Глава 22
Между светом и тьмой
Вечер, несмотря на странности, выдался редкостно хорошим, и Лина почти пожалела, что ей надо уходить.
— Я провожу тебя. — Лёш торопливо встал.
Ох нет, только не сейчас.
— Погодите! — Марго почему-то встревожилась. — Лина, подожди! Может быть, тебе сегодня переночевать в гостевой?
Феникс оторопела. Остальные, похоже, тоже. Судя по круглым глазам молодежи.
— Нет, спасибо. Мне… пора.
— Подожди, я провожу!
— Лёш, все хорошо. Сегодня я сама. Спасибо за вечер. Я очень рада была познакомиться. — И Лина шагнула в перенос, прежде чем Лёш успел приблизиться.
— Подожди!
— Нельзя было отпускать ее! Лёш, ты знаешь, где она живет?
Голос Маргариты звучал странно тревожно, и Лина, замерев в недальних кустах, затаила дыхание — в чем все-таки дело?
Хорошо, что она оставила подслушки. Оставила совершенно инстинктивно, по привычке, и хватит их ненадолго — заряд магии маленький, скоро кончится, а крупный ставить нельзя — учуют. Но кое-что она успеет услышать.
— Ну… вообще-то нет. А что?
— Ты приводишь в дом девушку, ничего о ней не зная?
— Как ты вообще с ней познакомился?
— Она пришла ко мне на концерт. Да в чем дело-то? Вы ведете себя так странно.
— Кстати, насчет странности, — проговорил голос Милы. — Марго, с чего такое приглашение?
— У меня есть сомнения.
— Так. Похоже, тетя Маргарита все-таки нашла материал для гадания. — В голосе Лёша промелькнула язвительная нотка. — Что на этот раз?
— Лёш, ты, конечно, можешь сердиться, но не могла же я не проверить фе… твою девушку?
— Что ты взяла?!
— Чашку. Кофейную чашку.
— И на том спасибо! И что там?
— Ой, правда, а что не так? — разом среагировало голосов пять. — И что ты увидела?
— Определенного ничего, — напряженно отозвалась та. — Но, кажется, на девушку идет охота. Или скоро начнется.
— Что ты разглядела?! Марго!
Лина прикрыла глаза — так она словно видела их: растерянную Марго, задумчиво покручивающую в пальцах очередное несъеденное печенье, беспокойную молодежь и напряженно замершего в ожидании ответа Лёша.
— Если б я знала! — наконец ответила ведьма. — Странное будущее, как видение, трой… двойное. Наплывает, как изображение в рекламной картинке. Сначала какая-то женщина прижимает ее к стене и… не понимаю, что делает. У Лины видно только лицо, и, похоже, ей больно.
— А вторая? Вторая — кто?
— Не знаю. Со спины не понять. Короткая куртка, капюшон. Прости, Лёш.
— А второй слой видения?
— Второй более смутный. И странный. Белый лед. Целым куском. И над поверхностью проступает ее лицо.
— ЧТО?!
— Тише! Я же сказала, что оно странное. Самое странное, что она… не была мертвой… не казалась. Я ничего не понимаю.
Лед! Преисподняя.
Лина похолодела.
Белая кара, смерть, растянутая на десятилетия, ледяной плен, понемногу вымораживающий душу. Самое страшное наказание клана. Ей? За нарушенный контракт? Или за что? Проклятье… На миг голова закружилась, и летний вечер приморского города показался снежной метелью. Похолодели руки, в уши свистом ветра толкнулся безликий, бессмысленный шум. Словно холод уже пробовал ее Пламя ледяными языками.
Нет-нет. Я… я не…
Нет!
Нет. Лина оттолкнула жуткое видение, заслонилась от него чем придется — горячими языками Огня, изгибающего оранжево-алые лепестки в вечном неостановимом танце, блеском первого клинка. Жарким взглядом Лёша. Феникс, очнувшись, плеснул в кровь жара, и в глазах прояснилось. А в подслушке разговор шел дальше.
— И ты промолчала! Марго!
— Я не молчала. Я пригласила ее переночевать у нас, но…
— Я догоню ее. И уговорю.
Кто-то закашлялся. По голосу вроде одна из рыбок.
— Мам, ты согласна?
Пауза. Тихий, чуть дрогнувший голос:
— Да. Да, конечно. Если уговоришь.
Снова пауза. Лина словно увидела, как задумчиво сдвигаются темные брови Лёша — сможет уговорить? А правда — сможет?
Дорога в тени, над дорогой туман.
Где путь настоящий, где только обман?
Где все потеряешь, где будешь собой?
Тебе выбирать. Это выбор лишь твой. —
словно сам собой зазвучал в ушах голос Лёша. Как тогда. В заливе.
Тебя из тумана зовут голоса,
Довериться им — или верить глазам?
А сердце бунтует, как пламень живой…
Тебе выбирать. Это выбор лишь твой.
Дорога в тени… что там ждет впереди?
И в тысячи троп перевиты пути,
А твой — он идет непримятой травой.
Иди. Выбирай. Это выбор лишь твой.
Лина улыбнулась.
А получилось бы. Получилось бы уговорить. Только вот нельзя, милый. Встанешь между мной и кланом — тебе не жить. Так что…
— А я на что? — вмешался голос прежде молчавшего Вадима.
— Что ты хочешь сказать?
— Я с Лёшкой пойду. — В его интонации послышалась улыбка. — Никто не может сказать, что я не умею уговаривать девушек.
— Но…
— Бери-бери, Лёш, он умеет! — поддержала одна из молоденьких ведьмочек.
— О да, стоит только вспомнить, как ты убедил клан Темный Цвет, что красть детей нехорошо.
— Это которые заимствовали детей, чтоб получать кровь девственников для молодильных зелий?
— Ага.
— Помню-помню. Они потом два месяца каялись и Совет Стражей доставали, чтоб им разрешили как-то искупить вину. Бери, Лёш!
— Может, мне и вас взять? — съехидничал юноша. И ошибся. Вдохновленное семейство (младшее поколение) тут же сделало вид, что приняло случайную оговорку за серьезное предложение, и принялось дружно собираться. Лёш попробовал сопротивляться, но когда Мила, вмешавшись в перепалку, посоветовала сыну прихватить всю эту компанию, вздохнул и сдался.
Лина замерла.
Ох не зря старшее поколение отправляет из дома детей. Ожидается серьезный разговор? Ну-ка, ну-ка.
Легкий шум затих, и в подслушке воцарилась тишина.
— Ну и? — наконец прозвучал первый голос — Милы. — Что вы об этом скажете?
— Что тут скажешь, Мила, тут слов нет. Я онемела, когда увидела.
— Да уж. Меньше всего я ожидала увидеть на пороге именно ее. Подумать только, из всех девушек мира — феникс. И к тому же…
Что «к тому же», услышать не удалось — подслушка все-таки разрядилась. Ах, невовремя. Но и так было ясно — знает семья Соловьевых о фениксах. Знает, и куда больше, чем можно прочитать в официальных справочниках. Что ж, так тому и быть.
Домой Лина не пошла. И в клан тоже не пошла.
Не сейчас, не сейчас.
Не видеть мать, не видеть бабушку. Никого, никого… Ледяная купель в ее будущем все-таки будет, и этого, кажется, не избежать. Убивать Лёша она не станет. Ни за что не станет. Значит, так тому и быть. Но приближать собственное невеселое будущее — нет уж.
Она шла по ночному Севастополю, бесцельно пересекая улицу за улицей, слушая то аккорд музыки, прорвавшийся из окна ночного кафе, то шум машин на улице, похожий на звуки какой-то необычной реки, то голоса прохожих.
— Ты ведь со мной? Лена…
— Милый…
— Эдик, прихвати из машины детское кресло!
— Да, дорогая.
— А я ему и говорю — мол, так и так, господин Стрельцов, мы с вашей дочерью собираемся пожениться.
— А он что?
Шумный город двигался, волновался, говорил, дышал вокруг одинокой девушки-феникса, то щедро бросая под ноги роскошь рекламных огней, то завлекая тишиной и темнотой. Витрина ювелирного магазина брызнула светом, сыпанула искрами, отразив Лину в роскошном уборе из ожерелья, серег и браслета. Девушка с невеселой улыбкой качнула головой, и картинка сменилась — вместо тяжелых и броских украшений на девушке-отражении замерцала рубиновая брошь, а в пышных волосах призывно сверкнула изящная диадема.
Пару секунд — и новая картинка, уже с колечками.
Девушка молча смотрела на сменяющиеся отражения, пока мудрая компьютерная программа не поняла, что клиент не собирается входить. Картинка разочарованно погасла, напоследок успев предложить пятнадцатипроцентную скидку.
И снова улицы, скверы, площади, мерцающие огнями… оживленно-шумные, светлые, как днем… тихие и спящие.
Улицы стелились под ноги неостывшим еще асфальтом, разбегались узором брусчатки, встречали плеском фонтанов. У нового фонтана «Райская птица» Лина остановилась, задумчиво окунула руку в кипящую светом золотую воду. Плеснула волна, вскинулась огнистыми струйками-перьями рукотворная птица. В плеск струй мягко вкрался гитарный перезвон, и целая стая мерцающих золотых огоньков сорвалась с огнистого чуда, закружилась цепочками, сплелась в облачко.
Красота какая!
Светотехника, новое слово в городской архитектуре и дизайне. Пока вот такая, редкие образцы. Но уже пробуют, испытывают, интересуются.
Чего только не выдумывали люди, вдохновленные новым чудом науки, — граффити и то оказались заброшенными. Возможность увязать свет и музыку увлекала многих. А рекламщики с ума сходили.
Лина поймала на ладонь пушистый золотой огонек — стилизованное перышко Жар-птицы. Нежный, невесомый, обманчиво-живой огонек. Покачала на ладони. От него исходило едва ощутимое тепло. Вообще птица здорово напоминала феникса. Оранжево-алое, огнисто-золотое, беспокойно переливающееся пламя в облике птицы. Просто не верится, что это вода.
Поколебавшись, девушка присела на низкий бортик. Подобрала ноги, обняла колени и замерла, неотрывно глядя на это иллюзорное пламя.
Я неправильный феникс. Наверное. Что-то всегда было не так, с самого начала. Я неправильный феникс и сейчас сижу у неправильного Пламени. Наверное, забавная картинка.
— Лина!
Девушка вздрогнула и улыбнулась. Голос был знакомым — ясный голос Лёша, от которого замерзшее сердце словно окунулось в теплый ветер. Нашел.
Лина обернулась.
Он стоял на одной из световых дорожек — наполовину на свету, наполовину в тени — и испытующе смотрел на нее.
Ангел мой.
Непривычная, не ее мысль, толкнулась в сознание и растаяла, прежде чем феникс успела за нее ухватиться. Исчезла, оставив странное ощущение несбывшейся надежды. Странно, Лина должна злиться — ведь если он может найти ее в любой момент, это серьезное осложнение. Но злиться не хотелось. Хотелось другого. Чтобы подошел. Чтобы присел рядом, чтобы обнял и можно было склонить голову на его плечо.
— Лина?
Наверное, удивлялся, почему она не отозвалась или не встала навстречу. Ну а если ей просто хочется посмотреть на него, замершего между светом и тьмой?
— Лина?
Девушка усмехнулась: в этот миг Лёш — осанка, наклон головы, чуть приподнятая рука — напоминал танцора, который собирается пригласить партнершу.
— Иди сюда.
Лёш улыбнулся и шагнул вперед.
Золотистые огоньки слетели с крыльев птицы и плавно поплыли к нему… а потом закружились в быстром хороводе, нерешительно трогая то волосы, то руки.
— Эй! — Юноша удивленной улыбкой встретил пушистый шарик, присевший на его ладонь. А совершенно осмелевшие огоньки так и норовили присесть на плечо. — Эй!
— Своего почуяли! — хмыкнула Лина.
— Что?
— Человек Пламени как-никак. Скажи им «брысь».
— Брысь, — послушно повторил Лёш, и Лина закатилась смехом — поверил! Поверил.
Доверчивый мой.
— Разыграла?
— Немножко, — призналась девушка. — Иди сюда.
Зеленые глаза понимающе блеснули, и Лёш оказался рядом. И можно наконец утихнуть и погреться в надежных ласковых руках. И плечо он спокойно подставил. Эмпат несчастный.
«Несчастный эмпат» чуть слышно вздохнул и как-то удивительно ловко, почти незаметно переместил ее к себе. Только что сидела на прохладном мраморе — и вдруг оказалась в уютном тепле.
На всякий случай она прислушалась к Фениксу, но тот, как всегда в последнее время, проявлял полнейший пофигизм в отношении к возможному источнику магических сил. На диету решил сесть, что ли?
Феникс довольно закурлыкал и отказался от общения.
Ничего не понимаю.
Ну и ладно. Зато как хорошо. Я имею право на капельку счастья.
Где-то неподалеку послышались голоса — стая Соловьевых-младших, очевидно, напала на след и кружила совсем рядом. Скорей всего в этой семье умеют чуять друг друга, и они засекли Лёша, а не ее.
Ну-ну. Вот интересно, что на это скажет Лёш?
Тот беспокойно шевельнулся:
— Э-э, Лина.
— Мм?
— Я тут… не один.
Лина подняла голову, имитируя удивление:
— Хм… и с кем ты тут? Я вроде никого больше не вижу.
Щеки Лёша чуть зарозовели:
— Мы тут… с Димом.
Лина сжала губы, маскируя улыбку: чертовское преувеличение, милый.
— О! А он это… невидимый? — И чертово ехидство, вечно просыпающееся в самый неподходящий момент, вновь выпустило коготки.
— Не совсем. Он с Тиной.
Ну-ну.
— И с Сережкой, — продолжил Лёш под ее взглядом. — И с Женей.
— И с Мариной, — подтвердило ехидство, — и все они маленькие-маленькие и сидят в кармане твоих джинсов. Да?
Рука тут же нырнула в карман, проверять наличие микро-Соловьевых, и, естественно, никого не нашла.
— Не-а, — щекотнул ей ухо смущенный шепот. — Их там нет. Но ты можешь поискать еще.
— О! Вот они! Лёш, нашел-таки! Сережка, ты проспорил! — и на площадь из переулочка вывалилась целая орава знакомых магов. И замахала руками.
— …попозже, — вздохнул Лёш.
— А мы за вами!
— Лина, ты обещала научить нас этому… фламенко!
— Но…
— А мама комнату готовит! Поживешь у нас?
— А мы хотим завтра пойти купаться. Ты с нами?
— Ну пожааааалуйста!
С ума сойти. Если б они только знали. Черные, карие, серые, зеленые глаза смотрели на нее. Наперебой приглашали — пойдем с нами. Поживи у нас. Обещали дружбу. И опять у нее отходили на второй план расчеты и долги. Ведь клан не сразу хватится. Несколько дней у нее есть.
Она привыкла к одиночеству, что ж так тянет сюда, в тепло чужой семьи? Она об этом пожалеет?
— Лина?
Не пожалеет.
— Поживу.
— Ура!
На радостях ребята решили не возвращаться домой телепортом, а пройтись пешком, прогуляться. Они шли по городу шумной веселой группой, переговариваясь, расспрашивая, вышучивая друг друга — беззаботные, яркие, радостные. Словно по ночному городу летела стая птиц.
Лина только улыбалась — впечатление, что за спиной вот-вот вырастут крылья, окрепло. Кажется, она сейчас вспорхнет над аккуратным плиточным тротуаром, раскроет крылья и рванется в небо.
— Лёш…
— Что?
— Ничего. Я просто…
Зеленые глаза понимающе глянули на нее.
— Просто хорошо, а? Мне тоже.
— Но… — Нехорошее подозрение снова зашевелилось, и Лёш поспешно покачал головой:
— Нет, нет, это не я! — Он задумчиво-пристально изучал ее лицо, и наконец мягкая, какая-то беззащитная улыбка тронула его губы. — Это не я. Скорей, наоборот. Ты сейчас не грустишь, тебе легко, словно ты приняла какое-то важное решение. И от этого мне тоже легко.
— Лёш. Ты что, всегда меня чувствуешь?! Ты же говорил.
— Нет. Ну не совсем… Просто фон. Общий фон, понимаешь. Радость-грусть, покой-тревога.
— Хм?
— Вот-вот! — Лёш легонько приобнял ее за плечи и бережно-нежно коснулся губами виска. И Лина задохнулась от горько-светлого ощущения счастья, такого своего, такого короткого. — Тебе чаще всего было тревожно, и я очень старался тебя развеселить.
— Эмпат несчастный!
— Он самый, — отрекомендовался Лёш, полушутливо склонив голову. — А феникс против?
Феникс был не против. Ох, как не против.
— Ну он пока думает. А у вас еще есть такие… кто захочет меня развеселить?
Лёш понял.
— Еще папа может. Иногда Маргарита. Но они получше меня умеют экранироваться. А маме не надо ни эмпатии, ни телепатии — глянет влет, и все разом знает. Даже какого цвета тот бездомный котенок, которого ты притащил и спрятал в спальне.
Ну про то, кто у тебя девушка, она не прочла. Значит, не так уж всевидяща.
— А Вадим?
— У него другие силы есть. Эмпатика только моментами проявляется, очень редко. Нельзя ему. — Юноша почему-то помрачнел и оглянулся назад. Лина тоже повернула голову. Вадим шел позади остальных. Один. Он улыбался, но как-то невесело, и машинально подбрасывал на ладони несколько колечек. Вот он отвлекся, и колечки, явно забытые, закружились над ладонью, как планетки в солнечной системе.
— Нельзя? А что случилось?
Лёш вздохнул.
— Сложно объяснить. Ему сейчас непросто. Да и я…
— А ты все же попробуй.
Стайка юных волшебников убрела вперед и сейчас, судя по смеху и веселым выкрикам, затеяла добычу лимонада.
— В общем, он нарушил пару законов, и Координаторы заблокировали его основные силы.
Лине стало холодно. Чтобы Координаторы, да вмешались в жизнь людей… для этого, по ее разумению, нужны были очень серьезные основания. Что мог натворить этот парень?
— За что?
Лёш закусил губу.
— Наверное, ты должна знать. Ну раз будешь жить у нас. На всякий случай. Вадим недавно проходил практику. Спецкурс «Помощь жертвам насилия». Он параллельно учится на психолога широкого профиля, вот и получил направление в местный центр. И была там одна девочка. Она… сильно пострадала при нападении и вдобавок потеряла зрение. Маньяк постарался, чтоб его никто не опознал. Понимаешь?
Еще как!
— Вадим его убил?
— Нет. Он вылечил ребенка. Слепоту вылечил. Координаторы посчитали это нарушением правил. И наказали.
Не может быть!
— За лечение?!
Лёш горько усмехнулся:
— Мы не имеем права лечить людей. Вдобавок, чтоб не пошли слухи о чудесах и магах, пришлось постараться куче народа. Организовывать «дымовую завесу», какое-то шоу про экстрасенсов, что ли. И все же это несправедливо!
Да уж, Координаторы.
С ума сойти.
Про Координаторов Лина знала не так уж много. Был у них в клане краткий курс по основным правящим силам мира, и там говорилось и про Доверенных Стражей — Координаторов, и про Ложу Уровней, и даже про некоторых немногих уцелевших богов древних пантеонов. Например, в Лос-Анджелесе, по слухам, несколько десятков лет жила богиня Любви, пока не сбежала, напуганная стремительным наступлением «безнравственности», как она выразилась. Тонкая душа богини не выдержала наркотиков, старлеток и противоестественных отношений, и древнее божество переселилось в какой-то провинциальный городок на Украине. По слухам, в городке резко пошла на спад преступность, зато подскочила рождаемость. Местные жители разобрались в ситуации, но никакого недовольства не выразили, наоборот, к экстрасенсу Фросе (как перекрестили беднягу Афродиту) потянулись из разных городов клиенты, мечтающие о любви, и городок быстро расцветал.
А в Лос-Анджелесе сейчас успешно конкурировали божок чистогана, дух хаоса и еще что-то маловразумительное. Интересно, во что превратится город? В Москве попытались пристроиться Асклепий, бог здоровья, и очень ослабевший в последнее время Гименей, но обоих выставил Гермес, которому они мешали заколачивать деньги на пластических операциях.
Но это так, к слову. Основной упор в курсе делался на Ложу и тех демонов, что могли бы претендовать на роль Повелителя (сейчас трон уже полтора десятка лет стоял пустым, а три наиболее крупных и влиятельных клана грызлись между собой за право выдвинуть правителя из своих рядов), но про Координаторов там тоже говорилось — что они столпы Света, одна из опор мира и Стражи-защитники живого, оберегающие закон, миропорядок, добро. Так? И запретить парню лечить ослепшего ребенка? Потому что это нарушение правил? А действия маньяка — не нарушение, да? Что ж вы не остановили его руку, светлые любители правил?!
Лицемеры.
— А маньяка они наказали?
Юноша нахмурился:
— Нет.
— Вот же.
— А я все вспоминаю, как ты тогда появилась в пещере этого… колдуна, — голос Лёша зазвучал как-то напряженно. — Помнишь?
— Ну да. А что?
Ей тоже стало не по себе. Неужели он вспомнил?!
— Все думаю… не знаю, зачем ты туда пришла, я никогда не спрашивал, но ты явно за кого-то мстила. Он тронул кого-то из твоих родных?
Лина закусила губу. Вот сейчас об этом совсем говорить не хотелось.
— Не совсем. Меня… мама… попросила. — Опять ложь, максимально близкая к правде. И все-таки — ложь.
Брови Лёша удивленно поднялись, но давить и докапываться до истины он не стал.
— Ладно, я не о том. Просто… ты пришла отомстить. Убить. И могла уйти. Оставить меня там. Так?
Если быть точной, она была обязана оставить его там. И желательно лишенным возможности кому-то рассказать о ней. Память убрать или еще что.
— Но ты меня спасла.
— Лёш.
— Да, я знаю, что тебе тоже это не особо разрешалось.
Мягко говоря.
— Откуда знаешь?
— Ну ты ж меня не домой привела, — усмехнулся догадливый «ангел». — В тайник. И очень просила ничего не рассказывать никому. И даже порошок один подсыпать хотела — тот, что память стирает. Я помню.
— Сообразительный.
— Стараюсь. Так вот. Ты явно нейтральна, но спасла случайного встречного. Почему нам, Светлым, этого нельзя?
— Не знаю.
Пронесло.
Нейтральная, надо же. Когда-нибудь им придется об этом поговорить, и, наверное, скоро. Нельзя его обманывать, нельзя лгать людям, которые дали ей приют, и подставлять их под удар. Но пару дней хоть у нее есть?
Знал бы ты, какая я нейтральная на самом деле, Лёш.
Они прошли еще несколько метров, и рука Лёша все так же ласково обнимала ее за плечи, но Лина почувствовала, как что-то изменилось. В его настроении, в этой ночной прогулке.
Стало тревожно. Почему-то припомнилось, как стоял он сегодня у фонтана — между светом и тьмой. Словно на грани. Защищая свет. Или… или правда — на грани?
Неужели ты сомневаешься, Лёш? В своем предназначении? В Координаторах. Или в Свете? Это опасно. Я тоже сомневаюсь, я тоже… но это опасно.
— Лёш…
— Прости.
— За что?
За что именно собрался просить прощения невозможный зеленоглазый Страж, Лина так и не узнала — что-то тонко зазвенело в ближайших кустах, и юноша умолк. Компания магов тоже притихла, приглядываясь к зарослям. Захрустели ветки, посыпались листья, и на плитки дорожки выбрался Александр.
— О, пап… Ты что тут делаешь?
— Дядя Саша, мы нашли Лину!
— Ой… а сколько времени? Раз нас уже ищут.
— Можно говорить не всем одновременно? — кротко поинтересовался Координатор, и все притихли.
— Что такое, пап?
— Ничего. Просто вас давно ждут дома. И слегка тревожатся. Я тоже.
