ЭПИЛОГ

Я стояла на берегу озера, так похожего на то, где потерялся след моей дочери. И хотя я знала, что многие из тех, кто замер за моей спиной, были готовы не только разделить со мной мою боль, но и сделать все, чтобы в моих глазах вновь распустила свои цветы радость, среди них был лишь один, слову которого я была готова поверить.

Вопреки всему, что уже случилось, и тому, что еще только должно было произойти.

Знал ли он об этом?! Я думаю, мало какие из моих мыслей не были ему доступны.

Но, даже зная их, он нуждался в том, чтобы услышать мои слова. Для него это было не менее важно, чем для меня.

— Ты поможешь мне найти их? — Мне не пришлось повышать голос, в тишине, которую можно было назвать оглушительной, не было слышно даже шелеста набегающей на песок воды.

— Ты поможешь мне спасти миры? — Он скользнул ко мне и встал рядом. Почти… На шаг выступив вперед, как и полагалось тому, кто брал на себя право защищать.

— Надеюсь, никто из вас не посчитал, что я могу остаться в стороне? — Ладонь Кадинара лишь на миг коснулась моего плеча. Он делился своей уверенностью в том, что у нас все получится, и разделял со мной горечь своей потери.

Их связь с девушкой, с которой я так и не познакомилась, только начала проявлять себя. Но разве важно это, если в сердце уже пустила корни любовь, если их души уже ощутили присутствие друг друга, если они осознали, что только вместе для них существует слово «жизнь».

— Я с вами. — Сартарис остановился напротив, оказавшись как раз между мной и Вилдором. Замер, опустив голову и отведя левую руку за спину так, как делают воины Дарианы, отдавая себя во власть того, кто имеет право требовать их жизнь. Но когда его взгляд метнулся от бывшего ялтара ко мне, несмотря на тупую, ноющую боль, которая ни на мгновение не отпускала меня, я успела заметить, как в его взгляде мелькнуло нечто, похожее на восхищение.

Заметила, но не поверила, хоть и отложила в памяти, так как давно убедилась в том, что подсказки чаще всего и прячутся в таких вот мелочах. И лишь кивнула, принимая сказанное им, когда он продолжил:

— Мой айлар просил передать, что готов предоставить вам любую помощь, которая потребуется.

— С тобой пойдет… — Прежде чем произнести имя, Олейор вынужден был сделать паузу.

Я не видела того, что происходило за моей спиной, но не могла не ощутить, как Гадриэль и Сашка одновременно обернулись к нему. Гадриэль и Сашка…

Мне было известно, что в похищении Амалии не было вины ни одного, ни другого, но…

Они оба явились частью того стечения обстоятельств, которое привело к этому.

Они оба нарушили данный Вилдором приказ, посчитав, что вполне могут тягаться в мастерстве интриг с теми, для кого манипулирование событиями уже давно стало неотъемлемой частью их существования.

Так же, как и Олейор, для которого это противостояние носило еще и личный характер.

Так же, как и Асия, высказавшая мои опасения Вилдору.

Так же, как и Вилдор, принявший их к сведению.

Так же… как и я, не сумевшая полностью довериться тому, для кого безопасность моих детей была делом чести.

Как же много было этих обстоятельств, которые нанизывались на нить событий, чтобы привести нас сюда, на берег горного озера.

— С тобой пойдет, — повторил он. — Александр.

— Сэнар, — голос Вилдора был обманчиво ленивым, — ты отвечаешь за жизнь правителя д'Тара. Если с ним…

— Я знаю, мой ялтар. — Бесстрастность этого даймона могла бы стать образцом для подражания. Но то, с каким чувством он откликнулся на приказ своего господина, насторожило меня. Неужели все, что сейчас происходило, было частью плана?

Вот только творцом его был отнюдь не Яланир.

Допустить подобную мысль было страшно.

— Айлас, на тебе безопасность Таси и Искандера.

— Да, мой ялтар.

— Отец, — Закираль пришел на берег один, оставив Асию присматривать за женой, которая разрывалась между желанием помочь мне и беспокойством за тяжело раненного брата, — все, что тебе будет нужно…

— Все, что мне нужно, — Вилдор поворачивался медленно, словно давая мне, а не обратившемуся к нему сыну, увидеть весь калейдоскоп чувств, отражавшихся в бездонной черноте его глаз, — чтобы она поверила в то, что жизнь ее дочери и Единственной Кадинара не станет платой за существование веера.

— Это все, что тебе нужно? — переспросила я, позволяя теперь уже ему заглянуть в мою душу. Заглянуть и принять все, что ему и так было известно. Мою боль, растерянность, непонимание, надежду, веру в него и решимость идти до конца, каким бы он ни был. И он не отвел взгляда, прочувствовав все, а в его глазах я прочла единственное слово, которое он предпочитал не произносить (он просто исполнял то, что требовалось): клянусь. — Я верю тебе.

И опустила ресницы, осознавая правду, которую знал каждый из стоявших на берегу.

Нам осталась только надежда.