Глава 11
К закату от Храма
Их путешествие продолжалось, невзирая ни на что. Даже если весь день Лан-Ар твердил себе, что должен уйти, сбежать от этого сумасшествия, воплотившегося в прекрасный образ рыжеволосой ийлуры. С наступлением темноты силы куда-то девались, и он снова тонул в беспроглядной черноте глаз Нитар-Лисс, как мошка в меду, и снова обжигала пальцы ее белая кожа, как горящий лед… Замкнутый круг, разорвать который мог кто-то сильный, а Лан-Ар, наверное, таким не был. И каждый раз он корил себя за эту слабость, и точно также каждый раз находил оправдание – то в своем бытии рабом Храма, то в мифических сокровищах, о которых нет-нет, да заговаривала Нитар-Лисс.
…Прошло два дня с того достопамятного утра, когда Нитар-Лисс вызвала жреца Шейниры на поединок и одержала верх. Щеры бодро трусили сквозь заросли, ломая хрупкие побеги плюща, отчего те брызгали едким, остро пахнущим соком.
Но щерам все равно, им не привыкать к Диким Землям, им нипочем и душные ночи, и жаркие, распаренные под солнцем джунгли, и тучи гнуса всех пород. – «А дальше будет еще хуже», – заметила Нитар-Лисс, глядя на попытки Лан-Ара отогнать мошкару. Ийлура порылась в своем мешке и добыла две густых сетки. Ими обмотали головы, отчего дышать стало еще тяжелее, но зато исчезла необходимость хлопать себя по лицу и без толку размахивать руками.
Ийлура не солгала. Дальше к жаре, духоте и мошкам добавились еще и болота, заслуженно получившие прозвище «Бродячие».
– Дикие земли берегут Темный Храм, – пояснила Нитар-Лисс, когда щеры уперлись в топь, едва прикрытую изумрудной ряской, – на карте это болото гораздо севернее, а мы движемся пока что к югу.
Лан-Ар внимательно слушал, не перебивая. За время их бешеной скачки сквозь джунгли он уже привык к тому, что порой Нитар-Лисс начинает заговаривать о сущих пустяках, а потом, нет-нет, да скажет что-нибудь этакое, о чем Лан-Ар не то что не знал, а даже не представлял себе, что такое возможно.
И щеры медленно двинулись вдоль кромки болота, обходя с севера. Так уж повелось, что щеры чуют, когда под обманчиво-густой травкой не твердь Эртинойса, а провал в шейнирово царство, заполненый вонючей черной жижей.
– Мы пройдем рядом с долиной, и ты даже сможешь увидеть Храм Шейниры, – помолчав, добавила она.
Голос из-под сетки звучал глухо, как будто издалека. И, наконец, ийлура закончила свою мысль:
– А затем нас ждет портал, который приведет к предгорью, на границу Черных Песков.
…Портал. Это было нечто новое для Лан-Ара. Когда-то, очень давно, Ин-Шатур обмолвился о существовании коридоров, построенных древними кэльчу не иначе как при помощи самого Хинкатапи.
«Ходы пронизали Эртинойс, словно кротовьи норы», – читал Посвященный вслух, аккуратно листая потрепанную книгу из библиотеки Храма, – «на севере их нет, первый вход расположен в Ничейных степях и добраться до него не представляется возможным, ибо кочевники хорошо стерегут границы своих владений. Известно, что он ведет к Кар-Холому, столице маленького народа. Следующие три входа можно найти на востоке Эртинойса, еще пять разбросано по Диким землям… Но до сих пор никто так и не составил точной карты направлений, ибо никогда не знаешь, куда ведет тот или иной портал».
Затянутые в тонкую перчатку пальцы Нитар-Лисс мимолетно коснулись «Третьего глаза».
– Синхи составили такую карту, – не оборачиваясь, ответила она на так и не высказанный вопрос Лан-Ара, – поэтому я знаю, куда иду и где выйду.
И, уж совсем неожиданно для Лан-Ара, начала рассказывать о том, откуда появились порталы.
… Все случилось тогда, когда Покровители решили дать смертным любовь. Любовь к красоте. Это было так давно, что ныне дивный дар богов почти выпарился из душ, узорчатой дымкой унесся в небеса. Отались жалкие крохи, мужчины любят женщин, женщины мужчин и своих детей, и при этом проживаем мы свой век сущими слепцами, в сером тумане дней не видя истинной красоты, которая разлита вокруг нас. Разве что в миг последнего вздоха, перед тем, как покинуть Эртинойс, мы замечаем и божественную глубину небес, и мимолетные тени облаков, скользящие по заснеженным горным вершинам, и неповторимую гармонию каждого, даже самого невзрачного цветка. И тогда вместе с последним вздохом мы просим – Покровители, не дайте мне уйти сейчас, когда я только-только смог разглядеть то прекрасное, что окружало меня с самого рождения… Но слишком поздно. И любовь, только проснувшаяся, покидает этот мир, чтобы уже никогда не вернуться… Впрочем, раньше было не так.
Дар любви был силен тогда, у начала Эртинойса. Ийлуры влюбились в солнечный свет, в сочные краски дня. Синхи находили непревзойденной прелесть ночи (и правда, разве можно придумать нечто более прекрасное, чем долина Золотых роз, спящая в паутинке лунного света?). Элеаны любили свои горы, снежные вершины, тающие в вечерних сумерках, зыбкие тропы над краем пропасти. Ну, а кэльчу – о них разговор особый. По воле Хинкатапи получилось так, что его дети увидели истинную красоту Эртинойса в том, что ныне зовется драгоценностями. Они великолепны, не так ли? Агаты, сапфиры, изумруды, рубины – все не счесть, но для нас это просто камни. Для кэльчу они стали подобием Бога.
Позабыв о дневном свете, они бросились рыть твердь Эртинойса, вгрызаясь все глубже и глубже, добывая все новые и новые драгоценности. Тогда же был отстроен великий Кар-Холом, столетия спустя своды пещеры обрушились, погребя под собой более половины города, но тогда это был процветающий город, полный диковин. Дети Хинкатапи все углублялись и углубялись в твердь нашего мира, сколько бы драгоценных камней не было добыто, им не хватало, и не раз можно было застать кэльчу, умирающего от голода, но застывшего благоговейно перед своими сокровищами…
И так продолжалось много лет, пока один из царей этого народа не задал себе один простой вопрос: а какие сокровища хранятся у трона Хинкатапи?
Спешно собрали совет старейшин, отрядили самых лучших воинов, одаренных Силой Взгляда. И они отправились на поиски своего Бога. История умалчивает о том, долго ли они искали трон Покровителя, и каким образом нашли – но результат известен. Один воин, чье имя затерялось в веках, добрался до дворца Хинкатапи и проник в сокровищницу. Видел он там много чудес, но отчего-то пожелал иметь только один изумруд размером с лесной орех. Сунул его в кошель и на цыпочках, чтобы не проснулся Хинкатапи, начал красться прочь из дворца. А бог тем временем дремал, сидя на троне, и с виду был таким же маленьким кэльчу, как и все его дети. Только пластинки на голове оказались не костяными, а из превосходно ограненных бриллиантов, отчего вокруг головы Покровителя прыгали и искрились тысячи солнечных зайчиков. Воин успешно миновал трон, добрался до балкона, под которым шкурой ягненка кучерявились облака… И тут бог проснулся.
– Как ты попал сюда? – спросил он кэльчу.
– Я поднялся по лестнице, – заикаясь, ответил воин. Хинкатапи был веселым богом, но кто знал, как он накажет вора?!!
Испугавшись, кэльчу быстро достал из кошелька изумруд и швырнул его вниз, на Эртинойс – потому как решил, пусть лучше я лишусь драгоценности, но останусь живым.
– Ну так и спускайся обратно, – зевнул Хинкатапи, лукаво прищурившись, – здесь не место смертным, а камень, который ты бросил вниз, слишком велик для твоего кошелька.
Изумруд, падая сквозь небеса, стремительно рос в размерах. Там, где он ударился о твердь мира, образовалось озеро-яма, полное кипятка. Сам камень раскололся на много частей, и осколки разбросало по всему Эртинойсу.
…Нитар-Лисс замолчала. Мерно рысили щеры, пищала мошкара, злая на то, что лица путешественников скрыты сетками, и до них было не добраться. Лан-Ар поерзал в седле, рассчитывая на продолжение истории, но темная жрица не произнесла ни звука, погруженная в свои мысли. Ийлур видел только ее узкую кисть, сжимающую поводья, и вновь поймал себя на том, что испытывает к Нитар-Лисс странную смесь страха, восхищения, ненависти и… любви.
Да-да, именно любви. Наконец-то у него хватило сил признаться себе хотя бы в этом. Любви обреченной, не здоровой, дающей жизнь, а больной, разрушающей свою жертву.
«Это как настойка из лепестков золотой розы», – усмехнулся ийлур, – «дарит смертному счастье, при этом медленно убивая».
Впрочем, он был уверен, что в должное время Нитар-Лисс попытается убить его быстро, полоснув по горлу жертвенным кинжалом. Как и посвященного Ин-Шатура.
Он вздохнул. И этим привлек внимание ийлуры – она обернулась, и сквозь сетку стало видно, что Нитар-Лисс улыбается. Улыбается ему, Лан-Ару…
– Чем закончилось-то? – заплетающимся от счастья языком спросил ийлур – Хинкатапи убил вора?
Нитар-Лисс пожала плечами.
– Нет, зачем же. Вор и так был хорошо наказан, лишившись того, что возлюбил более всего. В легенде говорилось, что, обезумев от потери, он сам бросился вниз с балкона и, разумеется, разбился в лепешку. Но кэльчу находили осколки того камня, и там, где части изумруда Хинкатапи вошли в почву, издали было заметно зеленое свечение. Стоило войти в него, как смельчака переносило в места отдаленные, туда, где зарылся в землю другой осколок. Камень-то был единым целым, и даже части его оказались слишком сильно связанными меж собой. Вот и все.
Она отвернулась и пришпорила щера.
* * *
К вечеру деревья расступились, открывая большую, заросшую папоротником поляну. Лан-Ар осторожно тронул поводья, пуская вперед щера, – а вдруг среди этого великолепия притаилось болото? – но зеленая тварь радостно принялась топтать сочные побеги, всем своим поведением доказывая обратное.
– Болото ушло, – задумчиво проговорила Нитар-Лисс, – я помню, оно было здесь… Но, видать, перебралось на другое место. Значит, здесь и заночуем.
Лан-Ар не стал возражать. Так уж получилось с самого начала, что темная жрица командовала в их отряде; она требовала безоговорочного подчинения, но у Лан-Ара и мысли не возникало, что может быть как-то иначе.
Он вырубил крошечный пятачок в изумрудном кружеве папоротников. Потом расширил его – «лучше, если до зарослей будет свободное пространство.» – и занялся костром. Нитар-Лисс тем временем привязала щеров, отсыпала каждому по пригоршне сушеных ящериц.
Конечно, сыт с этой подачки щер не будет, но природа гигантских ящериц была такова, что они могли идти вперед очень долго почти без еды. Правда, с каждым днем для наездника возрастал риск быть съеденным собственным щером.
«Тогда мы их бросим», – заверила Нитар-Лисс.
А пока они ехали на щерах, и это, конечно же, было куда лучше, чем продиратсья сквозь буйные заросли южного леса.
…Лан-Ар невольно загляделся на темную жрицу: не знай он, что эта ийлура принадлежит Храму Шейниры, ни за что не догадался бы. В куртке и штанах из щеровой кожи, с волосами, заплетенными в тугую косу, Нитар-Лисс была самой обычной путешественницей, коих не одна сотня в Эртинойсе. Правда, из-под грубых манжет куртки выглядывали на свет грязноватые кружева тонкой сорочки, и это несколько портило образ вольной наемницы. Последние вообще предпочитали не носить сорочек, ведь это глупо – надевать в поход одежду, которая быстро пачкается, рвется и вообще нуждается в тщательном уходе.
Нитар-Лисс поймала его взгляд и улыбнулась.
«Э, да ты совсем раскис», – Лан-Ар нахмурился и отвел взгляд, – «еще немного, и сам ляжешь на алтарь, если она того захочет».
«Но она не захочет этого!» – мысленно возразил он себе, – «только не со мной…»
«Ты так в этом уверен, красавчик?» – пискнул голос здравого рассудка. И умолк.
Потому что Лан-Ар все-таки решил задать Нитар-Лисс тот вопрос, который на протяжении всего дня зудел мухой под стенками черепа.
– Легенда о любви к красоте… Э-э…
– Да? – откликнулась ийлура.
Ее тонкие пальчики порхали над котелком, в кипяток сыпались сухие корешки и какие-то листочки. Мошкара здесь почти не беспокоила, жрица подняла сетку, что весь день закрывала лицо, и с наслаждением подставляла щеки легкому дуновению ветерка. Огонь кокетливо смотрелся в зеркало ее черных глаз.
– Ты хотел что-то спросить, – напомнила ийлура.
Похоже, она намеренно не трогала свой медальон, предоставляя Лан-Ару самому высказать свои мысли.
– Эта красота… Ты говорила о ней так, как будто сама видела. Или… ты ее видишь?
Нитар-Лисс выпрямилась и отряхнула ладони.
– Разумеется, я ее видела. Когда летела из окна кельи к земле, понимая, что все, что я вижу – вижу в последний раз. Вот тогда… Впрочем, зачем нам это теперь? Я жива, и собираюсь жить еще долго.
– Но почему ты не обратилась за помощью к Фэнтару? – не выдержал Лан-Ар, – ты же могла…
– Нет. – внезапно обрубила ийлура, – и довольно об этом.
…Ужинали молча. Наверное, она вспоминала – то, что было до Храма Шейниры, и то, что когда-то было самой сутью жрицы светлого Бога, но ушло, утонуло в беспросветной черноте с запахом жертвенной крови. Потом, когда Лан-Ар улегся под бок к задремавшему щеру, Нитар-Лисс безмолвно подобралась к нему и скользнула под одеяло. Шепнула на ухо, обдавая ароматом золотых роз – «Опять пила настойку».
– Мне каждый раз почему-то думается, что ты уйдешь.
Смешок.
Лан-Ар хотел сказать, что не нужно было пить этот сладкий яд, но промолчал. Не ему давать советы этой женщине, не ему…
– Но ты не уходи, – ийлура хихикнула, – когда мы доберемся до Лабиринта Сумерек, и найдем сокровища… О, тогда сам Элхадж будет трепетать передо мной. И мне не нужно будет думать о том, что он посылает по моим следам убийц.
– А меня в это время уже не будет? – он в упор посмотрел на нее, – ты меня убьешь к тому времени?
В ее глазах, замутненных настойкой, появилось нечто напоминающее осмысленное удивление.
– Что за чушь… К чему мне тебя убивать, Лан-Ар? В конце концов, я думаю, что ты ничем не хуже Ин-Шатура. Хочешь, будем вместе править Эртинойсом?
И она снова хихикнула.
– Править Эртинойсом… – Лан-Ар повторил это вслух, тщательно пробуя на вкус каждое слово, – какая глупая затея…
И подумал о том, сколько их уже было в истории, этих властителей, которые хотели единоличной власти над миром. Хотя, если рассуждать здраво, Эртинойс велик, и в нем хватает места всем.
– Не глупая, а осуществимая, – поправила Нитар-Лисс, – вот увидишь…
Она не договорила. Заснула на полуслове.
Лан-Ар несколько минут смотрел на то, как она улыбается во сне, затем осторожно поцеловал ее в пахнущие золотыми розами губы.
– Да ниспошлют тебе Покровители хороших снов.
А сам подумал:
«Будем вместе править… Хм… Чепуха… Не похоже на Нитар-Лисс…»
И вместе с тем вдруг невольно представил себя на золотом троне, у подножия которого плескалось море простых смертных. Все они поклонялись ему, и только ему, позабыв и о Покровителях, и о Великом Драконе Стерегущем Время…
«О, боги… чушь какая!»
Но видение не исчезло – только стало еще ярче.
* * *
… А утром Лан-Ар проснулся в тот миг, когда распластавшаяся в воздухе серая туша падала на него.
– Нитар-Лисс!!!
Молнией мелькнула мысль о том, что тварь попросту раздавит хрупкую жрицу, и что даже он, Лан-Ар, не в состоянии остановить ее полет…
Вдавливая ставшее вдруг непослушным тело в душный утренний воздух, Лан-Ар встретил чудовище ударом меча. Успел подумать – снова то ли элеан, то ли порождение шейнирова царства.
Мохнатое тело надломилось, разбрызгивая на папоротник алые бусины, и шумно рухнуло на кострище, взметнув тучу колких огненных брызг.
– Нитар-Лисс!..
Ийлур вдруг понял, что его спутница куда-то исчезла. Проклятье!!! Купился на посулы, не доглядел, думал, что она будет крепко спать, утомленная долгим переходом и одурманенная настойкой из золотых роз – и вот тебе, получай. Нитар-Лисс не было ни на одеяле рядом с ним, ни на ее собственном одеяле.
«Будем править Эртинойсом!» – с издевкой повторил Лан-Ар, озираясь.
Похоже, среди папоротников прятались другие твари. Выжидали удобный момент – хотя куда уж удобнее? Он совершенно один на крошечном пятачке, за границей которого начинаются заросли… Ну, и оба щера проснулись и зевают, раскрывая огромные пасти… Два?!! Значит, Нитар-Лисс не бросила его. И, значит, ее могли… похитить.
Лан-Ар крутнулся, обводя мечом вокруг себя сверкающий круг. Рявкнул:
– Выходите! Выходите, сколько вас там?
Тишина. А затем внезапно загалдели птицы в ветвях, словно предупреждая об опасности. Лан-Ар взглянул вверх – и вовремя, едва успел отскочить в сторону. Грубо сплетенная сеть дохлым пауком свалилась туда, где он только что стоял.
– Получили, а?
Значит, нападения можно было ожидать и сверху. Да и кто знает? Может быть, и Нитар-Лисс уволокли куда-нибудь на дерево…
Размытая тень метнулась на него сбоку, но ийлур был настороже: почти играючи уклонился от удара дюжей лапы, рубанул по ядовитым крыльям, отсекая их напрочь… Следующий удар пришелся по шее твари, мохнатое тело на миг застыло в воздухе, потом продолжило свой полет, заливая папоротник кровью из разрубленных артерий.
«Сколько их?» – Лан-Ар, восстанавливая дыхание, крутил головой, – «двоих я прикончил, еще неведомо сколько засело на деревьях… Покровители, кто-нибудь из них обязательно меня достанет…»
– Вниз, Лан-Ар.
Он едва не подпрыгнул на месте. Голос… Побери его Шейнира, голос не принадлежал Нитар-Лисс. Да и прозвучавшие слова не могли быть произнесены ийлуром: слишком много шипения, чересчур заметный акцент, словно некто, внезапно пришедший на помощь, совсем недавно выучил Общий.
…Хотя раздумывать было некогда. Особенно о том, стоит ли подчиняться неизвестно кому, кого даже не успел увидеть. Лан-Ар бросил свое тело на землю, изо всех сил вжался в сплетение влажных корней и – скорее ощутил, чем увидел, как пронеслось над ним что-то холодное, серое… чуждое по сути своей ийлурам, но послушное детям Шейниры.
Все. Умолкли птицы, застыли звуки леса – даже, казалось, ветер замер в страхе.
Покрывало. Проклятый дар Темной Матери…
Лан-Ар оперся на руки, легко поднялся и ничуть не удивился, увидев высокого синха в богато расшитой альсунее цвета переспелой вишни. Капюшон был отброшен за спину, и Лан-Ар получил возможность без помех рассмотреть своего спасителя: молодая ярко-зеленая кожа, круглые золотистые глазищи, совершенно такие же, как у ящерицы, тонкие полоски, горизонтально прочерченные на лбу, спускающиеся от висков к подбородку… Одним словом, синх. Молодой, но – если судить по одежде – знатного происхождения.
– Кажется, мы успели, – сказала Нитар-Лисс, появляясь из-за изумрудной завесы плюща. Как ни в чем ни бывало, подошла к Лан-Ару, – ты не ранен? Брат Эльмеус отправил ублюдков к Шейнире.
А ийлур вдруг ощутил прилив злости. Покровители! Он уже думал о том, что темную жрицу похитили, что ее жизни угрожают полубезумные крылатые чудовища… Ан нет – вот она, полюбуйтесь. Проснулась пораньше и ушла по своим темным делам, оставив его одного… Как приманку?!!
– Почему ты ушла и меня не разбудила? – он едва соображал, что из горла вместо гневных слов выползает сдавленное шипение.
– Ох, я тебя умоляю!
Ийлура сделала паузу – исключительно для того, чтобы хлопнуть себя по щеке. Сетку она не надела, и теперь нахальная мошка так и вилась рядом с вкусной добычей. А Лан-Ару захотелось схватить за шиворот эту стерву и тряхнуть хорошенько, так, чтобы зубы клацнули…
«Да что это я?!!»
Он мотнул головой и со страхом вспомнил, как душил ийлуру на черном поле поединков, а она только смеялась ему в лицо. За этим жутковатым приступом ярости последовала ночь совершенно безумной любви.
«Нет, так нельзя… нельзя…»
А Нитар-Лисс молча смотрела ему в глаза и, похоже, догадывалась, о чем он думает.
– Меня позвал брат Эльмеус, – спокойно скзаала она, – мы уже близко подобрались к Храму, а мне надо было кое-что обсудить с тем, кто на моей стороне.
– Понятно, – сквозь зубы процедил Лан-Ар.
– В конце концов, – ее пальцы больно впились в руку повыше локтя, – чем ты недоволен, побери тебя Шейнира?!! Мы успели вовремя, на тебе ни царапины. Так что тебе еще надо?..
И правда, что?..
Лан-Ар и сам не знал. А потому решил промолчать, и вместо ответа учтиво поклонился брату Эльмеусу.
* * *
Синх взялся проводить их до самого портала. Лан-Ар не возражал, предложение было здравое – особенно учитывая невесть откуда берущихся мохнатых полу-элеанов. Свой щер у брата Эльмеуса тоже имелся; синх перебросился парой слов (из которых Лан-Ар не понял ровным счетом ничего) с Нитар-Лисс, затем куда-то удалился. Вернулся, ведя на поводу огромного щера замечательной темно-зеленой масти.
«Значит, он заранее был готов отправиться в путешествие», – заключил про себя Лан-Ар и молча забрался в седло. Проклятье, пусть себе Нитар-Лисс творит, что хочет. А ему, пожалуй, и в самом деле пора отправляться в ближайший свободный город…
Поймав хмурый взгляд ийлуры, Лан-Ар постарался думать о чем-нибудь другом. Все-таки жрица слишком легко читала его мысли.
Немногим позже Лан-Ар пришел к выводу, что его желание уйти исходит от того, что он все еще зол на Нитар-Лисс. Масла в огонь подливали ее задушевные беседы с синхом, многозначительные взгляды, которые ийлура нет-нет, да кидала в сторону Лан-Ара. Синх важно кивал, соглашаясь, и негромко высказывал свое мнение, а ийлур чувствовал себя дурачком, которым вертят, как хотят.
«Впрочем, пора бы и привыкнуть», – съязвил он, – «Ин-Шатур тебя использовал, теперь вот она… Все повторяется… за исключением того, что…»
Мысль показалась Лан-Ару до того смешной, что он не удержался и фыркнул. Покровители! Все действительно повторялось – за исключением того, что они с Ин-Шатуром не были любовниками, и Посвященный не предлагал совместно править Эртинойсом.
«По-моему, я схожу с ума», – завершил свои размышления Лан-Ар, – «ийлур, пребывающий в здравом рассудке, не будет так думать».
И бросил осторожный взгляд на узкую спину Нитар-Лисс. Она и брат Эльмеус ехали бок о бок, и длиннопалая рука синха обнимала ийлуру за плечи.
Лан-Ар мысленно выругался и с преувеличенным вниманием уставился на седельную луку. Теперь ему хотелось придушить и Нитар-Лисс, и синха впридачу.
…Между тем они все глубже и глубже вдавались в зеленую мякоть Диких земель, забирая на юг, к Темному Храму. Гнуса, как ни странно, убавилось, плети ставшего ненавистным плюща уже не свисали с ветвей, а аккуратно вились по стволам, одевая деревья в мягкие шубы. Даже воздух, казалось, стал легче, прозрачнее, и уже не походил на вязкий, горчащий болотными испарениями студень. Щеры пошли веселее и принялись порыкивать, словно переговариваясь.
Потом Лан-Ар увидел в траве маленькую золотую розу. Он, не говоря ни слова, натянул поводья и, соскользнув на землю, подобрался поближе к священному цветку. Сперва решил сорвать, но затем передумал. Пусть себе растет, и цветет, прославляя Шейниру.
Но потрогать цветок захотелось – хотя бы потому, что каждый его лепесток казался сделанным из сусального золота и потому выглядел блестящей поделкой мастера-искусника, но никак не живым цветком. Лан-Ар осторожно поднес руку к цветку, золотая роза тут же ожила, потянулась к теплым пальцам живого существа, но, замерев вдруг на пол-пути, резко отпрянула. Лепестки сжались, и цветок закрылся в тугой бутон. Лан-Ар в недоумении уставился на своенравную розу, не зная, то ли и вправду сорвать, то ли пусть себе цветет и дальше.
– Ash’hsch, – прозвучал за спиной голос Эльмеуса.
– Что еще? – ийлур в раздражении обернулся.
Оказывается, и синх, и Нитар-Лисс стояли в двух шагах и наблюдали.
«Чтоб вам пусто было!» – он торопливо выпрямился, отряхнул колени.
– Я могу перевести, – насмешливо сказала Нитар-Лисс. – Брат Эльмеус сказал «Сумерки».
И, махнув рукой, обронила:
– Едем дальше.
…К вечеру, усталые и измотанные, они внезапно выехали к обрыву, и тогда Лан-Ар увидел Темный Храм.
Воистину, странными были устроены Дикие земли! Словно сама Шейнира занималась их обустройством: бродячие болота, разбросанные по лесу, который, оказывается, рос на возвышенности. А под обрывом выгибалась блюдцем долина, где курчавились, как шкура ягненка, небольшие островки леса, и жемчужно розовели в заходящем солнце мелкие ручьи. Судя по всему, болот там не было вовсе. Еще дальше жарко полыхала в закате долина Золотых роз, на нее даже смотреть было больно, глаза слезились. И там в нестерпимо яркм сиянии возвышался Темный Храм.
«Он похож на черепаху», – вдруг подумал ийлур, разглядывая твердыню синхов, – «да, именно так…»
Храм Фэнтара, весь состоящий из простых и четких линий, все-таки тянулся к небу, потому что именно там должен был находиться дворец отца-покровителя. Храм же Шейниры, невзирая на наличие башен, как будто смотрел в землю. Не потому, что не смел подняться к дворцу Фэнтара, а потому, что Претемная Мать обитала где-то в извечной тьме недр Эртинойса. Небеса Храму были попросту не нужны и неинтересны.
Храм чернел в багряном зареве, огромный, приземистый, словно большая старая и очень ленивая черепаха, для которой даже поднять голову повыше казалось чрезмерным усилием. Мощные смотровые башни, стены с треугольными зубцами, массивное строение под куполообразной крышей, окруженное несколькими башнями повыше и поизящнее. Все это куда больше походило на старый замок, нежели на храм одного из Покровителей.
– А говорили, что Храм Шейниры сложен из малахитовых глыб, – вспомнил Лан-Ар рассказы одного из Посвященных.
– Я бы сказала, обложен малахитовыми глыбами, – подала голос Нитар-Лисс. Она тоже смотрела на долину. – Он тебе кажется черным, но на самом деле он зеленый. Если бы подъехали поближе, то…
– Тебе не следует туда соваться, – веско напомнил синх, – Верховный слишком зол на тебя…
– Я вовсе не собиралась, – ийлура обиженно оттопырила губу, – я всего лишь объясняю Лан-Ару…
«И он не выглядит отвратительным», – вдруг подумал ийлур, – «как странно, я ведь должен видеть Темный Храм мерзким гнездилищем зла, но это не так… да, теперь я понимаю, что это не так, просто не может быть так… потому что Храм – спокоен, и вовсе не он творит зло в Эртинойсе…»
– Нам следует успеть к порталу до темноты, – прошелестел синх, – не будем задерживаться.
* * *
От обрыва они сразу же свернули на закат. Нитар-Лисс то и дело нахлестывала своего щера да поторапливала остальных. Синх, казалось, хранил каменное спокойствие; только иногда взгляд его золотистых глаз останавливался на Лан-Аре – при этом тонкие губы Эльмеуса растягивались в непонятной, а потому не предвещающей ничего хорошего усмешке.
…Солнце село. И, стоило багряной горбушке исчезнуть за горизонтом, как мигом накатила темнота. Вообще, в Диких землях день слишком быстро сменялсян ночью. Сумерки были короткими и проскальзывали над джунглями на скорую руку, нехотя – как будто понимали, что здесь исконные земли хозяйки Вечной Ночи.
Лан-Ар услышал, как Нитар-Лисс обронила на общем «Лишь бы в болото не влезть», и как синх что-то ответил ей на родном языке.
– А я и не боюсь, – запальчиво возразила ийлура и замолчала.
Над маленьким отрядом повисло напряженное молчание. Только шумно пыхтели щеры и хрустели ветки под их лапами.
Еще через некоторое время теряющийся среди теней силуэт ийлуры замер с поднятой рукой. Лан-Ар дернул поводья, да так резко, что сам едва не очутился на земле: щер вздумал проявить недовольство и привстал на задние лапы.
– Ну, пошали у меня! – заглушая страх звуком собственного голоса, рявкнул ийлур.
Зеленая тварь мгновенно успокоилась, шумно и обиженно засопела. А из потемков раздался голос темной жрицы:
– Все, добрались.
– Isch ge’ss’arght de…
– Прошу, говори на общем, – перебила ийлура, – я хочу, чтобы и Лан-Ар понял…
– Здесь я вас покину, – прошипел синх с неожиданной злостью в голосе.
Наверное, обиделся, что его посмела перебить какая-то там ийлура.
– Верховного может обеспокоить мое долгое отсутствие, – добавил Эльмеус.
Щер приплясывал под ним, выписывая круги и с хрустом топча сочные побеги.
– Тогда пусть Темная Мать пребудет с тобой в пути, – без промедления отозвалась Нитар-Лисс, – надеюсь застать тебя на прежнем месте, когда вернусь.
– Если вернешься, – поправил ее синх.
Он развернул щера и, не останавливаясь, пронесся мимо Лан-Ара, словно того и не существовало.
Ийлур поглядел ему вслед, но щер с наездником уже скрылись. Лан-Ар пожал плечами и, щурясь, вгляделся в темноту. Туда, где должна была сидеть в седле Нитар-Лисс.
– Похоже, я ему пришелся не по нраву, – Лан-Ар сказал это просто так, чтобы разбить затянувшееся молчание, – но где же портал?
– Спустись.
Оказывается, она уже стояла на земле, придерживая щера за уздечку.
– Прежде чем мы войдем в портал, я хочу быть уверенной в том, что ты пойдешь со мной до конца, – сказала Нитар-Лисс.
Он удивился. Вот как мы заговорили!
… И как же вы, уважаемая жрица, собираетесь в этом удостовериться?
– А где портал-то? – буркнул ийлур.
Ему не хотелось спускаться во влажную траву, так и кишащую кусачими и по большей части ядовитыми тварями, но Нитар-Лисс торопливо привязала своего щера к ближайшему сучку и протянула руку Лан-Ару.
– Ну же, мой паладин Сумерек!
«Теперь я уже стал паладином?»
Усмехнувшись и не совсем понимая, чего именно от него хотят теперь, Лан-Ар спешился и подошел к ийлуре. А она стояла, не шевелясь, и в душной ночи вдруг показалась маленькой и жалкой.
И все это была одна и та же Нитар-Лисс. Безжалостная убийца, надменная аристократка и просто уставшая женщина, забывшая, что такое просто быть счастливой. Лан-Ар потянул носом воздух и понял, что она снова приняла настойку в погоне за призраком.
«Надо будет отобрать у нее это зелье», – подумал он, глядя в лихорадочно блестящие глаза.
– Привяжи щера, и пойдем, прогуляемся к порталу, – хрипло попросила ийлура.
Именно попросила, а не приказала, как она это делала в начале их путешествия. Потом взяла Лан-Ара за руку и потащила за собой, не говоря ни слова.
– Долго еще? – он вглядывался в темноту, но видел только бесконечное плетение ветвей, сдобренное плющем.
– Нет.
Они и в самом деле шли недолго и остановились перед вылезшим из мягкой породы куском скалы.
– Это и есть?..
Лан-Ар не скрывал разочарования. Что же это за портал такой? Гладкий кусок гранита, самый обычный… Не совсем, правда, понятно, как такая махина очутилась далеко от гор, но то уже другой вопрос. И где же, спрашивается, зеленоватое свечение?!!
– Все внизу, – Нитар-Лисс кивнула, соглашаясь с его недоумением. Пальцы она держала на медальоне. – Здесь есть вход. Кэльчу в свое время куски камня закопали поглубже, чтобы никто другой не нашел, придумали хитроумные замки… В общем, спрятали свои сокровища, как могли. Но не в этом дело…
Ее лицо белело во мраке, точно мрамор, и рыжие волосы, короной обрамляющие лоб, казались почти черными – такими же, как глаза. Губы нервно подрагивали, и так же подрагивала левая щека, и оттого казалось, что Нитар-Лисс постоянно подмигивает. Хотя, конечно же, это было не так.
– Я знаю, ты много раз хотел уйти, – начала она негромко, – и точно также знаю, что в этом виновата я. Но теперь настал час, когда обратной дороги уже не будет. Скажи мне… Нет, поклянись, что пойдешь со мной за сокровищами Лабиринта Сумерек, даже если против нас восстанут все элеаны Сумеречного хребта!
Казалось, она не сказала ничего плохого. Или жуткого. Но Лан-Ара почему-то охватил такой животный, необъяснимый страх, что он едва нашел в себе сил не броситься прочь.
«Да что же это со мной?»
Ийлур взглянул на темную жрицу – она стояла перед ним выпрямившись, гордо подняв подбородок, словно одна из тех цариц древности, лики которых чеканили на монетах. Глаза Нитар-Лисс смотрели сквозь него. В жаркую ночь Диких земель.
– Разве… сокровища Лабиринта столь ценны, что ради них можно пойти против целого народа? – нерешительно спросил он.
Перед мысленным взором – ой, как некстати! – возник образ паука, раскачивающегося на ловчей сети. Паук и мошка, спаси и сохрани Фэнтар…
«Но ведь я иду за сокровищами!» – успокоил он себя, – «за сокровищами?..»
Узкие ладони ийлуры легли на плечи, обжигая прикосновениями сквозь одежду. Ее щека – нежная, как лучший шелк из Гвенимара – коснулась лица. А затем Нитар-Лисс прошептала на ухо:
– Послушай меня, Лан-Ар. Я говорю это тебе сейчас, не раньше… я много думала, я сомневалась в тебе, но теперь точно знаю, что именно ты и есть тот, кого я вымаливала у Покровителей. Не Ин-Шатур, пониаешь? Ты…
– Не пони…
– Молчи, не перебивай, – горячо зашептала темная жрица, – сейчас я скажу тебе все, как есть, ничего не скрывая… Ин-Шатур вырвал листки из дневника, но ведь я видела раньше то, что было в них написано! И знаю… и могу тебе сказать… Видишь ли, мой дорогой Лан-Ар, в Лабиринте Сумерек Санаул спрятал Вечный Сад, Сад Бога. И там, на священном древе, раз в столетие вызревает один-единственный плод…
Лан-Ар явственно ощутил, как по спине побежали мурашки. Невесть откуда потянуло легким холодком – свежим и приятным. Словно ветерок принес в Дикие земли дыхание гор. К тому же, Нитар-Лисс стояла так близко, что хотелось обнять ее, и не отпускать больше никогда, до самого последнего часа.
– Око Сумерек, – прошептала щекочуще ийлура, – и тот, кто завладеет им…
