Глава 38
ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
Над долиной сеял дождь. Мелкий, нудный и холодный. Здесь, на севере Китая, в сентябре обычно еще тепло. Но в группе никто не удивился, когда вместо обещанных по прогнозу +22 °C термометр плавно опустился до + 17 °C и над долиной поползли знобкие дождевые тучки. Феноменальная невезучесть Стража Альвареса была широко известна на оба полушария. Именно он, пребывая в Индии, умудрился попасть в снегопад, а в Австралии каким-то образом вызвал длительный дождь над одной из пустынь. Никаких заклятий на Альваресе не было, сильфы пожимали плечами и заявляли, что они тут совершенно ни при чем, Координаторы разводили руками. Но аномальная невезучесть никуда не девалась. Распространялась она, правда, только на погоду и хорошо компенсировалась удачей в деле, поэтому Альвареса довольно охотно включали в группы. Сотоварищи ворчали и старались запастись непромокаемой и (или) утепленной амуницией, но втайне верили: домой все вернутся живыми и порученное дело выполнят.
Сегодня верили особо.
Ведь кроме Альвареса в группе был Соловьев-младший, пара фениксов, демоны из «боевых» и… Лик. Дай-имона нечаянно перекрестил Страж Амин, азербайджанец по прошлой жизни. Лик на его наречии значило «первый». А бывший Нарки не возражал. Наоборот. Ему и так хватало потрясений, а старое имя напоминало о прошлом…
Правда, сегодня, похоже, это прошлое им всем отольется. Но есть надежда, что в последний раз. Чертов ссои-ша просто должен был сегодня напасть на одну из станции. Последние денечки до пуска.
— Внимание…
Короткое слово мгновенно заставило отодвинуться и шелестящий дождь, и холод мокрого камня под ладонями, и виноватый взгляд Стража Альвареса. Остался только купол станции и четыре башенки, полускрытые пеленой дождя.
Секунда сгорает в невидимом огне… секунда… секунда…
— Ничего, — наконец выдыхает Соловьев. — Совсем. Странно… Лик?
Дай-имон прикрыл глаза.
— Никого не слышу. Пусто.
— База, как у вас там?
— Как у троллей после национального праздника самогона. По периметру полный штиль, хоть спальник раскладывай.
— Этьен? Этьен Клэр? А где Терентий?
— Отошел. Тут, понимаешь, такие удобства, что мы по очереди ходим любуемся, как на музей. Сейчас его очередь, и мы не смеем оторвать командира от встречи с прекрасным…
— Клэр, кончай резвиться, а то лично тебе обещаю национальный праздник русалок Приморья «Суженый-ряженый» с тобой в главной роли.
— Извини, нервничаю.
— Ладно, отбой пока… — Лёш тронул ухо и снова настороженно всмотрелся в серый от дождя силуэт. — Не понимаю.
— Что-то не так?
— Да нет вроде. Просто отвык от тишины, наверное… Ладно, ждем.
Дождь, словно обрадовавшись вернувшемуся вниманию людей, припустил с удвоенной силой.
— Альварес, а Альварес… — После получаса ледяного (а точнее, мокрого) молчания терпение Стража Маттео предсказуемо иссякло.
Маттео вообще особым терпением не отличался, именно поэтому предусмотрительное начальство обычно ставило его в пару со Стражем Давидом (из евреев) или Стражем Точо (из североамериканских индейцев), чье терпение было безгранично и беспредельно и воистину прославлено в веках. Увы, сегодня этих достойных людей рядом не оказалось, поэтому члены группы уже успели заключить пари, сколько Маттео продержится без общения. Бэзил, к примеру, ставил на полчаса, Гиви (тоже из нетерпеливых) на пять минут.
— Что? — кротко отозвался Альварес, стряхивая с носа очередные капли.
— Проспорил, Гиви! — торжествующе шепнул рядом маг Валентин.
Он был чертовски хорошим чародеем и обещал стать отличным Стражем, кабы не азарт, заставляющий мужчину раз за разом ввязываться в сомнительные авантюры и бесконечные пари.
Гиви сморщил горбатый нос и с укором воззрился на Маттео. Но тот укоряться не собирался:
— Альварес, а ты с сильфами не цапался?
— Тебе-то что?
— Да интересно…
— Ну цапался.
Бэзил, который знает всегда и все, тут же вторгается в разговор:
— Сильфы нашего Альвареса не выносят со дня рождения милорда. Они в лепешку тогда расшиблись, обеспечивая ясную погоду, а потом кто-то из Координаторов поставил Ала на охрану периметра…
— Помню-помню я ту ясную погоду, — шепнул сердитый Гиви. — Тучи, ветер, вах! Женщины не знали, за что хвататься, эй. Прически треплет, юбки задирает… шайтан, не погода.
— Шайтан, шайтан. Еще скажи, что не полюбовался на ножки при случае!
— О чем говоришь, генацвале, я с женой был!
— Ну тогда сочувствую.
— Так это из-за Альвареса Служба пиара кипит уже который день!
— Я их понимаю. Такой шикарный праздник, и…
— Эй, потише…
Лёш, молча слушавший разговор, только усмехнулся. Дождь глушит все негромкие звуки, так что пусть шепчутся. Лишь бы не запускали ничего магического — ссои-ша чуют любые чары, словно акулы — примесь крови.
А что касается дня рождения Вадима, то Служба пиара все равно не смогла провести его так, как планировала. В прошлый раз он, Лёш, видно, так и не достучался до того, что у энерговампиров входит в понятие совесть. Если это понятие у них вообще имеется! Честное слово, иногда Соловьевым казалось, что пиарщики просто ненормальные, и Вадима можно было понять.
Пока служба монтировала ему подходящую биографию (впечатляюще изложенную в фильме «Со щитом»), Вадим соглашался. Биография имела такое же отношение к настоящей жизни «милорда», как фиалки к кактусу, рисуя в меру безупречный образ человека, которому не страшно вверить собственную жизнь. В меру. Излишне безупречная биография людей скорей отталкивает, чем привлекает, проверено. Так что Вадим предстал перед населением правителем смелым, хитрым, опытным, хотя, может, чуть вспыльчивым. Но вспыльчивость — недостаток терпимый и даже вызывает сочувствие. Словом, фильм — ладно.
Пока праздник детально планировали и, не особо спрашивая именинника, составляли списки мероприятий и гостей, Вадим терпел. Выбор, что важнее: мир или собственные желания — для него давно был определен. Нужно в свой день рождения принимать премьеров и президентов от России до Буркина-Фасо, так тому и быть.
Пока хищная стая таскала ему бесконечные списки бесконечных дел, Вадим с этим мирился…
Но когда обнаглевшие пиарщики попытались подобрать ему «подругу» (мол, было бы крайне полезно, чтобы милорд избрал в свои спутницы кого-то из людей, василиски, они чересчур… э… понимаете?), милорд предсказуемо взбесился, и пиарщики на собственной шкуре убедились, что вспыльчивость у правителя не совсем выдуманная. Три сотрудника пиар-службы до вечера разыскивались подчиненными, журналистами и прочим народом по всему миру, и никто не обратил внимания на то, что в кабинете милорда невесть откуда взялся аквариум с тремя рыбками: двумя клоунами и одной ядовитой зубаткой. Разве что Дензил заметил, но заставить Дензила проболтаться… да проще взять интервью у тех самых рыбок…
Так что пиарщикам было отчего кипеть и без фокусов Альвареса с погодой.
Тем не менее в основном праздник удался. Точнее, серия праздников, прогремевших по всему миру. По Сети шли бесконечные репортажи о гостях, подарках и фейерверках, бал транслировался в онлайн-режиме, по экранам показывали счастливчиков — призеров праздничных лотерей. Членам организации «Золотой галстук» раздавались билеты на будущие путешествия за Грань, в несколько детских домов заявились гадатели и принялись «отслеживать возможные переплетения судеб», то есть отыскивать подходящих приемных родителей, сильфы плели в небе радуги, зоопарку дарили мамонта… Словом, если кто-то не желал ничего знать о дне рождения Вадима, то ему надо было ослепнуть, оглохнуть и затвориться на три дня в подвале без окон и дверей. Сам именинник вымотался в ноль, и когда вечером следующего дня семья устроила ему тихий праздник с тортом и уютными посиделками за общим столом, он… словом, его лицо надо было видеть. Особенно глаза. Лёш несколько раз видел что-то похожее у Лины. Когда вымотанная феникс вечерами опускалась на свой «коврик» из раскаленных углей, и усталость на ее лице медленно таяла, растворялась в золотом пламени. Так и глаза нового брата. Они мгновенно посветлели, точно отогрелись, и Лёш невольно «поймал эхо»: удивление-тепло-счастье-нерешительность-покой, прилетевшие от вечно закрытого «милорда».
И был еще один момент.
Теперь, после Вадимова воскрешения и Димкиного похищения разница между двумя лицами сгладилась, и они были похожи… слишком похожи. Седые пряди в светлых волосах и улыбка, которая почти никогда не доходит до глаз. А когда Вадим оттаял при взгляде на торт с единственной свечкой, они и вовсе стали как близнецы. Правда, ненадолго. До того момента, как в переходе полыхнуло и девичий голос невнятно помянул карамбу. Вадим вскочил, поспешно открывая портал, и подал руку появившейся девушке. Очень милой девушке… если вам нравятся василиски.
— Мама, папа, познакомьтесь, это Беатриса.
Дружно поперхнувшаяся «молодежь» была одним из лучших воспоминаний этого вечера. Их восторженное: «Круто!» И мгновенно просиявшая мама. И Димка, показывающий «близнецу» большой палец в знак одобрения…
Лёш улыбнулся. И тут же нахмурился.
Противное чувство, точно царапнувшее изнутри, опять вернулось. Непривычное такое, хоть и знакомое. Муторное. Нервы, что ли? Нет, не то. Просто слишком тихо тут. Вот и кажется, что кто-то подкрался сзади и зажал уши, так что ничего не слышишь, кроме гула собственной крови…
Стоп. Уши?
Кретин!
— База, на связь! Этьен, ответь! Этьен, ответь сейчас же!
Это было в Севастополе, в Убежище, незадолго до штурма… перед разгромом…
Весь день было странно тихо, даже как-то благостно. И обе группы, которым в тот день вышел срок смениться, вернулись вовремя и без потерь. И «псих-команда», как гордо называли себя телепаты, гадалки и прорицатели, была удивительно спокойна — никому ничего не виделось, ни плохого, ни даже огорчительного. И сигналов тревоги не было никаких, даже от зайцев, которые постоянно скакали вблизи датчиков, будто им там морковкой намазали или капустой, без конца доставая дежурных.
Только ему было… глухо. Постоянно донимающий фон — гул чужих эмоций — затих, будто придавленный непонятно откуда взявшейся периной. Тишина давила так, что он даже отложил рапорты агентуры и снял со стены гитару. И даже две песни успел…
А потом грянул штурм.
И треть обитателей Убежища даже проснуться не успела. Потом, после драки, после того как он (не он, Алекс, но помнится как свое!) открыл глаза в камере, довольный Дим на радостях выложил про способности чертовых ссои-ша, которые в состоянии глушить магию, откачивать… и даже прорицатели не видят собственной смерти…
— Клэр, ответь!
— На связи… — удивленно отозвался голос Этьена. — Прости, я посылал кое-кого за Терентием, что-то он и правда задержива…
Остаток слова тонет в чьем-то крике, потом в треске и шипении. Очень знакомом шипении, от которого в момент прохватывает ознобом…
— Клэр!
Скрипучий шорох. И тишина…
— Лёш, они из-под земли… — Этьен ломко выдыхает, будто сквозь клокочущую кровь. — Как горные… гор…
— Группа, в телепорт! Тревога!
Миг темноты, удар земли по ногам, яростный сполох белого и синего. Ночь стала днем, над станцией встал и замкнулся купол-капкан — теперь сюда можно войти, но не выйти…
Теперь сторожевик — обычная ловчая «дымка», усовершенствованная парочкой василисков, она должна сработать на обездвиживание, попросту хватая и придавливая к земле каждого «чужого». Потом подходи и собирай. Аккуратно и без риска. А все внимание группы захвата — ссои-ша. И раненым…
Хорошо спланированная операция на минимум касаний и минимум потерь…
Да что ж они тянут?
— Ложись!
Хлесткий удар о землю. Стрелы… стрелы?! На вид обычные, только земля там, куда они воткнулись, начинает вспучиваться… ур-р-р-ровни их забери! Глухой взрыв отдается в куполе неслабо. Бьет по ушам, звон, боль. Сухие метелки степной травы у лица.
Значит, сторожевик не сработал…
Кажется, его незваные гости успели вырубить до прибытия «засадного полка». А еще что они успели?
— Гиви, на тебе сторожевик! Бери еще троих, и на пульт! Про пароль ты в курсе.
— Есть!
Смуглый Страж исчезает вместе с магом и демоном, а рядом уже что-то горит, и массивный энергонакопитель быстро наливается изнутри багровым светом, и темные фигуры мелькают у центрального входа. Серые.
А нам придется нескучно…
И толку теперь от недельной работы аналитиков, кропотливо выстроивших относительно безопасный вариант, толку от Службы предсказаний, выдавших благоприятный прогноз (вероятность 85 процентов) толку от собственных расчетов, которые враз перечеркнула обычная неучтенка! Чересчур шустрый ссои-ша, подобравшийся к станции из-под земли и сумевший поладить с чужой «техникой»… Жгабыдыр йрраху!
— Работаем, парни.
Задачи остались те же: охрана станции, отлов серых и забота о раненых. Просто немного сложнее. Чуть-чуть. Совсем немножко. И все получится.
Волна уверенности, железной уверенности, что все будет, как надо, подхватила и понесла.
Как жили мы борясь
И смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне! —
толкнулись в сознание слова старой песни…
И выскочивший навстречу серый схвачен на полушаге и отлетает к стене купола. Там присмотрят… Лик и присмотрит — его сородичи.
Взрыв накопителя все-таки удалось предотвратить, но дым все равно появился, он полз по земле, вился между стенами. Прятал серых. Путал своих. Вползал в легкие, выжимая кашель.
Впереди то и дело полыхало оранжевым — внутреннее кольцо еще огрызалось. Туда серые не прорвались?
А внешнее в клочья. Где, ко всем демонам, в этой каше Этьен? Где Терентий? Гарри Поттеру, честное слово, легче. В реальности никаких «Акцио» не существует, даже самый талантливый телекинетик не способен призвать то, чего не видит…
— Берегись! — Три серых силуэта возникают, кажется, прямо из серого дыма…
Бэзил и Альварес синхронно бьют своей любимой связкой: сонное — стопор — телекинез, и уже безобидные тела опускаются на вздыбленную землю.
Купол то и дело вздрагивал, пропуская подкрепления, и Лёш невольно улыбнулся, потому что осталось совсем немного…
— Лёш, отзовись. Лёш?
— На связи. Мы у центра, тут серых десятка три. И откуда столько…
— К вам идет подкрепление. Лёш, слышишь? К вам идет подкрепление. Не лезьте на рожон!
На какой рожон?
Уцелевших серых медленно оттесняли к внутреннему кольцу, зажимая со всех сторон. Будет Пламени работа…
Странно, что ссои-ша до сих пор никак не проявил себя. Как-то все слишком просто.
— Тролльи пещеры!
Снова земля дыбом. Да что у них тут — тротил?!
Продвинутая какая группа. Голова гудит…
— Лёш, Маттео ранен! И Бэзил!
— Забирай их отсюда!
А серый силуэт совсем близко к белой стене. Глаза сумасшедше горят, руки сжимают какой-то колючий шар. А это уже плохо. Не нравится мне эта колючка. Не нравится мне эта аура — такой «слепок» у людей бывает перед самоубийством. Или…
— Шай! — крикнул Лёш.
Стой.
Если это то, что он думает, то… серые тоже умеют взрывать.
— Шай… — Лёш торопливо «потянулся» к чужому сознанию, оттягивая на себя ярость, транслируя спокойствие, спокойствие, спокойствие… — Шай…
Дай-имон недоуменно замер, оглянулся.
Кто-то в стороне зло вскрикнул, что-то острое ткнулось в плечо, резануло болью, но Лёш не отводил глаз.
Стой. Не надо. Остановись. Все может быть по-другому. Стой…
Новый удар — уже в бок. День меркнет…
И в этот миг долгожданный гул раскатывается по станции. Заработал сторожевик.
«А где же ссои-ша?..» — успевает подумать Лёш.
Много ли в мире значит жизнь и боль одного человека, пусть даже мага? Все-таки людей в мире больше шести миллиардов. Что такое один человек? Капля в море. Лист в тайге. Песчинка на громадном морском берегу. Разве это заметишь?
Но оказывается, много.
И в разных уголках земного шара одновременно происходит несколько событий.
Побелев, срывается с важных переговоров светловолосый парень, которого все считают не то сыном, не то братом Повелителя…
Просыпается Людмила, которую сегодня правдами-неправдами уговорили выпить снотворного и лечь спать, не дожидаясь сыновей. В комнате, которую уже три года строго воспрещено называть детской, открывает глаза Марина…
Вздрогнув, приникает к Пламени молодая женщина с фениксом на запястье…
Радужный хаос барьера взвивается диким вихрем, безумной метельной круговертью, вьюгой… вьюгой…
С хрустом ломается карандаш в пальцах «милорда Вадима».
— Алекс…
Станция горела. Не вся, примерно четверть, но дым накрывал территорию густой серо-желтой пеленой, моментально оседая на языке горечью. Надсадно выл сторожевик, кто-то кричал, яростно и непонятно. Светловолосого парня, возникшего прямо на пути двух бегущих Стражей, чуть не сбили:
— Какого демона, договорились же без телепортов сейчас… Дим?
Дим не ответил ни на «демона», ни на вопрос. Только губами шевельнул:
— Где?..
— Там, с ранеными. Пытаемся понять, что это за дрянь. Осторожней только, без телепортов. Видишь, какая каша…
— Дим, хвала Свету! — оборачивается чье-то закопченное лицо. — Может, успеешь. Я не могу стабилизировать его состояние, яд не поддается, а регенератор нельзя с ядом… Дим, ты сможешь? Дим!
Во имя Света!.. вашу дай-имонскую …! Это не яд. Не просто яд. Черная отрава, проклятое наследство мира Дайомос, пожирающее изнутри. Какими-то осколками памяти это еще помнится. Лёшка…
— Он остановил взрыв, — торопливо излагал полузнакомый маг. — Вон того смертника видишь? У них была пара демонских закладок, из тех, какими небогатые кланы себе сами пещеры делают. На Уровнях, наверное, раздобыли. Если бы рвануло, то станцию пришлось заново строить. А он как-то почувствовал. Дим, ты…
Я. Это я. И я ни черта не могу сейчас. Ибброхуз мруг хиссоярру дай-имонов вместе с их хрыбанутой планетой! Черная отрава сжигает быстро. Только Пламя сможет… наверное… если черная мерзость не успела сожрать узы. Если…
Все мысли мелькают в долю секунды. Но он не успевает все равно. Не успевает!
Лёшка, странно тяжелый, когда его поднимаешь на руки, вздрагивает последний раз и вдруг становится легким-легким. А потом просто тает. Тает, выцветает на глазах, исчезает. Как призрак. И меньше всего это похоже на успешное возрождение феникса.
Лёшка…
Несколько секунд Дим стоял, невидяще глядя на свои опустевшие руки. Лёшка. Лёшка. Лёшка. В голове было пусто, бездумно и холодно… и, может быть, потому непонятные крики рядом обрели смысл:
— Отвечай! Отвечай! Где он? Где ссои-ша?
— Смолкни, предатель, не тебе произносить звание мудрого!
— Он тебя бросил, скудоумок! Бросил нас всех и удрал! Куда?
— Заткнись. Сними путы — загрызу! Загрызу-у-у-у… тварь! Все вы твари, всех загрызу, всех!
Надо же, а он все еще понимает язык серых. Чужой памяти больше нет, а язык и боевые навыки остались.
— Скажи, где он, Мархи! Пока он не…
— Заткнись, трус! Чем тебя купили? Мы всех вас…
Хватит.
В голове все еще было пусто и жутко, когда Дим оказался возле пленного серого. Двух серых. Один — его звали Нарки, Дим помнил серого пришельца без дайи, а второй… второй лежал на земле. Сторожевые чары надежно обездвижили незваного гостя, но перед дайи оказались бессильны, и пленный сыпал оскорблениями пополам с угрозами, обещая, что сожрет всех, всех, кто сейчас смотрит на него, «дикари тупые»!
Хватит. Просто хватит.
Дим не стал ничего говорить. Он просто встретил глаза серого, удержал контакт и позволил увидеть то, что сейчас на душе.
Он не угрожал, не сжимал кулаки. Не позволил себе ни одного оскорбления. Просто смотрел. И голос, который произнес негромкое: «Где он?» — был очень ровным. Он просто смотрел, не отводя взгляда странно светлых глаз, но отчего-то пленный стразу затих… а потом начал говорить, давясь и запинаясь…
Удар был страшен.
Барьер содрогнулся весь, как рыбачья сеть, в которую влетела торпеда.
Это не просто попытка пробоя. Это… С-с-свет! Проклятье. Что происходит?
Алекс переместился туда, где рвалось, рассыпая сгустки энергии, сложнейшее плетение чар. Изнутри, опять изнутри. Ссои-ша снова? Или новые антигомы?
Еще удар! Ткань барьера ползет и рвется, словно в живое тело вгрызается-ввинчивается бур, проворачивая дыру. Демон, б-больно.
Алекс почувствовал, как наваливается слепящая чернота беспамятства. Еще один импульс — и… все? Барьер лопнет. Серые убийцы повалят «за жратвой», а он ничего… ох, проклятье, паршиво-то как… ничего не сможет?
Ну нет! Надо, Алекс. Надо. А значит, удержишь и через не могу.
— Вадим! Вадим, ответь! — Шар словно вскипел изнутри, высветив знакомое до последней черточки лицо. — Вадим, это срочно!
— Что-то с Ал… Лёшем?
Лицо альтер эго дрогнуло.
— Лёш погиб. Я… не знаю. Надеюсь, что дар феникса все-таки сработал, но сейчас не проверишь. Слушай. Пленный раскололся и выдал, что атака на эту станцию — отвлекающий маневр. Ссои-ша и самые верные помощники пошли на захват другой. И не взрывать — сотворить пробой за барьер. Разрушить барьер…
— ЧТО?
— Милорд! — Шар полыхнул тревожной красной вспышкой. — Перестала отвечать станция в Швейцарии.
Вадим закрыл глаза. Все. Лёш. Алекс…
— Дождались… Дензил, поднимай всех. Пора поработать.
— Есть, милорд.
— Конец связи.
Алекс?
Мгновение молчания, от которого сердце успевает заледенеть, а потом связь вспыхивает огнем.
«Дим, не сейчас!»
«Атака?»
«Пробой. Готовься… мне… не сдержать… целиком… но я дам… дам тебе время…»
Пауза и яростный выдох:
«Сколько смогу!»
Секундное молчание. Напряженный взгляд вверх. Сжатые губы. Касание, от которого шар наливается мягким солнечным светом.
— Александр, Пабло.
— Я занят.
— Александр на связи. Пабло опять экспериментирует. Что случи…
— Готовьте станции к запуску.
Пауза.
— Вадим, ты же знаешь, готовность у них пока условная, — осторожно начал отец. — Еще не все отлажено, и работа в системе опробована только на…
— Станции к запуску. Отец, прошу. Это срочно.
Отец. Одно короткое слово. Здесь он его еще ни разу не говорил.
— Понятно, — негромко проговорил Александр. — Мы начнем подготовку сейчас же.
— Сколько времени вам нужно?
— Четверть часа. Плюс-минус. Все более-менее функционирует, идет обкатка оборудования. Осталось только дать мощность.
— Делайте… После сигнала сразу запуск. Пофазовый, с переходом в полный режим. Все по схеме. Доклады начальников станций — мне лично. Пока.
— Подожди!
Времени нет, совсем нет… но рука невольно замирает над шаром.
— Да?
— Держись, сынок… — негромко говорит глуховатый голос. — Мы в тебя верим… Удачи.
— Спасибо.
Беззвучный выдох. Новый набор на шаре.
Как иногда не хватает привычного «вызова», способного выдернуть любого откуда угодно и представить как лист перед травой! Четверть часа. Пятнадцать минут. Их еще прожить надо. Лёшка говорил, что и одна минута иногда тянется бесконечно. Лёшка…
— Аорру клан Милисски?
— Здесь, милорд.
— Швейцарская станция за тобой?
— Милорд…
— Я сейчас не спрашиваю, как вы ее прозевали, я спрашиваю, когда отобьете?
— Делаем все возможное, милорд.
— Значит, мало делаете! Магда, подключитесь. Попробуйте тоже из-под земли.
— Есть, милорд.
— Дим, ты все слышал?
— Да.
— Приводите там все в порядок и поднимай боевые группы. Сейчас пойдут прорывы, задача боевиков — защита мирного населения.
— Принято.
— Клод, на связь. Клод!
— Здесь, милорд.
— Немедленно оповещение людей. Задействуй все средства связи по серому коду. Ближайшие полчаса могут стать очень и очень жаркими. Служба слежения, за вами, как всегда, наблюдение и учет возможных зараженных. Вопросы есть?
— Нет, милорд. Милорд, это вторжение?
— Возможно. Работаем.
Так, теперь еще одно, важное: Алекс.
— Нинне?
— Да, Димушка. Мы слушаем. Я и Даниэль. Что-то случилось?
— Да. — Он стиснул подлокотник. — Да… Вы можете подготовить ваш алтарь прямо сейчас?
Пятнадцать минут — это очень долго. Это темнота зала, громадного и пустого, темнота, которую рвут короткие доклады по шару. То лаконичные и емкие, то напряженные и почти испуганные, то суховато-деловые, они текли нескончаемым потоком, словно смывая яростное нетерпение, остужая… и пока удерживая в рамках.
— Это правда тревога? Это не учебная? — настойчиво требует ответа подрагивающий голос.
Эти мне американцы…
— Не учебная.
— А… а что тогда делать?
— Клод, займись господином президентом.
— Есть, милорд.
— Вадим, боевики в готовности. Есть пробои?
— Пока нет.
Алекс еще держит… держится…
— Милорд, мы запустили вашу речь — ту, что писали две недели назад, о правилах поведения во время пробоев. Население паникует, но активно прячется…
— Прошел первый пробой! То есть оператор Службы слежения докладывает…
— К черту доклады. Куда?
— В океан, милорд. Далеко от берегов…
— Вода им пухом. Боевые команды, низкий старт. Сейчас пойдут сплошь, мелкими группами, но часто…
— Пробой в квадрате семь-семь-четыре-север. Кордова…
— Дьявол, у них еще ночь. Группа, на выход.
— Есть, милорд.
— Квадрат девять-два-север. Канада.
— Точнее!
— Город Кимберли…
— Принято, летим.
— Еще один, ЮАР, окраина заповедника…
— Львам приятного аппетита.
Бои уже идут. Но Алекс еще держится… держится.
Алекс и правда пока держался. Нити барьера рвались на глазах, каждый обрыв хлестал такой болью, словно огненной плетью прошлись, а серая тварь била и била не останавливаясь…
Но он держался.
Удерживал нити от разрушения, переплетал и сращивал заново, затягивал места пробоев, как мог, на остатках сил. Старался не думать о том, что там, внизу, там, куда прорвались — все-таки прорвались, по его вине! — голодные серые людоеды…
Ничего, Димка справится. И эти мальчишки, наши двойники, тоже. Хорошие парни выросли, правильно мы им время выкроили…
Правильно.
Еще один прорыв, снова над Европой. Да что ж они так лезут именно туда, где густонаселенные места? Финляндия…
Двигай в край озер, Алекс. Нечего там делать серым…
А мир трясло как в лихорадке. Вампиры из Службы работы с населением посчитали, что лучше перебдеть, чем недобдеть, и устроили массовую тревогу. Почти семимиллиардное население мелким отрядам серых было не по зубам, но люди на самом деле не готовы подставлять свои шеи под чужие зубы, что бы там ни писали в книжках про вампиров.
Поэтому «паника» — это еще слабо сказано.
Улицы вымирали на глазах, люди бросали машины и спешно эвакуировались в ближайшие запираемые помещения; кафе и рестораны пустели, школы в массовом порядке спускались в убежища, детсады заполнялись родителями и охраной.
Не обошлось без мародеров, но владельцы всевозможных магазинов не зря тратились на охрану, в том числе магическую, а объявления по системе оповещения шли беспрерывно, и даже асоциальные элементы прониклись…
Стефания всегда была расчетлива и предельно аккуратна. Из-за этого ее охотно брали в напарницы — знали, что не подставит и не бросит.
«Методичность и планирование, — не раз повторяла светловолосая феникс. — Методичность и планирование, девочки, это важно».
Ее отряду пришлось тяжело — дай-имоны вписались не куда-нибудь, а на курорт, полный отдыхающих…
Пришлось ставить купол, которому обучал милорд, и добивать серых уже изнутри, по одному вынося из-под фиолетовой пленки раненых…
Прежде чем прибыла помощь, Стефанию успели убить два раза. Но больше никто из группы не погиб и не был заражен.
Материализовавшаяся среди пустыни группа людоедов была сообразительней остальных. За несколько минут до прибытия команды ликвидации они успели отыскать и загрызть мирно спящих в палатке экологов, которых не в добрый час занесло в эти дикие края. Поэтому особого гуманизма по отношению к ним никто не проявил — через полчаса после довольно активной перестрелки из-за высоких барханов вырвался дракон с всадником на спине. И прицельно дохнул…
Над Кордовой громыхала гроза. Гроза осенью — нонсенс, но именно благодаря ей, хлещущей то ветром, то ливнем, люди сидели по домам, и перехватить серых оказалось проще…
— Кто же так стучит? — попенял в спину дай-имону девичий голос. — Так только орать «откройте, полиция».
Серый, яростно выламывавший дверь крупного многооконного дома, обернулся.
— Хар?
— Ребята, мне кажется или нас реально оскорбили? — поинтересовалась рыжая девица, застывшая впереди группы боевиков.
— А кто их знает… — раздумчиво протянул парень помоложе. — Может, он, наоборот, комплимент тебе сделал.
— Хар! — повторил серый. И оскалился.
— Точно, комплимент. Гастрономический.
— А мне комплименты только Март имеет право делать! — повела плечом девица. — Ребята, кто вступится за девичью честь?
— За честь Марианны! — единодушно взвыла группа, кидаясь вперед.
А что, тоже лозунг.
— Станция два-тринадцать-девять. К общему запуску готовы.
— Ключ?
— Передаем… есть.
— Станция два-тринадцать-одиннадцать. Есть готовность!
— Станция два-тринадцать-семь. Милорд, у нас всего половина расчетной мощности! Мы не сможем включиться в общую систему!
— Главное, сами включитесь. Там посмотрим.
— Станция три-семь-семь, норма.
— Дензил, собери добровольцев.
— Есть, милорд.
— Милорд, но как же синхрон?! — взывает шар.
— Синхрон будет.
Прорывы пошли снова, в голове боль и ярость, свои и не свои, и все тише связь, словно брат все дальше.
Пора.
— Контакт.
Шар подплывает ближе.
— Милорд, что вы делаете?
Открыть панель. Окинуть взглядом вбегающих в зал добровольцев — десятки… уже за сотню… ободряюще кивнуть. Кратко объяснить, что от них требуется.
И ладонь на контакты. Пошел отсчет.
Цветные пятна уже неразличимы. Он или их не видит, или просто больше нет энергии — уже неважно. Серость подступает со всех сторон.
Всю жизнь не любил серость.
Особенно после камеры.
Кто бы знал, что умирать придется в сером небе. Ничего, главное, что в небе, Сокол. Песня получилась бы хорошая, да уже не сложишь, не успеешь.
Следующий импульс его добьет.
Дим, ты только держись, все ведь получилось…
Десять. Девять. Первый импульс. Вплести в общее «кружево». Восемь. Еще импульс. Вплести, подстроить под общий ритм, закрепить… Семь. Шесть. Толчки разнокалиберных энергетических «сгустков» — ключей станций — все чаще, он едва успевает встроить их в общий поток, кое-как согласовав общий ритм.
Скорее. Скорее. Скорее.
Пять. Тревожный вскрик:
— Барьер, милорд! Зафиксирован сбой…
Алекс! Дьявол, демон, преисподняя…
Четыре! Быстрей, черт! Четыре… Три. В шаре мелькает уличный бой, падающий мальчишка в золотом галстуке… Какого дьявола, кто выпустил детей?! Два… Надолго ли хватит энергии, даже с добровольцами…
Один… Глубокий вдох.
Ноль.
Есть синхрон!
— Пабло, давай!
Ослепительная вспышка мгновенно гаснет, наградив видящих временной слепотой, и в следующую секунду барьер, сверкающий, яркий, выплелся в черном ночном небе…
А на камне под знакомым сводом открывает зеленые глаза молодой Страж…
Он еще не понимает, где оказался, в глазах еще полыхает яростная решимость драться до последнего, до смерти, но остановить врага. Он не видит застывших над ним Координаторов — весь там, в сером небе, готовый на остатках энергии броситься наперерез последней атаке… только энергия больше не слушается.
Ее нет! Мгновенная вспышка страха — «уже все?», потом ярости и отчаяния — «не справился, опять не справился». Ну же, Лёш, ты ведь еще живой!
Он яростно сжимает кулак… и чувствует это. Касание. Прикосновение. Кожа к коже?!
Что за… Откуда? Больше шестнадцати лет…
И тут ощущения рушатся лавиной. Запахи. Звуки. Свет… ох, свет! Он отчего-то режет глаза, будто в пещере вспыхнула саламандра. Свет, да что же такое…
— Алекс?
Он не может ответить.
Он просто не может. Потому что горло не в силах пропустить ни звука… У него есть горло?.. Потому что свирепая боль не отпускает ни на секунду. И потому что этот голос, знакомый и мягкий, он последний раз слышал больше двадцати лет назад.
Нинне. Координатор, которая погибла, когда демоны захватили Свод.
— Алекс… — И снова мягкое прикосновение к груди и точке на лбу. Проверка общего состояния и первая проверка на уровень магии. — Вы меня слышите? Постарайтесь не двигаться, вам пока нельзя. Тело должно пройти адаптацию. Не двигайтесь. Все хорошо. Все получилось, Алекс. Вы слышите меня?
— Да…
Как непривычно такое — отвечать и чувствовать, как шевелятся твои губы. Чувствовать дыхание. Тело.
Тело. Невозможная реальность рухнула на него, как пещерный тролль из засады. Жгабыдыр. Мымыга ошут!
Они все-таки сделали это. Выдернули его прямо из барь…
Но… ох, нет!
— Барьер! Ди-им…
— Лёша! — только и успела ахнуть Нинне, когда только что очнувшийся Страж ушел в телепорт прямо из-под рук.
Держаться.
Иногда остается только это. Только…
Минута. Прошла только минута…
Вадим чувствовал себя мифическим Гераклом — сильным и бестолковым греческим героем, согласившимся подменить титана Атланта. И подержать на своих плечах небо.
Вдох. Выдох. Воздух, как вязкая смола, не вдохнешь.
Станции. Держать синхрон. Держать…
Ему нужно продержаться полчаса. Максимум сорок минут, пока станции не войдут в общий режим работы. Немного. Только вот энергии на это требуется чертова пропасть. В прежние времена он бы совладал с таким уровнем без особого напряжения. Но это в прежние.
А сейчас?
Нет, это не небо… Это гири, тяжеленные, круглые, которые непременно надо удержать в определенном положении. Как жонглер… в цирке… выстраивание сложной пирамиды из шаров и колец. Хаос упорядоченный, подчиненный артисту на краткое время. А ему… надо… подольше… Пока операторы не смогут упорядочить работу. Надо продержаться полчаса. Полчаса.
Рука будто на спине саламандры. Боль такая, что даже не воспринимается болью. Что-то горячее, огромное. Воздух дрожит. Сосредоточиться. А все-таки, полчаса или сорок минут?
Держаться.
Пять минут. Во рту вкус крови. Прокусил губу и не заметил. Не отвлекаться… не сбить с ритма станции, не упустить контакта с Пламенем… никто другой не сможет сейчас подхватить, если Вадим не удержит.
Держись.
Золотая вспышка плещет где-то на краю сознания. И сердце сбивается с ритма, частит, заходится в сумасшедшей радости. Окровавленные губы раздвигаются в дикой улыбке.
Алекс… Жив, жив, успели Координаторы!
Алекс… Все будет хорошо, братишка. У тебя все будет. У всех…
Еще немного.
Только сердце…
— Милорд, что с вами?! Милорд?! — к пошатнувшемуся повелителю метнулся Ян, упал на колени, всмотрелся в лицо…
— Жгабыдыр! — ахают рядом. — Дим, ты… Дензил! Эй! Зови еще добровольцев, срочно! Есть тут еще кто-то?
— Да… Соловьев?
— Живо, ну! — и непонятно как пробившийся сквозь все уровни защиты человек осторожно берет Повелителя за руку. — Поднимай всех, кого можешь! Всех! Даже людей! Иначе не вытянем…
В зал торопливо бегут маги вперемешку с демонами, а следом торопятся василиск, великанша, сильфы…
— Дим… ты слышишь меня, Дим? Дим, черт… Дим, посмотри на меня! Видишь? Видишь?
То, что он видит, становится понятно только спустя две бесконечно долгие секунды.
— Жи… вой… — выдыхают губы в пятнах прокусов. — А не… ве… рил…
— Живой, все хорошо. Только слушай меня! Слышишь? Бери энергию! Сейчас же, слышишь?!
— Нель…
— К дьяволу нельзя! Бери! Ну же, Димка, нас тут много, не бойся… Сейчас еще больше будет… Бери. Бери говорю! Самоубийца… Ну!
Наверное, в голосе свежевоскрешенного светлого Стража было слишком много не слишком светлого бешенства.
Наверное, за годы общего труда Дим привык прислушиваться к младшему брату.
А может, дело было в эмпатии, которая заставила бы взять энергию даже каменную статую?
Свет его знает.
Но похолодевшие пальцы Вадима дрогнули, и он закрыл глаза, сосредоточившись на знакомом плетении…
И негромкий гул станций, выплетающих решетку барьера, становится ровней.
Алиса Серафимова, уже заработавшая себе настоящий золотой галстук (помощь детям подземных магов в адаптации на земле, назубок выученный устав и благополучно подрастающий огородик лечебных трав), была согласна с ребятами. В самом деле, сидеть в убежище и ничего не делать… Да что они, трусы, что ли?
Взрослые всегда недооценивают детей.
Доказать взрослым свою точку зрения не удалось, зато получилось потихоньку пробраться на наблюдательный пост. Там было дымно (иногда Алиса просто не понимала привычки взрослых по любому поводу хвататься за сигареты и пиво) и нервно. Не зная о присутствии детей, охрана бурно обсуждала последние события, азартно комментируя репортажи по плазмосети… В пылу обсуждения про свои обязанности присматривать за камерами, отслеживая возможное нападение, мужчины забыли начисто.
Неудивительно, что именно Алиса первой увидела, что творится на улице.
— Смотрите! Что это?
Над соседними домами, над темной массой недалекого парка в светлеющее небо медленно поднималось кружево света.
Даже пятьдесят лет спустя, пересказывая первому правнуку события этой ночи, Алиса Викторовна Серафимова, признанный специалист по контактам с параллельными мирами и автор более тридцати книг по обычаям и традициям цивилизаций за Гранью, беспомощно улыбалась и повторяла те же слова, что и полвека назад: «Это было цветное кружево, светящееся».
Это и в самом деле было похоже на драгоценное плетение, сотворенное руками искусной кружевницы. Или на цветной иней, возникающий на стекле под дыханием мороза… на северное сияние, каким-то чудом появившееся на южном небе…
Это было красиво. Так красиво…
— Есть барьер! — нарушая все правила поведения для дикторов, вскрикивает в эфире молодая женщина. И размазывает по щекам слезы. — Есть… Есть!
Вопль «ура», наверное, был слышен даже в соседнем убежище. Мальчишки помчались извещать своих, потому что охранники, вместо того чтобы заняться оповещением, едва не ушибли о потолок Алису — качали. Ну вот она при чем?
Взрослые бывают иногда удивительно глупыми!
— Уважаемые зрители, только что сообщили… — голос нового диктора подрагивает… — все, кто находится близ шаров связи и желают оказать помощь, срочно подойдите к дежурным постам. Повторяю: все, кто находится близ шаров связи и желает оказать помощь, срочно подойдите к дежурным постам.
Золотое облако на миг зависает в воздухе… и расплескивается по земле, превращая все на своем пути в пепел и спекшуюся корку.
Все равно. Людей здесь не было.
Успели.
«Все, хозяин, — дракон завершает облет над зачищенной территорией. — Здесь чужих больше нет».
«Спасибо, Ауррх».
«Еще полетаем?»
«Да, Ауррх!»
— База, наводку. Есть поблизости пробои? Координаты!
Лёшку я вам не прощу.
Темные глаза слепо смотрели в Пламя. «Все еще будет…» Как обещание. Как заклинание. Надо верить. Верить несмотря на то, что горло болит от невыплеснутого крика, что внутри — пустота, потому что…
Лё-ша.
Ты вернешься, я верю.
Я верю. Мы верим. Ты же знаешь, что мы тебя ждем. Я и наши дети. Лёша…
Ну давай же… Яд — это глупости, ну не можешь ведь ты уйти просто из-за какого-то яда, правда? Пусть сто раз иномирного. Не вздумай удрать от отцовских обязанностей, Соловьев! Ты же представляешь, каково мне будет с фениксом и магом на руках? Я же с ума сойду.
Лёш, вернись!
«Тише».
«Что?»
«Успокойся, пожалуйста. Ты так горюешь, что он не продержится до конца и вырвется в неполном виде. Чтобы тебя утешить. Сомневаюсь, что тебя устроит лысый муж. Или…»
«Пламя, о чем ты говоришь?!»
Золотая стена фыркнула и колыхнулась:
«Что, устраивает? Ну, забирай. У меня и так полно работы…»
Взметнулись к потолку и опали ало-золотые языки огня, плеснули на пол, поникли — и расступились, оставив на камнях… и вовсе он не лысый…
— Лёш!..
А больше ничего и не сказала, потому что он промолчал. Просто посмотрел зеленющими глазами, а потом сгреб ее и прижал к себе.
«А ты молодец. Не звала б так отчаянно — может, он бы и не смог продержаться…»
Иногда нужно просто верить.
Иногда этого достаточно.
— Юноша, куда же вы?!
— Вы просто не имеете права уходить!
— Вы обязаны выполнять наши указания!
«Юноша» — закаленный двумя войнами Уровней демон спецкоманды — затравленно пятился от двух ненормальных человеков. Когда феникс при инструктаже предупреждала его, что возможны сложности, демону казалось, что уж кто-кто, а он-то готов к любым неприятностям. Но погоня за крысой, взрыв в лаборатории, требования о доставке самых немыслимых ингредиентов (чего стоила только плесень с Уровня Баал, которую даже тролли побаивались!), просьба «постоять вот здесь», подержать «вот это» и «попробовать вот эту штучку» заставили охранника, да и всех его коллег, пересмотреть свои представления об опасности, которая может последовать от общения с людьми в очках.
Во имя первого Убежища в подземье, что этому человеку от них надо?!
— Вы должны доставить нас туда! Это важно!
— Да что ты с ним разговариваешь, с инфузорией!
— Да, вы правы, коллега, перед нами явно нечто из вида простейших. Но тем не менее…
— Я сам нас доставлю!
И в следующую секунду бедный демон оказался нагружен кучей каких-то баллонов, а спустя миг он, два психа и баллоны исчезли из лаборатории… чтобы оказаться в совершенно другом месте.
Здесь шумно, хоть людей в комнате мало, отчаянно мало — больше половины кресел перед «связниками» пусто, но сами шары продолжают работать, именно голоса из них создают этот шум, буквально заполняющий зал. Как дым — накуренную комнату.
— Это Лас-Вегас, у нас дело затянется. Серые рассредоточились и ушли в глухую оборону.
— Ожесточенное сопротивление, движемся…
— На связи группа «Лис»! База, вы рехнулись?
— Лис? Поселок Ояма, Япония? Что у вас?
— Дракон у нас! Предупредить нельзя было?
— Это Хуэйчжоу, просим подкрепления!
В центральном кресле — Март Званцев. Перед ним не меньше двух десятков «связников». Молодой аналитик, бледный, собранный, сосредоточенный, быстро и точно работает на поддержке, умудряясь отслеживать и координировать действия как минимум трети боевых групп. Штаб, куда экстренно перекинули связь, лишился больше половины операторов, когда милорду Вадиму понадобились добровольцы, и работа захлестнула оставшихся, как цунами, заставляя трудиться даже не на пределе сил, а далеко за ним…
— Хуэйчжоу, к вам полчаса назад выслана группа!
— Не знаем, где эта группа! Китай большой…
— Говорит Генрих, наш квадрат зачищен. Потери — три человека…
— Пленные есть? Отправляйте фениксам. Только осторожней с ними.
— Принято.
— Говорит… — задыхающийся голос обрывается и снова начинает: — Я не знаю названия группы… нам срочно нужна помощь…
— Квадрат?
— Я не знаю…
— Кто говорит?
— Я Марк. Из «Золотого галстука»… мы тут помогаем. Ваши почти все ранены…
— Марк, назови место!
— Это Крым. Район… Нижней Массандры. Поселок Кацивели! Кладбище…
— Держись, паренек… «Кондор», на вылет.
— Есть!
Материализовавшихся гостей Март заметил сразу. Их трудно было не заметить — баллоны с неизвестным содержимым гулко бухнули об пол и раскатились в стороны…
— Какого… — молодой демон не договорил. Воспаленный взгляд заострился. — Бреннис? Илья Филин? Что вам нужно?
Демон-охранник, наученный горьким опытом, обреченно закрыл глаза. Первое, что он усвоил на своей нелегкой работе, это что ненормальным ученым нельзя задавать никаких вопросов. Ответ растянется на часы, а знать в результате будешь не больше, чем перед вопросом.
Но на этот раз объекты его удивили. Их ответ уместился в две фразы:
— Это надо срочно распылить над местами боев, Март.
— Это вакцина.
Он ничего не видел — пот заливал глаза, цветные круги мельтешили, как пятна в барьере.
И одновременно видел.
Как сначала боязливо, поодиночке, а потом группками движутся люди к пунктам связи… А впереди девчонка с синяком на лбу, но гордая до невозможности. И в галстуке. Золотом…
Как Магда и ее горные ведьмы все-таки пробились сквозь дикую путаницу чар, своих и чужих, и под ногами захватчиков в буквальном смысле рушится земля…
Как победно вскидывает руки Долински-старший, по собственному желанию включенный в одну из штурмовых групп.
Как знакомый дракон кружит над городом… только теперь его никто не боится, его встречают как спасителя…
Как теснят серых, как присоединяются к штурмовым группам люди.
Как Март вручает сильфам какие-то баллоны и просит… О чем просит?
— Дим, осталось всего пять минут! Синхрон пошел! Дим, продержись!..
Конечно… он… он продержится… он же должен…
А при чем здесь… сильфы?
— Ирги! Туур шиху! Рыйтэ бривур ирг!
Лина даже не повернула головы. Да, это глупо и непрофессионально. Но у нее и так было предостаточно хлопот.
За все время своего существования пещера фениксов не знала такого нашествия. Серых приносили одного за другим, и приходилось глаз с них не спускать, пока не дойдет очередь. Дай-имоны вырывались до последнего…
Многие были ранены, но помощь оказать им больше не рисковали — по крайней мере, после того как Галина поплатилась за это жизнью. Воскреснуть она воскресла, но теперь с лечением подходили только к тем пришельцам, которые уже прошли через Пламя. А на всякий случай в пещере осталась парочка василисков…
А Лёшка опять исчез.
Сказал «прости», посмотрел виновато и исчез.
И опять ждать… Ничего, любовь моя. Ты вернешься. Я знаю. Я знаю…
— Туур ирги мхыга!
— Поори мне еще, — буркнула феникс, глядя в золотую глубину — выжидая знака. И дождалась.
«Следующих».
«Держи».
Трех серых (в том числе одного, отчаянно брыкающегося) аккуратно сгрузили на уже порядком закопченный пол, и Пламя мягко плеснуло туда, накрывая их собой, оставив на освобожденной площадке три обнаженных тела.
«Поехали»…
Очередь тянулась за порог…
— База, нужно подкрепление! Здесь такой рельеф, что мы можем выбивать их до всплытия Атлантиды!
— Говорит Жюль, говорит Жюль! Пришлите кого-то русского, пожалуйста!
— Ты же знаешь язык!
— Знаю! Но я не знаю, как объяснить местным парням, что топор — не самое лучшее оружие против серых! Пусть им свой объяснит! Упс…
— Что?
— Да не такое уж плохое оружие, оказывается, топор…
— База, кто говорил про дракона? Здесь бы он очень пригодился!
— Будет вам дракон…
— Говорит Сибор! У нас проблемы.
— Доложите суть!
— Наша добыча финишировала в местное водохранилище. А Клод его заморозил…
— И?
— Нам серых изо льда вырубать или фениксы их так примут?
— База, база, шлите группу захвата на станцию номер два! Сработал наш приемник. Полна коробочка — тут особей тридцать навскидку!
— Принято!
— Хватай его, Арвидас!
— База, у нас…
В разных уголках Земли кипит бой. Прижался к драконьей шее Дим, высматривая очередную цель. Застыли у шаров сотни тысяч людей и нелюдей — чтобы светловолосый мужчина, стиснувший зубы от напряжения, удержал станции в едином режиме еще несколько минут, совсем немного. Март и Лёш вместе с операторами слушают, командуют, направляют, советуют.
Идет бой.
Но в воздух уже поднимаются сильфы.
…Когда магический мир так резко вторгся в жизнь людей и те с изумлением всматривались в неожиданных соседей, то не все представители магических рас сразу получили позитивную оценку. Куда там!
От василисков люди шарахались, мимикров подозревали бог знает в чем (и в чем не знает — тоже), грифоны интересовали их сугубо с утилитарной точки зрения — то есть возможной пользы, к русалкам отчаянно ревновали женщины, демоны… ну они же демоны! Как ни странно, большинство положительных голосов получили вампиры и сильфы. С вампирами все ясно, они последние пятьдесят с лишним лет угрохали кучу сил и денег на формирование своего положительного имиджа, а вот сильфы… с сильфами все было сложнее.
Может, сыграло роль то, что сильфы не жили на земле? Может, дело было в том, что, в отличие от демонов — вампиров — эльфов и т. д., сильфы почти не были отражены в человеческой мифологии и при знакомстве людям не пришлось преодолевать сложившиеся стереотипы? А может, дело все-таки было во внешности, как утверждал Март. Сильфы были… хрупкими.
Изящные гибкие тела, готовые в любой момент раствориться в тумане, светлые крылья, над которыми всегда трепещет облачко радуг, серебристые волосы, стекающие на плечи дождевыми струями, и бездонные глаза, от которых так трудно оторвать взгляд.
Они совсем иные. Они… красивые. Они такие… такие… хрупкие.
Очарованные обманчивой слабостью воздушного народца, люди как-то забывали, что тонкие руки и нежные крылья сильфов способны остановить ураган или смести молниями небольшую гору.
А вот Март не забыл.
Он совсем не удивился бы, увидев, как серебристый баллон лопается в руках молодого сильфа Инну…
Резкий взмах крыла, обманчиво легкое движение — над берегом небольшой речки почти мгновенно сгущается туман… облако… туча…
Дождь.
Ливень.
Упругие струи вспарывают воздух и хлещут по песку, на укрытой хвоей земле стремительно разрастаются лужи, а поверх них, между деревьями, будто сам собой вскипает туман, накатывает холодными волнами, и его не отгонишь, и от него не спрячешься.
И первый серый, глотнув сырого горьковатого тумана, замирает на бегу и падает, так и не выпустив из рук где-то подхваченное «мясо». И наступает тишина, в которой остаются только шорох капель и удивленные голоса. И нерешительно — один за другим — поднимаются на ноги бойцы штурмовых групп, на которых внезапно перестали нападать.
Фыркает, отряхивая мокрые рыжие волосы, девушка-феникс — серые убийцы отрубились очень кстати, интересно, кому бы за это сказать спасибо. Ведь у нее как раз кончились ножи…
Черноглазый мальчик Марк, уже зажмурившийся под занесенной серой рукой, открывает глаза и видит своего несостоявшегося убийцу, бьющегося в судорогах прямо на чьей-то могиле…
А крылья сильфов уже раскрываются над новой местностью.
Дождь хлещет по горбатым улицам старинного эстонского городка…
…по песку заброшенного пляжа Вологды…
…по крышам трейлерного парка в Юме…
…по обманчиво старинным вигвамам индейской резервации…
…по пламени, охватившему территорию нефтехимического комбината…
…по апельсиновой роще в Марокко…
…по воде и железу северного порта — хотя здешние морпехи уже показали наглым вторженцам, что вторгаться им нужно было куда-нибудь в другое место, потому что нашим бравым парням не нужно огнестрельное оружие, чтобы дать жару незваным гостям.
Идет дождь. Клубится туман.
И тает дайи…
Как меняется мир? Порой шумно. В грохоте орудийных залпов, в треске салютов, в гуле бесконечных строек. В криках толп — ах, как вспыльчивы и нетерпеливы люди.
Порой — тихо. В негромких разговорах за полированными столами, в падении флага с высокого шпиля… в чьем-то росчерке на бумаге с державным гербом. Иногда именно с росчерка пера и начинают грохотать орудия в мирных дотоле долинах…
Порой — ярко. В фейерверке шоу, в талантливой книге или блестящем фильме, меняющем взгляды целого поколения. В Сети, которая возникла внезапно и непредсказуемо, связав между собой тысячи людей, миллионы, десятки миллионов…
Порой — совершенно безмолвно. В темном зале, где замер, прижав руку к контактам панели управления, измученный человек не то с седыми, не то просто со светлыми волосами. В его хриплом дыхании, будто под непосильной тяжестью. В теплых ладонях на его плечах и запястьях — немой поддержке зеленоглазого мага и молодого демона. В пляшущих нитях энерголиний, постепенно сплетающихся в неразрывную блистающую сеть.
В почти неслышном: «Сделано», — прозвучавшем в напряженной тиши громче крика.
В облегченном вздохе, когда рука бессильно падает с панели, а ровный гул станций не сбивается с ритма. Синхрон — рассчитанный, выплетенный, выстраданный — налажен. Рукотворный барьер отныне и навсегда защищает этот мир.
И бесшумно, но бесповоротно меняет свое течение река времени, которой уже никогда, никогда, никогда не пойти по прежнему руслу.
Все.
Глава гильдии Видящих смыкает руки на хрустальном шаре, потому что все равно больше ничего не видит через пелену невольных слез.
Все. Все. Все. Хвала Свету, все.
Альтернативная реальность стала единственной.
