Ведун Пашка Седов в конце концов собрался на рыбалку. У него, как и у любого заядлого рыбака, имелись свои потаенные места на берегах обширного озера. Оберегая личную «вотчину» от деревенских конкурентов Пашка всегда врал, описывая богатые уловом места совсем не там, где рыбачил сам. Кому придет в голову, наивно считал он, устраивать ловлю совсем рядом со старым кладбищем? Действительно, поддаваясь неясному зову, все рыбаки почему-то старались отойти подальше от деревни, на полном серьезе предполагая нежелание рыбы подплывать к деревенскому берегу.

В отличие от настоящих фанатов лески и крючка молодой человек считал процесс рыбалки важнее конечного результата. Вот и теперь, приготовив снасти и накопав полную банку червей, он затемно вышел из дома, прячась от любопытных односельчан. По сути дела ему просто хотелось немного уединиться и отвлечься от назойливых в своем сердоболии родственников. Всеобъемлющая опека многочисленных бабушек и тетушек для двадцатишестилетнего парня стала еще большей обузой, чем гипс, который ему пришлось носить почти целый месяц. Но сейчас он чувствовал себя полностью здоровым и ему хотелось немного развеяться и отвлечься от всего.

Белые ночи приблизились к северным местам вплотную, но еще не вошли в силу. В четыре утра начинало светать, и короткая майская ночная темнота нехотя отступала под напором восходящего солнца.

Насвистывая ставший модным в последнее время мотивчик, Пашка вышел на узкую тропинку, ведущую к заветному месту на берегу. Душа пела в стиле глупого диско. Длинное удилище качалось в ритм с шагами. «Куда идем мы с Пятачком большой-большой секрет, не расскажем мы о нем. О нет, и нет, и нет», — в унисон постукивало сердце.

Вывернув из-за высоких деревьев, окружавших небольшую песчаную излучину, рыбак уже было бросил пакет и снасти у заветного камешка, но посторонние звуки сразу сбили лирический настрой. Настроение упало до минимума. Среди деревьев на берегу сидели два незнакомых мужика и о чем-то задушевно беседовали. Рядом из воды торчала объемистая темно-зеленая бутыль, а на постеленной у кромки воды тряпице валялось несколько белых пластиковых стаканчиков. На появившегося парня они не обратили ни малейшего внимания.

Стараясь не шуметь, Пашка осторожно прошел за их спинами в сторону далеко вдающегося в озеро каменистого, заросшего густыми колючими кустами мыса. Там, на самом его краю, имелась удобная лысая площадка, не обозреваемая с излучины и, по мнению Седова, пригодная для плодотворной рыбалки.

С маленькой проплешины, окруженной с трех сторон густыми кустами, того, что творилось на излучине, видно не было. А у рыбака, собственно, созерцание затянувшейся пьянки восторга и не вызывало. В зрителях предстоящих удач или неудач такой крутой профессионал-рыболов тоже не нуждался. Поэтому, лишь убедившись в недосягаемости от посторонних взоров и возможных глупых советов типа «подсекай» или «дай поудить», он с облегчением предался процессу рыбной ловли.

Клев выдался на славу! Казалось, что местные окуни объявили вендетту всем червям, попавшим в воду. Крупные полосатые рыбины с настойчивостью камикадзе атаковали наживку и если хватали ее, то только на заглот. В течение часа пластиковое ведро наполовину наполнилось рыбой. Затем наступил момент, когда рыбы и черви объявили перемирие, и клев прекратился. В течение следующего часа никто не потревожил ни одного червяка, что скорбно корчились на острых крючках.

Даже торжественное оплевывание наживки желаемого результата не принесло.

Зеленые кузнечики и жирные мухи аппетита у водоплавающих также не вызвали. Рыбак, вздохнув, решил вернуться к излучине, где можно побегать по берегу, не боясь зацепиться удилищем за ветви деревьев. С имеющимся в ведерке уловом зрителей можно теперь не стесняться и на все их советы гордо не обращать внимания. Пусть сами столько наловят, а потом уже дают советы, как подсекать или наживку насаживать.

Узкий песчаный пляж на этот раз радовал пустотой. Пьяницы куда-то пропали, даже не загадив чистый берег. Седов сразу же закинул снасти в спокойную воду. В прозрачной глубине шустрыми стайками проплывали мальки, полосатыми подлодками курсировали огромные окуни. К рыбацкому сожалению, проявлять интереса к вяло шевелящейся на чистом песчаном дне наживке никто не спешил. Под набирающим силу солнцем поплавок торчал из воды абсолютно неподвижно.

Не поддаваясь унынию, рыбак решился на следующий шаг. Сбросив на просохший песок брюки, с удочкой в руках, Пашка, шипя от холода, зашел по колено в воду. Насадив на крючок наживку, он уже собрался закинуть снасть подальше в озеро, как вдруг перед ним забурлила вода и на поверхность вынырнула русалка.

Вопреки сказкам и расхожим домыслам, представшая на округлившиеся в удивлении глаза молодого человека водяная особь не соответствовала привычным с детства стандартам. Во-первых, она оказалась не так молода и совсем не прекрасна. Во-вторых, на нее был напялен нелепый жилет неопределенного цвета, завязанный на длинные ленточки водорослей. В-третьих, рыбьего хвоста, покрытого крупной чешуей, ведун не смог бы разглядеть при всем своем желании по причине его отсутствия, а ноги оканчивались узкими ластами. Русалка, разбрасывая брызги, приняла вертикальное положение и встала напротив размахнувшегося удилищем рыбака.

Рыбак с радостью заметил, что никакого желания, глядя на водяную деву он не испытывает. Этот факт его сильно воодушевил. Ведь всем известно, что водяницы сначала завлекают обманом и ласками свои жертвы в воду и лишь потом топят. А эта? По Пашкиному мнению, надо или упиться до такого состояния, что красивым кажется все, на что смотришь, и хочешь того, на что падает глаз, или быть поганым извращенцем, только тогда и можно безбоязненно глядеть на эту водную нечисть.

С шумом выплеснув из себя воду, водяница долгим кашлем прочистила горло и вызывающе взглянула на рыболова мутными оловянными глазами. Ведун на всякий случай сделал шаг назад, но русалку уже тянуло поскандалить. Откинув с бледного лба редкие прядки серо-зеленых волос, она противно заголосила:

— Ты что это, охальник, зенки свои вылупил? Срам один: без штанов по озеру шаришься, девушек честных в смущение вводишь! Бесстыдство разводишь! Я Хозяину расскажу, как ты блуд на озере чинишь!

Встряхнув перепончатыми руками, «честная девушка» хлопнула широкими ладонями по воде, обрызгав Пашку с ног до головы. Промокший в мгновение ока рыболов с воплем выскочил на берег, но русалка не унималась. Подойдя к самому урезу воды, она продолжала вопить ругательства вперемешку с оскорблениями. От злости ее грудь заходила как насос, и хлипкая жилеточка на травяных завязочках не выдержала такого испытания на прочность, развалившись на куски. Издав возмущенный вопль, русалка сначала попыталась прикрыться ладошкой, но, взглянув на катающегося от смеха по берегу парня, снова замахала руками и, отчаянно матерясь, продолжила поносить всех мужчин мира. И Пашку в том числе.

— Да ты не волнуйся, они — бабы, все таковы, — послышался из-за Пашкиной спины незнакомый хрипло-Батый голос.

Оглянувшись, Седов увидел двоих мужиков, что утром сидели на пляже. Сейчас они расположились в лесном тенечке под раскидистой березой и весело улыбались, слушая русалкины словообороты. А та, увидев что понравившийся объект отвернулся, завопила до звона в ушах:

— Ах ты, гад ползучий, сначала смутил, почти совратил, а теперь морду воротишь! Паскудник! Извращенец волосатый! — вращая вытаращенными глазами, бушевала водяная дева. — Я найду управу на тебя. Сволочь! Ну-ка, быстро в воду вернулся! Иди сюда, что я тебе говорю!

Мужички под деревом покатывались со смеху, а невезучий рыболов, надев штаны и подхватив снасти, подошел к ним.

— Присаживайтесь, молодой человек, — гостеприимно показал на поросший травой бугорок совершенно седой старичок в старомодной пиджачной паре, — отдохни, а то подруга у тебя больно гонористая. Как ты только с такой скандалисткой связался?

— Да только подруги этой лицо мне знакомо... — поддержал разговор второй мужичок, одетый в старорежимный офицерский френч и темно-зеленые бриджи. — Не Лушка ли это Феофанова? Ты, Евграфыч, должен был помнить ее, она как раз перед германской войной утопла.

Прищурив мутные глаза, мужичок закричал беснующейся на мелководье русалке:

— Лушка! Мать твою перемать! Это ты, что ли?

Водяница удивленно ойкнула и уставилась на мужичков. Ее толстые бледные губы расплылись в улыбке, и, всплеснув ластами, она, радостно глядя на пожилую парочку, затараторила:

— Наше вам, Егор Евграфович, и вам, Лука Денисович, сколько лет сколько зим. Обрадую Озерного Хозяина, что виделась с вами. Да и подружкам будет что рассказать. Вот радость-то какая!

Пашка подозрительно всмотрелся в неожиданных собеседников и... ужаснулся. Егор и Лука оказались самыми настоящими мертвяками. Но то, что они средь бела дня сидели под деревом, распивая вино, и совершенно не боялись света, его немного смутило. Все увиденное здесь показалось ему неправильным, неестественным. Да еще эта сексуально озабоченная русалка, которая после приглашения старичков резво вылезла из воды и присоединилась к странной компании. Поддавшись страху, рыболов начал потихоньку отодвигаться от рассевшейся на берегу нежити, стараясь сделать это как можно незаметнее.

— Э-э, молодой человек, да ты нас не бойся, — заметив Пашкины поползновения, укоризненно пробормотал седенький Лука. — Мы ж не упыри какие, да и ведунов чуем издалека. Себе дороже с вашим братом тяжбу вести. От нас вреда тебе не будет. Посидим, поговорим, вина попьем. Да и с Лушкой помирим. Уважь стариков! Ведь сегодня день-то какой — двадцать первое мая. В этот день нас с Евграфычем и похоронили в восемнадцатом году. Вот теперь празднуем эту скорбную дату. Но вино настоящее! Мне его в могилку родичи положили. Знали, как приятное напоследок сделать. Ох и крепкая, зараза! Сам попробуй — убедишься.

Он уверенно разлил по пластиковым стаканчикам густое красное вино. Русалка, глупо хихикнув, одним махом осушила протянутый ей стакан и собакой разлеглась в ногах у Луки. Мертвяки не спеша прихлебывали рубиновую влагу, но Пашка не решался пригубить предложенный напиток. Заметив опасения на лице парня, старички наперебой стали уговаривать его выпить, расписывая уникальный букет выдержанного старого вина и его полезность для молодого организма. Аргументов типа «ты меня уважаешь?» они не приводили, по-видимому считая это само собой разумеющимся. Пашка с сомнением понюхал содержимое подсунутого Лукой чуть ли не под нос стакана. Терпкий запах старинного напитка будоражил ноздри. «Да пропади оно все пропадом!» — плюнул на свои страхи парень и решительно пригубил ароматную жидкость. На вкус вино оказалось даже очень. Такого Пашке пить никогда не доводилось. Евграфыч и Лука удовлетворенно зашушукались и предложили выпить еще. За них, за старое поколение, за грозных и мудрых предков. Дальше тосты покатились, как на грузинской свадьбе. Каждый старался перещеголять другого велеречивыми высказываниями, даже окосевшая Л ушка потребовала слова. Под ироничными взглядами стариков она приподняла полный стаканчик и, отчетливо булькнув нутром, произнесла:

— Предлагаю выпить за любовь.

Евграфыч как-то странно посмотрел на Седова, но развеселившийся Лука, лихо опустошив стаканчик, произнес, обращаясь ко всем:

— Любовь зла — полюбишь и козла.

Русалка обиженно булькнула и повела сбивчивый рассказ о неразделенной любви. Что-то похожее Пашка уже читал в детстве в сказке о русалочке. Постепенно повествование водяницы становилось все более сбивчивым, в конце концов рассказчица запуталась в словах и замолкла. Слушатели за такой, по их мнению, интересный рассказ поощрили русалку еще одним стаканом вина. Обрадованная реакцией, она выпила предложенное и еще порывалась что-то рассказать, но разговор перешел на другие темы.

Когда казавшаяся бездонной бутыль опустела, старички степенно собрали стаканчики и, завернув пустой сосуд в тряпицу, стали прощаться. Их лица сияли радостью.

— Ну, молодежь, прощевайте, а нам пора на отдых. Спасибо за компанию, душевно посидели. Уважили стариков. Может, через год снова встретимся, — наперебой говорили они. — Только девку глупую не бросай здесь, лучше в воду ее брось, а то беда с нею может случиться. А насчет любви русалочьей ты не волнуйся — к утру, она все забудет. Это ж простая водяница, а не берегиня. Для тех — да, любовь на веки.

Захмелевшая русалка выползла на прибрежный песок. На дальнейшее сил у нее не хватало. Она медленно гребла по воздуху и песку высохшими ластами и жалобно поскуливала. Пашка попробовал взять ее на руки, но тут же опустил. Весила водяная дева немало, и поднять ее одним махом оказалось невозможно. Старичков и след простыл. Пришлось самому кантовать скользкую тяжелую тушу по рыхлому песку почти три метра.

Спихнув Лушку в воду и облегченно вздохнув, Пашка засобирался домой. Никакого желания рыбачить дальше у него не было. Странная встреча в двух шагах от родной деревни всколыхнула в душе тонкое чувство утраты чего-то важного. Неуловимого. Такое бывает, когда ощущение потери предвосхищает саму потерю. Ладно, подумалось ему, потом разберусь, а пока пора возвращаться домой.

Собрав раскиданные по песку снасти, Седов едва успел сделать первый шаг в сторону деревни, как посередине заливчика с шумным плеском всколыхнулась вода и на поверхности показалась еще одна русалка. Она подплыла к своей пьяной подружке, безмятежно лежащей на мелководье. «Такая же губастая и некрасивая, — с сожалением констатировал парень. — И какой дурак расписал их красоту?» Не обращая внимания на замершего у воды парня, трезвая водяница схватила коллегу по водному цеху за волосы и уволокла за собой на глубину.

Подойдя к деревне, ведун все же зашел на старое кладбище. В тени раскидистых берез и сосен он нашел Две соседствующие могилки, на которых неровными буквами со старыми ятями были начертаны имена: «Егор Евграфович Бастров 16.06.1841-21.05.1918» и «Лука Денисович Кяхр 3.11.1853-21.05.1918».

На заросших травой аккуратных холмиках с чуть покосившимися деревянными крестами лежало по пустой пузатой зеленой бутыли и по два белых пластиковых стаканчика.