— Спасибо, дружище, порадовал. Ну выздоравливай, не буду мешать.

Отвертеться от разговора с Ларкесом Райку не удалось — Лемар безжалостно протащил в его палату телефонную линию. Результат разговора заставил координатора сделать несколько вещей, первой был телефонный звонок.

— Здравствуй, мой дорогой, — в голосе мага сквозило огорчение, — похоже, что наш договор себя исчерпал.

Трубка решительно запротестовала.

— Неужели? Тогда объясни мне, что это твои «братья» вытворяют в Суэссоне.

Трубка уверенно отрапортовала.

— Вот как? — в голосе Ларкеса появилась тщательно рассчитанная порция яда. — А разрешение на устранение моих сотрудников они тоже получили? «Жертвуем ради будущего»?

Девиз Искусников произвел на собеседника впечатление грома и молнии, в трубке воцарилось молчание.

— Вот что, дорогой, — координатор позволил голосу зазвенеть от ярости, — если у моей службы в Суэссоне возникнут малейшие трудности (особенно со стороны прессы), подробности ваших развлечений в Кафолке моментально станут достоянием гласности. Да, да, те самые «работы» по изучению природных функций Источников. Готов поклясться, что запрещенных сект тут же окажется две!

Трубка трепетала в ужасе.

— Будь здоров, мой драгоценный.

Довольный произведенным впечатлением, Ларкес оборвал разговор. Координатор давно пришел к мнению, что периодическая встряска нужна не только черным. Белые тоже умеют зарываться, время от времени их следует тыкать мордой в последствия благих намерений, регулярно приводящие в ад. Чисто для моциона.

Следующим был вызван секретарь.

— Организовать операцию информационной поддержки в Суэссоне. Требуется нивелировать высказывание о присутствии Искусников, в идеале — сфабриковать сообщение о гибели маньяка.

Секретарь кивнул и вышел, Ларкес проводил его отсутствующим взглядом (недавно выяснилось, что ассистент старшего координатора не в меру общителен, а при общении склонен комментировать поведение шефа). От этого сотрудника придется избавляться — молодой человек так и не смог понять, что его начальник никому ничего не должен, например, совершенно не обязан производить хорошее впечатление на всех подряд, включая шофера и полотершу (как и все черные, Ларкес очень серьезно относился к вопросам иерархии).

Координатор вернулся к изучению доклада, который при появлении подчиненного, не задумываясь, прикрыл какой-то справкой.

Предчувствия мага оправдались: с таким трудом выявленные сторонники секты пришли в движение. Один из подозреваемых встретился с личностью, чья связь с Искусниками в доказательствах не нуждалась: белый патриарх, яростный борец с инквизицией, ратующий за свободу проявления магии, и притом творец ограничивающего черное Обретение знака. Пути двух людей пересеклись не более чем на пару минут, однако Ларкес был уверен — передача эстафеты состоялась.

Итак, в фокусе внимания сектантов — Септонвиль, спокойный городок на сорок тысяч жителей, окруженный пастбищами и каменистыми холмами. Логично: пока НЗАМИПС взбудоражен происшествиями в Редстоне, городе-миллионнике, основное действие будет развиваться в заштатной глуши, где местный надзор вполне уверенно контролирует ситуацию, несмотря на обилие беженцев из Краухарда.

Беженцы! Как полагается черному, Ларкес испытывал презрение к неудачникам. Люди, не сумевшие принять суровые обычаи новой родины, едва Краухард начал оправдывать свою легендарную репутацию, ломанулись прочь, подобно стаду неразумных баранов. Естественно, что в их неустроенности оказался виноват кто угодно, только не они. Отличная питательная среда для сектантов — именно среди таких недоумков они и набирают расходный материал.

Очевидно, что Септонвиль уже пропитан влиянием Искусников, как невезучий дуб — грибницей ведьминой пенки, внедриться в город, не привлекая внимания, нечего и думать. А надо. Что же может отвлечь придирчивых наблюдателей, позволить приблизиться и не вспугнуть? Пальцы координатора сложились в непонятную фигуру — Ларкес улыбнулся своим мыслям.

Шапито! Да-да, цирк со слонами и карликами, дрессированными медведями, воздушными гимнастами, мрачным Черным Магом и оравой рыжих клоунов. В шумной толпе среди пестрых вагончиков легко можно спрятать целый штурмовой полк, а уж для двух умеющих не привлекать внимания людей место найдется без труда.

И плюньте в глаза тому, кто скажет, что Фарфоровый Господин Ларкес не имеет чувства юмора.

Я стоял и тупо разглядывал плесневелый камень, гордо лежащий в аквариуме. Так вот как выглядит это чудо белой магии, рудные бактерии — немного белой слизи на поверхности булыжника. Потом воду из аквариума следовало сцедить, высушить, прокалить и получить ноль-ноль не догонишь грамм чистого продукта. На мой взгляд, такой метод не мог оправдать себя даже при добыче платины.

Йохан добровольно взялся посвящать меня в тонкости природничества:

— Создавать новый организм из минералов хлопотно и зачастую бессмысленно — все базовые варианты опробованы до нас. Чрезвычайно трудно переплюнуть в предусмотрительности ее величество эволюцию.

В этом и заключена непередаваемая специфика белой магии: алхимик изготовляет комплектующие и собирает вещь, черный маг создает проклятие и заставляет его жить своей жизнью, а эти деятели берут живое существо и меняют его так, чтобы оно приобрело нужные свойства. Со слов нашего умельца, выходило, что заклинание лишь задавало вектор изменений, а мастерство мага состоит в том, чтобы задуманное не перечеркивало другие полезные свойства организма, особенно его жизнеспособность.

— Окружающая нас среда исключительно агрессивна! — сверкал глазами Йохан. — Вокруг незримо обитают миллиарды существ, готовые неудержимо размножаться, используя любую доступную пищу. Даже абсолютно стерильные препараты вне лаборатории тухнут за неделю! Если новое существо окажется неспособно дать отпор аборигенам, то закончит жизнь еще в пробирке — его попросту съедят заживо. Ну или оно всех съест. А самым сложным было сохранение нужного свойства у потомства двуполых существ, склонных быстро избавляться от лишних прибамбасов.

— Требуется непрерывный титанический труд! Иначе мыши-ткачи становятся обычными серыми грызунами, а уникальные поющие подсолнухи — вульгарной масличной культурой.

— Почему же птицы не становятся рыбами? — недоверчиво хмыкал я.

— В природе проще, — пожимал плечами маг, — неприспособленные не выживают.

Это навело меня на мысль, которую я решил тщательно обдумать на досуге.

— Как впечатления?

От взгляда на Четвертушку я испытывал непередаваемое наслаждение: губы у Рона были разбиты, а на глазу красовался фантастический по цвету синяк (он думал, пока меня нету, все сойдет, — не выгорело). А почему? Потому, что шустрый горожанин клеил местных баб и горячие сельские парни крепко отметелили нахала. Да, это тебе не Редстон, тут взгляды на жизнь еще патриархальные. Рон оказался достойным противником и с места побоища ушел на своих двоих, хотя с такой рожей девки ему в ближайшее время не светили (разве что еще один фонарь набить для симметрии). За неимением других развлечений Четвертушка помогал Йохану и насмотрелся на плесневелые камни вдосталь.

— Имею мысль, хочу обдумать. Ты в пятницу свободен?

— Нет, у нас аврал.

Четвертушка решил связать свою карьеру с деятельностью хлопководов. Кто спорит, алхимики им были нужны.

— Ну и фиг с тобой!

Я предпочитал обдумывать идеи за кружечкой пива в тихой, камерной обстановке, а в доме удавленника стало слишком беспокойно. (Опять! А ведь я только-только устроился.) Может, действительно башню построить где-нибудь посреди озера? И напустить в него крокодилов… Тут выяснилось, что Бандит нассал в тапки бывшему директору, и поднялся такой гам, что меня вынесло на улицу одной звуковой волной. Еще немного, и я вышвырну их из моего дома, да еще и знаки отвращающие поставлю, чтобы обратно не влезли! Надо сваливать, пока кому-нибудь не пришло в голову сделать меня арбитром. Мотоцикл завелся с полпинка и, ласково взрыкнув, унес меня навстречу запахам весны. И это уже становилось традицией…

Черные маги не любят природу и не ездят на пикники, но именно пристрастие болтаться где-то на ночь глядя, судя по всему, спасло мне жизнь. А еще — бдительность Бандита (никогда бы на кота такое не подумал).

Я возвращался с очередной прогулки, умиротворенный и грязный по уши, почти не обращая внимания на окружающее. А зачем? У меня защитный периметр вокруг усадьбы, да еще и печати слежения всюду понатыканы — кошка не прошмыгнет (мне только котят не хватало). И вдруг моим глазам предстала удивительная картина: Бандит пристроился на краешке помоста, который я соорудил для Макса (зомби любил сидеть высоко и смотреть далеко), и, подобравшись, напряженно следил за чем-то внизу. Поднявшаяся дыбом шерсть делала кота похожим на меховой шар с двумя медными пуговицами. Мой верный пес немного офигевал от такого соседства, но никакой опасности не чуял.

Мне стало интересно, что могло так напугать наглую зверюгу. Я проверил печати — никого, напряг чувства, пытаясь охватить мыслью живое и неживое, внезапно обнаружив тянущую пустоту в проходе между домом и сараем. Того, кто там стоял, невозможно было увидеть магическим зрением — он был прикрыт щитом.

Однако. Магистров магии я в дом не приглашал. Ну будет вам сейчас сюрприз!

Черные очень нервно относятся к вторжению на свою территорию, а у меня эта тема уже наболела — еще один гость был лишним. Я растеребил Источник и приготовил плетение с самыми мерзкими постэффектами, какие только мог выдумать.

Лови!

Превентивный удар спас мне жизнь: противник выметнулся навстречу с немыслимой скоростью. Второй удачей стало то, что я не пытался его сокрушить, только ошеломить и вместо штурмового проклятия выпустил перед собой плетение из арсенала некроманта (как пыльным мешком по голове, а потом еще и блевать тянет). Ну а дальше оставалось только развивать успех, потому что с трех метров перепутать напавшее на меня существо с человеком было невозможно. Передо мною стоял голем, человекообразный конструкт из камня и магии, причем магии явно было больше. Собственно говоря, большую часть его объема составляли черномагические плетения, едва различимые глазу и невероятно тонкие по исполнению, их было много, они легко взаимодействовали с материалом основы, заставляя костяк голема изменять форму и перемещаться в пространстве.

Чтоб я так мог!!!

Конструкт был настроен недружелюбно. Мои плетения явно его дезориентировали, поэтому пришлось устроить вокруг себя жутких хаос, на секунду его структура словно мигнула, и прежде, чем он превратился во что-то более устойчивое, я перехватил управление. Вовремя — конструкт выпустил из себя здоровенное лезвие, упершееся мне в грудь. И вы знаете что? Благоговение перед удивительной конструкцией мгновенно испарилось. Мысли потекли в другом направлении — как его сломать. Привязать не получится — он просто вытечет из любых оков. Замуровать? У меня не было под рукой такой большой банки, к тому же он может расковырять ее изнутри.

Загнав голема в гараж, я честно попытался распилить его на части. Под полотном ножовки зачарованная плоть размягчалась, плавилась и разъедала сталь, как хорошая кислота. И никаких следов распила. Можно было попробовать гильотинные ножницы, но раньше мне такие устройства были ни к чему. Вот тут-то мне и вспомнились бредни Шороха про неуязвимые существа. Интересно, а как выглядел бы голем в одежде?

Я сбегал в дом, весело поздоровавшись со всеми и объявив, что мне надо протереть мотоцикл. Под ворохом грязных тряпок удалось незаметно вынести осколок стеклянной пластины, так удачно стыренный в подземелье. Вот где интуиция! В каждом мельчайшем кусочке, в каждом кристаллике этого вещества жило свое собственное плетение, и что характерно: резать что-либо, кроме бумаги, стекляшка категорически не желала. Спрашивается, при чем тут гуль.

Вот сейчас и разберемся.

В качестве ножа осколок был предельно неудобен, к счастью, прилагать усилий не требовалось — магическая плоть голема словно бы шарахалась от темной поверхности, позволяя отделять неровные куски. Я безжалостно расчленил добычу, отчекрыжив голову, конечности и вырезав из тела пару фрагментов, выглядящих чересчур замысловато (видел бы меня кто за этим делом…). Дальше в ход пошли банки из-под реактивов Йохана (благословенно будь краухардское скопидомство!). На то, чтобы пропихнуть куски голема сквозь узкие горлышки и нанести на стекло удерживающие печати, ушла почти вся ночь, зато теперь я мог не бояться этой твари. По крайней мере этой конкретной.

Хорошо бы еще узнать, откуда она взялась.

Естественно, ни малейшего желания лезть в шахту и проводить инвентаризацию тамошних обитателей у меня не было. Весь следующий день я рыскал по окрестностям и мучил Бандита, пытаясь понять, как ему удалось заметить чужака. Потом мне пришло в голову спросить у Йохана, чем отличается восприятие мира кошкой и человеком.

— Кошки слышат недоступные человеческому уху звуки и могут немного видеть тепло, — печально сообщил белый.

Наверное, он переживал о судьбе своих бактерий, но мне жизнь была важнее, чем деньги.

— Сейчас поставлю кое-какие эксперименты, — утешил я его, — а к концу месяца определимся, куда двигать проект.

Поскольку на ощупь банки были совершенно холодные, я сосредоточился на звуках: распотрошил граммофон, присоединил к нему самодельные микрофоны и фильтры. Да! Ошметки голема отчетливо звучали, причем все на одной частоте. Это упрощало дело. Я сбацал три амулета, реагирующих на этот звук, один оставил себе, другой укрепил в мотоцикле, а третий отнес Райку (мне пришло в голову, что его подчиненным такие штуки тоже могут пригодиться).

— Ну и?.. — нахмурился полковник.

— Если сработает, ховайся под кровать и молись, — честно предупредил я.

Что поделать, не всем же быть некромантами!

Любопытство черного — страшная сила. Райк справился со своей язвой буквально за пару часов и в тот же день завалился ко мне, волшебным образом угадав время ужина.

— Надеюсь на объяснения! — надменно заявил он.

А я думал, он на добавку надеется. Как ему прокормиться-то удается, когда напроситься не к кому? Я завел его в гараж и продемонстрировал банки, он сначала не понял, и пришлось объяснять.

— Магию чую, а структуру рассмотреть не могу — слишком мелко, — пожаловался Райк, вертя в руках осколок стекла.

Странно, а я как раз все отчетливо вижу.

— Из твоих никто не пропадал?

— Нет. Думаешь, он оттуда?

— А откуда? — Можно подумать, ему такие приколы каждый день встречаются. — Мы накачали Силой двоих — выползня и того якобы «гуля», он тоже на эти пластинки странно реагировал. И хорошо, если они не могут делиться друг с другом энергией.

— М-да. — Полковник тряхнул банку, и внутри внезапно образовалась структура из колец и треугольников. Банку Райк не выронил, но внятно выразил свое мнение о големе, его предках (если они были) и потомках (если они будут). И еще — о том недоумке, что разворошил осиное гнездо.

— Вы предпочли бы иметь их под ногами и не знать об этом? — пожал плечами я. Напоминать, что проход через крепость спас нам жизнь, было излишним.

— Ладно, меры мы примем, а ты смотри не трепись об этом! Никогда не знаешь, что народ отчебучит.

Угу. Одна половина жителей Суэссона решит спасаться бегством от армии големов, а вторая — ринется под землю в поисках охраняемого конструктами сокровища.

Злополучную шахту по-тихому опечатали: вывалили туда пять грузовиков песка и сплавили его штурмовым проклятием (второй номер, Дик Кирчун, активировал пентаграмму с расстояния двухсот метров — вот где сила!). На жерло Паловых Грабней поставили дополнительные амулеты, а запасной выход из крепости (если он был) обещали искать.

Шорох гордился мной так, словно специально выбирал на роль борца с големами. Вид непобедимого конструкта, законсервированного в банках, приводил его в состояние, близкое к эйфории. Но вспоминать что-либо об этих штуках монстр по-прежнему отказывался.