Книга: Закон отражения
Назад: Глава 4 Колодец Памяти
Дальше: Глава 6 Когда смешаны карты

Глава 5
Тень Императора

Селлинор д’Кташин любил осень. Вернее, любил он самое ее начало – когда еще не начались холодные ливни, после которых деревья напоминают мокрых нахохлившихся ворон, а дни похожи на серые хламиды низкорожденных.
Селлинору нравились нежаркие солнечные дни, когда воздух по-особенному прозрачен и свеж, а сквозь золотое кружево листвы на ярко-синем небе можно увидеть караваны диких гусей, отправляющихся в дальний путь. В такие дни поутру на безупречно-правильных паучьих сетях замирают капельки ночных туманов, и ветер, принося, шаловливо бросает в спокойную воду Поющего Озера первые листья – желтые, светло-коричневые, багряные…
Он любил эту прощальную красоту леса – и, как и при всяком прощании с близким другом, в сердце воцарялась легкая, светлая грусть. А еще – надежда.
Король сидел на мраморной скамеечке в самом заброшенном, диком уголке сада и щурился на солнечный свет, сочащийся сквозь листву. Осень только-только ступила на земли дэйлор, но уже витала повсюду, навевая обычное осеннее настроение.
«А хорошо было бы мне воссоединиться с предками в такой же день», – вдруг подумал Селлинор, – «чтобы также светило солнце, и чтобы… чтобы это случилось спокойно…»
Дэйлор скрипнул зубами. Ах, да. Он не может уйти просто так. Потому что тогда… Нет, о том, что бы случилось тогда, он предпочитал даже не думать.
– Я верну тебя, – пробормотал он, – верну… Это назвали бы слабостью, но мне плевать. Да!
– Вы что-то сказали, Ваше Величество?
Селлинор вздрогнул и мысленно отругал себя. Уже давно следовало привыкнуть к тому, что лорд Каннеус появляется бесшумно и всегда за спиной. Как тень.
– А, Каннеус, – придав лицу приветливое выражение, король обернулся. Министр тайного сыска и в самом деле стоял за спинкой скамьи, заложив руки за спину и всем своим видом живо напоминая ученого ворона.
– Милорд, – последовал учтивый поклон.
– С какими вестями ты прибыл? – Селлинор усмехнулся, – никак, поймал нашего беглеца?
– Нет, милорд, – Каннеус еще раз поклонился, – прибыл гонец из Гнезда. Он вышел из королевского портала, несомненно, Старший приложил к этому руку… И требует аудиенции. Как можно скорее.
– Хм… – Селлинор покачал головой, – что такого могло случиться? Старший и его… эти… как их там…
– Куницы, милорд.
– Да, да. Они всегда держатся так обособленно… Ты когда-нибудь вообще видел этого… Старшего Гнезда?
Каннеус мотнул головой.
– Вот и я тоже, – вздохнул Селлинор, – любопытно, что за вести принес нам этот достойнейший дэйлор…
Он поднялся, поправил камзол, и неторопливо зашагал по хрустящей дорожке. Каннеус молча последовал за ним.
Чтобы разорвать повисшее в прозрачном осеннем воздухе молчание, Селлинор обронил:
– Говорят, Старший Гнезда – вампир. Что ты думаешь об этом, Каннеус?
– Я бы не стал судить только лишь по слухам, Ваше Величество, – отозвался тот, – мало ли о чем говорят? На базарной площади говорят, что королю Кейлору д’Амес помогли соединиться с предками. Но ведь это вовсе не значит, что так оно и было?
Селлинор усмехнулся. Ах, Каннеус, Каннеус… И пошел быстрее. Ему хотелось покончить со всем этим и забыть, забыть…
Ведь он уже знал, о чем скажет прибывший воин из Гнезда.
… Когда они вошли в кабинет, ожидавший там дэйлор отвесил глубокий поклон. Селлинор, никогда не сталкивающийся до этого с куницами, с удивлением отметил и простоту одежды, и ее добротность; его немного рассмешили полоски меха куницы, нашитые на рукавах куртки, и простые кожаные ремешки, вплетенные в черные косы воина, что казалось варварством для утонченного аристократического вкуса короля. Но Селлинор усилием воли задавил улыбку – и очень серьезно кивнул в ответ.
– Мне сказали, ты прибыл с важными известиями, доблестный воин, – сказал король, усаживаясь в свое любимое кресло, – так говори же.
Куница еще раз поклонился. А затем изрек:
– Старший просил передать владыке Дэйлорона, что люди собирают армию поблизости от юго-западных границ. Похоже на то, что эти низкие твари хотят напасть. А потому Старший взял на себя смелость советовать владыке увести простых дэйлор подальше от границ, особенно, если кто остался в мелколесьи. Пусть на границе останутся только воины – и все.
Селлинор откашлялся, прочищая горло, и…
– А разве Старшему не пришла светлейшая мысль предоставить воинов в распоряжение короля, чтобы достойно встретить врага на границе и сразиться, как подобает сыновьям Дэйлорона?
Брови лорда Каннеуса медленно поползли вверх. Но он молчал – пока. Замолчал и куница, удивленно глядя на своего короля.
– Впрочем, это уже не твоего ума дело, – задумчиво пробормотал Селлинор, – возвращайся в Гнездо, передай Старшему, что я благодарен за предупреждение. Что делать дальше – это уже моя забота.
Он бросил быстрый взгляд на Каннеуса. Тот задумчиво смотрел на пляшущие в камине языки пламени, и меж угольно-черных бровей, еще не тронутых сединой, пролегла глубокая складка.
* * *
Армия уверенно продвигалась на север. Уж давно остался позади благословенный Небом Меркелон, последний город Империи на реке Лакке; полки продвигались по зеленому морю степи, вдоль синей глади реки. Нет-нет, да попадались небольшие деревни, все, как одна, бедные, с одинаковыми глинобитными избами, крытыми тростником; и повсюду – долго глядели вслед армии Императора тощие крестьяне.
Пройдет еще пара дней и, если верить вестям с востока, к ним присоединятся легионы из Талипо и Кверта, а это уже нешуточная сила. Правда, никто не знал, сколько дэйлор выйдет на поле битвы, да и выйдет ли вообще… Но Император был уверен в успехе – так, словно король Дэйлорона стал послушной марионеткой в руках владыки.
– Мой командор! К нам хотят примкнуть ополченцы. Разнесся слух, что мы идем за золотом Дэйлорона…
Седовласый генерал изо всех сил старался говорить уважительно, но при этом на лице его застыло такое выражение, с каким сапожники гоняются за подмастерьем, чтобы оттаскать за уши.
Ибо генералу перевалило за сорок, а Геллер только-только подходил к двадцатипятилетнему рубежу. Мальчишка в глазах стареющих вояк, наглый, необузданный, к тому же выскочка, которого невесть за какие заслуги пригрел нынешний Император.
Командор пожал плечами.
– Пусть себе примыкают, Гассет. Лишние люди – это не так уж и плохо. Пусть их научат держать в руках хоть какое-нибудь оружие…
Генерал скривился, будто съел что-то невероятно пакостное и, ловко развернув лошадь, помчался к своим полкам.
Геллер вновь остался один – в авангарде многотысячной армии, черной змеей текущей на север.
Впрочем, ему было не привыкать. Он уже очень давно был один – ровно с тех пор, когда страшные гвардейцы выбирали крепких мальчишек для забав юного наследника престола. Геллер не любил вспоминать об этом – но время от времени заново переживал тот миг, когда его скрутили по рукам и ногам, как барана, и поволокли к крытому возку, где уже трепыхались другие мальчишки. Снова и снова перед глазами вставало лицо матери, которая, как волчица, бросилась на гвардейцев – чтобы защитить единственного сына. Один из воинов, зло засмеявшись, ударил ее по лицу, да так, что она отлетела на пару шагов, ударилась о стену хижины и неуклюже забарахталась на земле, пытаясь подняться. Отец же… Геллер долго не мог понять, почему отец стоял в стороне и безучастно наблюдал за происходящим. Только много лет спустя узнал, что ему заплатили за мальчишку – как это делают работорговцы, скупая молодняк.
Многоголосый гул, вплетающийся в бряцание железа, скрип повозок и лошадиное ржание. Армия ползет и ползет вперед, преодолевая лигу за лигой, все ближе и ближе к тому месту, где впадает в Лакку Эйкарнас – река Дэйлорона. Впереди, до самого горизонта – изумрудная, волнующаяся под дуновением ветра степь. И только там, где небесный купол почти касается земли – в сизой дымке плавают мутные силуэты гор.
Геллер, прикрыв ладонью глаза, поглядел на солнце: начав клониться к горизонту, светило не торопилось покинуть свои хрустальные владения. Еще много часов пройдет, прежде чем ночь мягко вступит в мир…
Тоска, вечная подруга одиночества, снова обвивала змеей сердце, сдавливая, отнимая тепло. Геллер усмехнулся – в присутствии Императора ему было легче. По крайней мере, тогда он думал о службе – и не вспоминал…
* * *
… Их долго гнали куда-то, давая отдохнуть только ночью, поднимая с рассветом. Почти не кормили, раз в день бросая в толпу черствый, плесневелый хлеб. Двух мальчишек – более слабеньких, чем прочие, попросту затоптали их товарищи по несчастью. Воды тоже давали очень мало – так, что во рту было сухо.
На пятый день перехода еще три маленьких пленника не смогли подняться и идти дальше; вербовщики освободили их из «связки», оттащили с дороги – а караван двинулся дальше.
Потом минуло еще несколько дней – но Геллер уже не считал их.
Смутно помнил белые башни и крепостные стены Алларена в кровавом свете заката. Помнил, с каким трудом давался каждый следующий шаг, как неистово плясали перед глазами черные точки– но это ничуть не мешало драться, сбивая в кровь кулаки, за каждый кусок хлеба.
Он был маленьким, озлобленным волчонком, вздыбившим шерстку на загривке и готовым если не загрызть, то уж по крайней мере искусать любого, кто станет между ним и хлебной лепешкой. Голод выгрыз все те крохи жалости и сострадания, что усердно взращивали в нем мать и сестренка.
Геллер едва мог передвигать ноги, когда их провели сквозь огромную арку ворот, но все же шел. Помнил, как гвардейцы, переговариваясь меж собой, смеялись и говорили, что ни разу не водили такой товар в Алларен, да еще к императорскому двору.
У Геллера не осталось тогда сил удивляться. И равнодушно брел он по плиткам из розового и зеленого камня, коими была замощена улица, мимо высоких каменных домов, с огромными окнами из разноцветных кусочков стекла, составляющих картины, мимо аккуратных клумб, засаженных небывалыми цветами.
Стемнело, а их все вели и вели, даже не думая останавливаться на ночлег. Когда же на небе загорелись первые звезды, их загнали в небольшие ворота – и Геллер понял, что это конец путешествия. Они оказались в огромном, совершенно пустом зале, с полом из белого камня (о том, что это мрамор, он узнал позже). Стены тоже были белыми, словно их мыли каждый день. Из двери в конце зала вынырнул седой господин в черном камзоле, в сопровождении четырех гвардейцев. Видом своим он живо напомнил Геллеру хромого ворона, что несколько лет жил вместе с ними, довольствуясь хлебными крошками, – такой же сухонький, носатый и черноглазый.
Нацепив на нос странный предмет, состоящий из двух круглых стеклышек и проволочной перемычки, господин окинул взглядом мальчишек, хмыкнул – и скрипуче приказал всем раздеться.
Когда его желание было исполнено, внимательно осмотрел каждого пленника, неприятно оттягивая веки, заглядывая в рот, щупая плечи, живот, словно и не люди были перед ним, а бессловесная скотина. На некоторых, более худеньких и слабых, он кивал гвардейцам; те ловко отстегивали мальчишек от общей связки и уводили в черный провал двери.
Больше их Геллер никогда не видел.
Оставшихся – а их было не более двух десятков – повели дальше. Этой же ночью Геллер впервые познакомился с мылом и мочалкой. Затем, когда он уже был готов упасть, закрыть глаза и ждать смерти, им выдали холщовые штаны и рубахи – и оставили в небольшом помещении без окон.
Единственное, на что хватило сил у будущей тени императора – это кое-как натянуть на себя одежду и заползти в угол. Глаза закрылись сами собой, и он провалился в жадную бездну сна.
… Наследника Геллер увидел только через несколько дней. Дело было так: после не очень сытного обеда он сидел у коновязи на заднем дворе и размышлял, где бы стянуть еще хлеба. Привезенные неизвестно зачем мальчишки целыми днями слонялись по задворкам, не зная, чем себя занять; кормили их раз в день – и никто не занимался ими. Словно тот, кто приказал отобрать их у матерей, позабыл о своей затее.
Геллер сидел на корточках, задумчиво чертя в пыли круги прутиком. Время от времени мелькала мысль о том, чтобы сбежать, но он тут же одергивал себя. До дома он сам бы не добрался, а от мысли о попрошайничестве в столице начинало мутить. А здесь – хоть и странно все это – раз в день дают тарелку пустой похлебки с хлебом. Лучше, чем ничего.
От созерцания кругов в пыли его отвлек звонкий голос.
– Эй, ты! Подойди сюда.
Геллер поднял голову и одарил наглеца мрачным взглядом. Тот был примерно тех же лет, что и сам Геллер, только какой-то бледненький, словно солнце не трогало его кожу. Карие глаза на этом худеньком и белом личике казались непомерно большими. Мальчишка был одет в красный бархатный кафтанчик, белоснежную рубашечку и синие бархатные штанишки. Его темные кудри кокетливо обрамляли холеное лицо, и это показалось Геллеру смешным – мальчишка, а волосы длинные, как у девчонки. Сам Геллер всегда ходил коротко остриженным.
– Чего сморишь? Иди сюда! Или глухой?
И мальчишка презрительно сплюнул в пыль.
У Геллера зачесались кулаки. Пусть он и бедняк, но не позволит всякой расфуфыренной кукле так с собой разговаривать! Однако бросаться на незнакомого мальчика не торопился. Крикнул в ответ:
– Тебе чего надо?
– Тебя, дурак!
– А за такие слова в глаз получают, – сообщил Геллер, неторопливо поднимаясь. Огляделся – никого. Только он и этот разряженный неженка, который и топора-то небось в руках никогда не держал.
– Да ты что? – удивился красный кафтанчик, – каши мало ел, чтобы мне в глаз дать!
Кровь ударила в голову. В три прыжка Геллер очутился рядом с нахалом, замахнулся, но…
В какой-то неуловимый миг бледненький мальчишка поднырнул под удар. Мелькнуло небо – и Геллер с трудом осознал, что лежит в пыли – а обидчик отряхивает руки одна о другую.
– Я-то поговорить хотел, – протянул он, – а ты сразу в драку. Видал, как я умею? Уж скорее ты оплеуху схлопочешь…
Геллер не слушал глупую болтовню – изо всех сил пнул врага под коленку, схватил за длинные полы красного великолепия, повалил в пыль.
– Сейчас и поглядим, кто кого!
На удивление, мальчишка оказался вертким, как куница, то и дело выскальзывал из рук, но Геллер все-таки успел наподдать ему. Задыхаясь в тучах поднятой пыли, он оседлал помятого обидчика.
– Сдавайся.
Тот облизнул разбитые губы.
– Да, как же! Ты мне еще пятки лизать будешь, низкорожденный болван!
– Ах, вот ты как!!!
Геллер занес кулак для удара. Сейчас он покажет, каков Геллер Накори!
Но в этот миг чьи-то жесткие руки вцепились сзади в плечи, в шею, протащили, бросили в пыль. Он едва успел сообразить, что его держат двое дюжих гвардейцев, в кольчугах, в шлемах, прежде чем сапог одного из них с хрустом прошелся по ребрам. Боль, острая, горячая, пронзила грудь, Геллер невольно вскрикнул, но тут же прикусил губу. Попробовал выскользнуть из мертвой хватки, задергался – и второй удар пришелся в живот. Перед глазами запрыгали черные точки, гася сознание.
– Стойте! – донесся откуда-то издалека звонкий голос бархатного кафтанчика, – а ну, прекратите!
Третий удар жестким носком сапога по пояснице заставил Геллера буквально взвыть. Мир задрожал, подернулся серой пеленой.
Сквозь нее-то он и увидел бледное и серьезное лицо мальчишки. Тот промокнул разбитые и уже начавшие распухать губы рукавом белоснежной сорочки. Поглядел куда-то вверх, вероятно, на гвардейцев.
– Дурачье. Вздернуть вас всех надо. Сколько раз говорил, не лезьте не в свое дело! Вот, скажу отцу, вы у меня попляшете…
Его темные глаза внимательно рассматривали Геллера.
– Отнесите его к лекарю Хаскору. Не то я вас…
Чем пригрозил странный мальчишка взрослым мужчинам, Геллер уже не слышал. Тьма, нахлынув паводком, смыла все краски и звуки, унося в бушующий водоворот.
… Он очнулся утром на невероятно белой постели. Косые лучи, пробираясь сквозь тяжелые, вышитые серебристыми нитями шторы, падали на блестящие простыни. Геллер, недоумевая, оглядывал комнату: изящный комод, два кресла, на стенах – цветастые гобелены со сценами охоты. Вспомнив все, что с ним случилось, Геллер немного струсил: кем бы ни был мальчишка в бархатном кафтанчике, он обладал властью даже над взрослыми. Не стоило лезть в драку, ох, не стоило…
Геллер попробовал шевельнуться – но даже самое легкое движение отдавалось болью во всем теле, да такой, что хотелось выть в голос. И он смирился. Замер под расшитым покрывалом – и стал ждать. Чего? Он и сам не знал.
Через некоторое время чуть слышно скрипнула дверь, и в комнате появился тот самый человек, похожий на хромого ворона, что недавно осматривал его. За ним спокойно шел давешний мальчишка. Только теперь красный кафтанчик сменил синий, с золотым шитьем камзол – Геллер даже представить себе не мог, что бывает столь красивая одежда. Слегка оттопыривая распухшую губу, мальчик говорил хромому ворону:
– Я хочу, чтобы он поправился, как можно скорее, Хаскор. Ты можешь вылечить его до завтрашнего вечера? Я хочу, чтобы он сопровождал меня, когда я поеду кататься на Дикере. Думаю, отец не будет против, если я возьму еще одну лошадь.
Ворон только нахохлился.
– Ваше Высочество, вы хотите невозможного. У этого шалопая переломаны ребра, возможно, ушиблены внутренности. Ему необходим полный покой.
Ваше высочество…
Геллер ощутил, как на лбу выступила испарина.
Он собственноручно отлупил наследника престола… Будущего Императора!
Оцепенев, как кролик перед удавом, он ждал, когда наследник подойдет к нему, когда собственноручно отрубит голову…
– Взгляните, Ваше Высочество, он очнулся, – проскрипел Хаскор, – вы можете поговорить с ним. Только не долго.
– Хорошо. Оставь нас одних, – прозвучал жесткий приказ.
Странно было Геллеру слышать такие слова из уст ровесника.
Наследник остановился перед кроватью.
– Меня зовут Квентис. Когда вырасту, я стану Императором.
Геллер, окончательно потеряв дар речи, сглотнул. Понимал, что надо броситься в ноги, и молить о пощаде, но – не мог пошевелиться.
– А ты хорошо дерешься, – усмехнулся будущий Владыка Империи, – где так научился?
Под требовательным взглядом Квентиса Геллер покраснел.
– Мы… Ваш всочество… с ребятами, в деревне…
– У, понятно, – наследник вздохнул, – весело у вас там, наверное?
* * *
Он навещал Геллера каждый день, до тех пор, пока тот не смог встать с постели. Иногда приносил какую-нибудь диковинную сладость, каких Геллер не знал прежде. Садился на изящный стульчик, закидывал ногу за ногу – совсем как взрослый и, щурясь на яркое солнце поздней весны, рассказывал последние дворцовые сплетни.
Геллер молча слушал, осторожно пережевывая угощения – хоть и относился он с большим подозрением к незнакомой пище, однако же понимал, что не съесть – значило оскорбить наследника. Когда было необходимо, кивал и соглашался, невзирая на то, что не знал ни одного упоминаемого имени.
И, чем больше слушал Квентиса, тем большим проникался к нему уважением. Ибо единственный сын Императора оказался… как бы это сказала мать – мозговитым. Ощущая себя совершенным неучем и тупицей, Геллер, затаив дыхание, слушал удивительные истории об оружии и доспехах, о рыцарях, о великих битвах и предшественниках Квентиса на троне Империи. Сам же он не знал ничего, за исключением сказок старухи-соседки про Первых Вампиров, про Страну болотных ночниц и про девушку, которую спасли от разбойников жуткие черноглазые дэйлор…
Геллера так и подмывало спросить – откуда мальчишка может знать так много, но он каждый раз прикусывал язык. Потом Квентис сам сказал ему, что с раннего детства он учится у самых мудрых и многознающих людей Империи, читает по вечерам книги и даже – правда, очень редко, – беседует с магами Закрытого Города, что в самом сердце Алларена. Зачем? Да потому, что Император должен очень много знать. Чтобы вести за собой всю Империю – и чтобы не позволить алчным министрам играть собой, как куклой.
– А какие они, маги? – не удержавшись, спросил Геллер, – они страшные? Как упыри?
Наследник фыркнул, довольно хохотнул, осознавая собственное превосходство.
– Ничего нет в них страшного, в этих надменных стариканах. Только вот мой отец их не очень-то привечает, уж не знаю почему. Ну, и они в ответ заперлись в своем Закрытом Городе, что-то изучают. Ко мне только двое иногда показываются, потом после разговоров с ними голова трещит весь день… Я их спрашиваю, чем они занимаются – не говорят, собачьи дети. Иногда из окна башни-шпиля вижу, как за черными стенами у них что-то сверкает, разноцветные молнии скачут… Как стану Императором, обязательно приглашу магов к себе на службу.
– А если не захотят? – усомнился Геллер.
– Какой же ты дурной, – Квентис пожал плечами, – сейчас они не показываются, потому что отец с ними дружбу не водит. А я…
Тут он задумался на несколько мгновений и вдруг заговорил совсем о другом.
– Тебе, наверное, любопытно, зачем я собрал мальчишек со всей Империи?
Геллер молча кивнул.
– Я хочу, чтобы у меня была гвардия, моя собственная гвардия. Которая никогда меня не предаст. Давеча я читал труды великого полководца, Ернихоэна Квелистерского, так там написано «владыка, желающий иметь преданных воинов, должен взращивать их с раннего детства». Сечешь? Те, кого привели вместе с тобой, уже учатся воинскому ремеслу, а ты…
Наследник выдержал паузу, подмигнул.
– А ты станешь моей тенью и будешь следовать за мной повсюду.
От удивления Геллер потерял дар речи. И это он слышит после того, как расквасил наследнику физиономию!
– Полагаю, ты храбрее прочих, – сдержанно заметил Квентис. Серьезно, по-взрослому посмотрел на замершего Геллера и добавил:
– Ведь никто больше со мной так и не подрался! А отец мне сказал – «выбери себе того, кто не побоится постоять за себя. Точно также он будет охранять тебя»…
… Как только Геллер встал на ноги, ему отвели отдельную каморку как раз за апартаментами принца, по понятиям императорского двора – крошечную, но для Геллера, выросшего в грязной хижине – достаточно просторную, чистую и светлую. Там стояла большая кровать, аккуратно застеленная белыми простынями, стол, стул и комод. Все это было очень добротным, из тщательно полированного дерева, и Геллеру, никогда ничего не имевшему, кроме собственных лохмотьев, казалось небывалой роскошью.
Затем Квентис пожелал, чтобы Геллер посещал занятия вместе с ним, выучился грамоте и чудной науке под названием «арифметика».
Следующим шагом стало обучение искусству боя.
Жизнь – яркая, как луговые бабочки – подхватила, закружила мальчишку. И через пол года, по вечерам вознося молитву Хаттару, Геллер не забывал попросить здравия наследнику Империи.
Через год он пришел к выводу, что нет человека, более совершенного и добродетельного, чем принц. Пожалуй, тогда, случись бунт, он с удовольствием бы отдал жизнь за своего владыку. Но Император-отец правил железной рукой, и все было спокойно.
Единственное, о чем беспокоился Геллер, это была его семья. Он слишком хорошо запомнил лицо матери, когда его увозили. А по ночам, во сне, ему являлась сестренка, Гейла. Неуклюже переваливаясь на больных ногах, она подходила, обнимала тонкими ручками за пояс и клала голову на грудь.
– Ты же вернешься, Геллер? Мы тебя так ждем!
– Забудь о них, – жестко говорил Квентис, – ты можешь принадлежать только мне. Ты же моя тень, помнишь? Да и что тебя печалит? Вот живу же я без матери? Она ушла в сады Хаттара, когда я только-только научился сабельку в руке держать. А мой отец, Император… Ему не до меня, совсем не до меня. Разговариваю с ним не чаще, чем раз в лунный круг.
* * *
Геллер смог побывать в родной деревне только через десять лет. Это было непросто – во-первых, потому, что он не знал, где она находится, и потратил не один день на поиск в архивах бумаг о том, сколько, где и каких было куплено мальчишек, предназначенных стать личной гвардией Императора. Во-вторых, сложно было поймать за хвост возможность покинуть на время Алларен, не вызвав никаких подозрений Квентиса.
И, когда этот момент настал, Геллер едва не запрыгал от радости.
А дело обстояло вот как: на балу в честь собственного совершеннолетия Квентису представили дочь одного из герцогов, воздушное создание с загадочными глазами лани. Очарованный девушкой, наследник провел с ней несколько дней, пока герцог был при дворе; потом герцог засобирался домой, и, сколько не упрашивал принц отца оставить предмет своего обожания при дворе, Император не согласился.
– Тебе не нужна любовь, сын, – молвил стареющий владыка, – сейчас ты должен впитать в себя то, чего не хватает для бытия властелином столь обширных земель. Любовь ты найдешь и позже, а вот упущенное время – не наверстаешь.
– И потому я хочу, Геллер, – негромко бормотал принц, покрываясь румянцем, – чтобы ты выехал с тайной миссией. Я доверяю тебе больше, чем всем этим придворным шалопаям, готовым целовать следы от сапог Императора. Я знаю, что ты все сделаешь быстро – и без особой шумихи. Отвези леди Джарине письмо и вот этот подарок. Дождись ответа и, не медля, отправляйся обратно. Я буду ждать.
Не удержавшись, Геллер все-таки заглянул в маленькую деревянную шкатулку, покрытую завитками и мелкими цветочками из перламутра: там, на черном бархате, покоилась брошь, рубиновая роза в обрамлении изумрудных лепестков, знак внимания принца.
Чуть позже Квентис вручил ему карту с подробным описанием дороги – и вот тогда Геллер едва не выдал себя счастливой и глупой улыбкой: путь его лежал как раз через родные места.
– Что это с тобой? – нахмурился наследник, – о чем думаешь?!!
– Я радуюсь, что увижу еще один город, который будет принадлежать Вам, Ваше Высочество, – он поклонился, – я радуюсь, ибо увижу и Ваши земли, мой повелитель.
– Ты учишься льстить, – молвил Квентис, – даже не знаю, хорошо ли это…
Выехав из Алларена в Портелас, Геллер рассудил, что завернет в деревню на обратном пути. Он раздумывал над тем, что он скажет отцу – тому, который продал его за несколько золотых монет; время от времени рука его непроизвольно ощупывала туго набитый кошелек, который он хотел оставить матери. Геллер воображал, как испугается поначалу его семья, когда в бедную хижину, пригнувшись, войдет статный воин, и как испуг сменится удивлением – а потом и радостью, когда он откроет им свое имя. Сердце полнилось сладким предчувствием счастья.
И он, после десяти лет разлуки, обнимет сестренку, и расскажет, как по ночам видел ее в своих снах. И мать будет снова улыбаться. Отец же… Геллер не знал, как себя вести с ним. Слишком горький привкус оставило знание того, что тот продал собственного сына. Разумеется, подобное не было редкостью в их деревне, и все же, все же… Это было обидно и больно. Казалось подлым предательством.
Геллер думал о предстоящей встрече, когда подъезжал к Портеласу, когда ночью пробирался на балкон Джарины. Пока девушка торопливо царапала ответ на клочке пергамента, не в меру разыгравшаяся фантазия рисовала ему счастливые картины воссоединения семьи.
«Они будут гордиться мной. Я был самым обычным мальчишкой, а стал приближенным лицом наследника, нашего будущего Императора… Жаль, конечно, что я не смогу взять их в Алларен, но это пока, а там – Квентис обязательно позволит мне забрать их».
Надежно спрятав ответ возлюбленной принца, он отправился в деревню Вороново Гнездо. Был в пути всю ночь, нещадно нахлестывая скакуна, и на рассвете подъехал к памятной изгороди.
Глаза защипало.
Все здесь осталось так же, как было десять лет назад: все те же косматые вороньи гнезда в ветвях старых вязов, те же тощие псы, с заливистым лаем кинувшиеся под ноги коню, тот же покосившийся плетень…
Поморгав, Геллер спешился и, ведя коня под узцы, медленно пошел вперед. Рассвет только занимался, но землепашцы поднимаются рано, с первыми петухами – а потому, пока он шагал по пыльной дороге, по которой в дождь приходилось гулять чуть ли не по колено в жидкой грязи, – на него с нескрываемым любопытством глазели изо всех окон и щелей. Еще бы! Не часто в Вороново Гнездо заезжали служивые люди, и, уж куда реже это были люди в дорогом одеянии, с изукрашенным оружием.
Провожаемый липкими взглядами, Геллер дошел до окраины деревни и остановился. Перевел дыхание. Еще шаг, поворот – и он увидит дом, где родился, и где его не ждут.
Она закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти то, как выглядела их бедная хижина: шаткие потемневшие от сырости стены, тростниковая крыша, маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем…
И шагнул вперед.
На пороге стояла мать, зябко кутаясь в дырявую, побитую молью шаль. Она почти не изменилась, только под глазами появились неприятные синюшные мешки, да уголки губ скорбно опустились. Навсегда. Словно она очень давно не улыбалась – и никогда уже не улыбнется Темные глаза настороженно впились в лицо Геллера, скользнули по кольчуге, по ножнам у пояса.
– Кто ты, воин? – тихо спросила она, – ты кого-то ищешь?
Он подошел к ней почти вплотную.
– Я искал тебя. И Гейлу. И отца… Разве ты не узнаешь меня, мама? Это же я!
Он пошатнулся. Колени предательски подогнулись, и, чтобы не упасть, Геллер вцепился в конскую гриву.
Дома, его дома больше не было. Только старое пепелище – черная проплешина на земле, обгоревшие бревна, мусор…
Не веря собственным глазам, Геллер опустился на колени перед торчащими, как обугленные кости скелета, балками, потрогал их руками. Все было настоящее, и на пальцах осталась черная труха.
Он не знал, сколько провел времени перед тем, что осталось от мечты. Очнулся только, когда кто-то осторожно прикоснулся к руке.
– Вы кого-то ищете, господин?
Рядом стояла старуха, сгорбленная и седая. Чуть поодаль, шушукаясь, толпились крестьяне – но никто не решался подойти ближе.
– Я ищу семью Накори, – растерянно промямлил он.
Старуха заморгала выцветшими глазками.
– Но здесь таких нет, господин. И не было.
Геллер непонимающе посмотрел на нее.
– Разве это не Воронье Гнездо?
– Оно самое, господин, – из толпы осторожно вышел косматый здоровяк, – но Накори здесь не было, когда мы пришли.
– Пришли? – выдохнул Геллер. Перед глазами мутилось, – но… как же? Где те, кто здесь жили?
И тут, поняв, что статный воин не собирается никого убивать, крестьяне загалдели наперебой, добродушно желая помочь.
– Лет восемь назад…
– Мор…
– Много полегло, кто выжил, а кто пришел…
Геллер закрыл глаза. Вот оно как… Хаттар распорядился их жизнями…
Преодолевая внезапно навалившуюся слабость, он забрался в седло и дал шпор коню. Дышать было трудно, воздух словно загустел, превратился в вязкий студень. Небо стало блекло-серого цвета, мир дрожал, то и дело подергиваясь мелкой рябью, и только холодный ветер, бьющий в лицо, удерживал на зыбкой кромке сознания.
Но самым страшным оказалось то, что их лица, как живые, стояли перед глазами, не желая уходить в мир духов.
* * *
– Командор! Командор! Гонец от его Императорского Величества!
Геллер вздрогнул, заморгал. Лица давно ушедших в мир духов людей все еще стояли перед глазами. Отец, мать и маленькая сестренка. Все, что осталось от них – только воспоминания…
Степь заканчивалась. Впереди замаячила темная полоска леса – не Дэйлорон, но преддверие его. Еще два дня пути – и они займут исходную позицию, намеченную на последнем совете в Алларене.
– Давайте его сюда, – пробормотал он, жмурясь на яркое солнце. Отхлебнул теплой, с железным привкусом, воды из фляжки. Сопровождаемые эскортом из писцов, оруженосцев и личной охраны, подскакали оба генерала – Гассет Райк и Клейв Дисотто, с физиономиями кислыми, словно объелись лимонов. Все никак не могли привыкнуть, что Император поставил над ними молокососа.
Гонец едва протиснулся к Геллеру – невысокий, коренастый, бахтерец – покрыт толстым слоем пыли. Упал на одно колено и протянул свиток, перетянутый пунцовой лентой с печатью Императора – поднявшимся на задние лапы песчаным львом с разверстой пастью.
– Мой командор.
На его обветренном, загорелом лице весело блестели ярко-голубые глаза, в пышных усах пряталась лукавая улыбка. И Геллер улыбнулся в ответ. Потому что давным-давно знал этого воина…
Когда боль от потери родных была еще слишком сильной, а рана не зарубцевалась от времени, Геллер возжигал курильницы в храме Хаттара. Часами, как помешанный, стоял и смотрел, как в золотых лучах солнца, прорезавших прохладный мрак, тает легкий, пахучий дым. И думал, что в это время они радуются там, наверху, потому что Геллер помнил о них и кормил их бестелесные души благовониями. Император поначалу возражал было против такого времяпрепровождения – но верховный жрец Хаттара объяснил владыке Империи, что это великое счастье – иметь слугу, столь ревностно служащего Отцу Всеобъемлющему, и Квентис смирился. И вот, когда Геллер стоял и смотрел, как исчезают в сияющей вышине завитки дыма, он вдруг понял, что не один в Храме. Оказалось, что рядом возился с маленькой курильницей какой-то гвардеец, но у него никак не получалось ее толком разжечь. Словно очнувшись от тяжкого сна, Геллер подошел и предложил помощь; они разговорились. Оказалось, что Саэрм – так звали гвардейца – овдовел год назад.
«Тогда почему ты так редко сюда приходишь?» – удивился Геллер.
Саэрм пожал плечами.
«Это всего лишь дым. А моя Канна всегда со мной, в моем сердце».
Это звучало почти как святотатство, особенно в Храме Хаттара. Но Геллер поверил – а Император заполучил обратно свою тень. Саэрм же… Просто остался хорошим приятелем.
Не медля более, Геллер ловко спрыгнул на землю.
– Саэрм! Хаттар Всемогущий, вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. Поднимись, друг мой.
Лица генералов сморщились еще больше. Куда ж это годится – командор обращается с гонцом, как с приятелем?!!
Поспешно срезав печать, Геллер развернул новенький пергамент, пробежал глазами – и, не говоря ни слова, протянул его генералам. Взлетел в седло и, коротко кивнув гонцу, обронил:
– Поезжай за мной, Саэрм.
И, уже громче, чтобы перекричать гул, ржание и бряцание металла, рявкнул:
– Дайте гонцу свежего коня!
Краем глаза Геллер заметил, как недоуменно крутят пергамент генералы, и не сдержал улыбки: в послании не было ничего, кроме пожелания удачного сражения.
Подвели оседланного жеребца; гонец, крякнув, лихо взлетел в седло – и они двинулись дальше. Отъехав чуть в сторону от обескураженных генералов, зудящей, как мухи, толпы их слуг и прихлебателей, Геллер натянул поводья и обернулся к Саэрму.
– Что приказал передать Император? Теперь ты можешь говорить все, как есть…
– Командор мудр, – сквозь усы улыбнулся Саэрм, – Император на самом деле велел заучить подробности и передать их лично тебе. Этим дутым индюкам, генералам, не следует знать слишком много. А я – поклялся на алтаре Хаттара, что скорее умру, чем выдам тайны Императора.
– Говори, – Геллер пожал плечами, – слово Императора свято для меня так же, как и для тебя.
– Император приказал передать, что все идет по плану. Армия, где будут собраны лучшие воины нелюди, уже должна ожидать вас на равнине, которая означена на карте как Огневая Пустошь. По словам Императора, на каждого воина дэйлор приходится по два-три человека, да и кавалерии у них нет. Маги дэйлор не примут участия. После решающего сражения король нелюди подпишет соглашение о капитуляции, позволит армии войти в Дэйлорон и занять столицу… Мы не рискуем ровным счетом ничем, командор.
Геллер промолчал.
На языке так и вертелся вопрос – откуда у Владыки такая уверенность в том, что нелюдь выйдет на открытое место? Но произнести это – значило усомниться в священной воле Императора. А потому Геллер промолчал, полностью положившись на мудрость Владыки.
– Это – все? – спросил он у Саэрма.
Воин коротко кивнул.
– Расскажи, что нового в столице, – попросил Геллер старого приятеля, – ты ведь недавно оттуда…
Саэрм беззаботно махнул рукой.
– Все по-прежнему, Геллер. Ничего не меняется в белокаменном Алларене, разве что только… Перед моим отъездом маги что-то натворили в Закрытом городе, на бедняцкий квартал пролился черный дождь – и все, кто там жили, уснули вечным сном.
– А что Император? – Геллер приподнял брови. Еще не было такого, чтобы маги вредили жителям столицы…
– А что – Император? – усмехнулся Саэрм, – к нему сразу явился маг с повинной. Дескать, ошиблись они в расчетах, видите ли… Ну, и наш Владыка, чтобы унять недовольство черни в городе, приказал раздать милостыню. На том все затихло.
– И, конечно же, они по-прежнему не желают служить Империи, – уточнил командор, трогая поводья.
– Ни под каким видом, насколько мне известно.
– Что ж… Спасибо тебе, Саэрм, за новости, – не удержавшись, Геллер хлопнул воина по плечу, – пожалуй, нам пора вернуться.
– Император приказал мне присутствовать при сражении – и вернуться после того, как армия войдет в Дэйлорон, – тихо сказал Саэрм, – а сам я очень рад возможности быть рядом с тенью нашего владыки.
– И я рад тому, что ты будешь рядом, – просто ответил Геллер, – у генералов слишком постные рожи, и они мне порядком надоели.
Пришпорив коней, они поскакали в авангард армии.
Ночью Геллер, ворочаясь в постели, решил припомнить что-нибудь о дейлор из того, о чем читал в старых книгах, но то, что он вспомнил, говорило отнюдь не в пользу людей.
Было время, когда дэйлор жили и на равнинах, тихие, миролюбивые существа. Их народ не был многочисленным и, хоть и плодили они немало личинок, только одна из десяти после окукливания становилась полноценным дэйлор. Девять оставшихся попросту погибали при окукливании.
Когда первая волна переселенцев с юга захлестнула дэйлор, нелюдь взялась за оружие; но ее очень быстро оттеснили в леса – древние, непроходимые, окруженные с юго-востока топями. Любопытно, но начиная с того времени в болотах прибавилось ночниц, упырей и зеркальников… Не говоря уж о кайэрских топях, где, по слухам, болотные ночницы селились сотнями, ближе к своей страшной королеве, и о Драконовых горах, где в глубоких пещерах прятались от солнца высшие вампиры, и где среди ледников жили Снежные драконы, замораживающие своим дыханием…
Так и катились годы, незаметно складываясь в столетия. Люди по возможности пакостили дэйлор, но в леса сунуться боялись; дэйлор, в свою очередь, делали мелкие гадости людям – но за пределы Дэйлорона не выходили, высылая лишь маленькие отряды разведчиков и палачей. Правда, Геллер помнил о двух очень давних, неудачных попытках вторжения, но помнил очень туманно. Единственное, чего точно не следовало делать – это вести армию в лесную чащу.
«Быть может, зря Император затеял все это?» – мелькнула ужасная мысль, – «А вдруг ничего не получится? Да и так ли уж необходим Империи Дэйлорон?»
Он тут же одернул себя, сердито закусил губу. Кто он такой, чтобы сомневаться в Его словах?!! Император – благороден, чист и добр. Его помыслы направлены только на благо Империи – не больше, не меньше. К тому же, нелюдь есть нелюдь. Никогда не будет мира между человеком – и существом, только внешне на него похожим.
* * *
Крестьяне появились на утро следующего дня, когда трубач дал сигнал сниматься с места ночевки.
Геллер наблюдал за тем, как сворачивают его небольшой шатер, в пол-уха слушая последние сплетни Алларена, когда дозорные притащили трех грязных оборванцев.
– Это еще кто такие? – командор нахмурился. Вражеские лазутчики? Но на дэйлор вроде не похожи… Да и не было еще случая, чтобы люди, даже по большой нужде, заключали сделку с нелюдью.
Пехотинец отсалютовал.
– Мой командор! Эти люди говорят, что, мол, ищут здесь самого главного.
Геллер скользнул взглядом по троице: старик и две крестьянки. Худые, в латанной-перелатанной одежде. Седые космы и бороду старика растрепал ветер, рукава серой рубахи едва прикрывали локти длинных костлявых рук. Щуря подслеповатые глаза, он вертел головой, озираясь, и поминутно одергивал свои рукава, безуспешно пытаясь спрятать под ними припухшие суставы. Женщины, в длиннополых рубахах и передниках, выглядели чуть более опрятно – самые обычные крестьянки, коих в Империи пруд пруди.
Молчание затянулось, и нарушил его старик.
– Так кто здесь главный? – голос его был хриплым, будто надорванным. Сказал, как пролаял.
Геллер все еще хмуро оглядывал странную троицу, тщась решить, что от него может понадобиться этим людям. Про себя он уже решил, что, ежели будут просить денег – даст немного и отправит восвояси.
– Что тебе нужно, отец? – мягко спросил он.
Старик уставился на него с нескрываемым удивлением. Даже рот не озаботился закрыть – но уже в следующее мгновение бухнулся на колени, заголосил:
– Спаситель ты наш! Выслушай нас, горемык, не гони, солнце ты наше ненаглядное!
Женщины тут же последовали его примеру; утренний воздух наполнился бабьим ревом и стенаниями. Геллер недоуменно переглянулся с Саэрмом – но бывалый вояка только пожал плечами.
– Я вас выслушаю, только не кричите так, – буркнул Геллер. Затем ему пришлось повторить те же слова, но только значительно громче.
Вопли оборвались, старик на четвереньках пополз к нему, видимо, намереваясь, облобызать сапоги, но путь ему красноречиво преградил наконечник копья – и он замер, испуганно съежившись.
– Говори, что за дело. Денег просить пришел? Дам – и проваливайте.
– Де-енег? – протянул старик, – нет, отец ты наш, избавитель…
– Так что вам нужно? – Геллер только руками развел, – я жду, пока вы скажете, а вы – сразу выть.
– Черная ведьма! – торжественно провозгласил старикан, все еще на коленях, – помоги нам, избавитель, совсем заела, дрянь… Покою нет!
Словно по команде, женщины принялись тихонько подвывать.
– А ну, тихо! – рявкнул командор, – что за ведьма, старик? И откуда вы явились? Да, и поднимитесь, нечего здесь колени стирать.
Зыркнув по сторонам, странный дед поднялся. Медленно поднялись и крестьянки.
– Здесь, недалече, ваше сиятельство. Мы-то долго добирались, а у вас кони быстрые. Если чуть взять к закату, наша деревня будет. А от нее – на север, туда, где нелюдь шастает… Вот там-то она, злодейка, и поселилась. Ветер быстро вести разносит, мы уж прослышали, что она одну деревню сожгла, ни единого человечка в живых не оставила. Потом долго бродила по дорогам, люди добрые решили ее прибить – так никто не вернулся. Всех порешила, тварь поганая. И вот – поселилась в мелколесье, в полудне пути от нашей деревни. Ребятки видели ее, эту ведьму…
– Мм… – Геллер, прищурившись, смотрел на крестьян. Было похоже на то, что говорят правду – да и с чего бы им лгать?
– И что вы хотите? – поинтересовался он.
– Истреби злодейку, сиятельный! Век тебя вспоминать будем! И детей твоим именем будем называть…
От подобной наглости Геллер на миг потерял дар речи. Перспектива существования деревни одних Геллеров вызвала самые настоящие спазмы смеха. Затем он представил себе, как отряжает войска на поиски пресловутой ведьмы, которая, быть может, всего лишь скрюченная, побитая жизненными невзгодами старуха, и, пытаясь хранить строгий вид, быстро отер выступившие на глазах слезы…
Но уже в следующее мгновение в голове мелькнула весьма занятная, на взгляд Геллера, мысль. Он совершенно внезапно вспомнил один разговор с Императором…
– Прикажу сравнять Закрытый город с землей, – раздраженно бросил владыка империи, – слишком высокомерные эти стариканы. Хоть ведьм да охотников нанимай, им в противовес…
– Гнев – не лучший советчик, – только и заметил Геллер. Он не был любопытен, но, когда речь заходила о магах, был готов ловить каждое слово.
Квентис пожал плечами.
– Я предложил им достаточно, но они твердят – мол, магия далека от светской власти, им-де ничего не нужно! – он яростно скомкал лист пергамента и швырнул его в стену, – они, видите ли, не заинтересованы ни в чем, кроме своих изысканий! А как они нужны мне, эти старички! Ведь их магия – это огромное могущество… Вот и приходят в голову мысли – а не нанять ли на службу пару-тройку хороших, знающих ведьм?
– Мне кажется, мой повелитель, что их магия несколько иной природы, нежели магия чародеев из Закрытого города, если уж говорить о противовесе, – осторожно молвил Геллер, – да и захотят ли ведьмы служить Империи?
– Это смотря что предложить, – усмехнулся Император. И глубоко задумался. Потом отрывисто добавил:
– А магия – все та же. Люди чуют только одну Силу.
Глядя на взъерошенного старика, Геллер чуть заметно улыбнулся уголком губ. Сумасшедшая мысль! Но… Если и правда – взять, да привезти в подарок Императору настоящую ведьму? А там – если подарок не придется по душе – пусть делает с ней, что хочет – хоть вешает, хоть на костре жарит, хоть на куски режет…
– А почему вы называете ее черной?
– Как же, избавитель наш! – старик всплеснул руками, – белая ведьма – она людей бережет, лечит и от темной нелюди оберегает – от упырей там, от ночниц… А черная ведьма – тьфу, погань! С нелюдью шастает, а своих ненавидит, зло творит…
– И что она вам сделала? – с усмешкой поинтересовался Геллер. Мысль о том, чтобы отвезти Императору страшную ведьму из леса казалась ему все заманчивей с каждым мгновением.
Старик пожевал губами.
– Ничего. Но кто сможет спокойно спать, когда она по ночам ходит вокруг деревни? А сама страшная, бледная, что покойник…
– Любопытно, – Геллер потер ладони друг о дружку, – она вам ничего не сделала, но вы хотите, чтобы воины Императора ее убили.
– Будет лучше, если сварить заживо, – посоветовала одна из крестьянок, – говорят, из костей сваренной ведьмы можно обереги от блуждающих духов сделать.
Безудержное веселье нахлынуло, подхватило и закружило в искрящемся водовороте. Геллер улыбнулся, глядя на застывших в ожидании просителей. Быть может, он сошел с ума? Командор, собирающийся оставить армию, и мчаться невесть куда, рисковать собственной жизнью, чтобы… Чтобы угодить Императору?
Или же он хотел сделать это для себя самого – разыскать настоящую черную ведьму, испытать то восхитительное чувство, какое бывает, когда острие меча вспарывает воздух в каком-нибудь дюйме от горла, увидеть и ощутить могущество темной Силы?.. По позвоночнику побежали мурашки, но это было донельзя приятное ощущение.
Он стоял на краю омута – и был готов нырнуть в него, вниз головой, чтобы увидеть на дне сокровище – и явить его белому свету.
Геллер постоял несколько минут, не произнося ни слова, пытаясь успокоиться. Разумеется, генералы расценят это как мальчишество – но – наплевать. Без него армия никуда не двинется. Только вот… А если все-таки сказанное этим стариком – ложь? От первого до последнего словца? Вдруг его поджидает засада лучников-дэйлор?
– Вы останетесь здесь, – резко сказал он, внимательно следя за лицами крестьян, – и если я не вернусь к вечеру, вас ожидает долгая и очень мучительная смерть.
– Мы будем молить Отца-Небо о твоей победе, владыка, – смиренно сказал старик, не опуская глаз, – ведьме проклятущей не одолеть сотню воинов Императора!
Геллер промолчал. То, что он планировал предпринять, могло показаться чистой воды безумием, и не только запуганным страшной старухой крестьянам.
* * *
К полудню они добрались до деревни. Саэрм за всю дорогу не проронил ни слова, над чем-то размышляя. Пятерка вояк из сотни «Летящие мечи» тоже оказалась немногословной. Въехав в лес, они поначалу следовали хоженой тропой, потом она затерялась – но стало видно приметное дерево, то, о котором говорил старик. Дерево это было выше своих собратьев из мелколесья. Словно занесло его сюда из самого Дэйлорона, где, по преданиям, деревья упираются верхушками в небосвод. И оно было абсолютно сухим, голым – торчало, как старая кость из зеленой мякоти крон.
Вот там-то, по словам крестьян, и следовало искать ведьмину хижину.
– Похоже, старик не солгал, – заметил негромко Саэрм, – чего ты хочешь, командор? Ты ведь не убивать ее едешь, это сразу видно.
Геллер неопределенно пожал плечами.
– Есть у меня кое-какие мысли, Саэрм. Только не буду говорить, пока не получится, не то спугну удачу…
Они приближались к высохшему дереву. Особо не скрываясь – чтобы ведьма могла спокойно разглядеть непрошенных гостей, если сочтет это необходимым. Геллер до рези в глазах всматривался в просветы между деревьями, в кружево кустарника, ища дом злодейки, держащей в таком страхе целую деревню. Отчего-то он полагал, что большая часть подвигов этой ведьмы – плод воображения крестьян… Ну ведь не могла же самая обычная женщина запросто истребить целую деревню?
«Она – не самая обычная», – одернул себя Геллер, – «она ведьма, притом черная. И надо быть начеку».
Первым хижину увидел один из мечников. Натянул поводья, и безмолвно поднял руку, призывая к вниманию. Геллер пригляделся – и правда: на крошечной полянке, напротив сухого дерева, стоял маленький, аккуратный домик, сплетенный из гибких прутьев, крытый вязанками можжевеловых веток. Как во всяком домике, там присутствовало некое подобие двери. И дверь эта была чуть приоткрыта, словно хозяйка ждала гостей…
Геллер едва смог унять дрожь возбуждения, охватившую его при виде хижины черной ведьмы. Оглянулся на Саэрма.
– Ну что, пойдешь со мной?
– Пойду, – тот усмехнулся, – хочешь поглядеть, каков я в деле? Император редко ошибается в людях, командор. В тебе он не ошибся, да и во мне, наверняка тоже. Я еще отцу его служил верно.
Полянки достигли без препятствий. Геллер уже начинал сильно сомневаться в правдивости всех ужасов, что рассказали про ведьму. Будь она настоящей, черной – уже наверняка бы устроила незваным гостям какое-нибудь испытание. Что-нибудь наподобие волчьей стаи…
Он сложил руки лодочкой, поднес ко рту.
– Э-эй! Есть кто живой?
Приоткрытая дверь осталась неподвижной. Геллер киркнул:
– Мы пришли с миром! Я, командор Империи, хочу потолковать с ведьмой!
Снова тишина.
– Похоже, ее здесь нет, – Саэрм бросил на него недоумевающий взгляд.
– Подожди, Саэрм. Дверь не заперта.
– А от кого ей запираться-то? Ни один вор не сунется к черной ведьме.
– Но мы-то пришли.
Геллер внимательно смотрел в черную щель между дверью и косяком. Не мелькнет ли женская юбка? Или бледное и страшное лицо?
– Что бы ты, командор, ни говорил – мне эта идея не нравится. Просили крестьяне извести негодную – давай-ка зашлем сюда пару сотен. Уж с таким-то количеством она не справится.
Геллер упрямо мотнул головой. Даже если ее здесь нет – они обшарят все близлежащие кусты, но старуху найдут. Он представил себе, как будет удивлен Император, когда к его трону подведут настоящую ведьму, и она даст торжественную присягу служить империи до самой смерти… И что теперь, отказаться от всего этого? Только потому, что негодница соизволила куда-то отлучиться?
– Эй, госпожа, если вы здесь – отзовитесь! Я хочу предложить вам сделку, выгодную и для вас, и для нас! Что толку сидеть в этакой глуши?
– Похоже, ей нравится сидеть в глуши, – с немалой долей ехидства заметил Саэрм.
– Что-то здесь не так. Пойдем, поглядим поближе?
– А если ловушка?
Геллер беззаботно махнул рукой.
– Плевать. Я уже давно мечтаю хоть раз поглядеть на настоящую ведьму. Страшно, но интересно.
На всякий случай положив пальцы на рукоять меча, Геллер осторожно двинулся вперед, готовый в любой момент отразить атаку.
Никто не напал на него. В воздухе застыла напряженная звенящая тишина.
«Странно все это», – мелькнуло в голове, когда Геллер резко отворил плетеную дверь. Пятно света упало на кучу мусора: серая пыль, какие-то перышки, мелкие косточки, глиняные черепки… А еще Геллер увидел белую руку, бессильно и неподвижно откинутую на весь этот хлам. В ноздри ударил запах крови.
– Гхм… Ну, что скажешь, Саэрм?
– Э… это что, и есть ведьма? – вояка казался весьма озадаченным. И куда только ехидство подевалось! Геллер покачал головой.
– Не знаю. Впрочем, я сомневаюсь в том, что это ее жертва.
Он еще раз поглядел на распростертое тело, на тонкие белые пальцы. Затем пригнулся и шагнул через порог. Запах крови стал почти осязаемым. Над головой противно зудела невесть откуда взявшаяся муха.
«Что-то не похожа она на страшную, уродливую старуху», – подумал Геллер, приседая на корточки рядом с неподвижным телом, – «правду говорят – у страха глаза велики… Они хотели видеть ее вареной, но, похоже, кто-то нас опередил».
Он снял перчатки, и почесал заросший щетиной подбородок. Легкое разочарование понемногу начало пускать корешки в душе. Надо же, он-то так надеялся сделать подарок своему властелину…
– Странно все это, Саэрм.
– Да, командор. Не лучше ли нам убраться восвояси?
– Разумеется. Любопытно, что же здесь стряслось?
Он протянул руку и коснулся ее шеи – кожа оказалась упругой и… теплой. Легонько надавил, моля Небеса о снисхождении… Все-таки она была еще жива, эта страшная ведьма. Под пальцем слабенько пульсировала жилка.
Взгляд наткнулся на кровавое пятно на воротнике. Геллер осторожно отогнул его и вздохнул. Оживали услышанные в детстве байки про вампиров, страшных и могущественных созданий, которым никто не может противостоять. Было похоже на то, что байки оказались не просто байками, если даже ведьме эта темная нелюдь оказалась не по зубам.
Саэрм присвистнул.
– Сдается мне, командор, нашла коса на камень. Такое вот ремесло у них – если не ты – то тебя!
– Она еще жива, – заметил Геллер.
И, уже не раздумывая, добавил:
– Мы берем ее с собой. Скачи вперед, мой добрый Саэрм, подготовь ей постель в моем шатре, горячей воды, холстины. А крестьян гони взашей… Если будут упорствовать, пригрози как следует.
Снова склонившись над ведьмой, Геллер осторожно убрал со лба спутанные седые волосы и невольно присвистнул: злодейка оказалась совсем еще молодой. Сердце невольно сжалось.
– Кто же тебя так, а? Эх, ты… Тебе бы в теплом доме сидеть, рукоделием заниматься – а ты в ведьмы подалась…
С бледных губ сорвался едва слышный стон. Рука на куче мусора дернулась, судорожно зашарила, словно ведьма пыталась что-то найти. Геллер взял эту беспокойную руку в свою и крепко сжал. Белое, как мел, лицо женщины исказила гримаса боли, веки затрепетали, и она вдруг открыла глаза – бессмысленные, затуманенные болью.
– Не бойся, только не бойся, – на всякий случай скороговоркой произнес Геллер, – я тебе помогу.
Ведьма с улыбкой посмотрела на него, но, похоже, дух ее путешествовал в неведомых краях. Она прошептала:
– Помоги мне…
И, закрыв глаза, замерла.
* * *
– Вы совсем ума лишились, командор! Вы не оставляете мне иного выбора, как написать обо всем Императору. Да, пусть узнает, что вся армия дожидается командора Геллера Накори, который целый день шастает в кустах в поисках какой-то девки!
Рыжие усы генерала Дисотто воинственно топорщились, лицо побагровело. Пухлые кулаки сжимались и разжимались, казалось – еще чуть-чуть, и он бросится в рукопашную. Откуда-то, как змея, выскользнул Гассет Райк, вкрадчиво прошипел:
– Успокойтесь, друг мой. Совершенно очевидно, что самому господину Накори подобное поведение не кажется чем-то… гхм… выходящим за нормы поведения командора имперской армии. Знаете ли, это приходит с возрастом. И я совершенно согласен с вами, что обо всем следует доложить Императору лично.
«Вцепились, как клещи,» – сердито подумал Геллер. А вслух ответил:
– Я действую исключительно в соответствии с инструкциями, полученными от Императора. Разумеется, вы, господа, можете писать сколько угодно и кому угодно, но я хочу, чтобы вы знали: я все-таки в своем уме. И никакой личной инициативы.
Клейв Дисотто фыркнул.
– Извините меня, командор, но мне не кажется, что наш владыка мог отдать вам приказ собирать избитых баб со всей округи.
– Тогда напишите ему, – Геллер заговорщицки подмигнул, – напишите ему, дражайший мой Клейв, и продемонстрируйте, что вы усомнились в его воле. А теперь – прошу прощения.
Коротко поклонившись двум генералам, Геллер проскользнул между ними и нырнул в прохладу своего шатра – как раз в тот момент, когда лекарь окончил осмотр раненой.
Саэрм оказался на редкость расторопным и настойчивым малым, хотя, конечно же, само слово «малый» едва ли подходило к бывалому вояке. Когда Геллер и мечники прибыли в лагерь так и не двинувшейся с места армии, все было готово: шатер заново раскрыт, внутри – лохань с горячей водой, чистая постель, куски чистого полотна, а самое главное – личный лекарь генерала Райка, умудренный жизнью старик.
Ведьма не приходила в себя. Геллер позволил себе быстрый взгляд в ее сторону: кожа да кости, в чем только душа держится. Потом лекарь аккуратно накрыл ее простыней, уложил безвольные руки вдоль тела. Многозначительно посмотрел на Геллера и покачал головой.
– Что? Плохо дело?
– Плохо, – лекарь пожал сухонькими плечами, – сам видишь, что плохо, командор. Очевидно то, что она столкнулась с вампиром, но тот ей хорошенько еще и бока намял. Живого места не оставил. Но вот чего я не могу понять…
Он аккуратно приподнял руку ведьмы, всю в черных синяках и продолжил:
– Посмотри, Геллер. Пальцы и ладони довольно серьезно обожжены, но это не работа вампира. Видишь, какая странная форма ожогов? Подойди, подойди, не стесняйся. Девочка тебя не покусает.
Геллер приблизился. Ожоги и в самом деле казались очень странными: по круглому волдырю на подушечке каждого пальца – и такое же небольшой круглый ожог в центре ладони.
– Сама она, что ли, их себе наделала, – пробормотал лекарь, – на другой руке то же самое.
Командор пожал плечами.
– Ты лучше скажи, жить она будет? Я ведь не зря ее притащил, хоть ты мне поверь.
– Меня не интересуют ваши… гм… разногласия с моим господином. Думаю, она может пережить все это. Хоть и худая, но, видать, крепкая, не из неженок. Только вот…
– Что?
– Если помрет, не забудь, Геллер, отрубить ей голову, набить рот чесноком и в сердце вколотить осиновый кол, – скороговоркой выпалил лекарь.
Геллер невольно приподнял брови.
– Да-да, Геллер, я серьезно говорю. Укушенный нелюдью нелюдью и станет. Понимаешь ты это?
И, раскланявшись, лекарь покинул шатер.
– Только этого мне и не хватало, – пробурчал Геллер. Подвинув табурет, сел в изголовье походной кровати.
Ведьма по-прежнему пребывала в глубоком забытьи. Ее грудь чуть заметно вздымалась под простыней, и это служило единственным признаком того, что она еще жива. Геллер вздохнул. Что ж, сегодня армия уже никуда не двинется, но вот завтра, на рассвете… Придется переложить бедняжку в крытую повозку и приставить Саэрма, чтобы приглядывал.
Если она дотянет до утра.
За матерчатыми стенками полыхал закат, отчего, казалось, даже сам воздух в шатре стал нежно-розовым. Только лицо ведьмы оставалось белым и безжизненным, как фарфоровое личико дорогой куклы. Темно-коричневые ресницы слиплись стрелками, и это придавало ей еще более жалкий и страдающий вид.
Геллер встал и, стараясь не шуметь, начал избавляться от доспехов. Аккуратно сложил их на место, но меч далеко не убирал, полагая, что во время похода лучше держать его поблизости.
Он уселся в удобное раскладное кресло, вытянул ноги и принялся размышлять о том, как он отвезет ведьму Императору, и как она станет первой ведьмой, присягнувшей на верность властелину. Ну, а там, глядишь, и прочие за ней потянутся – Геллер был просто уверен, что нет ничего хорошего в такой жизни, которую ведут эти загадочные люди.
Да, он отвезет ее в Алларен… Тут, как нельзя кстати, Геллер подумал о том, что у ведьмы совершенно нет одежды. Не говоря уж об изысканном туалете, в котором она появится в императорском дворце, у нее не было даже нижней рубахи. Но тут он решил, что пусть она сперва хоть немного поправится, а уж потом можно и об одежде подумать.
Геллер еще раз посмотрел на бледное лицо молодой женщины, и оно показалось ему чрезвычайно приятным. Командор вдруг поймал себя на том, что думает, какие будут у ведьмы глаза, когда она их откроет, и это его рассердило.
– Если откроет, идиот. Все, что мог, ты для нее уже сделал. Остается только ждать.
От звука его голоса ведьма вздрогнула; ее губы зашевелились, и Геллеру пришлось наклониться к самому ее лицу, чтобы расслышать. Он услышал два имени – Глорис и Эсвендил, но женщина упорно повторяла их снова и снова, как в бреду. Потом вдруг смолкла, и дыхание стало глубже, ровнее.
«Кто бы это мог быть?» – Геллер уселся обратно в кресло.
Розовый закат угасал, в шатре темнело. Он подумал о том, что следует отдать распоряжения относительно ночевки, но потом махнул рукой – доблестные генералы прекрасно справятся и без сопливого мальчишки, ставшего командором исключительно по прихоти владыки. Устроился поудобнее в кресле и стал смотреть на белеющий во мраке профиль. Ведьма казалась жалкой, беззащитной и очень одинокой. В сущности, скорее всего, таковой она и была…
И Геллер сам не заметил, как задремал.
Они пришли неслышно – две высокие рыжеволосые девушки, похожие друг на друга, как две капли воды. У обеих была бледная чистая кожа, пунцовые, соблазнительные губы и глаза теплого темно-зеленого цвета. Геллер попытался вскочить и выяснить, откуда они взялись в его шатре и как миновали охрану – но куда там! Тело словно оледенело. Не шевельнуться, ни крикнуть… Магия, не иначе…
Не обращая на Геллера внимания, две особы неслышно подошли к постели, где лежала ведьма. Одна из них, осторожно, чтобы не побеспокоить больную, уселась на краешек кровати. Другая осталась стоять, скрестив руки на груди.
Та девушка, что сидела, положила ладонь на лоб ведьме.
– Ну, как ты, дорогая? Это было тяжелым испытанием даже для тебя. Мы все знаем.
Бледные губы раненой шевельнулись.
– Глорис? Ты… здесь… а где Эсвендил?
– Я тут, сестренка, – мигом отозвалась вторая девушка, – мы тебе поможем.
Лицо ведьмы болезненно сморщилось.
– Вы никогда… не оставите меня? Каждый раз… вы лишаете меня рассудка. Это так страшно… когда летишь в пропасть, и нет надежды…
– Отчего же? Надежда всегда есть, – мягко возразила та, кого назвали Глорис, – она есть даже для нас. Когда мы воссоединимся, то станем свободными.
– Мне больно, – прошептала ведьма, – мне больно и страшно. Вы отдали мне свою силу, но кто я? Я слишком одинока, чтобы быть хоть кем-нибудь…
Она открыла глаза – и Геллер увидел, что они такие же, как и у двух других девушек. А еще он увидел, что ведьма похожа на них – как третья капля воды на двух своих сестер.
– Не нужно, – сказала Эсвендил, – не говори так. Ты – Миральда. И ты значишь больше, чем тебе кажется. Не обязательно для кого-то, а лишь для тебя самой.
– Оставь прошлое прошлому, – улыбнулась Глорис, – жизнь еще не прожита. Ты поправишься, и…
– И что? Что дальше? – ведьма приподнялась на локте, – вы ведь наверняка знаете, что меня называют черной ведьмой! Мне нигде нет места, кроме, пожалуй…
– Ты с ума сошла! – всплеснула руками Эсвендил, – и думать не моги об этом! Неужели ты хочешь, чтобы мы ждали тебя вечность?
– Ночницы тоже умирают, – ведьма откинулась на подушку.
– Не так часто, как ты думаешь, – поправила Глорис, – послушай меня, душенька… А что ты думаешь об этом красавчике?
И она насмешливо поглядела на Геллера, который затих, жадно ловя каждое их слово и безуспешно пытаясь разобраться, что к чему.
– Я не знаю его, – как-то тускло ответила ведьма, – но он человек, а это значит, что мне следует уйти так быстро, как только я смогу это сделать.
– Фу, Миральда, ты меня разочаровываешь, – покачала головой Эсвендил, – ты и в самом деле больна, твой рассудок болен. Но болезнь эту еще можно выжечь. Огнем.
– Правда, сдается мне, этого милого мальчика куда как больше беспокоит его собственное благополучие, чем твое, – прошелестела Глорис, пристально глядя на Геллера, – о, я знаю… Он думает только об Императоре! Хм. А будет занятно, если он, в итоге, и погибнет от руки своего владыки… Да, забавно и грустно.
На лбу выступили холодные капли пота.
«Это сон. Всего лишь сон… СОН!!!»
– Нет, пусть живет, – мягко возразила ведьма, – он не бросил меня.
Будучи не в состоянии пошевелиться, Геллер только и мог, что наблюдать, как рыжеволосая девица шагнула к нему и развязно плюхнулась на колени. Кожу обожгло холодом.
– Ты ведь не обидишь нашу сестренку? – прошептала Глорис, – ей и без того досталось слишком много. Ты ведь не дашь ей окончательно лишиться разума?
Геллер хотел возмутиться, столкнуть ее, в конце концов – но не мог ни шевельнуться, ни сказать что-либо. Девица усмехнулась. А потом поцеловала – очень завораживающе-нежно, но от этого поцелуя все тело скрутило такая боль, что Геллер, вдруг обретя голос, закричал.
И проснулся.
– Командор! Командор Геллер!!! Что с вами? – его усиленно тряс за плечо часовой, место которого было в аккурат перед входом в шатер. Геллер с досадой стряхнул руку, вскользь глянул на ведьму – никаких изменений.
– Ничего, все в порядке. Оставь меня.
Солдат обиженно шмыгнул носом, не удержавшись, зыркнул на неподвижную женщину – и вышел.
А Геллер откинулся в кресле, с трудом переводя дыхание. И приснится же такое! Чтобы окончательно успокоиться, он сделал пару глотков из фляжки – спиртное горячей волной прокатилось вниз по горлу.
Но что бы означал этот сон?
Он уперся локтями в край кровати и склонился к самому лицу ведьмы. Уж не ее ли это штучки?
Геллер задумчиво смотрел на бледное лицо. Те, другие, были так на нее похожи! В чем же здесь дело?
За тонкими стенками шатра занимался новый день. Еще каких-нибудь пол часа – и огромная армия двинется дальше, навстречу победе, во славу Империи.
Ведьма дожила до утра.
И Геллер, сам не зная зачем, назвал ее – так, как ее называли в странном сне.
– Миральда.
Ведьма открыла глаза столь внезапно, что командор невольно отшатнулся, но быстро взял себя в руки.
– Как хорошо, что ты пришла в себя. Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. На вот, выпей…
Он ловко подсунул пальцы под ее затылок, приподнял голову – и другой рукой влил в рот немного вина. В конце концов, красное вино всегда шло на пользу тем, кто потерял много крови. Ведьма закашлялась, задышала часто-часто, будто ей не хватало воздуха, но потом быстро успокоилась. И даже чуть улыбнулась.
…Глаза ее были теплого темно-зеленого цвета, как и у двух девушек из сна, так похожих на нее. Только, к недоумению и разочарованию Геллера, взгляд этих глаз был направлен не на него – а куда-то сквозь, будто ведьма смотрела за грань мира смертных.
* * *
И снова гул, лошадиное ржание, топот тысяч ног. Как черная змея, ползет и ползет армия великой Империи на завоевание новых земель…
– И все-таки, командор, я взял на себя смелость написать донесение Императору.
– Безусловно, вы поступили правильно, Дисотто, – Геллер с неприязнью окинул взглядом лощеного генерала, – в таком случае, мне не остается ничего, как самому написать донесение с изложением истинной сути происходящего.
Клейв Дисотто не смутился.
– Воля ваша, командор. Только это непозволительная роскошь – из-за какой-то бродяжки задерживать на целые сутки всю армию, вы так не считаете?
– Я считаю, что вы хотите занять мое место, – Геллер ухмыльнулся прямо в бесцветные, как мутное стекло, глазки генерала, – и потому с таким рвением пишете донесения. Впрочем, Император мудр – и я целиком уповаю на его волю.
Отметив, что Дисотто все-таки побледнел, Геллер дал шпоры коню и поскакал в арьегард армии, туда, где в крытой повозке везли ведьму.
Саэрм, на которого Геллер возложил обязанности сиделки, встретил его лучезарной улыбкой.
– Она улыбнулась, – сообщил воин, – малышка улыбнулась. Но это была грустная улыбка, и по-прежнему она глядит куда-то вдаль, не видя ничего вокруг.
Командор тихо выругался. Ну что ей еще надо, этой ведьме? А, может быть, она и вправду сбрендила, и ничего от нее теперь не добьешься?
– Ты с ней разговаривать не пытался? – спросил она Саэрма.
– Пытался. Только она меня не слышит и не видит. Все зовет какую-то Глорис. А еще Эсвендил. Я вот подумал, может, это родня какая?
Геллер промолчал. Не рассказывать же Саэрму про сон.
– Понемногу даю ей пить разбавленного вина с корицей, – продолжил доклад воин, – она глотает, но меня все равно не видит, хоть ты тресни!
– Надо бы спросить у лекаря, что бы это могло означать, – пробормотал Геллер. Отогнув полог, он заглянул в темное нутро повозки; сноп яркого света упал на лицо ведьмы… Миральды… Но она даже не шевельнулась. Даже не зажмурилась.
Геллер выругался еще раз и опустил полог.
– Ты молодец, Саэрм. Я уж замолвлю словечко перед Императором.
– Будем стараться, – бодро отозвался воин, – спасибо, командор… А девчонку жалко. Видать, здорово ей досталось…
Геллер отпустил поводья, и горячий конь, словно выпущенная из лука стрела, рванулся вперед. Туда, где должен быть командор, в авангард.
Ведь только такие военачальники, как Райк и Дисотто, могут позволить себе осторожненько ехать в середине людского моря, защищенные со всех сторон, зажатые черными латами, потными лошадиными боками… Но – в безопасности.
А ему хотелось, чтобы в лицо бил свежий ветер, чтобы видеть, куда движется армия – и, конечно же, вести ее за собой. Как и положено командору Империи.
Теперь они двигались на восток, к Огневой пустоши. Геллер все-таки вспомнил эту старую историю. О том, как люди предприняли попытку вторгнуться в Дэйлорон. Вошли в мелоколесье – и почти сразу же наткнулись на седого дэйлор. Он им приказал повернуть – дескать, довольствуйтесь тем, что уже имеете. Но его, само собой, никто не думал слушать. И тогда дэйлор, оказавшийся чародеем, произнес страшное заклятье. Его тело лопнуло, исторгая из себя кошмарное пламя; погибнув сам, он утащил вслед почти двадцать сотен людей – огромное число по тем временам. А черная проплешина, уродливый шрам в зеленой губке леса, так и не заросла за три столетия.
Вот там-то и решил Император дать решающий бой народу дэйлор – словно желая припомнить старое и отомстить.
«Получается, один маг дэйлор смог уничтожить целую армию», – размышлял Геллер, – «а что могут чародеи Закрытого города? Хотелось бы мне знать…»
Маги вышеупомянутого города, угнездившегося в самом сердце Алларена, столицы Империи, всегда манили его как нечто загадочное и непостижимое. Геллеру хотелось хоть одним глазком взглянуть на то, как они живут, что едят и пьют. Говаривали, что очень редко в Закрытый город берут нового ученика – но во время жизни Геллера при императорском дворе этого не произошло ни разу – по крайней мере, ни разу не открылись ворота цитадели.
Правда, один раз ему довелось лицезреть мага, который явился на прием к Квентису, когда старый император отошел в мир иной. Это был очень высокий, сухопарый мужчина, средних лет. У него было болезненно-одутловатое лицо, обрамленное коротким ежиком седых волос; водянистые глаза, полуприкрытые тяжелыми, отекшими веками; тонкие губы, по которым время от времени скользила презрительная улыбка – будто все, что происходило в императорском дворце, и гроша ломаного не стоило. Одет чародей был богато, все пальцы – в перстнях. Только были это не совсем обычные перстни, Геллер обратил внимание, что каждый из них имел вид звериной морды – то волка с разверзнутой пастью, то рыси, то летучей мыши. И выполнены были звериные личины так, что, казалось, вот-вот заклацают зубами, завертят головами… Геллер не слышал, о чем беседовал маг с молодым владыкой Империи, знал только, что после этого разговора Квентис ходил сам не свой.
«Слишком много они хотят», – зло обронил он, – «Теперь понимаю, почему отец сторонился их. Империя обойдется и без магов, пусть себе сидят дальше в своем улье…»
– Командор! Командор! – запыхавшись, подлетел один из полутысячников, – к нам вроде армия движется!
Геллер взглянул в направлении, куда указывал воин – и правда, с востока полз по степи, перемежающейся с мелколесьем, черный слизень имперских тысяч. Откуда ни возьмись, вынырнули Райк и Дисотто.
– Извольте, командор, встретить подкрепление.
Геллер раздраженно передернул плечами. Они, конечно, вправе считать его сопляком-выскочкой – но столь явная демонстрация пренебрежения начинала надоедать. Чего они добиваются, пытаясь выставить его на посмешище?
– Мне кажется, что воины империи еще слишком далеко, чтобы оказывать им почести, – заметил он, – Я встречу их чуть позже.
Не говоря более ни слова, развернул коня – и удалился. Но отнюдь не в том направлении, о котором говорили генералы Императора. Геллер направился проведать ведьму.
Все было по-прежнему. Женщина не приходила в себя; глаза ее оставались открытыми, но смотрела она вдаль, куда-то сквозь верх повозки; губы беспрестанно шевелились, тонкие пальцы нервно теребили покрывало.
– Хотел бы я знать, что она видит, – кивнул на ведьму Саэрм, – а может, командор, помешалась девка, и зря ты ее тащишь? Может, куда как добрее добить?
Геллер с сомнением покачал головой. Была правда в словах седовласого воина; дух ведьмы витал далеко, в иных мирах, и было неведомо, вернется ли он. Но убить? Распрощаться с собственными честолюбивыми помыслами?
– Нам некуда торопиться, Саэрм. Пусть себе… Неприятностей от нее никаких. Может, еще оклемается…
Совсем некстати Геллер вспомнил странный сон. Что это было? Те две рыжеволосых красавицы, называвшие ведьму своей сестрой – быть может, они и правда ее сестры?.. Он покачал головой. Все было странно и непонятно, а это состояние Геллер терпеть не мог.
– Думаю, все скоро решится, – сказал он скорее для того, чтобы успокоить самого себя, – продолжай нести службу, Саэрм.
Назад: Глава 4 Колодец Памяти
Дальше: Глава 6 Когда смешаны карты