродливую девицу, король не станет искать невесту среди вас. Скорее, он опять поедет к какой-нибудь Дане или вроде того. Или выберет себе принцессу в любом королевском доме континента, благо их хватает, только в Галланте три штуки подрастают. На вас он крупно обидится, потому что не дурак и поймет, чьих рук это дело. А пострадаешь в первую очередь ты, Дориана, потому что у тебя будут самые явные мотивы, и он тебя вычислит моментально.

— Почему ты так думаешь? — недобро прищурилась Алиса Монкар. — Или это тебе тоже Жак присоветовал?

— У меня своих мозгов хватает, — обиделась Эльвира. — Сдается мне, Алиса, весь этот разговор затеян с единственной целью — устранить переселенку и подставить Дориану, избавившись одним махом от двух соперниц. А что касается Жака, то вовсе он не сволочь, и со мной он обошелся вполне честно.

— А что он сказал тебе? — тут же спросила Камилла Трезон. — Подожди, Алиса, потом возмутишься. Мне интересно, каков же был честный ответ.

— Он сказал, что такая женщина действительно была, но король никогда с ним не откровенничал на эту тему. Он даже знает ее имя, но мне не скажет, потому что это все равно ничем мне не поможет, а король может расстроиться. И еще сказал, что ни одна из нас такой не станет, как бы ни старалась, потому что класс не получишь за красивые глаза.

— Он тебе фиалок за уши насовал, — зло огрызнулась графиня Монкар. — А ты и поверила. То-то ты до сих пор к нему ходишь, все пытаешься раскрутить его на подробности. А он тебя использует, как подстилку последнюю.

— От подстилки слышу, — ехидно отозвалась Эльвира Люменталь. — Уж кто бы говорил! Тоже мне, христианка-послушница нашлась! Украшение рыцарской раздевалки! А к Жаку я хожу просто потрахаться в свое удовольствие, потому что мне с ним понравилось. Он действительно ласковый и с ним весело. Если бы он не носился так со своей больной на голову подружкой, я бы, пожалуй, его окрутила. Он в сто раз лучше, чем его величество.

— М-да? — Камилла критически осмотрела палочку от леденца и рассеянно бросила на пол. — А мне не понравилось. Размазня он, твой Жак. И маловат у него, на мой взгляд. Вот король свое штурмовое копье как засадит, так и поймешь, что такое мужик… Но дело вкуса, конечно. А что ты мнешься? Устрани его подружку и окручивай.

— Не тот случай, — качнула головой Эльвира. — Да и не хочу. И никому не советую. Впрочем, дело ваше. А скажи, Алиса, ты знаешь, за что тебя король отставил?

— А что, твой ненаглядный Жак тебе и это сказал? Так поделись, а то я до сих пор голову ломаю.

— Нет, он сказал, что не знает, но точно не из-за того, что ты с ним спала. А мне просто любопытно…

— Давайте о деле, — напомнила маркиза Ванчир.

— О деле… — Графиня Монкар сосредоточенно нахмурилась. — Прежде всего, я не собираюсь никого подставлять и ни от кого из присутствующих избавляться. Просто потому, что мне корона не светит, как и большинству. В конце концов, даже нормальная принцесса любого королевского дома будет лучше, чем придурочная переселенка, которая покупает себе пистолеты. Король и так не вполне нормальный, а под ее влиянием вовсе рехнется. А чтобы на нас не пало подозрение, надо просто хорошо все обдумать и организовать. И еще хочу добавить, что в присутствии Эльвиры я ничего обговаривать не буду, иначе она завтра же расскажет все Жаку.

— Очень надо, — оттопырила губку Эльвира. — Да на здоровье, секретничайте, сколько влезет, я могу и уйти, чтобы вас не смущать.

И, гордо выпрямившись, покинула беседку, где укрепились придворные красавицы.

— Маргарита! Дорогая, я пришел! — Кантор дернул за шнурок выключателя и оглядел их номер. Что-то ему не понравилось в этой комнате, но он не сразу понял, что именно. Кантор прикрыл дверь, заглянул к Саэте и насторожился. Тишина. Даже когда человек спит, можно услышать его дыхание. А Саэты не было. Кантор на всякий случай окликнул еще пару раз, прошелся по комнате, оглядывая мебель, вещи и обстановку, и заметил листок бумаги на трюмо. Сначала он подумал, что подруга, разобидевшись, отправилась на поиски самостоятельно, и быстро пробежал глазами записку.

«Дон Альварадо, простите меня, я покидаю вас. Наш брак был ошибкой, в которой я жестоко раскаиваюсь. Богатство не может принести счастья, к сожалению, я поняла это слишком поздно. Не ищите меня, я уезжаю навсегда, чтобы начать новую жизнь с человеком, которого я люблю. Простите и прощайте. Маргарита».

«Что за идиотизм?» — сам себя спросил Кантор, оторопело уставившись на бредовый текст записки. Не сошла же Саэта с ума, в самом деле? Или это просто дурацкая шутка? А куда она на самом деле подевалась? Он открыл шкаф и оглядел вещи. Все на месте, ушла, в чем была. Потом залез в чемодан и достал небольшой ящичек с оружием, спрятанный под слоем белья. Ну, уж это был полный маразм. Саэта не могла уйти без оружия. Если только она действительно ушла сама. А если ее кто-то ушел… на кой она написала эти бредни?

Кантор еще раз посмотрел на записку и с ужасом осознал, что не имеет понятия, кто ее писал на самом деле?! Он никогда не видел почерка своей напарницы. Как-то не обменивались они письмами. Вопрос только, знал ли об этом кто-нибудь еще?

Он вернулся в свою комнату, открыл небольшой секретер, в котором хранились особо ценные вещи, и осмотрел содержимое. Похоже, ничего не пропало… Да что происходит, в самом деле!

Кантор достал из секретера початую бутылку, закурил сигару, сел на кровать и принялся размышлять. Ситуация получалась настолько идиотская, что без бутылки было не разобраться.

Итак, если сразу отбросить вариант, что боец Саэта основательно подвинулась рассудком и сбежала с трепетным поэтом, что у нас остается?

Вариант первый. Она отправилась в самостоятельный поиск. Полная чушь. Саэта вооружилась бы до зубов, выходя ночью на развеселые улицы Лютеции, это во-первых. И во-вторых, не оставила бы такой дурацкой записки. Саэта, конечно, может пошутить, но не в таких вещах. Во всем, что касается работы, она всегда очень и очень серьезна. Значит, остается вариант второй.

«Поздравляю вас, дон Альварадо, — сам себе сказал Кантор, со вздохом прикладываясь к бутылке. — Пока вы шлялись по злачным местам и пялились на голых баб, у вас украли жену».

Этот вариант давал приемлемое объяснение всему, даже нелепой записке. Разумеется, сама Саэта в здравом уме такого не написала бы. Это сделал кто-то другой, не имевший понятия о том, кто они на самом деле, и не представляющий, как нелепо будет выглядеть попытка убедить дона Альварадо, что его молодая жена сбежала с другим мужчиной. Но зачем кому-то понадобилось похищать иностранную туристку, молодую и привлекательную, но замужнюю и занимающую достаточно высокое положение в обществе, да еще из люкса шикарного отеля? Мероприятие опасное и дорогостоящее, обычные работорговцы не будут так напрягаться, в городе хватает женщин и попроще, и гораздо доступнее. Красавицы ходят по улицам одни, живут в дешевых отелях и пансионах, где до них никому нет дела. Рядом с ними нет ревнивого мужа-мистралийца с грозным взором, готового по два раза в день отстаивать честь супруги. Нет, маловероятно, что Саэта стала добычей торговцев женщинами, поставщиков живого товара в публичные дома всего континента и даже в гаремы восточных владык. Маловероятно, но все же… может быть и так. Конечно, работорговцы предпочитают добычу попроще, но, в случае конкретного заказа, клиенту доставят хоть мистралийскую аристократку, хоть хинскую принцессу, хоть молодую самку тролля. А то и самца, вопрос только в цене… Есть еще вариант, что Саэту могли похитить ради выкупа, но… это вряд ли. Тогда бы его ожидала совсем другая записка. Остается одно. Кому-то безумно понравилась молодая мистралийка, и этот кто-то заплатил хорошие денежки, чтобы ее похитили и доставили в его распоряжение… Скверно, ой как скверно!.. Стоит клиенту попытаться реализовать свои эротические фантазии, и Саэта засветится. Что самое паршивое, разочарованный клиент и не подумает вернуть негодную покупку законному владельцу. Девушку либо продадут какому-нибудь извращенцу — любителю экзотики как уникальный экземпляр, либо убьют за ненадобностью. Надо что-то срочно делать. Не тряхнуть ли монсира Бишо, приятеля-советчика, который так вовремя потащил его в этот притон с голыми танцовщицами и заставил бросить жену без присмотра? Или все-таки начать с обслуги отеля? Бишо придется до утра по злачным местам вылавливать, а обслуга, по крайней мере, на месте…

Кантор залпом допил все, что оставалось в бутылке, снял экранирующий амулет и спрятал в шкафчик. Потом быстро переоделся, сменив выходной костюм на «рабочий», специально предназначенный для боевых операций. Тонкая кольчуга без рукавов, рубашка, жилет со вшитыми петлями для дротиков, пистолет на спину за ремень, большой боевой нож в ножнах, камзол с удобными карманами, в которые влезают второй пистолет, кастет и складной нож, шесть сюрикенов в специальных зажимах на рукаве, лента с метательными ножами через плечо, перчатки со вставками из шипастой кожи плюта в карман, небольшой нож за голенище сапога…

Прикрыв всю эту смертоубийственную роскошь обычным плащом и взяв в руки шляпу, Кантор вышел из номера, запер дверь и отправился задавать вопросы, слушать ответы и пытаться понять хоть что-нибудь, что могло бы дать зацепку для дальнейших поисков.

…Мадам? Нет, мадам не выходила… Нет, мадам не видели… Что монсир желает? О, пардон, ничем не могу помочь… Мадам? Какая мадам? О, та милая девушка с такими чудными темными глазами? Очень сожалею, монсир, не видел… Нет, никто не проходил, не входила и не выходила… Простите, мне очень жаль, не знаю… Ваша супруга? Ай-яй-яй, какое несчастье! Не видела, уж простите. А коридорного вы спрашивали? Тоже не видел? Не может быть, он же постоянно на этаже. А сменщика не спрашивали? Они сменились четверть часа назад, вы, наверное, говорили с Арно, он только заступил. Я найду вам Сержа, если он еще не ушел…

Кантор в состоянии, близком к отчаянию, рухнул на диван в холле и стал ждать, пока отзывчивая горничная найдет этого Сержа, чтоб он провалился… Придется все-таки выбираться на поиски Бишо, эти засранцы как сговорились, никто ничего не видел и не слышал. Что за проклятие эти стихийные способности, как надо спать — так они работают, а как надо работать — так жди хоть до второго пришествия эльфов… Врут они все, что ли? Как она вышла, если ее даже швейцар не видел? В чемодане вынесли? Или через черный ход? Или телепортировали? Во сколько же она тогда обойдется заказчику? Да ни одна женщина столько не стоит, сколько телепортационное перемещение…

— Добрый вечер, монсир, чем могу быть вам полезен?

Довольно молодой, весьма смазливый и буквально лоснящийся коридорный Серж не понравился Кантору сразу. То ли это было просто впечатление, то ли способности наконец заработали, разбираться было некогда. Кантор поспешно встал, продолжая нервно вертеть в руках шляпу, и стал излагать свою проблему. Причем на данный момент притворяться уже почти не приходилось — он действительно был очень близок к отчаянию.

— О да, монсир, — охотно откликнулся Серж. — Я видел, как она покинула номер. В коридоре ее ждал молодой человек довольно подозрительного вида — как его вообще в приличный отель впустили?! — они приветствовали друг друга, радостно обнялись и вместе удалились через черный ход. Сочувствую, монсир. Лютеция — это такой город, где пылкие чувства кружат голову даже самым порядочным дамам. Возможно, она вернется, когда поостынет.

Кантор едва сдержал ухмылку. Ребята явно перестарались, заметая следы. Разумеется, для настоящего обманутого мужа слова Сержа были бы действительно лишним подтверждением неверности супруги, но для Кантора это был след, по которому можно двигаться дальше. «Вот ты и попался, сволочь, — подумал он. — Теперь понятно, как они вошли и почему их никто не видел, а Саэта не смогла защититься. Она, наверное, спала или играла и не услышала. Дверь открыл этот засранец. А теперь ты мне, говнюк, расскажешь правду».

— Не могли бы вы пройти со мной в номер, присесть и рассказать подробнее? — умоляюще попросил он и демонстративно звякнул монетами в кармане. — Я буду вам очень признателен.

— Как пожелаете, монсир, — охотно согласился Серж.

Бедняга совершенно не догадывался, что его ожидает в ближайшие пять минут. Он, как и лохи приятели, оставившие записку в номере, полагал, что имеет дело с добропорядочным гражданином, который максимум на что способен в подобной ситуации — обратиться в полицию. Ах, как же он ошибался! Если бы Серж имел хоть малейшее представление о том, кто такой Кантор…

Когда коридорного вдруг без всякой причины схватили за горло и очень больно ударили в промежность, Серж заподозрил неладное, но опять-таки совсем не то, что его ждало на самом деле.

— А теперь говори правду, — сказал Кантор, наклоняясь над лежащим на полу коридорным и связывая ему руки.

— Монсир! — взвыл тот, безуспешно пытаясь вырваться. — За что? Я сказал вам чистую правду! Я здесь совершенно ни при чем! Я не помогал вашей жене сбежать!

— Ты не понял, — зловеще усмехнулся Кантор, сбросил плащ и стал расстегивать камзол. — Я знаю, что она не сбежала. Ее похитили. И ты мне сейчас расскажешь подробно, кто, зачем это сделал и где мне ее искать.

— Вы ошибаетесь! — закричал Серж, судорожно дергая связанными руками и теперь уже с ужасом взирая на «рабочий костюм добропорядочного дона» Альварадо Романьери.

— Это ты ошибаешься, — холодно перебил его Кантор и, ухватив за ногу, потащил за собой как мешок.

— Куда вы меня тащите?

— В ванную, — так же холодно пояснил Кантор, даже не глядя на Сержа. — Чтобы не заляпать кровью ковер.

— Помогите! — заорал коридорный, окончательно осознав, что мистралийцев не зря называют психованными. Самым ужасным для Сержа оказалось то, что слова дона… как его там не расходились с делами — он добросовестно приволок свою жертву именно туда, куда обещал, и грубо, как куль с соломой, бросил в ванну.

— Кричи, кричи, — спокойно отозвался Кантор. — Номер звукоизолирован. По моей просьбе, чтобы не беспокоить соседей игрой на рояле. Рассказывай поскорее, у меня мало времени.

— Уверяю вас, вы ошибаетесь! — голос Сержа сорвался на визг. — Мадам вышла совершенно добровольно! Неужели она не оставила вам даже записки?

Кантор сбросил жилет, закатал рукава рубашки и достал самый большой из своих ножей.

— Я уже сказал, что ошибаешься ты, — повторил он, присаживаясь на край ванны и наклоняясь над пленником. — И ты, и твои дружки, оставившие мне идиотскую записку, которую моя подруга никогда бы не написала сама. Ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело, двойка ты сопливая? Но до тебя хоть доходит, что, если ты не расколешься сейчас, ты не встанешь из этой ванны никогда?

— Не надо… — прошептал Серж и расплакался. Он понял. «Подруга»! Она ему вовсе не жена! И он никакой не турист, не кабальеро и, может быть, даже не мистралиец вовсе! Вот попался!.. Вот подставили!..

— Ну? — поинтересовался Кантор и одним ловким движением вспорол ткань ливреи.

— Кувалда меня убьет! — всхлипнул пленник.

— Опять ошибаешься. Тебя убью я. Медленно и очень больно. Если не скажешь. — Кантор нехорошо усмехнулся и осторожно потрогал лезвием ухо несчастного коридорного. — А если скажешь, можешь не бояться. Твой грозный приятель до утра не доживет. У тебя пять секунд.

Серж сдался на второй.

Кантор внимательно выслушал, запомнил пять имен и два адреса, прикинул время, потом заставил повторить все еще раз и тщательно заткнул пленнику рот.

— Полежи пока тут, — пояснил он. — Вернусь, тогда выпущу. А то вдруг ты меня обманул.

Он сказал это просто так, чтобы припугнуть и без того перепуганного Сержа. На самом деле Кантор знал, что ему сказали правду. Он принимал только страх, панический страх и никакого намека на ложь.

Кантор зашнуровал плащ, надел шляпу и решительно шагнул в коридор. Половина двенадцатого. Его ждала тяжелая трудовая ночь.

В двенадцать двадцать он уже вел задушевную беседу с очередным звеном своих поисков. На этот раз разговор отнял гораздо больше времени — приземистый коренастый Кувалда, крепкий мужик с увесистыми кулаками и квадратной бандитской рожей, оказался крепче прилизанного коридорного. Кантору пришлось изрядно потрудиться, сначала, чтобы его связать, а затем — чтобы заставить говорить. Одних угроз для этого оказалось совершенно недостаточно, пришлось все-таки запачкать руки, но результат оказался вполне утешительный. Лишившись уха, собеседник очень живо вспомнил молодую мистралийку, которую несколько часов назад унесли из отеля через черный ход. Потом он вновь попытался соврать, но, потеряв три пальца, стал честным, как христианский послушник, и подробно описал местонахождение особнячка монсира Гастона, в котором помещался перевалочный пункт и «склад готовой продукции». Правда, чтобы получить сведения об охране здания, пришлось содрать с Кувалды еще несколько полос кожи и оставить без глаза, но это было не столь существенно. Имени нанимателя Кувалда так и не назвал. Судя по тому, что от него осталось под конец, он действительно его не знал.

Кантор аккуратно добил неразговорчивого собеседника, тщательно вымыл руки и нож, снова оделся и вышел на опасные улицы ночной Лютеции. Прошло уже больше пяти часов с момента похищения, а темпы поисков оставляли желать лучшего. Как быстро проворачиваются такие дела, Кантор не знал и начал уже всерьез опасаться, что опоздает. Он представил себе, как будет смотреть в глаза Гаэтано, если вдруг вернется живым, и невольно сжал кулаки. Нет, он найдет ее! Чего бы это ни стоило. Даже если придется перебить половину населения этого насквозь протраханного города. Проклятие, везет же девчонке на извращенцев! Судьба у нее такая, что ли? «Черта с два, — подумал Кантор, чувствуя, как в нем закипает знакомая холодная ярость. — Судьбы нет. Все в наших руках. Всех убью, сволочей. Глаза выну, руки переломаю, яйца поотрезаю. Зубами рвать буду, но Саэту они мне вернут. А если будет поздно возвращать… Надолго запомнят работорговцы Лютеции, что такое мистралийский убийца. В кошмарных снах меня будут видеть. Кто выживет, конечно…»

Особнячок монсира Гастона охранялся помимо десятка мордоворотов еще и четырьмя здоровенными бойцовыми псами. Поэтому пришлось начать пальбу прямо у ворот, рискуя разбудить всю округу. Охранников-людей он снял без шума, но собаки, во-первых, подняли лай, а во-вторых, напали так быстро, что метнуть четыре ножа он просто не успел. Разумеется, на грохот выстрелов сбежалась вся охрана. Ну, почти вся. Пришлось скакать по кустам, кланяясь каждой пуле и уворачиваясь от света фонарей, стрелять на свет, меняя укрытие после каждого выстрела, играть в прятки и всячески изгаляться, чтобы направить на тот свет шесть здоровых лбов, вооруженных не хуже него, причем не пострадать при этом самому. Результат можно было назвать успешным частично лишь после того, как последний противник рухнул в траву с сюрикеном в переносице. У Кантора не осталось ни патронов, ни сюрикенов, только дротики и два метательных ножа. Пуля, засевшая в его левой руке, за боеприпас не считалась. А в доме еще оставалось как минимум два охранника, не считая прочего персонала… Так что пришлось шмонать трупы на предмет патронов, что тоже отняло уйму времени.

Наспех перетянув руку шейным платком, Кантор зарядил оба пистолета и направился в дом, из которого пока больше никто не выходил. Было без десяти три.

В три пятнадцать в доме имелось еще пять покойников, из открытых комнат разбегались освобожденные девицы, а лично монсир Гастон рассказывал ненормальному мистралийцу, куда отправили его жену.

Работорговец сопротивлялся недолго — достаточно было чиркнуть ножом по его брюкам, как он тут же назвал заказчика.

«Сукин сын!» — подумал Кантор, ничуть не удивившись, когда услышал знакомую фамилию. Как раз его-то он и подозревал в первую очередь, но совершенно не думал, что общительный монсир Бишо окажется не просто соучастником, а именно заказчиком, добраться до которого у Кантора так чесались руки.

— Спасибо, — серьезно сказал Кантор, глядя на осиротевшего на дюжину сотрудников работорговца, вытер нож о скатерть и спрятал в ножны…

— На здоровье, — выдохнул работорговец, подхватывая штаны и падая в кресло. — Непонятно только, чем она тебе так дорога? Или это ты ее и разделал? Чтобы на мальчика была похожа? А куда ты ее трахаешь?

— В ухо, — серьезно ответил Кантор и, выхватив пистолет, влепил пулю точно в середину лба разговорчивого собеседника. Как он и боялся, Саэта все-таки засветилась. Перед передачей заказчику ее осмотрели… хорошо, если только осмотрели. В каком она состоянии после такого осмотра, Кантор не рискнул даже представить. Надеясь, что живых свидетелей осмотра не осталось, он сунул пистолет за ремень и поспешил покинуть особняк до приезда полиции. Было три двадцать восемь.

В четыре ноль пять он спускался с крыльца монсира Бишо, неся на руках завернутую в плащ девушку. Саэта молчала и тихо тряслась, прижавшись к Кантору и обхватив его за шею обеими руками.

Монсиру Бишо это удовольствие обошлось дешевле всех — в одну сломанную челюсть. У сластолюбца имелось полно прислуги, а Кантору недосуг было убивать Бишо и потом носиться по дому, разыскивая и устраняя кучу свидетелей. Хотя если по уму, то именно так и следовало поступить…

Кровать у Жака была ужасно скрипучая, она не просто скрипела, а прямо-таки взвизгивала, как только дело доходило до критического момента, и всякий раз Эльвира всерьез пугалась, что это шаткое сооружение развалится. У Жака все было не как у людей, кровать в том числе. Но у королевского шута как всегда не доходили руки до таких мелочей, как неисправная мебель. Правда, они замечательно доходили до всяких других вещей. К примеру, в настоящий момент скользили по ее бедрам, суматошно и беспорядочно, поскольку их хозяин пребывал в том состоянии экстаза, когда человек уже не соображает, что делает, отдавшись вечному инстинкту размножения.

— О, Тереза… — простонал он, сделал несколько последних рывков и замер, тихо содрогаясь всем телом и судорожно прижимая к себе Эльвиру. — Тереза, я люблю тебя…

— Это похвально, — вздохнула Эльвира. Больше всего она не любила, когда любовники называли ее чужими именами. Это почему-то обижало ее до слез, хотя она прекрасно знала, что почти у каждого мужчины любовниц бывает несколько и почти все их периодически путают. — А ты ее правда так любишь?

— Ой… — виновато простонал Жак. — Эльвира, милая, прости, пожалуйста… Я нечаянно. Говорил же, не туши свечу… Если бы я тебя все время видел, я бы не перепутал…

— Ты это делаешь постоянно, — с упреком сказала Эльвира, слезла с него и забралась под одеяло. — И знаешь ведь, что я этого не люблю. Терпеть не могу!

Жак вздохнул, поднялся и зажег несколько свечей. Потом подполз к ней, виновато заглянул в глаза и осторожно поправил растрепавшийся локон.

— Прости, пожалуйста. Я не нарочно, честное слово. Если тебя это так обижает… ну, тогда давай не будем трахаться. Будем друзьями, и все. Я не хочу тебя обижать, ты славная девушка и единственная нормальная в этом гадючнике. Если это у тебя так серьезно…

— Нет, не так серьезно… Просто не люблю, когда меня называют чужим именем. Не беспокойся, это не любовь, мне просто приятно с тобой потрахаться, так же как и тебе. Но бывают вещи, которые раздражают. Ты что, не можешь запомнить, с кем ты в постели?

— Честное слово, больше не буду, — вздохнул Жак. — Постараюсь, во всяком случае… И почему я вечно влипаю в истории с женщинами!

Он выбрался из-под одеяла и дотянулся до сигарет.

— Это в какие истории? — поинтересовалась Эльвира. — И с какими женщинами? У тебя их что, много?

— Не то чтобы много, но влипаю я со всеми. С Терезой в первую очередь. И ничего не могу с собой поделать, я ее действительно люблю. Сначала мне было просто ее жалко, а потом сам не заметил, как втрескался по уши… С тобой тоже, сама понимаешь… С Камиллой меня король застукал. Ему-то, конечно, начхать на то, что Камилла со мной спала, она вообще никому не отказывает, но получилось очень некрасиво. Алиса, стерва злобная, мне рассказала про вещий сон, я теперь по ночам спать не могу. Милена, дурища, приревновала меня к Ольге и учинила позорную драку. Хорошо еще, что Ольга ей надавала по шее, а не наоборот… На прошлой неделе две милые горожаночки столкнулись в моей гостиной, черти их принесли одновременно. Ольга в меня влюбилась до беспамятства и теперь тихо страдает, а Тереза тихо ревнует… А король мне регулярно читает мораль и требует, чтобы я навел порядок и разобрался со своими женщинами. Разберись тут, как же…

— Ольга? — Эльвира заинтересованно приподнялась. — Это та переселенка, что живет у Элмара? А король знает, что она по тебе страдает?

— Король знает все, — невесело усмехнулся Жак. — И считает, что я сам виноват. Эльвира, скажи, за что я вам нравлюсь?

— О других не скажу, а мне — за то, что ведешь себя в постели как человек, а не как свинья. Если не считать твоих внезапных приступов склероза.

— Я же с Ольгой не трахался, с чего ж она-то?..

— Так утешь бедняжку. Или она тебе настолько не нравится?

— Как женщина ни капельки не привлекает. А как человек она очень славная, и я ее, так же как и всех, не хочу обижать. Трахаться с ней я не буду. У нее это серьезно, и, если я внесу ее, так сказать, в число моих соседок по постели, ей только хуже будет.

— А она предлагала?

— Она? Да она даже не призналась. Мне Азиль сказала. Мало того, она еще и Терезе разболтала.

Эльвира тихо захихикала. О болтливости Элмаровой нимфы ходили анекдоты, и она как раз один вспомнила.

— Тебе смешно… — снова вздохнул Жак. — А мне не очень. Хорошо хоть король вошел в мое бедственное положение и сам с ней занимается, пока Элмар не оклемается.

— А что, есть надежда, что Элмар поправится? — удивилась Эльвира.

— Да ты что, думаешь, нимфа не сможет отвести колдовство? Тем более любовная магия — это же ее прямая специальность. Собственно, Элмар уже практически здоров, переживает он так совсем по другому поводу. Ты же знаешь, рыцарская честь, королевское воспитание, всякое такое… Он еще долго себе не простит, что ударил Азиль. Если вообще простит когда-либо. А с чего это ты учиняешь мне допрос с пристрастием? Знаешь, Эльвира, до сих пор мне казалось, что ты порядочнее твоих подружек.

— Это не корыстный интерес, — нахмурилась Эльвира. — Мне просто любопытно. При дворе болтают, что Элмар не жилец, поэтому король срочно ищет себе невесту. В качестве вероятной претендентки указывают на вашу Ольгу, потому что король уделяет ей слишком уж заметное внимание. Вот мне и стало интересно, сколько в этом правды.

— При дворе, — проворчал Жак, — болтают, что я трахаюсь с королем. Ты и в это веришь?

Эльвира расхохоталась.

— Нет, в это я не верю. Хотя придумано изящно и со вкусом. Но в доказательство внезапного романа его величества с переселенкой приводили убедительные доводы.

— Например? — поинтересовался Жак.

— Во-первых, пребывание наедине в компрометирующем виде.

— Это когда они в покер на раздевание резались? Ну и что? Всем известно, что наш король на голых женщин смотрит не страстнее, чем на мраморные статуи. Они пропьянствовали всю ночь, и ничего более. Ольга и с Элмаром точно так же проводила время, только без покера и в одетом виде. А еще что?

— Совместный поход в лавку и урок стрельбы.

— Опять-таки что из этого? Ни я, ни Элмар в пистолетах не разбираемся, а король стрелок. Ты же знаешь, что он просто очень любопытный и всегда старается пообщаться с переселенцами. Они ему всякие свои приколы рассказывают, а он балдеет. Так что полную фигню болтают при дворе. Поменьше слушай. Лучше давай еще пару раз кувыркнемся, я тебе одну занятную позу покажу… И знаешь, ты не молчи, говори что-нибудь, тогда я точно не запутаюсь, с кем я…

— Постой, — Эльвира села и остановила его, поймав за руку. — Ты понимаешь, что это значит?

— Что?

— То, что при дворе Ольгу определили как возможную невесту короля и потенциальную королеву?

— Ой, мать… — тихонько охнул Жак. — Убьют ведь. Надо королю сказать, чтобы прекратил на время свои прогулки и посещения, а то ведь правда, сожрут девчонку наши придворные стервы и не подавятся…

— Молодец, — кивнула Эльвира. — А теперь можно и покувыркаться. Кстати, откуда ты берешь все эти позы? Сам придумываешь?

— Нет, — рассмеялся Жак, опрокидывая ее на спину. — Это мне когда-то Этель показала.

— А это кто еще такая? Тоже жертва твоего обаяния? Я ее знаю?

— Должна знать. Волшебница Этель, соратница Элмара. С ней я, помнится, тоже влип…

— Так же, как и со всеми?

— Нет, совсем иначе. Она меня так затрахала, что я прятался в королевском кабинете… Ох, Эльвира… И за что я вас всех так люблю?..

— Гораздо интереснее, за что нас так не любит король?.. — промурлыкала Эльвира.

Жак остановился и посмотрел ей в глаза.

— А вы его любите? — серьезно спросил он. — Только честно? Думаете, он не знает, что Алиса его за глаза обливает дерьмом? Не чувствует, с каким отвращением ему отдается Анна? Считаете, ему приятно, когда Камилла обсуждает со всем двором интимные подробности их отношений? А приятно ему видеть, насколько тебе интереснее со мной, чем с ним? Я бы не удивился, если б он действительно связался с Ольгой. Она от него в полном восторге, только и слышишь, какой он умный и как с ним интересно.

— Это потому, что она не знает, во что он превращается в постели, — так же серьезно ответила Эльвира. — Она бы резко изменила свое мнение, если б он обошелся с ней так же, как со мной.

— Она не станет с ним трахаться. И он с ней тоже. Чтобы не испортить хороших дружеских отношений. Хотя, знаешь… Мне кажется, если бы я так по-дурацки не влез между ними и он бы все-таки занялся ею всерьез… Думаю, он бы вел себя с ней совсем иначе. Потому что ей Шеллар в самом деле нравится, и сам знает это, возможно, он приложил бы все усилия, чтобы не разочаровать ее в постели. И не только с ней, а с любой женщиной, которая бы бескорыстно приняла его таким, как есть. Я уж не говорю о любви и прочих возвышенных материях, но…

— А почему ты думаешь, что она не станет с ним трахаться? Если он ей так симпатичен?

— А ей не нравится, что он король. Как раз то, что так манит вас всех, из-за чего вы готовы забыть о всех его недостатках. Жаль. Представляешь, какая бы прикольная из них получилась пара?

— Ты что, смеешься? Мало того что про него ходят анекдоты по всему континенту, представь себе, если у нас еще и королева такая же будет?

— Представляю! — рассмеялся Жак. — Я же сам парочку новых анекдотов и сочиню. Но это все шутки и хиханьки, а на самом деле ничего у них нет и не будет. Знаешь, у короля совсем другое представление о том, какая королева нужна для блага страны, и он честно пытается такую найти. Правда, не особенно усердно, но все же, если найдет, сразу же женится.

— Если этот идеал его не пошлет куда подальше, как королева Дана.

— Что за ерунда?

— Болтают…

— Эльвира, слушай ты поменьше, что говорят при дворе! Не подошла ему она.

— Ну, это проще простого сказать — не подошла. Откуда ты знаешь, кто кому не подошел?

— Потому что я при этом присутствовал. В отличие от некоторых, королева Дана оказалась удивительно порядочной женщиной и честно призналась, что она ему не подходит. И они расстались хорошими друзьями.

— Жак! — рассмеялась Эльвира. — Неужели не понятно, что она ему просто очень вежливо и тактично отказала?

— Ты хочешь сказать, что она соврала? Нет. Сейчас это уже подтвержденный факт — Дана не может иметь детей из-за генетических нарушений. А наш король ей понравился. У варварских народов не уделяют такого внимания внешности, считается, что мужчине достаточно быть чуть красивее тролля. Это только вы тут харчами перебираете, избаловали вас королевские паладины.

— Жак, — спросила вдруг Эльвира, — а откуда король знает все, что мы о нем говорим? Это ты ему стучишь?

— Я? Да у меня бы язык не повернулся ему сказать, что Алиса называет его ненормальным уродом, а Анна вслух распространяется о том, как он ей противен. Это он сам мне как-то по пьяному делу выложил. Я не знаю точно, но мне кажется, девочки, вы сами друг на дружку стучите.

— Думаешь, он нам верит?

— А он потом анализирует ваши доносы и сортирует, где правда, а где нет. Он же любит логические загадки.

— Знаешь, по-моему, такая игра отдает скрытым мазохизмом.

Жак тихо затрясся.

— Ты чего? — спросила Эльвира.

— Да я вот подумал, если его новая болонка тоже придет ко мне за советами, посоветовать ей… — Он снова затрясся в беззвучном хохоте.

Эльвира представила виконтессу Бефолин с огромной плеткой в спальне короля, а затем реакцию его величества на подобное обращение и тоже засмеялась.

— Посоветуй обязательно! — простонала она, сгибаясь от смеха. — Только вряд ли она придет, ее Алиса предупредила.

— Ну и ладно, — махнул рукой Жак. — А то король мне за Анну в перьях уже высказал свое «фи», а на такое может и обидеться… Значит, не придет? Ох уж эта Алиса, тянули ее за язык… А что она за девчонка, эта кудрявая виконтесса?

— Такая же, как и все остальные. Не помнит себя от радости, что король таскает ее в постель аж два раза в неделю, и думает, что это от особого расположения. А дамы уверены, что короля чем-то напоили…

Жак опять захихикал.

— Скажи ей, чтобы не морочила себе голову. Это на него действует пепел золотой паутины. Через пару недель отпустит.

— Какой пепел? Разве золотая паутина сгорает?

— На нашем короле еще как. Так что, девочки, я вам не советую соваться туда, где сломала зубы даже ведьма Арана. И поить ничем не вздумайте, а то еще отравите ненароком.

— Раньше не мог сказать? — проворчала Эльвира. — Я на все эти дела несколько сотен золотых зря просадила.

— Раньше сам не знал. Да ты и не спрашивала. Но не огорчайся, лучше представь, сколько потратили другие фрейлины. Вот видишь, сразу заулыбалась! Ох уж эта пресловутая женская дружба! Могу поспорить, что подружкам ты ничего не скажешь…

— А это уж мое дело. Тебе не кажется, что мы отвлеклись?

— Сама виновата, я тебя сейчас за это трахну самым извращенным образом…

— И немедленно!..

— Саэта, оденься. Хоть халат этот дурацкий набрось. Не сиди так. Простудишься… Ну, скажи хоть что-нибудь, не молчи! Не хватало, чтобы ты помешалась! Что я скажу Гаэтано? А что я без тебя делать буду? Надо поскорее убираться из этого города, я за сегодняшнюю ночь убил пятнадцать человек. Не хватало, чтобы нас тут полиция повязала… Саэта, ну что с тобой! Давай руку вот сюда… Надевай.

Саэта послушно оделась, продолжая молчать и отстраненно смотреть сквозь него. Кантор затянул пояс ее халата, посадил на кровать и закутал в одеяло.

— Водки выпьешь? — с надеждой спросил он. — А, Саэта? Водки принести? Курить не хочешь? Ну скажи хоть что-нибудь! Может, мне тебя потрогать за что-нибудь… чтобы ты сразу очнулась и еще раз мне по яйцам заехала? Если честно, я бы попробовал, если бы знал наверняка, что поможет. Саэта, ну хоть посмотри на меня. Что они с тобой сделали?..

Саэта опустила глаза и натянула на себя одеяло. Она по-прежнему молчала.

Кантор огорченно вздохнул и вышел из комнаты со слабой надеждой, что она со временем отойдет. Он направился в ванную, чтобы привести себя в порядок, и только тут вспомнил про Сержа, который терпеливо дожидался его возвращения. Развязав горемыку, Кантор отпустил его и сказал:

— Теперь можешь тихо и незаметно идти домой. Если полиция тебя спросит, надеюсь, у тебя, как у соучастника, хватит ума не рассказывать им правду? Итак, ты видел, что моя жена сбежала с невысоким полным господином в зеленом камзоле и парике. У него небольшие бакенбарды, темные глаза и родинка на подбородке. Запомнил? Ты мне его описал, и я, узнав по описанию своего знакомого, пошел к нему и забрал свою жену домой. Пока я ходил, ты сидел здесь, потому что я тебя об этом попросил на случай, если жена вернется. Все понял?

Серж несколько раз поспешно кивнул, все еще не веря, что остался жив. Кантор залез в карман, вытащил не глядя горсть золота и высыпал в дрожащие ладони галлантца.

— Иди и больше не путайся с уголовниками.

— Благодарю… — пролепетал Серж и моментально испарился.

Кантор нажал на рычаг горячей воды и, ожидая, пока наполнится ванна, занялся простреленной рукой. Рана была пустяковая, но пуля застряла внутри. Кантор попытался ее выдавить, но ничего не вышло. Шипя от боли и ругаясь сквозь зубы, он вернулся в комнату поискать, чем можно подцепить эту дрянь, а заодно взять бутылку с универсальным дезинфицирующим и обезболивающим препаратом. Кажется, в секретере еще оставалась одна или две.

Кантор нашел несколько чистых бинтов и целебный бальзам, но ничего похожего на пинцет не обнаружил. Еще раз ощупал поврежденную руку, прикидывая, что проще всего вскрыть рану полностью и выдавить проклятую пулю с противоположной стороны. Будет больно, но другого выхода не было. Подготовка к предстоящей операции была недолгой. Кантор расстелил на столе пару чистых салфеток, налил в стакан водки и бросил в нее нож. Потом отпил из бутылки несколько глотков, стиснул зубы и плеснул на рану. Застонал, громко выругался и отпил еще. Отдышавшись, достал из стакана нож, долго примерялся, но все равно получалось неудобно. Снова выругался, поставил локоть на стол, сдвинув его насколько можно было вправо, еще раз прощупал пулю. Несколько раз глубоко вдохнул и полоснул ножом по руке. На этот раз он не удержался и громко вскрикнул. Перемежая стоны с матерными словами на всех языках, какие только знал, бросил нож в стакан и прижал к разрезу смоченную водкой салфетку. Потом снова нащупал пулю и выдавил на стол. Вот теперь можно было отдышаться как следует и подумать, как перевязать себя одной рукой.

— Кантор, — тихо раздалось у него за спиной. Он оглянулся. В дверях стояла поникшая и несчастная Саэта. — Что ты делаешь? — еле различимо спросила она. — Ты ранен? Я тебе помогу…

— Саэта! — с несказанным облегчением выдохнул он, моментально забыв о боли. — Ты в порядке? Я так испугался! Ты все время молчала…

Она подошла поближе, придвинула стул и села рядом.

— Давай, перевяжу.

— Подожди, — остановил ее Кантор. — Пока не накладывай повязку, я собрался в ванне поваляться, она промокнет. Перетяни салфеткой. С тобой все в порядке?

Она кивнула:

— Спасибо, Кантор.

— Не за что, — вздохнул он и тяжело поднялся, опираясь на спинку стула. — Как тебя угораздило?

— Я спала. Даже понять ничего не успела, как у меня уже были связаны руки… Кантор, тебе что-нибудь нужно?

— Ничего. Если придет полиция, скажешь, что ты сбежала от меня к любовнику, а я пришел, устроил сцену ревности по-мистралийски, сломал бедняге челюсть, и ты с трудом уговорила меня не убивать его. Все понятно?

— Да, — кивнула Саэта. — Кантор, а ты действительно убил пятнадцать человек?

— Зачем бы я тебе врал? — усмехнулся Кантор. — Отвернись, я разденусь.

Саэта послушно развернулась и стала машинально прибирать со стола.

— Пулю выбрасывать или на память оставишь?

— Выбрасывай. Не хватало мне еще такую коллекцию собирать.

Когда дверь ванной за Кантором захлопнулась, Саэта обернулась и увидела, что он, как всегда, раскидал свою одежду по полу. Но это почему-то ее больше не раздражало. Она все молча собрала и повесила на стул. В это время в дверь постучали.

— Кто? — вздохнула Саэта и ухватила первое, что попалось под руку — нож Кантора, лежавший на столе.

— Горничная, — донесся из-за дверей звонкий девичий голосок.

Это действительно была всего лишь горничная, и Саэта, устыдившись своей позорной паники, поспешно спрятала нож.

— Добрый вечер, мадам, — пропела девушка. — А где монсир, ваш муж?

— В ванной, — откликнулась Саэта. — Что вы хотели?

— Мне поручили вам передать, что дама, которую вы ищете, вчера поздно вечером отбыла телепортом в Белокамень, в Поморье.

— Спасибо… — растерялась Саэта. — А кто вам это поручил?

Горничная лукаво улыбнулась:

— Один симпатичный господин, о котором ходят сплетни, что он ортанский шпион. Но ваш муж в курсе, он поймет. Вам ничего не нужно?

— Спасибо, ничего…

— Спокойной ночи, мадам. — Горничная элегантно присела, склонив набок головку, а, уже взявшись за ручку двери, снова улыбнулась и подмигнула: — У вас потрясающий муж, мадам. С таким нигде не пропадете.

Исчезла девица с поистине профессиональным проворством.

Саэта посмотрела на часы, четверть шестого утра, и принялась собирать вещи, размышляя между делом, что у нее действительно потрясающий «муж». Ведь нашел же! Пробегал по городу всю ночь, с кем-то дрался, подставлялся под пули, убил пятнадцать человек и все-таки нашел. И принес на руках. Как в романе. С ним действительно не пропадешь. Только бы ему с такой напарницей не пропасть…

Через полчаса Кантор выбрался из ванной и сказал:

— Сегодня утром и отправимся. Телепорты начинают работать с восьми, у нас как раз есть время собраться и перекурить. Перевяжи меня, и я тебе помогу уложить вещи.

— А ты слышал? — уточнила Саэта.

— Конечно, слышал.

— Что-нибудь понимаешь? Откуда эти сведения?

— Девочка ясно намекнула. Это привет от короля Шеллара. Он мне обещал, что его агенты помогут нам информацией, если что узнают… Бинтуй потуже, не бойся… Как вовремя она отбыла, надо же! Я как раз думал о том, что нам надо сваливать, и вот как по заказу. А в Поморье она так просто не затеряется, страна маленькая, старомодная, этакая птица будет на виду. Вот только таких отелей там нет, придется опять на одной кровати тесниться. Зато на снег посмотришь.

— Ничего, — тихо отозвалась Саэта. — Так даже лучше, мне теперь одной страшно спать, а к тебе я уже привыкла.

— Это ты зря, — серьезно сказал Кантор. — Я насчет страха. Нельзя позволять себе бояться, а то это может перерасти в фобию. Но об этом потом поговорим, а сейчас давай собираться. Не будешь скучать по Лютеции?

— Скажешь тоже… — поморщилась Саэта. — Если честно, я буду скучать только по этому роялю.

— Я тоже, — кивнул Кантор. — А еще по театрам, концертным залам и мороженому.

— И мадам Алламе, — подмигнула Саэта.

Кантор грустно взглянул на нее и попросил:

— Саэта, пожалуйста, не шути больше на эту тему.

— Прости. Не буду. — Саэте стало стыдно, и она поспешила сменить тему. — А ты у меня действительно потрясающий… муж.

— Спасибо, конечно, — смутился Кантор, не сводя с нее печального и серьезного взгляда. — Но тебе не следует ко мне привязываться. У тебя есть инструкции. И если ты не сможешь их выполнить, ты кончилась как убийца. Останется только играть на рояле.

— Не беспокойся, — утешила его Саэта, — пропади они пропадом, эти инструкции… Но просьбу твою я помню, уж ее-то я выполнить смогу.

— Пойдем, я покажу тебе одно интересное местечко, — сказал Элмар, когда они с Ольгой вышли за ворота его дома. — Архитектурный памятник с призраками, изумительная природа и мост, торчащий над пропастью. Хочешь? Или просто потолкаемся? Только в городе сегодня праздник, толпы народу, давка, свалка и ничего не видно.

Улицы столицы действительно были более нарядными, чем обычно. Многочисленные горожане куда-то торопились, причем в разные стороны, что вызвало у Ольги ассоциацию с киевским метро и напрочь отбило желание прогуливаться.

— А что сегодня празднуем? — полюбопытствовала Ольга, вертя головой.

— День рождения короля, — пояснил Элмар.

— Серьезно? — удивилась Ольга. — А почему ты мне раньше не сказал? Я бы его как-то поздравила заранее, что ли… Сегодня же к нему не пробьешься, там, наверное, все шишки соберутся. А ты сам не идешь его поздравлять?

Элмар вздохнул:

— Не пойду. Он этого не любит. Потому я и тебе не сказал. Ну, куда пойдем?

— Лучше природу посмотрим, — решительно выбрала Ольга. — Не люблю я эти народные гулянья. Толпа людей слоняется по улицам, половина с утра пьяные, песни, пляски, драки и прочий разгул… Лучше уж достопримечательности… А почему король не любит своего дня рождения?

— Потому что вот такой вот у нас король, — неохотно проворчал Элмар. — Постой здесь, я коляску поймаю… Или нет, лучше зайди в кафе, посиди, не стой посреди улицы.

— А что, ты так долго будешь ловить коляску? — удивилась Ольга.

— Думаешь, так просто найти свободный экипаж в праздничный день?

— Элмар, тогда лучше вернуться домой и выехать на твоей собственной.

Элмар вздохнул:

— Если бы я вчера об этом подумал, то можно было бы. А сегодня уже поздно. Я слуг на праздник отпустил. Так что посиди, подожди. У тебя деньги есть? Вот и хорошо. Только не кури, в праздники большой спрос на шлюх, и у тебя отбою не будет от клиентов. В этом платье за воительницу тебя уже не примут.

— Надо было штаны надеть! — пожалела Ольга.

Она проследила, как принц-бастард, возвышаясь на голову поверх толпы и легко рассекая прохожих могучими локтями, удаляется к проезжей части, завистливо вздохнула и вошла в кафе.

Заведение было чинное, опрятное, для избранной благопристойной публики, коей в честь праздника уже набилось столько, что свободных столиков практически не было. «Вот влипла…» — подумала Ольга, представляя себе, как по-дурацки выглядит в своем дешевом платье со шнуровкой спереди, стоя в поисках места среди расфуфыренных дам. Она купила это платье из чисто практических соображений, для удобства надевания, и только потом Азиль ей объяснила, что расположение шнуровки и застежек на платье является показателем общественного положения владелицы — сама она застегивает эту чертову сбрую или это делает служанка. Сначала Ольга огорчилась было, но потом подумала, что служанки у нее все равно никогда не будет, а корячиться и выламывать себе руки перед зеркалом ради того, чтобы пустить людям пыль в глаза, вообще полный маразм.

— Эй, милочка! — раздалось справа. — Иди к нам, тут есть лишний стул.

— Вы мне? — удивилась Ольга, оглядываясь на трех совершенно незнакомых дам, одна из которых приглашающе махала ей рукой.

— Тебе, тебе, — промурлыкала дама. — Присаживайся, познакомимся. А то его величество вечно настолько занят, что знакомить дам ему некогда.

Ольга удивленно присела, не совсем понимая, что имела в виду эта странная женщина, но радуясь хотя бы тому, что ей не придется и дальше торчать столбом посреди зала.

— Вы меня знаете? — спросила она, рассматривая соседок. Все трое были в сногсшибательных дорогих прикидах и в брюликах с головы до ног.

— А тебя все знают, — ослепительно улыбнулась дама, которая ее пригласила, крупная, фигуристая, с откровенно блядскими зелеными глазами, чувственными полными губами и большим бюстом, выпиравшим из декольте. — Переселенцы — люди в городе заметные, а особенно если постоянно появляются в обществе короля. Тебя зовут Ольга, верно? Я Камилла. А это мои подруги, придворные дамы, как и я. Это графиня Монкар, — она указала на стройную брюнетку с лебединой шеей и глубокими темными глазами, в которых светился ум. — А это виконтесса Бефолин, официальная фаворитка его величества.

Ольга заинтересованно оглядела официальную фаворитку и ощутила некое разочарование. Обычная симпатюлечка с кукольной мордашкой, по-детски чистыми голубыми глазами и тщательно уложенными светлыми кудряшками. Ничего выдающегося. Ольге почему-то казалось, что у короля должен быть более тонкий вкус. Будь она королем, предпочла бы графиню с умными глазами.

— Очень приятно, — вежливо ответила она. — Спасибо, что пригласили. А то я бы тут до завтра место искала.

— О, не за что, — сладко улыбнулась графиня Монкар. — Тебе что-нибудь заказать?

— Не надо, я сама… А что бы вы посоветовали?

— Мы все друг с другом на «ты», — заметила Камилла. — Так что не стоит нарушать добрую традицию. А насчет посоветовать… Попробуй молочный коктейль и пирожные «Башня Тиан». Вот такие, — она ткнула ложечкой в свою тарелку.

— Ты куда-то собралась или просто гуляешь? — поинтересовалась графиня Монкар. — Кстати, зови меня просто Алисой. А ее — Дорианой.

— Элмар собирался показать мне какую-то достопримечательность, — пояснила Ольга. — Архитектурный памятник с привидениями и мостом.

— Замок Вианд? — уточнила Алиса. — Хорошее местечко. Обязательно мост посмотри. Очень интересно.

Ольга отвлеклась на минутку, чтобы сделать заказ, и в это время графиня почему-то поспешно исчезла, наспех попрощавшись и сославшись на важное дело.

— Чего это она? — удивилась Ольга. — Я что-то не то сказала?

— Брось, — лениво протянула Камилла. — Алиса назначила свидание кавалеру и забыла. Вот и переполошилась, что он сейчас развернется и пойдет к другой даме.

— А как здоровье принца Элмара? — вежливо спросила Дориана.

— Нормально, — пожала плечами Ольга. — Иногда хандрит, но уже не так. Сегодня с утра вроде в хорошем настроении.

— Мы все за него так переживали, — посочувствовала Камилла, облизывая ложечку. — Ужасная история. Король прямо сам не свой. Кстати, как тебе наш правитель?

— Мне понравился, — честно ответила Ольга. — Умнейший мужик и свой в доску. А чувство юмора у него вообще уникальное для короля.

Камилла чуть шевельнула бровью, но ничего не ответила, так как рот у нее был занят. Зато Дориана как-то вся передернулась и спросила:

— А в остальном?

— В чем — «в остальном»? — не поняла Ольга.

Камилла завершила сложный процесс снятия сливок с верхушки пирожного и пояснила:

— Дориана имела в виду — как мужчина.

— Не знаю, — пожала плечами Ольга — Я его в таком плане не рассматривала. Но интересный вопрос. Почему вы меня спрашиваете? Тебе же виднее, он же твой любовник, Дориана.

— Я… хотела просто обменяться мнениями, — как-то неловко пробормотала официальная фаворитка и занялась мороженым.

Подошел официант, и Ольга снова отвлеклась от разговора, чтобы расплатиться, но заметила, что дамы в это время обменялись странными взглядами.

— Можешь со мной поговорить об этом, — предложила Дориане Камилла, когда официант ушел. — Почему обязательно с Ольгой? Может, она не любит обсуждать своих кавалеров. А я люблю.

Дориана чуть порозовела и быстро перебила подругу:

— С тобой я уже сто раз об этом говорила. Мне было интересно услышать мнение нового человека.

Камилла посмотрела на нее как на младенца, но ничего не сказала.

— Не знаю, — повторила Ольга. — Наверно, как мужчина он тоже вполне ничего. Мне трудно судить.

— А что тут трудного? — захлопала своими голубыми плошками Дориана. — Или в вашем мире мужчины другие?

— Смотря в чем, — уклончиво ответила Ольга и вгрызлась в пирожное, чтобы уйти от этих дурацких вопросов.

— Дориана, оставь, — бросила Камилла. — Новому человеку твои расспросы могут показаться странными. Видишь ли, Ольга, в нашем тесном кругу придворных дам принято делиться мнениями о наших мужчинах. Мы все подруги, все свои, так сказать… И поскольку официальными фаворитками побывали практически все, то и его величество тоже является у нас общей темой. К примеру, Анна Дварри находит короля ужасно некрасивым, особенно в раздетом виде. Эльвира Люменталь считает, что как любовник король в подметки не годится своему шуту. А по моему мнению, член его величества — наша национальная гордость…

Дориана зарумянилась и, не удержавшись, толкнула подругу локтем в бок:

— Камилла, мы же в общественном месте. Что Ольга о тебе подумает?

— А что такое? — невинно приподняла брови Камилла. — Ольга, что ты обо мне подумаешь? Что я спала с королем? Так это же правда. Что мне нравятся мужчины с большими… не толкайся, Дориана! А то уроню крем тебе на платье!

Ольга не удержалась и захихикала, прикрыв рот ладонью.

— Камилла, — сказала она, отсмеявшись. — Я поняла суть вопроса, но помочь ничем не могу. Я, к сожалению, не видела ни короля в раздетом виде, ни его национальную гордость. Хотя мне теперь любопытно.

— Я это поняла, — промурлыкала Камилла. — Я задала прямой вопрос, чтобы получить столь же прямой ответ, так как до Дорианы некоторые вещи с трудом доходят.

Кукольное личико виконтессы залилось краской и раздраженно скривилось:

— Камилла, ты могла бы выражаться хоть немного повежливее?

— А ты могла бы быть попонятливее? — огрызнулась та. — Девушка тебе четыре раза дала понять, что не трахалась с королем, а ты так и не поняла, пока тебе прямым текстом не сказали. И вообще, не думаешь же ты, что его величество изволит крутить романы с несколькими дамами одновременно? Это не в его стиле.

— Не ссорьтесь, — поспешила вставить Ольга, боясь оказаться в центре домашнего скандальчика. — Ничего страшного. А что, король правда такой любитель прекрасных дам, что вы все у него в постели перебывали?

— Да не сказать чтобы любитель… — усмехнулась Камилла. — Но меняет нас регулярно. Я, например, была официальной фавориткой четыре раза.

Виконтесса обиженно поджала губы. Она явно попала на столь почетную должность впервые, и ее давила жаба.

— А кстати, — вспомнила Ольга. — Вы не знаете, почему он не любит своего дня рождения?

— А ты что, додумалась поздравить? — оживилась обиженная виконтесса.

— Нет, мне Элмар сказал.

— Это весьма печальная история, — сказала Камилла, в очередной раз нежно обнимая губами ложечку с кремом. Ольга попыталась представить себе короля на месте ложечки, но у нее не получилось. Камилла же положила многострадальную ложечку на тарелку и продолжила: — Вообще у каждого короля есть два основных праздника в году: день рождения, как у всех людей, и день вступления на престол. Это всенародные торжества, их испокон веков всегда отмечали шумно и весело. Народ хранит традицию, а король оба праздника проводит на кладбище. День рождения — на могиле матери, а день вступления на престол… Ну, тебе, наверное, рассказывали, что тогда произошло?

— Бедный король! — сочувственно кивнула Ольга. — Вот не повезло мужику по жизни…

— Не знаю, — пожала плечиками Дориана. — Довольно много женщин умирает от родов, а большинство королей занимают престол вследствие смерти родственника. Но почему-то только наш сделал из этого такую трагедию. Все у него не как у людей. Он, конечно, принимает официальные поздравления, но только из уважения к традициям и всякому прочему этикету. А неофициально очень этого не любит. Хотя наглый шут всегда короля поздравляет, ничуть не считаясь с его мнением. И, несмотря на это, Шеллар его до сих пор не выгнал. А кстати, Ольга, как тебе королевский шут?

— Дамы, — вздохнула Ольга. — Это больной вопрос. Давайте не будем.

— О! — приподняла брови Камилла. — Я вижу, Эльвира не одинока в своих пристрастиях. Да, он многим нравится. Но на мой вкус, там глянуть не на что, даже когда встает…

— Перестань! — одернула ее подруга. — Не можешь найти другой темы для беседы? О чем ни заговорим, все время съезжаешь на одно и то же.

— А вот и Элмар! — улыбнулась Камилла, пропуская мимо ушей замечание подруги. — Кстати, Ольга, а с ним ты трахалась?.. И не советую. Ни в какое сравнение с королем не идет. Вообще, если взять королевских паладинов, там только у Лавриса что-то более-менее достойное внимания. Хотя обнимают все крепко.

Ольга оглянулась и помахала Элмару, который остановился в дверях, оглядывая зал. Принц-бастард удивленно поднял брови и направился к их столику.

— Приветствую прекрасных дам, — провозгласил он с подобающим поклоном. Дамы заулыбались в ответ и согласно этикету поинтересовались драгоценным здоровьем его высочества…

— Благодарю вас, — сдержанно ответил Элмар и обратился к Ольге: — Ты готова?

— Сейчас. — Ольга поспешно сунула в рот остатки пирожного и вытерла руки салфеткой.

— Что же вы вдвоем? — поинтересовалась Дориана. — А несравненная Азиль?

— Танцует, — кратко ответил Элмар. — Ольга, давай скорей, а то уедет.

— Уже, — откликнулась Ольга, вставая из-за стола. — До свидания, приятно было познакомиться.

Дамы дружно попрощались и проследили, как они выходят. Потом Камилла сказала:

— Мое мнение: Эльвира была права. Твое, конечно, дело, но Алиса тебя обманула сразу по нескольким пунктам. Ольга действительно не спит с королем, более того, у нее на лбу огромными буквами написано, что она вообще в жизни члена в глаза не видела. Ни королевского, ни какого другого. И она в самом деле без ума от Жака. Обратила внимание, как обращается с ней Элмар?

— Она ему нравится? — осторожно предположила Дориана.

— Эх, молодая ты еще! — хмыкнула Камилла. — Все тебе объяснять надо! Он с ней обращается как с подругой. То есть женщину он в ней вообще не видит. Опять же эти уроки стрельбы с королем… В общем, не советую я тебе слушать Алису. Король эту нетраханую девочку воспринимает так же, как его кузен, и уж ни в каком случае не собирается на ней жениться. Тем более что Элмар в полном порядке и заботиться о наследниках королю не к спеху.

— А если они все-таки столкуются и он ее трахнет, то потом…

— Не смеши меня. Если он ее трахнет, она всей душой прочувствует, что такое смерть на колу и потом от него под кроватью прятаться будет. Он же ее на лохмотья раздерет, с его осадным бревном только девственниц вскрывать. Перепугает девчонку на всю жизнь, и больше она к нему на полет стрелы не приблизится. Но должна сказать, у тебя шансов не больше, чем у остальных… Крутит что-то Алиса, самым дорогим местом чую, но не пойму зачем…

Ольга в это время, усевшись напротив Элмара в закрытой коляске, спрашивала:

— Мне показалось или тебе было неприятно встречаться с этими дамами?

— Как тебя-то угораздило с ними связаться? — покачал головой Элмар.

— Просто некуда было сесть, а они меня позвали… А за что ты их не любишь?

— Тебе они понравились?

— Не знаю… — Ольга пожала плечами. — Камилла эта, королева миньета, ничего, смешная. А вторая… Ой, Элмар, извини…

Принц-бастард залился краской похлеще королевской фаворитки и сам себе зажал рот ладонью, чтобы удержать смех.

— Я сказала что-то слишком неприличное? — спросила Ольга. — У нас это вполне литературное слово… Я не хотела… Ты бы видел, как она ела это пирожное и как над ложечкой…

Элмар не выдержал и скорчился пополам. Некоторое время они душевно ржали вдвоем, так что чуть не опрокинули коляску. Потом принц-бастард немного успокоился и сказал:

— Насчет Камиллы это ни для кого не секрет, она и это тоже делает, причем, как уверял Лаврис, весьма искусно… Только не ляпни этого при Шелларе, а то засмущаешь его величество так, что он со стыда сгорит.

— Хорошо, не буду. — Ольга снова хихикнула и продолжила: — А вторая мне не понравилась. Что, король себе получше найти не мог? Кукла куклой.

— Не знаю, — проворчал Элмар. — Хоть бы он женился наконец, а то эти придворные красавицы… Ну их к демонам.

— Элмар, а чего король вообще с ними связывается? Что, нормальных женщин мало? Или так положено, чтобы именно с придворными дамами?

— Король здоровый мужчина в расцвете сил, — пояснил Элмар примерно таким же тоном, каким Камилла просвещала свою непонятливую подругу. — Когда его молодой здоровый организм начинает настойчиво требовать своего, мой дорогой кузен, чтобы не терять времени и не забивать себе голову посторонними проблемами, просто хватает первую попавшуюся. А эти красотки всегда рядом в полной боевой готовности, только и ждут момента, чтобы вовремя подвернуться.

— Они что, все просто потаскухи, как Камилла, или им король очень нравится? — не поняла Ольга.

Элмар тяжело вздохнул:

— Очень я сомневаюсь, что он им нравится, но у него есть два неоспоримых достоинства, которые в глазах наших дам перевешивают все возможные недостатки. Он король, и он холост. Все они спят и видят себя королевами. А что они думают о нем на самом деле, ты, наверное, теперь знаешь.

— Да, — согласилась Ольга. — Особенно Камилла. Я получила уникальные сведения по сравнительному анализу половых аппаратов нескольких известных лиц королевства, узнала, что думают о короле некоторые из его придворных дам, и заодно выяснила, почему он так не любит свой день рождения. Он что, действительно весь день сидит на кладбище?

— Не весь, — вздохнул Элмар. — Но все равно… Странный он, конечно, мой дорогой кузен Шеллар, но я его очень люблю, и мне обидно, когда вот такие особи, как Камилла, устраивают публичные обсуждения его достоинств и недостатков, с трудом отличая одно от другого.

— А знаешь, я поняла… Помнишь, как они с Азиль спорили из-за портрета?

— Ты теперь считаешь, что Азиль права? А раньше?

— Раньше я не знала, что думать.

— А теперь тебе рассказали некий трагический момент из его жизни, тебе стало его жалко и ты сразу все поняла? Нет, это не совсем то. Азиль, конечно, права, но дело в другом… Давай не будем об этом. Кстати, а что Камилла сказала обо мне? Ну скажи уж по-дружески, не стесняйся.

— Что ты не идешь ни в какое сравнение с королем, у которого в штанах прямо-таки национальная гордость. И что в вашем корпусе единственный достойный внимания… э-э… аппарат у некоего Лавриса. Элмар, она что, весь корпус перебрала?

— А как же, — хохотнул принц-бастард, снова раскрасневшись как девица. — Вот уж язык у этой Камиллы… Давай лучше я тебе что-нибудь полезное расскажу.

— Тогда о географии. А то Жак сказал, что он сам ее толком не знает, а ты везде был и все видел… Кстати, почему он скрывает, что переселенец?

Элмар на некоторое время замолчал, оторопело уставясь на девушку, потом неуверенно выдавил:

— А почему ты так решила?

— Потому что это видно. Мы же с ним из одного мира, только, видимо, из разных времен. А он мне травит байки, что он из Поморья, и все такое… Просто шутит или у него серьезная причина это скрывать?

Элмар подумал, помялся, потом решительно сказал:

— Спроси у короля. Он мне башку оторвет за разглашение государственной тайны, несмотря на наши отношения.

— Это государственная тайна? Тогда молчу. Рассказывай про географию.

Кантор печально посмотрел на дуло пистолета, нацеленное ему в лицо, вздохнул и закрыл за собой дверь. Саэта опустила пистолет, поставила на предохранитель и спрятала под подушку.

— Здорово же тебя напугали, — покачал головой Кантор, вываливая на стол мешочки и пакетики.

— Извини. Я тебя не узнала в этой шапке.

— В шляпе уши замерзли… Ты как, отдохнула?

Саэта молча кивнула и спросила:

— Куда-то идем?

— Сегодня нет. — Кантор повесил на крючок одежду и стал копаться в своих пакетиках. — Мне что-то нехорошо. Я, конечно, могу одеться и пойти, но кому на хрен нужны такие подвиги? К тому же тут ходить особо некуда, а приглашение на королевский прием нам принесут завтра. Сам прием будет, видимо, послезавтра… Или тоже завтра? Сегодня четверг или пятница?

— Пятница.

— Значит, завтра. Вот завтра и пойдем. Все равно туда надо сходить, местные порядки требуют. А сегодня я напьюсь лекарств, я тут себе купил кое-что, хотя бы температуру сбить, воспаление снять, и высплюсь наконец. Кстати, я тебе тоже купил лекарство, выпей обязательно.

— У тебя температура? — встревожилась Саэта. — Может, тебе к врачу сходить? Или к мистику?

— Был я у того и у другого, — спокойно ответил Кантор, доставая и расставляя на столе аптечные бутылочки. — Врач мне заново все разрезал, зашил и велел лекарства принимать. А мистик поколдовал в меру сил, сказал, что за три дня заживет, но лекарства все равно велел принимать. Вот, возьми, это тебе. По двадцать капель каждые четыре часа.

— Спасибо. Это что?

— Успокоительное. Принимай обязательно. Максимум послезавтра мы до нее доберемся, ты должна быть в форме.

Саэта вылезла из-под одеяла, взяла со стола кружку и принялась отмеривать предписанные двадцать капель.

— Где был, что видел? — поинтересовалась она.

— Много чего… — Кантор долил в свою кружку с лекарствами немного теплой воды из чайника и выпил залпом. — Потолкался около телепортационной станции и выяснил, где поселилась наша незабвенная красавица.

— Правда? — восхитилась Саэта. — Какой ты молодец!

— Ничего особенного, извозчик ее легко вспомнил. — Кантор сбросил камзол, повесил его на стул и стал снимать сапоги. — А тут что, холодно? Я смотрю, ты одетая спишь.

— Не холодно, — нахмурилась Саэта. — Просто… не хочу раздеваться.

— Понятно, — вздохнул Кантор. — Отвернись. Еще я снял небольшой домик за городом в лесу.

— Зачем?

— Как «зачем»? А где мы с ней разбираться будем? Прямо в гостинице?

— Понятно. А еще?

— А еще я взял напрокат сани и пару лошадей.

— Кантор, что такое сани?

— Сама потом увидишь. Можешь поворачиваться.

Саэта повернулась, подумала, чем бы заняться, и тоже нырнула под одеяло. Кантор чуть повернул голову и вопросительно посмотрел на нее.

— Я тоже полежу, — сказала Саэта. — Если тебе что-нибудь будет нужно, скажи.

Кантор усмехнулся и закрыл глаза.

— Мне просто позарез нужен рояль, — сообщил он.

— Как у тебя еще хватает сил шутить?

— О, это единственное, на что их еще хватает.

— А у тебя не хватит сил рассказать, как ты меня нашел?

— Пожалуй, нет. Давай в другой раз. — Он открыл глаза и повернулся к ней. — Но если у тебя есть желание что-то мне рассказать, у меня хватит сил выслушать.

— Тебе это интересно?

— Я же сказал, если есть желание. Если не хочешь, не надо. Я, конечно, предпочел бы точно знать, что с тобой происходит, но если ты хочешь сохранить это при себе, я пойму. У меня тоже есть такие воспоминания, о которых я никому никогда не рассказывал.

— Что со мной происходит… — Саэта поежилась. — Ты помнишь наш разговор после драки? Насчет того, как я психую, когда ко мне прикасаются? Можешь себе представить, что со мной было, когда меня раздели догола и ощупали везде, где только можно? А потом долго смеялись и созвали толпу народу на меня посмотреть… А потом этот козел Бишо сделал то же самое и начал допытываться, ты ли меня так разделал и как ты со мной занимаешься сексом…

— Забавно, — хмыкнул Кантор. — У меня спрашивали то же самое. В том доме, где тебя осматривали. Я их всех убил, если тебя это хоть немного утешит.

— Спасибо, Кантор, — серьезно сказала Саэта. — Мне это действительно важно. А насчет того, что я молчала… У меня была истерика. Потом все прошло. Когда я услышала, как ты стонешь и ругаешься в соседней комнате, я сразу опомнилась, и мне стало стыдно. Сейчас со мной все в порядке. Не переживай, спи спокойно.

— Хорошо, — кивнул он. — Но лекарство все-таки принимай. Ты хоть помнишь, как ты меня обнимала, когда я вез тебя в отель?

— С трудом, — призналась Саэта, — но вполне возможно. Я чуть не умерла от счастья, когда ты пришел. Даже не надеялась, что ты сможешь меня найти. Ты бы видел себя в тот момент!

— Я представляю, — усмехнулся Кантор. — Как в дешевом романе. Врывается этакий герой с побитой мордой, эффектно ломает злодею челюсть и на руках выносит прекрасную даму… Усраться можно.

— Да ну тебя! Ничего смешного там не было, все было действительно красиво. Ладно, поспи, ты ведь ночь не спал…

Кантор закрыл глаза и моментально затих.