Вечером удалось узнать некоторую жизненно важную информацию. Мы сидели в самом конце барака, широкая завеса из старой ткани отгораживала нас от остальных рабов, создавая легкую иллюзию отдельного помещения. Помощник надсмотрщика, нисколько не удивленный моим присутствием, улыбнулся, словно встретив давнего друга, и кинул какой-то фрукт. На вид это было простое яблоко, но привычный с детства вкус дополнялся легким клубничным ароматом. Альком, меланхолично жующий «лишний» кусок хлеба, на мои вопросы отвечал неохотно, постоянно скатываясь к теме отсутствия здесь выпивки. Малик же оказался большим любителем поговорить. Вначале он красочно описал свою нелегкую и полную опасности жизнь, приведшую его в итоге сюда. Когда ему не хватало слов, он на особо трагичных или грандиозных моментах с помощью жестов и мимики создавал легкоузнаваемые образы. Выбери в юности Малик другую профессию, из него мог бы получиться неплохой актер, роль злодея второго плана в дешевом фильме ему уже вполне по силам.

Слушая его историю, я часто кивал или просил разъяснить незнакомое слово, создавая иллюзию интереса к его рассказу. Выговорившись, видимо, у него давно не было столь внимательного собеседника, он перешел к интересующим меня вопросам об окружающих вещах и законах. Если я правильно понял Малика, развитие человеческих государств застряло на уровне позднего Средневековья. Здесь существовало две империи и более десятка королевств, могущих поспорить своими размерами и богатствами с более титулованными соседями, а также около полусотни независимых и полузависимых отдельных владений, ближайшим аналогом которых из земной истории были баронства и графства. Власть монарха во всех этих образованиях номинально была абсолютной, но на деле редко когда король или император мог править без оглядки на местную аристократию, магов или жрецов. В качестве своеобразного курьеза Малик поведал мне историю о существовании далеко на восточных островах королевства, где от монарха ничего не зависело, а все вопросы решал совет, состоящий из наиболее сильных магов и богатейших купцов страны. Стоило там королю начать проявлять излишнюю самостоятельность, как тут же происходил дворцовый переворот, благо в отпрысках обедневших аристократических родов недостатка у соседей не наблюдалось. Короли других стран, опасаясь, что этот дурной пример подхватят их подданные, несколько раз проверяли на прочность островное королевство с красивым названием Аллирия. К их досаде, все армии вторжения были наголову разбиты наемниками (ходили слухи, что у островов имелся договор с крупными пиратскими флотилиями), а однажды на плечах отступающих торговцы даже смогли захватить столицу противника и стребовать богатый выкуп. Эта информация показалась мне интересной. Если высшие маги по своему статусу влиятельнее дворянства, то простые волшебники должны находиться в привилегированном положении. Однако Малик, кроме сказок о богатстве аллирийских купцов, ничего конкретного не знал. Хорошо хоть, что он сумел поведать о землях, лежащих между Южным Торгбеном и островным королевством.

На улице почти стемнело, а поток различных небылиц и баек лился из моего словоохотливого собеседника рекой. Хорошо еще, что его рассказы были очень короткими и занимали не более пяти минут. Все они так или иначе были о людях, неожиданно обретших богатство и власть, нечто вроде нашего Иванушки-дурака. Но в наших сказках вымысел был виден и ребенку, а здесь приходилось запоминать кучу информации с пометкой «не проверено, возможно, враки». Наконец Малик перешел к новой теме – о проклятых кладах. Судя по тому, что перед этим он удобно устроился на деревянных нарах, она была самой любимой.

С трудом вытерпев первую страшилку (благодаря земным фильмам все эти россказни о живых мертвецах и привидениях представлялись мне пустым трепом, не заслуживающим особого внимания), я не дал Малику начать следующую историю.

– Как стать магом? – Чтобы себя не выдать, мне пришлось задать самый важный вопрос в такой наивной форме.

– Хи-хи. – Смех у собеседника оказался противным, сразу напомнив о его отталкивающей внешности. – Слышь, Альком, а Вовен в маги метит!

Надсмотрщик, уйдя глубоко в свои мысли, слегка поморщился и дернул щекой, мол, сам разбирайся с этим чудаком.

– Ну, парень, ты рассмешил. Да если у тебя была бы малейшая склонность к магии, то на твою шею не повесили бы ошейник с простой следилкой. – Видя, что я не понимаю, о чем идет речь, Малику пришлось разъяснить. Он высоко задрал подбородок и провел пальцем по ободу своего ошейника. – Видишь эти знаки? По ним любой маг, имеющий доступ к общему ключу, может отыскать тебя где угодно, и расстояние этому не будет помехой. Сам ты его снять не сможешь, заговоренную бронзу только гномы умеют ломать. А обратись за помощью к любому из них или к магу, живо скрутят и выдадут хозяевам.

Значит, я ношу на шее не просто символ раба, но и маячок. Хитро, но это все равно не объясняет отсутствие охраны у озера. Тут в наш разговор вмешался Альком.

– Следилка помогает найти тело сбежавшего, – поправил он приятеля.

– Ну я об этом и говорю. Сбежавшего раба по ошейнику быстро находит поисковая партия. – Малик начал было спорить со своим начальником, но вскоре понял его мысль. – А, все время забываю, что он ничего не помнит. Слушай, Вовен, внимательно, если раз в седмицу не будешь проходить мимо общего ключа, то эта проклятая полоска тебя придушит.

Он замолчал, пытаясь в незаметно подкравшейся темноте понять мою реакцию. Не дождавшись испуганных вопросов о таинственном общем ключе, Малик с неохотой пояснил:

– Вообще-то к нему близко подходить не надо. Ты думаешь, Аркин просто так заходит в барак почти каждый вечер? Он приносит его с собой, чтобы случайно кого-нибудь не пропустить.

– А маг?

– Ну ты настоящий вовен! – рассмеялся помощник Алькома. Он, от избытка чувств, несколько раз хлопнул ладонями по коленкам. Дальше в его голосе стали часто появляться интонации, с которыми обращаются к маленьким детям. – Маг же может блокировать ошейник или вообще снять его! Каждый из них это умеет делать. Так что будь ты потерявшим память магом, то на тебя бы надели другое, специально для магов подготовленное украшение.

– Все, завтра наговоритесь. – Надсмотрщик скинул мне с противоположных верхних нар небольшой сверток, оказавшийся на ощупь отрезком плотной ткани. – Возьми, укроешься.

Он легко запрыгнул наверх и лег спать. Малик, словно все последнее время только и ждал команды, лег на полати и заерзал, расправляя на себе одеяло. Доверять своим новым друзьям я не спешил, поэтому скрестил ноги, накинул на плечи одеяло и оперся спиной об один из четырех столбов, поддерживающих верхние нары. Пока готовился к очередной медитации, можно было переварить новую информацию.

Если мне не соврали, то, пока эта металлическая полоска у меня на шее, о побеге нужно забыть. Понятненько. Но целый год я здесь париться не собираюсь, почему-то не нахожу внутри себя стремления полностью отрабатывать липовый долг. Ладно, тогда черновой план побега будет таков: восстановить магию, снять ошейник и через озеро сделать ноги подальше отсюда. А может, не стоит спешить? Здесь я смогу выучить язык населяющих этот мир людей, что потом значительно облегчит поиск кольца. Однако эти мысли сразу же были отброшены прочь. Чем больше я здесь пробуду, тем выше вероятность того, что гномы догадаются о моей симуляции. В рассказе Малика прозвучал намек на еще одну потенциальную опасность: если у друмов есть способ выявлять носителей волшебного дара, то восстановленные способности к магии выдадут меня с потрохами. Поэтому нужно торопиться.

Ночь прошла спокойно, и медитацию никто не прервал. Под конец мне показалось, что впервые смог уловить внутри себя едва заметное присутствие магии. Направлять эти крохи энергии на активацию внутреннего зрения сразу не стал, опасаясь снова все растратить. А под утро мне пришла в голову великолепная идея использовать в медитации опыт, полученный в схватке с демоном. Тогда рунная магия отлично себя зарекомендовала, глупо было бы ее сейчас игнорировать. Тем более что среди известных мне знаков был один, обещающий рост магических сил и способностей.

Применить свою теорию на практике я не успел. Стоило мне только мысленно прочертить первую линию руны Гебо, как надо мной раздался противный смех Малика:

– Хи-хи. Альком, ты только посмотри, Вовен всю ночь провел сидя!

Проснувшись раньше всех, Альком пристально смотрел на новичка. Он уже понял, как его надо использовать. Никто, даже помощник, знающий его не первый год, не догадался, почему он тогда попробовал убить Вовена. Даже сам надсмотрщик долго размышлял над этой причиной. Он переворошил всю свою память, пытаясь понять, кого ему напомнил новый раб. Альком вспоминал знакомых воров и убийц, которым в свое время мог перейти дорогу, но в этом сильно мешали легкие шрамы, охватывающие паутинкой лицо его соперника. Подумав, что Вовен мог получить свои украшения после встречи с ним, бывший стражник стал методично перебирать в памяти лица всех знакомых. Особо много времени он потратил на припоминание периода его работы в городской охране, но и там он не встречал никого похожего. Пришлось обратиться к более ранним воспоминаниям, и тогда Альком все понял.

Пять лет, перед тем как поступить в стражу, Альком прослужил в форте на границе с главным соперником Эрданской империи за лидерство среди человеческих стран. Официально это государство носило громкое название – Империя Арвиндов, но все эрданцы звали его не иначе как Старое королевство. Тогда, более двадцати лет назад, Арвинды попробовали устроить гражданские беспорядки в приграничных районах Эрдании. Из Старого королевства мятежники получили щедрое финансирование и добровольцев, которые, по странному совпадению, все перед этим только что уволились из армии. Среди них было много магов, представляющих серьезную угрозу для рядовых солдат, не всегда при себе имеющих даже слабые амулеты. Пока имперские войска тщетно пытались навязать бунтовщикам открытое сражение, небольшие отряды наемников хорошо повеселились в охваченной безумием провинции.

Альком, будучи тогда зеленым юнцом, только недавно начавшим брить щеки, попал в патрулирование окрестных сел. Их лейтенант Ранер оказался настоящим служакой, сумевшим сохранить половину молодняка после мятежа. Именно благодаря постоянным тренировкам, которые лейтенант проводил с ребятами, Алькому удалось выжить, хотя тогда он почем зря клял своего энергичного командира. Особое внимание Ранер уделял отработке внезапного нападения на мага, доводя до полного изнеможения молодых солдат. Эти воспоминания, как ранее казалось Алькому, навсегда ушли из его памяти, оставив за собой картины гниющих человеческих тел и крики товарищей, попавших под заклинание арвиндских магов.

Когда при первой встрече Вовен в ответ ударил, цвет его глаз изменился, что было одним из редких признаков слияния сильного мага со стихией. Такие бывшему солдату никогда не встречались, но Ранер на всякий случай заставил их выучить все возможные способы выявления чародеев. Даже настолько экзотические, как окуривание подозреваемого дымом серого лотоса.

И вот тогда прошлое неожиданно вернулось. Альком, увидев эту примету, дальше действовал на рефлексах, крепко вбитых в свое время лейтенантом. Он бросился вперед с одной целью – прикончить противника. Сработало главное правило в бою с чародеем: увидел его – убей! Дать волшебнику время для создания заклинания для простого солдата означало стопроцентную гибель, а так оставался небольшой шанс на победу.

После этого открытия Альком решил приблизить новичка. Тот оказался не таким простым человеком. Если Вовен действительно владеет магией, то он сможет снять с них ошейники. Нужно только уговорить его не откладывать с побегом.

Тут Альком от досады стукнул себя ладонью по лбу. Проклятые гномы, все у них не как у людей, они же время считают не по движению дневного и ночного светил, а по цветению какого-то подземного растения. У них один год – это почти четыре человеческих. Теперь Вовен, понимающий только язык друмов, может не согласиться на побег. Стим сам на его месте дюжину раз подумал бы о благоразумности риска, если бы ему сказали, что уже в конце следующего лета он будет свободен, как птица.

Тут внизу проснулся Малик, он громко зевнул и с хрустом потянулся.

– Хи-хи. Альком, ты только посмотри, Вовен всю ночь провел сидя! – Он подошел к парню с явным намерением пошутить над ним.

Прекрасно зная его плоский юмор, Альком спрыгнул с нар и положил руку на плечо обернувшегося помощника. Явно же, что парень не без веской причины провел в такой позе всю ночь. Стим, с трудом поборов желание проверить цвет глаз Вовена, прищурился и пристально посмотрел на слегка удивленного Малика:

– Не надо.

– Почему? Я просто хотел проверить, а не сдох ли он этой ночью? – начал оправдываться Малик. – Еще скажут потом, что это мы его прикончили. Тебе это надо?

Альком краем глаза заметил, как дрогнули веки Вовена, и внезапно жестко ответил:

– Не твое дело. Отстань от него, время еще есть – пусть поспит.

Помощник, недовольно передернув плечами, отошел к своему месту и стал рыться в тряпках. Вскоре он достал припрятанный с вечера фрукт и смачно откусил большой кусок. Новичок, будто проснувшись от этих звуков, открыл глаза и неторопливо встал. Он кивком поздоровался с соседями и медленно покрутил головой, разминая шею. «Неужели тоже в армии служил?» – подумал Альком, наблюдая, как парень ловко сворачивает одеяло. Надсмотрщик слегка шикнул на увлеченно жующего Малика. Тот скривился и, повинуясь молчаливому приказу, бросил Вовену слегка помятое яблоко. Он стоял к ним спиной и не мог видеть броска. Неожиданно для Алькома новичок, не отрываясь от своего дела, вытянул левую руку в сторону и спокойно поймал фрукт, попавший точно в центр его ладони. Вовен развернулся и, откусив кусок от пойманного фрукта, вопросительно поднял брови. Альком успокаивающе махнул рукой. Неожиданная демонстрация ловкости, устроенная парнем, подтвердила предположение надсмотрщика: маг всю ночь просидел в необычной позе не из-за собственной прихоти, а выполняя тайный ритуал. Сейчас в его движениях не было и следа усталости, он был полон сил, словно после хорошего семидневного отдыха.

Накануне Альком узнал, что сегодня гномы соберут всех солдат в учебном лагере за городом. Стима не интересовала причина этих внеплановых учений, тем не менее, услышав о них, он обрадовался, потому что Вовен с утра должен был чистить ямы в казармах. Гномы гоняли свой молодняк нещадно, там часто можно было увидеть, как провинившиеся новобранцы бегают вокруг невысокой стены с тяжелым мешком или бревном на плечах. На этот раз в казармах будет тихо, и два человека смогут поговорить без лишних свидетелей.

Основная группа рабов вот уже неделю была занята на строительстве новой дороги. Когда гномы возводили Южный Торгбен, они думали в первую очередь о надежности его обороны. Узкие городские улочки, по замыслу строителей, должны были помешать захватчикам быстро пройти к магистрату. После подписания договора о вечном мире с Эрданской империей друмы решили расширить пару улиц, чтобы проезд от южных ворот к центральной площади стал более удобным. По разным причинам проект часто останавливался. На этот раз властям вроде удалось договориться со всеми жителями, чьи дома попадали под снос, и строительство дороги развернулось с новой силой. Мостовую гномы клали сами, людям доверили только слом старых стен и расчистку территории.

Сегодня рабам предстояло разрушить небольшой дом. Его стены были обработаны специальным скрепляющим составом, поэтому работа продвигалась тяжело. Альком понял, что невольникам для сноса здания понадобится больше времени, чем первоначально рассчитывали гномы. Слегка обрадовавшись приятной новости, он для виду пару раз прикрикнул на рабов и, не привлекая лишнего внимания, перешел на соседнюю улицу. Вскоре Альком свернул на центральный проспект и ускорил шаг. Он старался выглядеть как раб, выполняющий срочное задание своего хозяина. У Стима был при себе пропуск, дающий ему право самостоятельно передвигаться в пределах города, но ему хотелось сохранить свой визит к Вовену в тайне. Лицо простого раба никто потом не вспомнит, а вот если вызывающий подозрение невольник покажет пропуск, то это надолго останется в памяти бдительного горожанина.

Вскоре Альком шел вдоль ограждающего казармы каменного забора. Дождавшись момента, когда вокруг не будет лишних глаз, он легко перемахнул через стену и направился к выгребным ямам. Завернув за угол вещевого склада, Альком резко отпрянул назад и тихо выругался. Вместо Вовена там был гном. Надсмотрщик осторожно выглянул из-за угла, пытаясь понять, куда исчез его человек. Увиденная картина заставила Алькома забыть об осторожности и броситься вперед: оглушенного новичка гном пытался скинуть в нечистоты. Стим взревел от ярости и бросился вперед, он не мог позволить какому-то проходимцу лишить его надежды на свободу. Альком стремительно преодолел двадцать локтей и со всей силы, помня о большой выносливости друмов, ударил ногой в голову коротышки. Тот не успел увернуться и упал от удара вперед, придавив бесчувственное тело Вовена. Альком рывком сдвинул его в сторону и с надеждой припал к груди новичка. Вскоре он услышал биение сердца и облегченно выдохнул: «Живой». Альком хлестко ударил его несколько раз по щекам, нужно было заставить Вовена прийти в себя и быстро покинуть это место. От пощечин голова парня моталась, как тряпка, а щеки быстро стали пунцовыми, но невольник по-прежнему был без сознания. Недолго думая, надсмотрщик подтянул тело раба ближе к выгребной яме и сунул его голову в нечистоты. От едкой вони Вовен сразу пришел в себя. Новичка вырвало, и Алькому с трудом удалось удержать бьющееся в конвульсиях тело от падения в яму. Вытащив человека, Стим задал самый важный сейчас вопрос:

– Можешь сам идти? – Заметив мутный взгляд Вовена, он пояснил: – Нужно срочно убираться отсюда.

– Зачем? – Это слово растрепанный парень еле выдавил из себя.

– Если нас найдут рядом с ним, – Альком кивнул на распластавшегося позади гнома, – мне несдобровать.

– Дай немного времени. – Вовен потихоньку стал приходить в себя. Он с помощью Алькома сумел сесть и непонимающе спросил: – Что со мной случилось?

– Это у тебя надо выяснить. Я увидел только то, что гном пытается сбросить тебя в яму. Чуть запоздай, и ты бы захлебнулся в их дерьме.

– Спасибо. Я даже шагов не услышал. – Вовен ненадолго замолчал. – А тебе зачем так рисковать? За нападение на гнома могут здорово срок увеличить.

– Мне срочно нужно на свободу, а без мага побег невозможен.

На этот раз молчание Вовена длилось значительно дольше.

– Давно ты догадался?

– Сразу. Я буду молчать, если ты снимешь с меня ошейник.

Неожиданно Вовен попытался вскочить, указывая Алькому за спину. Надсмотрщик обернулся и с раздражением увидел Малика.

– Что ты здесь делаешь? – Ответ помощника, самовольно покинувшего свой участок на кухне, Алькома не интересовал. Он ухватил Вовена за руку и стал его поднимать. – Не стой как столб, помоги его увести отсюда.

Внезапно Альком тихо вскрикнул. Его руки ослабли, и он упал перед Вовеном на колени. Лицо надсмотрщика стало бледнеть, и он тихо произнес:

– Будешь в Карне, расскажи лавочнику про меня. И еще. – Он судорожно вздохнул и прошептал на пределе слышимости: – Я спас тебе жизнь. Отомсти.

Глаза Алькома закрылись, и он завалился вбок. Малик, стоявший до этого неподвижно, с усмешкой посмотрел на тяжело поднимающегося Вовена, стряхнул с ножа кровь и шагнул вперед.

– Стой, – раздался за его спиной грубый голос. Это пришел в себя гном. – Два трупа объяснить будет непросто.

– Как скажете, господин Дори. – Малик отошел в сторону, не упуская из поля зрения оскалившегося, словно дикий зверь, Вовена. – Но что будет с ним? Я не хочу возвращать деньги.

– Не волнуйся, главное – подтверди мои слова, – ответил гном и заорал во всю мощь своих легких: – Стража! Стража!

Избитого до состояния отрешенности, меня бросили на неровный каменный пол. Я автоматически успел выставить перед собой руки, чтобы защитить лицо от крупных каменных осколков. Пока один стражник с обнаженным коротким клинком зорко смотрел за мной, второй отступил назад к подъемнику.

– Правила здесь простые: хочешь прожить дольше – неси сюда руду. – Гном указал кончиком меча на висевшую рядом маленькую люльку. – Как заполнишь ее доверху, спустим в ней еду.

Он отбросил подальше от себя кирку и, быстро зайдя в кабинку подъемника, добавил:

– Какую именно нужно искать руду, узнаешь у местных. Если, конечно, они не съедят тебя с голодухи!

Сквозь громкий скрип канатов до меня еще долго доносился хохот коротышек. Сплюнув кровью на пол, я поднялся и подобрал оставленную гномами кирку. Посмотрим еще, кто будет смеяться последним!

Идти было больно, в правом боку сильно кололо, а ноги от длительного стояния непроизвольно подкашивались. Дни, проведенные без сна, разом обрушились на меня, требуя дать организму небольшой отдых. Веки налились свинцовой тяжестью, сознание стало мутным, и я уже видел галлюцинации. Нестерпимо хотелось прилечь, свернуться калачиком и заснуть. Останавливало только то, что я боялся больше не проснуться. Темные своды пещеры давили на сознание, вызывая желание быстро покинуть это место. Я прошел всего сотню метров по коридору, как был вынужден остановиться и опереться плечом на холодную стену. Из шахтерского инструмента получился неплохой костыль, только с его помощью мне удалось преодолеть немаленькое расстояние… Нет, так далеко не уйду, надо отдохнуть. Я присел и, чтобы не заснуть, стал перебирать в голове события последних двух дней.

Когда на крик Дори прибежали стражники, я еще надеялся на справедливость. Наивный, кто будет слушать раба?! Мне даже никто вопроса не задал о смерти Алькома. Воины, узнав, что я якобы убил надсмотрщика и напал на гнома, со мной не церемонились. Пару ребер точно сломали, уроды. Меня заставили встать и, награждая болезненными ударами древками копий, повели в управу. Там приковали к позорному столбу, вкопанному рядом с воротами, и оставили до следующего утра. Все это время превратилось для меня в одну непрерывную пытку. Ноги от побоев и усталости подгибались, гномы специально подобрали такую короткую цепь, чтобы ее длина не позволила присесть.

Вскоре добавилась другая неприятность: почти каждый проходящий мимо друм считал своим долгом несколько раз ударить меня по спине лежавшей рядом длинной палкой. Особо разошлась гнома, которая еще вчера любовалась мной. Эта мелкая тварь появилась ближе к закату и минут двадцать меня била, причем постоянно старалась попасть в голову. Руки и ноги посинели от побоев, но если она ждала от меня мольбы о помощи, то сильно просчиталась. С каждым ее ударом во мне все сильнее разгоралась ненависть к коротышкам. Прими меня эти жадные идиоты по-другому, я, может быть, признался бы в своем происхождении. Информация в моей голове стоит дороже золота всего мира. Только идеи о стандартизации и разделении труда могли вывести кустарное производство друмов на более высокий уровень.

Наконец силы у гномы закончились. Она, тяжело дыша, стояла передо мной и пыталась сдуть падающую на глаза челку, выбившуюся из-под платка. Неожиданно я хрипло рассмеялся:

– Устала? А я только во вкус вошел, милая.

Девушка сильно размахнулась, и я привычно опустил голову. Однако на этот раз она ловко перехватила палку и сильно ткнула меня в низ живота. От острой боли я согнулся, ударился лицом о столб и не смог сдержать вскрика, вырвавшегося из пересохшего горла. Все же она сумела достичь своего.

Некоторое время мы буравили друг друга полными ненавистью взглядами. Гнома быстро посмотрела по сторонам, во дворе мы были одни. Готовая в любую секунду отпрыгнуть назад, она сделала ко мне несколько осторожных шагов. Эта гнида, язык уже не поворачивался назвать ее девушкой, держала палку, как копье.

– Сам виноват! Это тебе за все мои переживания! – Она попыталась повторить свой успех, но я повернулся и, насколько позволяла цепь, присел. Удар пришелся в спину, точно в сломанное ребро.

Гнома довольно улыбнулась, слушая мое злое шипение, бросила на землю палку и стала поправлять прическу. В ее глазах было столько торжества, что я, рискуя вызвать шквал новых ударов, не сдержался и плюнул в нее кровью, собранной из разбитой губы. От неожиданности мелкая тварь отпрянула назад, чуть не потеряв равновесие, но я в нее не попал. Гнома заливисто рассмеялась и ушла со двора, гордо вскинув свою дурную головку. Решила оставить меня осознавать вину в одиночестве? Ну-ну, дура набитая. Но все же, черт побери, что имела в виду эта сумасшедшая садистка?

Несмотря на все это, к утру все же удалось забыться в болезненной дреме. В себя я пришел рывком, когда на меня кто-то вылил ковш ледяной воды из колодца и тут же несколько раз прошелся по многострадальной спине и голове. Крепко приложил, зараза. Когда я проморгался от крови, выступившей из рассеченной брови, гнома уже и след простыл. Хоть бы подождал, насладился бы подольше мучениями наглого раба, а я бы хорошо запомнил это лицо. До конца его мелкой поганой жизни!

До вечера меня не трогали. Гномы, словно огромные муравьи, деловито сновали мимо меня, изредка бросая полные отвращения взгляды. Я стоял под ярко светившим солнцем и потихоньку сходил с ума. Вокруг жужжали мухи, они часто садились на мои раны и ползали по лицу. Сил их сгонять не было. Я уже с извращенной нежностью вспоминал утреннего визитера, страстно желая хотя бы один глоток холодной воды.

Когда спала удушающая жара, ко мне пришли. Конюший Аркин, Дори (с перевязанной головой) и пара стражников. Малика с ними не было, видимо, не по чину ему участвовать в предстоящем судилище. Если до этого у меня оставались иллюзии, что конюший найдет нестыковки в рассказе Дори, то, заметив раздраженный и брезгливый взгляд старшего гнома (точно таким смотрят на захлебывающуюся слюной бешеную собаку), понял тщетность надежды. Все уже давно решено. Вопросы, откуда у меня взялся нож и что у казарм делали гном и Малик, никого не интересовали. Я хотел сказать им какую-нибудь гадость, но не смог: во рту все пересохло, словно весь день жевал раскаленный песок.

Я был прав – расправа оказалась короткой. Аркин уточнил у своего помощника, этот ли раб напал на него, и, услышав утвердительный ответ, кинул сопровождающим два слова:

– Пятая шахта.

Потом мы долго ждали кузнеца. Не выдержав, Аркин послал на его поиски молодого гнома. Уж не знаю, где этого помятого субъекта обнаружил Дори, но явно не в кузне. От друма сильно разило дешевым вином, и он отмахнулся от попытавшегося сделать ему выговор раздраженного Аркина. Кузнеца сильно шатало, и я испугался: дрогни его рука – и вместо ошейника он снимет с меня голову. Однако стоило только гному взять инструмент, как его руки перестали дрожать, и он четкими профессиональными движениями расковал ненавистную полоску металла. Аркин поднял небрежно отброшенный в сторону кузнецом ошейник, процедив сквозь зубы о разных неумехах, чуть не испортивших ценный артефакт, и, толкнув зазевавшегося помощника, ушел на конюшню. Меня подхватили под руки стражники и потащили к таинственной пятой шахте. Если судить по светившемуся от довольства лицу Дори, то ничего хорошего меня там не ожидало.

Стены в пятой шахте оказались холодными. Я всего-то присел на полчаса, а спина вся закоченела. Вдруг меня сильно заинтересовала судьба плаща. Сколько всего я в нем пережил. Эх, сюда бы его сейчас. А еще лучше – спальный мешок. Помнится, у отца был шикарный чешский спальник на молнии, мы с братом в него вдвоем легко влезали. Когда в школе учились…

Неизвестно, сколько бы еще времени я провел, предаваясь различным воспоминаниям, если бы не понял, что специально нахожу причины для продолжения отдыха. Мне надо вперед, если сейчас засну, то потом не будет сил идти дальше. Здесь должны быть люди, у них вода, еда… Мне нужно их найти во что бы то ни стало!

Я уцепился за небольшой уступ в стене и попробовал подняться. В боку сильно кольнуло, и рука рефлекторно разжалась. Нет, так не пойдет. Я аккуратно снял с себя остатки рубашки и туго обвязал вокруг ребер. Уже второй раз в этом мире прибегаю к этому нехитрому приему. Если так пойдет и дальше, то скоро научусь оказывать себе медицинскую помощь на профессиональном уровне.

Вторая попытка встать оказалась удачной. Опираясь на кирку, точно древний старец, я продолжил свой путь во тьму пещер.

Каждый шаг давался с трудом. Шел медленно, практически не поднимая ног от пола, и боялся, что если споткнусь о какой-нибудь камень, то больше встать не смогу. Освещения здесь не было, поэтому риск зацепиться за крупный осколок, невидимый в окружающей черной мгле, был особо велик.

Мне показалось, что прошел уже километра три. Я остановился и решил немного перевести дух. Во рту образовался соленый привкус. Проведя рукой по лицу, я понял, что из потрескавшихся губ сочится кровь. Немного постоял, пытаясь вспомнить, зачем и куда мне нужно идти. Может, остаться здесь? Пол тут значительно чище, чем был вначале, да и вроде воздух теплее и пахнет жареным мясом. Я встрепенулся, словно очнувшись от дремы. Мясо! Жареное! Во мне открылось второе дыхание, и следующую сотню метров я практически пробежал. С каждым новым шагом в коридоре становилось заметно светлее, и вскоре он меня вывел в обширную пещеру. Слева раздался удивленный окрик. Я обернулся и увидел сидящих около небольшого костерка четырех человек.

«Разумное существо может выжить везде, даже в таком неуютном месте, как пятая шахта» – так думал Ровен, уютно устроившись у костра. От идущего тепла в его старых костях впервые за день исчезла болезненная ломота. Если бы Ровену, разменявшему уже пятый десяток, дали кубок вина и горячее жаркое с кусочком свежего хлеба, его тоска по прежней жизни была бы не такой острой. Вот уже почти десять лет прошло с тех пор, как он очутился в этих пещерах, о которых наверху ходили слухи один страшнее другого. Самым сложным было в первые два года, когда не были известны все поджидающие здесь опасности, а глаза страстно хотели увидеть синее небо вместо обросших сталактитами потолков. Тогда Ровен еще лелеял надежду, что сможет набрать руды на достаточное количество кристалликов ночного серебра, чтобы гномы закрыли его долг. Давно, еще в прошлой жизни, когда Ровена звали не иначе как господин Митт, он был торговцем и прекрасно знал цену этому редкому металлу. В его лавке, в особом сундуке из зачарованной черной бронзы, всегда для особых покупателей хранилось почти полкилограмма этого вещества. Даже если отнять от известной ему стоимости драгоценной руды надбавки многочисленных посредников, через чьи руки к Митту попадало ночное серебро, то он уже сотню раз должен был полностью закрыть свой долг. Ровен вспомнил свое удивление, когда узнал от других попавших сюда несчастных людей и гномов, что знаменитое на весь цивилизованный мир ночное серебро добывается глубоко под землей. История о том, что кусочки этого металла откололись от звезд, оказалась старой и хорошо охраняемой тайной друмов. Как бывший купец Митт прекрасно понимал, что, если на поверхности узнают об истинном происхождении ночного серебра, его цена резко упадет. А так оно оставалось самым ценным металлом в Эрии, прекрасно подходившим для изготовления магических амулетов, а красавицы всех рас были готовы на многое, только чтобы заиметь украшения из звезд.

После осознания этого простого факта Ровен понял, что живым отсюда не выйдет. Тайна охранялась строго, даже гномы, изредка попадающие сюда за прегрешения перед кланом, сильно удивлялись, когда узнавали, что здесь понимают под словом «руда». Восемь лет назад в голове Митта созрел первый план побега, затем второй, третий… Самым многообещающим был седьмой – спрятаться в шахту подъемника и, дождавшись, когда гномы спустят очередного каторжанина, уцепиться за низ кабинки. В то время у Ровена появился приятель – Хорн, бывший член Ночной гильдии. Этот молодой карманник, воспользовавшись словоохотливостью Митта (возникшей от долгого одиночества), решил, что у него в одиночку будет больше шансов вырваться на свободу. Хорн оглушил старшего приятеля и воспользовался его идеей. Ровен после предательства напарника долго поносил его грязными словами. Но когда сверху упало изуродованное до неузнаваемости тело Хорна, торговец ему все простил. Больше попыток вырваться из мрачных пещер Митт не предпринимал, поэтому сейчас он почти не прислушивался к товарищам, обсуждающим очередной план побега. Ничего у них не получится, выхода отсюда нет.

– Не может быть, что здесь только один выход. Друмы известные перестраховщики, они обязательно должны были сделать хоть еще один отнорок, – горячился Харден. Это здоровяк попал сюда всего полгода назад и никак не желал смириться со своей горькой участью. – Мастер, подтверди! Мастер?

Харден толкнул локтем задумавшегося соседа, поджаривающего на огне мелкую подземную крысу. Ее выпотрошенное тельце изредка потрескивало над костром, распространяя по пещере тяжелый мускусный запах. Обычный человек обязательно упал бы после дружеского толчка Хардена, так и не научившегося соизмерять свою огромную силу, однако пожилой гном, которого товарищи часто уважительно величали Мастером, даже не покачнулся. Он выразительно посмотрел на нетерпеливо ожидающего ответа Хардена, снял пробу с жаркого и, убрав случайно упавший на заплетенную бороду кусочек, со вздохом проронил:

– Стандарт любого жилища – это минимум два отдельных выхода, – терпеливо, словно ребенку, стал объяснять гном. – Но я тебе уже не раз говорил, что в этих пещерах мы ничего не строили. Южный Торгбен основан сто семь лет тому назад, сколько это будет по-вашему – сам подсчитаешь. А всему этому, – он указал рукой на сохранившуюся по верхам грубо обтесанную плитку, – минимум пять веков. Да и с камнем мы так никогда не работали. Так что не надо рассчитывать на забытый потайной выход.

– Почему? Ты же сам говорил, что туннели здесь могут простираться на сотни лиг. Вдруг один из них выведет на поверхность?

– Шахта номер пять не единственная. Таких мест, куда навечно спускают заключенных и рабов, я знаю еще три. – Крысиное мясо у гнома уже поджарилось, теперь он ждал, когда оно немного остынет и его можно будет начать есть без опасения обжечь язык. – Столетия, ты понимаешь, столетия в мире думают, что руду находят в местах падения звезд. Если отсюда или из других шахт был бы хоть один удачный побег, то красивая легенда давно бы лопнула как мыльный пузырь.

– Может, им просто не везло? – включился в разговор еще один мужчина. Он сидел дальше всех от костра, недовольный идущим от него жаром, и задумчиво, по старой привычке, накручивал на палец кончик длинного уса. Его русые волосы, по обычаям северных народов, стягивала витая кожаная веревочка.

– Ага, то-то я смотрю, что здесь собрались одни любимчики Адель, – проворчал гном, распахнув куртку из плотной ткани. Все шахтеры были одеты одинаково – старые крепкие штаны, разбитые сапоги, широкие рубахи и тяжелые куртки. Вся одежда была сильно запылена и не раз латана, на такую не всякий нищий позарится. – От тебя, Снурвальд, остались только усы, а ты по-прежнему веришь в благосклонность богини.

– Как и все девушки, Адель непостоянна в своих желаниях, – с улыбкой ответил северянин. – Сейчас крутит роман с кем-нибудь другим, а завтра снова вернется к прежнему любовнику.

– Снурвальд, ну как ты так можешь говорить, – осуждающе покачал головой Харден. – Вот за свое богохульство ты и попал сюда.

Внешне Харден не был похож на сельского увальня, каким его впервые увидели друзья. Согласно его рассказу крестьянин полгода назад приехал с обозом в Южный Торгбен и продал зерно, после чего решил отметить в таверне удачную сделку. В своей деревне уже давно никто из сельчан не мог перепить или свалить с ног Хардена в шутейном поединке. Молодецкая удаль требовала от него новых побед, поэтому разгоряченный крестьянин, особо не раздумывая, согласился поспорить с растрепанным гномом о том, кто из них сможет опрокинуть больше вина. Они долго шли вровень, но после третьего кувшина Харден начал стремительно пьянеть. Когда ему предложили признать поражение и отдать залог, он уперся и решил идти до конца. Разумеется, чуда не случилось, человек проиграл более выносливому гному. Вероятно, Харден так и вернулся бы домой с дикой головной болью и без половины выручки, если бы он, когда полез за кошелем, случайно не перевернул поднос, на котором служанка поднесла вино. Острый взгляд деревенщины, как его уже почти открыто называли посетители таверны, мгновенно опознал в прилипшей к посуде веточке дурман-траву. Догадавшись, что его обманули, Харден впал в буйство. Дальнейшие события в его памяти отложились урывками: то он кого-то бил, то его лупили изо всех сил. Вскоре в потасовку оказались вовлечены все посетители. Знатная вышла драка, о такой можно было бы долго потом вспоминать с гордостью, если бы не последствия. Беспорядки в трактире прекратил наряд стражников, вызванный лично хозяином. Хардена к тому времени уже полностью одолел дурман, и он практически единодушно был признан главным виновником погрома, устроенного в питейном заведении. Хитрый трактирщик, пользуясь моментом, списал на пьяного крестьянина не только разбитую утварь, но и редкое вино, которого отродясь не было в его закромах. С тех пор Харден каждый день возносил короткую молитву богам, обещая больше никогда не прикасаться к спиртному. Как-то раз Снурвальд, слушая его очередное обещание, чуть не подавился палочкой, которой выковыривал из зубов жесткое крысиное мясо. Оказалось, Харден искренне считал, что пиво не относится к спиртным напиткам. Северянин долго пытался его переубедить, пока не махнул рукой на его деревенскую логику. «Если не горит, то спирта нет» – об это утверждение разбивались все доводы Снурвальда.

– Возможно, ты прав, – неожиданно согласился северянин. Он собирался немного подшутить над Харденом, доказав ему, что они оба являются богохульниками.

Однако только Снурвальд открыл рот, как неожиданно его собеседник громко вскрикнул и показал пальцем на выход из пещеры. Оттуда тяжело, припадая на обе ноги, вышел долговязый человек. Незнакомец сделал несколько шагов и плашмя упал на каменный пол. Северянин, гном и Харден тут же бросились к нему и, подхватив под руки, понесли к костру.

– Опять запасы раньше кончатся, – по-стариковски проворчал Ровен Митт, доставая из сумки последнюю флягу с водой.