Глава 4

Я не ожидал увидеть отца скоро и, когда он неожиданно появился в кабинете, едва удержался от вопроса. Помогло присутствие Ярангира.

– Тинир не дал о себе знать?

Вряд ли Вилдор испытывал мое терпение, но он заговорил лишь тогда, когда оно было на исходе. От его застывшей у окна фигуры распространялись волны безмерного спокойствия, но мне уже было известно, что чем ближе он к подобному состоянию, тем напряженнее его раздумья.

– Нет. – Я вынужден был признаться в собственном бессилии. – Его следы обнаружить не удалось.

– Можешь не искать. – Так и не обернувшись, бесстрастно бросил он. – Вызови Маргилу.

– Ты же не хотел… – Я удивился, вспомнив, что он не выказывал желания втягивать в эту историю талтара, но вдруг понял – слишком ясной была связь между двумя фразами. – Ты считаешь, что его душа ушла в Хаос?

Ярангир как ни пытался сохранить самообладание, но чуть дернулся, когда я задавал свой вопрос. Тинир был не только старшим братом его отца, но и весьма загадочной личностью, он не давал покоя всем, кто о нем хоть немного знал.

– Узнай у него, где находится оружие Тинира. Если будет артачиться, скажи, что другой возможности вернуть его может и не быть.

Догадываясь, что уточнять что-либо не имеет смысла, я решил увести разговор в более мирное русло.

– Ты только за этим?

Развернулся он резко, скорее, даже стремительно, словно пытаясь поймать те интонации, с которыми я спрашивал. Наткнувшись на усталость в моих глазах, которую я даже не сделал попытки от него скрыть, ответил уже без надрыва:

– Ты помнишь наш разговор о марах?

Не задействуя ментальную связь, я взглядом показал на Ярангира, который внимательно прислушивался к нам. Но Вилдора присутствие постороннего не смутило. Впрочем, он уже не раз настаивал на том, чтобы я больше доверял своему начальнику охраны. Не то чтобы я испытывал сомнения в его надежности, но я так и не привык, что о моей безопасности беспокоятся другие.

– Такое трудно забыть. – Будь мы одни, я, может, и позволил бы себе усмешку, но…

Мне уже приходилось задумываться о том, что именно было в моем отце, что заставляло даже тех, кто его неистово ненавидел, преклоняться перед ним.

Он был первым воином Дарианы, отвоевывая это звание в многочисленных боях с теми, у кого хватало мужества бросить ему вызов. Он был сильнейшим магом, оценить мощь которого трудно и мне. Он был великим ялтаром, даже потерпев поражение в двух войнах.

Все это могло стать ответом, но я догадывался, что это совсем не так.

Он был тем, кем позволил себе быть. Соответствуя образу идеального даймона, вписываясь в рамки кодекса и оставаясь самим собой. Сильным и слабым, непримиримым и способным на снисхождение, знающим все, что считал для себя необходимым знать, и не стесняющимся с искренним изумлением открывать для себя новое.

– И тебе ничего не показалось странным?

Его лицо было закрыто, но в глазах мелькнуло предвкушение. Как предупреждение, чтобы я был осторожен с каждым словом, которое произнесу.

Мне пришлось отвести взгляд, как не справившемуся с заданием послушнику.

А воспоминания, будто и ждали именно этого образа, разрушив стены, которые я сам когда-то воздвиг, хлынули бурным потоком, нисколько не считаясь ни с моим нынешним статусом, ни со временем, которое отделяло этот миг от тех событий.

Тот день был одним из немногих, когда он был со мной. Пусть и совсем недолго.

Главный зал в средней воинской школе был полон, несмотря на свои внушительные размеры, но вокруг нас – меня, Вилдора и старшего наставника, который должен был следить за моим ученичеством лично, – никого не было. Словно невидимые ограждения заставляли взволнованных отцов и их не менее взбудораженных отпрысков обходить тот островок, на котором шел неспешный разговор.

Впрочем, диалогом эта беседа не была. Ялтар отрешенно перечислял мои будущие успехи, о которых он хотел бы услышать, и назначал сроки этого. Наше с учителем мнение о том, возможно ли это, его не интересовало.

Он покинул меня, когда еще не закончилась церемония принятия. Покинул на долгие десять лет, в течение которых я ни разу не отступил от намеченного им плана. Невзирая на боль, слезы и проклятия, которые однажды сорвались с моих губ, чтобы затем повторяться вновь и вновь.

Я ненавидел своего отца, я желал его смерти, я видел, как мой кинжал вонзается в его грудь, как закрываются его глаза, чтобы уже никогда не открыться.

Но я любил его, не понимая за что и не признаваясь себе в этом.

Я любил его и жаждал его одобрения.

И добился. Дважды.

От воспоминаний о первом у меня до сих пор замирает сердце – в тот день, прежде чем накинуть на мои плечи набиру и защелкнуть застежку лицевого платка, он прижал меня к себе. Всего лишь на мгновение, но так крепко, что мое дыхание сбилось. И это было настолько сладостно, что я готов был преодолеть все что угодно, лишь бы вновь ощутить его крепкие руки и услышать тихий шепот: «Ты достоин быть моим сыном!»

О втором, когда я увидел в его глазах гордость за меня, мне хотелось забыть. Потому что в тот день я узнал, в чем именно заключался его план, и поверил, что потерял его, так и не успев обрести.

– Двойственная природа этой расы?

Он кивнул без разочарования, но и без удовлетворения, которого я ожидал. Мне стоило признать, то время, когда я в нем нуждался, безвозвратно ушло. И мы оба понимали это.

– Ты никогда не задумывался о том, почему мы, так равнодушно наблюдавшие за тем, как уходят в Хаос женщины иных миров, становимся трепетными, когда на нашем пути встречается Единственная?

Я невольно переглянулся с Ярангиром, который сейчас был больше похож на неугомонного Сашку, чем на бесстрастного даймона.

Подсказка? Если это так, то Вилдор не хотел, чтобы мы получили готовый вывод, предлагая самим прийти к тому, о чем он уже догадался.

Следующая мысль заставила меня уплотнить щиты – мой начальник охраны не должен был ощутить, как всколыхнулась сила, реагируя на охватившее меня воодушевление. Разгадка должна быть весьма необычной, раз отец не считает возможным просто поделиться ею с нами.

– Когда я встретил Таши, все мои мысли были лишь о том, как добиться ее благосклонности. А когда связь установилась, пытался не разнести все вокруг себя.

Опять кивок. Без малейшего намека на упрек.

– Ты и я не единственные, кому довелось встретить женщину, предназначенную судьбой. Но всего троим удалось ощутить проявление тех способностей, которые рождаются из подобного союза. И лишь тебе одному – сохранить свою возлюбленную.

Я действительно не интересовался этим вопросом, но без малейших колебаний принял на веру то, что он сказал. Стоило признать, было это несколько неожиданно.

– Трое? – Ярангир все-таки не сдержался и вклинился в наш разговор. Но Вилдор отнесся к этому равнодушно.

– Женщин убивали еще до того, как нити становились достаточно прочными, чтобы смогла проявиться магия маров.

– Подожди, отец! – Хаос свидетель, я пытался сохранить рассудок холодным, но мне это не удалось. – Их убивали?!

– Я ждал от тебя другого вопроса, – отрешенно бросил он и отвернулся к окну. Но не для того, чтобы замолчать, – чтобы не показать своего смятения. – Во внутреннем круге была служба, которая отслеживала появление женщин, способных стать Единственными для даймонов. Совету не нужны были те, кто может познать силы, неподвластные ему. И когда они проглядели Тасю, были вынуждены действовать стремительно. Будущий ялтар, не считающийся с их мнением, казался им опасным.

– Но…

Закончить он мне не дал.

– К тому времени, когда ты встретил Наташу, этой службы уже не было. А точные критерии отбора знали лишь трое: я, Тинир и Маргилу. Всех остальных, посвященных в эту тайну, я уничтожил.

– Ты хочешь сказать… – Мысли путались, так что я вынужден был отбросить их все. Хорошо еще, сделать это оказалось совсем несложно, сказались годы службы коммандером. – Если были некие критерии отбора, то Тася и Таши должны им соответствовать.

– И они им соответствуют, – без каких-либо эмоций подтвердил отец. – Только я на твоем месте включил бы в этот список и Леру.

– Хорошо, – задумчиво протянул я, пытаясь вычислить то, что связывало трех женщин. – Лера и Тася – выходцы с Земли. Но Таши…

– Мать Рае – с Земли, ее забрали оттуда маленькой, так что она об этом даже не знает.

Я кивнул, принимая сказанное им к сведению.

– Тася и Лера похожи между собой. Рыжий оттенок волос, голубые глаза…

– А Алена?

Реплика Ярангира вызвала явный интерес у Вилдора. Резко обернувшись, он внимательным взглядом окинул алтара:

– Она идеальная кандидатура.

– У Таши с ними мало общего. – Не будь здесь отца, спокойствие ко мне вернулось бы значительно быстрее. Все-таки было в нем что-то, заставляющее чувствовать себя в его присутствии неуютно.

Или это я до сих пор не мог принять, что мне ничего не нужно ему доказывать?!

– Моя кровь и кровь демонов вносят некоторую путаницу, но, если убрать это влияние, ты бы без труда заметил сходство.

– Они потомки маров? – Понимание того, о чем говорил отец, пришло, но не принесло с собой облегчения.

– Так же, как и даймоны, – подтвердил Вилдор. Но таким тоном, словно это не имело никакого значения.

Моя усмешка была сродни признанию в том, что я недооценил его способность меня удивить.

– Воины и созидатели?

– Не удивляйся, если кто-то из твоих детей не будет соответствовать чистокровным даймонам. Проснувшаяся магия маров сильнее наших генетических блоков.

Это было интересное замечание. И своевременное.

Неожиданному появлению Рае в своей резиденции я не удивился. Такое уже бывало. А вот зачастившая к нам после этого Асия заставила задуматься. Когда же к этому добавились странные взгляды, которые бросала на меня жена, у меня появилось некое предположение. Проверять догадку не стал – Таши сделала все, чтобы ее секрет остался нераскрытым. К тому же кое-какие признаки говорили о том, что я недолго останусь в неведении.

– Спасибо, что предупредил. – Присутствие Ярангира перестало смущать и меня, потому я и позволил себе добавить в речь ехидства. Но, наткнувшись на усмешку в его глазах, посчитал, что пора вспомнить и о самообладании. – Пары составляются в любых комбинациях?

– Да.

Мое намерение не ускользнуло от его внимания, и в его взгляде я заметил удовлетворение. Лишь на мгновение. Вопрос, который мы обсуждали, был весьма серьезным. Хотя бы по той причине, что появившаяся у даймонов возможность свободно путешествовать по мирам могла обернуться увеличением таких союзов.

– Но магия маров просыпается лишь тогда, когда устанавливается связь между противоположностями. И для самих маров не каждый из них, а лишь соединившаяся пара обладала настоящими способностями.

– Выйди! – Прозвучавшего от меня приказа не ожидал ни тот, ни другой. Вот только я чувствовал, что разговор должен продолжиться без свидетелей.

Ярангир ответил мне воинским приветствием и покинул кабинет, а Вилдор, словно не понимая, почему я предпочел остаться с ним наедине, отвернулся к окну, сделав вид, что заинтересовался зыбкой дорожкой, которая пролегла через все озеро. Кроваво-красное солнце торопилось скрыться за горной грядой.

– Сколько осталось дней?

Вилдор проигнорировал вопрос. Пришлось подняться с кресла и подойти к нему.

Я не знал отца. О том, каким он был, я мог судить по тем немногим воспоминаниям, что у меня остались, да по рассказам Леры. Но в ее словах преобладали боль и восхищение, которые вносили в созданный ею образ сумятицу.

Маргилу, который приблизился к пониманию отца больше других, в своих оценках сделанного им был весьма сдержан. Похоже, признавая его величие, опасался, что я решу стать достойным его. Поэтому каждое сказанное слово взвешивал, а то и предпочитал отмолчаться, находя для этого веские предлоги.

Олейор… Для друга имя бывшего ялтара было как удар кинжала в сердце. В его присутствии я старался вспоминать об отце как можно реже.

Я не знал отца, но… сейчас я его не узнавал. Нет, он не был надломлен, история с Яланиром не лишила его силы идти вперед и победить. Я не видел ни малейшего проявления слабости или неуверенности, но…

И вновь воспоминание, такое ясное, что я сжал кулаки, чтобы испытанное два года тому назад отчаяние не взяло надо мной верх. Я видел этот взгляд: отстраненный и пустой. Я уже однажды ощущал в нем эту решительность, когда для него не имели значения слова или чувства других.

Он был близок к своей цели. Он был близок к тому, чего жаждала его душа.

– У нас двадцать дней.

Отстегнув лицевой платок и откинув назад капюшон, он повернулся ко мне. Холодный, бесчувственный, равнодушный. Плотно сжатые губы, ничего не выражающий, бездонный взгляд черных глаз. И только едва ощутимо вибрирующие щиты говорят об ином: за выдержкой истинного даймона готов сорваться с цепи обезумевший берсерк.

– Зачем ты пришел? – Не думал я, что когда-нибудь задам ему подобный вопрос.

– Хотел увидеть тебя.

Если он надеялся меня удивить, ему это удалось. Я оказался не готов ни к его откровенности, ни к тому, что он попытался скрыть от меня в глубине своей души.

Вот только это не сделало нас ближе.

Нас разделяло не больше двух шагов, но мне казалось, что сейчас между нами пропасть значительно больше, чем в то время, когда он не подпускал меня к себе. И это был не самый приятный итог последних нескольких месяцев, когда я едва не поверил в то, что вновь обрел его.

И все-таки закралась в мои рассуждения какая-то неправильность, не позволяющая мне сделать тот окончательный вывод, после которого Вилдор станет лишь моим предшественником, который оставил после себя запутавшийся в противоречиях мир и весьма хрупкую надежду на будущее.

– За сутки до появления храма ты прикажешь перекрыть все порталы в другие миры. Накопители и кристаллы настройки надо закрыть в хранилищах под контролем самых мощных блокираторов. Твоя резиденция должна быть эвакуирована, защита на максимуме.

– Кристалл управления находится здесь? – Я опять был готов совершить ошибку, забыв о том, в чем уже неоднократно убеждался.

Вилдор умел чувствовать, но если с кем и позволял себе проявлять эмоции, то не с теми, кто, по его мнению, в них не нуждался.

– Здесь. Коды доступа я тебе дам, но только взамен на клятву, что ты в точности выполнишь все, что я скажу.

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Он создавал мнение о себе и разрушал его с такой легкостью и изяществом, что этому оставалось только позавидовать. Жаль, что он так и не понял: для того чтобы добиться своих целей, есть и другой путь.

Впрочем, я мог заблуждаться и на этот счет.

– Мне расценивать это как недоверие или беспокойство?

Мои смех и ирония не произвели на него впечатления. Я мог гадать сколько угодно, пытаясь разобраться в его замысле, и раз за разом приходить к неверному решению.

– Как предосторожность, – ответил он спокойно, не смущаясь тем, что теперь я посматривал на него с искренним интересом.

Вилдор был непредсказуем, вызывая этим безотчетную ярость. Пока не наступал момент, когда ты вдруг начинал ощущать странную притягательность той игры, которую он вел.

– Что еще?

– Кто, – поправил он меня. – Таши в это время должна находиться рядом с тобой.

– Ей грозит опасность?

На тревогу, которая прозвучала в моем вопросе, отец ответил мне укоризненным взглядом. Но испытывать моего терпения не стал.

– Исходя из прогноза, сделанного Сартарисом, есть вероятность значительного скачка в магическом фоне Дарианы. А ваша пара вполне способна его нейтрализовать.

Пришлось спросить о том, о чем я хотел бы умолчать:

– У меня есть подозрение, что Таши беременна. Эти события могут повлиять на будущего ребенка?

В ответ – глубокий вздох, от которого в моей голове появляется множество не самых приятных предположений, но его рука тяжестью ложится на плечо еще до того, как я начинаю просчитывать возможные варианты своих действий.

– Я не собирался тебе об этом говорить, рассчитывал, что она сообщит об этом сама, но это уже не подозрение. – Моего напряженного взгляда он словно и не замечал, говорил спокойно, с непривычной ленцой, которой я никогда раньше не слышал в его интонациях. – Это однозначно, как и о то, что угрозы для беременности нет.

– А кто родится? – Я не скрывал от него радость и облегчение.

Пусть это и не соответствовало образу бесстрастного ялтара. К тому же своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.

– А о том, кто родится, – его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, – ты узнаешь, когда придет время.

Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.

Но это не помешало мне задать свой следующий вопрос. И хотя особого значения он не имел (любопытство, и не более), оценить, насколько он оказался важным, я смог уже довольно быстро.

– Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?

Я не хочу жить! Я не хочу жить, стремясь лишь к одному – провалиться в обещающую покой темноту, и отказываюсь замечать светлое пятно над головой, хоть оно и продолжает приглашающе мерцать, играя бликами.

Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой…

Я не хочу жить!

Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.

– Дыши, забери тебя Хаос, дыши!

Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.

– Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?

И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: «Доченька! Алена!»

В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.

Слезы?

А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них, и… Дно исчезает из-под ног, и надо мной сгущается мгла. Светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым, и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.

– Дыши, Алинэ, дыши!

Холод вокруг, холод в душе и пусто…

– Я не хочу…

Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.

Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.

Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось, я ощущаю себя в безопасности и, окутанная теплом, позволяю себе забыться.

Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным – беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.

Не успеваю я на это отреагировать, как неподалеку раздается тихий звук, на самой грани восприятия, и тяжелая рука ложится мне на плечо, не давая подняться.

– Лежи, ты еще очень слаба.

Глаза я открываю раньше, чем до меня доходит, что лучше этого не делать. Но уже поздно что-либо менять, и лицо мгновенно вспыхивает румянцем, как только становится очевидной пикантность ситуации, в которой я нахожусь.

Несомненно, что я полностью раздета. Да и Туоран не просто лежит рядом со мной и укрыт тем же одеялом, что и я, но и властно прижимает меня к себе, вопреки моему сопротивлению. Он полуодет.

Очередная попытка вырваться заканчивается тем, что он нависает надо мной, насмешливо прищурив глаза, и очень неприятным голосом, похожим на тот, с которым произносил свои реплики некоторое время назад его собеседник, произносит:

– Еще раз дернешься, мне останется только воспользоваться этой возможностью.

Его губы складываются в кривую улыбку, но я это отмечаю вскользь, отказываясь воспринимать, не в силах отвести взгляда от его глаз.

В их глубине безмерная усталость, и тревога, и… радость.

– Зачем ты меня топил? – Ни одного разумного вопроса в моей голове нет, а вот воспоминаний о том, что предшествовало этому мгновению, множество, удивительно ясных, словно я была не участником, лишь свидетелем происходящего.

Выражение его лица неуловимо меняется. И теперь это не язвительная ирония, а мягкое лукавство.

– Пытался разбудить твой инстинкт самосохранения.

– Зачем?

Мое непонимание его развеселило.

– Ты решила умереть, а я обещал маленькой принцессе, что не позволю тебе погибнуть.

Я была обнажена, он не торопился отстраняться, волнуя не только этим, но и тем, насколько естественно и легко держится. И это одновременно смущало, вызывало желание еще сильнее прильнуть к нему и раствориться в исходящем от него ощущении мощи, и не давало до конца осознать сказанное им.

– В следующий раз я буду знать, что провести инициацию мага Равновесия – еще та задачка.

Мое молчание он расшифровал правильно, да и смесь эмоций, бросающих меня из одной крайности в другую, похоже, не осталась им незамеченной. Он хоть и старался сохранить серьезность на своем лице, его глаза смеялись.

– Отпусти. – Несмотря на то что моя просьба прозвучала весьма невнятно, я была полна решимости настоять на своем.

– Ты настолько жаждешь отправиться к предкам?

Его глаза и губы обманывали друг друга. В черных зрачках царило изнеможение, а губы скалились, унижая.

И я, не обращая внимания на второе, пыталась разобраться в первом. То, что без его помощи не обойтись, стало ясно сразу, как только я связала его слова о Хаосе и Порядке, которые он произнес, как только вошел в эту камеру, и собственные ощущения.

– Кто такие маги Равновесия?

Несколько секунд он смотрел на меня с некоторым недоумением, похоже, не ожидал, что вместо ответа услышит вопрос, но быстро успокоился. Но не так, как раньше, напоминая каменное изваяние. Его взгляд стал мягче, да и губы были слишком близко от меня, чтобы я не заметила, как он сдерживает легкую улыбку.

Но, прежде чем удовлетворить мое любопытство, он откинулся на подушку, явно намекая этим, что покидать меня не собирается.

– Объяснить это еще труднее, чем было вытащить тебя из магической комы.

Довольно узкая для двоих лежанка не оставляла мне возможности отодвинуться от него, как и сбежать, – он устроился с краю, но я, пока он задумчиво смотрел в потолок, максимально прижалась к стене, радуясь уже и тому, что ощущаю лишь его тепло, но не прикосновение.

– Есть несколько видов опор, позволяющих магу влиять на окружающий его мир. Самыми доступными считаются стихии. Те, кто владеет подобными способностями, используют основные характеристики, присущие огню, воде, ветру и земле, а в заклинаниях есть вибрации соответствующего диапазона частот. Более сложный уровень – это ментальная магия, магия крови и некромантия. Первая основана на возможности управлять разумом других существ, вторая призывает жизненную силу, а третья рождается после перехода на нематериальный уровень существования. Эти семь видов в той или иной мере используются практически всеми расами, пусть у каждой и есть свои предпочтения, связанные не столько с историей их развития, сколько с теми же самыми вибрациями. А вот с Порядком и Хаосом все обстоит несколько иначе.

Он снова замолчал, и хотя теперь я не могла видеть его лица, он лежал выше меня, одного взгляда на резко очерченный подбородок было достаточно, чтобы понять, насколько оно заледенело.

Я не знала, считала ли его красивым, мне был ближе славянский тип, к которому я сама принадлежала. Впрочем, те образы, в которых предстали передо мной Кирилл и Радмир, тоже относились к тем, которые я выделяла среди мужчин. Но я не могла не признать, что даже в том состоянии, в котором я была, увидев его лицо, отметила его привлекательность.

В жестких линиях ощущались хладнокровие и сила, во взгляде – решимость, за которой угадывалась тщательно скрываемая мягкость. Я надеялась, что правильно разобралась в том, что видела.

Не думаю, что я такой уж знаток мужской души, не говоря уже о том, чтобы распознать внутренние побуждения представителя совершенно иного народа, но женское чутье подсказывало, что если я и ошибаюсь, то незначительно.

К тому же я помнила, как реагировала на этого даймона Альена. Пусть она и была еще совсем ребенком, я не стеснялась положиться на ее мнение. Девочка была из иного мира и иногда казалась более опытной, чем я.

Воспоминание о малышке вызвало чувство вины. Я не хотела, чтобы она оставалась с тем, кто рождал в ней страх. Но только я собралась спросить у Туорана о том, где сейчас находится моя подопечная, как он заговорил, продолжая свой рассказ:

– Там, где Порядок созидает, создавая из более простого более сложное, упорядоченное, имеющее структуру, Хаос разрушает, тоже творя в процессе своего действия, но более упрощенные формы. Один сравнивают с огнем, другой – с холодом. Один считают эквивалентом жизни, второй – смерти. Представителями одного направления являются драконы, другого – мы, даймоны.

– А маги Равновесия – люди?

Наверное, я рассчитывала на то, что, прежде чем мне ответить, он приподнимется и посмотрит на меня, уж больно происходящее напоминало абсурд.

Мысль о том, что мы вот так, раздетые, лежим рядом и говорим о подобном, не давала мне покоя, вызывая странную ассоциацию с душевной болезнью. О том, кто именно ею страдает, задумываться не стоило, вариант был лишь один.

Но моей надежде не суждено было сбыться, уверять меня хотя бы мимолетным взглядом, что это не бред, он не стал.

– Теперь мы знаем почему. Люди являются прямыми потомками древней расы, которая когда-то населяла Землю. От них и они получили эту способность уравновешивать в себе обе основы.

И опять тишина, его дыхания не слышно, да я и стараюсь его сдерживать. Думая над тем, что он сказал, но больше пытаясь понять, что же мне делать.

Не знаю, сколько воды попало в меня, пока он пытался разбудить во мне тот самый инстинкт, но теперь я просто жаждала от части ее избавиться. Сказать же ему о том, что хочу в туалет, язык у меня не поворачивался, придумать же другую причину – недоставало фантазии и, наверное, жизненного опыта.

Не приходилось мне раньше попадать в такие ситуации.

Я прикусила губу, готовая уже расплакаться от несправедливости судьбы, как он, резко откинув одеяло, поднялся и как-то излишне равнодушно, словно скрывая от меня собственное отношение, произнес:

– У тебя пять минут. Задержишься – начнутся судороги. Я могу контролировать тебя, лишь находясь рядом.

Смысл сказанного доходил до меня долго. Причин было две, и обе оказались банальными.

Туоран стоял напротив лежанки, похожий на статую древнего эллина, выполненную из черного мрамора, вызывая не смущение – оторопь. Он не был похож на культуристов разной степени накачанности, те вызывали во мне похожее на жалость чувство. Мне больше нравился менее выраженный рельеф, за которым чувствовалась целесообразность, способность воспользоваться собственными физическими данными не только для того, чтобы смущать женские умы. От даймона же одновременно веяло мощью, стремительностью и выносливостью. Для меня такое сочетание оказалось взрывоопасным.

Вторая причина плавно вытекала из первой. Я не могла представить себе, что сейчас просто встану и пройду мимо него. Раздетой.

– Ты бесцельно тратишь время, которое я тебе дал.

Он замер в трех-четырех шагах от края. Если бы он отошел чуть дальше, а еще лучше – отвернулся бы…

– По нашему закону ты фактически уже моя жена. К тому же пока не научишься контролировать свои силы, я не рискну воспользоваться своим правом. Так что ты можешь не стесняться.

Смысл сказанного им хоть и медленно, но дошел до моего сознания. Но прежде чем я успела возмутиться, Туоран, крепко сжав мою руку, стащил меня с лежанки и буквально закинул внутрь небольшой комнатки, дверь в которую открывалась автоматически, стоило к ней лишь приблизиться. О том, что мне очень повезло, что автоматика, или что там было за нее, сработала быстро, я додумать не успела, раздавшийся за спиной рык лишил меня этой возможности:

– Три минуты. Не успеешь, я воспользуюсь другим способом, чтобы разбудить твой инстинкт самосохранения.

После такого напутствия я уложилась в две. Успев за это время даже рассмотреть свою опухшую физиономию в небольшом зеркале.

В том, что он меня не запугивал, убедилась, закутываясь в обнаруженное на полочке полотенце. Виски сжало словно обручем, а когда отпустило, ноги скрутило так, что я едва не упала на ставший неожиданно очень холодным пол.

Успев схватиться за вделанный в стену крюк, подтянула себя ближе к двери, уповая на то, что и с этой стороны она сработает столь же быстро. Сердце испуганно колотилось где-то в горле, а в ушах очень отчетливо звучал его голос: «Дыши, Алинэ, дыши».

Я не знала, что значит «Алинэ», но почему-то в тот момент мне показалось это очень важным. Однако задуматься над этим мне было не суждено, новая волна, корежащая мое тело, нахлынула как раз в то мгновение, когда Туоран подхватил меня, прижимая к себе.

Последнее, что я услышала, прежде чем вновь погрузиться в жаркие объятия боли, был его голос, шепчущий в самое ухо:

– Я никому тебя не отдам, Алинэ. Никому!

А откуда-то издалека, тихо донеслось:

– Держись, малышка, я приду за тобой.