Глава 12. Безумный бог

"Звезда Заката" легко впорхнула в уютную гавань и встала на якорь. Остров Готланд был не слишком велик, всего несколько лиг в поперечнике, но его сплошь покрывала буйная тропическая растительность. Посреди него возвышалась скалистая трехглавая гора, которая отрогами спускалась к берегу. Своими странными очертаниями она немного напоминала причудливый замок, украшенный высокими башнями и сложенный из голубовато-серого камня. В целом остров выглядел весьма живописным, но Нэвила почему-то не покидало ощущение какой-то тревожной настороженности, словно там, под кронами этих огромных деревьев, его подстерегала некая серьезная опасность. Своими дурными предчувствиями он не поделился ни с кем, даже с Фармилем, посчитав, что его попросту поднимут на смех за малодушие, но ощущение скрытой угрозы не проходило, а только усиливалось.

Как только путники высадились на берег, Нэвил украдкой вытащил из-под рубахи драконий амулет. Камень мерцал тревожными вспышками красного цвета, что лишний раз укрепило его в убеждении, что на Готланде не все в порядке. Он попробовал мысленно обратиться к дракону, но ответом ему была напряженная, почти звенящая тишина. Тот явно был не склонен к общению и сосредоточил свое внимание на чем-то внешнем. Нэвилу даже показалось, что все его неприятные ощущения как-то напрямую связаны с той сущностью, которую хранит в себе талисман, и это именно она чем-то крайне сильно встревожена. Причем встревожена до такой степени, что не реагирует ни на какие другие посылы извне, кроме всецело захватившего ее ожидания чего-то важного и в то же самое время крайне опасного.

Чего же может до такой степени опасаться дракон? Из того, что было известно о них Нэвилу, здесь, на Карелане, ничего. Разве что только другого дракона? Вообще-то место для их обитания весьма подходящее. Одинокий остров с высокой горой посредине, в которой, вполне возможно, есть и обширная пещера, пригодная для того, чтобы устроить в ней логово. Драконы ведь очень любят одиночество, а здесь казалось бы самой природой созданы все необходимые условия для их мудрых размышлений и спокойного созерцания.

Но чем живой дракон может быть опасен для дракона мертвого? Вопрос, ответа на который у Нэвила просто не было. Да и с чего это он решил, что такая опасность действительно имеется? Может быть все дело в обычной взаимной неприязни между двумя чудовищами, которая давно уже стала притчей во языцех?

Поскольку сам мертвый дракон никак не реагировал на мысленные потуги Нэвила, он решил выбросить все это из головы. В конце концов, если бы опасность действительно существовала, дракон непременно предупредил бы его о ней. Хотя, с другой стороны, сюда его привезли Ларс Болло и Корнелиус Линдл, члены Пира Народов, доверять которым у него пока не было ровным счетом никаких оснований. Про то, что здесь обитает дракон, ни тот, ни другой, не обмолвились ни словом. Кто знает, может быть на этом острове устроена какая-то хитрая ловушка?! Мертвый дракон ведь говорил что-то о предательстве, пустившем свои корни внутри Пира. Из всей этой компании, включавшей в себя Болло, Линдла, Мигеля Кастигу и Фармиля, полностью доверять Нэвил мог только последнему, поэтому, улучив момент когда другие не могли слышать их разговора, он спросил его:

– Скажи, Фармиль, а здесь случайно не обитает кто-нибудь из драконьего племени?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом? – удивился эльф.

– Мне почему-то показалось, что это место идеально подходит для них.

– Честно говоря, никогда не слышал об этом, – покачал головой принц. – Больше того, мне известно, что остров Готланд какое-то особенное место, и драконы в обозримом прошлом вообще никогда не посещали его, а напротив, всячески избегали. Если ты спросишь меня, в чем именно заключается его особенность, то ответить тебе на этот вопрос я не смогу. Не потому, что не хочу, а просто потому, что не знаю никаких подробностей. Старшие эльфы, возможно, что-то и помнят о преданиях, связанных с именем острова и его историей, поскольку всегда относились к этому месту с почтением и благоговением. Но я еще слишком молод, и далеко не все тайны прошлого мне доступны. И все же мне кажется, что Эллеворд вовсе не случайно избрал остров Готланд для своего добровольного отшельничества. Здесь, как и в Гюль-Араме, присутствует какая-то древняя сила, и я отчетливо ощущаю ее.

– Я, к сожалению, тоже, – про себя подумал Нэвил. – И не скажу, что сила эта мне очень нравится!

Проследовав по песчаному пляжу около полумили, путники свернули в лес и оказались на едва заметной тропе. Впереди всех шли Болло и Линдл, Нэвил и Фармиль следовали за ними, а замыкал цепочку Мигель Кастига. Они прошли уже шагов триста, когда перед ними, словно выросшая из-под земли, возникла стройная фигура эльфа.

– Приветствую Вас, друзья мои! – с улыбкой произнес он, подняв вверх правую руку. – Я получил Ваше послание, и ждал Вас.

– Эллеворд?! – в один голос удивленно воскликнули Болло и Линдл, словно вовсе и не к нему они направлялись, и встреча эта оказалась для них полной неожиданностью.

– Ты не надеялся застать меня живым, Филин?! – рассмеялся Эллеворд, дружески обнимая Болло.

– Нет, но я не ожидал увидеть тебя в столь цветущем виде, – растерянно пробормотал тот. – До нас доходили слухи о твоей болезни, и все в один голос утверждали, что ты превратился в дряхлого старца!

– Увы, но именно так оно и было, – вздохнул эльф. – Я полностью утратил интерес к жизни и уже готовился перейти в потусторонние чертоги. Семнадцать лет я медленно угасал, превращаясь в никому не нужную старую развалину, но тут произошло чудо. Готланд исцелил меня, и я вновь могу радоваться жизни. Больше того, я узнал здесь очень много интересного и полезного. Позже я расскажу тебе об этом.

– Что же, чудо произошло очень кстати, – улыбнулся Болло. – Нам сейчас, как никогда раньше, нужна твоя помощь.

– Ты говоришь о юном Дунгаре? – спросил Эллеворд, переводя взгляд на Нэвила. – Это он?

Ларс кивнул головой в ответ.

– Что же, хорош! – оценивающе осмотрев и обнимая юношу, удовлетворенно произнес эльф. – Рад знакомству с тобой, племянник!

– Вы, эльфы, всегда были склонны к преувеличению степени родства, – усмехнулся Корнелиус Линдл.

– Вообще-то, да, – не споря согласился Эллеворд. – Мы все считаем себя одной большой семьей, и в этом наша сила. Но в данном конкретном случае я ни на йоту не погрешил против истины. Этот юноша действительно приходится мне родным племянником.

Болло и Линдл с недоумением переглянулись между собой. Уж не повредился ли в уме Эллеворд за столь долгие годы отшельничества?! О чем он таком говорит?!

– Я понимаю, друзья мои, что у Вас сразу же возникло множество вопросов, – заметив это, с улыбкой произнес эльф. – И я вовсе не сошел с ума от одиночества, как вы только что подумали. С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, но давайте все же пройдем в мое нынешнее, весьма скромное жилище и поговорим там в более спокойной, располагающей к беседе обстановке. Нам действительно есть что обсудить, но не будем торопить события.

Конечно, Эллеворд сильно заинтриговал своими откровениями всех, но поскольку он был эльфом, гостям приходилось соблюдать правила приличия, принятые у этого народа. Что же касается Нэвила, то он уже окончательно запутался в своих родственных связях и даже не знал, как реагировать на слова своего новоиспеченного "дяди". Эллеворд безусловно знал что-то такое, о чем было неизвестно всем остальным членам Пира Народов, но какой ему прок от того, что в его родословной появятся еще пара-тройка венценосных предков? На наследника Авеля Дунгара и так уже организовали форменную охоту все, кому не лень, так что ничего хорошего эти новые знания ему лично не сулили.

Дом Эллеворда, как и положено традиционному эльфийскому жилищу, располагался на большом раскидистом дереве. Поднявшись по веревочной лестнице на круглый помост шагов пятнадцать в поперечнике, гости оказались в скромном жилище, не обремененным большим количеством вещей, пол которого был устлан простенькими самоткаными коврами. Вокруг ствола дерева по кругу располагалось что-то среднее между полкой и столиком. На этом сооружении были разложены наиболее дорогие сердцу Эллеворда предметы, судя по всему некогда принадлежавшими его покойной дочери.

Хозяин предложил гостям перекусить с дороги, и те, соблюдая правила вежливости, согласились. Надо сказать, что они ничуть не прогадали. Несмотря на свою видимую простоту, еда была приготовлена в лучших эльфийских традициях и отличалась весьма изысканным вкусом. Отдав должное угощению, Эллеворд и его гости наконец-то перешли к тому главному, ради чего, собственно говоря, и была затеяна вся эта поездка.

– И так, Ларс, я готов рассказать Вам все, что мне известно о Слезе Дракона, наследнике Авеля и том, ради чего все это было затеяно, – начал свой рассказ эльф. – Начать, наверное, стоит с того, что Варравис начал подготовку к своему уходу уже очень давно, во времена последней Битвы Народов. Именно по его инициативе был заключен брачный союз между императором Уильямом Дунгаром и моей сестрой, принцессой Мариэль, а также создан Пир Народов, призванный поддерживать мир и равновесие сил на Карелане.

– Нам известно это, – кивнул головой Болло.

– Да, но неизвестно, что Варравис в равной степени поддерживал контакты и с Пиром Народов, и с правящей императорской династией. Он готовил себе приемника, и приемник этот по его замыслу должен был объединить в себе два коренных народа Карелана – людей и эльфов. У меня были наиболее тесные контакты с драконом, и потому мне известно несколько больше, чем остальным членам Пира.

– Скажи, Эллеворд, верна ли моя догадка о том, что драконы пришельцы и не являются коренными жителями Карелана? – не удержался от вопроса Линдл.

– Да, это так, – кивнул головой эльф. – Впрочем, то же самое можно сказать об орках и гномах. Они появились здесь в то же время, что и драконы. Могу даже рассказать то, что поведал мне о своем происхождении Варравис. Это весьма удивительная история, и она на многое проливает свет. И так, племя драконов – это странники между мирами. Они подразделяются на семьи, называемые кланами, во главе которых стоит праматерь клана. Только она способна открывать межзвездные врата и уводить свою семью в новые миры. Все драконы, пришедшие на Карелан, произошли из одной кладки и по нашим понятиям являлись братьями и сестрами. Хотя, судя по всему, родственные чувства у них не слишком развиты. Но переход в другой мир – это очень важный момент в их жизни, определяющий всю дальнейшую судьбу клана. Насколько богатой на добычу окажется земля? Какой на ней будет климат? Сами драконы отлично приспособлены к любым условиям жизни, но на первых порах им требуется очень много пищи, и ее отсутствие может даже погубить весь клан. Что же касается орков и гномов, то они тоже выходцы из прежнего мира клана Варрависа. И те, и другие случайно были захвачены пространственным вихрем, образовавшемся во время открытия межзвездных врат, и перенесены сюда. Драконы всегда презирали их, считая исключительно пищей для себя, и уничтожали без особого сожаления. Я не разделяю эту точку зрения. И гномы, и орки наделены разумом, и в чем-то они гораздо ближе к нам, чем те же самые драконы. Но, как бы то ни было, а исконными обитателями этого мира являемся только мы – люди и эльфы.

– Что же, в качестве экскурса в историю это очень интересные сведения, но давайте вернемся к проблеме сегодняшней, – предложил Ларс Болло. – Ты сказал, что Варравис вел двойную игру, поддерживая контакты и с нами, и с императором?

– Я не стал бы называть это так, – возразил Эллеворд. – Мы все были частью одного грандиозного плана по передаче несметных знаний и могущественной силы от племени драконов коренным обитателям Карелана. Варравис ощущал вину своего племени перед нами и хотел по возможности исправить ту несправедливость, которую они допустили по отношению к нам в прошлом. Своим умом он просчитал развитие ситуации на несколько веков вперед, и исходя из этого планировал собственные действия. Кульминацией этого плана должен был стать уход дракона из жизни и передача амулета силы наследнику из рода людей и эльфов.

– Так почему же тогда он пошел на попятную и решил уничтожить все плоды своего же собственного плана? – спросил Корнелиус Линдл.

– Я не совсем понимаю твоего вопроса, Велес, – ответил эльф. – Варравис довел задуманное дело до конца и семнадцать лет тому назад умер, передав свою силу и знания императору Авелю.

Ларс Болло и Корнелиус Линдл озадаченно переглянулись.

– Не может быть! – в один голос воскликнули они. – Но разве не дракон настоял на убийстве Авеля и его наследника?!

– Нет, – ответил Эллеворд. – Я уже сказал, что дракон мертв. Его сущность, его опыт и знания хранятся в том амулете, который носит Нэвил. Мы все стали жертвой предательства, причем с той стороны, откуда его ожидать и не приходилось.

– Так кто же тогда он, этот предатель?!

– Тот, кто именует себя Голосом Дракона. Именно ему мы обязаны тем, что план Варрависа оказался на грани провала.

– Но зачем ему это понадобилось? – изумленно воскликнул Болло.

– На этот вопрос у меня пока нет ответа, – вздохнул Эллеворд. – Могу лишь сказать, что именно он убил мою дочь и вверг в пучину черной меланхолии. Я был слишком опасен для него, поскольку знал намного больше других членов Пира Народов, и удар он нанес мне выверенный и почти смертельный.

– Но ты мог хотя бы намекнуть нам о том, что Пир Народов встал на ложный путь?! – с укором произнес Линдл.

– Увы, не мог. Ты, Велес, не знаешь природы этой болезни, потому и говоришь так. Черная меланхолия парализует разум и волю, ты как будто находишься между жизнью и смертью, а все, что окружает тебя, предстает исключительно в черном цвете. Тебе нет никакого дела до происходящего, и остается одно единственное желание поскорее покинуть этот мир.

– Но Лоэнгрема ты все же успел сделать своим приемником? – возразил Линдл.

– Я?! – удивился Эллеворд. – Уж кого другого, а его мне пришло бы в голову порекомендовать в качестве своего приемника в самую последнюю очередь!

– Что же это получается?! – еще больше изумился Болло. – В наших рядах оказался не только предатель, но и самозванец?!

– Похоже, что так.

– Печально, – вздохнул Ларс. – Пир Народов в своем нынешнем виде, увы, обречен.

– Он исчерпал себя в момент смерти Варрависа, – ответил эльф. – Если бы все пошло по плану дракона, в нем уже тогда отпала бы надобность. Ряд трагических стечений обстоятельств помешал дракону довести начатое дело до конца, и я, похоже, знаю первопричину его поражения. Но об этом поговорим после. Вернемся к тому, что мы имеем на данный момент, а именно к Нэвилу Дунгару.

– Ты, кстати, так еще и не сказал, почему называешь его своим родным племянником, – напомнил Болло.

– Это тоже часть плана Варрависа, – пояснил Эллеворд. – Вы все помните, что Уильям Дунгар был женат на моей сестре Мариэль, и я уже говорил, что брак этот был задуман драконом. Он хотел объединить лучшие качества двух народов Карелана, чтобы наделить ими своего избранника, и своей магией провиденья нашел наилучший с его точки зрения способ достичь желаемого. Кровь людей и эльфов, смешанная этим союзом, нужно было соединить еще раз, через пять веков, причем матерью избранного должна была стать та же самая эльфийская женщина, что и у первенца этого союза, то есть моя сестра.

– Но она же умерла в один год с Уильямом Дунгаром, – с изумлением возразил Болло.

– Да, такова официальная версия. Мы сделали все возможное, чтобы убедить в этом людей. Смерть Мариэль была инсценирована, ее внешности магией дракона были приданы человеческие черты, и она пять веков под вымышленными именами проживала в разных концах империи. Она же известна вам теперь под именем леди Джейн, и именно Мариэль стала матерью Нэвила.

– Невероятно! – только и смог произнести Ларс Болло.

– Отнюдь нет, если имеешь дело с великой магией драконов. Но и они, к сожалению, иногда ошибаются. Приближение смерти Варравис почувствовал несколько раньше, чем планировал. Ребенок еще находился в чреве матери, но ждать его рождения было уже нельзя, дракон умирал. То, что должен был сделать Нэвил, пришлось совершить Авелю Дунгару. Варравис обратился с призывом к императору, и тот, немедленно прибыв в его пещеру, исполнил обряд наделения талисмана силой дракона сам. Что произошло потом вы уже знаете. Козни недостойного слуги едва не погубили великий замысел Варрависа. Хорошо еще, что по счастливому стечению обстоятельств Голос Дракона не знал о беременности моей сестры. Этот вопрос мы всегда обсуждали с Варрависом только наедине.

– Но почему дракон утаил этот факт от нас? – спросил Линдл. – Мне казалось, что между ним и Пиром Народов всегда существовало взаимопонимание в вопросах блага Карелана.

– Возможно, он чувствовал уязвимость своих планов, поэтому решил свести риск их провала к минимуму. О том, что он последний из племени драконов, Варравис ведь тоже умолчал.

– А теперь главный вопрос, ради которого мы и прибыли сюда, – задумчиво произнес Ларс Болло. – Чего нам ожидать от этого юноши, рожденного от союза двух народов Карелана, но наделенного могуществом дракона?

– Про могущество говорить пока преждевременно, – ответил Эллеворд. – Его Нэвилу еще только предстоит обрести, а для этого ему необходимы знания. Варравис не успел передать их сам, и теперь на это понадобится гораздо больше времени. В данный момент, обладая силой, но не умея ее использовать, Нэвил уязвим ничуть не меньше любого из прочих обитателей Карелана. Кроме того, существует одна важная деталь, о которой я тоже хотел рассказать вам. Скажите, вам что-нибудь известно о Лоди?

– Если я не ошибаюсь, то это один из древних богов, погибший в битве с драконами, – ответил Корнелиус Линдл.

– И да, и нет. Лоди действительно вступил в схватку с драконами и был повержен ими. Но он не умер, как думают многие, поскольку боги бессмертны. На самом деле то, что случилось с ним, гораздо хуже смерти. Лоди лишился всей своей силы и после этого впал в безумие. Сейчас то, что осталось от некогда великого божества, находится здесь, на острове Готланд.

– Но возможно ли это! – в изумлении воскликнул Болло.

– Более чем.

– А какая связь между безумием Лоди и крушением планов Варрависа? – спросил Линдл.

– Самая прямая, – ответил Эллеворд. – Поверженный бог использовал свою последнюю возможность отомстить победителям. Он проклял их племя, и проклятье это тяготело над драконами все то время, пока они господствовали на Карелане. Начнем с того, что между ними сразу же разразилась междоусобная война. Драконы так яростно бились друг с другом, что свели свою численность к минимуму. В этой войне были уничтожены все самки клана, и их род навсегда утратил способность к увеличению собственной численности. Победив Лоди и заключив его в пещеру острова Готланд, драконы сами оказались пленниками, заточенными на Карелане. Поначалу это не слишком-то угнетало их, ведь мир, полученный ими в управление, был прекрасен и удовлетворял практически всем их потребностям, но со временем они все чаще стали задумываться о своем будущем, и будущее это уже не казалось им таким уж радужным. Именно по этой причине остров Готланд стал считаться у драконов проклятым местом, и они никогда не посещали его.

– А что же Лоди? – спросил Болло. – В чем именно заключается его безумие?

– Лоди не может покинуть остров. Магия драконов навсегда заточила его здесь, но, возможно, это и к лучшему. Кто знает, в какую сторону он обратит свою месть, если вдруг вырвется на свободу?! Сейчас он погружен сам в себя. Его мир – это горестные воспоминания и обиды. Лоди непрерывно вслух беседует сам с собой, повторяя одни и те же слова. Если хотите, то можете и сами послушать его.

– Но как мы попадем туда? – спросил Корнелиус Линдл. – Ведь ты сам сказал, что он замурован в пещере!

– Не замурован, а заточен магией, – поправил его Эллеворд. – Это две совершенно разные вещи. Магия не выпускает на свободу только самого Лоди. Все остальные могут свободно войти в пещеру и так же свободно выйти из нее.

– Значит, мы своими глазами сможем увидеть и даже услышать живого бога?! – восторженно воскликнул Линдл.

– Сможете, – подтвердил эльф. – Только особой радости вам это не принесет. Слова Лоди – это вечное отчаяние, на которое он обречен. Его невыносимо жалко, но помочь ему, увы, невозможно. Это был добрый бог, который очень любил наш мир и всех нас в том числе, но он, к сожалению, навсегда остался в прошлом. Если вас он настолько заинтересовал, то можем сходить к нему прямо сейчас.

– Думаю, это будет весьма полезно, – согласился Ларс Болло. – Идем.

* * *

Всю дорогу к пещере Лоди Нэвила не покидало ощущение какого-то невыразимого страха. Ноги просто отказывались идти к безумному богу, и он буквально заставлял себя делать шаг за шагом. В свете того, что рассказал Эллеворд, Нэвил теперь понимал, что противится этой встрече в первую очередь дракон. Теперь он даже знал его имя – Варравис. Как можно было относиться к этой странному, пришедшему из абсолютно другой, чуждой реальности существу? С одной стороны, конечно, драконы своим вторжением на Карелан наделали слишком много бед, но все это было теперь в уже далеком прошлом. С тех пор прошли целые эпохи, и пришельцы за это время научились жить в мире и согласии с коренным населением. Более того, от них была еще и несомненная польза. Драконы помогали людям и эльфам мудрым советом, иногда в особо сложных ситуациях приходили им на помощь. Ну и конечно нельзя было не отметить, что последний из них совершил мужественный и благородный поступок, решив передать все знания, накопленные за огромный срок его племенем, людям.

Но с другой стороны, а кто знает, как развивалась бы жизнь на Карелане, не будь этого ужасного вторжения, и каких высот смогли бы достичь его коренные обитатели, если бы имели возможность развиваться спокойно и мирно? Гюль-Арам, этот удивительный кусочек застывшего прошлого, был наглядным примером того, в какой дивной гармонии с природой способны существовать обитатели Карелана, а ведь таким, как заповедный лес, мог бы до сих пор оставаться и весь мир!

Пока Нэвил не определился со своим собственным мнением. Он старался больше слушать и впитывать в себя полученную информацию. А ее становилось все больше. Похоже, Варравис наконец-то получил ответ на вопрос о том, кто его предал, но ведь был еще и этот непонятный эльф Лоэнгрем. Какие цели преследовал он, обманом проникнув в Пир Народов? Зачем совершил два ужасных, неподдающихся осмыслению убийства? Кто он такой вообще? И тут, как бы в ответ на этот вопрос, завязался разговор между Эллевордом и Фармилем.

– Эллеворд, Вы сказали, что Лоэнгрем был бы последним из тех, кого вы могли порекомендовать Пиру Народов в качестве своего приемника? – спросил принц. – Чем вызвано Ваше столь негативное отношение к нему?

– А почему ты спрашиваешь меня о нем?

– Я подозреваю Лоэнгрема в убийстве моей сестры Альваны, и просто хочу понять причины, побудившие его к этому жестокому и бессмысленному преступлению.

– Что же, попробую ответить на твой вопрос, – задумчиво произнес Эллеворд. – Что касается моего отношения к Лоэнгрему, то могу лишь сказать, что мы с ним придерживались абсолютно противоположных взглядов практически во всем. Лоэнгрем считал, что эльфы должны занимать более высокую позицию на Карелане, чем все остальные народы, я же всегда выступал за их равенство. Он был противником мира с людьми и в особенности брака моей сестры с Уильямом Дунгаром, я же был одним из основных творцов этого союза, обеспечившего мир в империи на долгие пять веков. По сути дела, позиция Лоэнгрема всегда была ближе к той, которую занимают темные эльфы, а они, как ты знаешь, выступали за раскол и возобновление войны. Я считаю такую точку зрения преступной и недопустимой, и в Пире Народов нашел своих единомышленников. Вот почему появление там Лоэнгрема вызвало у меня такое сильное удивление. Его место всегда было в противоположном лагере, и если уж он проник в Пир Народов, то только с одной целью – разрушить его изнутри. Судя по тому, что мне довелось услышать от моих товарищей по Пиру, он уже достиг на этом поприще очень многого.

– Вы тоже считаете, что моя сестра стала жертвой именно его козней? – спросил принц.

– Я не исключаю этого. Чтобы судить о его действиях, надо знать цель, которую он преследует. Возможно, Альвана чем-то помешала ему, совершила нечто, что шло в разрез с его собственными планами. Гадать можно долго, но когда-нибудь правда все равно всплывет на поверхность.

– А может, все гораздо проще, и Лоэнгрем просто хочет физически уничтожить всех членов Пира Народов? – спросил Фармиль.

– Он мог сделать это и гораздо раньше, – возразил Эллеворд. – Но начал действовать лишь сейчас, когда на поверхность всплыла история с наследником Авеля.

– Да, в этом Вы правы, – согласился принц. – Тогда нам и в самом деле необходимо раскрыть планы Лоэнгрема, иначе мы не сможем предугадать его последующих действий.

* * *

Вход в пещеру находился примерно на половине пути от подножья горы к ее вершине. Он был весьма большим даже для того, чтобы в него мог пролезть дракон, но почти полностью зарос колючим кустарником, через который была проложена лишь узкая тропа, достаточная для прохода одного человека. Первым на нее вступил Эллеворд. Растянувшись в цепочку, остальные его спутники последовали за ним. Перед самым входом они остановились, зажгли факела, после чего углубились внутрь. Сначала тоннель петлял в толще горы, делая неожиданные повороты то в одну, то в другую сторону, но вскоре начал расширяться, пока наконец не превратился в огромный зал.

Посреди зала, обхватив голову руками, на плоском камне сидел сам Лоди. Его исполинская фигура была полупрозрачной и при этом излучала призрачный голубоватый свет. Лица безумного бога не было видно, но его вроде бы негромкий голос громким эхо разносился по всей пещере.

– Они молили меня о помощи, и я не мог отказать им, – бормотал Лоди. – Как можно отказать тем, кто дорог тебе, тем, кого ты любишь, как родных детей! Увы, но силы оказались слишком уж неравными. Я понял это сразу, но все равно вступил в бой и, к сожалению, проиграл. Я не смог помочь им, я оказался слишком слаб. Повергнув меня, враги злобно насмехались над моей беспомощностью:

– Слабый бог слабого народа! – кричали они. – Что ты можешь противопоставить величию драконов! Ты так же ничтожен, как и те, за кого пытался вступиться! Отныне только мы полноправные хозяева этой земли, а ты, ничтожный идол, поищи себе более спокойный мир, где тебя никто не обидит!

Я был в ярости от собственного бессилия, и мне нечего было ответить им. Но что бы они там ни кричали, я все равно оставался богом, хотя и поверженным. У меня не было сил победить их, но я использовал то единственное, что еще мог сделать. Я проклял все их ненасытное племя, и проклятье это будет преследовать их до самого последнего дня. Да, они испугались, а может быть просто удивились моему поступку. Ведь даже драконы знают, что такое проклятье бога. Придя в бешенство, они заточили меня в этой проклятой пещере и лишили глаз. Теперь я один, и никто не приходит ко мне. Вокруг меня всегда темно, я уже забыл, как выглядит свет. Но самое страшное – это одиночество! Кому нужен слабый, униженный, слепой бог?! Но они же сами просили меня о помощи, и я сделал все, что было в моих силах. Так почему же меня забыли? Почему те, ради кого я пожертвовал всем, оказались столь неблагодарны?.. Благодарность? А за что меня благодарить? Ведь я проиграл, а славу обычно поют только победителям!

– Если хотите послушать еще, оставайтесь, а я лучше пойду, – тихо сказал на ухо Филину Эллеворд. – Не могу долго находиться здесь. Голос Лоди действует на меня до такой степени угнетающе, что порой просто хочется бежать отсюда.

Ларс Болло молча кивнул ему головой. Возможно, слова Лоди и не вселяли ни в кого их них оптимизма, но когда еще удастся послушать живого бога, хотя бы и безумного! Эллеворд удалился, а Лоди продолжил свой бесконечный монолог. Слова его казались путаными, иногда было просто непонятно к кому они обращены. Частенько он повторялся, но Корнелиус Линдл и Ларс Болло все еще надеялись на то, что услышат что-то новое, интересное для себя. Но Лоди уже пошел по второму кругу, перечисляя все свои горести и невзгоды, и они стали собираться уходить.

И в этот самый миг безумный бог вдруг неожиданно встрепенулся, поднял свою голову и огляделся невидящим взором вокруг себя.

– Ты здесь?! – громко вскрикнул он. – Зачем ты пришел?! Чтобы еще раз посмеяться надо мной?!

Своими пустыми глазницами Лоди уставился прямо на Нэвила, и его лицо исказилось от бешеной ярости, закипевшей внутри.

– Убирайся прочь!!! – заорал он так, что со свода пещеры посыпались мелкие камешки. – Прочь, прочь отсюда, мерзкая тварь! Пусть я бессилен, но это не дает тебе права глумиться надо мной! Будь ты проклят!

Он вскочил на ноги и стал грозно надвигаться на Нэвила. Тот в испуге попятился, да и все остальные тоже пришли в трепет от столь мощного напора разъяренного божества. Но Лоди вдруг остановился, словно наткнулся на незримую преграду, и простонал:

– Проклятая клетка! Ты не выпустишь меня! Я бессилен! Бессилен! Бессилен!!!

Воспользовавшись возникшей заминкой, Нэвил и его спутники поспешили тут же покинуть пещеру. Бешенство безумного бога оставило неизгладимый след в душе каждого из них, и ждать продолжения ни у кого не было желания.

– Что его так разъярило? – спросил Фармиль, когда они наконец-то вновь оказались под открытым небом.

– Он почувствовал сущность, заключенную в талисмане, – ответил Линдл. – И, как я понимаю, наш покойный друг Варравис пришелся ему явно не по вкусу. Он смотрел на Нэвила, а видел перед собой не его, а дракона.

– Но он же слеп?

– Потому и не смог разглядеть очевидного. Амулет обладает силой и магией Варрависа, и на астральном уровне Лоди почувствовал это.

– А я, признаюсь честно, пережил далеко не самый приятный момент, – с трудом выдавил из себя Нэвил. – Мне казалось, что сейчас он бросится вперед и просто раздавит меня, как ничтожную букашку!

– У него сейчас нет тела, а следовательно нет и силы, – успокоил юношу Линдл. – Лоди в настоящий момент – это всего лишь бесплотный призрак, не способный причинить тебе абсолютно никакого вреда.

– В пещере мне так не казалось, – с сомнением покачал головой Нэвил.

– А где же Эллеворд? – перевел разговор на другую тему Ларс Болло.

– Вероятно, он вернулся в свой дом? – предположил Кастига. – Мы же не договаривались о том, что он будет ждать нас у выхода из пещеры.

– Возможно, ты и прав, – согласился Болло. – Наверное, как гостеприимный хозяин, он решил приготовить нам роскошный ужин. Тогда нам не остается ничего другого, как последовать за ним.

* * *

Ларс Болло первым поднялся в жилище Эллеворда, и оттуда послышался его изумленный, испуганный крик. Остальные поспешили за ним, и уже в следующий миг увидели то, что до такой степени потрясло Филина. Тело эльфийского мудреца лежало посреди помоста, его руки были скрещены на груди, а между ними торчала рукоять кинжала. Опять знакомая до боли картина, и золотая маска Странника на лице, как завершающий штрих в работе безумного маньяка-художника.

– Лоэнгрем? – тихо спросил Фармиль.

– Или Голос Дракона, – возразил Линдл. – У нас есть равные основания подозревать их обоих.

– Маска, – коротко сказал Кастига. – Она должна была находиться у Лоэнгрема.

– Да, верно, – согласился Филин. – Если только он и сам уже не мертв.

– Вряд ли, – возразил Кастига. – Этот спектакль разыгрывается уже в третий раз, и всегда с одной единственной целью произвести впечатление на кого-то из нас. Скорее, как мне кажется, на Пир Народов, нежели на Нэвила. Из того, что поведал нам Эллеворд, можно сделать вывод, что именно его Лоэнгрем поставил своей целью уничтожить.

– Но как он сумел выследить нас? – изумленно спросил Ларс Болло. – Мы добирались сюда морем три дня, и за все это время ни разу не видели погони!

– Скорее всего, убийца вовсе и не гнался за нами, а просто просчитал наши возможные действия, – предположил Кастига.

– Я все же не стал бы так категорично заявлять, что убийца во всех трех случаях именно Лоэнгрем, – высказал свое мнение Корнелиус Линдл. – Я уже говорил про Голос Дракона, но ведь есть еще два члена Совета Пира, которых мы почему-то сразу же исключили из числа подозреваемых. Это Гарвин и Бараг аз Гурд. А ведь оба они уже успели отметиться попытками покушения на Нэвила.

– Велес, так ведь и нас с тобой можно зачислить в возможные убийцы, – угрюмо буркнул Болло. – Хоть кому-то из Пира Народов можно верить, или мы все здесь поголовно закоренелые преступники?!

– В случае с Эллевордом у нас с тобой есть бесспорное алиби, – ответил Линдл.

– Которое ничего не стоит, – с усмешкой возразил на это Болло. – Абсолютно не обязательно убивать своими собственными руками. Для этого можно и нанять кого-то. Я, к примеру, очень сомневаюсь в том, что лорда Эдварда и принцессу Альвану собственноручно зарезал кто-то из Пира Народов. У нас совсем не тот уровень, чтобы опускаться до черновой работы.

– Да, – согласился Линдл. – Если взять на подозрение и нас с тобой, то это отчасти может объяснить отсутствие погони за "Звездой Заката" и столь раннее появление на острове убийцы. В результате долгих обсуждений мы пришли к тому, от чего пытались уйти. Однозначного подозреваемого во всех трех преступлениях у нас сейчас просто нет, и убийцей может оказаться кто угодно. Все окончательно запуталось, и остается только предполагать, кому из нас уготована участь следующей жертвы.

– Тогда вернемся к мотивам преступления, – предложил Мигель Кастига. – То, что они имеются у Лоэнгрема, я уже говорил. Перейдем к Голосу Дракона. Он предал своего хозяина, правда непонятно зачем. Мотив убить Эллеворда у него имелся очень весомый, поскольку тот знал правду о его предательстве. В случае с лордом Эдвардом и принцессой эти же самые мотивы пока выглядят для меня весьма туманными. Зато ему зачем-то позарез нужно уничтожить династию Дунгаров.

– Вот именно, – кивнул головой Ларс Болло. – На последнем совете Голос Дракона приводил свои аргументы, но они тогда прикрывались авторитетом Варрависа. Как мы выяснили, дракон к тому времени был уже мертв, а значит, смерть наследника Авеля была необходима не самому Варравису, а его недостойному слуге. Зачем?

– На этот вопрос может дать ответ либо Голос Дракона, либо сам Варравис, – сказал Мигель Кастига и внимательно посмотрел на Нэвила.

Но юный наследник Авеля промолчал. Он и сам сейчас уже не верил никому, а дракон по-прежнему сохранял молчание.

– Что же, будем рассуждать дальше, – продолжил Кастига. – Перейдем к Гарвину и Барагу аз Гурду. Оба они предприняли попытки устранить Нэвила Дунгара, но здесь скорее речь идет о желании закрепить равновесие, которое возникло в империи Тау после окончания Войны Народов, чем о попытке расшатать его. Слова Голоса Дракона, как я понимаю, встревожили обоих, и они решили действовать быстро и решительно. Но ни гном, ни орк, по большому счету, не заинтересованы в уничтожении Пира Народов.

– Соглашусь с Мигелем, – поддержал Кастигу Ларс Болло. – Если рассуждать здраво, то существует две стороны, которые действуют порознь. Одна пытается уничтожить Пир Народов, а вторая наследника Авеля. Кстати сказать, неведомый убийца лорда Эдварда, принцессы Альваны и Эллеворда не проявлял особой активности в деле ликвидации Нэвила.

– В нас с Фармилем стреляли отнюдь не игрушечными стрелами, – возразил на это сам наследник Авеля.

– И все же мне кажется, что их нападение являлось неким актом запугивания или просто попыткой загнать тебя в безвыходную ситуацию, – ответил Болло. – Я почти уверен, что у убийцы в отношении твоей персоны имеются какие-то собственные планы, и он не тронет тебя до тех пор, пока не разделается с Пиром Народов.

– Как же я устал ежеминутно бегать от смерти! – тяжело вздохнул Нэвил. – Она постоянно находится рядом со мной, и даже на этом забытом всеми острове тоже дала о себе знать! Я уже потерял одного из самых близких по крови родственников, едва успев его обрести!

– Искренне сочувствую тебе, – обняв юношу за плечо, сказал Корнелиус Линдл. – Смерть Эллеворда стала горем и для нас с Ларсом тоже. Хотел бы чем-то успокоить тебя, но мы с Филином сейчас и сами превратились в мишень, и еще неизвестно кого из нас первым настигнет смерть.

– Нужно похоронить Эллеворда, – задумчиво произнес Нэвил. – Что бы ни ожидало нас в будущем, но отдать ему последний долг мы просто обязаны.

– Безусловно, – согласился Ларс Болло. – Фармиль, как в вашем роду хоронят усопших?

– Их тела отдают морю, – тихо ответил принц.

– Что же, тогда заберем его тело с собой на "Звезду Заката" и исполним все, как полагается.

* * *

На "Звезду Заката" вернулись уже ближе к вечеру. Мигель Кастига и Фармиль занялись сооружением погребального плота, подключив к этой работе нескольких матросов, остальные пока отдыхали после насыщенного событиями дня. Нэвил отправился в свою каюту и прилег на постель, и как раз в это время в его сознании раздался голос Варрависа.

– Что же, поездка оказалась весьма плодотворной, - сказал он. - Теперь мы знаем имя предателя, да и вообще проявилось очень много интересных фактов.

– Куда ты пропал? - мысленно спросил Нэвил. - Я пытался связаться с тобой, но ты не отвечал.

– Не хотел проявлять себя на этом проклятом острове, – ответил дракон. – Ты, наверное, уже понял, что у нас довольно сложные отношения с Лоди.

– Долгая история, - нехотя произнес Варравис. - Оправдываться не буду, в те времена наше племя было еще слишком молодым и глупым. У нас была сила, но сила без мудрости опасная штука. Лоди бросил нам вызов, и мы приняли его. Наша кровь была горяча, мы жаждали побед.

– А что это за проклятье, о котором говорил Эллеворд? - спросил Нэвил. – Оно действительно существует?

– Нет, конечно, – ответил Варравис. – Лоди проклял только наше племя, а ты к драконам не относишься.

– А у меня такое чувство, что перешло, - с тяжелым вздохом произнес Нэвил. - Сразу столько несчастий обрушилось на мою голову, что только успевай уворачиваться!

– Ты находишься в центре всех событий, а это далеко не самое безопасное место, – возразил дракон. - Пока же, на мой взгляд, тебе наоборот очень везет, и в этом я вижу предзнаменование будущего успеха.

– А что мне делать дальше? - спросил Нэвил. – На кого из моих спутников я могу положиться?

– Возможно, по возвращении Мигеля и Фармиля мы будем обсуждать наши дальнейшие действия, - сказал Нэвил. - Я хотел бы знать и твое мнение на этот счет.

– Приятно, что ты все еще доверяешь мне, – ответил дракон. – Я все же немного опасался того, что слова Лоди отвратят тебя от моей особы. Ну а вам сейчас надлежит как можно скорее вернуться в Эрегон. Насколько я понимаю, цели тех членов Пира Народов, которые поддерживают тебя, и цели императора Натаниэля полностью совпадают. Совместными усилиями их будет проще реализовать. Тем более, что император имеет в своих руках власть. А если говорить более конкретно, то вам необходимо уничтожить моего недостойного слугу и попробовать разобраться в ситуации с Лоэнгремом.

– Наверное, это тоже моя ошибка, - признался Варравис. - Как видишь, я совершил их не так уж и мало. Но ошибки – это часть жизни любого мыслящего существа. От них не застрахован никто. Голос Дракона – человек, но он наделен мною некоторыми уникальными способностями. В первую очередь это касается продолжительности его жизни. Мне не хотелось каждые тридцать-пятьдесят лет готовить и обучать нового слугу, и я привязал жизнь Голоса Дракона к своей собственной. Ты спросишь меня, а в чем заключалась ошибка? Моя смерть означала для Голоса Дракона конец его собственного существования. Как только моя сущность, заключенная теперь в этом талисмане, окончательно растворится в сознании его обладателя, моя магия прекратит поддерживать его бессмертие. Голос Дракона знает об этом, и потому не желает так просто расставаться с собственной жизнью. Ему наплевать, какие муки я буду испытывать, оказавшись заключенным в камне. Главное, что сам он при этом останется живым. Вот почему он с таким маниакальным упорством старается уничтожить весь род Дунгаров. Как только Слеза Дракона подчинится одному из вас, для него и настанет тот самый конец.

– А чем еще опасен Голос Дракона, кроме того, что он всеми средствами цепляется за свою жизнь? – спросил Нэвил. – Какими силами он обладает?

– Я не могу ответить на этот вопрос, - ответил Варравис. – Лоэнгрем для меня пока такая же загадка, как и для всех вас. Я не знал его раньше. Он пришел в Пир Народов уже после моей смерти.

– Не возражаю, – закончил беседу Варравис.