ГЛАВА 20

Женщина вышла из спальни, позевывая на ходу. Ее муж сидел на том же самом месте, что и накануне вечером. И судя по тому, что открытая на середине книга была совсем не той, которую она видела в его руках в последний раз, спать юноша не ложился. Хотя Мари и приглашала. Ну как приглашала: намекнула, что двуспальная кровать достаточно широка и для нетребовательного мужчины может найтись немного места — на краешке. Не пошел. Дуется.

— Доброе утро. — Женщина уселась напротив мужа.

— Угу, — отозвался тот, не отрываясь от чтения.

— Неужели книга настолько интереснее молодой жены? — поддела его Мари.

— Угу.

Судя по немного изменившемуся тону, вопрос он расслышал и понял. Просто решил попытаться задеть ее. Но взрослая женщина лишь хмыкнула в ответ на детский выпад.

— Не спал? — Она резко сменила тему.

— Нет.

— Почему?

— Здесь всего одна спальня. А делить с тобой постель ниже моего достоинства.

— Диван вроде никто на ночь не убирал. — Марианна чуть качнула головой, указывая на упомянутый предмет мебели.

— Здесь снует слишком много слуг. Не собираюсь давать им повод считать меня изгнанным из постели супруги.

— Беспокоишься о своем моральном облике?

— Хотя бы один из нас должен о нем беспокоиться.

Марианна снова хмыкнула. Растет мальчик. Уже огрызается, а всего три месяца назад только глазками хлопал и зубками скрипел.

— Лучше бы побеспокоился об облике физическом. Мешки под глазами не красят будущую элиту вооруженных сил империи.

— У меня нет мешков под глазами.

— Ты уверен? — ласково спросила Мари. — В зеркало давно смотрелся?

— Вечером, — хмуро буркнул Крис. — Но убеждаться в твоей неправоте не побегу. Я достаточно спал вчера перед вылетом, чтобы бессонная ночь не могла сказаться на моем внешнем виде.

— Ты спишь днем? — Женщина приподняла правую бровь. — А почему не ночью? Может, мне тоже стоит начинать беспокоиться о твоем моральном облике?

— Не приписывай мне своих слабостей. Я всего лишь заранее предположил, что здесь будет только одна спальня. — Кристофер наконец оторвал взгляд от книги и посмотрел на жену. — Ты хочешь от меня чего-то конкретного или просто больше не над кем насмехаться?

— Не над кем, — широко улыбаясь, согласилась Марианна. — Насмехаться над слугами — моветон, над гостями — наглость, а родственники все заняты подготовкой к свадьбе. Остаешься только ты.

Кристофер некоторое время смотрел на жену, а потом снова уткнулся в книгу.

— Тогда можешь продолжать. — Он перелистнул страницу. — Надеюсь, тебя не сильно расстроит мое молчание? Я не желаю с тобой разговаривать.

— А если расстроит сильно?

Муж не ответил. Марианна выждала секунд десять и, бесшумно привстав со стула, потянулась вперед. Плечи Криса едва уловимо напряглись. Женщина, усмехнувшись, продолжила движение. Коснувшись кончиками пальцев корешка книги, она потянула его вниз. Какое-то мгновение юноша сопротивлялся, а потом уступил, отпустив томик и подняв голову. Их взгляды встретились.

— Ты очень милый, когда дуешься, малыш, — очень ласково произнесла Марианна. — Но это не то качество, которое я ценю в мужчинах.

— Мне все равно… — с явным трудом расцепив стиснутые зубы, выдавил Крис.

— А зря. — Мари отстранилась от него. — Впрочем, я не собираюсь тебя принуждать к чему-либо. Ну разве что убрать со стола свои книги в преддверии завтрака… Да и после еды не советую к ним возвращаться — до свадебной церемонии всего часа три осталось.

Две с лишним сотни аристократов стояли под сводами храма и с выражением безграничного терпения на лицах слушали стенания служителя Совершенства. Сам выступающий мог сколько угодно считать это вдохновенной речью о необходимости блюсти семейные традиции, но я его призывы следовать тысяче и одному правилу, большинство из которых потеряли актуальность задолго до моего рождения, воспринимал исключительно как жалобы на развращенность современной молодежи. Видимо, бедолаге давно не удавалось найти подходящих слушателей, и сейчас он наверстывал упущенное, цитируя отрывки из разных кодексов и священных писаний, перемежая их вставками собственного сочинения. Высшая аристократия, обладавшая значительно большими выносливостью и терпением, нежели простолюдины, слушала его бред уже второй час. И мне, стоящему в двух шагах от алтаря и практически зажатому между женами, нынешней и будущей, приходилось слушать тоже. Несмотря на постоянно растущее желание заткнуть велеречивого служителя.

Сегодняшний день вообще был богат на людей, вызывающих у меня подобные чувства. Начиная с дядюшки Теодора, благодаря которому я напоминал черно-белого петуха, будучи облачен вместо нормального костюма в нечто донельзя модное, состоящее из расклешенных брюк с вставками на бедрах и вороха кружев, по недоразумению носящего название рубашки. И заканчивая бабушкой Марго, почему-то решившей, что Сильвию должны наряжать в специально выделенном помещении, находящемся в противоположном крыле, рядом с гардеробной. Пришлось объяснять ей, что моя жена не только станет готовиться к свадьбе в соседней комнате, но и помогать ей в этом будут исключительно нанятые нами в Солиано девушки.

Служитель наконец-то охрип и каркающим голосом подвел свою речь к концу, перейдя к требованию произнести брачные клятвы. Я мысленно поблагодарил судьбу за то, что никто не додумался предоставить словоохотливому дедушке графин с водой, и почти счастливым голосом выдал заученный заранее текст. Следом за мной наступила очередь Сильвии. Она пообещала принять новую жену как родную сестру и прочую традиционную чушь, придуманную и облаченную в изящные формулировки лет пятьсот назад. После чего передала слово дочери императора. Та, надо отдать ей должное, выступила гораздо лучше нас. Ее клятва звучала настолько восторженно-торжественно, словно девушка всю свою жизнь только и делала, что ждала нашего с ней бракосочетания.

Я невольно скосил глаза влево, разглядывая Лидию. Она выглядела нереально одухотворенной, произнося: «Клянусь беречь честь своего мужа до последнего вздоха!» — вздернув при этом свой носик.

Еще две минуты ритуальных обещаний, и удовлетворенный служитель Совершенства оставил нас в покое, передав эстафету родственникам и прочим приглашенным. Началось паломничество: к нам по очереди приближались знакомые и не очень люди, произносили несколько слов поздравлений, вручали подарки и вновь отходили. Аристократические семейства нашли оригинальный способ выразить свое отношение ко мне, прислав на свадьбу в качестве своих представителей вторых и третьих по старшинству детей, а также сестер, племянников и прочих близких родственников, не являющихся, однако, наследниками первой или второй очереди. Единственное исключение составляла Мари, но она присутствовала скорее в качестве моей сестры. Что родня тщательно постаралась подчеркнуть, поручив Ивейне преподносить дары от имени семьи.

Моя вторая мама то ли обижалась на меня, то ли стеснялась своего официального статуса, но обычной для нее веселой улыбки я сегодня не увидел. Она несколько минут с сосредоточенным выражением лица перечисляла доставшиеся нам от носителей фамилии Гнец подарки, вручила шкатулку с подтверждающими все эти обещания документами, после чего поспешила покинуть нас и затеряться среди гостей. Примерно так же поступил родич Лидии. За ним пошли аристократы поскромнее — способные уложить свои поздравительные речи в минуту или около того. Некоторые, как Мари с Крисом, даже обходились без рекламы своих подарков, за что я был им особенно благодарен.

Наконец поток желающих нам всяческих благ иссяк, и церемониймейстер пригласил гостей перебраться из храма в более подходящее для празднования место. Мгновенно набежавшая толпа слуг развела присутствующих по каретам. И только тогда, оказавшись в отдельном закрытом экипаже, я позволил себе немного расслабить застывшие в широкой радостной улыбке губы и рассмотреть мою новую жену.

Лидия Риттершанц походила на собственный официальный портрет не больше, чем я на свой. То есть при внимательном рассмотрении нечто общее, несомненно, прослеживалось, но не более того. Причем живая женщина имела сходство с качественно выполненной скульптурой куда большее, нежели творение придворного художника. Правильный овал лица, прямой нос, высокий чистый лоб, аккуратные изгибы густых черных бровей — она полностью соответствовала имперским стандартам красоты. Не будя при этом в душе ни единого чувства. Слишком идеальная, слишком холодная.

Видимо, я чрезмерно долго смотрел на нее, потому что одна из бровей женщины приподнялась вверх в немом вопросе. Пришлось отрицательно качнуть головой и отвести глаза в сторону. Впрочем, любоваться в закрытой карете было не на что, и мы продолжали время от времени встречаться взглядами. Заговорить никто из нас до самого конца поездки так и не решился.

Ивейна ужасно не любила официальные мероприятия, хотя как жена главнокомандующего и представитель семьи Гнецев была вынуждена регулярно на них присутствовать. Разнообразные двусмысленности, паузы, намеки и недоговоренности ужасно ее нервировали. Она всегда была в первую очередь воином и, несмотря на удачное замужество, так и не смогла органично вписаться в постоянно интригующее высшее общество. Женщина опасалась выдать важную информацию или сказать нечто, что могло быть расценено как обещание от имени семьи, а потому, находясь в официальном статусе, старательно избегала разговоров на серьезные темы. Вот и сейчас, обменявшись едва ли десятком фраз с представителем императорской фамилии, Ивейна сбежала, воспользовавшись выдуманным предлогом.

Побродив немного по территории и успешно ускользнув еще от трех человек, стремящихся побеседовать с ней, жена главнокомандующего все-таки разыскала ту, которая могла оградить ее от чужого внимания одним своим присутствием. Или хотя бы прикрыть в словесной баталии, не дав сболтнуть лишнего.

— Здравствуйте, Мари, Кристофер.

— Доброго дня, Ло Ивейна.

— Здравствуй, Иви. От кого прячешься?

— От всех, — грустно призналась женщина. — Ты меня спасешь?

— Разве я могу отказать своей второй маме? — Марианна подтянула поближе к себе Кристофера, за локоть которого держалась, и, прижавшись грудью к его руке, промурлыкала мужу на ухо: — Дорогой, ты ведь принесешь двум изнывающим от жажды женщинам по коктейлю? Кажется, их где-то здесь подавали. Только мне лимонный, а Иви предпочитает вкус вишни. И смотри не перепутай.

Юноша на мгновение прикрыл глаза. Желваки заиграли на его скулах.

— Если вам надо побеседовать с глазу на глаз, то стоило сказать об этом напрямую, а не играться, как обычно… — процедил он. — Пойду поищу Кристину. Коктейли можете спросить у слуг. Прошу простить меня, Ло Ивейна. — Он коротко поклонился.

— Кажется, я видела вашу сестру у фонтана, — решила подсказать юноше Ивейна, чувствуя, что подошла не совсем вовремя. — С молодым человеком из Каласов… имени его, к сожалению, не помню.

— Валиант. Его зовут Валиант Калас. Благодарю за подсказку. — Юноша еще раз поклонился ей, прежде чем уйти в указанном направлении.

— Так ли уж обязательно доводить парня своими издевками? — спросила Иви, с трудом удерживая готовый сорваться с губ тяжелый вздох. — Он ведь твой муж, в конце концов. А ты все силой характера меряешься.

— Это у тебя муж. — Марианна смотрела в сторону общающихся с кем-то из гостей молодоженов. — У императорской дочки. У моего бывшего капрала. А у меня — домашняя зверушка, по недоразумению принявшая человеческий облик. Вот и приходится обучать правильному отношению к хозяйке.

— Судя по его поведению, с обучением у тебя не заладилось.

— Почему же. Все в пределах нормы.

— Норма — это заставить его злиться? Не боишься, что однажды ему надоест терпеть твои выходки? Денова всегда были гордыми.

— Гордость у него есть. Силы духа не хватает. — Марианна помолчала. — Я не собираюсь терпеть рядом с собой малыша, который думает, что благодаря супружеству он получил право совать нос в мои дела. Его место — у двери на коврике. Если он поймет и смирится со своим положением, то я, так и быть, не стану натягивать поводок слишком сильно. Даже разрешу ему завести несколько покладистых девочек для развлечений, если он не будет этим слишком бравировать. Видишь, какая я добрая.

— А если он сам на тебя поводок наденет?

— Очень мило, что ты так веришь в моего мужа, но вынуждена заметить — на подобный подвиг он точно не способен. Сильных мужчин вообще почти не осталось. Последнего императорская дочка заняла. Если бы не запрет на бракосочетания между ближайшими родственниками, я бы точно ей войну объявила.

— Не понимаю. — Ивейна покачала головой. — Как можно подобным образом относиться к собственному супругу?

— А я не понимаю, как можно боготворить человека, который тебя практически игнорирует, — пожала плечами Мари. — То, что у нас разные взгляды на мужчин и институт брака, — совсем не новость. Будем обсуждать мужей дальше или переключимся на менее конфликтную тему?

— Извини, я не хотела так сильно лезть в твою личную жизнь.

— Никаких проблем.

Они замолчали. Мари не отводила взгляда от молодоженов, загадочно улыбаясь. Ивейна же изучала свою родственницу-подругу, пытаясь понять, чем вызвано ее хорошее настроение.

— Мне кажется или тебя что-то веселит?

— Скорее радует. — Мари повернулась к собеседнице. — Кого ты там видишь? — Она махнула рукой в сторону молодоженов.

— Абеля? — осторожно уточнила женщина, пытаясь поймать мысль подруги. — Лидию Риттершанц?

— Наследника, Иви. Ты видишь наследника главнокомандующего. Того, кто через несколько лет будет указывать нашим генералам, что и как делать. — Марианна улыбнулась еще шире. — Вместо меня.

— Ты преувеличиваешь. Женитьба на дочери императора не поставит его выше тебя в глазах высокородных. Особенно в свете последней выходки. Ему еще повезло, что Александро сумел погасить конфликт с родом Риттершанцев.

— Неужели? А может, наоборот, папе повезло, что Абель устроил эту свадьбу? Да еще таким образом — объявив на всю империю, что не собирается оставаться на вторых ролях.

— Он не настолько хитер.

— Или ты не настолько хорошо его знаешь.

— Что за чушь? — Ивейна могла понять желание Мари поиграть с различными предположениями, но это уже перебор. — Абель едва не спровоцировал конфликт с императорским родом. Подставил под удар всю нашу семью. Фактически оскорбил свою невесту. Полагаешь, он сделал все это ради свадьбы?

— Ты, конечно, не думаешь о том, что действия отца и императора тоже можно просчитать?

— Ну да. И как я раньше не догадалась? — язвительно заметила Ивейна. — Курсант-второкурсник, манипулирующий лидерами империи, — это же так естественно и очевидно. Мои действия он тоже просчитал? Или просто не подумал о том, что я могла убить его любимую прямо в храме Совершенства сразу после заключения их брака?

— Так почему не убила? — равнодушно поинтересовалась Мари.

Ивейна осеклась.

— Не была уверена в правильности поступка. Но если бы Александро отдал приказ…

— Если бы Александро отдал приказ, то у тебя были бы проблемы. Возможно, со смертельным исходом. Хотя последнее маловероятно — все-таки Абель тебя любит.

— Ты о чем? — непонимающе нахмурилась Иви.

— Сильвия служила у меня. Кроме того, я крайне внимательно изучила ее личное дело, прежде чем направить к Абелю в качестве инструктора. Она вполне в состоянии продержаться против тебя несколько секунд.

— Это бы ее не спасло.

— Опасное заблуждение. Сколько людей находилось вместе с вами в храме? А сколько снаружи, у ожидавшего окончания церемонии Гнешека? Ты недооцениваешь моего братишку, Иви. Скорее всего, он все просчитал. Еще и козырь в рукаве припас. Тебе, например, известно, насколько Абель силен как маг?

— Летом ему присвоили вторую ступень. Это не так? Третья?

— Не знаю. — Мари усмехнулась.

Ивейна закатила глаза. Ну а чего еще можно было ожидать от этой язвы? Только поддразниваний. Бросила несколько фраз, лисица, а Иви надумала себе невесть что.

— Не знаю, — повторила Марианна, вдоволь насмотревшись на лицо подруги. — Но могу предположить. Я обратилась к архивариусу, чтобы уточнить, какими именно книгами интересовался Абель. — Она вновь замолчала.

— И какими же? — подтолкнула ее Ивейна. — Кстати, разве архивариус отслеживает, кто что берет из библиотеки?

— Из обычной — нет. Только из закрытых секций или архива.

— И что заинтересовало Абеля?

— Трактаты по магии, разумеется. Причем первый запрос он сделал тринадцать лет назад. Ему тогда было семь.

— В семь лет?! — Ивейна пораженно уставилась на Марианну. — Хочешь сказать, он уже тогда разбирался в чарах настолько, чтобы читать труды из закрытых секций?

— Не кричи. Мы все-таки на официальном мероприятии.

— Извини, — стушевалась женщина.

— Так вот. Полагаю, в трактатах он тогда не разобрался. Вернул назад. Чтобы запросить часть из них тремя годами позже. Количество интересующих его редких книг постепенно возрастало. А в четырнадцать Абель перестал пользоваться литературой закрытых секций.

— Но его интерес к магии не пропал.

— Да. Хочешь узнать, какие труды он брал последними?

— Не тяни! — Ивейна едва удержалась от стимуляции подруги ударом кулачка в бок.

— По маскировочным чарам систем наблюдения. Я далеко не профан в магии, но описанных принципов совмещения заклятий так и не поняла.

— Ничего себе. Но почему он остановился?

— С чего ты решила, будто он остановился? Я думаю, он просто перестал беспокоить архивариуса и ставить того в известность о своих интересах. В конце концов, общие принципы сигнальных и маскирующих чар на протяжении последнего века практически не менялись.

Женщины синхронно повернули головы и посмотрели в сторону молодоженов, принимающих очередные поздравления.

Все когда-нибудь заканчивается. Закончилось и «празднество», на котором нам пришлось в буквальном смысле отработать более двенадцати часов. Желающие продолжать веселье гости могли заниматься этим хоть до утра, но для всех остальных, включая и нас с Лидией и Сильвией, полночь была тем рубежом, после которого никто не рискнул бы упрекнуть в излишне раннем уходе. Мы добрались до отведенных нам покоев и, поскидывав обувь, буквально рухнули в кресла. Блаженный покой и тишина. Все звуки остались там, снаружи, вместе с гостями и слугами.

— Абель, вы позволите задать вопрос, который мучает меня уже который день?

— Задавайте, — буркнул я, неожиданно осознавая, что слишком рано обрадовался. Теперь Лидия всегда будет где-то рядом, и о расслаблении можно забыть. Ну хоть с кресла подняться не требует — и то счастье.

— Ваша первая свадьба. — Она сделала небольшую паузу, переведя взгляд с меня на Сильвию и обратно. — Это был союз двух любящих сердец, готовых противостоять всему миру? Или вами двигал холодный расчет?

— Вы считаете, что мы не способны соединить одно с другим? — как можно более небрежно проронил я. Пришло время показать все, чему меня научили пикировки с Аврелией. Никто не сможет безнаказанно насмехаться над нами. — Считайте, что нами двигал холодный расчет двух любящих сердец, готовых противостоять всему миру. Вас это задевает? Хотите присоединиться?

— Хочу, — неожиданно согласилась Лидия. — Но меня немного смущает мой нынешний социальный статус. Вернее, причины его внезапного изменения. Признайтесь, вам не нравится все наше семейство или вы ненавидите персонально меня?

— Лично против вас я ничего не имею. Как можно ненавидеть женщину, которая ничего мне не сделала? Я даже ваш портрет всего несколько месяцев назад увидел, а вас саму — лишь сегодня.

— Значит, ваш выпад направлен не на меня? Тогда на кого? И почему?

— Вы разве не знаете?

— Представьте себе, меня не сочли нужным просветить.

Я задумался. Могло ли так быть, что моя новая жена обладала в семье таким же количеством прав, каким обладал до недавнего времени я? Или она играет со мной, используя общеизвестную информацию? В любом случае скрывать факт нашего с Давидом противостояния было бессмысленно: она могла в любой момент узнать о нем от отца или брата.

— На свадьбе настаивала ваша семья. В лице Давида. Я подозреваю, что он счел заключенную со мной сделку о передаче в аренду части гор Вельской области недостаточно выгодной. Какие конкретно преимущества он надеялся получить, добившись нашего брака, — мне неизвестно. Но полагаю, вы в любом случае будете блюсти интересы своей семьи.

— Почему вы так считаете?

— А разве мое предположение неверно? Если бы вас лично не интересовал контроль над переданными мне рудниками или то, что было обещано в обмен на этот контроль, вы бы не согласились на нашу свадьбу. Благо я постарался предоставить вам идеальный повод для отказа.

— Так вы старались ради меня?.. — саркастически пробормотала Лидия.

— Ради себя. Но кто вам мешал воспользоваться ситуацией?

— То есть вы хотите сказать, что лично вам этот брак абсолютно не нужен, видеть меня в качестве жены вы совершенно не желаете и согласились только из-за давления Давида?

— Именно так.

Она задумалась. Я же воспользовался моментом, чтобы вновь прикрыть глаза и насладиться возможностью просто сидеть, вытянув ноги.

— Позвольте еще один вопрос, Абель, — снова привлекла мое внимание Лидия.

— Да.

— Какие у вас планы в отношении меня?

— Не знаю, — честно развел руками я. — Полагаю, совсем отстранить вас от ведения дел в Вельской области у меня не получится. Так что предлагаю сделку. Вашим людям будет позволено участвовать в торговых операциях, а они взамен разрешат моим аудиторам контролировать их рабочий процесс.

— И все? — Кажется, она удивилась. — Никаких жестких ограничений? Мне можно будет заниматься бизнесом?

— Вне моего круга интересов. Или под контролем проверяющих, — поспешил напомнить я, тщетно пытаясь понять причину ее странной реакции.

— Гм. — Она прищурилась. — А вы случайно не собираетесь сделать моему брату еще какую-нибудь гадость? Отобрав оставшуюся часть Вельской области, например?

— А там есть что-то ценное? — удивился я. И, глядя в ее довольно блеснувшие глаза, с запозданием понял, что именно ляпнул. — Нет-нет. Я не собираюсь связываться с Давидом. Мне хватило прошлого раза. Это я так спросил — на всякий случай.

— Понятно. — Лидия улыбнулась. И впервые за весь день я увидел, как на ее лице появляются настоящие эмоции, делая эту совершенную красавицу по-настоящему живой. И сразу же пожалел. Даже Мари никогда не улыбалась так — словно змея, прячущая ядовитые клыки за растянутыми в стороны губами. — Тогда давайте расставим точки над «i». Я готова быть вашей верной и преданной женой, Абель. Зарабатывать для вас золото и не спрашивать, куда вы его тратите. Не шпионить за вами ни для отца, ни для Давида, ни для кого-либо еще. Полагаю, вам такие обещания покажутся странными, и вы вряд ли станете мне доверять. По крайней мере, вначале.

— Вы совершенно правы, — кивнул я.

— Думаю, рано или поздно мы придем к взаимному доверию, но позвольте мне немного ускорить процесс. Я хочу крови Давида… — имя своего брата Лидия практически прошипела. — Пусть она и выражается в золотом эквиваленте. Ударь его так больно, как только сможешь. Отними еще кусок земель, часть торговых операций, лиши его союзников. Пусть этот ублюдок никогда не сможет занять трон. Сделай это, и я выполню любое твое желание, муж мой. Если ты захочешь, я откажусь от своей фамилии, и наши дети будут только Гнецами. Все дети. Включая первенца.

Я ошарашенно молчал.

— Обдумай мое предложение. И извини, если я оказалась слишком напористой. — Она вновь улыбнулась, на этот раз вполне по-человечески. — А теперь предлагаю закончить сегодняшний день, как и полагается молодоженам, — в одной постели. Надеюсь, вы не планировали групповой секс?

— Что вы, что вы — конечно же, нет, — поспешила возразить Сильвия. — Здесь две спальни. Я буду ночевать во второй.

— Тогда проводите меня в нашу спальню, Абель. Серьезные разговоры так утомляют…

Лидия встала. Я, едва успев прийти в себя от такого давления, поднялся следом. Дочь императора тут же тяжело оперлась на меня, едва ли не повиснув всем телом. Пришлось подхватить ее на руки.

— Будь со мной осторожен, — шепнула женщина мне на ухо. — Как приличная девушка, я еще девственна.

Едва не выругавшись после такого признания, я открыл дверь в комнату ногой и так же ногой закрыл ее за нами. Аккуратно опустив Лидию на широкую двуспальную кровать, прильнул к ее губам. Одновременно лихорадочно соображая, как именно снимается тот ворох одежд, в которые закутали мою новоиспеченную жену.

— Крючки корсета — на спине, — с тяжелым вздохом сказала она, стоило нам прервать поцелуй…

В роскошных покоях, расположенных в глубинах Весеннего дворца, отдыхал после очередного разговора с советниками император. Древний старик с изборожденным глубокими морщинами лицом, седой и лишившийся к своим годам более половины волос, сидел, скрестив ноги, прямо на полу, игнорируя удобные кресла и разбросанные вокруг подушки. В этот редкий миг свободы от боли он размышлял о детях. Хотя правильнее будет сказать — о наследниках.

Императору давно надоело жалкое, полное боли существование, которое он влачил. Возможность умереть, прервав бесконечную череду страданий, виделась старику благом. Но он не мог просто так оставить страну, процветанию которой уделил почти век своей жизни. А надежных рук, способных принять у него бремя верховной власти, все не находилось — дети развивались слишком медленно. И даже все более усложняющиеся задачи, которые он подкидывал им, не могли исправить ситуацию. Приходилось жить и надеяться, что обучение наследников все же принесет свои плоды, искать способы исправить их недостатки.

Тамара была осторожной. Слишком осторожной — на грани трусости. Она с легкостью отказывалась от борьбы за источники доходов и влияния, если требовалось рисковать. Такой способ действий годился для сохранения имеющегося, но не для обретения нового. И уж точно не подходил для императрицы, которая должна уметь вырывать власть зубами. Часто — вместе с чужими глотками.

Давид путал уверенность с самоуверенностью. Не встретив за пятьдесят лет жизни ни одного настоящего противника, наиболее перспективный из детей императора начал считать себя самым могущественным. Он даже пытался манипулировать собственным отцом, подсовывая на подпись нужные лично ему бумаги или отдавая менее значительные распоряжения от имени Владыки. Император не препятствовал, награждая таким образом сына за успехи в развитии. Отказывая ему лишь изредка — когда Давид использовал неудачный подход или слишком зарывался, отдавая приказы.

Лидия подавала надежды, но обладала самым большим недостатком — слишком юным возрастом. Император не надеялся дотянуть до того момента, когда она сможет занять свое место в ряду настоящих наследников. А без отцовского покровительства амбициозную, но вспыльчивую девочку просто сожрут, так и не дав продемонстрировать, на что она способна.

И вот тут на сцену вышел молодой Гнец со своими безумными эскападами. Произойди что-нибудь подобное лет двадцать назад, император приложил бы значительные усилия, чтобы растоптать наглеца, несмотря на высокое положение и мощную поддержку второго по значимости Дома. Сейчас же он только порадовался выходкам юноши. Порадовался настолько, что прижал Давида, требуя от того приемлемый план по сохранению отдаваемых непонятно за что земель. И подкинул сыновнему окружению идею выдать Лидию замуж.

Враг. Для роста над собой детям императора требовался достойный враг — стоящий их личного внимания и заставляющий мобилизовать хотя бы половину подконтрольных им сил. Владыка до сих пор так и не смог выяснить, чем же молодой Гнец смог прижать Давида, но в том, что после свадьбы ни один из этой начавшей противостояние парочки не остановится, старик был уверен. Лидии же замужество позволит получить защиту Дома Крылатого Меча и хороший плацдарм для роста. Хотя бы и на внутрисемейном фронте. А уж если она сможет договориться о совместных действиях с Давидом или с самим Гнецем — совсем замечательно. Император всегда считал, что нет более великой победы над сильным врагом, чем превращение его в союзника или, еще лучше, друга.

Дергающая боль в животе отвлекла старика от размышлений. Еще немного, и надо будет вызывать целителей для очередной манипуляции с внутренними органами. Совершенство, как сильно он желал поступить с этой болью так же, как с мимическими мышцами: одно слово целителям — и полная гарантия, что никто не увидит на его лице ничего, кроме холодного равнодушия… Но, к сожалению, приходилось терпеть — только боль подсказывала старику, когда именно приходило время медицинских процедур.

Император достал из кармана халата зеленый колокольчик и позвонил в него. Теперь не пройдет и минуты, как в комнате появятся предупрежденные магией придворные целители, чтобы в очередной раз отогнать от Владыки смерть. А после их ухода можно будет подумать о том, как втянуть в небольшой конфликт с Гнецами еще и Тамару.