Красноватый закат бросал сквозь распахнутые окна яркие отблески на разрисованные стены. Нанесенные кистью художника пейзажи под лучами уставшего за день солнца приобретали дополнительные краски, и Акиму казалось, что со стен на него смотрит незнакомый чужой мир. Пораженный старейшина остановился, с удивлением вгляделся в изображенную Филиппом рощу на берегу лесного озера.

— А здесь и вправду красиво.

Голос Ольхи отвлек старика от созерцания. Вилия, с любопытством склонив набок голову, обошла спальню. На ее лице застыло восхищение.

— Нет, не зря Айна обратила внимание на этого человека. Я ощущаю силу его творений. Такая картина способна заворожить не хуже волшебной дудочки. Признаюсь — я была неправа. Рядом с таким чародеем моей девочке предстоит интересная жизнь.

Звенящий колокольчиками голос нелюди позволил Акиму до конца стряхнуть наваждение, вызванное освещенным закатным солнцем рисунком.

Погодь, — одернул впавшую в лирическое настроение вилию старейшина, — ты лучше скажи вот об этом. Его палец уперся в изображение девушки, стоящей на берегу лесного озера. — Тень упала на ее лицо и, словно уклоняясь от закрывающей солнечный свет руки, гибкая фигурка передвинулась в сторону. Аким испуганно отдернул руку и посмотрел на Ольху:

— Ты чего-нибудь понимаешь?

Вилия внимательно вгляделась в рисунок. Лицо приняло настороженное выражение. Старейшина заметил, как обострились ее черты — верхняя губа хищно задралась, обнажив кончики острых зубов, глаза превратились в узкие щелочки, перечеркнутые вертикальными зрачками, ноздри нервно затрепетали, словно пытаясь уловить незнакомый запах. Осторожным движением она протянула руку с удлинившимися ногтями к картине.

Девушка на рисунке подняла голову и стремительно бросилась в нарисованные заросли. Выведенные масляной краской листья колыхнулись и сомкнулись за мелькнувшей спиной.

— Что за чертовщина?

Вопрос Акима повис в воздухе. На его глазах Ольха прыгнула вперед, на картину, и, внезапно уменьшившись, возникла на нарисованном берегу. Лежавшая на изумрудной траве тень, оставшаяся от нарисованной и исчезнувшей девушки, зашевелилась. Темная клякса силуэта начала наливаться угольным цветом. Старейшина предупредительно закричал, даже не задумываясь о том, услышит ли его вилия или нет. На крик Акима в комнату вбежали находившиеся в соседней комнате люди. Не обращая внимания на вопросы, Басанов, не отрываясь, следил за развивающимися на картине событиями.

Айна вбежала в спальню последней, для нее уединение человеческого старейшины и Ольхи подразумевало тайные переговоры представителей двух рас. Яростный крик старика при полнейшем молчании старшей подруги вызвал огорчение. Ну чего там опять не поделили? Реакция людей, почти сразу же вломившихся в соседнюю дверь, насторожила, и она побежала вслед за ними.

Столпившиеся у одной из стен ламбушане напряженно смотрели на самый красивый, по мнению лесной девы, пейзаж. Ольхи нигде не было. Как бы отвечая на невысказанный вопрос, Филипп показал девушке на картину. Расширившимися от удивления глазами она всмотрелась в изображение и узнала в мечущейся на рисунке фигурке старшую подругу. Для вилии одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в атакующей Ольху твари черного тролля. Не раздумывая ни секунды, Айна, расталкивая столпившихся у стены людей, ринулась вперед. Венька попытался ее остановить, но, сбитый с ног неистовым порывом хрупкой на вид девушки, кубарем полетел за ней следом.

Проникновение в картину для Ольхи произошло мгновенно. Повинуясь внезапному порыву, вилия впрыгнула в пейзаж, не осознавая до конца, зачем она это делает. Лишь запоздалая мысль мелькнула после удара о жесткую землю: «Возможно ли потом вернуться?»

Открывшаяся глазам местность напоминала знакомые берега лесного озера, но при более тщательном осмотре стала заметнее разница между прототипом и тем, что было нарисовано. Запахи, несшиеся со всех сторон, поражали необычностью — от пряного до едко-кислого. Даже хрупкая трава под ногами издавала резкий дурманящий аромат. Неподвижно застывшая листва поражала ярким зеленым цветом. Зеркальная гладь озера отражала повисшее над горизонтом красное закатное солнце.

В спину дохнуло усилившимся ароматом мятой травы, и послышался легкий шорох. Вилия обернулась и настороженно замерла. В нескольких шагах над заостренными кончиками сломанных травинок заклубилось серое облачко, похожее на невесть откуда выплывший обрывок тумана. При полном отсутствии ветра оно стало перемещаться к берегу, одновременно наливаясь иссиня-черным цветом. Нижняя часть облачка вытянулась к воде и стала всасывать в себя озерную влагу. Не сводя глаз с клуба пара, принимавшего контуры тролля, Ольха инстинктивно сделала шаг назад. Встреча со злобным и сильным противником не входила в ее планы.

Черная фигура обрела плоть и крепко встала на массивные ноги, все еще погруженные до колен в воду. Желтые глаза уставились красными точками зрачков на подавшуюся назад женщину. С треском распахнулась усеянная треугольными зубами пасть, и глухой голос вырвался из черной как ночь глотки:

— Еда! Как я голоден!

С чавканьем выдрав из воды ноги, тролль прыгнул на прибрежный песок. Вилия инстинктивно сделала еще шаг назад. Из травы вылетело тонкое, похожее на бечеву щупальце и обвило лодыжки Ольхи. Женщина не удержалась и упала на спину. По-змеиному извиваясь, из земли полезли десятки упругих тонких щупалец, оплетая руки и ноги упавшей. Под радостный хохот тролля вилия отчаянно пыталась освободиться от нового врага.

— Земляной спрут поделится едой со мной! — Торжествующий голос тролля донесся до ушей распластанной на траве Ольхи.

Отчаяние придало сил лесной деве. Высвободив одну Руку из крепких захватов спрута, вилия длинными острыми когтями рассекала живые путы на своем теле. Тяжелые шаги, сопровождаемые хрустом травы, приближались. Вложив всю ярость в бросок, лесная дева, обрывая удерживающие ее щупальца, откатилась к нависающим над берегом кустам. В этот же миг из-под вспучившегося бугром дерна на том месте, где только что беспомощно лежала Ольха, высунулись несколько длинных стеблей со светящимися на верхушках шарами. Подошедший вплотную тролль походя ударил по ним ногой. Земля под ним вздрогнула, и наружу вылез похожий на корень дерева спрут. Перебирая многочисленными утончавшимися к концам корнями-щупальцами, он ринулся на возвышающуюся над ним черную тушу, стараясь оплести новую добычу. Издав громкий вопль, тролль подхватил спрута и, не обращая внимания на хлещущие по морде конечности, стал вгрызаться в похожую на кусок шевелящегося дерева плоть.

Используя небольшую передышку, предоставленную отвлекшимся на другого противника троллем, вилия постаралась встать на ноги. Ей предстоял бой с невероятно сильным, практически неуязвимым врагом.

В воздухе потемнело, словно маленькая тучка, пролетая над землей, на миг закрыла край солнца. За спиной тролля, продолжающего уничтожение спрута, на зеленой траве возникли две фигуры. Изумленная Ольха узнала Айну и человеческого охотника Веньку.

Молодая вилия, мгновенно оценив происходящее, схватила за руку опешившего от столь стремительно изменившейся обстановки охотника и, по дуге обходя увлеченного добычей тролля, приблизилась к старшей подруге. Черная зубастая рожа, на секунду оторвавшись от поглощения пищи, прочавкала набитым ртом:

— Много еды. Это хорошо.

Колыхнувшись, раздвинулись кусты, и выглянувшая из них копия Айны поманила незваных гостей странного мира в глубь непроглядной зелени.

Аким молча смотрел на развертывающееся на пейзаже действо. Тролль, увидев исчезновение добычи, широко разевая в крике пасть, отбросил остатки разгрызенного подземного существа. Метнулся по берегу взад-вперед и вломился в густую зелень прибрежных кустов. Ветви сомкнулись за черной спиной, берег озера опустел. Раскиданные по траве лохмотья растерзанного троллем существа зашевелились и колеблющимися движениями ушли под землю. Пейзаж застыл, как это и полагается Нормальной, нарисованной кистью и краскам картине.

— Что ты теперь мне скажешь обо всей этой хренотени? — возбужденно спросил художника удивленный до невозможности старейшина.

Филипп недоуменно развел руками и молча плюхнулся на стул. В его глазах выступили слезы. Вся поза отшельника выражала отчаяние. Зло ругнувшись, Аким вновь повернулся к пейзажу. Никаких изменений на изображении не наблюдалось.

— Вон они! — раздался из-за спины радостный возглас Силантия.

Старый лесничий стоял возле другой картины, на которой художник написал заросшие редкими кривыми деревьями скалы. Ведомые незнакомкой, вилии взбирались по иссеченным ветром камням, ловко подтягиваясь на сильных руках. Следом, начиная отставать, карабкался человек. Черное пятно тролля неумолимо двигалось им вслед, повторяя пройденный беглецами маршрут. Расстояние между ними постепенно сокращалось.

Старейшина разглядел открывшийся в неслышном крике рот проводницы. Акиму показалось, что она предлагает бросить изрядно уставшего Веньку на произвол судьбы, а самим увеличить темп движения.

— Филя, — позвал художника Басанов, шалея от пришедшей в голову мысли, — скорее нарисуй нашему парню оружие! Не тяни.

Поняв смысл сказанного, отшельник заметался по комнате, собирая кисти и краски. Пытаясь отвлечь чудовище от преследования, старейшина постучал по изображенному на рисунке камню, но результата это действие не принесло.

— Давай гранатомет малюй! — зашумел на отшельника Савелий.

Художник отмахнулся от лесничего, с зажатой в руКе кисточки сорвалась капля черной краски и кляксой легла на картину. Как раз между троллем и беглецами.

Одержимый голодом проглот остановился, появившаяся перед ним черная лужа вызвала необъяснимые опасения — именно так оценил Басанов выражение, возникшее на его подвижной морде.

Не обращая внимания на испорченный рисунок, Филипп тонкими штрихами нанес на вершине скалы, куда карабкались вилии и Венька, двухлезвийную укороченную алебарду. Чуть подумав, пририсовал к скале ступени, ведущие к неширокой плоской вершине. Аким неодобрительно хмыкнул. Там, где легко пройти человеку, для тролля вообще ровная дорога.

— Филя, — стараясь придать голосу спокойствие, произнес старейшина, — подумай, что нужно для создания перехода обратно. Пошевели мозгами и кистью.

Закончив изучение возникшего препятствия, тролль обошел пятно и быстрым шагом устремился к скале. Его движения излучали уверенность в исходе погони. Клякса же шевельнулась и тонким черным ручейком зазмеилась вслед за тварью.

Беглецы взобрались на вершину. Венька сразу же схватил увиденное на камнях оружие, а три вилии, взявшись за руки и прижавшись друг к другу спинами, осматривали прилегающие к скале окрестности.

— Куда теперь? — с сомнением спросила проводницу Ольха. — Я не вижу выхода. С этой скалы на другую сторону спуска нет. Позади тролль. Похоже на тупик. Придется драться.

— Здесь живет моя сестра. Она поможет, — уверенно ответила дева с картины и издала резкий свист. Эхо заметалось среди нагромождений камней. — Она нас слышит.

Тролль замер и недоуменно потрогал когтем гладкий скальный срез — ступени, по которым только что вбежала на вершину скалы потенциальная еда, исчезли. Разъяренный рев разнесся от подножия утеса и достиг замершего на миг ручейка.

Черная змейка, скользнув между камней, осторожно коснулась босой пятки твари. Тролль, почувствовав неладное, дернул ногой, но опоздал. Круглая пасть, усеянная множеством мелких зубов, уже присосалась к огрубевшей коже, длинное тонкое тело затрепетало в спазме и, медленно набухая, захлестало упругим концом хвоста по разбросанным вокруг камням. С истошным криком тролль попробовал оторвать от себя раздувающуюся черную ленту, но его сильные когтистые пальцы безуспешно скользили по гладкой лоснящейся коже напавшего существа.

Привлеченный криками и шумной возней, Венька осторожно заглянул вниз. У подножия скалы кипела яростная схватка. Грозный, непобедимый на вид тролль отчаянно пытался избавиться от вцепившейся ему в ногу громадной иссиня-черной змеи. Бой шел с переменным успехом, ломая кусты и круша камни, два сцепившихся тела катались по земле, пытаясь убить друг друга. Стараясь привлечь внимание вилий, охотник призывно замахал руками, но лесные девы продолжали неподвижно стоять, вглядываясь в раскинувшийся с другой стороны утеса лес. Поняв, что они заняты своими, непонятными ему делами, Венька вновь прильнул к краю скалы, стараясь не упустить мельчайших подробностей развернувшегося внизу зрелища.

Силы тролля стремительно убывали. Издав истошный крик, черный хищник попытался стряхнуть неизвестно откуда появившуюся скользкую тварь. В тот же миг атаковавшее его существо само отпустило ногу, вырвав при этом крупный кусок плоти. Затем, отпрянув, оно свернулось в мгновенно затуманившийся клубок и начало менять очертания. Тролль, хромая, отступил назад и уперся спиной в гладкие камни, которые до встречи с врагом пытался преодолеть. Дальше ему отступать тоже было просто некуда. А из черного клубка, синхронно лязгнув, выдвинулись две внушительные клешни, над чуть обозначившейся маленькой, но многоглазой головой, вооруженной клыками, вознесся сегментный хвост с длинным изогнутым шипом на конце. Тролль обреченно взвыл — исход боя у него сомнений не вызывал: выстоять против гигантского боевого скорпиона шансов не было, но сдаваться он не собирался.

Завороженный схваткой, Венька не почувствовал, как лесные девы присоединились к нему. Местная вилия, назвавшаяся Плющом, с ужасом смотрела на неравный бой раненого тролля с гигантским скорпионом.

— Жруна надо спасти, — глядя на новых друзей, твердо заявила она.

— Да пусть поубивают друг друга — нам же спокойнее будет! — возразил Венька и демонстративно сплюнул вниз.

— Нет.

В глазах Плюща плескалась боль, она прошла по краю утеса, явно в поисках места для спуска со скалы. Затем вернулась и снова обратилась к девам.

— Если метаморф убьет Жруна, то потом он доберется и до нас.

— А если твой Жрун убьет этого, как ты называешь, метаморфа, то он тоже съест и нас, — упрямо возразил охотник.

— Нет, — качнула головой Плющ. — Тогда Жрун наестся и очень долго никого не тронет. Он хороший, просто ему надо много есть.

— И как же нам убить метаморфа? — с иронией поинтересовалась Айна. — Если с ним тролль справиться не в состоянии, а мы слабее его.

— Вот этим.

Плющ показала на секиру, которую держал в руках охотник. Венька прижал к себе оружие и отрицательно замотал головой.

Для Акима драма, разыгравшаяся у подножия утеса, не стала неожиданностью — он подспудно ожидал подобного подвоха от ожившей картины. Не глядя на суетящихся у стены Филиппа и Силантия, Басанов-старший перебирал в уме возможные и невозможные варианты возвращения Веньки и лесных дев с полотна чокнутого художника в реальный мир. Но ничего толкового ему в голову не приходило. От размышлений старейшину оторвал неуемный лесничий.

— Слышь, Афанасьич, — дернул он Акима за рукав, — а может, просто дверь им нарисуем, с табличкой или указателем каким, да так, чтобы она — ну дверка эта — выходом на нас глядела.

— Какая дверь? — недоуменно смотря на Силантия, переспросил старейшина.

— Да ведь можно и обычную, а можно и калитку какую. Главное, чтобы она проход обозначала. К нам.

— И куда же мы ее поставим?

— Да хоть прямо на той горке. Филя, ты сможешь такое?

Басанов встрепенулся, идея лесничего ему стала понятна. А вот что хотел Филипп?..

— Стой! — Аким схватил художника за плечо. — Что ты делаешь?

Тот повернулся, в глазах отчаявшегося человека горел лихорадочный огонь. «Точно, чокнутый, — мелькнуло в голове старейшины. — Совсем крыша у парня съехала». Филипп показал на тянущуюся полукружьем над горизонтом радугу:

— Если они уйдут за эту грань, то будут в безопасности.

— Куда они попадут? Ты можешь сказать, художник хренов? — В голосе Акима зазвучала нескрываемая злость. — Как они вернутся сюда, домой?

Блеск в глазах отшельника пропал, на лице возникла безвольная улыбка, перешедшая в недоумевающую гримасу:

— Я считаю, что там — за горизонтом, находится рай. Место, где все счастливы и беззаботны.

— То есть они не вернутся, — констатировал прислушивавшийся к диалогу Силантий. — Дорога в один конец.

— Я сказал — не знаю! — неожиданно заорал, переходя в истеричное состояние, Филипп.

Кисточка, зажатая меж пальцев, с хрустом сломалась и разлетелась мелкими кусочками. Художник с удивлением посмотрел на них и, закрыв ладонями лицо, затрясся в рыданиях.

Акима окатила холодная ярость. Сложившаяся ситуация требовала быстрого и, самое главное, правильного решения, а впавший в истерику художник и суетливый старик только усугубляли дело.

— Веня, мы здесь совершенно чужие, и нам надо прислушаться к тому, что говорит Плющ, — уговаривала охотника Ольха, одновременно наблюдая за продолжающейся схваткой у подножия утеса. — Тролль нам пока не опасен, а вот от той твари никому не убежать. Поверь мне — я-то представляю, что это за чудовище внизу.

— А что я могу сделать? — уже вяло сопротивлялся Венька. — Прыгнуть вниз самому и ввязаться в драку? Кто от этого выиграет?

— Ты постарайся своим топором поразить метаморфа отсюда. Ведь для охотника умение метать любое оружие — дело обязательное.

— А вдруг все-таки промахнусь? У нас только один топор и есть. Даже защититься потом будет нечем.

— Смотрите! — прервала спор Айна. — Смотрите, какое чудо!

Спорщики дружно посмотрели в направлении протянутой руки. От края утеса в бесконечность пролегла радужная дорожка, огороженная с обеих сторон невысокими перилами. Она поднималась маленькими ступенями вверх и исчезала в небесной дали. Плющ с изумлением посмотрела на нее, в глазах обеих девушек мелькнул огонек надежды.

— А-а, будь что будет! — неожиданно для себя согласился с Ольхой Венька.

Не дожидаясь ответа, он метнул алебарду в нависшего над троллем скорпиона. Оружие, стремительно вращаясь, так что глаз мог уловить только смазанные быстрым движением контуры двойного лезвия, с хрустом вошло в спину шипастого чудовища и, ломая панцирные пластины, полностью погрузилось в тело. Из открывшейся раны повалил темный дым, и края пролома в панцире сразу же начали оплывать, подобно воску на огне. Суставчатые лапы подогнулись, потерявшая опору огромная туша с грохотом рухнула на камни. Прижатый к скале тролль в последний момент успел отпрыгнуть в сторону и сразу же закрутил головой, стараясь углядеть нового врага. Убедившись в том, что ему ничего не угрожает, он с торжествующим воплем подскочил к поверженному скорпиону и стал торопливо отрывать ему конечности, сразу же засовывая их в свою пасть.

Венька с брезгливым интересом смотрел на набивающего желудок зверя. От омерзительного зрелища его отвлекли лесные девы. Ольха погладила охотника по плечу и звенящим колокольчиками голосом сказала:

— Пусть Жрун наестся. Благодаря тебе у нас появилось время для спокойного пути. Пойдем быстрее, кто знает, что нас ждет дальше, но и задерживаться здесь нельзя.

Айна уже ступила на небесную дорогу и, оглядываясь, торопила своих спутников. Лишь Плющ оставалась на утесе.

— Это ваша дорога, — с грустью проговорила она, — я останусь здесь. Путь на небо мне заказан. И к тому же как я могу бросить бедного Жруна — он без меня пропадет. Прощайте!

Картинная вилия спрыгнула со скалы. Венька охнул и подбежал к самому краю утеса. Лесная дева легкими шагами мчалась среди причудливо разбросанных камней, а за ней верной собакой следовал тролль, неся в руках недоеденные остатки метаморфа.

— Веня, Вениамин, пошли быстрее. Солнце уже заходит, — донеслись до охотника голоса со стороны радужного моста.

Он развернулся и быстрыми шагами устремился к ожидающим девам.

— На, пей. — Аким протянул кружку с холодной водой Филиппу. — И слушай меня внимательно.

Успокоившийся художник поднял глаза на старейшину. Лицо Басанова казалось высеченным из камня, только в глазах мелькали старательно гасимые огоньки. Стоявший рядом Силантий держал наготове краски и новые кисти, изредка бросая взгляд на разрисованную стену.

— Сейчас нарисуешь двери на мосту, но надо их изобразить так, чтобы Вениамин и девы смогли через них выйти прямо на нас, в эту комнату. Ты в состоянии такое сделать? Не молчи — отвечай сразу же.

— Я постараюсь, — В голосе художника появилась уверенность. — Я искажу перспективу радужного моста в пространстве. Такой прием известен у голландцев...

— Без подробностей. Просто рисуй и думай о том, как ты хочешь увидеть свою женщину. Давай.

Отшельник выхватил из рук Силантия кисти и, склонясь над изображением, начал наносить на рисунок уверенные мазки. Лесничий все порывался дать ему какие-то советы, но стоявший рядом старейшина грозно цыкнул и погрозил кулаком. Спустя несколько минут рисунок обновился дополнительными деталями. Невероятные изгибы моста стали напоминать лист Мебиуса, и радужный путь уперся в закрытую дверью арку.

— Все. — Художник откинул голову и всмотрелся в свое творение. — Пока они идут — краска подсохнет, а дальше — воля Божья.

— Нет, — возразил Аким. — Только твоя. В данном случае Бог здесь ни при чем.

— Как скажешь, — покорно вздохнул Филипп и уставился на картину.

Маленькие фигурки быстро поднимались по небесной лестнице. Дойдя до дверей, перегораживающих путь, они остановились. Затем Ольха решительно распахнула створки и, сделав шаг вперед... вывалилась под ноги ожидавших их людей. Следом появились Айна и Венька, которые, споткнувшись о распростертое тело старшей девы, упали на нее. На полу образовалась куча-мала. Филипп с радостным всхлипом выхватил из нее свою подругу и крепко прижал к груди.

— Вот это «погуляли», — неловко пошутил Силантий, наблюдая, как помятые вилия и охотник встают на ноги.

Аким внимательно посмотрел на картины. На фоне пейзажа, изображающего берег лесного озера, застыла фигурка лесной девы, возле ее ног расплылась большая темная тень. На миг ему показалось, что лесная красавица, стоявшая среди зеленых зарослей, лукаво подмигнула, а тень в ее ногах тревожно заворочалась, как бы устраиваясь поудобнее. Старейшина отвел взгляд и строго посмотрел на художника.

— Так что будем делать дальше? — Вопрос Басанова повис в воздухе. — Я спрашиваю, что мы будем делать дальше с этими картинами? Или будем ожидать неведомых гостей оттуда, так сказать, с ответным визитом? Или сами соберетесь еще в один круиз? Ну? Кто скажет?

— Да закрасить все — и дело с концом! Можно обоями заклеить, — подал голос неуемный лесничий.

— Нет! — воскликнула Ольха. — Так мы убьем всех, кто там живет. Загубим еще один мир, населенный разумными и живыми существами.

— А где гарантии, что разумные существа из вернисажа не придут к нам на завтрак или ужин и мы не будем главным блюдом в меню? — В голосе Акима прозвучала обычная для старейшины осторожность.

— Вот она — гарантия. — Ольха показала на молодую вилию. — Если она станет жить здесь, то кому, как ни ей, контролировать границу между реальностью и фантазией вашего художника.

— Чокнутого художника, — поправил лесную деву Басанов.

— Чокнутого, безумного, сумасшедшего — какая разница. Все люди искусства изначально ненормальные. В сотни раз будет хуже, если он лишится своих творений и начнет малевать всякие гадости из потаенных уголков мятущейся души. Ведь именно кто-то из людей сказал, что «сон разума рождает чудовищ». Так лучше все оставим так, как есть, для того чтобы чудовища не родились, — рассудила Ольха. — Пусть этот мир живет на стенах дома. Вы все также небезгрешны. Я чувствую в доме запах чужих иномирных существ. Это детеныши, но они скоро вырастут, и неизвестно, какими чудовищами им предстоит стать. Ты же не стал убивать их за это, так ведь, старейшина?

Басанов кивнул. С женщинами, тем более с такими красивыми, спорить не хотелось. Обе лесные девы своей обнаженной красотой его просто ослепляли.

— Ладно, я соглашусь, — к удивлению односельчан, настроившихся на долгий спор, ответил Аким, — Пусть эти изображения остаются, но с условием, а точнее, с тремя условиями. И ты, лесная дева Ольха, принесешь клятву всего вашего племени в подтверждение нашего соглашения. Так ты согласна, старейшая вилия заонежских лесов?

Ольха провела ладонью по растрепанным волосам, затем скрестила руки на груди, коснувшись кончиками пальцев оцарапанных плеч. Аким удовлетворенным взглядом окинул замершую перед ним женщину. Она и в самом деле прекрасна! Тени от лучей заходящего солнца причудливым рисунком легли на кожу, создавая иллюзию одежды, зеленые глаза яркими изумрудами светились на точеном лице. Яркие губы дрогнули, нарушив изящную линию. — Говори свои условия.

Мотор натужно гудел, тяжелая машина шла по лесной дороге. Басанов откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Вот еще одно дело завершено, выиграно еще время для спокойствия родной деревни. Только торжественных фанфар не слыхать, да и нечего им звенеть по пустяшному поводу. Просто наступила еще одна передышка в череде порой слишком напряженных событий, которыми полна жизнь старейшины рода и всей его деревни. Лесные девы, чокнутый художник, поднадзорные полканы — для него просто частные случаи, из которых и состоит вся жизнь. Другой судьбы для себя Аким и не хотел, и не искал.

Договор с вилиями поднял Басанова еще на одну ступень в окружающем Ламбушку мире, но власть не являлась для него самоцелью. Важнее стал взаимовыгодный компромисс и добрососедские отношения с окружающими, теперь еще с одним племенем. Старейшина вспомнил счастливую улыбку Филиппа, мудрые глаза на молодом лице Айны, красно-черных полканчиков, с писком играющих с Ольхой, — и его сердце обогрелось добрым теплом.